— Я, вообще-то, дама, — важным голосом сказала я, передразнивая какую-нибудь высокомерную леди — в своём представлении. — А дамы с синяками не ходят. Это нонсенс и моветон — женщина из высшего общества и вдруг с синяками!

Мы посмеялись.

— Слушай, Андрей... А Сергей, значит, белого волка не видит?

— Нет. Пару раз было, что зверь появлялся на виду у нас обоих. Я спрашивал Сергея, видит ли он белую собаку. Он говорил — нет.

— Интересно...

— У меня такое впечатление, что волк является тебе чаще, чем мне.

— Ну, не знаю, насколько часто видишь его ты, но я вижу его почти каждый день.

Пока пережидали автомобильную пробку на перекрёстке к мосту, Андрей, не оборачиваясь в мою сторону, спросил:

— А Сергей знает, что оставил синяки на твоей руке?

— Сначала не знал. Он спал, когда я ушла с дежурства. А браслет-напульсник я связала в то же утро. Не знаю, как он увидел, но точно знает. Честно говоря, эти синяки — мелочь. Вот я однажды на льду свалилась зимой — вот это было весело! Хочешь, расскажу? У нас крыльцо подъездное обледенело...

— Не надо! — перепугался Андрей. — Я про всякие травмы боюсь!

Уткнувшись в ладони, я несколько минут тряслась от приглушённого смеха.

С трудом успокоившись, я задумалась над услышанным. Странно: когда мы поневоле спали в одной постели, он ни разу не причинил мне боли. Даже неловким движением со сна. Обнимал меня так, что я, казалось, спала в уютном тёплом шалаше...

А тут ещё кое-что вспомнилось... Странно, что я раньше до такого не додумалась.

— Андрей, а чья была гитара, которую Сергей отдал Александру?

— Его же, Сергея. Со студенческих времён. Он не то чтобы профессионально играл на ней, но, бывало, под гитару часто песни пел, когда мы в походы ходили.

Вот как... Теперь я знаю, какой подарок, кроме уже связанной головной повязки, преподнесу Сергею.

Тем временем мы проехали мост и свернули к моему дому. Предупреждённая Аня ждала нас на остановке. Её фигурка сразу привлекала внимание: привычно распущенные светлые волосы трепетали на ветерке, лёгкий цветастый сарафан обвивал её ноги. Я нисколько не удивилась, когда Андрей, с невольной улыбкой глядя на неё, с трудом придержал вздох восхищения... Мы подхватили её, почти не останавливаясь, и снова развернулись — уже по прямой трассе в центр. Ане я уступила место рядом с Андреем, сама устроилась позади. Им было о чём поболтать, а мне было о чём поразмыслить.

В первую очередь вспомнилось, что вот подъехала я к своему, казалось бы нежно любимому дому, который всегда был для меня уютным убежищем. И даже не подумала попросить Андрея заехать во двор, чтобы быстренько заскочить в квартиру и посмотреть, что там да как. А когда думаю — "домой", сразу представляется двухэтажный дом на лужайке, на фоне леса. Не слишком ли я быстро привыкла к роскоши свободного пространства?.. А если придётся уходить из этого дома — дома Сергея, сразу, вдруг?

Нет, я, конечно, быстро приспосабливаюсь к любым условиям и обстоятельствам, но дом Сергея для меня прочно связан именно с самим хозяином. А кто я для него? Вроде сомнений не должно быть, что он относится ко мне влюблённо... Чего же я боюсь?..

Слова-то какие — "относится влюблённо". Сухие...

Не знаю, до чего бы додумалась, если бы Андрей не притормозил у торговой галереи. Обернулся ко мне, спросил:

— Вы с Аней здесь бывали? На последнем этаже прекрасное кафе.

— Я была, — сказала Аня. — Оля — нет, точно.

— Тогда я вас сейчас туда провожу на часок. Там готовят вкуснейший кофе. Посидите, поболтаете — потом по магазинам.

Он лично провёл нас в кафе и заказал то, что, по его мнению, должно было нам понравиться. Даже Аня не возражала против его заботливого командования нами.

Едва мы уселись, едва Андрей покинул нас, Аня немедленно схватила чашку кофе, распробовала и велела:

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывать?

