Травница

Вместо эпиграфа. Мама сказала: "Тебе столько лет, на сколько себя чувствуешь".

Я маме верю. Но к её высказыванию мысленно добавляю своё: когда тебе чуток за тридцать, а чувствуешь себя на двадцать восемь, а то и младше, — вляпаться можно в любую историю.

1.

Мою любимую бабулю деревенские называли колдовкой, хотя какая из неё колдунья! Сейчас, уже взрослая, понимаю, что она была талантливой травницей, причём необычное в её травничестве всё-таки присутствовало: была моя бабуля не простой травницей, а интуитом. Честно говоря, не знаю, есть ли такое определение. Но через поколение это довольно странное свойство перешло ко мне. Так что не по слухам представляю, что это.

Для меня травознание — это не умение определять: ага, вот это растение так называется, а у этого такие-то характеристики. Нет. Я могу смотреть на больного, а перед глазами всплывает нужная трава или цвет. Могу нагнуться к зелени, и она сама подскажет, на что может пригодиться, а иная чуть не попросит: "Возьми меня, я тебе пригожусь!" Правда, в жизни я лечением много не занимаюсь: судьба часто подкидывает такие проблемы, что не до трав.

Моя история началась летним вечером. Точнее, время приближалось к вечеру.

Я вышла из троллейбуса на остановке "Лесопарк Берендеев Бор". На самом деле лесопарком Берендеев Бор назван лишь номинально, если так можно выразиться. Парком он ни в коем случае не является — не ухожен. И лесом в последнее время трудно его назвать — загажен некоторыми несознательными горожанами донельзя: мусор по всем полянам, а кострищ сколько! Это называется — пикника люди жаждут. Из Берендеева Бора обычно выхожу с двумя пакетами: в одном — травы, в другом — мусор. Единственно хорошо: лес стоит на нескольких оврагах — и есть в нём таимные местечки, где знающий может набрать и грибов, и трав.

Сегодня в Берендеев Бор пришла с определённой целью: нужны грибы и съедобные травы. Дело в том, что я безработная, а у сестры отпуск подходит к концу. Денег у обеих — маловато. С осени-то могу неплохо заработать репетиторством, да и сейчас бывает — заказы на вязанье помогают. Не бедствуем. Но если есть возможность вместо покупной капусты набрать сныти да крапивы, добавить остро-аппетитно пахучего пастернака, а к ним несколько подберёзовиков и сыроежек, — это здорово! Июль в лесу — месяц богатый.

Итак, я пошла между дорогой и лесом вниз. Могла бы, конечно, и от своей остановки пройтись: от дома до леса — минут двадцать пешком. Но что-то захотелось время сэкономить. Обратно-то всё равно пешим ходом. Шла-шла по асфальтовой дорожке, спускающей к дачному посёлку, и, не доходя до первых домиков, свернула по наезженной-нахоженной тропе в лес.

Несмотря на предвечерье, здесь тихо, разве что еле гудящая машина стояла посреди тропы, но это не страшно: дождей давно нет, и я спокойно обогнула её, хоть и пришлось залезть в траву. Шла и думала: "Ну почему про лес вспомнилось именно сейчас — ближе к вечеру? Чего бы утром не сбегать? Всегда же по утрам ходила!" Но вскоре думы о позднем походе уступили созерцательности, что всегда находит на меня в лесу.

Тропа вывела к развилке всех главных троп и тропинок в этой части леса. Я миновала своеобразный перекрёсток и по знакомой, еле видной для незнающего тропке спустилась в один из оврагов. Узкая тропка мягко стелилась под ноги, с обеих сторон ко мне тянулись ветви орешника с широкими мохнатыми листьями. Сквозь их ладошки виднелись вставшие толпой наверху оврага сосны, в честь которых лес и назван Берендеевым Бором...

Мне повезло. Здесь, в укромном овражном местечке, сыром и прохладном, грибами не просто пахло. Сопливых маслят я набрала сразу целый пакетик, добавила к ним сверху, чтобы не раскрошить, серовато-зеленоватых сыроежек, надёргала пряных стеблей "дикой редьки", настоящего названия которой до сих пор не знаю, с нескольких кустов сныти выбрала ещё не раскрывшиеся листья — ярко-зелёные и сочные. Всё. Этого нам надолго хватит. А наверху, помнится, я прошла мимо борщевика. Не забыть бы парочку листьев отодрать от кустика... Прихлопнув надоедливого комара, я похвалила себя, что оделась в лес хоть и достаточно тепло для жаркого июля, но практично: джинсы, кроссовки и футболка с рукавом по локоть, ну и косынка, в которую спрятала волосы и спряталась от клещей.

Жуя сочный стебель "дикой редьки" и чувствуя самое настоящее счастье, я уже забыла думать, почему пошла в лес не утром... Куст борщевика оказался солидным, но, осмотрев его, я нашла листья помоложе, не слишком жёсткие, и запаслась и ими... Разгибаясь от кустов, под которыми прятался борщевик, я замерла. Показалось, что-то белое мелькнуло неподалёку... Нет, и правда показалось. Наверное, пушистик отцветающего лопуха пролетел. Лопухов здесь много.

Всё. Моя орифлеймовско-хозяйственная сумка из брезента забита под завязку. Теперь можно вытащить и большой пакет, прихваченный для мусора.

Пакет оказался неполным, когда я шла к опушке. Неудивительно. Погулять подольше пока не удалось, а по дороге только мелочь собрать можно — типа всяких обёрток и банок из-под пива или напитков. Вот так и брела, машинально шаря глазами по земле и травам и наслаждаясь насыщенно-травным и лиственным пространством.

Машина всё стояла на месте — чёрная, с затемнёнными окнами. Подходя к ней, я улыбнулась: "Шла машина тёмным лесом за каким-то интересом..."

Уже шагала мимо второй дверцы — дверцы водителя, как позади раздались стук и шелест открывшейся двери. Сильные руки обхватили меня за пояс и почти одновременно крепко закрыли рот. С перепугу прижала к себе сумки и замычала от ужаса. Опушка же — вот она, рукой подать! Я даже не подумала, что нужно чего-то или кого-то бояться!..

В паническом дёрганье и лягании руками-ногами не сразу поняла, что меня втаскивают в машину, на заднее сиденье. Здесь не полягаешься — ноги в момент собью. Сумки у меня выдрали. Заглянув в пакет, тип, севший рядом, сморщился и выкинул его. Орифлеймовскую — удовлетворённо кивнув, как будто и ожидал увидеть грибы и зелень, бросил под ноги. Водитель повёл машину из леса... Оба в чёрных очках... Ой, мама... Отчаянные слёзы хлынули независимо от моего желания.

Севший рядом крепко прижал меня к себе — настоящим железным захватом. Наклонился к моему лицу, мокрому от слёз, и негромко сказал, перемежая каждое слово матерщиной:

— Будешь дёргаться — ноги повыдергаю, поняла? Сделаешь всё, как надо, — отпустим быстро. Кивни, если поняла.

Уже вздрагивая от судорожной икоты, я закивала. Он отодвинулся, но из захвата не выпустил. Хотя, когда капли слёз упали на его руку, он неожиданно для меня поёжился, как будто не ожидал, что я буду так сильно плакать. Но так, в обнимку, и поехали.

В обнимку... Я чуть не затряслась в нервном смехе. И, всхлипнув, сама же себя одёрнула: хватит психовать. Лучше — на всякий случай — смотри, куда тебя везут. Вовремя одёрнула. Скосившись в окно, я поняла: едем не в город, машина объехала громадную клумбу перекрёстка и устремилась вдоль Берендеева Бора. Так, что там у нас дальше? Бор ещё будет мелькать минут пятнадцать, потом начнётся дачный посёлок для богатеньких, а потом — пригородная деревня, которая постепенно превращается в маленький городок. Интересно, далеко ли они меня везут...

А потом начала думать, зачем я им... И глаза снова наполнились слезами в предчувствии кошмаров, подброшенных воображением. Вздрогнула, еле сдерживаясь от плача в полный голос, и внезапно заметила, как сидящий рядом парень поднял глаза к верхнему зеркальцу переглянуться с водителем. И показалось, что оба вдруг стали не такими жёсткими, твердокаменными, а как будто засомневались в чём. Слёзы мои смутили, что ли?.. А ещё показалось, что держат меня теперь гораздо легче. Не так железно.

Берендеев Бор закончился — и машина спустилась по боковой дорожке налево, к дачному посёлку, после чего свернула на хорошую асфальтовую дорогу и прибавила скорости. Я, время от времени шмыгая носом и вздрагивая от задавленного плача, считала коттеджи и повороты, а потом бросила это дело. Если удастся сбежать, надо будет двигаться на восток, к Берендееву Бору. В Бору легко спрятаться, а уж мне, знающей все тропки, домой прибежать из его любой точки несложно.

К тому времени, когда слёзы высохли, мы въехали в раскрытые ворота явно частного владения (слово-то какое! Но по-другому бы я назвать это место не могла) и ещё несколько (несколько!) минут ехали по дороге к медленно приближающемуся двухэтажному домине. Между клумбой и ступенями не слишком широкой лестницы машина остановилась.

Тип, сидевший возле меня, открыл дверцу со своей стороны и бесцеремонно выволок меня из машины. Платок свалился ещё с начала моего слабого сопротивления, растрепав волосы, а уж про размазанную косметику и говорить нечего. Зрелище я из себя представляла наверняка жалкое. Подумав об этом, я насупилась и пообещала себе, что просто так всё равно не дамся. Пусть не думают...

Тип заломил мне руку за спину и подтолкнул.

— Иди!

От скорого предстоящего ужаса мои глаза снова налились слезами, и я прикусила губу. Не буду плакать! Не буду! И снова вздрогнула, и снова удивилась, когда чуть позже сильные руки, державшие меня, заметно расслабились. Оглянувшись, успела увидеть слегка дрогнувший рот похитителя: он что — уже сочувствует мне?..

Мы — водитель впереди — прошли крыльцо, какое-то просторное помещение, похожее то ли на фойе театра, то ли на жилой этаж с двумя лестницами, от противоположных стен ведущими на второй этаж, поднялись по одной из лестниц, недолго шли по коридору, потом вошли в огромную залу, которую пересекли, и очутились в маленькой уютной спальне. Ну, маленькой — это, конечно, в сравнении с предыдущим помещением.

Сердце моё больно колотилось, да и мутило меня от страха, но я всё равно уловила (да и как тут не уловить): едва я перешагнула порог, в нос шибанула знакомая вонь чего-то очень гадостного.

Посреди комнаты стояло инвалидное кресло, на котором полулежал парень лет тридцати, как мне показалось. Он смотрел на меня безразлично, чуть морщась. Что-то странное было в его усталом худом лице, ещё более бледном из-за длинных, светлых, явно давно не мытых волос и точно седых бровей. Когда я, ведомая типом в тёмных очках, шагнула ближе, то сообразила, что светловолосый смотрит не просто отрешённо, но с безнадёжной обречённостью, вроде как: а не пошло бы оно всё... Хуже стало, когда я поняла: он сидит в кресле обнажённым, прикрытым от пояса простынёй, из-под которой виднеются пальцы босых ног.

Позади кресла, но чуть поодаль, стоял ещё один парень, скорее даже молодой мужчина — из разряда моих же похитителей: высокий, широкоплечий, здоровый — и очень сильно чем-то недовольный. Кажется, ему не нравилось происходящее.

От звука закрывшейся за спиной двери я вздрогнула. Меня снова подтолкнули к парню на инвалидном кресле.

И тут похититель, который постоянно держал меня в захвате, чуть запнувшись, как будто в последний момент заколебался — говорить ли, сказал самую гнусную вещь, какую только я слышала в жизни. Он мне предложил сделать парню в кресле такое... такое... А потом отпустят.

Я, наверное, зашлась бы в истерике, но... Сначала от кресла неизвестного, от колёсиков, потянулся кустик с узорчатыми зелёными лапками, в которых я разглядела валериану ("Успокойся!"), а потом я, наконец, узнала запах. Внимательно пригляделась к простыне, в тёмно-коричневых пятнах по нижнему краю. Добавила к грязной простыне и жуткому запаху инвалидное кресло и гнусное предложение — и получила результат... Сразу стало легче, когда сообразила. А вместе с тем прояснилось в голове, и я вдруг решительно поняла, что со мной теперь ничего страшного не будет.

На подгибающихся ногах, шмыгая носом, я приблизилась к светловолосому (он слабо, не меняя равнодушного выражения лица, приподнял седые брови), и присела перед ним на корточки. Простыню, в подсыхающих коричневатых пятнах, я приподняла и положила край ему на колени, чтобы мне не мешала.

Так. Догадалась я правильно. Снова шмыгнула носом, чтобы не слишком распускать сопли от недавнего рёва, и дотронулась до щиколотки. Пальцы коснулись размазанной желтовато-коричневой жидкости, кое-где уже подсохшей, жирноватой на ощупь. Кожа жёсткая, потому что опухла, в тёмных пятнах, где маленьких, где — больших. Хуже всего с правой ногой. Проверила пальцами подошву. Села на пол и заглянула под стопу, всё-таки слегка приподняв её. Язва, пожирающая его кожу и плоть, как я и предположила, росла от пятки.

Всё ещё держа его стопу в руках, я взглянула вверх.

— На когда назначили ампутацию?

Он даже не шевельнулся. С минуту молчал, потом тихо сказал:

— Завтра устраивают в больницу — готовить... Ты медсестра?

— Нет. Левую ногу будут резать по колено, а правую, судя по пятнам выше колена, предложили ампутировать по бедро? Поскольку, если только по колено, гангрена всё равно поползёт выше?

Вот теперь он дёрнулся, и лицо закаменело в напряжении

— Зачем ты мне говоришь это? Был бы выбор...

— Выбор есть. В твоём случае. У тебя это диабетическая гангрена или от чего?

— Авария, — неохотно сказал он. — Работа сидячая, сразу не заметил, что пятна пошли. Потом тяжело стало ходить. Врачи сказали — язва. Потом ещё пара диагнозов. А когда на пятку не смог наступить, определили гангрену. Что ты сказала про выбор?

— Есть одно снадобье, — я осторожно опустила его ногу на подставку инвалидного кресла. — Жутко вонючее. Но действенное. Если сможешь пересилить брезгливость, я покажу, как победить гангрену. Есть одно "но" (он насторожился): полностью пятна пропадут через года полтора.

Он выдохнул, перестав сверлить меня жутковатыми светло-зелёными глазами.

— И что для этого надо?

— Ничего особенного. Сколько сейчас времени? Если до семи успеете на остановку "Пригородный автовокзал", то в тамошней аптеке купите то самое снадобье. К нему надо прикупить оливковое масло. Стерильные марлечки. Вату. Перекись водорода. Да, ещё понадобятся хирургические ножницы или хотя бы маникюрные...

— Зачем?

— Ты же не думаешь, что вот эти, самые тёмные, пятна — просто что-то вроде синяков? За ними мёртвое мясо — всё надо будет постепенно вырезать, помогая снадобью выщелочивать некротические ткани (один из двоих за моей спиной закашлялся, поперхнувшись). Смесь, которую я сделаю, заставит пятна раскрыться, выталкивая гангренозные ткани. Пусть твои... — я заколебалась, как назвать похитителей. — Пусть твои друзья прямо сейчас поедут, а по мобильнику можно продиктовать им всё остальное. И можно начать уже сегодня.

Я наконец поднялась, вспоминая, что ещё нужно для лечения гангрены.

Стоявший за инвалидным креслом темноволосый человек чуть усмехнулся, когда двое быстро, даже поспешно вышли из комнаты.

— Андрей, дай ей бумагу и ручку, пусть пишет свой список, — ровно сказал парень в инвалидном кресле. — Садись сюда. Как тебя зовут?

— ... Света. — Надеюсь, пауза для него прошла незамеченной. И тут же чисто машинально спросила: — А тебя?

Он тоже отозвался с заминкой, но не потому, как я поняла, что наскоро придумывал себе имя. Просто не ожидал, что спрошу так легко.

— Сергей.

— Ага... Сергей, а ты богатый?

Стоящий за креслом Андрей чуть склонил голову, словно прислушивался к плохо слышному разговору. А Сергей недовольно спросил:

— Это так важно?

— Тебе понадобится врач, который умеет проводить лечебную физкультуру. Ты можешь себе позволить кому-нибудь из них платить, чтобы с тобой занимались на дому? Сам ты точно делать ничего не захочешь.

— Почему это?

— Больно же. Будешь сам себе поблажки делать. А зарядка нужна, чтобы кровь гонять, иначе от застоя лечение плохо пойдёт.

Я сидела за столом с компьютером и вспоминала, что нужно для лечения, нумеруя записи одну за другой. Добравшись до мусорных мешков, я вздрогнула: Сергей вытянул из-под моей руки листок с перечнем, быстро пробежал глазами.

— Мешки зачем?

— Ноги надо мазать полностью и тут же закрывать плёнкой. Снадобье содержит летучую субстанцию, быстро испаряется. А менять придётся два раза в день...

Я ещё договаривала, а он отшвырнул листок и вцепился в мою ладонь обеими руками.

— Ты... не врёшь? Это и в самом деле можно вылечить?!

Его бледное лицо исказила такая страшная гримаса отчаянной надежды, что я быстро начала гладить его руки, успокаивая и еле сдерживаясь, чтобы самой не кричать от боли — сжал он изо всех сил:

— Конечно, не вру! Я такое лечила однажды, года четыре назад! Там пострашнее твоего было: у меня кулак в её стопу уже наполовину входил, у неё два пальца уже отваливались — вот как гангрена съела! А потом как начало всё восстанавливаться! Там белое что-то появилось — мы думали: что-то жуткое, а оказалось — это восстановление. Я тебе точно говорю: у тебя полегче, можно вылечить!

Кажется, его успокоили не мои заверения, а именно сумбурный рассказ, по которому стало ясно, что я в самом деле лечила такой ужас, как гангрена.

— Хорошо, — сказал он, всё ещё задыхаясь после эмоционального выплеска. — Хорошо. У тебя отпуск? Или ты где-то работаешь?

Вот тут мою паузу заметили. А я лихорадочно придумывала, каким образом сделать так, чтобы надолго здесь не оставаться.

— У меня... отпуск. Полторы недели осталось. — Это я прикинула, сколько смогу здесь продержаться, чтобы Сергей успел привыкнуть к перевязкам и сам начал бы их делать. Или ему начали ноги перевязывать. И за какое время раскроются все тёмные пятна. Кажется, поверили.

— Хорошо. Ты останешься на полторы недели, и я заплачу за время, в течение которого ты будешь ухаживать за мной, — безапелляционно сказал Сергей.

Темноволосый Андрей пошевелился и сказал каким-то напоминающим тоном:

— Альберт будет злиться.

— И что? — недовольно спросил Сергей.

— Предлагаю ничего не говорить ему пока. Он всё равно к завтрашнему вечеру узнает, что ты отказался от операции.

Я во все глаза смотрела на этих двоих, похожих на заговорщиков. Сергей из сложившего руки пессимиста на глазах резко превратился в жёсткого человека, решающего вопросы быстро и категорично. У него даже глаза ожили. Правда, боюсь, он не замечал, что вприщурку сверлит ими меня, поскольку я оказалась на линии его взгляда.

— Это я улажу сам. А ты пока покажи Свете её комнату.

Последние слова прозвучали явным приказом, и я невольно встала и пошла к Андрею, который кивнул мне — только после того как я встала. На пороге я оглянулась: Сергей подъехал на кресле к столу с компьютером и замер. Мне почему-то расхотелось уходить. Что-то странное было в его позе. С одной стороны, он вроде безвольно навалился на спинку кресла, с другой — напряжение его тела была таковым, что веяло от него чуть не угрозой.

Но Андрей уже вышел, и я поспешила за ним, размышляя, как круто за последний час изменилась моя судьба.

2.

Уже в коридоре я хмыкнула. Этот Сергей по сути даже не спросил меня, хочу ли я вообще оставаться в этом доме. Раскомандовался. Ничего. Я уже пришла в себя. В конце концов, я не девочка-ромашка, которая чуть что — истерит до потери пульса... И здесь сидеть безвылазно не собираюсь. Дня три — и надо бы сбегать домой за одеждой и всякой нужной мелочью. Но пока... Мне любопытно. Очень любопытно! Судьба меня никогда не баловала сильными и бурными событиями, так почему бы не поплыть по временно бурному течению? Полторы недели новой жизни!

Андрей спускался по лестнице на первый этаж, и я поспешила догнать его.

— А кто он — Сергей? — спросила я, ещё будучи за его спиной.

На лестничной площадке перед второй лестницей он остановился и оглянулся.

— В каком смысле?

— Ну, где работает?

— Он владелец одной компании, — немного туманно отозвался Андрей. — А зачем тебе?

— Интересно. А ты кто? Его друг?

— Управляющий домом.

— То есть у вас здесь целый штат прислуги?

— Болтушка, да? Любопытная? — Он снова начал спускаться. — Прислуги нет. Я за всех. И жнец, и косец, и на дуде игрец.

— И повар?

— И повар.

— Ага. Это хорошо. В меню для Сергея надо будет включить красное мясо. А ещё исключить кисломолочные продукты.

— С кисломолочными я понимаю. Но почему мясо?

— Материал для восстановления мышц. Белок.

— Хорошо. Что ещё?

— А ещё я напишу, какие травы нужны, и будем поить его отварами.

Он остановился перед дверью, очень непримечательной, особенно рядом с другой — обитой тёмно-коричневой кожей.

— А здесь что? — кивнула я на солидную дверь.

— Библиотека.

— Закрытая?

— Да нет. Открытая. На замок не закрывается, если ты имеешь в виду именно это. А что? Любительница почитать? Женских детективов здесь нет.

— Даже Агаты?

— О, прости, про даму Агату я как-то не подумал. Есть. Полное собрание сочинений.

Он наконец вспомнил, что собирался открыть непримечательную дверь.

— Полное, — с завистью сказала я и следом за ним перешагнула порог предназначенной для меня комнаты. — У меня Кристи семнадцать книг — и то разрозненные... Ух ты...

Комната крохотная, на одно окно, зато — в сад. Я сразу его и распахнула и чуть не ахнула от восторга: мои любимые флоксы под окном! Мм, какой запах.

— Обалдеть, — прошептала я и обернулась к Андрею. — Ну — всё. Если ты мне покажешь, где можно отмыться и где по утрам, никому не мешая, варить кофе, — мне для счастья ничего не надо. Буду все полторы недели тихая, как мышка.

— А что... Если тебе что-то не нравится, ты громкая, как... — он затруднился со сравнением, и я помогла:

— Как рассерженная гусыня. Шиплю, гагакаю и плююсь!

Он засмеялся и протянул мне руку.

— Что ж, рад приветствовать в нашем доме, Света!

— Спасибо. — Я, тоже смеясь, пожала его сухую и тёплую ладонь. И тихонько вздохнула: дай Бог, друзьями будем. Судя по кольцу на правой руке, он женат, и в деле дружбы это немаловажно... И я не болтушка. Да, пока болтаю много. Но это только сейчас — оттого что напряжение спускаю.

При Андрее я обследовала комнату: кровать, застеленная чистым бельём; пустой шкаф, прикроватный столик и кресло рядом. Верхнего освещения нет, зато на столике настольная лампа. Я вздохнула от переполняющих меня чувств и сказала:

— Здорово. Теперь — где кухня и ванная комната?

Он продолжил экскурсию по первому этажу. И кухня, и ванная комната оказались напротив той части этажа, где меня разместили, в небольшом коридорчике. Не очень удобно, но ладно. Зато в ванной есть огромное зеркало, в которое я полюбовалась на крепкую стройняшку в стиле Зены, королевы воинов. Правда, эта Зена сейчас выглядела довольно плачевно, но я мысленно пообещала себе быстро прийти в себя и выглядеть соответствующе. Как это — соответствующе, я пока не представляла, но выгнала из ванной Андрея, умылась и, причесавшись, замотала косу на затылке — и сразу стала уверенней себя чувствовать... Главное, Андрей сказал, что мыться можно каждый день и когда захочешь. Он же выдал мне огромное полотенце и явно мужской халат и показал в ванной комнате, где что находится. А на кухне показал, где находятся турка и пачка молотого кофе. После чего предложил на выбор несколько чашек и снова засмеялся, когда я ухватила одну из больших.

— Вот и не смешно, — сказала я, критически заглядывая на дно чашки, — вот если бы у тебя было пониженное давление...

— Всё, всё, — замахал он на меня руками. — Понял.

После чего, не спрашивая, поставил передо мной тарелку с чем-то похожим на шикарную котлету, только очень пузатую и скворчащую горячим соком, а бочком к ней положил две ложки салата.

— С ужином пока только так.

— Здорово, — искренне сказала я. — А у вас здесь что — всё по расписанию?

— Есть такое... — Он задумчиво присел за стол напротив меня, видимо для компании взяв стакан с минералкой. — Света, а ты и вправду теперь не боишься? Тебя привезли такую перепуганную...

— Теперь — нет. Когда я понимаю, в чём дело, мне всегда легче. Но сначала я здорово испугалась. Честно. Я так поняла, это друзья Сергея и они решили его утешить перед больницей? Но почему не пригласили кого-нибудь из так называемых ночных бабочек? Легче заплатить им, чем...

— Это смешно прозвучит или даже глупо, — предупредил Андрей, — но тем не менее — так и было. Когда ребята спросили Сергея, кого ему привезти — брюнетку или блондинку, он огрызнулся, что хочет лесную колдунью.

Скептически поджав рот, я посидела в задумчивости, а потом спохватилась и принялась за котлету. Вкусно. И салат — обалденный. Узнала кусочки ананаса, грибы, кажется — орехи. Господи, чего только туда ни насовали.

— А, забыла... У вас телефон есть? Ну, стационарный? Чтобы домой позвонить? Я бы предупредила, что задерживаюсь.

— И что именно ты скажешь своим? — насторожился Андрей.

— Ну-у... Встретила знакомых, пригласили на даче на шикарной пожить... — медленно высказалась я. — Ну да... Так и скажу. Аня, сестра моя, ещё и обрадуется, что меня несколько дней не будет.

— Почему? — удивился Андрей. — Не дружите?

— Дружим. Дело в том, что она давно мечтала переклеить обои в моей комнате, а я не давала. Старых жалко. Они такие спокойные. В смысле — цвета спокойные... Так. В ванную я после перевязки пойду, а пока... Эти ваши ребята примерно когда приедут?

— Если прикинуть, то где-то через полчаса уже.

— Так, — теперь прикидывала я. — Если через полчаса... Перекись водорода есть в доме? До их приезда я начну чистить кожу на ногах. А как будут здесь, сделаю смесь и намажу. Ага, так и сделаю.

— Перекись есть, — сказал внимательно слушавший меня Андрей. Он почему-то на глазах становился каким-то... оживлённым. — Ты... уверена, что такое лечение поможет?

— Стала бы я всех вас пинать за этими ингредиентами, — проворчала я, — если б не верила. Где тут у вас посудомоечная машина?

— Почему ты думаешь, что у нас посудомойка?

— Ну, богатый же хозяин здесь.

— Ошибаешься! — уже засмеялся Андрей. — Сам мою.

Теперь, когда он расслабился, он выглядел темным добродушным медведем, и я подумала, что его жене, наверное, приятно прислоняться к нему, когда они вместе. А он её, наверное, крепко-крепко обнимает.

Только представила картинку, как Андрей отобрал у меня посуду и сказал, что вымоет после. А пока он открыл аптечку — ха, как у нас дома, аптечка висела на стене кухни. Нашёл перекись водорода и вату, а под его рукой я углядела начатый бинт и взяла и его. А ещё я позвонила домой (телефон оказался тоже на кухне) — Андрей стоял рядом и, хоть отвернулся, явно всё внимательно выслушал. Аня, как я и предполагала, обрадовалась моему звонку и сразу начала уговаривать меня оставаться у знакомых подольше. Чтоб жизнь ей малиной не казалась, я пригрозила приехать назавтра же. В общем, мы обе похихикали и распрощались.

Когда Андрей обернулся, он улыбался. Мы снова поднялись на второй этаж.

— Сергей, — запросто обратился к нему Андрей. — Света сказала, что до приезда ребят она начнёт работать с твоими ногами. Ты как? Свободен?

— Сейчас закончу, — не оборачиваясь от стола, ответил тот.

Андрей кивнул мне на мягкую даже на вид кушетку, куда я и присела. Теперь Сергея я видела в профиль. Он оделся. Июль хоть и жаркий, но вечерами становится довольно прохладно, особенно здесь, рядом с лесом, где много оврагов, а значит — влажности. Хотя как оделся? Натянул футболку. Ноги по-прежнему прикрыты простынёй. Сидел он у стола с компьютером и что-то быстро печатал. Длинные светлые волосы собрал, чтоб не мешали. Профиль мне его очень понравился. Скептичный такой. Уже и лицо не размякшее от безысходности, а собранное какое-то.

Он закончил печатать и развернул кресло ко мне. Андрей снова кивнул мне и вышел. Я собрала в охапку весь свой боезапас — ой, медицинский запас — и пошла к нему. Некоторое время он смотрел на меня, а я на его ноги.

— Так, давай к окну поближе, чтобы я видела.

Сергей чуть повернул кресло.

— Так?

— Ага.

Я снова, как в первый раз, подняла простыню и, стараясь не смотреть, запихала её ему на ноги. Он странно как-то хмыкнул. Очень тихо, но я услышала.

— Что?

— На мне трусы, если что...

Боюсь, я покраснела так, что чувствовала свои пылающие жаром щёки. Глаза опустила быстро, чтобы он не заметил, как я смутилась. Но привычная работа заставила забыть о смущении. Сергей сидел неподвижно, даже когда я пару раз нечаянно задела открытую язву и сама спохватывалась, взглядывая на него, не больно ли ему. Но его глаза, светло-зелёные, полуприкрытые веками, смотрели спокойно, и я продолжала чистить кожу. Теперь, когда я его разглядела, он представлялся мне похожим на... если очень близко, то на героя какой-то книжки. Понимаю, что звучит банально, но ничего другого в голову не приходило, а я очень люблю сопоставления. Только не просто герой, а скорее — какой-нибудь боевой, но раненый... Так... Начинаю придумывать. Что-что — а это обожаю. Не раненый. Отравленный вражеской стрелой. Или нет. Отравлен во время пирушки. Лучшим другом. Поэтому и удручён...

— Ты всегда такая молчаливая?

— А что — скучно?

— Ну, я подумал, что тебе неловко...

— Мне — нормально. Но если хочешь...

— Кем работаешь?

— Учитель. В школе.

— И как?

— В смысле — как? В отпуске сейчас.

— Не хочешь говорить о работе?

— Угу.

— А зачем ты пошла в лес?

— За грибами. Ой... Теперь пропадут...

— Не пропадут, — сказал тихонько вошедший Андрей и забрал со стола с компьютером небольшой поднос с тарелкой, — я их вымыл и положил в холодильник. Потом сообразим, что с ними делать.

В общем, Сергей меня развлекал болтовнёй, пока я работала с перекисью. Он рассказал, что поехавшие за лекарствами ребята — его давние друзья, которые часто приезжают, чтобы его поразвлечь, тем более что один из них — Мишка, его сосед по даче. Сразу сказал, что просит прощения за то, что они напугали меня. Он-то думал — пошутил, а они восприняли серьёзно.

— Хотя... — задумчиво сказал он, глядя на мои руки, — если честно, я благодарен им за их серьёзное восприятие. — И улыбнулся.

Хм. По-моему, он из дон жуанов. Улыбка-то у него завораживающая. Тонкое лицо сразу преобразилось, тяжёлые складки у рта куда-то исчезли. Рот хорош — большеват немного, но ему идёт. Ладно. Меня может сколько угодно обвораживать. На меня не действует. Я даже развеселилась и начала немного его подначивать. Но — немного. Во-первых, знала, что ему больно. И как бы он не решил, что издеваюсь. Во-вторых, собеседница из меня никакая. Льстить собеседнику не умею. Говорят — мужчинам в рот надо смотреть, когда болтаешь, а мне некогда. Но если делать какие-то выводы, что хорошо — мне с ним легко. Он не задаёт неловких вопросов, говорит обо всём легко. А тут ещё Андрей подбросил реплику насчёт библиотеки и Агаты Кристи... Мда. Общих тем нашлось — будь здоров.

Когда я заканчивала, позвонили его друзья, сказали, что всё закупили и будут минут через пятнадцать — в пробке застряли.

— Хорошо, — задумчиво сказала я. — Теперь бы надо придумать помещение, чтобы сделать смесь. Или на открытом воздухе, или...

— Балкон подойдёт? — спросил Сергей, кивая на окно напротив.

Я оглянулась. Оказывается, я не заметила, что одна из штор закрывает балконную дверь. Вон как слегка раздувается. Я вышла посмотреть. Ого, целая лоджия и порога нет. Наверное, недавно порог стесали — чтобы Сергей мог выезжать в кресле. Я вернулась, села на ту же кушетку.

— Если закрыть и дверь, и форточку, то подойдёт. А ты уверен, что сможешь переносить вонь? Эта штука хоть и летучая субстанция, но всё равно очень долго пахнет.

— Смогу... Света, ты ведь не замужем? Почему?

— Некорректный вопрос. Я ведь у тебя не спрашиваю.

— А ты спроси.

— Ты не замужем?

Сергей расхохотался так, что в дверь секунды спустя заглянул Андрей. Увидев, что я хохочу вместе с Сергеем, улыбнулся сам и, ни о чём не спрашивая, закрыл дверь.

Успокоившись, Сергей сказал:

— Я был... о чёрт! Я был женатым. Когда-то давно, как теперь кажется. Ей не понравилось моё финансовое положение и житие в однокомнатной хрущёвке. Тому, что я могу чего-то добиться, она не верила. Банально. А у тебя?

— У меня ещё банальней. Года три подряд я думала, что у меня есть любимый человек, а потом пришла к выводу, что у меня его нет и что я просто не в состоянии кого-то полюбить. Не стала поддаваться иллюзиям, и мы разбежались. — Я сказала это спокойно, потому как всё перекипело давным-давно. Не говорить же ему правду?.. Что мне казалось, я сильно любила одного человека. И мне казалось, что он так же сильно любит меня. А он взял и сказал: то, что между нами, — не любовь, что я к любовным чувствам вообще не способна. Что я холодная. Он ещё выразился таким словом, жутко звучащим даже на слух, — "фригидна".

— У тебя очень выразительное лицо, — заметил Сергей, — и это передёргивание плечами... Вспомнилось что-то из тех лет?

— Не самое лучшее, — призналась я.

— "Не в состоянии кого-то полюбить" — это он тебе сказал?

— Ты психолог? — засмеялась я. — Тебе нравится анализировать человеческие взаимоотношения? Ещё немного — и предложишь мне заполнить анкету или пройти тестирование?

— А ты коварная! — усмехнулся он. — Как быстро ушла от ответа.

— Я не коварная. Просто мне хочется у тебя спросить кое-что про ноги.

— Спрашивай.

Если учесть, что он расслабленно сидел в кресле, что его руки свободно лежали на подлокотниках — вельможа, ёлки-палки! — что он смотрел на меня слегка сверху вниз (кушетка-то низковата), сейчас я точно выглядела бы коварной, если бы он заподозрил, что я и в самом деле хочу побыстрей уйти от опасной для меня темы.