— Не притворяйся. Ты попала в обалденный дом, подцепила обалденного парня и говоришь — что рассказывать?!

— Не цепляла я его! — проворчала я.

— Тогда — он тебя. — Аня вдруг слегка склонила голову, вглядываясь в меня, и спросила: — Что происходит? Ты что, по своему обыкновению, главные события, с тобой лично связанные, пропустила? Ольга, очнись! Между тобой и Сергеем такой напряг, что к вам лучше близко не подходить — электрическим током или молнией шарахает на раз! И ты тут чего-то блеешь смиренной овечкой?! Хочешь сказать — не видишь, что этот шикарный тип в тебя влюблён по самое не могу?

Сестра — человек, лучше меня понимающий в чувствах. Но в моей ситуации...

— Ань, с чего ты решила...

— Вот только не надо, Оля! Всё прекрасно понимаю: и что зашуганная своим Игорем, и что опасаешься всего на свете! Но ведь...

— Слушай, — оживилась я, — насчёт Игоря кое-что знаю!

И рассказала, как Сергей провернул сделку таким образом, что предприятие Игоря досталось Альберту. Сестра слушала сосредоточенно. С пару минут поразмышляв над странной историей, она довольно логично спросила:

— А ты Сергею не говорила про него? Про Игоря?

В общем, хорошо, что Андрей нас оставил надолго. Аня раскрутила историю с Игорем до истории всего моего пребывания в доме Сергея. Умеет вопросы задавать. И вердикт вынесла чёткий и без двусмысленностей:

— Он за тебя держаться будет и когда выздоровеет.

— Аня...

— Оль, хорош самоедством заниматься. Ты вот мне скажи: Сергей твой на меня клюнул, когда Вадим меня к вам привёз? Вот именно. Ему даже не очень хотелось со мной говорить! А всё потому, что ты рядом была и ему хотелось с тобой наедине побыть. Уж я-то, ничего не знающая, что именно происходит, и то сообразила. Бросай кукситься, пора глаза-то открывать. Или... Погоди... Ты боишься, как бы опять что-нибудь не изменилось в жизни? Ольга! Я на тебя маму напущу, если сама не справляешься!

Я поёжилась. Мама хоть и живёт отдельно от нас, но активно интересуется всем, что происходит с её "девочками". И мозги вправлять по поводу моих "завихрений" умеет просто виртуозно. Поэтому о личной жизни с момента выхода из университета молчу изо всех силёнок, как могильный камень.

Но сестре призналась честно:

— Боюсь. Боюсь что-нибудь изменить, а потом опять вернётся всё то же, что было. Но я-то уже другая! Мне тяжело привыкать!

— Эгоистка, — спокойно сказала сестра. — Надо смотреть на жизнь проще: принимай всё, что предлагается, и изменяйся сама. Это опыт. И это развитие. Под лежачий камень вода не течёт. Хочешь зарасти мхом? Да пожалуйста! Но при условии, что это не будет касаться тех, кто рядом. Сама посуди: ну, будешь ты взбрыкивать и дальше, сомневаясь в собственных чувствах, а заодно заставляя психовать Сергея. А смысл? Пройти надо через всё. Понимаю, что звучит очень вызывающе. Но ты же мажешь йодом коленку, если разбила её. Больно, потому что щиплется. Потом боль проходит. А ты будешь знать, что нужно изо всех стараться в следующий раз не падать. Время прошло — и я уже на Веньку смотрю, как на очередной порог, который сумела перешагнуть. Вспомни, как я ревела, как только вспоминала о нём. Не попробовав принять то, что предлагает жизнь, не узнаешь, чего могла бы получить... Блин, я уже заговорила, как наша мама! И всё из-за тебя!

— Яблочко от яблони... — пробормотала я и вздохнула.

И сестра вздохнула тоже.

— Ладно, выкарабкивайся сама... Ты уже придумала, какое платье будешь покупать на день рождения Сергея? Кстати, сколько ему стукнет?

— Двадцать девять. Придумала.

— Что? А... И что придумала?

— Помнишь, в прошлый раз ездили? Мне понравилось платье, которое та продавщица предложила.

— Зелёное?

— Ага.

— Тогда в галереях ищем босоножки к ним. У тебя денег хватит? Я твоих не тратила. Так что, если что...