— Ты стоять на них можешь?

— Полностью на левой. На правой... — он заколебался. — На правой давно не пробовал. А что?

Правая... Ощущение плотного желе с обеих сторон стопы. Да, на правую он уже точно не встанет, пока не вылечит.

— Надо иногда вставать хотя бы на левую... — пробормотала я. — А как вообще получилось, что... Что ты попал в аварию?

— Заснул за рулём. Думал — за ночь успею проехать нужное расстояние, чувствовал себя достаточно бодрым. И не заметил, что засыпаю. Место было глухое... В общем, пока меня нашли, пока вытащили из машины...

Он замолчал, оглянулся на дверь. Шаги. Быстрые. Друзья приехали. Немного виновато посматривая на меня, они расставили покупки на столике. Теперь, когда страха не осталось, я снова удивилась им: мальчишки! Неужели права поговорка "у страха глаза велики"? Видела в них, перепуганная, мужчин, а им — ладно, где-то чуток за двадцать будет... Привыкла — бывший учитель — всех, кому за двадцать, мальчишками считать... Я взяла принесённую Андреем пустую поллитровую банку, снадобье, оливковое масло, шприц и ещё кое-что по мелочи и всё перенесла на балкон. Готовя смесь, я размышляла, что Сергей тоже кое-что умалчивает... С другой стороны, чего ему вообще мне что-то рассказывать? Мне ведь что нужно? Знать главное. Я это и знаю. И вообще в деле излечения личного лучше не касаться. Мало ли что...

Я чуть не расхохоталась, когда вошла с балкона в комнату. Друзья Сергея вылетели из помещения, как ошпаренные. Андрей продержался дольше, но тоже вскоре сослался на дела по дому. Сергей только поморщился. Глядя, как я от задавленного смеха трясусь, но продолжаю мазать ему ноги, он ошарашенно сказал:

— Убойный запашок... Мда.

— Это ещё что, — ехидно откликнулась я. — Если хочешь, чтобы ноги восстановились быстро, тебе эту дрянь ещё и пить придётся.

Его передёрнуло.

— Что — с маслом?!

— Нет, с отваром трав.

— А, тогда ещё ничего... — проворчал он, мученически морщась, а потом спросил: — И почему в твоём списке не было марлевых повязок на носы?

— Смысл? — продолжала хихикать я. — Тогда уж лучше сразу противогаз покупать... Ну ладно, утешу... Потерпи немного. Где-то через полчаса запах станет терпимым, а через час — еле-еле ощутишь.

Я обмотала ему ноги мешками для мусора, а сверху хорошенько укрыла их простынёй и велела:

— Когда запах станет полегче, попроси Андрея, чтобы он надел тебе штаны какие-нибудь спортивные, какие выбросить потом не жалко. Спать-то будешь — простыня мешать будет. Придётся — на голом матрасе, который ещё не мешало бы полиэтиленом покрыть.

— Та-ак... И сколько раз в сутки эта операция делается?

— Два.

— Тогда первый час после перевязок будешь сидеть и меня развлекать, — на полном серьёзе заявил Сергей. — Друзья точно такого не выдержат.

3.

Ну и ну! У него в апартаментах (а как это безобразие ещё назвать?) тоже есть ванная комната! Я вымыла здесь всё, что пригодится на следующий раз, оставила здесь смесь и всё, что нужно для перевязки, и хорошенько отмыла руки.

Когда вернулась в маленькую комнату — так поняла, что-то вроде кабинета, — Сергей уже вовсю снова работал с компьютером. На цыпочках я прошлась по комнате, отодвинула штору над балконной дверью, которая слишком уж неохотно пускала свежий воздух в душную от вони комнату, и огляделась. Если Сергей и впрямь хочет, чтобы я целый час сидела рядом, пока он работает, надо придумать, чем бы заняться. Жаль, нет второго компьютера — вот уж что прорву времени съедает незаметно.

Моих шагов он не замечал, как и меня. Поэтому я тихонько присела на кушетку и задумалась. А ведь хорошо, что я попала сюда. Если здесь и впрямь поддерживают распорядок дня, то мне здесь самое место. И я мысленно начала составлять список того, что привезу из дома, чтобы расположиться с комфортом. Правда, со списка необходимых вещей меня сразу перевело на список моих старинных недовязов. Итак, надо привезти обязательно все свои незаконченные вязалки. Потому как два обязательных часа у меня на вязание точно будет. Ведь я не наврала Сергею — перевязки буду делать ему два раза в день. Неужели навяжу всё, что начала? Было бы здорово.

Так, в мечтах совсем не о том, о чём надо бы, я неожиданно для себя уснула, прислонившись к двум толстым подушкам с краю. Наверное, слишком перенервничала...

Проснулась от странного ощущения, что кто-то на меня смотрит. Но смутило не это. Помню, что я прислонилась к подушкам. Но не помню, чтобы легла на кушетку с ногами, да ещё чтобы укрылась тонким покрывалом. Явь началась с того, что я машинально потянула на плечо это покрывало, потом сообразила, что делаю, — и быстро открыла глаза.

Рядом с кушеткой, в изголовье, уже привычно в кресле, сидел Сергей. На меня не смотрел — смотрел на свои руки: локтями на подлокотниках кресла, безвольно свисающими кистями — к себе. Был он задумчив, будто пытался решить какую-то проблему. Из-за опущенной головы волосы с висков чуть склонились вперёд, и лицо казалось не только тонким, но и худым.

Удивлённо улыбнувшись ему, поднявшему глаза на шуршание, я села.

Отвечая на невысказанный вопрос, Сергей кивнул:

— Это Андрей тебя устроил — я попросил. Мне показалось, тебе холодно.

— А сколько времени?

— Одиннадцатый час. Спать хочешь?

— Ага.

— Тогда спокойной ночи.

Я сложила покрывало, взбила подушки и тоже пожелала ему спокойной ночи. Правда, уже подойдя к двери, увидела, что он снова у компьютера. Сова, наверное. Ночью работает, зато утром не добудишься.

На всякий случай заглянула на кухню.

— Андрей, спасибо, что укрыл. Что-то я не думала, что засну.

Андрей улыбнулся.

— Сергей сказал?

— Да. Я ему не помешала? Мне показалось, из-за меня он не смог посидеть с друзьями.

— Ничего. Ребята сбежали сразу, после того как запах пошёл. Обещали только завтра явиться. Так что... Не бери в голову. Всё хорошо.

— Тогда я пошла спать. Спокойной ночи.

— Спокойной.

Закрывая дверь, я снова увидела странную улыбку — теперь уже Андрея, словно засмотревшегося на простенок возле двери. Чего это они все здесь такие таинственные?

А перед самым сном, когда уже приготовила постель и думала, оставлять или нет форточку открытой, я услышала в большой зале, куда выходили все остальные комнаты первого этажа, чьи-то шаги. Тихонько скользнув к двери, я осторожно приоткрыла её. Фу... Всего лишь Андрей. Понаблюдав за ним, я поняла (что было нетрудно), что он осматривает все окна и двери, закрыты ли...

Беззвучно закрыв свою дверь, я выждала, когда шаги стихнут, и легла. Форточка осталась открытой.

Уже спала и не видела, как на форточке появилось что-то тёмное, что легко спрыгнуло на подоконник, а потом медленно, принюхиваясь, подошло ко мне. Зато, когда что-то тяжёлое, но мягкое свалилось на мои ноги, я сразу, даже сонная и по давним впечатлениям, напряглась и постаралась не беспокоить представителя семейства кошачьих, который решил почтить меня своим соседством.

... Утро, опахнувшее холодным ароматом флоксов, оказалось замечательным, хотя проснулась я на краю кровати, почти без одеяла, поскольку серый тиграстый котяра развалился на полкровати и не собирался уступать мне даже часть, только поглядывал на меня прищуренными зелёными глазами — прямо как у хозяина дома. Ну да ладно. Я погладила его, на что он отозвался довольным мурлыканьем и нисколько не возражал, когда я его немного потискала и потормошила.

Встала, как выяснилось, раньше всех. Быстро привела себя в порядок, натянула тот самый халат, даденный Андреем, — и на кухню, кофе варить!.. Котяра — за мной. Пока вода, приготовленная с вечера, закипала, тиграстый кот подошёл к холодильнику и лапой потрогал резину дверцы. Набравшись наглости, я открыла агрегат, быстро просмотрела аккуратные полки. Ага! Есть кошачьи консервы. Кошак, значит, точно здешний? Вынула баночку и снова оглядела кухню. Так, вот и уголок кошачий есть, а в нём мисочка пустая. Вывалила полбанки: "Лопай на здоровье, котяра!"

Кофе-то у них не из дешёвых. Пока несла к себе в комнату, такой аромат пошёл по всему первому этажу, что спускавшийся со второго этажа Андрей просто замычал от удовольствия, а потом засмеялся, обнаружив шедшего за мной по пятам котяру, и поприветствовал его как Стаха. Мы со Стахом быстро ускользнули в "свою" комнату, где котяра снова вольготно расположился на прибранной постели, а я села у окна. С удовольствием попивая кофе и глядя в сад, я лениво размышляла, где находится комната Андрея, если он спустился со второго. Или он проснулся тоже достаточно рано и уже сходил проведать Сергея?..

Через час Андрей зашёл за мной, чтобы повести к Сергею для перевязки. Прежде чем выйти, я резко поумнела и прихватила с собой начатую за кофе Агату — первый том из тех, что у меня нет.

— Привет! — поздоровалась я, входя.

— Привет! — Сергей развернул кресло от стола.

Хм... Странно. Как будто и спать не ложился. Улыбка тёплая, будто и впрямь рад меня видеть. Или это он улыбается, пока есть возможность — без вони-то? Я смешливо фыркнула на это и принялась за работу.

— Книгу взяла — это чтобы сидеть со мной? — спросил он.

— Да. А что — не стоило?

— По утрам Андрей вытаскивает меня на прогулку — перед завтраком.

— Ясно. — Я сказала и задумалась: любопытно, а как Андрей его вытаскивает? Лифта я что-то не заметила. А потом задумалась о другом. Ишь, какие шустрые они здесь. Сергей успел не только начать работу, но и вымыться. Волосы чистые, распушились немного — хотя из разряда таких, тяжёлых. И глаза уже какие-то прочищенные... Зелень аж светится... А... Хорошо, что у меня руки уже измазаны в снадобье. Больше всего мне хочется потрогать его светлые, цвета выцветшей соломы волосы. Придумать бы предлог... Чего это я...

Сергей стоически выдержал вонючую процедуру и почти сразу после неё подъехал к столу и наклонился над клавиатурой.

— Жаль, нельзя сделать так, — задумчиво сказала я, вытирая руки, перед тем как пойти в ванную комнату со всем свои хозяйством, — чтобы я в эти минутки обрабатывала твои ноги, а ты работал.

Он развернулся.

— Тебе кажется, я слишком много работаю?

— Есть такое.

— Навёрстываю упущенное, — улыбнулся он. — В последние дни я слишком увлёкся жалостью к себе и запустил работу.

И лишь минут десять спустя, вымыв руки и припрятав, чтобы не воняло, перевязочные предметы, я узнала кое-что, о чём Сергей мне говорить точно не собирался.

Выйдя из ванной комнаты, я только открыла рот сказать, что ухожу, как машинально сказала другое:

— Ага...

— Интонации очень интересные, — заметил Сергей, сидевший — явно дожидаясь, когда я уйду. Зелёные глаза вприщурку следили за мной. — Как будто что-то вспомнила или увидела.

— Второе. Но ничего особенного. У тебя футболка задралась, — сказала я. — Давай наклонись вперёд — поправлю.

Я одёрнула ему футболку и, кивнув, вышла. И, только когда пересекла то самое огромное помещение, которое всё никак не могла определить, как оно называется, победно усмехнулась. Ага... Я всё-таки нашла причину коснуться его волос. Приятно. Какая я коварная... Но, подойдя к лестнице, я вдруг поняла, что меня что-то раздражает. И остановилась. Пока думала, руки сами приподнялись, а поверхность ладоней покрылась теми самыми раздражающими мурашками. Так. Что произошло? Я коснулась волос Сергея. Нет... Кроме этого я нечаянно дотронулась до его кожи, когда опускала край футболки. И что из этого?

Перед глазами вдруг плеснуло таким разнотравьем!.. Я как будто помчалась по нетронутому, забытому Богом и людьми лугу, на котором душистая трава такая высокая, что можно спрятаться в ней с головой! А цветов... Но в первую очередь мелькнула перед глазами скромная трава — похожая на крапиву, только словно седая и мягко припушённая. Пустырник. Потом в ноздри резко пахнуло мятой, а перед глазами закачался сиреневый кипрейный цвет... Странный набор... Я снова прислушалась к воспоминаниям от прикосновения к Сергею, попробовала заново представить: вот подхожу, чуть толкаю его вперёд ладонью между лопатками, чтобы наклонился, берусь за футболку, кончики пальцев скользят по тёплой коже...

Всё! Нашла... Ужас... Это сколько же суток он не спит?!

Андрей сказал — они на прогулку собираются? Только попытайтесь без меня уйти!

И я нагло устроилась на каком-то диванчике в этом их "фойе", или зале (ещё бы придумать, как обозвать помещение), изображая, что зачиталась изо всех сил Агатой. А Стах ещё и помог: увидел меня, подошёл и устроился на моих коленях. Так, под ровное мурлыканье, мы и скоротали время до их ежедневной прогулки.

Шумок наверху, возле лестницы, заставил меня отложить книгу. А потом я быстро побежала по лестнице и уже рядом с ними спросила:

— Помочь чем-нибудь?

— Да нет, не надо, — удивлённо сказал Андрей, вытаскивавший кресло с Сергеем в коридор. — Хотя... Я там, в комнате, стул оставил. Вытащи, если нетрудно.

Заглянув в апартаменты, стул я нашла сразу.

— Куда его?

— Ближе к лестнице.

Так, поставила почти у первых ступеней, потом передвинула, сообразив, каким образом Андрей переносит хозяина вниз. И точно. Сергей привстал и, опираясь на одну ногу, сразу пересел на стул. После чего Андрей осторожно снёс кресло, подпрыгивающее на всех ступенях вниз. "Странно, почему Сергей вообще на первый этаж не переедет?" — немного удивилась я. Впрочем, хозяин — барин. Интересно, а как они дальше будут?

А просто. Андрей отнёс кресло прямо на улицу, после чего поднялся к нам, поднял Сергея на руки и спустился. Легко и быстро. Я фыркнула и побежала за ними.

— Сегодня наша прогулка будет гораздо веселей, — сказал Сергей, устроившись в кресле, — чем обычно.

— Почему? — тут же полюбопытствовала я.

— Ты же с нами? Я покажу тебе наш сад. Он, правда, ещё не совсем ухожен, но очень неплох. Андрей, смотри-ка, Стах решил нас сопровождать.

Котяра и впрямь подошёл к креслу хозяина, нюхнул запах от него и пошёл впереди, задрав хвост, вроде как: идите за мной, я тут тоже неплохие местечки знаю.

Впереди — это неширокая асфальтовая дорожка, уложенная кирпичными бордюрами. Мы обогнули дом, прошли какие-то пристройки — и у меня дух захватило.

— Ух ты...

Я-то ожидала какие-нибудь клумбы и всяких кустов, подрезанных в виде фигур, как у нынешних владельцев коттеджей в моде. Но передо мной расстилалась богатейшая на травы лужайка, которая явно раньше являлась лесной опушкой, потому что дальше как раз и росли дубы и сосны. Я чуть не завопила от восторга при виде мальвы, которая здесь в первозданном виде росла такой роскошной, что у меня просто слов не хватало.

— Всё, сейчас буду орать и вопить от счастья, — сообщила я, обернувшись к засмеявшимся парням. — И у меня проснулись варварские наклонности. Можно я их реализую? Иначе меня разорвёт от чувств! Хочу охапку цветов!

— Охапку можно, — разрешил Сергей и поехал по дорожке дальше, а я залезла в густую стену ароматных трав и ошалела: ого, здесь и ноготки есть, и мелисса!

Руки сами рвали нужные травы в нужном количестве. Мне не хотелось пока говорить парням, что я знаю травы. Попробую подурачиться. Но сделаю именно то, что мне надо... Догнала я их, когда они остановились у края лужайки, рядом с дубом.

— Красивый букетик получится, — с сомнением сказал Андрей, разглядывая собранное мной. Кажется, его сомнения вызвал именно невзрачный пустырник, ради которого я залезла в такую лужаечную чащобу, что, прежде чем выйти, долго соображала, в какую сторону идти.

— Очень красивый! — с энтузиазмом подхватила я. — Только букет не получится. Потому как я особа легкомысленная и передумала его делать. Буду плести венок.

И, недолго думая, уселась у ног Сергея и принялась за дело. Стах подошёл понюхать охапку будущего сена, одобрил сбор и сел рядом. Пустырник ломкий, пришлось привычно и осторожно помять его. Жилистая мята шла легче, но тоже требовала внимания... Увлёкшись плетением, я не слушала негромкий разговор над головой, но время от времени смотрела на кряжистые дубы, жалея, что нельзя к ним подвезти Сергея и заставить его прислониться к стволу хоть на минутку. Ничего... Если через неделю я всё ещё буду здесь...

— Вот и всё, — сказала я, задумчиво разглядывая лохматый венок. Теперь осталось набраться ещё больше нахальства и поместить эту красоту на голову Сергея. Я обернулась посмотреть на него, увидела улыбчивый ответный взгляд и медленно сказала: — Надо бы ещё больше надрать трав и цветов, увешать ими ручки и спинку твоего кресла — и будешь похож на лесного царя. Но тогда будет жаль выбрасывать потом... Зато корона у нас уже есть. — И, не давая ему опомниться, возложила венок на светлые волосы. И внутри аж пригнулась, притаилась: ну, сейчас что-нибудь жёсткое скажет да сбросит венок!

Слегка ошарашенный, Сергей не успел и слова сказать, как Андрей обошёл кресло, заглянул ему в лицо и восхищённо сказал:

— Чёрт, в следующий раз на прогулку надо брать фотоаппарат. Света, сделаешь такое ещё раз? И правда — не венок, а венец!

И Сергей смирился, не стал снимать венок, а минут через пять мы пошли к дому. Андрей катил кресло, мы со Стахом шли позади, и я всё думала, как бы сделать так, чтобы венок остался в комнате Сергея хотя бы ещё на часок.

Я не учла слишком долгой бессонницы Сергея. Уже на подходе к крыльцу я заметила, как его голова клонится набок. И, когда Андрей поднял его с кресла, он просто привалился к нему. Я успела поддержать венок, чтобы не упал.

Изумлённо посмотрев на заснувшего Сергея, Андрей перевёл взгляд на меня.

— Венок не убирай, — серьёзно сказала я и нахлобучила венок поустойчивей на голову Сергея. — Потерю одного завтрака переживёт, а вот сон ему нужен точно.

— Так это ты... — начал Андрей и взглянул на венок. — Твой венок...

— Давай неси уже. Я — впереди, приготовлю постель.

И мы со Стахом, не дожидаясь, что ещё скажет удивлённый Андрей, побежали в дом, потом по лестнице. В той комнате, где стол с компьютером, на памятной кушетке я быстро положила подушки на одну сторону и приготовила то самое покрывало, под которым так крепко мне спалось вчера.

Вошёл Андрей, бережно уложил хозяина на постель, я укрыла Сергея покрывалом.

На цыпочках мы вышли.

— Пошли завтракать, — шепотом велел Андрей.

И мы пошли.

На кухне, пока я кровожадно любовалась на два красиво оформленных салата, предвкушая, как погружу ложку в первый — и не надо мне никаких вилок! — и слопаю эту сочную и сытную красотищу, Андрей спросил:

— Ты специально сделала этот венок для него?

— Да. Сколько он не спал?

— Последние трое суток. С тех пор как узнал про ампутацию. Ты в травах разбираешься?

— Не совсем, — осторожно сказала я. — Так, только в самых известных.

— Смотри-ка... Только надела ему венок — и...

— Это не из-за трав. Он уже на грани. Таблеток не принимал?

— Нет. Он к ним не очень относится. Тебе салата добавить?

— Ага. А кто такой Альберт? — осмелев, спросила я.

— Откуда ты?.. А, вспомнил. Альберт — это кузен Сергея.

— И?

— Знаешь, с этим человеком лучше не встречаться. Даже взглядом, — сказал Андрей и намертво замолчал.

Мы завтракали ещё, когда пришли друзья Сергея. Узнав, что он спит, они напросились к нам, на кухню. Андрей быстро сервировал стол на четверых, и потекла беседа про всё на свете.

Сначала насторожённо приглядывавшаяся к гостям, я постепенно успокоилась. Обычные парни. До сих пор чувствуют свою вину передо мной. Быстро увидела их недавними выпускниками (а у меня старшие классы каждый год), сразу почуяла, что могу говорить с ними сверху вниз. Снисходительно... Так что вскоре я болтала с ними и посмеивалась над их стараниями рассмешить меня, а Андрей только поддразнивал их, рассказывая мне, какие они постоянно голодные ходят: "На одном пиве да на чипсах живут! Ну разве так можно?! Ладно, хоть сюда забегают".

Миша — это сосед. Он и его друг, Борис, не смогли куда-то поехать, куда собирались, и остались здесь, в дачном посёлке. Как сами выразились: развлекать Сергея и бегать по вечерам в ближайшее село на клубную дискотеку: "Там такие девчонки заводные!" Насколько я успела заметить, оба гораздо младше, чем Сергей. Явно студенты. Миша тёмно-рыжий и сутулый, а Борис темноволосый, широкоплечий — качок, сказал про него Андрей. Теперь, когда я с ними ближе знакома, просто поразительно, насколько они выглядят мальчишками.

А вот Андрей точно ровесник Сергея. Это сначала Сергей выглядел младше, да и строением отличается: насколько я сегодня заметила, когда он пересаживался с кресла на стул, он высокий, вровень с Андреем, если не выше, но у него так называемое кость узкая. Особенно опять-таки в сравнении с медведем Андреем. Зато — жилистый. Наверное, каким-нибудь видом спорта занимался до аварии.

4.

Время следующей перевязки подошло слишком быстро. Я не успела ничего из задуманного сделать, потому что Мишка и Борис, во искупление своей вины, решили составить мне компанию во всём, а может, им было интересно посидеть с новым человеком. Мишкой нашего соседа (а что? Я здесь теперь живу, значит — наш) назвала не зря. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, выглядел он весьма легкомысленным и совершенным лодырем. Особенно в сравнении с солидным Борисом — слегка костлявым, но сильным: увидев, что я хочу подсесть ближе к окну, тут же передвинул для меня тяжеленное кресло. Причём не прогрохотал по полу, а перенёс.

Всё. После этого маленького, незначительного случая я больше не видела в них крутых парней. Вполне нормальные ребята оказались. Правда, со своими тараканами в бедовых головах.

Рядом с библиотекой обнаружилась ещё одна интересная комната — музыкальная: здесь нашлось старенькое пианино, современный музыкальный центр, в котором я совершенно не разбиралась, зато разбирались ребята. Когда я спохватилась, что мы можем помешать хозяину, Миша кивнул на стены.

— Здесь, как в музыкальном училище, — стены обиты полотном. Звуки, если не открывать окно, не слышны. Да и комнаты Сергея находятся на другом конце дома.

Так я выяснила, что эти типы учатся в музучилище: Мишка — на вокальном, Борис — на дирижёрско-хоровом.

Мы слушали музыку, обменивались впечатлениями, что кому нравится, а что — нет. У хозяина, как выяснилось, вкусы сводились к тяжёлому року. Кое-что из этого мне тоже понравилось. Ребята, уловив моё внимание к полифоническим композициям с женским вокалом, тут же начали выискивать подобные. Мы и не заметили, как подошло время обеда. Пришёл Андрей и прогнал парней принести стол наверх, в комнату хозяина, пока я слушаю очередную композицию.

— Сергей проснулся и хочет обедать вместе со всеми, — сказал Андрей.

Я было обрадовалась и настроилась на легкомысленный лад... Андрей, пропустив Мишу и Бориса, от порога потянулся закрыть слишком сильно распахнувшуюся в комнату дверь... У меня дыхание перехватило. Плотная, чёрного цвета футболка (или тенниска?) поползла чуть наверх, выше пояса. На ремне обозначилась небольшая кобура. Пистолет? Андрей носит пистолет? Ой... Ничего себе у них тут. Может, по дачному посёлку шастают грабители?

Я надела наушники и переключила звук. Посидев в кресле так немного, поняла, что неудобно, и пересела так, как привыкла дома. Там у нас два стареньких кресла. Я садилась в одно боком и перекидывала ноги через кресельные подлокотники в другое. Здесь кресло шире и удобнее, поэтому я просто свесила ноги, сев боком. Тоже комфортно.

Под музыку я принялась размышлять. Андрей проверяет перед сном комнаты, окна, двери. Андрей носит пистолет. Ну да, он говорил, что в этом доме он и жнец, и на дуде игрец, но я не думала, что может быть ещё и настолько серьёзная охрана. Я бы решила, что пистолет за поясом — это игрушка, типа, попугать. Или сувенирная зажигалка... Но кобура...

Когда дверь начала открываться, я переехала в нормальное положение — сидя в кресле. Андрей заглянул и пригласил наверх, на обед.

Поднимаясь вслед за ним по лестнице, я не выдержала:

— Андрей, а ты кто — по отношению к Сергею?

Он даже остановился на лестничном пролёте.

— В смысле — кто?

— Ну, я вижу, что ты и в самом деле мастер на все руки. Но мне кажется, что вы с Сергеем давно знаете друг друга.

— Детективом решила заделаться? — улыбнулся он.

— Ну, пока скучно и не знаю, чем ещё заняться...

— Но ведь дело детектива не только в расспросах.

— Ладно. Проверим. Вы с Сергеем одноклассники. Так?

— Почему ты так решила?

— Вы сверстники. Мне так кажется. И жили в одном доме. Ну, раньше. Я угадала?

— Угадала. — Он улыбнулся мне и снова начал подниматься по лестнице.

Во время обеда исподтишка всё поглядывала на Сергея, хотя в основном это было необязательно — исподтишка. Ребята так обрадовались ему, повеселевшему, что болтали с ним так, будто он вернулся с того света и ему срочно нужно узнать все новости. А Сергей и правда повеселел. Единственное, что напоминало о его бессоннице, — мешки под глазами. Такие бывают, если человек после долгого недосыпа вдруг получил возможность поспать — очень глубоко, хоть и недолго. Но мешки исчезали, если хозяин дома смеялся или улыбался. А за обедом такое происходило часто.

И вообще он был очень оживлён, хотя время от времени задумывался, и тогда улыбка сползала, таяла на его губах. Почему-то таких пауз в его настроении я не боялась. В это время он выглядел человеком жёстким, что-то наверняка решившим для себя.

Тем не менее, я старалась заполнять такие паузы, так как обратила внимание, что и ребята, и Андрей совершенно терялись в эти моменты и побаивались даже заговорить. Вот такое молчание мне и не нравилось. Пользуясь правом гостьи и притворяясь легкомысленной дамочкой, я начинала идиотски хихикать и рассказывать какой-нибудь глупый же анекдот, которых рассказывать никогда в жизни не умела. Или, надув губы, обращалась к Мишке или Борису с просьбой рассказать мне что-нибудь интересненькое из весёлой жизни студентов.

В общем, впервые в жизни я поняла, как тяжела работа тамады.

Зато в конце обеда перехватила взгляд Андрея. Задумчивый. Насупилась. Когда он понял, что я заметила, он улыбнулся мне — странной улыбкой человека, который всё понимает. Не успела отойти от этой странности — бац, новая: Сергей снова замолчал — на этот раз определённо глядя на меня. Я только успела бровь поднять: чего, мол? — как он перевёл взгляд на Андрея. Взгляд из тяжёлых. Без улыбки.

Так. Я подвигала челюстью в стороны. Мишка и Борис как раз тоже замолчали, и тогда я очень задумчиво и очень серьёзно сказала:

— Жили-были дед и баба. И было у них яйцо и курица. Бабка взяла яйцо, стукнула курицу, и на обед они с дедкой сытно покушали отварной курочкой.

За столом нависла такая тишина, что я злорадно усмехнулась. Странные, да? Принимайте ещё одну странность в компанию!..

Сергей расхохотался первым. Ничего не понимая, ребята тоже засмеялись, но явно только потому, что уж очень задорно смеялся хозяин дома.

Пока Андрей убирал со стола, я пыталась ему помочь, а ребята пытались мне помешать в этой помощи. Хозяин дома, кажется, больше не собирался возвращаться к компьютеру. В конце концов, на свет появилась гитара, и студенты с большим воодушевлением устроили целый концерт, причём на инструменте играл Мишка, а Борис отбивал ритм на кастрюле, презентованной ему для этой цели Андреем.

Было много смеха, когда я пыталась по просьбе ребят подпевать вторым голосом, — слов не знаю, просто на "ля-ля-ля". И было очень шумно... Я, честно говоря, здорово устала от всего этого джем-сейшена. Без привычки к шумным, деятельным компаниям. Улучив момент, присела в сторону, прихватив с собой завядший венок-сонник, расплела его и принялась за дело: изображая — только самую малость, что сильно увлечена композициями ребят на английском языке, ломала стебли, рвала листья и размельчала цветы — всё прямо на маленький столик, возле которого уселась.

Пока ребята пели дуэтом песенку известной рок-группы, Сергей легко подкатил ко мне в своём кресле и через минуту созерцания спросил:

— Зачем?

— Чтобы высохли, — правдиво ответила я. — Пока сохнут, пусть лежат здесь. Тебе запах не нравится?

— Нравится.

— Ну вот и прекрасно. А потом мы тебе саше сделаем.

— Чего сделаем?

— Подушечку для сушёных трав. Будешь спать — положишь рядом. И будут сниться красивые сны. Про лес, про лужайку твою.

— Ты со мной, как с маленьким, разговариваешь, — заметил Сергей.

Как с маленьким... Как с больным!.. Внутри поднималась странная хмурь. Чего пристал? Ну зачем он рядом сидит?.. Мне так хочется ещё раз потрогать его волосы... Возьму — и дёрну. Будет знать...

Пришёл Андрей, разогнал музыкальные посиделки. Ребята забрали с собой гитару и пообещали на этот раз не сбегать домой, а дождаться конца перевязки в музыкальной комнате, чтобы убедиться: где-то через полчаса вони можно не бояться.

Пока снимала с кожи выступившую гниль и следы старой мази, Сергей несколько раз приваливался к спинке кресла и закрывал глаза. Сначала я думала, что слишком грубо нажимаю или дёргаю, потом сообразила: он тоже устал от ребят. Вряд ли в последнее время он так тесно общался со слишком раскованными, обрадовавшимися его хорошему настроению громкоголосыми студентами. И, поняв, — больше не удивлялась, что он не улыбается. Расслабился.

Только собралась отвернуть крышечку банки со снадобьем, как дверь в комнату резко распахнулась. От неожиданности я чуть не свалилась с корточек в сторону. А увидев вошедшего, просто потеряла дар речи.

— Привет! — напористо сказал высокий широкоплечий парень, поразительно красивый и очень чувствительно сильный — в том смысле, что буквально давил своей напористостью. Одет во всё настолько ослепительно-белое, что даже рассмотреть сразу и понять, что это — то ли костюм, то ли просто рубашка и брюки, не удалось. Снизу вверх только разглядела удивительную причёску: взъерошенные изысканным горшком волосы, обрамляющие какое-то не от мира сего одухотворённое лицо, и сзади какой-то хвостик.

— Здрасьте, — пискнула я, осипнув от нежданного вторжения, и одёрнула простыню на ногах Сергея, чтобы скрыть его ноги. Мало ли кто это...

По-моему, Этот меня даже не заметил. А может, принял за эту самую, ночную бабочку. На полу расположилась я почти на коленях, очень выразительно — сбоку от кресла Сергея. Типа, одалиска.

— Привет, — холодно сказал Сергей.

— Ты чего вытворяешь? — рявкнул незнакомец безо всяких вступлений. Большие тёмные глаза почти сверлили Сергея, но даже выражение сильного недовольства, резко сменившее неземную одухотворённость, очень шло этому красавчику: он здорово походил на разгневанного бога.

Но бог — это берёзовые и дубовые ветви... А я увидела вставшие между Этим и Сергеем, вскинутые в сторону Этого когтистые лапы чертополоха и угрожающе нахохлившись — покачивающуюся крапиву. Травы, защищающие от внезапного гостя. Почему именно их я увидела?!

В дверях появился Андрей, очень расстроенный, только хотел что-то сказать, как красавчик развернулся и рявкнул теперь уже на него:

— А ты! — далее последовала фраза, как говорится, на непереводимом русском диалекте, жуткими словами которой красавчик предложил Андрею немедленно удалиться.

Лицо Андрея окаменело. Он бесстрастно перевёл взгляд на Сергея. Тот спокойно покачал головой. И Андрей прислонился к косяку, сложив руки на груди и уставившись в противоположный угол комнаты. Чуть дальше, из большой залы, заглядывали к нам встревоженные ребята, которые откровенно боялись входить в комнату

Красавчик понял, что разрешение Андрею на неповиновение дано от хозяина, и снова перевёл взгляд на Сергея.

— Скажи прислуге, чтобы ... отсюда!

— А не пошёл бы ты сам, — тихо сказал Сергей. — Что тебе надо?

Потом, вспоминая этот диалог, я поняла, что именно этот вопрос был лишним. Не задай его Сергей, ничего бы из следующих событий не было.

Красавчик кинул на меня взгляд, какой кидают некоторые, перед тем как раздавить на дороге какую-нибудь букашку или сплющить банку.

— Повторю. Ты чего вытворяешь? Я нашёл тебе лучшую частную лечебницу. Я договорился с лучшим хирургом города. Я оплатил тебе отдельную палату — вип. Я сделал всё, чтобы ты жил. А ты?! Звонишь врачу и говоришь, что не ляжешь на операцию! Ты что придумал? Сдохнуть решил?

— Угу, — хладнокровно ответил Сергей.

Но этот тип явно решил не давать ему покоя. Он начал крупно расхаживать по комнате и, не сводя глаз с хозяина дома, упрекать его во всех мыслимых и немыслимых грехах. В конце концов, я поняла, что передо мной тот самый Альберт, которого опасался Андрей. Хуже, что я только чуть позже поняла, что именно делает этот тип, нападая на Сергея.

Итак, он то подходил к креслу, нависая над Сергеем, то с угрозой шёл на него издалека, словно вот-вот набросится и будет... Ой, не дай Бог.

Он добился своего. Сергей быстро потерял терпение и начал отвечать ему уже не односложно. Это сначала. Чуть позже Сергей почти оправдывался, а этот Альберт воодушевился и принялся орать на него — причём делал это весьма изощрённо: его крик был, по сути, громким, очень выразительным голосом, а на деле — с незаметным нажимом на горло, как будто он говорил, всего лишь убеждая...

Господи, да он меня тоже так заворожил своим голосом, что я не сразу сообразила, что происходит. Но сообразила, лишь в очередной раз подняв глаза на Сергея. Если хозяин дома сначала сидел напряжённо, то сейчас вдруг раздался слышный только мне скрип кресла. Я пересела на колени — незаметно для Альберта, жёстко сосредоточившего всё своё внимание на Сергее. Короткий взгляд на Сергея.

Он обмяк и выглядел бледным и осунувшимся. На выпады двоюродного брата уже отвечать не мог, а тот, как специально (почему как? Точно же!), подошёл совсем близко и нависал над ним. Какого чёрта?..

Да простит меня Сергей за такую вольность...

Осторожно спрятала руку под разложенной по креслу простынёй. Затем просунула между спинкой и подлокотником кресла одну ладонь — положить на поясницу Сергея. Он вздрогнул. Другой ладонью скользнула к его животу, к солнечному сплетению, — и, вдохнув, погнала энергию в хозяина дома. Эх, ещё бы крапиву разложить вокруг кресла...

Сергей напрягся под моими руками и, скосившись, взглянул на меня. Я с трудом улыбнулась, глядя в измученные зелёные глаза, и кивнула. Только не поворачивайся снова к этому красавчику! Пожалуйста! Сколько видела в своей жизни энерговампиров, но такого сильного!.. Ужас!.. Смотри на меня, Сергей, смотри.

Выглядела, наверное, картинка со стороны ну очень выразительно. Я прижалась к креслу Сергея, словно искала его защиты, хотя всё было наоборот. Один он против этого Альберта не справится. Это я уже уяснила. Но вдвоём — мы сможем. И я продолжала вкачивать в Сергея энергию, мельком пожалев, что не сообразила раньше принести в комнату чертополоха или хотя бы крапивы. Чертополох выглядел бы очень странно: не скажешь ведь, что мне понравились его сиреневые цветочки, отчего я и выдрала это чудовище с корнем. А крапива... Все знают, что трава лечебная. Удивились бы, может, но не протестовали бы.

Когда я почувствовала, что мои щёки взмокли от пота (давно так интенсивно не гоняла энергию!), хотя похолодели из-за отлившей от них крови (а не перерассчитала ли ты свои силы, голубушка?), Альберт наконец осёкся и застыл на месте. Я быстро облизала пересохшие губы. Взглянула наверх.

— Ты... знаешь... Альберт... — медленно, с запинкой сказал Сергей. Затем продолжил — и его голос ощутимо окреп: — Вон отсюда.

— Что-о?

— Что слышал. Андрей, проводи его. Будет сопротивляться — стреляй.

— Что... Да ты у меня с рук есть будешь, братец мой... — Шёпот красавчика затих. Сощурившиеся тёмные глаза сверлили Сергея с такой злобой, что я порадовалась: рук ещё не убрала.

— Необходимая оборона, — дёрнув ртом, объяснил Сергей и жёстко сказал: — Дверь с той стороны закрой. Быстро.

Андрей шагнул в комнату, не скрываясь — рука на кобуре. Ребята отпрянули в залу. Альберт попытался уничтожить Сергея взглядом, потом вдруг задержал взгляд на мне, буквально полоснул меня сверкнувшей в них угрозой, развернулся и, не глядя на Андрея, стремительно вышёл. Дверь хлопнула. Оставив ощущение внезапно пронёсшейся бури, переломавшей все кусты и деревья.

Не веря, я ещё некоторое время просидела на полу, забыв, что ладони всё ещё прижаты к телу Сергея. Вспомнила. Медленно вытащила из-под простыни. Опустила. Сил — не осталось. Прежде чем Сергей смог инстинктивно закрыться, почуяв на том же инстинктивном уровне, что у него появились для этого силы, Альберт вытащил из нас обоих столько, что я встала и чуть не свалилась. Схватилась за подлокотник кресла. Хорошо ещё Сергей успел раньше его застопорить — кресло осталось на месте, не поехало.

— Я сейчас, — пробормотала я и поплелась на балкон.

Перегнувшись через перила, я минуты две висела на них, чувствуя тошноту и обречённо ожидая неминуемой рвоты. Обошлось. Подышала вечерним, напоённым ароматами трав и деревьев воздухом. Пришла в себя и уже более-менее бодро вернулась в комнату.

Сергей сидел там, где я его оставила, — посередине комнаты. Он ничего не сказал, и я принялась за работу: снова подняла простыню и намазала ноги снадобьем. Потом собрала все предметы, отнесла в ванную комнату. С вожделением посмотрела на душ и помечтала: вот сейчас спущусь на первый этаж, встану под ледяной душ — быстро приду в себя. Ну, а пока, тяжело переставляя ноги, пару раз пошатнувшись, вышла.

Пришлось напрячься, чтобы комнату пройти тихонько: Сергей привалился к спинке и, кажется, спал.

На самом пороге меня чуть не сбил с ног влетевший Андрей.

— Тихо... — зашипела я на него и вытолкала из комнаты. — Зайдёшь минут через десять, когда заснёт получше. Ты этого выпроводил?

— Его ребята пошли провожать. Он позвал.

— Ладно. Андрей, я до ужина у себя посижу, ладно?

— Ладно. Позову.

Он не глядел на меня, всё посматривал с тревогой на дверь.

Зато на лестнице меня догнал Стах, обласкал, обтеревшись о ноги, и поспешил за мной в мою комнату. Я свалилась на неразобранную постель, мельком подумала ещё, что нельзя бы даже дремать перед ночью: как потом спать буду? Бессонница же точно обеспечена. Плюнула на всё и закрыла глаза, привалившись к подушке. Стах обрадовался и примостился под боком, грея меня, забывшую укрыться.

Если бы я знала, что произойдёт чуть позже, немедленно вышла бы в сад, на ту лужайку, и дрыхла там бы, а травы и цветы исподтишка, но исподволь помогали бы набирать так нужной мне сейчас энергии. Но я оказалась слишком вялой. И озарений, раньше легко считываемых мной с течения времени, не последовало.

5.

Начало вечера запомнилось плохо. Как-то схематически.

Стуком в дверь меня разбудил Андрей и предупредил, что Сергей слишком слаб, чтобы ужинать в компании, так что приносит извинения... И что-то там ещё. Ребята придут только вечером, попозже, чтобы развлекать меня, а пока он, Андрей, приглашает меня на кухню, где надеется закатить мне настоящий пир в честь изгнания врага с суверенной территории.

Боюсь, половину сказанного Андреем я пропустила мимо ушей. В начале его речи я откровенно таращилась по сторонам, стараясь понять, какое время суток сейчас на дворе. В окно-то солнечный свет до сих пор виден. Июль же. Так и таращилась, пока не зацепилась за слово "ужин" и не сообразила, что вечер-то уже наступил. Вот это уснула!..

Сползла с кровати, как только Андрей закрыл дверь. Подошла к шкафу, дверцы которого щеголяли зеркалами. На меня из стекла раз за разом зевала заспанная девица, лохматая донельзя, со слегка опухшими от сна глазами.

К ужину всё-таки ожила немного. Сполоснулась в душе, расчесалась и стала выглядеть более-менее сносно. Но всё равно подумалось: надо бы побыстрей сменную одежду привезти, а то эту давно пора стирать. Да, и неплохо бы пару кремов: у меня после нервотрёпок быстро исчезает аскорбинка из организма, а это — проблемы с кожей. Заусенцы выскакивают, например, на раз.

Поплелась на кухню. Плюхнулась за накрытый стол и начала просыпаться по-настоящему — глядя на нечто странное и экзотичное.

— Это что?

— Это японская кухня, — серьёзно ответил на мою тревогу в голосе Андрей.

С сомнением разглядывая что-то маленькое и разноцветное и всё больше впадая в панику, я украдкой же обозрела окрестности стола. Палочки. Ох ты ж, ёлки-палки... И мрачно заявила:

— Или ты меня учишь, как это в рот засовывать по-японски, или я беру вилку, делаю из этого винегрет и лопаю со спокойной совестью, потому как не японка и глазки узенькими делать не собираюсь.

— Понял, — спокойно сказал Андрей. — Бери вилку и ешь. За рубежом многие давно уже палочки в расчёт не принимают. Просто я не знал. Теперь знать буду.

К концу ужина, перестав бояться, что все эти кусочки будут шмякаться, разбрызгивая соус, с вилки на стол или мне на колени, я даже прочувствовала вкус японской кухни. Но вздохнула с облегчением, когда этот ужас закончился.

— Если хочешь, я могу отдельно для тебя готовить, — предложил Андрей. — Мне нетрудно. Что ты любишь?

— Я люблю всё, если это всё удобно есть. — Подумав и вспомнив, что попала в богатый дом, призналась: — Но если отдельно, то люблю мороженое и яблоки.

— Понял, — с улыбкой повторил Андрей. — Будем иметь в виду.

Пока он собирал посуду, я тихонько порадовалась, что мыть не мне и, поблагодарив за ужин, побежала к себе — дочитывать.

Ребята, студенты, обещание держали плохо. Их всё не было и не было. В конце концов, я не выдержала, пошла в душ, на обратном пути заглянула на кухню спросить, как дела у Сергея, услышала, что он уже спит, и пожелала спокойной ночи и Андрею.

С книжкой я устроилась в кресле под торшером. Некоторое время нежилась в халате, мягком и уютном, потом книга захватила — и я погрузилась в мир Агаты и Мисс Марпл. Так погрузилась, что сразу и не услышала, как открывается дверь в комнату...

... Память у некоторых очень хорошая. Помнят всё, когда случается что-то жуткое. Я же только запомнила сначала странные, потом — страшные глаза ребят. Глаза, в которых не осталось ничего человеческого. А потом — жёсткая ладонь, зажимающая мой рот, и руки — сдёргивающие с меня халат, бросающие меня на кровать. Один-единственный миг — без ладони. И жуткий, вырвавшийся, казалось, помимо моей воли и меня саму напугавший визг, резко оборванный ударом по губам. И — боль, потому что я дралась изо всех сил, а их, этих сил, не хватало, да и трудно драться на кровати, к которой тебя пришпиливают сильные мужские руки.

Внезапно озверелое лицо Мишки надо мной стало просто удивлённым, а потом так же резко отлетело назад. Почуяв, что рук вдруг сократилось вдвое, я поджала ноги и инстинктивно ударила коленом в то, что ещё пыталось меня хватать. Это оказался Борис. Он согнулся от удара в живот, но ненадолго. И только выпрямился, как вдруг тоже пропал в стороне. Я рывком села на кровати, машинально прижимая край покрывала к себе, закрываясь, ничего не понимающая...

... Кажется, мимо моего сознания многое прошло мимо. Потому что у двери я увидела Андрея. Это только рассказывается медленно. А произошло всё очень быстро, даже стремительно: он рванул Бориса за грудки и ударом в челюсть послал его в коридор — и сам вышёл из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

А я сидела, будто выпав из реальности. Видела одёжный шкаф, кресло, упавшую книгу — и в голове крутилась только одна мысль: страницы помялись, надо поднять книгу, чтобы разгладить страницы. И не двигалась.

Снова открылась дверь. Вошёл Андрей. Я не пошевелилась. Только подняла на него глаза. Он быстро подошёл и присел передо мной на корточки.

— Света... С тобой всё в порядке?

Говорить я не могла, только кивнула. Вообще как-то необычно было. Будто всё равно, есть Андрей в комнате или нет... Он поднялся на ноги, и я теперь видела только его ноги, но уже не воспринимала, что это ноги Андрея. Кто-то. Кто-то стоял передо мной. Я знала главное: он неопасный, он не будет меня обижать, и этого достаточно.

Как-то стороной я поняла, что он отошёл, потом снова появился в поле моего зрения и укрыл меня халатом, осторожно сдвинув мои руки с груди и завернув меня в этот халат, точно куклу. Когда поняла, что Андрей пытается меня уложить головой на подушку, но опять-таки почувствовала, что его бояться не стоит, то выговорила, трудно шевеля разбитыми губами:

— Я посижу немного так.

— Хорошо. Но потом ложись, ладно? И ничего не бойся. Они больше не придут, а входную дверь я запер полностью. Не бойся, Света. Спи. Слышишь, Света? Не бойся. Никто тебя больше не тронет. Спокойной ночи.

Он ласково уговаривал меня, одновременно осторожно промакивая кровь на моих губах и на подбородке влажным полотенцем, и я кивала: да-да, всё нормально, всё хорошо, сейчас усну... Дверь закрылась.

Не знаю, сколько я так сидела... Встала, подошла к торшеру, выключила его. В темноте сразу стало легче. За окном, к которому я подошла, стало видно: накрапывает мелкий, почти незаметный дождь. Я не увидела бы его, если б поднявшийся ветер не бросил пригоршни брызг на стекло.

Дождь и влажный воздух из форточки разбудили меня от необычного оцепенения. Я сбросила халат и лихорадочно переоделась в джинсы и футболку, натянула кроссовки — и открыла рамы окна.

У меня есть одна особенность: если я попадаю в странную и затяжную ситуацию, из которой не вижу выхода, я обрываю все нити, связывающие меня с ней.

Я не хочу думать, что было бы, не появись вовремя Андрей рядом с моей комнатой. Не хочу оставаться в доме, где меня оскорбили и унизили. Где — обидели.

Мельком вспомнила зеленоватые глаза Сергея — и обида нахлынула с новой силой: нашла кому отдать силы — человеку, не способному меня защитить!.. Больше я уже не рассуждала. Выпрыгнула из окна и побежала среди высоких, чёрных в темноте цветов — дорогу знала по утренней прогулке. Во всяком случае — знала, в какую сторону бежать.

Кроссовки скользили по мокрым, полёглым от дождя травам, более крепкие травы хлестали по коленям. Джинсы быстро и тяжело намокли, футболка прилипла к животу и груди, но я не замечала ничего — горела от огня перебираемых обид и бега.

Ограда. Невысокая. Перелезла, спрыгнула. Асфальтовая дорога. Пока вокруг никого, можно бежать по ней, тем более что протянулась она в нужную сторону. Повезло: никого по дороге этой я и не встретила. А она вывела из дачного посёлка к большой трассе, которая вилась среди леса. Так меня привезли.

Привезли!..

Слёзы хлынули снова — и хлынул дождь!.. Он хлестал по мне так, словно пытался прибить к земле, но мне стало легче: сопротивляясь ливню, я тратила силы не на воспоминания о том, как меня обидели те, которым я доверилась, а на старания удержаться на ногах. О кроссовках, которые хлюпали, брызгая водой и готовясь вот-вот расклеиться, пыталась не думать...

Сердце больно ахнуло, когда из-за лесного поворота вывернули яркие огни, будто что-то ищущие, размазанные по дороге. Я рванула в сторону, в кусты — за ними, знала, есть асфальтовая пешеходная тропка. Машина проехала мимо. Но теперь было легче: я побежала по дорожке, кое-где дранной и без кусков асфальта. Здесь, под густыми деревьями, дождь, пусть и сильный, ещё не успел полностью намочить дорожку. Бежалось легко. И, пока старалась разглядеть ночную дорогу в сполохах появившихся молний, мысли, вызывающие слёзы, постепенно растворились. Теперь я желала только одного — домой!

Дорожка вскоре закончилась небольшой спортивной площадкой, когда-то служившей местом сбора спортсменов на городских праздниках. Перепрыгивая мерцающие под наконец-то появившимися фонарями лужи, я вдруг подумала: а чего перепрыгиваю-то? Кроссовкам уже не быть нормальной обувкой! И я помчалась прямо по лужам. Ещё минут пять сумасшедшего бега — и я вышла к углу леса, за который шагов сто — и остановка, на которой я вышла вчера вечером — в лес.

Пустынная дорога. Хорошо. На трассу я не выходила. Достаточно пешеходной дорожки сбоку... Теперь я думала о другом. Дождь и холод очистили голову. В дом Сергея я не вернусь. Мне там... страшно. Я легко поддалась жалости, а кто пожалеет меня? Не Сергей же. Ему главное — вылечить ноги... Так. Я опять думаю о нём. Хватит.

Ровный бег под дождём. Проезжающие машины уже меня не волнуют. Случись что — я буду серьёзно драться. Я взвинтила себя до такой степени, что я буду не просто драться, но и кусаться, если понадобится. И я это не просто понимала, но и принимала.

Мост. Огни на проводах при выключенных фонарях. Уже пробежав мост, я поняла две вещи: мне хочется кружиться в этом дожде, почти танцевать вместе с ним — и этот дождь вызвала я сама, это мой дождь!.. Я выпросила его, чтобы никто не увидел моих слёз!.. Безумная эйфория от этой мысли нахлынула так сильно, что я с трудом удержала себя в руках. Перебежала дорогу. Ещё немного — и скоро буду дома!

Нисколько не волновало, который час. Пусть сколько угодно будет!.. Я хочу домой, и я буду дома! В моём надёжном уголке, в моей норе, мне точно не страшно.

Остановка возле моего дома — мимо. Взлетела по лестнице к торцу и помчалась по дороге перед домом. В нашем дворе деревья старые и густые, дождь не так ощущается. Добежала до подъезда, почти истерически смеясь над собой: это здорово, что мне пришлось сбежать! Под дождём, ночью! Когда я ещё такое проделаю?! Моя ночь! Мой дождь! Мои злость и слёзы!

Прыгнула к домофону. Быстро выстукала три цифры. Домофон заныл, и очень скоро сонный голос недовольно спросил:

— Кто?

— А-ань... — И тут я зарыдала во весь голос.

Я прислонилась к стене, забыв о том, что нужно открыть дверь и зайти в подъезд, закрыла ладонями лицо и заревела так, как не ревела со времён расставания со своим "другом", чёрт бы его...

Дверь распахнулась, кажется, едва я только прислонилась к стене.

— Не реви! — скомандовала Аня и втащила меня в подъезд — сухой и тихий. И дальше — за руку, будто боясь, что я вырвусь и убегу.

До третьего этажа добрались — я на прицепе. Аня впихнула меня в квартиру впереди себя. Я увидела себя в зеркале старенького трельяжа — мокрую курицу, с распухшим от плача носом, сопливую и зарёванную. Глянула наверх — на настенные часы. Полвторого ночи.

Аня ни о чём спрашивать не стала. Деловито стала раздевать — всё ещё плачущую, чьи дрожащие холодные пальцы не могли расстегнуть даже пуговицы. Потом она включила газовую колонку и засунула меня в тёплую ванну — отмокать, а сама села рядом, на пол, и велела:

— Ну, рассказывай.

Заикаясь и всхлипывая, я рассказала всё. К концу повествования я успокоилась настолько, что перестала заикаться. Достижение.

Моя мудрая младшая сестра посидела, подумала и высказалась:

— Ольга, даже если будешь такой дурой, какой сейчас кажешься себе, я тебя всё равно никуда больше не отпущу. Я знаю, ты слишком быстро привыкаешь к людям. Завтра ты успокоишься, будешь по-другому смотреть на ситуацию. Ты будешь жалеть этого Сергея, думать, что он без тебя никак. Ольга, пойми, это не так. Ты показала, как обрабатывается язва, чем она обрабатывается. Хватит с них. Пусть дальше работают сами. А ты сиди — не высовывайся... Давай я тебе голову вымою.

Она поцеловала меня в нос и поднялась взять шампунь.

Через полчаса, вымытая, высушенная и напоенная липовым чаем с мёдом, я пригрелась в уютной постели и нырнула в глубокий сон.

Утром я проснулась в привычном месте в привычное время — в полпятого. Аня спала в другой комнате, так что я ей не мешала, когда тихонько проскользнула на кухню и сварила себе кофе. Унеся добычу в свою комнату, я, с любимой чашкой в руках, села в старенькое кресло и, ведя носом над горячим напитком, пыталась думать. Не получалось.

Постоянно видела одну и ту же картинку.

Пустая комната, посреди которой инвалидное кресло, в котором, сгорбившись, сидит Сергей. Свисающие светлые волосы скрывают его лицо. Напротив, почти у самой стены, стоит Андрей...

Не выдержала, встала подойти к окну. Серое утро только начиналось. В открытую форточку было слышно, как по дороге перед домом простучали чьи-то каблучки, как чуть дальше, ближе к концу дома, мерно шелестит метла дворника, как проезжают первые троллейбусы...

Фигура в кресле шевельнулась, выпрямилась, стряхнула волосы с лица. Андрей, стоявший у двери, кивнул и вышел...

Ничего не хочу... Ни думать о том, что произошло, ни жалеть кого бы то ни было... Слишком больно и то и другое... Непроизвольно скривилась от подступающих слёз. За окном тут же потемнело, по карнизу застучало тёмными пятнами дождя.

Прихватив с собой журналы по вязанию, села на незаправленную постель, укрылась одеялом и стала пересматривать страницы... Незаметная дремота потребовала сомкнуть веки, а душа тихонько воззвала к разуму, напомнив, что в эту ночь спала я маловато. И я уснула, забыв о журналах...

Уже выспавшись, бодрая и привычно определившаяся с распорядком дня, я в небольшой растерянности раздумывала, пить ли ещё кофе, когда в дверь квартиры позвонили. Я быстро натянула домашние спортивные штаны (бегала до сих пор в одной футболке) и только хотела подойти, как услышала ворчание Ани в прихожей. Зная, что сестра никогда не спрашивает, кто там, и не смотрит в "глазок", я притаилась в коридорчике, подслушивая.

Эта привычка появилась с тех пор, как Аня подросла и так похорошела, что приходилось то и дело отгонять от неё настойчивых кавалеров, с которыми она сама не могла справиться. В проёме коридорчика между спальней и прихожей у нас двойные занавески, из-за которых меня не видно. С некоторым удивлением я увидела уверенно севшую на порог нашей квартиры огромную овчарку. Сразу за ней человек с поводком в руке — совершенно незнакомый мне парень, лет тридцати с лишним, не слишком высокий, но явно выше меня, поскольку высился над Аней, а она выше меня. А в глубине лестничной площадки стоял ещё кто-то, но так сбоку, что я не могла разглядеть его.

У моей сестрёнки новый кавалер?

— Привет, — удивлённо сказала Аня. — Вы к кому?

Но заговорил с нею не человек с овчаркой, а тот, с площадки.

— Вы — Аня?

Голоса я не узнала. Человек говорил негромко — с трудом расслышала.

— А вам какую Аню надо? — насторожилась сестра. Месяц назад она наконец рассталась с человеком, с которым дружила почти два года и который настолько уверовал в то, что теперь она его собственность, что тут же показал себя настоящего. Жутким типом оказался. Мимо почтовых ящиков в подъезде я до сих пор прохожу с содроганием. Если б я не выскочила на её крик, он забил бы её, узнав, что она больше не хочет встречаться с ним. С тех пор она очень боялась подсылаемых им дружков, которые пытались уверить её, что он хороший человек, а она просто не поняла его страсти.

И тут я похолодела.

— Аня, вы не могли бы позвать Свету? — попросил Андрей.

Уже с облегчением Аня засмеялась:

— Вы, наверное, неправильно адрес записали. Здесь нет никакой Светы. И никогда не было. Здесь живу только я. И мама, — поспешно добавила она.

— А не сестра? — спросил Андрей.

Аня замерла. Я видела, как она наклонила голову — посмотреть на собаку. Дошло.

— Вы не бойтесь, Аня. Меня зовут Андрей. Мне бы только с сестрой вашей поговорить. Недолго.

— Нет здесь никакой Светы! — упрямо сказала Аня и попыталась осторожно закрыть дверь, но собака с места не сдвинулась.

— Света, — громко сказал мимо неё Андрей. — Сергей просил передать: если ты не спустишься поговорить с ним, мне придётся поднять его сюда.

Передёрнув плечами и шмыгнув для храбрости, я насупилась и вышла

— Ни о чём я говорить не буду. С ним тоже.

— Хорошо. Я сейчас принесу Сергея, и ты сама скажешь ему об этом. Мне он не поверит, — сказал Андрей и повернулся к лестнице.

В нашей старой пятиэтажке нет лифта. Я как представила, что он сейчас и в самом деле принесёт Сергея сюда... На глазах у всех соседей...

— Подожди.

Он остановился и выжидательно посмотрел на меня.

Я сунула ноги в босоножки и вышла следом за ним. Разворачиваясь ко второй лестнице, оглянулась: неизвестный кивнул Ане и потянул за поводок овчарку. Дверь хлопнула замком. Я знала, что Аня побежала к окну в спальне — посмотреть на машину. И мне сразу стало легче: хоть кто-то смотрит за мной.

У чёрной машины с затемнёнными стёклами Андрей открыл мне дверцу.

— Я никуда не поеду, — сказала я.

— Никто никуда не повезёт тебя без твоего согласия, — отозвался Сергей из салона. — Сядь. Мы только поговорим.

И я села в машину, стараясь не глядеть на него и напрягшись от ожидания, что он не сдержит слово — и машина вот-вот рванёт с места. Но Андрей закрыл дверцу за мной, а сам остался на приподъездной площадке.

6.

Некоторое время мы сидели молча, глядя в ветровое стекло. Потом Сергей опёрся локтем на спинку сиденья перед ним, а ладонью другой — на сиденье и напрягся. Я сообразила, что он хочет развернуться ко мне всем телом, и быстро повернулась сама. И уставилась в прозрачные зелёные глаза. Его лицо было очень сосредоточенным, как будто, вглядываясь в меня, он старался что-то понять.

Я вдруг вспыхнула: ненакрашенная выскочила! И тут же усмехнулась. Надо же... В такой патетический момент о чём думаю... Глупая-то... И в спортивных штанах... Ну и что... Он тоже в спортивных. И босиком. То есть без обуви. В носках, из которых высовываются шуршащие края мусорных мешков, обернувших его ноги. Правда, ему без обуви позволительно...

— Я хотел извиниться, что не смог тебя уберечь от того, что произошло.

— Извинения принимаются, — осторожно ответила я. — Но я не собираюсь возвращаться.

Он выждал, не добавлю ли я ещё чего-нибудь. А мне вдруг вспомнилось, как я бежала по чёрной от дождя дачной дороге — и из-за угла вывернула машина, ослепившая меня и напугавшая. От лица отхлынула кровь, я сразу похолодела и отвернулась. Глядя в окно дверцы, я неубедительно сказала:

— Но ведь ты теперь сам можешь всё делать. Ты умеешь обрабатывать язвы, ты умеешь делать снадобье. Списки нужного у тебя есть. Зачем я тебе?

— Думаю, для тебя не будет неожиданностью узнать, — ровно сказал Сергей, — что к любому лекарству нужна вера. Я поверил, что однажды встану на собственные ноги. Но поверил только потому, что пару дней назад ты деловито сказала, что сделать это очень просто. Ты не закатывала пафосных речей, а просто-напросто начала перечислять, что именно для этого нужно. И я поверил. Не в лекарство. В тебя. Ты как талисман, с которым лекарство работает на сто процентов. Без тебя я не верю, что можно вылечить гангрену.

Обернувшись, я внимательно всмотрелась в его лицо, какое-то исхудалое со вчерашнего дня. Как-то сразу стало понятно: опять ничего не ел. Как тогда, обречённо приготовившись к ампутации.

Я опустила глаза. Прикусила губу. Говорить не хотелось, но всё-таки неловко выдавила, глядя в сторону:

— Но... мне страшно...

Он скривился, как иногда кривился от боли, когда я нечаянно задевала открытые язвы, а потом вздохнул.

— Света, видишь того человека, который сидит на скамейке?

Я взглянула в окно. На скамейке у подъезда сидел тот самый тип с собакой, которая сейчас смирно лежала у его ног. Неподалёку стоял Андрей.

— Это Вадим. Твой телохранитель.

Обалдеть... Небось, тоже с пистолетом, как Андрей?

— Остаётся вопрос с твоей работой. Есть возможность взять отгулы за свой счёт? Я оплачу столько дней, сколько тебе дадут.

— ... Я безработная, — призналась я. — По сокращению.

Он вскинулся сразу. Зелёные глаза засияли.

— Это надо расценивать как согласие?

— Но у меня несколько условий!..

— Обговорим дома!

— А собраться мне не надо? — рассердилась я. — Дай хоть смену одежды взять!

— Возьми.

Его широковатый рот уже усмехался, хотя и как-то собранно. Я обречённо подумала, что скажет сейчас Аня, а потом вздохнула: мне всего лишь предложили работу — на очень хороших условиях. Чего ещё мне надо? И решилась. Протянула ему руку:

— Меня зовут Ольга.

Вот тут он удивился. Имя было неожиданностью. Но после секунд растерянности Сергей ответно протянул ладонь и крепко сжал мою.

— Привет, Ольга. Ну, что? Я подожду тебя здесь. Можешь брать сколько угодно сумок. Андрей поможет перенести.

... Андрей проводил меня снова до квартиры и сказал, что подождёт меня здесь, на лестничной площадке.

Аня ни словом не укорила. Начала собирать меня, ругаясь и самостоятельно разворошив отделы шифоньера, — в общем, взяла в свои руки моё временное переселение.

— Ты не злишься! — поразилась я.

— Ну, тебе заплатят — и, кажется, неплохо. С другой стороны, хватит отшельничать, сколько можно? А ты теперь попала, кажется, в очень интересное место... Стоять! Эту тряпку не трогай, я тебе свою дам!.. Куда?! Ты что? Брать с собой вот это?! С ума сошла! Вот, возьми мою!

— Это ты ненормальная! Я в твоё не влезу! Я толстая. И вообще слишком много не собираюсь брать! Я буду безвылазно сидеть в доме. Зачем ты мне это суёшь?!

— Не корчи из себя дуру, Оль! Он — ты сама сказала! — не отшельник! К нему же люди приходят или приезжают! А ты будешь вот в этом?!

— Аня, я перед людьми не собираюсь выходить! Я ещё сама не знаю, в качестве кого я там, кроме самого главного. В своей комнате буду отсиживаться. И вообще, собираюсь взять вязанье и ходить в эксклюзиве!

— Ага, а то я тебя не знаю!.. — Сестра остановилась, прекратила выдирать из моих рук любимую тряпку под названием "домашняя блузка" и задумалась. — Оля, а если тебе платить будут, у тебя будет возможность съездить по магазинам? Может, затоваришься чем хорошим сама? И новьё у тебя будет... Только не бери дешёвку! И вообще — вызывай меня, когда сможешь вырваться в магазины! Слышишь? А то купишь опять что подешевле. Знаю я тебя — будешь экономить...

— Ну, тогда и тебе надо будет кое-что взять, — рассудительно сказала я. — А то что это такое: половина твоего гардероба — то, что я связала, а ведь ручное вязанье — это ещё не всё. Надо и основу иметь.

— Зато на работе мне все завидуют. И вообще... Кто бы говорил, — пробормотала Аня. — Ты в последнее время вообще за мной донашивала...

— Потому что мне, в отличие от тебя, на работу не надо. А дома да на рынок — так сойдёт, — заявила я и быстро отвела взгляд от сестры.

— Куда бежишь?! Ты же сказала — он тебе час дал на сборы!

— Аня, он там сидит — босой и голодный...

— Что? Почему голодный?

— Ну... Насколько я поняла, у него такое есть: когда он расстроен, он ничего есть не может. И так только недавно нормально есть начал.

— А... Ну тогда беги. Одного не пойму. Ты берёшь две сумки. Но ведь у тебя сумка с вязаньем тяжелей, чем с тряпьём!

— Ну... — смутилась я. — Надеюсь, всё-таки довяжу. Там времени будет достаточно.

— Подожди! Косметичку забыла! А зубную пасту!

— Щётку я взяла — паста там есть!

И только в прихожей сестра задумчиво сказала:

— Не знаю, как твой Сергей, но этот Андрей ничего себе парнишка.

— Аня, во-первых, Сергей не мой, во-вторых, Андрей женат, — осторожно сказала я. — Ты не заметила? У него кольцо на пальце.

— Ну не знаю... Когда он на меня смотрел, взгляд у него точно не женатика был.

— А то на тебя какими другими глазами мужики могут смотреть! Аня, я выговорю у Сергея выходной, лады? А ещё попробую тебя вытащить к себе. Ты не представляешь, как там здорово!

Я остановилась у зеркала и вздохнула. В каждой женщине, говорят, сидит сваха. Вот и мне подумалось при взгляде на сестру, вставшую рядом: выдать бы её замуж!.. Повыше меня; недавно, перед отпуском, похудела так, что мужики на работе взвыли: "В кого себя превратила?! Такая фигуристая была!" Сейчас в норму вошла: по улице идёт — все оборачиваются, хотя не красавица, но, как говорят, есть в ней что-то завораживающее... В общем, как обычно, воображение меня немедленно повело по странным тропам: какие-то балы в доме Сергея, появляется Аня в чём-нибудь сногсшибательном и мгновенно очаровывает какого-нибудь богатого типа, который сумет оценить и её внешность, и её ум!.. Я снова вздохнула.

— Хватит вздыхать, — сказала Аня и вздохнула сама. — Иди, а то заждался, небось...

Когда вышли из квартиры, Андрей взял у меня сумки, улыбнулся Ане и пропустил меня вперёд, к лестнице. Хватаясь за перила, я привычно повернулась к сестре сказать: "Счастливо!" Опаньки... Эти двое застыли, глядя друг на друга. Андрей опомнился первым и зашагал за мной, бросив Ане вежливое: "До свидания!" Не зная, что и думать, я промолчала и быстро спустилась к машине. Снова села к Сергею, приготовившись, что сейчас вот Андрей передаст мне мои сумки, но он открыл багажник, так что поехала я налегке. Сам сел за руль. Тот самый Вадим, оказывается, приехал в своей машине и сопровождал теперь нас, держась позади.

Сергей вёл деловой разговор по телефону и коротко улыбнулся мне, когда я села рядом. Но я была рада, что ему пока не до меня. Многое надо бы обдумать. Пока просто была дома, сбежавшая, размышлять о происшедшем вообще не хотелось. Но сейчас... Правда, опять-таки в первую очередь заразмышлялось не о том, о чём бы надо.

Аня. И Андрей. Мне до сих пор малиновый запах розы чудится. Вот как отчётливо между ними шибануло. Но я сомневалась. Конечно, здорово, если эти двое по-настоящему влюбятся друг в друга, но... Для меня видно одно препятствие — Андрей женат. Где-то вдали, в моём представлении — в тёмном уголке, прячется его жена. Если он настроен на небольшую интрижку (я посмотрела на его затылок), мне это страшно не нравится. Андрей мне симпатичен, и не хотелось бы на него злиться из-за сестры. С другой стороны, я не имею права вмешиваться. Я предупредила Аню о нём и больше лезть не собираюсь в их отношения. Если отношения будут.

Ой, хватит о них. Возможно, они никогда больше не встретятся. А я уже, как клуша, раскудахталась. Не цыплята, сами сообразят, что им делать.

А вот что делать мне?.. Если сначала я восприняла телохранителя Вадима с облегчением, что теперь до меня дошло, что не всё так просто, как кажется. Если непосредственная опасность мне угрожает только от мальчишек-студентов, решивших поразвлечься с неизвестно кем в доме богатого соседа, то зачем нужен именно телохранитель? Сделай внушение пацанам — и пусть больше не приходят. Или Сергей не хочет отказываться от дружбы с ними только из-за меня?