— Не надо. Своих навалом. И нам ещё тебе платье искать. Не поверю, чтобы Андрей тебя не пригласил на вечер.

— Ну, пока мы не говорили об этом...

И мы зашушукались, обсуждая всё на свете: от потенциального приглашения Андрея — ведь на светском вечере наверняка все будут парами! — до цвета платья для Ани.

Прибежал озабоченный Андрей, засиял при виде обернувшейся к нему Ани.

Мы сообщили ему, что в первую очередь нужны обувные магазины.

— К зелёному платью? — задумался он. — Так, кажется, знаю, где можно посмотреть.

Поднимаясь на эскалаторе за ними, я вдруг хмыкнула про себя. А ведь, в отличие от Сергея, Андрей ни разу не женат! Тоже, небось, ловелас хороший. Интересно — просто жизненно интересно! — сложится ли у него всё с Аней?

В обувном отделе, занимающем почти целый этаж, меня усадили на мягкий пуфик и принялись стаскивать ко мне все зелёные босоножки, которые только нашлись здесь. Выбрали две пары: золотисто-зелёные, на высоком тонком каблуке, и неопределённо-зелёные, с каким-то уютным пушистиком на пальцах — почти домашние, на так называемом французском каблучке, сантиметров на пять-шесть. Про французский нам сказал Андрей, отчего мы с сестрой незаметно переглянулись: точно — ещё один дон жуан!

— А зачем две? — готовясь к решительному отказу, спросила я.

— Потому что весь вечер на ногах, — убеждённо ответил Андрей. — Будешь время от времени менять, и тогда не устанешь.

Довод оказался и впрямь убедительным. Пришлось согласиться. Андрей велел упаковать обувь в коробки и оплатил покупку карточкой.

— Но у меня есть деньги! — возмутилась я.

— Э... Объясни это Сергею, когда вернёшься. Хорошо?

Протестующее мычание заглохло в корне. Ну ладно. Посмотрим ещё, кто кого.

Перед эскалатором я намертво встала и пообещала никуда не уходить, пока не посетим лавку музыкантов. Слышала, где-то здесь такая находится.

— И попробуй только расплатиться за неё сам! — с угрозой сказала я, встав у кассы и принимая футляр с гитарой.

— А то что?

— Придумаю что-нибудь.

— Типа копытня в суп?

— Она уже угрожала? Копытнем? — оживилась Аня.

— А что? — подозрительно покосился на неё Андрей. — Хочешь сказать, иногда не только угрозы идут в ход?

— Было дело как-то, — неопределённо протянула сестра с такой мечтательной и многозначительной улыбкой, что я сразу исполнилась к ней благодарности: теперь Андрей будет знать, что копытень — не простая угроза.

— Они ещё и пугают, — пробормотал Андрей и поинтересовался: — И что теперь с гитарой? Где будем прятать?

— В багажник не поместится? А завтра с утра вытащим и спрячем. Или вечером.

— Хорошо, давай сюда... Эй, вы куда?

— Тебе в этот отдел нельзя! — чуть не хором ответили мы и рассмеялись. — Мы быстро!.. — А через секунды Аня изумлённо спросила: — Что он сказал, уходя?

— Он сказал: "Зря, мог бы помочь с выбором!" Ну и нахал! — покачала я головой. — Ань, ты не боишься, что он... ну...

— Гулять будет? — помогла сестра. — Знаешь, что скажу? Только не смейся. Мне кажется, у нас будет семья. Когда я на него смотрю, я постоянно вижу его с детьми на руках. Я не слишком далеко заглядываю, а?

— Понятия не имею! — весело ответила я, сразу успокоившись.

Через полтора часа беготни по галереям и затем спешной поездки на рынок, в магазинчик, где я хотела купить то зелёное платье и боялась, как бы его уже не купили (продавщица хмыкнула: "Вас это платье ждало, не иначе!"), я свалилась на заднее сиденье машины — с одним желанием: быстрей доехать домой (на душе стало тепло при одном только этом слове) и увидеть Сергея. Почему-то страшно было, что он остался без меня. Нет, я помнила, что там, в доме, и Вадим, и Марина, но...