А ещё вот что... По небольшому опыту жизни я знаю, что люди, которые сдружились и которым нравится это впечатление дружбы, редко переходят на другой уровень отношений... Фу, как сказалось канцелярски!.. В общем, я не понимаю, почему студенты, с которыми мне было хорошо в общении — и я точно знаю, что они очень дружелюбно были ко мне настроены, даже соревновались за мою шутливую благосклонность к ним, вдруг превратились в безжалостных... животных. Сначала они видели во мне равноправного друга-приятеля, с которым им интересно, а вечером пришли уже с намерением использовать меня, как... Не хочу думать об этом...

— Не думай о плохом, — мягко сказал Сергей.

Я даже вздрогнула. Оказывается, он уже некоторое время наблюдал за мной.

— Что — по лицу очень заметно? — с трудом улыбнулась.

— Есть немного.

От моста мы поднимались кверху, к той самой клумбе, после которой поворот к лесу и дачному посёлку. Но даже не Сергей переключил меня с горестных мыслей, хотя и поспособствовал тому. Я загляделась на пешеходную дорожку параллельно дороге, вспомнила, как бежала ночью под дождём, как пахло мокрыми листьями орешника и травой. Вспомнилось ещё, как хотелось танцевать под ливнем какой-то дикарский танец... Еле слышно фыркнула. Почти про себя, но Сергей услышал.

— Ну вот, уже и смешное что-то вспомнила.

— Ну-у... Не совсем смешное. Но смешно то, что вспомнила. Такие события, а я думаю только о том, что нормально позавтракать не успела, — соврала я.

Он сжал мою ладонь, подбадривая, и заверил:

— Как только приедем — Андрей сразу приготовит поесть.

— Ну нет, — буркнула я. — Как приедем — сразу перевязку. Ты перевязывал ноги? Вот именно. Так что — не отлынивать!..

Теперь усмехнулся он.

Машина свернула на лесную дорогу.

— Ещё один вопрос надо бы решить, — сказал Сергей. — На втором этаже есть пустые комнаты для гостей. Думаю, тебе надо бы перебраться в одну из них.

Сразу я не ответила, а вспомнила "свою" комнатушку и поняла, что не хочу куда-то перебираться. Возможно, аромат флоксов и доберётся до второго этажа, но первый этаж — это всё-таки свобода. Сразу вспомнилось, как прыгнул из форточки на кровать Стах. Да и мне самой, если снова захочется сбежать, удобней драть с первого. Да и... Свобода. Привыкла бродить, когда захочу и куда захочу. Кошка, которая "гуляет сама по себе", — образ, подходящий к моей характеристике лучше всего.

— Нет, спасибо. Я останусь в той же. Если можно.

— Твоё желание, — пожал он плечами.

К моему удивлению, у подъезда дома нас встречали. Ещё один деловито улыбчивый молодой человек (как выяснилось, тоже охранник — в доме он потом появлялся редко и ненадолго, лишь когда Андрей не справлялся с чем-нибудь) распахнул входные двери и выкатил инвалидное кресло к машине. Пересадили Сергея очень быстро и без суеты. Андрей вынул из багажника мои сумки и пошёл следом за всеми.

Через полчаса я закончила перевязку, отмылась от запахов, прилипших к рукам, и мне захотелось пить. Постучавшись к Андрею в кухню, я обнаружила его сидящим за столом. Он сидел и как-то странно смотрел на три подноса, уже заставленных столовыми приборами и салатницами. Только разложи — и приятного аппетита.

— Андрей, ты так смотришь на эти подносы, как будто чего-то не понимаешь, — со смешком сказала я, подходя к кувшину с водой.

На скрытый вопрос он не ответил сразу. Отодвинул один из подносов и сказал:

— Вот это обед Сергея. Порции вдвое меньше наших. Проблема: как заставить его съесть даже это?

— Так, — сказала я. — Так. Мы как обедаем? Вместе? Или он один?

— Ну, Сергей сказал, что ему твоя компания нравится и, если ты не возражаешь...

— Вот и попробую уговорить его.

Присмотревшись к подносу Сергея, я поняла, что Андрей неукоснительно следует моим советам: мясо, овощи и фрукты — всё здорово приготовленное. Сама бы слопала. Но... Пока Андрей бегал с первым подносом на второй этаж, я отыскала специи, взяла кончиком ножа по малюсенькой капельке и смешала хорошенько шесть из них, держа перед внутренним взглядом лицо Сергея. После чего высыпала на ладонь и ещё немного подержала. Следующий этап — сдунула полученную смесь (те же травы ведь — и опять всё по интуиции) с ладони на поднос, приготовленный для Сергея... Когда на кухню вошёл Андрея, я подняла невинные глаза, делая большой глоток воды из стакана.

Хи-хи... Какие глаза были у Андрея, когда Сергей потребовал добавки!

... Поскольку обед был ранним и Андрей пригрозил полдником, я осталась у Сергея, пока он работал за компьютером. Как и договаривались раньше. Правда, я притащила наверх сумку с вязаньем и принялась разбирать свои недовязы и прихваченные журналы. Диванчик, на котором устроилась, вскоре превратился во что-то далёкое от идеального предмета мебели. Хорошо, что хозяин комнаты не оглядывался. Ужаснулся бы, наверное. То сено крошу в его комнатах, то нитки разбрасываю... Кстати, "сено" до сих пор лежит здесь. Но не в его спальне. Как бы исхитриться и положить в его личной комнате целый сноп успокаивающих трав?

Итак, с чего начать? Скоро август. Ане на работу. А я обычно к этому времени довязывала ей какую-нибудь новую штучку. До этого года. Прокололась в прошлом году: связала на тёплую погоду, а в августе похолодало. Так что на этот раз я хотела быть предусмотрительной, чтобы не прогадать с погодой, и начала сразу две вещи — белое болеро с коротким рукавом, сплошной ажур, и длинную тунику на холодное время. Поколебавшись, решила закончить болеро, тем более — крючок уже торчал из белого клубка, как напоминание: "Меня! Меня довяжи!". Осталось только довязать рукава — это я сделаю за один день, а потом только остатки ниток убрать и спрятать. Два дня. Неужели я и в самом деле, наконец, покончу с недовязами? Сама удивляюсь!

Остальное сгребла с диванчика и запихнула назад, в сумку. Солнечный свет дотягивался сюда, так что я глаз не напрягала, сидела спокойно. А поскольку время было ограниченное: сижу час — то увлеклась и впрямь закончила один рукав и начала второй.

Тихонько скрипнула дверь. В получившуюся щель втиснулся Стах и, войдя в комнату, при виде меня поднял и распушил хвост: "Привет тебе, Ольга!"

— Привет, котяра! — прошептала я и отложила вязанье.

Кот правильно понял, зачем у меня освободились руки. Торжественно прошествовал к моему месту работы и прыгнул на диванчик. Моё вязанье удостоилось милостивого обнюхивания, после чего тяжёлая мягкая масса удобно развалилась у меня на коленях, позволяя гладить мягкую шерсть и тискать в подобии массажа податливую кожу. Потом кот зевнул и заполз на колени сидеть так, чтобы лапами упираться в мой живот. Пришлось слегка съехать и сидеть уже полулёжа. Машинально поглаживая Стаха и машинально же улыбаясь ему и своим ленивым мыслям, я привычно подняла глаза посмотреть на настенные часы, не прошёл ли час.

И взглянула в глаза Сергея. Он оттолкнулся от стола с компьютером и, кажется, давно уже сидел напротив дивана, наблюдая за мной и за Стахом.

— Я бы тоже хотел вот так, — сказал он, кивая на кота.

Стах обернулся на него и усиленно замурлыкал. Мне почудилось, что даже я задрожала от его урчания.

— В смысле — вот так? Хочешь, я тебе Стаха положу на колени? — Я даже приподнялась и снова села нормально, готовая немедленно потащить кота к хозяину дома.

— В смысле — здорово было бы поваляться на диване, не думая ни о чём.

Я огляделась, удерживая на коленях Стаха, и убрала вязание в сумку.

— Ложись. Поваляйся. После обеда поваляться неплохо.

Он посмотрел на меня, удерживая усмешку. Недоверчивую. Я терпеливо сказала:

— Сергей, ты сказал, что на одну ногу ты наступать ещё можешь. Давай я помогу тебе пересесть? Обопрись на меня, встанешь — и один шаг к дивану.

— ... Не удержишь.

Он развернул своё кресло и снова приблизился к столу. А я забрала сумку с вязанием и спокойно сказала:

— Час прошёл. Я побежала?

— Беги, — не поворачиваясь, сказал он.

— Стах! — шёпотом позвала я. — Пошли.

Повернувшись закрыть дверь, я опять наткнулась на внимательный взгляд Сергея.

Может, не надо было звать кота? Пусть бы посидел в комнате с хозяином.

Я спустилась к себе и некоторое время сидела в кресле, озадаченно глядя на дверь и не понимая, что изменилось. Дошло наконец-то. В мою дверь врезали щеколду. А что? Мне нравится. Во всяком случае, я теперь чувствую безопасность. Точно. Я встала, закрылась. Вот теперь можно и подремать. Ночи-то мне не хватило. Стах уже ждал, сидя на краешке кровати. Я сонно потянула на себя покрывало и провалилась в странный сон.

7.

Когда в первый день я прикорнула в комнате Сергея, а потом спала ночью в его доме, мне ничего не снилось. А может, и снилось, но быстро забылось. Всяко может быть.

Сейчас же, едва закрыв глаза, я очутилась возле той самой лужайки, где набрала ему цветы для "сонного" венка. Что-то мягкое и тёплое скользнуло по моим ногам. Стах. Он поднял на меня жёлтые глазища, вскинул тёмно-серый в полоску хвост, а потом торжественно пошёл по дорожке вдоль этой лужайки. Я — за ним.

Лужайка, как и в яви, была разноцветной и пахла очень хорошо. Нос с удовольствием ловил пряные, медвяные запахи донника и клевера, но уже через несколько шагов я насторожилась. Тишина. Ни шелеста листьев, ни птичьей переклички. Необычная, настораживающая тишина для места, расположенного близко к лесу.

Ещё несколько шагов. Кот исчез. А мне стало как-то неуютно. Странный звук, которого я различить не могла, доносился откуда-то — то ли близко, но приглушённый, то ли издали... Немного насторожённая, я прошагала ещё немного — и вышла к повороту дорожки вокруг дома. Остановилась.

Звук явно доносился от ближайшего к дому дуба, утопавшего в густых травах и цветах. Сейчас этот звук стал вполне определённым — тихий вой, иногда перемежающийся злобным рычанием. А время от времени — опускающийся в безнадёжное поскуливание.

С замеревшим сердцем я сошла с дорожки и медленно, раздвигая цветочно-травяную стену, принялась пробираться по направлению к звуку. Ближе к дубу он вдруг пропал. Неизвестный услышал мои шаги?

Раздвинув уже поредевшие заросли, я обнаружила, что дерево не утопает в травах, как издалека мне причудилось. Трава есть, но какая-то присохшая и невысокая. Но это увиделось как-то стороной. Взгляд мгновенно притянула белая собака, лежащая у дубовых корней. Очень знакомые очертания у этой собаки. Это, если учесть, что пород я почти не знаю. Сама плотная, с жёсткой шерстью, морда крепкая, близко к форме овчарки, глаза небольшие, смотрит исподлобья, насторожённо... Бездомная?

— Привет, — тихонько сказала я и шагнула к ней.

Собака мгновенно вскочила и с рычаньем рванулась от меня. И — у меня сердце подпрыгнуло и заплакало: рвануться-то она рванулась, но её с металлическим звяканьем буквально швырнуло назад, на место!.. Как она взвизгнула от боли!

Лапа в капкане!

— Тихо-тихо, — начала я уговаривать её, не в силах уже сама успокоиться — обревевшись во весь голос, — не рвись, милая!.. Я попробую тебя выпустить, только не рвись!..

Смотреть, как окровавленная лапа, в клочьях влажной, испачканной тёмно-красным шерсти, вот-вот чуть не оторвётся, — страшно. А собака продолжала кидаться из стороны в сторону, злобно рыча непроизвольно взвизгивая. И, наконец, я сообразила: моё приближение её убьёт или искалечит. Она мне не доверяет.

Быстро отступив назад, на солидное расстояние от капкана, я убедилась в своём предположении: собака остановилась, тяжело дыша, а потом, не спуская с меня острого взгляда, легла. И тут я поняла, что это не бродячая собака, а самый настоящий волк. Только белый. И лежит здесь довольно давно: на белой лапе и свежая кровь, и чёрно-бурые пятна; и шерсть свалялась в колтуны, и гнойные струпья на глазах...

Я присела на корточки.

— Миленький, ты меня не бойся. Я ведь хочу помочь тебе...

Верхняя губа поднялась, ощеряя клыки. Сумрачно блеснули тёмно-зелёным всполохом глаза, когда волк опустил жёсткую башку, не отводя от меня насторожённого взгляда. А я лихорадочно раздумывала, как бы сбегать в дом, выпросить у Андрея какую-нибудь еду для зверя — накормить, успокоить, а может, привести и самого Андрея снять с волчьей лапы железные челюсти...

За спиной послышался суховатый ритмичный звук.

... Я оглянулась — и проснулась.

Стук повторился.

Быстро слетев с кровати, я побежала открыть дверь, еле успев пригладить волосы. От внезапного прыжка меня повело чуть в сторону — еле успела вцепиться в спинку кресла. После сна ещё не пришла в себя.

За дверью стоял Андрей. Улыбнулся при виде меня.

— Заходи, — пригласила я, чувствуя себя полнокровной хозяйкой комнаты.

— Извини, некогда. Ты спала? Я разбудил? — В его голосе была такая зависть...

— А что? Ты не высыпаешься?

— Я спал нормально только одну ночь, — сказал Андрей, закрыв за собой дверь и присаживаясь у столика. — Когда ты сплела Сергею тот венок. А обычно перехватываю один-два часа днём. Ночью он практически не спит. А чтобы скучно не было, с ним сижу я. В картишки перекидываемся, в игры играем компьютерные, а потом целыми днями брожу, как сонная муха... Вот об этом я и хотел поговорить. Полдник я вам сегодня накрыл на лугу, за домом. Там есть садовый стол и скамьи. Заодно и погуляем. Оля, ты не могла бы придумать что-нибудь, чтобы Сергей спал по ночам? Тот твой венок хорош был. Может, есть что-то посильней?

Озадаченно нахмурившись, я пожала плечами.

— Подумать надо, посмотреть, что найдётся в саду.

— Ага, значит, посмотришь, — уже с облегчением сказал Андрей и встал. — Не задерживайся. Мы его скоро спускаем, так что не опаздывай.

Он вышел, а я ещё немного посидела на кровати, думая не о травах, а о другом. Вот почему я рано утром увидела его спускающимся со второго этажа! А я-то решила, что они все здесь ранние пташки — или совы, если брать определёние работоспособности человека.

Ладно, нас пригласили на званый полдник. Если такие — званые — бывают. Что ж, теперь можно и переодеться во что-то кроме джинсов. Поскольку мы будем на природе... А на улице довольно жарко... Я прикусила губу, проглядывая почти пустое содержимое моего личного шкафа. Так, моя любимая юбка, длинная, на пуговицах впереди. Любимая — потому что неприхотливая: постирать, повесить, расправив; она высохла — и гладить не надо. К ней натянула любимую футболку болотного цвета. Ух как Аня не любит, когда я говорю — "болотный цвет"! А мне нравится. Так... А к ним — разбитые босоножки, старенькие, тыщу раз чинённые, но на ноге так славно сидящие. У меня с ногами вечно что-нибудь не то. Какую обувку ни купишь, разнашивать — слёзы одни. Поэтому и стараюсь старьё чинить до упора, пока самый понимающий мастер не скажет сочувственно, что сделать уже ничего нельзя.

Расчесала волосы, заплела косу и — снова в узел на затылке. Один волосок зацепил заусенец на пальце. Я зашипела от неприятного ощущения. Есть у меня одна проблема. Я обычно к обстоятельствам быстро приспосабливаюсь. Все беды, как говорится, как с гуся вода. Быстро же перехожу с настроения плохого на хорошее. Но вот мой организм терпеть всех этих переходов не любит. Первый звоночек — заусенцы. Как психану — всё, проблемы с кожей. Надо будет спросить у Андрея, где у них аптечка. В нервах у меня из кожи первым делом испаряются йод и аскорбинка...

Снова стук в дверь. Снова на пороге — Андрей. С огромной вазой, полной яблок.

— О-о! — только и сказала я.

— Ты же сказала — яблоки любишь, — улыбнулся Андрей и поставил вазу на стол.

— Это всё мне?!

— Если закончишь, на кухне ещё есть. Так что не стесняйся. Этого добра у нас...

Только дверь за ним закрылась, я тут же схватила самое крупное, самое румяное в полосочку яблоко. То, что мне сейчас надо, — и витамин, и всё остальное. Набила рот сочной вкуснятиной и зажмурилась. Красота! Интересно, значит, в саду яблони есть? Вопрос для меня весьма животрепещущий, поскольку я тут развоевалась и придумала заняться здоровым образом жизни — например, бегать по утрам по дорожкам сада, а в награду — лопать яблоки!

Итак, жизнь засияла новыми красками? Буду на это надеяться!

Выпорхнула из комнаты в вестибюль — Сергея уже спустили вниз. На этот раз, кажется, сразу вместе с креслом, поскольку возле него по обеим сторонам стояли и Андрей, и Вадим. Третьего я нигде не разглядела. Зато у раскрытых дверей сидел очень довольный Стах, оглядываясь на нас так, как будто это он придумал полдник на природе.

— Готова к прогулке? — улыбнулся Сергей, оглядываясь на меня.

— Готова! — Я подошла к нему, тоже улыбнулась — белым волосам, забранным в хвост, чтобы не мешали, спускаясь на лицо. Ага, а я один раз до вас дотронулась! Мне стало смешно — и я отвернулась, чтобы никто не заметил шаловливой усмешки.

— Мы вывезем кресло на дорожку. Там поговорите, — сказал Андрей и кивнул Вадиму снова взяться за работу.

Едва мы оказались на асфальте перед домом, дорога под ногами задрожала, откуда-то издалека, от ворот в поместье, послышался низкий звук, кажется, мотора тяжёлой машины. Уже заворачивая за угол дома (со странным чувством повтора недавнего сна), я с изумлением увидела, как к дому едут две огромные машины, которые скорее, можно заметить на стройке, чем в усадьбе богатого дома. Но мы уже прошли, и машины, чей рокот и грохот стих, пропали из поля зрения.

Поскольку даже Стах никакого внимания не обратил на них, то и я успокоилась. Солнце припекало голову, плечи, и стало так уютно!.. Но вспомнила кое-что — и присмотрелась к дубу, росшему на лужайке. Мы проходили мимо, и я чуть не споткнулась о бордюр, заглядевшись на дерево, и в самом деле издалека выглядевшее так, будто оно утопало в самых настоящих зарослях.

— Что случилось? — спросил Сергей.

Оказывается, мужчины остановились и замолчали, хотя до этого негромко о чём-то переговаривались.

— Мне показалось, около дерева какая-то собака, — смущённо призналась я.

Хозяин дома и Андрей разом вопросительно взглянули на Вадима. Тот покачал головой.

— Нет, моя Регги дома осталась.

— А там не... — начала я и вдруг сообразила, как это выглядит: перепуганная девица мнительно выглядывает во всех кустах опасность. Фу на меня... Только хотела добавить, что собака не похожа на Вадимову, потому что белого цвета... И осеклась. Длинные белые волосы Сергея. А у волка шерсть длинная. Ой... Заставила себя лучезарно улыбнуться: — Наверное, траву ветром качнуло, а мне почудилось!

Я ещё не всё поняла, но, кажется, при Сергее о белом волке, попавшем в капкан, лучше не говорить. Пока всего не обдумала.

Мы вышли, как и в прошлый раз, за дом. Я думала, сейчас остановимся, ведь теперь вокруг один большой луг в обрамлении деревьев. Но Сергей направил кресло дальше, по дорожке, исчезающей в стене высоких кустов. Приблизившись и рассмотрев кусты, я чуть рот не открыла — ахнуть: "владимирская" вишня! Да какая густая!.. Как же здесь хорошо, в тёмно-зелёной тени под ветвями... Все посторонние мысли мигом вылетели из головы. Кто это за ней так здорово ухаживает?

Проходя мимо, я, совершенно счастливая, сняла горсточку тёмно-красных от спелости (кожица натянута — вот-вот лопнет!) крупных ягод и сунула в рот: яркая, хоть и мягкая кислинка и сочная сладость! Мм... Как вкусно!

— А мне? — внезапно спросил Сергей, улыбаясь.

Оказывается, он тоже остановился на дорожке, в прохладной тени кустов "владимирки", и вместе с остальными дожидался меня.

— У тебя — вон, двое зря стоят! — заявила я. — Пусть и наберут тебе в четыре руки! А я пока ещё слопаю! Вот!

И сорвала ещё две штуки — прямо на длинных черенках.

— Жадина! — рассмеялся Сергей. — Я же вижу, что ты самые вкусные рвёшь! Дай хоть эти две штучки! Ну пожалуйста!

Пришлось отдать: последнюю фразу он произнёс так жалобно, несмотря на видимую усмешку. Протянула ему ягоды, держа за общую вершинку черенков. Думала — пооборвёт. А Сергей — может, поспешил? Побоялся, что буду дразнить и отдёрну?.. В общем, он обеими руками ухватил мою кисть и мягко вытащил обе вишенки.

Ладони у него даже не прохладные, а холодные, несмотря на жару. Почему-то у меня осталось впечатление, что, замедлив движение рук, когда обнял мою кисть, он чуток погрелся о мою кожу.

— Хитришь? — спросила я. — Не двигаешься — замёрз. И всё равно...

Выразилась я косноязычно, но Сергей понял, вспомнил, видимо, недавний эпизод, когда я предложила пересесть на диван. Снова усмехнулся.

— Так согрей.

Опять ничего не поняла, только увидела, как, улыбаясь, отвернулись Андрей и Вадим, потупились. Начала соображать: так, это он какую-то двусмысленность сказал. И — схитрила сама: типа — деловая.

— Ну и согрею. Запросто. Только пусть тебя Андрей везёт дальше.

Я встала у кресла, взяла вялую руку и сжала её крепче.

— Ну, чего встали? Поехали. Потом перейду на другую сторону.

Он, неопределённо глядя на меня, губами снял с черенков вишню и, не заметив оставленную на уголке губ красную сочную капельку, и согласился:

— Поехали.

Поколебавшись, Андрей встал за спинкой кресла и подтолкнул его. Дальше мы поехали без приключений, разве что я с последних веток, когда выходили из вишен, успела пообрывать ещё несколько толстых от спелости вишенок и сунуть в свободную ладонь Сергея... Да всё посматривала на маленькое красное пятнышко на его губах... Сладкое, наверное... Ой... Что это я...

Поглядывая на него, насмешливого, я вдруг подумала, что постоянно забываю о том, какую страшную боль он испытывает. Ноги гниют — это одно. А то, что после действия моего снадобья у него обострение этой боли идёт, — это другое. Это пострашнее. Он здорово обманывает меня ненароком улыбкой и привычным выражением покоя. Может, уговорить его на обезболивающие уколы? Когда человек не чувствует боли, когда он чувствует себя комфортно, он расслабляется — и быстрей идёт на поправку. Надо бы спросить Андрея, который на все руки мастер, умеет ли он делать уколы. Я, конечно, и сама умею, но... Представив себе лицо Сергея в момент, когда я ему предложу услуги процедурной сестры, я не выдержала и фыркнула.

— Какая выразительная гамма чувств промелькнула сейчас на твоём лице, — заметил Сергей, который, как я выяснила взглянув на него, давно в упор смотрит на меня. — И закончилась весьма смешливым аккордом.

— Это я так, о своём, — скромно сказала я. Его ладонь в моей руке согрелась, но отпускать он меня не собирался. Да и мне было приятно, что хоть чем-то его боль могу приглушить. Ладонь, теперь тёплая, крепко сжимала мои пальцы. И мне это нравилось.

И в этот миг мы вышли из вишен. Я бросила рассеянный взгляд вперёд — и дыхание перехватило. Смутно предполагалось, что увижу пластиковый садовый столик, а вокруг пластиковые стулья — картинка из каталогов, которые часто суют в женские журналы.

Под развесистыми ветвями "плакучей" вишни стоял солидный деревянный стол с двумя скамейками вокруг него. Уже накрытый. Как-то странно видеть солидные ножки почти из брёвен, зато уверенно стоящие на асфальтовом пятачке.

— Разочарована? — спросил Сергей, внимательно наблюдавший за мной.

— Нисколько! Когда-то у нас родственники были в деревне, и мне так нравилось, когда они летом в саду, на стареньком столе, накрывали обед или ужин. Там тоже много вишен было и яблонь, — сказала я, с радостным удивлением рассматривая хорошо вписавшийся в кусты "плакучки" тяжеленный стол. Люблю такие вещи! Люблю такие ситуации, когда обыденное вдруг приобретает черты необычного, хотя это всего лишь обед, что называется, на природе.

Сергей сжал мои пальцы, улыбаясь моей радости. Ему нетрудно было подъехать к столу. Ровная асфальтовая дорожка оказалась удобной.

Поскольку Сергей не разжимал пальцев, получилось, что он подвёл меня к столу. Мне подумалось, что для него это очень важно: будучи даже безногим на сейчас — привести гостью (пусть я и не гостья уже в его доме) к обеденному столу самостоятельно.

— Хочешь? — спросила я Сергея, потянувшись к свисающей огромным оранжевым жёлудем "плакучке".

Но вмешался Андрей.

— Этак вы совсем есть не захотите, — сердито сказал он. — Я что — зря готовил? — И пошёл вокруг стола к большому табурету, на котором стояли кастрюли.

Я только хотела вытащить ладонь из руки Сергея, как он снова сжал пальцы и "проводил" меня на моё место. После чего — вернулся к своему. Столешница приподнята высоко — видимо, специально, чтобы Сергей мог въехать за стол вместе с креслом.

Перед тем как обедать, Андрей взглянул на Сергея. Вроде ничего такого, но Сергей кивнул — и Андрей с Вадимом сели вместе с нами. Ишь, как тут у них — китайские церемонии! Значит, только с разрешения хозяина можно садиться за стол? А как же я? Ах да, хозяин собственноручно усадил даму.

Предрассудков на тему "богатый и прислуга" я больше не вспоминала. Потому как это был настоящий обед для друзей-единомышленников. Мужчины смеялись, рассказывали всякие истории. И вообще я оценила, что они в моём присутствии вели себя как-то очень не то что почтительно, а сдержанно. Вроде и анекдоты рассказывали, но безо всяких скабрезностей. И было очень весело. А для меня самой чуть позже, когда поели и просто сидели, болтали, вдруг обнаружилось, что я нормально разговариваю с ними со всеми. А то я ведь не очень общительна. Аня права. Привыкла к одиночеству. С людьми, особенно с мужчинами, веду обычно себя неловко, даже скованно.

А ещё я заметила, что Андрей и Вадим исподтишка следят за хозяином и пару раз, кода он замолкал и слепо смотрел в пространство, сразу переводили моё внимание на себя. Я ещё подумала: не будь они наёмными служащими, они выглядели бы как его настоящие друзья. Или я пока чего-то не понимаю.

С другой стороны, я здесь всего-навсего три дня. А кажется, я здесь уже... Как минимум месяц. Я улыбнулась — и вдруг увидела, что Сергей смотрит на меня тем самым застывшим взглядом, каким он смотрел иногда в пространство. Мне захотелось пошутить: "Алё, гараж!" И помахать рукой... С трудом удержалась. Вот ляпнула бы!.. Вместо этого я выбралась из-за стола — его взгляд ожил на моё движение — и спросила:

— А можно я по саду немного погуляю?

— Возьми меня с собой, — немедленно откликнулся Сергей.

— Пошли! — обрадовалась я. И осеклась: — А ты сможешь? По земле?

— В принципе... — с сомнением начал Андрей. — Земля после дождя подсохла. Но если что — кричите, добежим.

Сергей немедленно протянул мне руку. Я чуть не рассмеялась: как маленький, которому наконец разрешили то, чего он давно добивался! Но сжала в ответ и с видом сообщницы вполголоса сказала:

— Ну что? Все вишни наши!

— Что — вишни! — откликнулся Сергей. — Объехать плакучую — там ещё и белая малина есть. Осыпается уже, наверное. Объедим?

Я пискнула от счастья — и мы пошли-поехали вокруг "плакучки". В общем, не погуляла я по саду. Добравшись до зарослей белой малины, в которые Сергей въехал, а я устроилась внизу, у его ног, на больших лопухах, мы неожиданно принялись выяснять друг у друга пристрастия по различным сторонам жизни. Как будто вознамерились писать анкеты. Но что самое интересное — говорили обо всём взахлёб, будто вот-вот расстанемся. И ели сладчайшую белую малину. И я смотрела на его волосы и предвкушала момент, когда ему придётся разворачиваться, а здесь неудобно. И вот тогда-то я встану развернуть его кресло — и снова дотронусь до волос.

8.

Правда, когда мы вернулись к столу, я обнаружила, что Сергей теперь знает обо мне гораздо больше, чем я о нём. Хм, это я такая болтушка? Или он такой внимательный слушатель?.. Волосы потрогать не удалось. Потому что развернуть кресло не получилось. Он опять взял меня за руку, а другой рукой легко вырулил кресло из малины. Сильный, кстати. ... То ли ему нравилось чувствовать себя здоровым, то ли ему нравилось ощущать себя хозяином. В общем, не удалось. И тогда я начала строить козни на будущее — придумывать предлоги дотронуться до его головы. Например, изобразить сентиментальную дурочку или просто дурочку — и с глупейшим восклицанием: "Ой, козявка упала!" сделать вид, что достаю эту бедную козявку из его волос. И чего я пристала к этим волосам?.. Навязчивая идея какая-то, честное слово...

... И пятнышко на уголке губ у него осталось. То самое — сладкое...

И, кстати, промельк был странный, пока он снова держал меня за руку: он сам — Сергей, и стоящий у его ноги белый волк.

Пока нас не было, Андрей куда-то дел основную посуду, и на столе теперь остался только десерт. Сергей снова церемонно отвёл меня к моему месту, после чего въехал за стол и сам. Андрей кивнул на чашки и улыбнулся мне:

— Ну, кто чайную церемонию проводить будет?

Чуть с языка не сорвалось: "Китайцы!" Удержалась, встала — и жутко довольным моим хозяйствованием мужчинам разлила чаю — сначала из заварного чайничка: хм, этот чайничек, с позволения сказать, был вместимостью, наверное, в целый литр, потом каждую чашку подставила под носик самовара. А когда села, сама удивилась. Мне понравилось! Понравилось проводить чайную церемонию, хотя она и заключалась только в одном — в разливании уже готового горячего напитка.

Некоторое время мы пили чай и молчали, вслушиваясь в птичье пение, отдалённый гул дороги, шелест ветра по ветвям и травам. Потом нагнулся Вадим и шёпотом позвал: "Стах! Иди сюда! Кис-кис!" Трава зашуршала — из неё выглянула серьёзная кошачья морда. Кот важно подошёл к столу, и тут выяснилось, что Андрей специально для него оставил молока, и мы все вместе стали смотреть, как Стах снисходительно лакает из тарелочки. И, честное слово, всё это было поразительно хорошо. Такое слово мягкое, вечернее для меня — "хорошо". Я даже тихонько вздохнула от уюта этого вечера.

— Оля, помнишь, ты сплела венок? — неожиданно обратился ко мне Сергей. — Ты ещё так интересно подобрала травы вместе с цветами...

Вадим с интересом поднял голову — до вопроса он наблюдал, как лакает Стах. Андрей же прикусил губу и наклонил голову, еле заметно улыбаясь. Кажется, с облегчением: Сергей сам заговорил о необходимом.

— Тебе понравилось?

— Со сном у меня проблемы, — откровенно признался Сергей. — А после твоего венка спал неплохо. Сделаешь мне такой на ночь?

— Знаешь, я тут у вас дикий хмель видела. Давай вместо венка надеру шишек — и в какую-нибудь наволочку засунем. Андрей найдёт какое-нибудь старьё, которое не жалко. Зато спать будешь!.. Можно будет прямо на ней, на этой подушечке. Хмелевые шишки мягкие и пахнут приятно. Как? Доверяешь моему совету?

Последнее я спросила шутливо, надеясь, что подковырку Сергей воспримет как надо. И в самом деле, он просто вынужден был сказать, что доверяет. И Андрей вздохнул с облегчением.

— А где ты хмель нашла?

— А у того же дуба, — легкомысленно сказала я. — Там его полно. Здесь, случайно, не деревня раньше была? Наверное, выращивали, а теперь одичал.

— К дубу я не подъеду, наверное, — сомневаясь, сказал Сергей. — Вадим, проводишь, ладно? И прихватите чего-нибудь, куда хмель складывать будете.

Он так смешно и заботливо сказал это, что мне хотелось от души улыбнуться. С трудом сохранила привычную спокойную улыбку и кивнула.

Андрей, недолго думая, протянул Вадиму одно из полотенец, которые были, видимо, на всякий случай приготовлены.

— Соберёте — и завяжете по краям.

— Спасибо, — сказала я и пошла вперёди Вадима к дубу.

Обойдя раскидистое, толстоствольное на просторе дерево, я нашла какие-то пеньки искусственного происхождения, полугнилые и растрескавшиеся. Так. Я права: когда-то здесь был крестьянский огород, а это — остатки от ограды. Вот откуда здесь хмель.

— Оля, покажите мне хмель, — попросил Вадим, приглядываясь к травам.

Я приподняла плеть с резными листьями.

— Запомнить легко. Вот лоза, а на ней шишки.

— И правда, мягкие, — удивился Вадим.

Приглядевшись к нему исподтишка, я поняла, что он наверняка тоже ровесник Сергея и Андрея. Темноволосый, с небольшими тёмными же синими глазами, постоянно улыбчивый, он казался каким-то пластичным при всей своей довольно коренастой фигуре. Наверное, борьбой какой-нибудь занимается. Любопытства сдержать не смогла.

— Вадим, а вы настоящий телохранитель?

— Лицензия есть.

Он сидел на корточках, собирая шишки с плетей хмеля, пластавшихся по земле. Я стояла, очищая верхние плети. Когда он поднял голову ответить, он всё так же улыбался. Зато я хмыкнула про себя. Мало ли что лицензия есть. Может, эта лицензия давнишняя, а сам он чем-то другим занимается? И вообще. Про собаку, Регги, он сказал, что она дома осталась. И как это понимать? Дома. Он что — тоже живёт в этом посёлке? Ничего не понимаю. Тоже мне — ответил. Думай теперь...

Хмелевые шишки вскоре высились на разложенном полотенце рассыпчатой кучей, я принялась их уминать, чтобы уместить ещё пару горстей, хотя чувствовала, что уже жадничаю. Но машинально уминая, вдруг начала думать о другом. Почему же мне всё-таки хочется потрогать волосы Сергея? Вопрос крутился в мозгах, не желая отставать. И — облегчённо выдохнула, сообразив. Аня часто говорила, что у меня очень развит материнский инстинкт. Говорила это, когда ругалась, что прихожу из школы позже всех, да ещё если сторож вовремя выгонит из кабинета — вместе с детьми моего класса. Ну а что делать, если мне нравилось с ними возиться?

Вот и с Сергеем так. Он же, по женским представлениям, — несчастненький. Поэтому хочется всё время за ним ухаживать — и гладить по голове. Хочется подбадривать и даже клятвенно уверять, что всё будет просто отлично.

— Ну что? Этого хватит? — спросил Вадим.

— Конечно! — отозвалась я.

— И он правда будет от этого спать?

— Некоторое время — да.

— Почему некоторое?

— Скоро начнётся выщелочивание... Э-э... Вадим, вы спокойно переносите описание чисто... э-э... как сказать... Ну, про раны? А то некоторые мужчины не очень.

— Нормально переношу, — улыбнулся он.

— Ну вот. Скоро начнётся выщелочивание гнилой плоти (я снова остановилась подозрительно взглянуть на него: не морщится? Не падает ли, чего доброго, в обморок? И с облегчением увидела его серьёзное лицо), а это процесс очень болезненный. Без обезболивающих уколов здесь не обойтись. Если честно, я и сейчас-то даже не представляю, как он терпит эту боль.

— Он сильный человек, Оля, — спокойно сказал Вадим. — Вытерпит. Особенно зная, что всё-таки встанет на ноги.

— Спасибо, что сказали, — вздохнула я. — А то мне порой самой страшно за него.

Он улыбнулся мне и ловко скатал полотенце, чтобы не выронить ни одной шишки.

Всё. Больше на волосах Сергея я не зацикливалась. Теперь я знала про материнский инстинкт — точнее, вспомнила, и в будущем станет гораздо легче общаться с ним.

Андрея на асфальтовой дорожке не было. Только Сергей дожидался нас. И у колёс его кресла сидел серьёзный Стах. Вадим сгрузил свёрток с шишками хмеля на колени Сергею. Помня об инстинкте, я уже спокойно посмотрела в лицо Сергею и нагнулась погладить Стаха. А когда выпрямилась, моя ладонь снова оказалась в ладони Сергея. Он посмотрел на меня тоже спокойно, но чуть насторожённо, будто говорил: ты же не думаешь, что я забыл, как мне хорошо, пока твоя ладонь греет мою? Я незаметно вздохнула. Ну ладно, грейся. Хотя ладонь у него тёплая...

Обошли дом — и я сразу не поняла: что произошло? Что-то изменилось в облике большого красивого здания. Но что? И лишь когда подошли ближе, ахнула. Пока мы полдничали, возле лестницы, в три-четыре ступеньки, появился пандус. Довольно широкий, с перилами по бокам, а главное — не слишком крутой!.. Сергей победно ухмыльнулся — и, расслабив пальцы и выпустив мою ладонь, поехал к пандусу. Мы с Вадимом — за ним. А на крыльце появился вытирающий полотенцем руки Андрей и слегка встревоженно стал смотреть, как Сергей медленно, словно прислушиваясь к хорошо подогнанным доскам и проложенному на них линолеуму, вкатился на крыльцо.

— Как тебе, нормально? — спросил Андрей, чуть улыбаясь.

— Неплохо, — отозвался Сергей и оглянулся назад. — Чего встали? Посмотрим, какой сюрприз ожидает нас в доме.

Ещё один сюрприз? Заинтригованная, я поспешила вслед за ним.

Ух ты... Ещё один пандус, ведущий ко второму этажу. Проложен чуть не вкруговую по всему помещению, но того стоит. Сергей медленно, словно примериваясь, въехал на начало и покатил кресло дальше. Кое-где он пускал в ход моторчик — так я узнала, что у него кресло не просто механическое. Наконец Сергей очутился на втором этаже, у начала лестницы.

— Свобода попугаям! — довольно сказал он.

А я вдруг вспомнила, как тётю положили в больницу. На второй день её надо было отвезти на второй этаж, чтобы сделать снимок ног. И две медсестры, санитарка и я на подхвате втащили кресло с тётей на этот второй этаж. На руках. Две лестницы. И тётя не из худеньких... Про пандус в этой больнице не только речи нет. Нет даже обычной бетонированной дорожки, чтобы кресло вкатить. А тут... Да... Хорошо быть богатым... Напоследок вспомнились туалетные помещения хирургического отделения, текущие краны; страшные, влажные, с облезшей краской стены...

— Оля! — позвал Сергей. — Поднимись! — А когда я оказалась рядом, он спросил, пристально глядя на меня: — Почему ты так посмотрела на эту лестницу — на пандус? Что тебе не понравилось в ней?

За мной не пропадёт. Я выложила все горестные мысли, которые возникли при виде пандуса, сработанного за время нашего полдника, и пошутила:

— Когда я это увидела, мне захотелось создать тайный революционный кружок, где можно было бы призывать к революции, чтобы свергнуть!.. Ну, в общем, ты понял.

— Глупо, — спокойно сказал Сергей. — Вместо того чтобы создавать нечто разрушающее, легче, разбогатев, сразу исправить то, что требует ремонта.

— В смысле благотворительностью заняться? — теперь усмехнулась я.

— Во всяком случае, это действенно. Ведь пока ты организовываешь кружок, пока к чему-то там призываешь, ты могла бы уже употребить собственное богатство, чтобы исправить хоть что-то. Всё упирается во время.

— А ты? — с любопытством спросила я. — Ты занимаешься благотворительностью?

— Неофициально, — загадочно ответил он. И развернул кресло в свои апартаменты. Он не приглашал, поэтому я пожала плечами и спустилась к себе...

Мне это понравилось: пусть даже про себя сказать — к себе.

... Следующие три дня пролетели спокойно и даже размеренно. Я немного удивлялась, потому как всегда считала, что в жизни мне не хватает каких-то ярких событий, но странная размеренность этого места: и дома, и сада — странным образом утешала меня. Может, потому что я получила то, чего у меня ранее не было: близкий лес, насыщенность и погружение в травы, цветы?.. Не знаю. Но, ранее часто тревожные, чувства вдруг притупились. Я буквально купалась в атмосфере покоя. Может, ещё и потому, что определилась со своим отношением к Сергею. Едва что-то странное происходило с чувствами и ощущениями при нём, я тут же напоминала себе: это материнский инстинкт — и успокаивалась.

Дни проходили таким образом: утром пробежка, начиная с дорожки сада и заканчивая переходом на лесную тропку в еле заметной дыре металлической сетки ограды; потом завтрак — чаще в компании с Андреем и Вадимом, потому что Сергей всё-таки начал спать — всем на радость; кстати, снадобье я так и не заставила его пить: был слишком слаб — и его сильно тошнило от одного глотка; потом перевязки и час в комнате Сергея — с вязанием, потом прогулка в большой компании и совместный обед, затем — мои личные часы, куда входили чтение книг из библиотеки Сергея и вязание, а то и прогулки со Стахом — под бдительным присмотром Вадима и в сопровождении Регги, которая, как выяснилось, хорошо знала кота и находилась с ним в приятельских отношениях. На этих прогулках мы, как практичные товарищи, чаще всего занимались собиранием хмелевых шишек. Я успела нашить наволочек для травяных думок: новые шишки подкладывали каждый вечер Сергею, уже предыдущие сушили для следующих подушек, которые можно будет использовать в будущем, например, зимой. Потом — снова перевязка и ужин. Час с вязанием. Мой личный час, который я использовала для беготни с Регги и Стахом перед домом: мне нравилось гоняться за ними, а зверюги обращались со мной весьма покровительственно: сначала меня не совсем поняли, чего это я их в шутку пугаю и заставляю бегать, а когда поняли... В общем, Вадим хохотал — впервые я увидела, что он может не только загадочно улыбаться, глядя на нас. Правда, сколько я его ни уговаривала, к нам он не присоединился, ссылаясь на то, что он человек солидный... А после таких подвижных игр спать хотелось!.. Только и успевала сестре позвонить перед сном.

Всё началось именно с пробежек.

Я вылезла в первое утро из окна и, радостная, помчалась по дорожке, вылетела в дыру, найденную ещё раньше в ограде. Лесная тропка петляла между высоких громадных дубов и сосен. Мало того что петляла, так ещё и скатывалась вниз, а потом резко поднималась. Овраги же везде. Я наслаждалась бегом, хотя стороной вспоминала, что потом ноги побаливать буду: давненько не бегала. Но эйфория от движения была почти наравне с восторгом. И этот восторг буквально нёс меня по прихотливым извивам и капризам тропы...

Остановилась на одной полянке — поправить развязавшиеся шнурки на кроссовке. Разогнулась от шороха — и взгляд наткнулся на умильно улыбающуюся собачью морду. Подняла глаза — Вадим. Запыхавшийся, но дово-ольный!

— Привет!

— Привет, — озадаченно отозвалась я. — А чего вы здесь делаете?

— Ты. Ты, Вадим, — поправил он меня. — Что ты здесь делаешь, ага?

— Ну ага. Ты, — всё ещё с недоумением согласилась я.

— Тебя охраняю.

Я открыла было рот сказать, что нечего меня охранять — сама, если что справлюсь. Но сообразила, что, скорее всего Вадиму уже известно, каким образом я оказалась в доме Сергея, и нет смысла уговаривать его оставить меня в одиночестве. Пожала плечами.

— Тогда придётся бегать со мной. Ничего?

— Очень даже ничего! — почему-то обрадовался он. А заметив, что я удивлённо подняла брови, объяснил: — Впервые в моей практике объект охраны занимается полезным для меня и Регги делом.

От неожиданного объяснения я рассмеялась — он вместе со мной, и мы побежали дальше. А уж какой радостной была Регги! Уже только от одной этой собачьей радости мне было всё утро и весь день так здорово!

А утром четвёртого дня я, как обычно плотно завязывая шнурки, мгновенно расстроилась: подошва левой кроссовки не выдержала и мягко, с чмоканьем, отошла от основной части обувки. Каши, в общем, запросила. Поразмыслив некоторое время над проблемой, я вздохнула и переобулась в босоножки. Потопала ногами и поняла, что долго они тоже не продержатся, если учесть, что бегаем мы с Вадимом почти час. С передышкой, конечно, но нагрузка на ноги большая. Ладно, после сегодняшней пробежки придумаю что-нибудь, чтобы отказаться пока от утренних прогулок.

Надеюсь, я старалась не показывать, что постоянно больше думаю об обувке, чем о беге. Мне повезло. Во время одной из передышек мы разговорились о музыкальных пристрастиях, и Вадим предложил назад идти пешком, а не бегом, чтобы успеть договорить. И мы пошли. Регги моталась в стороны от тропки, внезапно выскакивая из кустов — со свешенным набок от счастья языком. Я, смеясь, смотрела на неё. И завидовала. Она-то может бегать сколько угодно. Надо бы отпроситься у Сергея домой и выпросить у Ани её старые кроссовки. Я же помню, она их не выбросила. Они только в дождливую погоду промокают, а так — целёхонькие. Как раз для бега.

Додумавшись до выхода из положения, я уже с облегчением зашагала рядом с Вадимом, который с юмором рассказывал, как он учился играть на гитаре.

Дальше как обычно. Завтрак. Перевязка. Час с вязанием. Потом Андрей отдельно кормил Сергея, а я сидела в своей комнате...

Стук в дверь. Я подошла открыть. Андрей.

— Сегодня пятница. Обычно по пятницам я езжу закупать продукты на неделю. Ты как? Не хочешь прогуляться со мной?

— А можно? — обрадовалась я.

— Можно, — сказал Андрей и протянул мне конверт, который от неожиданности я взяла сразу. — Сергей передал. Аванс.

Я было хмыкнула, но он уже развернулся и закрыл за собой дверь.

Открыв конверт и вынув деньги, я обмерла. И медленно села на кровать. Она ближе. Несколько минут просто думать ни о чём не могла. Наконец зашевелилась, машинально одёргивая сморщенное покрывало. Это аванс?.. Я вспомнила свою недавнюю учительскую зарплату... Слёзы хлынули независимо от меня. Я плакала от странной несправедливости, которую ничем не перебить, — и, как ни странно, от счастья, что хоть сейчас я смогу себе что-то позволить. И не только себе.

Я вскочила, бросилась к зеркалу. Быстро высушила слёзы. Накрасилась так, что самой страшно стало: это ж сколько штукатурки на мне! Ладно, фиг с ней!.. Главное — опухших глаз не видно!..

Ворвалась в кухню. Андрей здесь.

— Андрей! А можно, с нами Аня поедет? Мы всё-таки с ней четыре дня как не виделись, а? Мы не привыкли так надолго расставаться... Ну пожалуйста!

— Звони, конечно, — удивлённо сказал Андрей, кивнув на телефон.

К аппарату я почти кинулась.

— Одуванчик, привет! (Андрей улыбнулся и отвернулся) Помнишь, мы с тобой говорили?.. Ты сейчас как — свободна?

Мы договорились быстро. Андрей тихонько подсказал, что наш путь на рынок всё равно через мост, мимо нашего дома, так что заехать за Аней нам нетрудно.

А когда я положила трубку, он спросил, отвернувшись — чистил что-то:

— А почему Одуванчик?

— Когда волосы у неё были не слишком длинные, как сейчас, после мытья они пушились вокруг головы. Густые очень. Я начала её Одуванчиком называть, за мной — мама. Вот и... Мы прямо сейчас выезжаем?

— Угу. Сколько тебе времени на подготовку?

— А я уже всё, — удивилась я и рассмеялась. Хорошо-то как!..

9.

Сергей выехал нас проводить. По пандусу в кресле он спускался легко, но на всякий случай за ним уже привычно шёл Вадим. Сергей ничего не сказал на дорожку. Ну и ничего страшного: в конце концов, ненадолго, до обеда только пропадаем. Хотя мне очень хотелось, чтобы он не просто улыбался нам с Андреем... И ещё подумалось, что он мог бы устроиться на заднем сиденье и поехать с нами... Потом вспомнилось, что я собираюсь бегать по всему рынку вместе с Аней... Я вздохнула. А оглянувшись в последний раз, заметила, что его улыбка медленно растаяла в глубокую задумчивость...

Сначала я села рядом с Андреем, но, когда к нам вышла Аня, мы обе устроились на заднем сиденье. Она вышла к нам, одетая простенько: джинсы, укороченные под колено, вязанная мной блузка (которой я в очередной раз удивилась — это я вязала?), летние шлёпки-босоножки. Глядя на неё, я сразу сообразила, что мне очень хочется ею похвастать перед Андреем: вон какая у меня сестрёнка — прелесть!.. Но, помня о кольце, которое сейчас почему-то отсутствовало у него на пальце, я промолчала.

Мне очень хотелось рассказать Ане обо всём сразу, а сестре хотелось порасспрашивать, но... Андрей был слишком близко — и разговаривать даже шёпотом было нелегко. Поэтому мы легкомысленно перебрасывались всякими пустячными репликами, тем более вскоре оказались у рынка.

Андрей вышел из машины, дождался, пока выйдем мы, и решительно сказал:

— Так, дамы! Сейчас я отведу вас в один уютный кафетерий, где вы поговорите обо всём, о чём хочется. А потом погуляем везде, где вам захочется. Получаса вам хватит?

— А... Хватит, — запнувшись от его неожиданного предложения, подтвердила я.

И он провёл нас в тот самый кафетерий. Рынок, вообще-то я неплохо знаю: всё-таки частенько бегала сюда за продуктами, а уж за яблоками — почти каждый день. Но конкретно этот маленький кафетерий оказался для меня неожиданностью. Нет, основное кафе-кондитерскую, от которого оказался этот маленький, но и впрямь уютный филиал, я прекрасно знаю: там пекли и пекут замечательные пирожные, ко всему прочему самые дешёвые по городу. Но вот этот кафетерий... В общем, мы с Аней облюбовали дальний столик. К нам прибежала девушка с раздачи и сказала, что обслужит нас сама, благо посетителей пока нет. Мы и назаказывали!.. Андрей глянул на стол, ухмыльнулся довольно и ушёл.

— Ну, рассказывай!

— Ань, мы сегодня такой кутёж устроим! Мне аванс дали! Ты не представляешь — какой! Обалдеть! Я такого даже не представляла!

И я начала рассказывать с самого начала, правда, сумбурно и вперемешку: про пандус, про полдник на свежем воздухе, про Вадима, про кроссовки... Потом мы обсудили мой материнский инстинкт, причём, мне показалось, что Аня смотрит как-то недоверчиво на это дело.

— Я бы поверила, если бы ты сказала, что тебе его жаль, но ты о нём говоришь как-то так, что сразу ясно... Это не инстинкт. А если и он, то совсем другой.

— Какой ещё инстинкт может быть по отношению к больному человеку? Мне его очень жаль — вот это точно есть, — пожала я плечами и взяла салфетку вытереть пальцы. Поморщилась вдруг от сильного запаха давно не меняемой воды в вазе с цветами. Фу-у... Что это за гнилью пахнуло? Или плесенью?.. И замерла, глядя на вход в кафетерий.

Аня сидела боком, поэтому не сразу увидела, куда я смотрю. А я не сообразила сразу отвести глаза. Хотя это тоже не помогло бы. В дверном проёме стоял Веня — её бывший. Сестра мгновенно посерела от ужаса и неловко поставила на стол остатки пирожного. Ссутулилась, будто надеялась, что он не заметит её. Хотя он смотрел уже в упор.

Насторожённая, я смотрела на Веньку и в который раз размышляла, как может странно разниться внешность человека и его нутро. Вот стоит парень, симпатичный — девушка с раздачи сразу улыбнулась ему — не профессионально, а заинтересованно, лично, хотя он ни разу не посмотрел в её сторону. Лицо — не то что красиво, но очень притягательно: тонкое, глазастое, красивый рот... Разве что слишком красный и выпяченный. Но ведь это "слишком", наверное, оттого что я знаю, какой человек кроется за этой внешностью...

Он наконец зашевелился. Кривая насмешка тронула его губы. Он шагнул в кафетерий, и Аня совсем сжалась. Я же сразу настроилась по-боевому: крепко вцепилась в чашку с недопитым кофе. Плесну, если что!.. И в лицо не постесняюсь!

— Ну что, с..., хорошо сидим?

Девушка за стойкой аж отпрянула к витрине за спиной.

Аня побледнела, не в силах выговорить ни слова. Поэтому я для начала попыталась успокоить его:

— Веня, мы не хотим ругаться, поэтому...

Он легко перебил меня, зная, что я не выношу матерщины. Пристально смотря в глаза Ани, он выговаривал страшные слова с таким смаком, что я буквально видела, как они бьют в лицо сестры. Вонь гниющих стеблей усилилась. Всё, терпение закончилось. Человека не исправить. Я выскочила из-за стола, сама с ужасом думая о том, что не умею закатывать скандалы, а надо бы научиться...

Но в этот момент в дверном проёме показалась высокая широкоплечая фигура. Андрей мельком оглядел происходящее, мельком прислушался к потоку грязи и совершенно спокойно протянул руку взять Веньку за шкиряк. Мне даже показалось, что ноги парня оторвались от пола: Андрей всё-таки выше него почти на голову. Секунды — в кафетерии никого из них.

Я подвинула свой стул к стулу Ани, обняла её, прислонив к себе — дрожащую.

— Ну-ну, успокойся... Всё, всё нормально. Андрей разберётся с ним — и Венька больше не будет приставать (в последнем — "разберётся" — я почему-то была уверена на все сто). Анечка, Одуванчик мой маленький, ну перестань, не плачь...

К тому времени как Аня успокоилась и смогла отпить новый кофе, принесённый девушкой-продавщицей, очень сочувственно глядящей на нас, особенно на сестру, снова появился Андрей. Он присел за стол и попросил чашку кофе и ватрушку.

— Вы знаете, — тихо сказал он. — Здесь очень вкусные ватрушки. Не пробовали?

Аня вздохнула и улыбнулась ему.

А секунды спустя пространство в кафетерии наполнилось густым запахом малиновых роз. Мне даже показалось, девушка-продавщица почувствовала этот аромат. Плаксиво опущенные уголки губ, которые она от сочувствия не могла поправить, сами легко приподнялись, пока она посматривала на Андрея и Аню.

Меня тоже отпустило. Мне так нравилось смотреть на этих двоих... Хотя и скрёб в душе червячок... Он женатый. Я, наверное, слишком в этом отношении старомодная...

Зато потом!.. Мы прошлись по всем вещевым галереям рынка, по всем отдельным магазинчикам. Вот ведь, а? Они как будто сговорились! Я имею в виду Аню и Андрея! Они заставляли меня надевать и примерять столько одёжки!.. Они заставляли меня не проходить мимо такого количества бутиков!.. Я под конец валилась с ног, хотя гуляли мы всего час — не больше! А мне показалось — с утра до вечера!

Наконец я рассердилась:

— Вы что — хотите, чтобы я прямо сейчас накупила всё сразу?! Так не бывает! И вообще мне хочется только обувку! Хочется спортивные штаны и кроссовки! Пару-тройку футболок, а вы тащите меня в этот чуть не элитный бутик! Зачем?!

— Девушка! Сюда тащат, если нужно купить неплохое вечернее платье для небольшой вечеринки в узком кругу, — хладнокровно сказала продавщица бутика. — Бутик у нас не совсем элитный, но для вас я могу присмотреть очень неплохое маленькое платье. Вот, пожалуйста. Единственное в своём роде, потому что тёмно-зелёного — для многих проблемного — цвета. Но вам, мне думается, явно подойдёт этот цвет.

— Иди и надень, — велела сестра.

— Зачем?! Нет, вы объясните — зачем?!

— Потому что маленькое платье, как и прямая чёрная юбка должны быть в гардеробе любой уважающей себя девушки! — всё тем же железным тоном объявила продавщица. — Юбку тоже возьмите примерить.

— Хватит упираться, — добавила сестра. — Андрею уже пора возвращаться, а ещё меня домой надо забросить.

Ну ничего себе — снова возмутилась я, правда, про себя. Аня уже всё знает про Андрея?! Когда это он сообщил ей, что ему пора возвращаться?..

Недовольно ворча, я скрылась за ширмой и повозилась, надевая платье, заранее настроившись, что оно будет обтягивать меня там, где не надо, и мешком висеть там, где надо бы обтянуть. Оп... Я заглянула в узкое длинное зеркало. Слегка озадаченная девица, которая недоверчиво выглядывала из него, неплохо выглядела в этом платье. Э... Мне, кажется, нравится? Я снова пообдёргивала платье там, где оно вроде должно бы топорщиться, но не топорщилось. И снова, прикусив губу, посмотрела в зеркало. И вдруг странное чувство затопило меня тёплой волной!.. Мне хочется, чтобы меня в этом платье увидел Сергей!.. Мне хочется красивой музыки — и танцевать с Сергеем под эту музыку!.. Чтобы его ладонь держала меня за спину, а вторая — была бы в моей ладони. Нет, наоборот — это моя ладонь в его!.. Я невольно прогнулась в спине, невольно подняла руку — и на коже своей ладони почувствовала тепло его прикосновения...

... Ой... Босиком... Что-то необычное заставило меня съёжиться... Нет, это не моё. Не я должна показываться ему в этом платье... Перед ним должна появиться девушка, умеющая естественно держаться в таком платье и в сказочных туфельках на каблучке, красивая, лёгкая, прелестная — достойная всех эпитетов, которыми снабжают... ну, принцесс, например... Глаза потеплели от подступивших слёз... Заморгала. Но не я. Ладно. Не моё — так не моё... Я некрасива, старше, и у меня нет способности полюбить... Не надо забывать об этом — и тогда жизнь будет казаться легче.

Я стянула с себя платье, переоделась снова в джинсы и в футболку. Сунула ноги в босоножки и вышла, неся платье на вешалке. Сама повесила его на его место и быстро зашагала мимо покачавшей головой продавщицы, почти не оглянувшись, бросив только:

— Пошли за кроссовками.

Оба не сказали ни слова, пошли следом. В обувных рядах мы купили три пары кроссовок мне и две пары для Ани. Потом снова пошли в галереи — взять джинсы на смену. Халат — давно хотела: не в чем выходить после ванной комнаты. Мягкие шлёпки — бегать по дому, если вдруг дождливая погода. Ещё кучу мелочи. Настроение вскоре снова пришло в норму, и я уже хихикала, когда Аня и Андрей выглядывали что-то необычное и со смехом предлагали купить: а вдруг понадобится? Жуткий толстый халат с капюшоном, например — тоже на после ванной. Какие-то страшные тапки с жуткими заячьими мордами... Ненадолго застряли у книжных прилавков. Потом у канцтоварных. Вот уж где чего набрала с превеликим удовольствием! Люблю всякие блокнотики... По дороге из крытого рынка остановились у газетного прилавка, где я с огромным чувством невиноватости (а обычно наоборот всегда бывало!) набрала журналов для вязания. Вот теперь я прочувствовала, что устроила кутёж!

А потом был магазинчик, куда мы Андрея не пустили, чтобы не стесняться, да он и сам не пошёл — понимающий! — и вот уж где оторвались на всю катушку, разглядывая бельё и с восторгом покупая всё, что нужно, из деликатной мелочи!

Потом Андрей глянул на часы и заторопился. Правда, усадив нас в машине, он снова вытащил список покупок и огорчённо сказал:

— Так, дамы, сидим и ждём меня! Стаху забыл взять консервов! Я быстро! Никуда не уходить!

Какое уходить! Мы тут же вытащили из больших пакетов хрустящие свёрточки и принялись шёпотом обсуждать их, восторгаясь приобретённым... Правда, мне показалось, про Стаха Андрей это так сказал, потому как, вернувшись, он одарил нас мороженым. Наверное, захотелось угостить нас. Правда, и пакет у него, который он сунул в багажник, довольно пухлый и тяжёлый был. Я вспомнила холодильник, из которого раз вытащила банки с кошачьей едой. Да, они такие тяжёлые и должны быть. А пухлое — это, наверное, сухой корм. Уж кошачий туалет Стаху точно не нужен. И я про себя улыбнулась, представив: Стах повозился в кошачьем туалете, после чего со спокойной совестью пошёл гулять на природу.

Перед тем как сестре выйти, я незаметно сунула в её пакет с покупками несколько банкнот. Сунула так, что она должна обнаружить их, только когда встряхнёт пакет. На самое донышко. Был год, когда я полностью просидела на её шее — и она ни слова не сказала. Нет, я, конечно, вязала и ей, и на заказ, но что это — деньги от вязания, когда вяжешь непрофессионально — слишком долго... А если сейчас есть возможность... Да ещё перед выходом из отпуска... Я подумала, как она найдёт эти деньги, как будет сердиться, что я швыряюсь деньгами, а сама, счастливая, пойдёт и купит не только то, на что смотрела в бутиках, но и вообще спокойно прогуляется по любым магазинам, не ограничивая себя — и это в конце отпуска... Подумала и улыбнулась. Здорово! Мне нравится! Может, Сергей прав насчёт богатства?..

Андрей развернул машину в конце дороги перед домом и выехал на оживлённую ближе к обеду трассу. Я теперь сидела рядом с ним.

— Аня очень нуждается в деньгах? — вдруг спросил Андрей.

— Не поняла, — удивилась я.

— Я видел, как ты положила деньги ей в сумку.

— А... Ты знаешь, что я безработная?

— Знаю.

— Ну вот, представь, что мы последний месяц жили на её отпускные. Так почему бы не положить? Я теперь богатая! — засмеялась я, вспоминая, сколько у меня осталось, и невольно качая головой. — Тем более она скоро выходит из отпуска.

— Поэтому ты не хотела покупать платье? Не хватило бы на сестру?

— Нет, что ты! Аня здесь ни при чём! Просто смысл в нём, в этом платье? Никуда не выйдешь в нём. Зачем лишняя вещь в гардеробе? Я привыкла, что все вещи должны быть востребованы, а не пылиться где-то на вешалке.

— Такая практичная, да? — смеясь, поддел он меня.

— Ага... Время от времени.

Мы въехали в усадьбу Сергея, и я принялась таращиться на крыльцо дома, ожидая почему-то, что он нас встретит. А когда поймала себя на конкретной мысли: "Он ждёт!", улыбнулась. С чего бы ему ждать нас? Мы всего лишь съездили за покупками. Сидит, наверное, за компьютером, работает.

У крыльца Андрей сначала забрал мои пакеты и сумки и помог перенести в комнату и только после этого занялся своим грузом. Благодарная, я предложила:

— Андрей, ты, наверное, с обедом не успеваешь. Давай я тебе на кухне помогу?

— Да там помогать нечего. Я всё с утра приготовил, осталось только положить в кастрюлю — и варить. Так что займись лучше своими покупками. Журналы, например, посмотри, — улыбнулся он. — Вон сколько накупила. Неужели всё это свяжешь?

— Всё не всё, но посмотреть хочется, — заявила я и побыстрей смылась в комнату.

Андрей прав. Журналов я ещё не смотрела. А из них самих вряд ли что свяжу. Обычно беру из журнала только идеи, вязку какую-нибудь. А иной раз и вообще ничего не беру. Вдохновлюсь — и придумаю свой эксклюзив.

И всё опять покатилось по накатанной. Обед, тихий час — я играла со Стахом, потом бегали с Вадимом и Регги, возмещая утренний час ходьбы вместо бега.

Сергей был какой-то очень сильно спокойный всё то время, когда я его видела. Даже не то что спокойный — ледяной, смотрел на всех свысока, чему я очень удивлялась. Таким высокомерным я его ещё никогда не видела. Что это с ним? Со мной обращался так, как будто вообще не понимал, откуда я здесь.

И только на вечерней перевязке я поняла причину.

Вскрылась кожа на всех тёмных пятнах — снизу, от стопы до колена. Теперь болела не только пятка. Потому что приходилось убирать гниль. Действуя марлечками, смоченными в перекиси водорода, я снимала страшную грязь очень осторожно. Но знала, что, даже слегка прижимая марлечки, чтобы собрать гниль, я причиняю Сергею боль.

— Всё. Теперь только мясо — утром, в обед и вечером — сказала я, предельно бережно замотав ему ноги в мешки и опустив штанины.

— А если... не хочется? — ровно спросил Сергей.

— Через "не хочу" придётся. Если будешь есть мясо, при твоей силе воли гангрена начнёт заживать очень быстро.

— Считаешь, у меня сильная воля?

— Я не считаю — вижу. Есть ещё одно: тебе надо начать принимать обезболивающее.

— Нет.

— Чтобы спать.

— Я сплю с твоего хмеля.

— С сегодняшнего дня этого слишком мало.

— Нет. Этого хватит.

— Сергей... — начала я и замолкла, взглянув в ледяные зелёные глаза.

Всё ещё сидя перед ним на коленях, я собрала перевязочный материал и снова посмотрела на его ноги... Кошмара гноящихся язв не видно, но и трав перед глазами не возникает. Нет такой травы, что могла бы притупить ему боль. Если только не снотворное. Но и тогда сон не будет нормальным сном — скорее бредом, пронизанным болью... Я подняла глаза. Тяжёлое от напряжения лицо. Глаза закрыты, кисть одной руки свесилась с подлокотника. Забыв, что мои руки воняют лекарством, я осторожно погладила его руку.

Сергей открыл глаза.

— Мне очень хочется помочь, — тихо сказала я. — Правда.

Он не ответил — только кивнул и поехал к компьютеру.

На ужин я всё-таки решилась приготовить чай из ромашки — единственного, что бледно промелькнуло перед глазами, пока думала о Сергее. Очень боялась, что откажется. И на сердце отлегло: молча выпил, хотя сразу сообразил, что чай необычный. Вообще в доме сразу почувствовалось напряжение, будто здание оплела металлическая паутина, которая постепенно сжималась... Андрей быстро подавал блюда, почти не говорил, разве что когда обращался ко мне или к Вадиму — и то очень коротко.

... Перед сном я ещё некоторое время читала, но сквозь чтение всё думала, каково Сергею с той болью, которую он испытывает... Отложила книгу. Прогулка и громадные впечатления дня, оказывается, здорово утомляют. Укрывшись так, чтобы было закрыто ухо, я провалилась в сон. Но спалось недолго...

Что-то зашуршало передо мной, очень мягко, но настойчиво. Вылезая из глубокого сна, я даже не испугалась, когда поняла, что кусочек одеяла перед моим носом дёргается.

— Стах? — шёпотом спросила я, вытащив нос из-под одеяла.

Недовольно мявкнув, Стах, стоящий у кровати на задних лапах, снова подёргал пододеяльник. Я вздохнула и села на кровати. Кажется, кот не хотел вылезать из комнаты в открытую форточку и требовал открыть ему дверь. Ничего не понимаю... Поднялась, подошла к двери...

Луна светила в окно достаточно ярко, чтобы разглядеть многое в комнате. Но не её свет стал причиной тому, что я увидела на полу. Мелкая трава, привычная глазу возле любой тропки: длинные резные лапки, ярко-жёлтые цветы, — мгновенно появилась вокруг моих ног и будто шмыгнула под дверь. Прекрасно осознавая, что "гусиные лапки" появились не просто так, я накинула на ночное платье халат и, затягивая его завязки, вышла в холл (так называли парни эту большую комнату первого этажа), пропустив вперёд кота. А тот вышел из комнаты и сразу встал в стороне.

Здесь тоже было светло от луны, заглядывающей во все окна. Но и сейчас я не нуждалась в свете. Видела всё.

Белый волк, поскуливая, ковылял к лестнице и тащил по полу за собой капкан.

10.

Он поднял на меня морду и завыл — тихо, изредка поскуливая от боли. А потом снова дёрнул прикушенной капканом лапой. Звяканье цепи от капкана отозвалось в моём сердце болезненным уколом.

Я прижала руку к сердцу. Сама чуть слезами не облилась... Мелькнула мысль: я сплю? Ведь белый волк лишь раз являлся мне — и то во сне... Но сейчас некогда думать, во сне ли всё это происходит, или в реальности... "Гусиные лапки", призрачно сияющие жёлто-зелёным в темноте и серебристым в белом лунном свете, быстрыми дорожками росли по полу — от моих ног к лестнице, куда тащил капкан белый волк.

Сначала я страшилась идти к лестнице, куда звала меня дорожная трава. Боялась, что волк при моём приближении будет дёргаться в сторону и раздирать дальше лапу. Но волк шагнул и почти свалился, безнадёжно как-то, словно совсем устал — даже скулить. Немного растерянная: то ли к белому зверю подойти утешить, то ли подняться по лестнице, куда настоятельно меня зовёт трава, — я затопталась на месте.

Решили за меня. Перила лестницы и пандус рядом вдруг покрылись плетями, всё той же стремительной волной быстро обвивающими прутья и ступени — превращая их в изгороди старинного заброшенного сада. Хмель... Кажется, я поняла. Немедленно рванула к лестнице, всё-таки оглянувшись раз на волка: тот положил голову на лапы и следил за мной, сморщив бровки, словно усталый щенок.

Я бежала наверх, стараясь ступать как можно тише. Хорошо — лестница не деревянная, так что даже шагов своих не слышу. Волна трав, с жёлтыми огоньками цветов и плетей с резными лапками хмеля, с еле слышным шорохом мчалась впереди меня. И я уже знала — куда. И не боялась бежать, твёрдо и с облегчением уверившись, что всё это происходит во сне.