Мы оставили Аню у подъезда и помчались за город. У Андрея было двойственное настроение: с одной стороны, он торопился успеть приготовить к обеду, с другой — он охотней бы посидел с Аней. Я всё поглядывала на него и мечтала: женился бы он на Ане, был бы мне настоящий брат. И в первое время было бы ему место, где жить. Если Сергей меня оставит до излечения, то несколько месяцев у пары будет свободная квартира, ну а там — посмотрим... И, затаившись в собственных мыслях, улыбалась: хорошо, что Аня мыслей моих не слышит, — отругала бы за новые сомнения.

Нас никто не встречал. Когда выехали из-за кустарникового поворота, я даже немного расстроилась, выискивая глазами на крыльце кресло Сергея и не находя его. Но потом успокоилась. Да ладно, всё нормально. Сидит у себя в комнате, работает.

— Дотащишь? — спросил Андрей, нагружая меня пухлыми, но достаточно лёгкими пакетами. — Я быстро в гараж машину отгоню, так что можешь несколько штук оставить. Я потом принесу.

— Своя ноша не тянет, — отозвалась я и подхватила охапки сумок.

В холле застоялась тишина. И было как-то по-летнему здесь прохладно и уютно.

Но к этой тишине я прислушивалась недолго.

Только направилась к двери своей комнаты, как резко встала на месте. Косяк двери медленно расцвёл розами и флоксами.

Я швырнула сумки в сторону ближайшего дивана и бросилась в комнату.

— Привет... — чуть охрипло сказала я.

Он сидел спиной к окну. Наверное, видел, как мы подъехали, и теперь ждал меня.

— Привет, — с усмешкой отозвался он. — Что-то вы долго.

— Ага, — сказала я и откашлялась, расплываясь в глупейшей счастливой улыбке.

Он с досадой взглянул на своё кресло и вздохнул. Меня словно тёплым ветром поднесло к нему. Я вдруг сообразила, что понимаю каждый его жест или намёк на него, угадываю каждое не высказанное им желание.

Дверь, осторожно, чтобы ничьего внимания не привлекать, мягко закрылась. Я скользнула к Сергею и обняла его беловолосую голову, а он обнял меня за пояс. И — я медленно, чтобы он понял это движение, опустилась перед ним на колени, не отпуская ладоней от любимого лица. Теперь мы смотрели глаза в глаза, он — чуть сверху, и, кажется, ему нравилось то, что он видел. Во всяком случае, в его глазах теплилась мерцающая зелень. Кроме отчётливо ощущаемой властной тени: "Моя!"

Не выдержала я первой, потянулась к нему, чувствуя на своих плечах его крепкие ладони, потянулась к этой странной зелени, к этой странной улыбке, обещающей покой и защиту... Последняя мысль: как хорошо, что он не встретил нас у крыльца!

31.

Кажется, Андрей сообразил, что нас лучше не искать. А может, ему просто некогда было — с готовкой-то. Он позвонил Сергею предупредить, что обед по техническим причинам опаздывает.

— Тоже мне — выдумал технические причины какие-то, — хмыкнул Сергей.

Он сидел, убрав один подлокотник. Я рядом — на стуле, чтобы ему было удобно обнимать меня. И всё с улыбкой поглядывала на стол: он почти опустошил мою "яблочную" вазу, пока ждал нас из города.

— Серёж, скажи мне одну вещь... — Я прикусила губу, не зная, как выразиться. Вздохнула — и попробовала: — Ну, когда Мишка с Борисом привезли меня к тебе... Ты бы правда?.. — Я чувствовала, как ярко горит лицо от смущения.

— Ты забыла, что после диагноза гангрены я уже многое знал и о болезни, и о себе... — Он ласково провёл ладонью по моему плечу. Я ухватилась за его ладонь и приложила к ней свою — ладошку, в сравнении. Над ухом усмехнулись. — Ребята и правда хотели устроить мне чуть не мальчишник. Черти... У них свои представления о том, как утешить человека, который отправляется на ампутацию. Я же думал: если они кого-то серьёзно притащат, выгоню всех нафиг — типа, не при всех же, а потом поговорю с бедолагой, и Андрей отвезёт её домой. Что сказать? По-дурацки они всё это затеяли. Но... Стоит ли говорить опять, что я ни о чём не жалею?