Хмель изысканной старинной рамкой обвил дверной косяк в комнаты Сергея. А "гусиные лапки" будто поднырнули под дверь, всем своим волновым движением зовя меня не отставать. Ничуть не сомневаясь, я распахнула дверь и ворвалась в апартаменты. Пусто. Но ведь Сергей только раз при мне спал на диване. Значит... Где же его спальня?.. Шелестящая волна травы и цветов решительно устремилась к одной из дверей. Почти чёрная волна с высверком зелени и жёлтого.

И опять я не сомневалась. Раз зовут — надо бежать. И влетела вовнутрь.

Сергей, ссутулившись, сидел на краю кровати. Полуголый, в одних штанах. Поднял голову взглянуть. Снова опустил. Как будто нисколько не удивился при виде меня. Спутанные волосы (видимо, долго ворочался, прежде чем сесть) висели засаленными прядями, скрывая контуры, но не само лицо, больше похожее на маску боли.

Ни движения на мокром от пота напряжённом лице. Как будто не видит. И молчит. Но я опять поняла: ему больно даже шевельнуться... И что дальше? Спросить, как себя чувствует? А то не вижу... Ноги положить не может нормально. Да и где ему — нормально... С какой стороны ни положи — везде на вскрывшиеся язвы.

Травы нетерпеливо хлынули на кровать, оставив пустым место рядом с Сергеем. Подсказали, что делать.

Больше я не раздумывала. Подошла, села рядом, обняла его, прислонив светловолосую голову к себе. Обняла, сцепив пальцы на его плече, — закрыла круг. Он дышал тяжело и коротко. И — холодный. Кожа — как будто недавно из воды вылез. Сколько ж он так сидит?..

... Я сидела рядом с Андреем, сидела рядом с Вадимом. Могу сравнивать, хотя Сергей ни разу не вставал в моём присутствии. Какой же он, оказывается высокий, даже сейчас, когда сидит, ссутулившись... Некоторое время я чувствовала его напряжённое тело, он даже немного сопротивлялся, когда я прижала его голову к себе. Не обнял, как немного ожидалось. Но... расслабился. Медленно, будто боясь сразу быть слабым. Устал сопротивляться боли. Бедненький... Спать-то хочется.

Волна трав словно ожидала этого его движения. Она мгновенно оплела мои руки. Кажется, Сергей что-то почуял, а может, услышал шелест, что в его состоянии болезненной, обострённой чувствительности неудивительно: он явно потянул носом — и внезапно, чуть развернувшись, мягко и грузно навалился на меня. Еле успела удержать его тяжёлое тело и удержаться сама, не упасть в сторону. Уснул. Сразу!.. Вдохнув призрачный аромат призрачных трав...

Господи, какой же он тяжёлый... Я еле сидела на кровати, сдерживая безвольное тело. Неужели он и в самом деле заснул? Боясь потревожить, я осторожно повернула голову — щекой скользнула по его щеке. Спит... И — да!.. Да, я бессовестная! Но его волосы касаются моего лица!.. Вспыхнув от странного чувства радости и торжества, я осторожно расцепила пальцы и, прикусив губу, медленно, со всеми предосторожностями провела ладонью по длинным светлым волосам... Не пошевельнулся. И я уже смелей погладила его по голове, улыбаясь от счастья — пусть всего лишь во сне мне доведётся погладить его по голове, потрогать его волосы... Серёжа, пусть тебе будет хорошо, как мне сейчас...

Снова сцепила пальцы — и с выдохом погнала тепло в ладони, разогревая его кожу на плечах, прижимая его к себе, чтобы побыстрей согрелся весь. И — чувствуя щека к щеке, как теплеет его холодное влажное лицо.

Трава "гусиных лапок" и хмель вокруг нас уверенно сплетались в странную беседку, в прорехах которой вдруг повысовывались изящные головки ромашки с острым пряным запахом, пахнуло холодным ароматом мяты; показались листья, похожие на крапивные, но словно припорошённые туманом, — пустырник.

Я бездумно посматривала на листья, на цветы, на столик напротив, на котором валялись небрежно брошенные туда вещи; на окно, видимое отсюда, в котором только ощущался белый лунный свет, но хорошо виден кусочек неба — в серых облаках и тучах...

Сергей становился всё более тяжелым, и в какой-то момент я почувствовала, что больше не могу сдерживать его веса... Но главное сделано... Травяная волна оказалась такой сильной, что я точно знала: она сняла его боль.

Застывшая беседка трав и цветов дрогнула, когда в её переплетениях зашуршали дубовые листья, обвивая мои руки, — помочь уже мне. И тогда стало понятным ещё одно: я просто обязана удерживать Сергея ещё какое-то время, пока мне не подскажут, что хватит. И я продолжала обнимать безвольное, но уже тёплое тело из последних сил...

... Зелёная беседка внезапно поредела. Я успела увидеть, как быстро, словно живые, расплетаются, убегая, ветви, и услышала: в соседней, общей комнате раздался какой-то стук, затем — отчётливо слышные в ночной тишине торопливые шаги... Последние плети хмеля соскользнули вниз — странным, медленным движением приподняв ноги Сергея, оплели их — и расплылись, пропали.

Дверь в комнату распахнулась.

— Ольга?! Вадим, она здесь!

— Тихо-о... — зашипела я на них, совершенно обалдевшая: это не сон?!

— Как ты здесь...

— Тихо — говорю. Помогите мне его уложить. Я сейчас свалюсь, больше не могу...

Андрей в два шага оказался возле кровати — следом за ним Вадим. Подхватили Сергея за плечи. Длинная прядь белых волос ласково скользнула по моей онемевшей от напряжения ладони... Я перевела дух.

— Подождите, — зашептала я, вспомнив вдруг, как хмель обвился вокруг ног Сергея.

Вскочила с кровати и всё-таки чуть не свалилась, зашипев от боли. Ноги затекли... Ничего. Пробежалась будто на распухших, отдающих сотнями острых уколов ногах до столика, который рассеянно до сих пор созерцала, подхватила две "думки" и подушечку, от которой резко пахнуло хмелем, и понеслась снова к кровати. Убрала большие мягкие подушки с изголовья и велела терпеливо ждущим парням:

— Кладите его — головой на маленькие, ногами — на большие, чтобы под коленями.

Господи, как хорошо, что они такие сильные!.. Быстро уложили спящего Сергея так, как я сумбурно, не совсем внятно сказала, поправили ему ноги, укрыли одеялом. Я поправила подушечки под головой Сергея, вытащила пряди волос, чтобы не мешали ему повернуться, если что... В суете снова мягко — незамеченной — и с наслаждением провела по светловолосой голове ладонью... Поглядела на него, как лежит: вынужденно на спине, зато уснул глубоко. Только и сказала:

— Пусть теперь спит. Пошли?

Уже наверху лестницы, убедившись, что белого волка нигде не видно, я поняла, что замёрзла сама. Сжала ладонями локти, и меня зябко передёрнуло.

— Холодно? — спросил позади Андрей.

— Ага... — откликнулась я и, взявшись за перила, медленно принялась спускаться.

Он догнал меня и велел, заглянув в лицо:

— Иди прямо на кухню. Сейчас горячего чаю из термоса налью — согреешься.

Уже на кухне в большую чашку чая я вцепилась, согласная обниматься с нею, пока не остынет. От всякого печенья отказалась сразу и с удовольствием отпивала глоточками горячую жидкость, чувствуя, как внутри постепенно начинает теплиться мягкий покой, отчего зажатое до сих пор внутренним холодом тело постепенно разжимается.

Андрей, кажется, только что встал — босиком, в наспех надетых мятых штанах и футболке. Зато Вадим будто и не ложился — в джинсах, в рубашке с коротким рукавом, привычно подтянутый и уверенно спокойный — в отличие от немного всполошённого Андрея. Он-то, Вадим, и спросил у меня, с удовольствием запив чаем съеденное печенье:

— Оля, а как ты оказалась у Сергея? Прости, если что, за такой прямой вопрос.

Расстроенный явной бестактностью, Андрей насупился на него... Помолчав, я неуверенно сказала:

— Не знаю, как объяснить... В общем, хотите верьте, хотите — нет, но я думала, что сплю. Сейчас-сейчас, секунду!.. — заторопилась я. — Помните, я сказала, что около дерева кого-то увидела? Я и правда видела. Только до нашего полдника. И не на самом деле. Мне приснилось, что там волк. Ну, около дуба. А сегодня спать легла, и волк снова появился. Он и привёл меня к Сергею. Но я до последнего думала, что это сон. Честное слово! — О травах я решила промолчать. Они, их движение гораздо нереальней моего волка, привидевшегося во сне.

— Интересно, — задумчиво сказал Андрей. — Белый волк мне тоже пару раз снился.

Вадим удивлённо оглянулся на него, хотя он только что скептически смотрел на меня. А я обрадовалась:

— Точно — белый! В капкане!

— Капкана не видел, но очень часто видел его лежащим. В травах. В высоких. Может, поэтому капкана не видел.

— А как вы оказались там?.. — теперь уже озадаченно спросила я.

— Я сегодня дежурю, — сказал Вадим. — Ночной дежурный. Спустился в очередной раз в холл, а у тебя дверь открыта, на кровати — только Стах. Разбудил вот Андрея — побежали искать. Ребята, вы вот вдвоём про волка говорите... Что-то мне здесь неясно.

— Что именно? Что волк снится? Или что нам обоим приснился? — спросил Андрей.

— И то, и другое.

— Если бы я знал, почему он мне снится...

Я посидела, раздумывая, и неуверенно сказала:

— Вадим, а твоя Регги здесь?

— В саду бегает. А что?

— Приведи. Пусть понюхает то место, где я волка видела.

Вадим скептически хмыкнул, но, наверное, любопытство оказалось сильней. Он вышел из кухни. А я быстро спросила Андрея:

— А тебе волк давно снится?

— Почти каждую ночь, как я здесь. Иногда чётко вижу его, иногда — мельком. Иной раз только вспоминаю, что он был во сне. Пошли? Посмотрим, где ты его видела.

Вадим придержал распахнутую входную дверь и впустил овчарку в холл. При виде знакомцев, бодрствующих, как и она, Регги радостно захлопала хвостом по бокам.

— Регги, хорошая, иди сюда, — позвала я от лестницы, стоя у нужного места.

Овчарка подошла ко мне, а я отступила и, присев на корточки, постучала по полу пальцами. Вадим снова хмыкнул. А Регги с любопытством наклонила башку посмотреть, что это я стучу. Понюхала — никакой реакции. Оглянулась на нас. Чего, мол?

— В сущности, если волк из снов, она и не должна его чуять, — с сомнением сказал Андрей.

Лицо Вадима стало непроницаемым. Он как будто хотел выговорить что-то вроде: "Если б вы вдвоём не видели этого волка, я бы вообще не поверил вам. Но, поскольку на этой ереси вы настаиваете оба..." Но высказался вежливей:

— Если Ольга видела его во сне, если ей показалось, что волк вёл её к Сергею, то почему её сон оказался не сном, а явью?

— Если хочешь сказать, что я сомнамбула... — начала я — и не закончила.

На полуночной сцене появилось новое лицо. Стах. Он вышел из моей комнаты и подошёл к нам, не утруждая себя приветствовать нас даже поднятым хвостом. Сел. Безмятежно зевнул в морду сунувшейся к нему обнюхать Регги — вот уж кто снова радостно завилял хвостом. Потом Стах подошёл ко мне, тщательно обнюхал то место, где лежал волк, и даже поскрёб его лапой.

Вадим было открыл рот что-то сказать...

Регги быстро подскочила к этому же месту, которое она только что безрезультатно обнюхивала, снова сопнула носом. Шерсть на холке встала дыбом. Отчётливый рык... Попятилась к хозяину, прижалась к его ноге, села. Доброжелательная улыбка Вадима мгновенно исчезла, превратив спокойное лицо в сосредоточенную маску профессионала. Он внимательно взглянул на нас, будто мы подстроили какую-то каверзу.

— А кот тут при чём?

— Он разбудил меня, чтобы я вышла, — медленно сказала я, вспоминая.

— То есть ты уже не спала?

— Вадим, честное слово — не знаю! Думаешь, легко определить? Когда видишь в доме то, чего здесь быть не должно? Мне казалось — сплю. У меня вообще шок был, когда вы вошли в комнату Сергея!

— Кстати, что с Сергеем? — спросил Андрей.

— Ничего... — Я отвернулась, но поняла, что лучше сказать. — У него вскрылись все тёмные пятна на ногах. Нормально ноги он положить не может — больно, из-за этого не может спать, а снотворное принимать отказывается наотрез. Когда вошла к нему, как я думала — во сне, он ни лежать, ни спать не мог, сидел на кровати. Я и села рядом. Думала, посидим — уснёт... Он и уснул. Хорошо — вы вовремя пришли. Я бы долго не продержалась. — И улыбнулась, извиняясь. — Тяжёлый... Переплелось всё — и сон, и явь.

— Ладно. Пойду к Сергею, посижу в его комнате, — сказал Андрей.

— А который час, интересно? — пробормотала я.

Мы оглянулись на настенные часы над коридором в служебные помещения. Полчетвёртого ночи. Или утра? Весело. И спать-то совсем ничего осталось.

— Идите, — кивнул Вадим. — Утром на свежую голову поговорим.

Андрей поднялся по лестнице и пропал в апартаментах Сергея. А Вадим проводил меня до моей комнаты, причём кот и собака шли с обеих сторон от меня, но Стах быстро прошмыгнул в комнату впереди меня.

— Ольга... — Вадим испытующе посмотрел мне в глаза. — Не знаю, что за чертовщина здесь творится. Тебя это здорово напугало?

— Я думала, что сплю...

Вспомнилось, как травы и цветы оплетали нас с Сергеем в маленькую ароматную беседку, вспомнила, как потрогала его волосы, — и подумала, что была бы не прочь повторить такой испуг...

— Судя по твоей улыбке — нет, не напугало, — насмешливо заключил Вадим. — Но вот мой совет: сегодня спи подольше. Если что, Андрей разбудит тебя, как только встанет Сергей. Пробежку можно перенести и на завтра.

Я улыбнулась ему и закрыла за собой дверь. Здесь, в комнате, моя улыбка постепенно сошла на нет. Как же. Выспись. Когда мне теперь подсказали, какой именно сбор нужен, чтобы Сергей спал и меньше мучился от боли. Нет, придётся, наоборот встать пораньше. Хмель — ладно. Его в любой момент можно надёргать. Но вот другие травы придётся набрать на рассвете — и в одиночку. Как бы сбежать так, чтобы Регги не потащила своего хозяина по моим следам?

На одной подушке уже устроился Стах, посмотрел на меня исподлобья. Я прилегла на вторую. Как собаки ищут человека? По запаху пота в основном. Значит... Мята. Её эфирные масла не позволят остаться запаху на земле — собьют Регги со следа. Вздохнув с облегчением, я накинула на себя одеяло — и снова улыбнулась. До чего же здорово — выполнить своё заветное желание, прикоснуться к волосам Сергея. А насчёт всего остального, как говорила одна разумная девушка, подумаю завтра!

Разумной быть не получилось. Сначала мята. У меня её как раз нет. Так как же сбежать от Вадима и Регги, если собака быстро найдёт меня по следам? Думала долго — и фыркнула. Нашла проблему! В ванной комнате есть мятная зубная паста. Стащить её, пока никто не думает, что я ещё не сплю!.. Решила — выполнила. Из ванной ворвалась к себе, как будто за мной гналась Регги. Стах с кровати похлопал на меня глазищами, но ничего не сказал — снова закрыл глаза и уснул.

Так. Это я сделала. Дальше. Дальше надо подумать. И очень хорошо. Да, я травница-интуит, но в моей жизни никогда такого не было, чтобы травы напрямую мне что-то подсказывали. И этот волк... Так, кажется, я взялась за сложную задачку. Стоит ли думать о том, что точно неизвестно и неизвестным останется? Оставим...

Я взобралась с ногами на кровать, укрылась одеялом. Так, что буду думать дальше?

И засияла от счастья. Я потрогала его волосы!.. Зажмурилась и попыталась вспомнить ощущение, когда прикоснулась к белым волосам, а потом погладила Сергея по голове. Странно... Не вспоминается... Зато... Я аж чуть не задохнулась от яркого впечатления, вспомнив тяжёлое, постепенно согревающееся тело, привалившееся ко мне. Вспомнив, как повысовывались дубовые листья из трав и цветов, чтобы я подольше держала Сергея... Но зачем? Кому это надо? Ведь ничего просто так не происходит!.. Ну ладно, я могу принять мысль, что травы привели меня в нужный момент к нему. Могу принять, что они и в самом деле знают, сколько времени должен просидеть Сергей, согреваясь в моих руках. Но... Что-то слишком много странного происходит вокруг меня и вокруг Сергея... Раньше таких странностей я не замечала за собой.

... За окном начало светать, когда я, полностью одетая и обутая — в кроссовки, чья подошва тщательно смазана мятной пастой, — встала у окна. Только потянулась к щеколде — отодвинуть, как резко отдёрнула руку. Из подоконника, вокруг щеколды, вылетела острая зелёная лапка с колючими иглами! Ещё одна... Приглядываясь в сумеречном свете будущего рассвета, я узнала бодяк. Облизала с пальца выступившую кровь. Чего это он?..

Сообразила встать с краю окна, как шпионка, честное слово!

Выяснилось — не зря: за окном, в кустах сирени, таким же шпионом прятался Вадим с Регги. Меня караулит? Чтобы никуда одна не ходила?

Шелест на полу. Присела. Рядом очутился Стах... Опять "гусиные лапки"! Дорожная травка, наверное, дорогу указывает? Попробовать за нею? Узкий ручеёк травы быстро потёк из комнаты. Ага. Значит, я права — и кое-что делать всё-таки надо без свидетелей. Травяная дорожка вывела меня из комнаты и проводила на кухню. Кот топал за мной неотступно. Тихонько закрыв за собой дверь, я присмотрелась. "Гусиные лапки" показали на окно. Хорошо. Попробуем здесь то, что не получилось в своей комнате.

О-очень осторожно открыв рамы, я огляделась. Никого. Первым прыгнул кот. Кажется, травяная дорожка против его сопровождения не возражала. Ну и я тоже. Вдвоём веселей. Я выпрыгнула из кухонного окна, тихонько хихикнув, что Вадим караулит меня на той стороне дома. Закрыла рамы и обернулась. Стах встал на задние лапы, опираясь на моё колено одной лапой и помахивая другой. Кажется, он требует, чтобы я взяла его на руки. Ничего удивительного. Плотный туман плыл к нам быстрым приливом от кустов.

11.

Странный туман. Наверное, поднимается от лесных оврагов. Только вот... Овраги-то далековато от усадьбы Сергея. Да и здесь, вокруг дома, равнинная местность.

Оделась я тепло по утреннему времени — и только подумалось о тумане, как вдруг мне снова стало зябко, как недавно в доме. Потому что сообразилось. Вспомнился тот дождь, превратившийся в ливень, когда я плакала от несправедливости, причинённой теми, от кого я её вообще не ожидала.

Дождь плакал тогда вместе со мной.

Сейчас мне очень сильно нужно стать незаметной, спрятаться. И — появился туман.

Растерянно оглядевшись, я уже другими глазами взглянула на белёсую волну. А она, как специально, раздвоилась — и я очутилась в коридоре, зыбком и глухом.

Кажется, меня опять направляют... И понятно, почему туман. "Гусиных лапок" среди другой травы могу и не разглядеть. Что ж... Я вопросительно заглянула в глаза Стаха, спокойно сидящего на моих руках. И, заручившись его безмолвным одобрением, сопровождаемым чуть слышным мурлыканьем, шагнула в туманный коридор.

Изредка сумеречно-тёмный туман становился почти прозрачным, потом, словно спохватившись, снова густел. И мне в такие секунды казалось, что совсем рядом кто-то проходил — опасный для меня. Особенно когда приходилось идти мимо кустов, чьи ветви толстыми в скрадывающем их тумане лапами нехотя проплывали мимо. Неспешно, следуя "указаниям" туманного коридора, я ступала по тяжёлым от росы травам — ночь и правда выдалась холодной после жаркого дня. Ноги быстро стали мокрыми, но — приятно мокрыми. Дух приключений снова взыграл, а ещё я попыталась подумать всё-таки: почему именно здесь со мной всякое происходит?

А ещё с тревогой прислушивалась: раздастся ли где поскуливание? Но нет. Звенящий птичий пересвист, сливающийся в негромкую на рассвете музыку, будто поднимающую лесное пространство, шелест листьев и трав под ногами — и всё...

Нагнулась под лапой орешника — ветка тёмная, листья огромные, плотные. Под такой лапой стой хоть в дождь — не намокнешь... Коридор повёл вниз... Наверное, здесь земля такая, вот и происходит нечто. Как-то давным-давно ездила я к бабуле. И заплуталась в полях и лугах. Это мне захотелось сократить путь, другой дорогой пойти до деревни, остановка до которой располагалась в часе ходьбы от неё. Но — заблудилась, перепутав тропки. А поля — огромные, деревни не видно. Начала спускаться в какую-то луговую долину — и обомлела: в самой середине низины странное дерево высилось, голое — без коры, сучья разлапились мёртвыми пальцами во все стороны. Среди лета — на голой, мёртвой земле. И оно шелестело: платочками, ленточками и даже просто тряпочками. Бабуля потом неохотно сказала, что дерево то нехорошему божеству принадлежит. Кому что плохое надо в деревне на кого-то сделать, все сюда бегут... А я-то не знала. Подошла к сухому древу — и так его жаль стало... И это было единственное чудо в моей жизни: показалось, кто-то по щеке меня погладил... Бабуля на это только головой покачала, как я рассказала ей, да сказала: "Земля у нас такая. Каждому своё воздаст".

... Туманный коридор вдруг раздвинулся, открыв тропинку вниз, в густые, тёмно-зелёные в сумерках заросли. Пахнуло снизу овражной сыростью — лопухами, грибами, влажными травами, сладкой и терпкой гнилью прошлогодних листьев. Это что же — я сама не заметила, что мы вышли из владений Сергея? Или... Или его участок простирается и дальше, в овраги?.. Остановившись на мгновения, я вздохнула, прижала к себе тёплого Стаха — и побежала. Кот развернулся и вцепился когтями в мои плечи. Не страшно, перетерплю. Главное — не возражает. А как хорошо-то лететь с горки! В упругих новых кроссовках, да ещё зная, что сбежала из-под пригляда Вадима! В тёмно-зелёную тьму, уже робко посвистывающую птичьими голосами...

Ещё одна странность... Я выскочила на маленький взгорок — сплошь травы и сплошь облитый только что вышедшим солнцем. Когда это солнце могло высветить этот глубокий участок оврага? Да так, что он переблёскивает, светится, словно куча драгоценных камней, рассыпанных на густой шерсти нежным жёлто-зелёным мерцанием?

Опустившись на колени в мокрое и пахучее, я помогла коту сесть на мои ноги и огляделась. Ровный такой взгорок. Только с краю — невысокие кусты. И — все травы, которые мне нужны, здесь. Изумлённая, я дотронулась до жёсткого стебелька мяты, чьи сиреневые мелкие колокольчики сонно выглядывали из-под листьев. А вот и раскрытая выпукло-жёлтая головка ромашки. Те же "гусиные лапки", которые облили взгорок бархатным ковром...

Стах уже бродил вокруг меня, не обращая внимания на росу, от которой его пушистые штанишки взмокли и провисли лохмами. Только усы прижимал, когда тот или иной стебель, задетый им же, вдруг стряхивал на него целую горсть холодных капель.

А возвращались мы... Я ведь дороги не запомнила. Сложно что-то запоминать, пока тебя ведут. Но уже посветлело, и солнечные лучи, заблудившиеся в деревьях и кустах, образовали настоящий слепящий фейерверк. И мне снова устроили дорожку из призрачных трав... Я чуть улыбнулась. Стоило мне чем-то заинтересоваться и сделать шаг в сторону, как призрачные травы, образующие настоящий бордюр по обе стороны моих ног, суетливо кидались за мной, кланялись, словно уговаривая немедленно вернуться. А кот, который теперь деловито шагал впереди меня, садился и укоризненно смотрел мне вслед. Приходилось возвращаться.

Маленький букетик трав и цветок, завёрнутый в лист лопуха (чтобы зелень не сгорела в тепле человеческих рук, как напоминала бабуля), кажется, требовалось приготовить для пользования больного немедленно. Увы, время. Так что мне пришлось пару раз пробежать мимо подозрительно вспухших бугорков под листьями и завистливо подумать, как здорово было бы сходить отдельно за грибами. Тихую охоту я всегда любила.

У самого дома, точнее — у приметного дуба, трава замерла на мгновения, словно что-то соображая или прислушиваясь, а потом как рванула обогнуть угол дома — и к входным дверям! А следом поскакал Стах, задрав хвост!.. Сообразив, что Вадим с Регги где-то неподалёку, я тоже помчалась изо всех сил к двери, с трудом удерживая смех!

Открытую дверь (видимо, выходили недавно) закрыла быстро, но не хлопнула, а осторожно дотянула до плотного входа в косяк. Услышав негромкий щелчок замка, прокралась к окну, выглянула. Вовремя! Вадим как раз не спеша выходил из-за противоположного угла дома.

Стах нетерпеливо крутился возле двери в мою комнату. Я прошмыгнула вместе с ним в тёмное и тёплое нутро моего жилища. С этой стороны солнце уже встало, но я перед выходом зашторила окна. Теперь и открыть можно.

Переоделась быстро. Зайди Вадим — не сообразит, что я уже прогулялась. Я неудержимо улыбнулась. Здорово похулиганила, хотя всё хулиганство вылилось лишь в утренний пробег за травами.

На кухне нашла кувшин с родниковой водой: Андрей приносил раз в два дня, как я недавно выяснила. Тоже откуда-то из оврагов. Так, вот маленький кофейничек и большая чашка — как раз для заварки трав хороша. Я быстро похозяйничала во владениях Андрея и, припрятав чашку с отваром от посторонних глаз, снова сбежала в свою комнату. Стах не отставал. Кажется, ему понравилась эта вылазка на кухню — особенно, когда я положила ему в неурочное время поесть.

... И мы уснули. Я — прямо поверх покрывала, Стах — на мне, съехав к шее и обняв лапой. Его затихающее мурлыканье в ухо и усыпило меня. На грани сна и бодрствования я снова вспомнила, как Сергей тяжело привалился ко мне... Руки напряглись удержать его тёплое тело... И расслабились.

Встала одновременно с Андреем. Потому как придя на кухню заварить кофе, нашла его там же. Он что-то чистил за кухонным столом. На звук моих шагов обернулся, морда довольная, как у наевшегося Стаха.

— Привет полуночникам!

— Привет засоням! Ты чего, как красно солнышко, рассиялся? Выспался?

— Не... Есть две уважительные причины.

— Ну-ка, ну-ка, колись давай, что у тебя там?

— Ты так уверена, что я скажу? — От удивления он даже полностью развернулся ко мне. Еле сдерживаемая улыбка так и рвалась наружу.

— Конечно, скажешь. Не думал бы говорить, про причины промолчал бы. Ну?

— Не нукай, не запрягла ещё. Причина первая — Сергей ещё спит.

— Ясно. Поэтому, несмотря на ночные бдения, выспался и ты.

— Угу, — самодовольно сказал Андрей. — А вторая причина в том, что во мне просыпается гениальный шантажист.

Я уже залила горячей водой кофе и поставила турку на огонь. Пришлось убрать, чтобы кофе не сбежал, пока узнаю точно, в чём дело.

— Так. А с этого места, пожалуйста, поподробней. Места, явки, имена, коды.

— Вхожу это я утром на кухню... — таинственным голосом начал Андрей...

— ... а на кухне мятой пахнет, — задумчиво продолжила я, заполняя его многозначительную паузу.

— Так неинтересно, — пожаловался Андрей. — Только начинаешь в себе чувствовать кого-то большего, чем простой служащий, как тебе весь кайф обламывают! Теперь моя очередь. И когда ты успела сбегать за травами?

— Ты меня за кого принимаешь? — удивилась я. — Говорить потенциальному шантажисту о своих тайнах? А как мне быть в следующий раз?

— Неплохо бы, чтобы следующего раза не было, — уже серьёзно сказал Андрей. — Зови Вадима. Он тебя проводит, куда надо.

Я дождалась, пока вспенённая кипятком шапка кофе слегка осела, и принялась его уваривать. Люблю погуще.

— Понимаешь, в чём дело, Андрей... Не знаю, поверишь ли ты мне, но некоторые травы не очень любят, когда на них смотрят.

— Вадим — свой.

— Ммм... Как объяснить... Любой человек — это энергия. Слышал о таком? Ну вот... Если человек смотрит на траву (как, впрочем, на любой предмет), он с нею взаимодействует — и меняет её энергетику. Я посмотрела — уже изменила. Поэтому, чтобы в траве остался нужный мне элемент для лечения, лучше, если сорву её без свидетелей.

Андрей усмехнулся, типа: надо же, какие сложности. Но высказать не успел. Зазвонил стационарный телефон, и парень подошёл к нему. А я открыла дверцу настенного шкафа и удостоверилась, что чашку никто с места не сдвигал. И только потом прислушалась к разговору. Раз Андрей мне не предложил выйти — значит, разговор не секретный ведь? Но разговор вёлся довольно странный. Андрей мгновенно стал сердитым и отвечал жёстко и коротко: да, нет... Поскольку кофе был готов, я его уволокла из кухни к себе, помахав ладошкой Андрею. Он только кивнул со вздохом. Последнее, что я услышала:

— ... Я передам Сергею, но...

"Но я думаю, он будет не согласен", — закрыв дверь, продолжила я. Любопытно, что там у них?

Пока пила кофе, запивая им мелко нарезанную вафлю и одновременно довязывая ряд (это я себя так контролирую, чтобы не скучно было вязать: кусочек в рот — пять столбиков, запила — опять столбики), выяснила, что кофточку почти довязала. Сегодняшний час у Сергея надо бы использовать по полной — и закончить. Так, где у меня пуговицы для кофты? Ага, ещё нитки с иголкой не забыть.

Через полчаса явился Андрей звать на перевязку. Я сунула вязанье в корзинку, которую Андрей вручил мне ещё дня два назад, вспомнив, что завалялась где-то в кладовке мелкая, и помчалась на кухню — подогревать на водяной бане отвар.

Вот так, держа в руках чашку, с корзиной на сгибе локтя, я и вошла к Сергею.

— Привет.

— Доброго утра! — откликнулся он.

Уже снова в кресле, но глаза уже не тусклые, а светятся холодно-зелёным, наполненные силой. Руки не свешиваются устало, да и сам подтянут. Вот что делает с человеком нормальный — ну, пусть пока более-менее — здоровый сон.

Сразу подошла к нему и вручила чашку.

— Это тебе. Пей. Травы.

И отошла к дивану — положить корзинку с вязаньем.

— Кратко и по существу, — задумчиво сказал Сергей.

— Могу и подробно, — улыбнулась я. — Только захочешь ли слушать мою болтовню?

Он отпил из чашки, глядя на меня поверх края.

Мне стало любопытно. Он помнит, что произошло ночью? А если не помнит, сказал ли ему Андрей? Во всяком случае, я не собиралась напоминать. Мужчины не любят, когда им говорят об их слабости. По своему папе я это хорошо знаю. Здорово не любил болеть. Так что, пока Сергей сам не заговорит, буду молчать в тряпочку.

Принеся все компоненты перевязки из ванной, я нашла в комнате Андрея. Он забрал у Сергея пустую чашку и, сделав большие глаза при виде перевязочного материала, сбежал. Я только фыркнула смешливо вслед.

Привычно размотала мешки, сняла заскорузлую от гноя марлю и принялась за чистку. Опять-таки привычная к тому, что Сергей молчит в это время, вздрогнула:

— Оля, мальчишки, которые тебя обидели, хотят сегодня прийти и попросить прощения. Ты как? Поговоришь с ними? Или мне отказать им?

Я подняла глаза. Первое, что зацепило взгляд, — волосы. Мягкие, чистые — кажется, Андрей успел помыть их. Неплохо Сергей спал, если сил у него хватило и на помывку. Но, оценив состояние волос, я опять с торжеством улыбнулась другому: сегодня ночью я их потрогала!.. Вот глупая... Но почему-то счастливая.

— Пусть приходят. Поговорим. Я почему-то их сейчас не боюсь. Мне кажется, они ничего мне не сделают... Плохого...

— Хорошо, я скажу Андрею, чтобы он назначил час.

Ух ты, как по-королевски!..

Осторожно снимая с ног Сергея сгустки гнилого мяса и кожи, я подумала, не с ребятами ли говорил Андрей утром. Потом стала думать, почему же студенты так со мной поступили тогда, и почему-то пришла к выводу, что виноват во всём Альберт. Сильная личность. Влиятельная. В том смысле, что он мог как-то воздействовать на парнишек и принудить сделать то, чего они не хотели бы делать. Как только об этом подумалось, вспомнились глаза ребят — дикие какие-то... А потом у Мишки глаза стали вдруг просто удивлённые. Это когда его от меня оттащил Андрей. Мишка удивился так, будто проснулся и понял, что происходит.

Стук в дверь. Андрей. Еле удерживается, чтобы рот брезгливо не кривить. Но не потому, что жуткий запах. Дёрнул шеей, точно хотел оглянуться. Сказал:

— Сергей, он здесь.

Теперь брезгливо, не таясь, скривился Сергей.

— Ладно, — пробормотал. — Пусть зайдёт.

Заинтригованная, я тем не менее в первую очередь подумала, не закрыть ли ноги Сергея. Для любого, впервые увидевшего их, зрелище малоприятное. Но... Сергей бы, наверное, сам предупредил, если что...

Андрей распахнул дверь, но не ушёл. В комнату шагнул невысокий парень, в джинсах и в футболке, худенький, очень спокойный. Кругловатое лицо, с нежной, как у ребёнка, кожей, мягкие черты лица; тёмные, очень спокойные большие глаза; мягкие же волосы, слегка распушённые и вьющиеся. Отрешённый ангел, снисходительно созерцающий... Только почему перед моими глазами сразу замельтешила именно эта трава — с гладкими, слабыми зелёными листьями и с гроздью крупных белых цветов с чёрной серединой?.. Почему белена?.. Ангел опустил полусонные глаза на ноги Сергея, сморщился и тихо спросил:

— Что? До сих пор не сдох?

Во мне что-то аж взорвалось от этих слов. Псих!

— И тебе тоже здравствуй, — не меняя брезгливой мины, ответил Сергей.

— Я у тебя поживу дня три, — заявил псих и развернулся уйти.

— В доме не курить — выкину сразу.

Псих даже не ответил: пожал плечами и вышел. От неожиданности произошедшего я как-то подзабылась и выпалила:

— А кто это?

— Шурик. Брат моей бывшей. Ты его не бойся. Он, местами, даже забавный.

Принявшись снова за работу, я подумала, что у мужчин определение "забавный" бывает очень жестоким. Вспоминая лицо Шурика, я ещё вдруг подумала: а ведь этот человек намного старше, чем выглядит на первый взгляд. Ему где-то под сорок. Бывает такой тип лица — долго юное, а потом резко стареет. Вот и этот... Выглядит настоящим ангелом, но вокруг глаз кожа старая, в мелких морщинах. Шурик... Имя этому человеку явно не подходило. Есть в этом типе что-то... змеиное, опасное.

— Оля, как тебе сегодня спалось?

— Нормально. А что? — насторожилась я.

— Сон мне какой-то странный приснился...

Немного недоумевая, я обвернула его ноги марлей, закрепила мешки аптечными резинками. И вдруг поняла. Вчерашнее для него — полубредовый сон, болезненная дрёма, в конце которой он провалился в настоящий сон. Он помнит, что сидел на кровати, но не помнит, каким образом оказался лежащим на постели, с ногами на подушках. Почему он не спросил Андрея? Что его удержало? Побоялся спрашивать? Почему?

Ответы лежат на поверхности.

Он думает, что я была у него ночью, смутно даже припоминает мой приход. Но точно не знает, был ли то сон, или же реальность. С другой стороны, не такая же я сильная, чтобы ворочать его, больного, укладывая на подушки! Поэтому и боится спрашивать, что боится меня обидеть вопросом, не была ли я в его комнатах сегодня ночью. Я открыла было рот немедленно ляпнуть, что — да, была!.. И закрыла. Ни за что. Он слишком много работает. Он слишком много думает о боли, постоянно испытывая её. Пусть подумает о чём-то другом!..

Я коварно улыбнулась его ногам и, смяв улыбку, подняла к Сергею уже серьёзное лицо. Хотя сдерживать улыбку тяжело, особенно когда глядишь в непривычно озадаченные глаза. Правда, эти глаза потеплели, как будто напитались теплом, мягко окружавшим меня с мгновения, как я подумала промолчать.

Сгребла перевязку в кучу и только собралась уйти в ванную, как он окликнул:

— Оля, ты ведь посидишь у меня?

— Конечно. Я же вязанье принесла, так что...

— Ах да, вязанье твоё... Я и забыл.

Он как-то рассеянно улыбнулся и отъехал к столу.

А я снова посмотрела на его светлые волосы и немедленно, уже не таясь, усмехнулась. Ночка та ещё была. Да ещё с рассветом подгадала... В ванной комнате вымыла руки и немного задержалась перед зеркалом над раковиной. Плотно собранные в косу и закрученные на затылке тёмные волосы неплохо бы распустить. Но летом мне всегда жарко. Да и смысл кокетничать, если у меня материнский инстинкт. Да и перед кем кокетничать-то? Перед Сергеем, что ли? Смешно подумать. Я для него та же служащая, что Вадим или Андрей. Правда, с последним что-то не то. Ну не похож он на служащего, хотя ведёт весь дом, всё хозяйство. Если Вадим и в самом деле похож на человека, приглашённого из какой-нибудь охранной фирмы, то Андрей иной раз держит себя так, будто забывает, что он служащий.

Хмыкнула. Не общество, а сплошные загадки.

Выход из ванной ознаменовался ещё одной тайной.

Поехавший было к столу, Сергей не доехал до него. Сидел в кресле, посередине комнаты. Локтем на ручку кресла. Подбородком на кулак. Светлые волосы свисают по обе стороны задумчивого лица. И полное впечатление, что дожидается меня.

А меня вдруг повело — и даже затрясло от странного видения... На лоб ему, под волосы, обруч металлический, мерцающий драгоценными камнями. Плащ тёмный, бархатный — на плечи. Камзол под плащ — с цепью поверх, оттянутой вниз тяжёлой камеей с изображением белой волчьей морды. И сидит не в кресле инвалидном, а на троне... Чего это я — в самом деле?.. Ой, мамочки, глюки пошли...

12.

Прозрачный тюль надулся-натянулся — под внезапным ветром с балкона, но со стороны стены не пускала штора. В комнате заметно стемнело, хотя солнце ещё было видно. Немного удивлённая, не вставая с дивана, я посмотрела на окно. И только заслышав шелест листьев, улыбнулась. Дождь. Тихонько встала, подошла к ближайшему окну. К балкону — это мимо Сергея, потревожу, отвлеку.

Но за спиной — движение. И я, отодвинув тюль, немного посторонилась, чтобы Сергей смог подъехать к окну впритык... Громыхнуло...

— Гроза, — негромко сказал он, как будто про себя. — Оля, ты боишься грозы?

Мне снова вспомнилось, как я прыгала под ливнем... И подумалось: будь тогда гроза, я бы точно впала в неистовство и плясала бы какой-нибудь шаманский танец. Особенно на мосту, когда совсем рядом бездонная в ночной темноте пропасть громадного оврага. И всё грохочет, и всё сверкает!..

— Ну... — начала я — и остановилась, хмыкнула про себя. — Я же дома. Не страшно.

А в следующий момент меня словно той же молнией пронизало: Сергей, коротко и бесстрастно глянув в мою сторону, взял меня за руку. И мы вот так некоторое время созерцали разбушевавшуюся грозу, подбавившую в своё выступление сумасшедший ветер, от которого по деревьям и кустам будто штормовые волны ходили. А потом Сергей кивнул мне и отъехал снова к столу.

Я какая-то подозрительная становлюсь. Мне вдруг до ужаса захотелось понять, почему он сжал мне ладонь. Такое впечатление, что он меня или утешал, или подбадривал. Что я такого сделала, что он всё-таки решил, что мне страшно?.. Не сделала — сказала, сообразила я. Ему понравилось, как это прозвучало: "Я же дома". И не утешал меня, а принял как сообщника, как единомышленника, что ли. "Мы с тобой одной крови..." Я-то имела в виду — под крышей... Я усмехнулась и задёрнула тюль.

Дождь закончился, сразу выглянуло солнце, а в саду всё засияло, засверкало. Ну вот, и кофточку закончила. Осталось лишь нитки спрятать да постирать, чтобы вещь вытянулась, чтобы нитки встали на месте ровненько... И час мой у Сергея закончился. Только мне всегда неудобно уходить от него, отрывать от работы, напоминая о себе... Как же сейчас уйти...

Пересела на край дивана. Теперь мне видна не только спинка его кресла, но рука на подлокотнике, и волосы. Ага, ничего не печатает. Я осторожно столкнула клубок ниток с дивана — и он с мягким стуком упал на ковёр. Сергей обернулся.

— Ой, извини, нитки уронила.

— Ты будешь завтракать со мной? — думая явно о чём-то другом, спросил он. Глаза вроде устремлены на меня, но выражение лица настолько непроницаемо, словно он меня и не видит.

— Это официальное приглашение? Тогда буду, — весело ответила я.

— Жаль, не получится погулять сегодня...

— Почему?

— Ну, дождь...

— И что? Можно подумать, у тебя здесь дорожка не асфальтовая, а просто тропинка! — возмутилась я. — И так не двигаешься, а ещё гулять не хочешь!

— Только из-за движения? — спросил он, уже развернув кресло и сосредоточенно глядя на меня. — Ты хочешь гулять, только из-за того что мне это надо?

— Нет. Я вообще гулёна страшная. Ты же теперь знаешь, где я живу. Вот представь: выхожу из дома, дохожу до моста, потом по старой дороге до бывшей кондитерской фабрики, там поднимаюсь по огромной деревянной лестнице, если тебе известно, что это такое (он кивнул: "Знаю".). Выхожу на бульвар и спускаюсь к самому заливу, потом поднимаюсь к рынку, а от него уже на троллейбусе: сам понимаешь, с сумками по двум мостам не погуляешь.

— Ничего себе — маршрут придумала. И сколько у тебя занимает эта прогулка?

— Я хожу, как бегаю, — усмехнулась я. — Полтора часа в среднем.

Он, видимо, прикинул расстояние, время — и тоже усмехнулся.

— Неплохо для человека, который считает, что он таким образом только гуляет.

— Значит, до завтрака, — с облегчением сказала я и, подхватив корзинку с вязаньем, пошла к двери, чувствуя его взгляд. Или мне это только кажется?

Специально развернулась всем телом у двери — типа, корзинка мешает нормально дверь закрыть. Нет, точно смотрит. Улыбнулась ему, дождалась ответной улыбки и только тогда закрыла дверь.

С завистью поглядывая на пандус, я быстро спускалась по лестничным ступеням. Эх, пробежаться бы однажды по пандусу! Не, кажется, мне точно не хватает движения. Утром нормально пробежаться не удалось — как тогда, когда нас с Вадимом Регги гоняла, точнее, когда мы от души мчались за нею... А он ещё от прогулки отказываться вздумал...

В холле никого. Я быстро пересекла его и распахнула дверь в свою комнату. И — оторопела. Нога на ногу, развалившись в кресле, у открытого окна, сидел тот самый недоделанный ангел. Мало того что сидел, так ещё стряхивал время от времени в какую-то тарелку пепел с сигареты. Ой, накурил! Всю комнату объядовитил!

— Вы... вы что здесь делаете? — аж заикнулась от возмущения.

— Жду. Тебя. — Шурик раздавил сигарету о тарелку, поднял элегантно лохматую голову. Плейбой, блин... Потасканный. Я его рассматривала исподлобья, а его большие тёмные глаза дремотно остановились на мне. — Поговорим?

— О чём? Я не хочу с вами говорить! — решительно заявила я. — Я хочу, чтобы вы немедленно исчезли, испарились из моей комнаты.

— Это не твоя комната, — лениво сказал он и ленивым движением обернулся к окну.

Он выглядел таким хрупким, что мне, немедленно воспылавшей негодованием, даже жалко его стало: я собиралась подойти к нему и выволочь из МОЕЙ комнаты — и пусть попробует только посопротивляться!.. Я не задавака, но, ёлки-палки, выросла в рабочем районе!.. И время от времени во мне просыпалась пацанистая девчонка, которая водила дружбу только с мальчишками!

— Шурик, — ласково сказал кто-то за моей спиной. — Иди-ка ты отсюда, пока просит дама, а не я. — И рядом со мной встал Вадим, после чего я обрадовалась, что дверь за собой не закрыла сразу.

— Дикие вы какие-то все, — недоумённо сказал Шурик, а затем неторопливо снял ногу с другой и так же неторопливо встал с кресла. — Я всего лишь поговорить хочу...

— А я не хочу, — тихо, но упрямо сказала я. — Вы мне не нравитесь как собеседник.

Он проходил мимо — и остановился. Тёмные глаза замерли на мне.

— Чем же это?

— Не люблю, когда мне тыкают.

— Могу и выкнуть. Сказала бы сразу.

— Поздняк метаться, — с ухмылкой наших дворовых пацанов и задрав подбородок кверху, ответила я. — Мнение сложилось.

Он пожал плечом и снова зашагал — походкой человека, который вот-вот развалится. Ухмылка моя мгновенно растаяла. Ну и тип...

— Оля, зайдём к тебе на минутку, — предложил Вадим, а когда вошли, отказался сесть и попросил: — Если Сергей снова предложит переехать на второй этаж, не возражай — хотя бы на эту неделю. Или всегда хорошенько закрывай комнату на замок. Не зря же тебе его врезали. Я, конечно, как твой телохранитель, всегда рядом, но мне хотелось бы быть уверенным, что в редкие минуты без меня...

— Извини — перебью, — удивлённая, я ухватилась за самое главное из всей речи Вадима. — А почему только на неделю? Потом этот уедет?

— Ну да, уедет. И этот, и остальные.

— Вадим, ты мне совсем голову заморочил. Какие остальные?

— Оля, Андрей сегодня должен был с тобой поговорить — не говорил?

— Нет, не говорил. — Про себя я сердито подумала, что вместо Андрея со мной говорить собирался только этот, объевшийся белены. О, придумала фразу по принципу старого изречения: "Объевшийся белены приветствует вас!"

— Чему смеёмся? — сам уже настроенный на смех, спросил Вадим.

— Этот Шурик у меня получил кодовое прозвище — объевшийся белены.

Мы рассмеялись всё-таки. Правда, Вадим остановился быстрее и наконец мне объяснил:

— Андрей должен был тебе передать, что в конце следующей недели здесь будет настоящий бардак с гостями. По случаю дня рождения Сергея.

Мда... Хорошо — я стояла рядом с кроватью. Свалилась прямо на неё. Что я там придумала для Ани? Что она должна появиться у Сергея на каком-то светском мероприятии?.. Такое впечатление, что это место, усадьба Сергея, каким-то образом сильно влияет на меня и не только в моих уже имеющихся способностях... Кажется, я предвижу? Или... это совпадение?

Расценив моё шлепанье на кровать по-своему, Вадим поспешно сказал:

— Всё не так страшно, как кажется. Большинство гостей здесь останавливаться не будет. Все в основном из города. Но приезжие тоже будут.

— Как этот Шурик?

— Ну, этот притащился отсидеться, пока денег нет. Он нечаянно в это время. И, Оля... Будь осторожней с ним. Не знаю, почему ты дала ему кликуху "Объевшийся беленой", но он нарик. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю, — задумчиво сказала я, вспоминая недовольно брошенное Сергеем: "В доме не курить — выкину сразу!" Вот про что Сергей... А я-то решила, что Шурик — просто заядлый курильщик.

Тревожно оглянулась на подоконник. Перехватив мой взгляд, Вадим прошёл комнату и поднял к носу тарелку с сигаретой.

— Нет, здесь всё нормально. Хотя курить в чужой комнате — одна из самых дурацких его привычек. Оля, у тебя есть мобильник?

— Нет. Безработной он незачем.

— Но сейчас ты работаешь. Может, купишь? Будешь вызывать, если вдруг меня рядом не будет. Сделаем тебе спецкнопку для вызова.

— Всё так серьёзно?

— Всякое может быть. В последний раз Шурик приезжал к Сергею с полгода назад. Терпеть его, конечно, терпели, но вздохнули с облегчением, когда уехал. Итак, подумай про мобильник и не забудь закрывать дверь комнаты. Если что — я поблизости.

— А... почему его терпели? Почему Сергей не выгоняет, если знает, что он такой?

— Он пытается его пристроить. Типа — брат бывшей жены, и вроде как ответственность за него ощущает. Правда, Шурику об этом знать необязательно.

Он повернуться выйти, забрав с собой тарелку с сигаретой.

— Вадим, а мы завтра — как? Бегаем?

— Конечно, — улыбнулся он мне, уже переступив порог.

Ему хорошо — ушёл и все дела. А ты тут сиди — и думай, думай. Ну ладно. У Сергея день рождения. Будут справлять с размахом. Гости съедутся. А я? Отпроситься на это время, чтобы не чувствовать себя чужой среди людей, которые все между собой знакомы? Точно. Отпроситься. Вадим — мой личный телохранитель, Сергей сам мне сказал это. И у Вадима есть своя машина. Вот и отвезёт перед вечером.

От сердца с решением одной проблемы отлегло. Так. Что дальше? Сначала всё спокойно — завтрак, гармонично переползающий в обед, затем прогулка. Потом моё личное время — и ужин, на который придут Мишка и Борис... А потом я и Сергей вместе — и вдвоём, потому что запах гниющего мяса в сочетании с вонью снадобья заставит сбежать каждого. Правда, на Шурика этот смрад не произвёл впечатления, но где-то читала, что у наркоманов обоняние испорченное. Или это я про кокаинистов читала?..

Ничего. Приди он только — я ему это снадобье на одёжку "нечаянно" пролью. По-любому почует!

Так, что там ещё сказал Вадим? Мобильник. Ну, эта проблема решаемая.

И — дверь. Ну не хочу я закрывать её, пусть здесь немного и беспокойно становится!.. Я встала с кровати и задумчиво уставилась на дверь. Рот сам дрогнул в усмешке. Желания надо формулировать осторожно. Никаких "не хочу". Только — "хочу". Итак? Я хочу, чтобы свободно в мою комнату входили только те, кому я доверяю. Я хочу, чтобы все остальные оказывались перед закрытой дверью.

Получилось то, в чём я и не сомневалась. Перед порогом, в комнате, быстро и легко появились именно те травы, о которых подумалось в первую очередь, — крапива и чертополох. Сначала они вылезли из пола, потом быстро сплелись в длинную гирлянду и обвили косяк, после чего между ними появились ветки рябины и ели, а уж затем ветки украсились мелким цветом ярко-сиреневой гвоздики и блёкло-зелёным — стрелок чеснока. Громадная такая гирлянда получилась. Но, покрасовавшись передо мной, гирлянда быстренько растаяла, оставив лишь легко узнаваемые цветы и листья. Я торопливо запоминала их — особенно расположение, хотя уже знала, что, надо будет, вспомню сразу, в каком порядке они должны располагаться.

Фу... Всё. Теперь дождаться прогулки — и собрать все ингредиенты. Думаю, для кулинарных нужд у Андрея наверняка где-то есть маленький огородик. Уж чесноком я у него разживусь — и прямо сейчас. Так что... Дверь на замок закрою, но только один разок.

Снова шагнув было в холл, я отпрянула в комнату, заметив выходящего из дома Шурика. Он ссутулился, на ходу закуривая и придержав ногой входную дверь, чтобы не хлопнула. Никогда этого не понимала: выходить на свежий после грозы воздух, чтобы давиться дымом. С другой стороны, хорошо, что в доме куревом пахнуть не будет.

Влетев на кухню, спросила:

— Андрей, где завтракаем? Тебе помочь с готовкой или разносом?

— Шурику бы отдельный поднос отнести — он отказался с нами есть, когда узнал, что у Сергея будем, — озабоченно сказал Андрей, — но этот прощелыга меня здорово выбивает из графика. Оль, порежешь эти овощи, пока сбегаю?

— Ну нет, так красиво у меня не получится. Это ведь для салата? Давай я сбегаю с подносом? Этот Шурик пока всё равно вышел покурить. Где его разместили?

— В конце коридора от Сергея. Надо на стол поставить, не разгружая, — и всё. Дальше он сам. Точно понесёшь?

— Конечно.

Выйдя из кухни, я оглянулась, не видно ли где недоделанного ангела. Пусто. Только, приветственно неся хвост, подошёл ко мне Стах, и мы уже вдвоём понеслись наверх. Проходя мимо двери в апартаменты Сергея, я улыбнулась, представив, как сейчас той же дружной компанией будем завтракать-обедать и болтать обо всём на свете. Настроение сразу подлетело, и я почти вприпрыжку побежала к последней двери по коридору. Да, тут и впрямь последняя — больше нет. Я точно сюда попала?

Нерешительно постучав и не дождавшись ответа, я толкнула дверь. Стах, присевший было у моих ног дожидаться, когда дверь откроется, вдруг подскочил и, вздыбившись, попятился, размеренно лупя себя по бокам хвостом...

Шёпотом велев сидеть ему тихо, я боком протиснулась в полуоткрытую, жёстко пружинящую дверь и очутилась в комнате. Почти швырнула на стол поднос и выскочила так, что, окажись кто позади, сбила бы с ног! Над присевшим от неожиданности котом я такой прыжок продемонстрировала, что — ах!..

Логово... Больного, а то и умирающего зверя... Ну не верю я, чтобы Сергей распорядился специально дать Шурику такую комнату — мало того что пропахшую плесенью, так ещё и с лохматой чёрной паутиной, тяжело провисшей по всем углам!

Успокоившись, я некоторое время постояла перед закрывшейся дверью, прислонившись к стене и бездумно вспоминая увиденное.

Наконец в последний раз передёрнула плечами от жути, и сквозь хаос взбурливших чувств пробилась ясная мысль. А... нельзя ли Шурика вылечить?

Уже привычная, я выждала пару минут, глядя на дверь в его комнату. Но она как была обычной, так и оставалась. Странно. Обычно отклик шёл сразу. Только собралась ещё раз мысленно повторить вопрос, как вдруг подумалось: вылечить человека можно, если он сам хочет этого. А если нет? Если не хочет?

Кажется, я получила ответ.

Когда снова заглянула на кухню, там уже вовсю орудовали Андрей и Вадим. Оторвавшись от загрузки подносов тарелками, Андрей оглядел меня и высказался:

— Э... Оля, ты не хочешь переодеться к обеду? Минут десять у тебя есть.

Ну ни фига себе! У них тут светские замашки начинаются?! И вообще, где был Андрей раньше?! Мог бы и сразу сказать — в первое моё появление... Мужчины... Когда времени в обрез...

— Не хочу, но могу, — буркнула я.

Вадим отвернулся, пряча улыбку.

Так. Поддержки я не дождалась. Пришлось тяжело вздохнуть и выйти. Даже Стах меня не сопроводил: Андрей соблазнил его остаться, показав кусочек мяса.

Холл я промчалась, как будто за мной собаки гнались — так не хотелось столкнуться с Шуриком. Впрыгнула в комнату — и закрылась на замок. Уже спокойно подошла к зеркальным дверцам шкафа. И? Чем не понравились им мои новые замечательные джинсы? А футболка трикотажная?.. Я присела на краешек кресла. А ведь Андрей прав — хотя бы в том, что Сергей не должен созерцать меня в повседневной одежде. У человека и так депрессивное настроение, а тут я ещё — слишком обыденная...

Решительно поднявшись, я распахнула дверцы шкафа — и скептически скривилась: джинсы, футболки. Всё то же самое, что на мне, только чистое, потому что ненадёванное. И, кстати, ни одной светлой футболки у меня нет. Это что же, получается, у меня и надеть-то радостного ничего нет, чтобы людей своим видом порадовать?.. Никогда не задумывалась над этим, но ведь правда... И вязать для себя предпочитаю из пряжи тёмных тонов... Вязать... Нет, за пять оставшихся минут я точно связать ничего не успею. Не говоря уже о том... Но недовязов у меня много. И только-только начатого среди них полно. Например, украдкой от Ани начала вязать ей кофточку почти в ирландской технике — только цветочную: вяжешь цветочек — и с последней петлёй присоединяешь к уже связанному, а там ещё можно добавлять листики всякие.

Я суматошно распахнула ещё одну, боковую дверцу шкафа. Вот они, полки, куда я вывалила своё незаконченное вязание! Быстро перебрав завалы, я выудила несколько цветочных лоскутков и примерила на себя. Так, кошелёк-косметичка с мелочью для вязания валяется на столе, а в нём целая куча булавок! Господи, как хорошо, что у каждого вязаного цветочка я сразу прятала все нитки!

Быстро переоделась: опять-таки джинсы и футболка, три минуты перед зеркалом — и от плеч сужающимся углом, почти воротником, спустились яркие — для Ани цвета я не жалею — весёлые цветы. Лепестки торчат немного, но это вроде выглядит неплохо. И футболка преобразилась в праздничную блузку. Хм... А неплохо бы на будущее придумать и связать что-нибудь мелкое, но интересное, чтобы быстро преображать скучную по цвету, например, одежду.

Цветочная футболка приподняла мне настроение. Правда, я немного напряглась, когда заходила на кухню: как воспримут мою самодеятельность мужчины?

Благосклонно. Вадим взглянул с интересом. Андрей засиял.

— Оля, а почему я не помню, чтобы ты такую вещь покупала?

— Хочешь сказать, помнишь все купленные вещи? — уже с облегчением удивилась я, успокоенная их реакцией.

— У меня память фотографическая.

— Тогда взгляни ещё раз.

И я повернулась к нему спиной. Позади цветов не очень много, только ближе к воротнику небольшая цепочка. И Андрей и впрямь узнал футболку.

— Ха... Вязанье — свет, а невязанье — тьма! — сделал он вывод.

Я подхватила корзинку с хлебом и поспешила вперёд — открывать им, нагруженным подносами, двери. Осталось посмотреть, понравится ли Сергею моя придумка.

13.

Сергей только взглянул на меня — и улыбнулся. Причём улыбка у него была такая, с какой он обычно смотрел на свой сад... А до меня начала доходить одна истина, которую знала, но как-то стороной и никогда не задумывалась исполнить её практически: надо, надо, чтобы, глядя на тебя, люди — и знакомые, и незнакомые, улыбались, чтобы им было хорошо уже оттого, что они увидели тебя. Улыбались бы, будь ты просто симпатичная или одета так, что какая-то деталька в твоей одежде немедленно вызывала эту симпатию. Потому что, когда глядишь на такую улыбку, как у Сергея, немедленно улыбаться начинаешь и сама. В общем, улыбнись миру всем своим существом — и мир улыбнётся тебе. Ой, зафилософствовала!..

Зато, заново переформулировав этот старый закон, я повеселела.

И про себя опять-таки добавила в копилку личной премудрости: а уж Сергея, у которого сейчас в жизни маловато радости, надо бы радовать каждый день, хоть чем-то. Что ж... Теперь, когда у меня появились свободные деньги, почему и не попробовать подумать о том, чтобы и в самом деле одеться? И тут же пожалела о том зелёном платье, которое мне приглянулось... И чего было его не взять, если деньги есть?..

Помогая расставлять блюда на столе, я размышляла о том, что можно связать себе, если быстро закончу вещи для Ани. И невольно улыбалась: оказывается, и для себя можно многое придумать. Раньше-то я побаивалась вязать для себя. Стыдно было перед сестрой: сама на её шее сижу, а вязать не для неё? Но теперь... Ну и ну: количество дел, которые надо переделать зашкаливает!

— Оля, ты улыбаешься так, как будто у тебя возникла какая-то идея, — заметил Сергей, уже севший во главе стола.

— Не возникла, но потихоньку появляется, — откликнулась я.

Больше он ничего не спрашивал, но с таким удовольствием поглядывал на меня во время завтрака-обеда, что утвердил во мнении насчёт одежды. Золушка Золушкой, но думать о внешнем виде время от времени полезно. Хи. Развивает эстетический вкус.

Где-то через полчаса после обеда мы вышли гулять.

И я не пробежалась, но всё-таки прошла по пандусу! Потому как Сергей сказал, что руки у него хоть и тренированные, но ему было бы удобней, если бы я шла рядом в качестве моральной поддержки. Я не удержалась — фыркнула, но он только усмехнулся, и мы пошли. Прежде чем спускаться, он показал место на подлокотнике, которое я должна обхватить ладонью.

— Зачем?

— Буду спускаться и видеть, что ты рядом, — повторил он.

Я пожала плечами и ухватилась за подлокотник. Андрей и Вадим ждали нас внизу — вместе со Стахом и Регги.

Сергей начал спуск осторожно. Я видела, как побелели костяшки его кулаков, когда он вцепился в подлокотники. Моторчик тихонько запел, но Сергей всё равно немного нервничал. Это особенно стало ясным, когда его напряжённый кулак нечаянно сдвинулся так, что слегка упёрся в край моей ладони. Так и спустились — ладонь к ладони. Ребята открыли входную дверь, и Сергей выехал на крыльцо. Я только отцепила застывшую ладонь от подлокотника, как Сергей удивлённо взглянул на меня.

— Пандус ещё не закончился.

Я открыла рот напомнить, что, вообще-то, пандус с крыльца довольно плоский, чтобы переживать из-за поездки. Но почему-то взглянула на Андрея, а тот, встретившись со мной глазами, быстро покачал головой. Чего это он? Имеет в виду, что нельзя тревожить больного? Что нужно выполнять все его прихоти и капризы?..

— Хорошо, — уступила я.

И тут Сергей меня ошарашил. Он, взяв меня за руку, лично положил мою ладонь на подлокотник своего кресла. Держись, мол.

Затихарившись, я шла с ним рядышком, стараясь не замечать, что его ладонь теперь не прикасается к моей, а властно лежит на моих пальцах.

Странные, незнакомые мысли проникли в мою бедовую голову. Ну ладно. У меня материнский инстинкт. А... Сергей? Что с ним? У него давно не было женщины, так понимаю. И что из этого? Может, ему просто приятно, что я рядом? Ведь я напрямую и сразу сказала, что на чувства не способна.

Закравшееся недоумение заставило меня приглядеться к Сергею во время прогулки. И обнаружить интересную вещь: он изменился. Ну понятно, что вскрывшиеся раны заставили его быть очень напряжённым. Мой отвар снял лишь часть боли. Оттого ли, или ещё из-за чего, но выглядел он ещё и очень надменным. Больше никаких опущенных голов. Подбородок — кверху да так, что чуть не высокомерно. И — да, появилось что-то капризное в изогнутой линии его обычно крепкого насмешливого рта.

— Я выгляжу так подозрительно? — внезапно спросил Сергей, резко обернувшись ко мне. Взлетев от этого поворота и опустившись, прядь волос скользнула по моей руке, отчего кожа на ней покрылась гусиной кожей.

— Ну очень подозрительно! — подтвердила я, стараясь перевести в шутку своё пристальное наблюдение, за которым он меня и поймал. — У тебя роскошное кресло, на нём столько приспособлений, что вполне можно заняться контрабандой. Признавайтесь, обвиняемый, занимались ли вы в течение последних нескольких лет чем-то предосудительным? И не связана ли эта ваша деятельность, буде таковая имеется, с контрабандным промыслом?

Он поднял одну бровь — здорово у него это, кстати, получилось, прямо по-королевски, и, глядя на меня почему-то сверху вниз, хотя смотрел снизу, сказал:

— В основном занимаюсь только пиратством.

— Так нельзя! — возмутилась я больше в шутку, чем всерьёз. — Я же умру теперь от любопытства, если не узнаю, в чём заключается это пиратство! Ты грабишь корабли или флибустьерствуешь, отвоёвывая земли?

— Я разносторонне деятельный пират, — заявил Сергей и быстро опустил глаза, словно куда-то хотел взглянуть — в сторону, но передумал. — И корабли граблю, и колонизирую вновь открытые земли.

Мне легче. Я не скована креслом. Так что довелось проследить очень мимолётную сценку не сценку — точно не скажу: Андрей резко отвернулся, а Вадим с видимым сочувствием посмотрел ему в спину. Та-ак, а это ещё что за тайны Мадридского двора?

Единственное, что я поняла: тему пиратов лучше не затрагивать. А о чём ещё можно непринуждённо поговорить? Если Сергей неохотно откликается на реплики парней, но явно заинтересован говорить со мной?

— Сергей, а почему у тебя нет собак в поместье?

— Меня терпит только Регги — и то, держится всегда на расстоянии, — насмешливо сказал он. — Остальные меня боятся как чёрт ладана. А тебе хотелось бы собаку? Какую?

Никогда не задумывалась. Но интересно стало и самой.

— Насчёт "хочется" пока не знаю, — раздумчиво сказала я. — Но если бы хотела, то, наверное, какую-нибудь большущую, чтобы бегать по утрам вместе с ней, держась за холку или за шерсть.

— Романтичная, — с каким-то удовольствием сказал Сергей. — Сразу картинку тебе подавай, да? Красивую. Но... мне понравилось. Ты обещаешь, что мы однажды вот так побегаем — собака посередине, а мы по бокам, держась за её густую шерсть?

— Бедная собачка, — тихонько рассмеялась я. — А обещать, что будешь бегать... Я ведь уже сказала. Хочешь сказать, мало веришь сказанному? Обижаешь, начальник!

Теперь фыркнул он.

Мы уже обогнули угол дома и проходили-проезжали под вишневым рядом, когда Сергей остановил кресло, взглянул на ягоды, черные в сумраке кустов, и пожаловался:

— Собственными вишнями и то насладиться не могу. Хоть бы кто сорвал штучку!

— Зонт мы не взяли! — авторитетно сказала я. — Только попробуй дёрнуть одну ягодку — на нас такой ливень обрушится!

Пару секунд он смотрел на ягоды, потом перевёл взгляд на меня и коротко двинул бровями так, что я сразу сообразила: хочет что-то сказать шёпотом — и нагнулась к нему.

— Давай ребят заставим собрать ягоды, а? Сами сухими останемся.

Усмешка хозяина? Но не от этого по всему телу мурашки... Чтобы сказать это, якобы таясь от Андрея и Вадима, стоящих метрах в пяти от нас, он положил ладонь на мой затылок и пригнул мне голову, уже-то близко склонившуюся, к себе, так что его губы коснулись моего уха. Погода и так не прохладная, но тепло его шепчущих и задевающих кожу губ я почувствовала сразу и мучительно. Особенно когда он отстранился не сразу — и его губы, получилось так, проехались по моей щеке.

Господи, как хорошо, что здесь, в вишнёвых зарослях, темновато — и не видно, как я вспыхнула от этого странного... поцелуя. Я выпрямилась, жёстко взяла себя в руки и, обернувшись к негромко беседующим парням, попросила:

— Андрей, набери немного вишен. Только осторожно: ветки до сих пор в дожде.

Не удержалась, взглянула на Сергея.

Как будто ничего и не произошло. Сидит в кресле, смотрит вперёд. Спокойный. Даже так — невозмутимый, словно и не было ничего... Впрочем, а что было-то?

Вспомнилось вдруг, как однажды, совершенно случайно, встретила одноклассника. Не виделись сто лет! Он так обрадовался... Я только приготовилась протянуть ему руку — поздороваться, как он обнял меня и поцеловал в щёку. Я была ошарашена и смущена, а он, как ни в чём не бывало, заговорил о прошлом и об общих знакомых. Потом-то я поняла, что одноклассник живёт в таком мире, где поцелуи при встрече и прощаниях — часть ритуала или этикета.

Всего лишь случайность — то, что губы Сергея скользнули по моей щеке. Он, наверное, и сам не ожидал, что так получится...

Меня спасли от дурацких мыслей Стах и Регги. Кот промчался мимо кресла, воинственно задрав хвост. Собачина — радостно лая, за ним. Вот уж кто наслаждался прогулкой на всю катушку... А-а-а!! Гори всё синим пламенем! Я взвизгнула и помчалась за ними! Чем стоять и думать-психовать, лучше пробежаться хорошенько разок! И пусть только Сергей придумает и посетует, что я его бросила — несчастного инвалида!

Вылетела из кустов вишни, радуясь новым кроссовкам, забыла про дождь — ноги проехались по мокрой траве. Не удержалась — ахнув, потеряла равновесие — шлёпнулась в мокреть травяную. Услышала (или показалось — услышала?) за спиной вскрик. Только села, только руками упёрлась в землю, как под одной рукой пролезла простодушно-любопытная кошачья морда: "Чего сидим?" А с другой стороны нависла собачья морда и радостно задышала в лицо, высунув язык: "Ой, сидим, сидим!"

Ну — всё. Я — хохотала так, что остановиться не могла долго и упорно. Я гладила Стаха и трепала по холке Регги, обнимаясь с нею, — и плакала от смеха... Возможно, сказалось напряжение недавних минут, которое так легко сбросилось из-за падения. А нахохотавшись, упала спиной на упругие травы, руки под голову — и впрямь гори всё синим пламенем!.. Когда я ещё на законных основаниях поваляюсь на траве и полюбуюсь синим-синим небом с белейшими пушистиками-облаками? Стах тут же забрался ко мне на живот, а Регги осторожно прилегла рядом... Господи, как хорошо-то... Запахи какие обалденные... Глаза закрыла. Только влажно... Ну и ладно. Уж чайную ложечку дёгтя в бочке с мёдом пережить можно.

Шелест подминаемых под колёсами трав. Подъехал с солнечной стороны, накрыл тенью. Помолчал-посидел и спросил:

— Тебе не холодно?

— Нет. Мне хорошо.

— А чего носом шмыгаешь?

— От счастья. — И снова засмеялась.

Затихла, только услышав, как заскрипело кресло. Открыла глаза. Сергей съезжал, двигался с сиденья на край, мрачный и сосредоточенный, как будто собирался встать.

— Ты чего делаешь?

— Я тоже хочу шмыгать носом от счастья! Сейчас как лягу рядом — и начну!

— Ты!.. Не хулигань только!

Придерживая кота, вцепившегося в футболку при первом моём движении встать, я села и почти сразу встала, машинально погладив Регги, умилённо мотавшую хвостом.

— Ну вот, я уже несчастная и носом пошмыгать не могу.

Но он следил за моей рукой, продолжавшей гладить собаку.

— Вот... Всем всё — мне ничего, — проворчал он то ли шутливо, то ли с тоской.

Я с таким выразительным сомнением посмотрела на ладонь, которой только гладила Регги, что теперь рассмеялся он.

— В чём дело?

— Ну-у... Я могу, конечно, погладить тебя по голове... Только вот руки у меня уже грязные. Или тебя это не смущает?

И я потянулась к его голове. Ожидаемая реакция — машинально откачнулся. С очень недовольным выражением лица. Зато с сиденья сползать перестал.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут, в следующий же миг, порывом ветра мокрую ткань футболки прижало к спине — и меня передёрнуло от влажного холодка.

— Вадим! — повелительно сказал он, ничуть, кажется, не сомневаясь, что искомый прямо за спиной. А кто бы сомневался?..

— Слушаю тебя, Сергей.

— Быстро в дом, пусть Оля переоденется.

Он забыл добавить: десять минут на всё про всё. Фи, подумаешь, настроение сменилось. Раскомандовался тут... У меня тут же и своё настроение упало. Чего разозлился? Всё же нормально только что было!

— Ладно, сбегаем, — сказала я Вадиму — и мы побежали.

— Это вместо утренней пробежки? — улыбаясь, спросил он уже на крыльце, открывая мне дверь. И сморщился. В холле — дыму-то...

— Шурик, тебя хозяин предупреждал? — жёстко спросил он развалившегося на одном из диванов Объевшегося белены. — Иди на улицу или кури в своей комнате.

— Когда ещё Серый вернётся, — лениво отозвался Шурик и закинул ноги на валик дивана, — всё уже выветрится.

Вадим кивнул мне, и я побежала в свою комнату. Хорошо ещё, полотенце с утреннего душа сюда притащила. Благо, что влажное — вытерлась и быстро же — а что: юбка, новая блузка под футболку, с большими карманами, — переоделась. Выскочила из комнаты, демонстративно грохнула ею и так же демонстративно щёлкнула замком.

Больше не обращая внимания на этого слизняка, помчались назад, к вишням. Прибежали, а тут — трагедия: крайне удивлённый и даже обиженный Андрей стоит перед креслом с обозлённым Сергеем. На асфальтовой же дорожке, под колёсами кресла, рассыпана вишня. Кое-где уже давленная теми же колёсами.

— Что случилось? — сухо спросил Вадим.

Как будто не понимает. Андрей протянул ягоды Сергею, а тот, небось, по ладони ударил. И что? Психанул из-за чего-то?.. Как разрулить-то теперь положение? На себя, что ли, стрелки перевести, как говорят у нас в районе?

Присела на корточки, покатала измазанные в грязи шарики по дорожке, вздохнула:

— Поела, называется. И что теперь — опять самой лезть в эту мокреть? — Обернулась к хмурому Сергею. — Жалко, да? Сам не хочешь — мне бы, что ли, оставил...

Хотела сделать его виноватым — шиш, не вышло. Набычился только, типа: я всё равно прав. Ой, а упрямый... Покатала одну толстую ягодку в ладонях, очищая, глянула искоса на отвернувшегося Сергея и сунула в рот.

— Оля! — вырвалось укоризненное у Вадима.

Показала ему кулак — и встала.

— Ну что? Поехали дальше гулять?

— Что он имел в виду? — ровно спросил Сергей.

— Не поняла.

— Что он имел в виду, когда сказал — Оля! — всё тем же ледяным тоном уточнил он.

— Ничего особенного. Я съела одну вишенку.

— С земли? Грязную?!

— Я её вытерла! — Теперь уже я возмутилась.

Успокоился всё-таки. Потрясение из-за грязной ягоды перебило недавнюю злость на Андрея. Ни слова не говоря, снова взял меня за руку — и мы поехали-пошагали дальше. У стола со скамьями присесть не удалось. Всё влажное, хотя славно пахнет мокрым деревом. Сергей мельком оглядел всё это безобразие. Судя по потемневшей зелени глаз, он сейчас сорвётся. Но надолго останавливаться у стола я не стала — потянула его дальше.

— Куда ты меня?..

— К белой малине, — я сглотнула слюну, чтобы он видел. — Хочу ягод! Сладеньких!

Не слишком ли хорошо я его понимаю и чувствую? Пусть он невыспавшийся, несмотря на поздний подъём, пусть у него сильная боль, из-за чего вспыхивает мгновенно из-за малейшего повода, но в руках-то себя держать должен!.. Умная какая... Ты-то такой боли не знаешь. Не знаешь, каково ему сейчас приходится, когда гниёшь заживо...

Он въехал прямо в куст, благо асфальтовое покрытие дорожки всё ещё позволяло.

— Давай ты будешь малину сверху брать, а я снизу, — предложила я. — А то внизу много остаётся, жалко оставлять.

— Садись, — немедленно сказал Сергей, будто только и ждал, что я скажу это.

Я взглянула вниз. Помогая себе руками, он сдвигал свои ноги с подножки кресла в сторону, освобождая мне место. Едва удерживаясь, чтобы болезненно не морщиться, но моей руки не отпускал. Чтобы я не помогала? Упёртый... Но... Ни слова не сказала. Выждала, пока сделает так, как считал нужным, и отпустил мою руку, и только после этого шагнула вперёд и присела на подножку. Сначала напряглась: подножка узенькая, и я старалась не занимать слишком много места — не дай Бог, задену его ноги. Потом сообразила: одним коленом для опоры съехала на землю — ему-то не видно.

Полностью успокоился, после того как я похвалилась, что внизу ягоды вкусней, чем наверху, и показала целую ладошку собранной малины. И предложила взять, сколько надо. Пришлось встать. А он... А он!.. Он подтянул мою ладонь к себе — я думала: начнёт выбирать из неё пальцами! Ничего подобного! Ладонь с ягодами оказалась у его губ, и он ел малину, время от времен нагибая её краем ко рту и мягко касаясь тёплыми губами моей прохладной кожи. И я стояла — почти обняв его!

Когда мы вышли из малины, Сергей почти светился холодным покоем. А я шла сбоку и всё пыталась удержаться, чтобы не показать ему язык: зато я опять потрогала твои волосы! Точнее — ты вынудил меня это сделать, пока ел ягоды с моей ладошки!

Кроме Андрея, уже сбегавшего домой и принёсшего старые скатёрки на скамьи, и Вадима, нас встретили у стола и студенты. Мишка и Борис сначала жутко боялись — с изумлением я поняла: не столько меня, сколько Сергея! — а потом освоились, и целый час прошёл, как пишут в газетах, в доброжелательной обстановке. Выпросив у меня прощение, ребята пообещали заглянуть ещё и вечерком, проводили нас до крыльца.

Дальше день прошёл по накатанной. Слава Богу, Шурика днём я больше не видела. Зато придумала связать себе болеро-недельку — семь штук очень ярких, чтобы менять каждый день и не быть однообразно одетой при всех своих футболках. Дёшево и сердито! Похихикала, представив реакцию сестры на последнее заявление, а потом задрала нос: зато буду одета оригинально! В общем, я плюнула на все недовязы — и со спокойной совестью начала новую вещь. Тем более новолуние — и можно начинать.

Луна появилась рано, ещё солнце не село, и при двух светилах я быстро разложила собранные во время прогулки травы для защиты — так, как мне показали: на нужном месте появлялся призрачный промельк нужной травы или цвета — я пристраивала там собранное.

Позднее, после перевязки и ужина, и в самом деле пришли студенты. В комнату я их не пригласила, устроились на диванах, сдвинутых вместе, — и под присмотром Вадима, а затем присоединившегося Андрея мы начали довольно дружественный вечер. Причём, приглядываясь и прислушиваясь, я утвердилась в мысли, что на ребят точно повлиял тот самый Альберт... А потом появился и Шурик. Его привёл Сергей.

— Принесите гитару, — велел он. — Пусть этот отрабатывает хотя бы так своё здесь проживание.

— В придворные шуты записываешь? — лениво протянул Шурик.

— Нет. Пока в менестрели.

Гитару принесли, отдали "менестрелю". Он прослушал звук, подкрутил колки, настраивая. Будущие музыканты, студенты смотрели на его действия скептически. Но когда он выдал первую, вступительную фразу на инструменте, даже я поняла, что он профессиональный музыкант.

14.

Сергей поставил кресло так, что видеть его я могла, только повернув голову. Наверное, не подъехал ближе, поскольку я сидела со студентами. Но об этом позабылось быстро, едва в тишине, воцарившейся после гитарного аккорда, будто слетевшего палым листом, раздался голос Шурика. После первой же произнесённой им фразы я поняла, что не смогу больше называть этого человека ни уменьшительно-пренебрежительным имечком, ни всеми теми придуманными для него обзывалками. Александр — и точка.

Детскую музыкальную школу я посещала сумбурно. Первые два класса скрипки. Потом — заболела. Точнее, болела так часто, что родители сняли с меня хотя бы такую нагрузку, как "музыкалка". Потом, года три спустя, занималась по классу фортепьяно, но — увы — не потянула. Зато привыкла, благодаря учителю по музыкальной литературе, копаться в книгах о музыке, сопровождая их звуковыми иллюстрациями — записями. Дома до сих пор завал пластинок, кассет и дисков с классикой. Да и в семье у нас всегда царил культ классической музыки. Так что — понимала...

Александр оказался мастером классического романса. Он обладал поразительной чистоты (ни на гран не завышал и не занижал), почти хрустальным голосом, которым пользовался так виртуозно, что я иногда забывала дышать. В кратких перерывах между романсами я видела, как потрясённо смотрят на Александра студенты, которые во время его пения не замечали, что всем телом подаются вперёд, словно боясь пропустить хоть нотку. Андрей слушал, опустив глаза, и какая-то горечь пряталась в складках возле губ. Вадим смотрел на певца насторожённо, точно боялся: а вдруг тот раскроет какую-то его тайну? На Сергея я взглянуть не решалась...

Час — промелькнул. В последние полчаса импровизированного концерта меня заворожил уже не только голос, но и происходящее с Александром. И с холлом.

Огромный зал медленно и роскошно зацветал дикими розовыми кустами. Колючие, прихотливо изогнутые веточки, с мелкими бледно-розовыми бутонами, оплетали мебель, заполняли пустоты стен — и не спеша сползали на пол, изысканно-сложным узором вписываясь в геометрический рисунок паркета. В один из перерывов между романсами я машинально заметила, что вокруг стула Александра розовые кусты создают идеальный круг, постепенно сужающийся. Серовато-белые цветы белены на Александре с появлением первой же розовой лозы увяли, и вскоре под его ногами таяли последние комочки некогда ядовитых цветов.

Он замолк и положил гитару корпусом на колени.

— А ещё? — забывшись, жалобно спросил Мишка и ойкнул, но никто не засмеялся.

Александр спокойно смотрел на свои руки поверх гитары, разминая кончики пальцев.

— Хватит с него, — негромко сказал Сергей. — Устал, небось, с непривычки. — Но даже в том тоне, которым он явно поддел исполнителя, издёвки не слышалось.

— Пожалуй, можно и ещё одну, — лениво растягивая слова, отозвался Александр. — Если пожелает дама. Итак? Дама желает? Что-то конкретное?

И тут ветви буквально взлетели к нему, превращая его стул в нечто вроде лёгкого кресла, а одна ветка, с мгновенно почерневшими до бархата крупными розами, быстро изогнулась в самый обыкновенный (хотя найдётся ли что-то здесь обыкновенное!) венок.

— Вы знаете, Александр... — Он сразу поднял голову — на имя. А я покусывала губы, пытаясь описать — угадать! — внятно, что именно увидела вокруг него. Причём сказать так, чтобы и себя не выдать, что вижу нечто. — Я слушаю ваш голос — и вспоминается один романс, который я слышала давно и всего один раз. Я не помню музыки, не помню слов. Но, мне кажется, вы должны знать его. Может, эти слова помогут вам вспомнить — что-то вроде "венок из чёрных роз"... Или как-то по-другому?

Под наш дружный "ах!" гитара съехала с коленей. Он поймал её за гриф почти у пола. Поймал, а потом с минуту смотрел на меня — лицо уже не расслабленно-томное, а какое-то собранное, сосредоточенное. Вот он быстро перебрал струны, проверяя, не расстроен ли инструмент. Повернул слегка голову, глядя на пальцы, застывшие на грифе. Не видя, как головки роз протискиваются между пальцами, а ветвь продолжает изгибаться вокруг грифа... Начал он почти шёпотом:

— Я... не хочу, чтоб ты ему приснилась —

в случайном, утром позабытом сне.

Я не хочу, чтобы душа томилась

и сердце плакало лишь о тебе.

В венок из чёрных роз вплетаю просьбу-стон:

я не хочу, чтобы приснился этот сон.

Тихий голос пронизывал всё тело, колючей молнией мелькая по сердцу. Я уже не замечала, что делают остальные. Голос Александра пробуждал во мне что-то пока глухое и вытаскивал наружу то, что ранее старательно припрятывалось в тёмные уголки моей собственной души... Он замолчал. Струнный звон ещё эхом трепетал в холле, а гитарист встал, ни на кого не глядя, вместе с гитарой поднялся на второй этаж и пропал в коридоре.

Вскоре, отойдя от впечатления, заговорили студенты. Я не слушала. Мне хотелось остаться в одиночестве и подумать. О чём — вряд ли могла сказать. Но — хотелось.

Я встала, словно разминая ноги — прошлась по холлу, возле стены. Пусто. Александр унёс все свои розы. Я неохотно улыбнулась. Свои. Надо бы ещё раз подойти к его комнате и присмотреться, задать тот же вопрос: можно ли вылечить Певчего. Слово, новое прозвище, возникло в голове будто само собой.

Оглянувшись на присутствующих, я сообразила, что самое время удрать. И сбежала. Хотя, когда оглянулась ещё разок у двери в комнату, заметила: Сергей смотрит вслед — полуприкрытыми глазами. Лицо доброжелательно-отрешённое. Безразличное. Что ему не понравилось? То, что я попросила-таки Александра спеть ещё один романс? Или... то, что Певчий напрямую обратился ко мне, когда о том же попросил студент?

Сбросив кожаные шлёпки, которые приспособилась носить здесь вместо тапок, я забралась на кровать, прислонилась к подушке, сунутой в уголок стоймя, и велела себе думать. Но мысли как будто выветрило. Не знала, ни о чём думать, ни зачем... В окно вливался белый свет луны и качались ветви кустарника. Сжав виски, пыталась настроить себя на серьёзный лад. Наконец додумалась до вопроса: а мне это надо — думать? Голова сразу заболела. Почему-то вдруг захотелось не думать, а плакать. Да, потрясение от голоса Александра оказалось очень сильным. Что-то он такое разбередил во мне... Ну, я и поплакала немножко, смутно жалея себя, жалея свою странную судьбу, заставившую угодить в странную ситуацию и в странный дом с его странными обитателями... И заснула, стараясь согреться, вжавшись плечом в подушку и забыв про покрывало.

... Проснулась сразу, точно закрыла глаза — и тут же открыла. Холодно. Дрожь била такая, что зубы чуть не клацали в ознобе. А может, и клацали бы, если б не стиснула челюсти. Расслабленные точно бы стучали. Да что ж такое... Днём чуть не до тридцати, а я мёрзну так, как будто за окном морозище...

И — слетела с кровати. Забыла проследить, выпил ли Сергей на ночь остатки отвара! Парни, небось, и не подумали... Ноги в тапки — и помчалась из комнаты, забыв взглянуть на часы. Правда, в холле посмотрела волей-неволей: к этим настенным привыкла так, что каждый раз, вспомнив, что я именно здесь, тут оборачиваюсь к ним.

Луна белыми, рассеянными сквозь тонкие тюли полосами словно спала на полу холла. Часы я услышала, но стрелок не разглядела, пошла тихонько поближе к ним. И остановилась. Прямо под ними, прижавшись к стене, лежал белый волк. Он исподлобья следил за мной. Когда я от растерянности, прежде чем остановиться, сделала ещё шаг, он подтянул к себе переднюю лапу. Не скулил. Но звяканье цепи я расслышала отчётливо.

Снова машинально посмотрела наверх. Полвторого.

— Я тебя не побеспокою, — прошептала скорчившемуся под стеной зверю. Подошла к окну, от которого немного видно крыльцо. Две фигуры на ступенях. Вадим и Регги.

Ноги в мягких шлёпках почти бесшумно ступали по полу. В коридоре второго этажа "почти" растворилось в густом ворсе ковровой дорожки.

Осторожно открыла дверь в апартаменты Сергея. Может, зря иду? Трав нигде не видно... Только подумала, как тихо сияющая золотисто-зелёная дорожка "гусиных лапок" немедленно возникла вокруг меня и влилась под дверь в спальню. Появление призрачной травы вызвало улыбку: ишь, как беспокоятся, чтобы я не сомневалась.

Ну, я больше и не сомневалась. На всякий случай мягко стукнула кончиками пальцев по двери, предупреждая, и вошла.

В приглушённом свете настольной лампы Сергей сидел на кровати, ссутулившись, как и в прошлую ночь. Поднял голову. Мокрый от пота. Полузакрытые тяжёлыми веками зелёные глаза потускнели, больные. Опять дышит тяжело.

— Привет, — прошептала я.

Он еле кивнул.

Странно, подушки на кровати положены так, как и вчера, чтобы уменьшить нагрузку на ноги и уменьшить боль. Почему же он не спит? Ясно же, что Андрей и Вадим постарались уложить его, вспомнив прошлое ночное приключение, так, как я предложила вчера... Ах да, надо ещё посмотреть, выпит ли отвар.

Я отошла к столику. Так, ручки, блокноты, распечатки... Ага, вот чашка. Ну конечно. Не пил. Я прихватила чашку и села рядом с Сергеем.

— Почему отвар не пил? — прошептала я.

— Холодный... — угрюмо ответил он.

— Потерпи, сейчас сбегаю, согрею...

— Не надо. Давай.

Он протянул руку за чашкой, и только тут я заметила, что он дрожит. Несмотря на пот, несмотря на душную ночь, он замёрз, как я недавно. Но к чашке приник сразу, видимо надеясь, что отвар, как и утром, быстро снимет боль и даст возможность выспаться. И только когда сморщился — холодное же, и вкус оттого довольно противный — всё стало ясно: выпить остатки забыл, а когда вспомнил, без посторонней помощи добраться до отвара не смог. А не потому, что травяной напиток остыл.

Пока он пил, я осторожно и на расстоянии провела ладонью сверху вниз около его спины. В воздухе отчётливо запахло кофе. Почувствовала движение, обернулась: Сергей допил и теперь сидел, опустив руки на колени, устало глядя на пол. Взяла у него чашку.

— У тебя всегда пониженное давление?

— Понятия не имею. — Говорить ему явно тяжело.

Я встала.

— Ты куда? — высокомерно и в то же время с тревогой спросил он.

— Только чашку на стол поставлю... А теперь наклони голову.

Он повиновался. Я собрала его волосы и спустила ему вперёд, чтобы не мешали. На холодной влажной коже нашла нужное место между позвонками и пару раз слегка отжала точку вниз. Оглядевшись, стащила со спинки кровати полотенце, протёрла ему спину и плечи от пота, после чего хорошенько размяла мышцы от шеи до лопаток. Тайком усмехнувшись его длинным вздохам и расправляющимся плечам, снова откинула ему волосы назад и сунула полотенце в его руки.

— Вытрись.

— А чего не сама? — Он выглядел уже гораздо спокойнее — во всяком случае, прежней болезненной гримасы, искажающей лицо, больше не было.

— Маленький, да? — проворчала я, присела на колени и начала вытирать ему лицо, шутливо приговаривая: — Лоб протрём Серёже маленькому и щёчки высушим...

Он поймал мои ладони на этих "щёчках", накрыв их своими, как будто уткнувшись в них. Замерев, я чувствовала, как тепло он дышит в наши ладони. Как будто дышит прямо в моё сердце. Отпустил. Словно ничего и не произошло (и чего сердце задёргалось, забеспокоилось?), я снова легонько прошлась по его коже полотенцем, промокнув пот на шее и на груди. После чего подтянула край одеяла и закутала его, как после ванны. Он упрямо выпростал из-под одеяла одну руку и кивнул рядом с собой.

— Посиди... со мной.

Поколебавшись, я осторожно присела (если б не "гусиные лапки", которые плеснули вокруг предложенного места, я б ещё подумала), а кровать мягкая — и я немедленно съехала к Сергею. Он хмыкнул и, снова длинно вздохнув, обнял меня за пояс. Как в шалаше оказались. Я — разогретая массажем, он — всё ещё прохладный, но уже перестал дрожать. Чувствуя его напряжённое тело, и я не могла расслабиться, понимая только одно: он греется от моего тепла. И в очередной раз удивилась тихонько: какой же он огромный, оказывается: я ведь еле до его плеча макушкой достаю, сидя рядом с ним, согнувшимся ко мне... Пока сидит в своём кресле, выглядит почти мальчишкой, а когда я рядом с ним — чувствую себя как в лапах медведя. В уютных таких лапах.

Снова, как в прошлую ночь, он ткнулся лбом в мою голову, и через минуты я услышала тихое посапывание. Теперь уже улыбнулась неудержимо. Он привалился ко мне неустойчиво — я, затаив дыхание, просунула руку за его спиной и тоже обняла его. Спи, мой маленький... И чуть не засмеялась вслух... Маленький... Ладно. Кожа уже нормальная, не мокнет болезненно или от слабости. Худой какой... Рёбра одни. Сколько прошло, пока я здесь? Пять дней с побега. Ничего, к концу второй недели отъестся.

Пока Сергей не слишком навалился на меня, я вспоминала нечаянный концерт и размышляла, что в жизни Певчего есть какая-то тайна. Недаром Александр так растерялся, когда я предложила спеть про венок из чёрных роз. Так, что едва не уронил гитару... Сергей надо мной вздохнул прямо в ухо. Что ему приснилось? Почему-то вспомнились первые строки Александрова романса. Но только первые. И почему-то, чем больше я думала о них, тем лучше шли переиначенные, собственные строки: "Я не хочу, чтоб ты приснился ей — ещё не встреченной, безвестной, но призраком последних дней в твои глаза вломившейся бесчестно..." С чего я взяла, что Сергею снится некая красавица, по которой он и вздыхает?..

А через полчаса я обозлилась: где эти мужчины, когда они так нужны?! Почему-то мне твёрдо верилось, что сегодня повторится то же, что и вчера. Ан — шиш. Нет, Сергею, конечно, удобно: подушку он себе нашёл комфортную. И тепло, и поддержит, да и вообще в таком положении ему удобно — ноги свешены, нет давления на раны... Дойдя в перечислении своих бед до открывшихся язв Сергея, я прикусила губу. Стыдно стало... Ладно, потерплю.

А вскоре мы оба пылали от жара. Сергей согрелся, да и отвар начал действовать. Осторожно сняла один край одеяла с его плеча, чтобы не перегрелся. Потом повела своим плечом, чтобы одеяло съехало и с него...

Огляделась с надеждой. Точно. Как же я забыла... "Гусиные лапки" мягко тлели на полу золотисто-зелёным, несмотря на то что свет луны (на фоне включённой не на полную мощь настольной лампы) на полу пластался белёсым. "Попробовать?" — нерешительно подумалось мне. Сморщила нос — щекотно: прядь светлых волос свесилась надо мной, задевая щёку... "Не отвлекайся!" — строго велела себе и стала думать. Есть трава-призрак, которая исполняет при ком-то обязанности курьера (фыркнула и, пригнувшись — ой, не разбудила ли? — покосилась на Сергея). С кем ещё общается необычный курьер — из тех, кто может привести сюда Андрея или Вадима? Стах! Только вот поймёт ли кот, что от него требуется? А... если "гусиные лапки" считывают информацию с меня, то... может, передадут Стаху, что от него требуется? Господи, какая дичь! Может, пересидеть так? До утра немного осталось... Или разбудить Сергея и уложить его спать нормально? Ага, а он скажет, что он и так нормально спит. Со мной в обнимку. А если он это скажет ещё и при ребятах... О-ой...

Призрачная трава, видимо устав ждать, пока я разберусь в своих желаниях, нырнула под дверь. А может, считала с меня главное... А самое возмутительное, что сразу после её исчезновения Сергей что-то сонно пробормотал в мои волосы и, не убирая руки, которой держал меня за пояс, другой рукой, немного развернув к себе, обнял меня за плечо. Буквально пришпилил меня к себе. Я — перепугалась: войдут же сейчас! А ощущения понравились. Приятно. Такие тяжёлые руки у него... Надёжные.

Шагов за дверью не расслышала. Ковры везде. Только послышалось какое-то царапанье. Дверь распахнулась, пропуская в комнату кота, а за ним уж Андрей и Вадим, и даже Регги. Впрочем, Регги, ворвавшись в спальню, тут же отошла к двери и воспитанно села там, постучав хвостом в знак приветствия. Мужчины же остолбенело смотрели на меня... Я-то понимаю, почему они так смотрели. Но ведь и шевелиться пора начать! Сколько можно торчать у двери?! Что мы с Сергеем им — картинка, что ли?!

— Я сейчас блинами ругаться буду, — шёпотом сказала я, уничтожающе глядя на них поверх руки Сергея. — Отвара ему не дали, а мне теперь — расплачивайся. Чего встали — таращитесь? Вытаскивайте меня!

— Легко сказать — вытаскивайте, — насмешливо заметил Вадим, первым пришедший в себя. — Вон он как тебя — по-хозяйски... Разбудить только если. А заснул хорошо. Очень хорошо, — одобрительно сказал он, то так, то этак разглядывая нас.

— А давай, Оля, мы вас обоих подушками обложим, — внёс рациональное предложение Андрей, явно с трудом удерживающийся от смеха, — и Сергея не надо будет будить, и ты выспишься. Как тебе?

Шутники... Ррр... Я успокоилась мгновенно после последней шуточки. Если меня загоняют в тупик, я мгновенно нахожу решение или выход. И не только Сергей умеет холодно разговаривать, если понадобится.

— Угу, — с плохо затаённой угрозой сказала я. — Попробуйте только меня оставить здесь. У меня ведь рука не дрогнет в кастрюлю с супом бросить корешок копытня.

— И что будет? — с живым интересом спросил Вадим.

— Из туалетов три дня не вылезете!

Вот тут они засуетились! Сразу сообразили, как меня вытащить из объя... ой... из капкана железных рук Сергея. Его-то как раз и обложили подушками, а как только он согрелся и обмяк, я и выскользнула из... уютного гнёздышка.

Уже оставив хозяина крепко спящим, за дверью его спальни я спросила:

— Андрей, почему вы мне не сказали, что у него пониженное давление?

— А разве... да мы сами не знали, что у него вообще что-то с давлением.

— А врачи что говорили?

— Оля, Сергей из тех, кто терпеть не может врачей и больницы. В последний раз он был в больнице, когда попал в аварию. И то только потому, что очутился там в бессознательном состоянии. Будь в сознании, ни за что бы не согласился на это.

— Подтверждаю, — сказал Вадим.

— Так что говорить о том, какое у него давление... В больнице-то, в скорой, у него одно было, а что сейчас низкое — он наверняка и сам не знает. А как ты определила?

— Примитивно. Мёрзнет, — ответила я. Не говорить же им, что сделала это и впрямь примитивно — пальцами почувствовав падающий воздух возле позвоночника Сергея. — Он часто кофе пьёт?

— Не сказать бы, чтобы очень часто, — теперь уже задумчиво сказал Андрей. — Он ведь в основном ест то, что я готовлю. Значит, кофе...

— А в саду боярышник есть? Зверобой? Что-то я в прошлый раз не обратила внимания. Надо бы их во все чаи и компоты добавлять...

— Оля, давай продумаем меню завтра? — мягко предложил Вадим. — А сейчас ты пойдёшь баиньки. Давай-давай... Завтра у тебя целый день на всякие раздумья. Пошли, провожу, — и он пропустил меня вперёд на лестницу и в самом деле довёл до комнаты. И здесь предупредил: — Одна утром не удирай. Даже за травами. Мне Андрей уже сказал, чего ты боишься. Учти, я буду с тобой, но, если надо, и сам не подойду к этим твоим травам, и Регги не подпущу. Как? Согласна на такое?

Только я открыла рот, чтобы быстренько сказать: "Да, согласна", как Вадим перебил меня и деловито сказал:

— Мне понравилось, как ты радикально решила проблему со своим извлечением... э... из не совсем приятного тебе положения при... э... Сергее. Так вот, Оля, пользуясь твоим примером, я говорю начистоту: если ты сбежишь без меня, я завтра же поставлю в твою комнату камеру-жучок, чтобы быть в курсе всех твоих передвижений.

Жёсткий товарищ. И проницательный.

— Хорошо, — неохотно ответила я. — Если намылюсь бежать, предупрежу тебя.

— Спокойной ночи, Оля, — с таким видимым облегчением сказал Вадим, раскрывая передо мной дверь комнаты, что я заподозрила: а стоило ли так быстро соглашаться на его шантаж? Может, он и сам не верил, что осмелится присобачить в мою комнату жучок?

— Спокойной ночи, — пробормотала я, вспомнила, сколько было на настенных часах в холле, и попросила: — Вадим, через сорок минут мне вставать. Не забудешь разбудить?

— Через сорок?!

— Каждая трава должны быть сорвана в своё время.

— Что ж, назвался груздем... — проворчал он и улыбнулся. — Разбужу.

15.

Когда он постучал в дверь, я открыла ему уже одетой. Иной раз мне достаточно закрыть глаза, погрузиться в глухую темноту — и встать уже проснувшейся от глубокого сна. На его удивлённо взлетевшие брови я улыбнулась.

— Сейчас кроссовки зашнурую — и пробежимся.

Стах остался на ступенях смотреть нам вслед, всей мордой выразив напоследок примерно следующее: "Я, конечно, понимаю, что утро прелестно и прочее, прочее в том же духе. Но ведь мокро! Росы-то сколько!" И, сколько ни соблазняла его Регги побегать и поиграть, кот наотрез отказался сходить с крыльца.

Как здорово бежать вниз по тропке, извивающейся так прихотливо, что только успевай поворачиваться! Регги неслась впереди — счастливая, оттого что люди не идут еле-еле, запинаясь нога за ногу. А мне даже стало весело, что за спиной бежит за мной Вадим. Помнила, что ему такие пробежки нравятся!

А утро! Сегодня — успокоенное от дождя, с намёком на жару, золотисто-сияющее и гремящее таким птичьим разноголосьем!

Вадим терпеливо дождался, пока я наберу травы и заверну её в лист лопуха. За это терпение был вознаграждён ягодами земляники, которую я обнаружила на той же крохотной полянке, где росли нужные травы. В горку поднимались неспешно — в минуты встающего солнца. Утренняя прохлада после сумасшедшего бега почти не чувствовалась. Мы ели землянику и болтали обо всём. Между прочим, спросила насчёт Александра, кто он. Вадим пожал плечами и сказал, что не знает, так как работает у Сергея недавно. Единственно, мельком слышал, что Певчий подавал большие надежды в качестве музыканта, пока его не потянуло на "травку". И признал, что голос у вокалиста хорош.

— Тебе он нравится? — легко спросил Вадим.

— Конечно! Я такого голоса ещё не слышала. Обалденный.

— Вот и наши пацаны прониклись, — уже задумчиво сказал Вадим. — У Михаила отец — администратор и импрессарио, работает с артистами. Пацан обещал пристроить Шурика, если тот захочет работать на гастролях, на выездных концертах. Честно говоря, сомневаюсь... Привык сидеть на чьей-нибудь шее, жить приживалой — захочет ли работать?

— Ну, если дать ему шанс... — тоже задумчиво сказала я. — Это ведь не всегда предсказуемо.

У крыльца мы, как обычно, распрощались и разошлись: он пошёл проверять вокруг дома, а я — на кухню заваривать травы, а потом досыпать — с надеждой, что Сергей проснётся после позднего сна не сразу. Впрочем, если что — Вадим обещал меня разбудить. Приготовив отвар и припрятав его, я пошла к себе, уже сонно улыбаясь. И застыла на пороге, растерянно хлопая глазами. Нет, ничего такого страшного... Просто комната оказалась в оплетениях трав, в основном успокаивающих.

— Ничего не понимаю, — прошептала я.

Но среди трав ни одна травинка не дрогнула, и я решила, что меня просто стараются хорошенько усыпить, чтобы выспалась. Придя к такому выводу, я разделась и с превеликим удовольствием нырнула под тонкое одеяло. Уже сквозь сон почувствовала, как что-то мягкое и тяжёлое бухнулось мне на ноги, поустраивалось немного, давя на пятки, и замерло.

Настоящее утро началось с того, что Стах не дал мне взять корзину с вязанием. Я несколько ошалела, глядя, как кот не подпускает меня к корзинке. Когти распустил, шлёпая лапой по моей руке! Сверкал на меня злыми глазами и фыркал, чуть не рычал!

— Так, — наконец, сказала я. — Ты хочешь сказать, что сегодня мне вязанька моя не понадобится у Сергея. Так, что ли?

Уж не знаю, чего я ожидала в ответ от кота, но Стах сразу после вопроса быстро улёгся рядом с корзиной и засмотрелся на меня зелёными глазищами.

Я пожала плечами. Ладно. Пусть будет. И пошла на кухню — за отваром.

Здесь — ещё один сюрприз.

Дверь оказалась еле прикрыта. И в вертикальную линию просвета я вдруг услышала тихий, но отчётливый голос Андрея:

— А когда ты бываешь свободна?.. Да?.. Мне завтра на рынок. Встретимся? Полдня можно будет погулять. Как? Согласна?.. Ну что ты, Аня, я сам заеду за тобой, конечно!..

Немедленно отпрянув, я спряталась за дверью и, ошарашенная, не входила, пока не услышала, как в раковину льётся вода.

— Доброго утра, Андрей!

— Привет!

Он выглядел, как обычно, даже улыбнулся мне... Я опомнилась. А почему бы и нет? В конце концов он разговаривал со взрослым человеком. Да и Аню я давно предупредила насчёт его семейного положения. Не люблю вмешиваться в отношения людей. Взрослые и взрослые... Вздохнув, я начала варить кофе.

— Оля, вы с Вадимом сегодня бегали?

— Бегали. Очень хорошо пробежались. Не хочешь с нами?

— Ох нет. Я вообще поспать люблю. А уж после таких ночей...

— С вами всё ясно! — смеясь, сказала я. — Сергей встал?

— Да, ждёт перевязки.

— Ладно, сейчас кофе выпью — и вперёд.

В комнате, кроме Сергея, как ни странно, оказался и Александр. Он сидел на краю компьютерного стола, одну ногу подняв и обняв за колено, другую спустив. И хозяин дома не обращал на это никакого внимания. Странно.

Сергей выглядел очень сильно рассеянным и явно неразговорчивым. Мужчины поздоровались со мной, но больше молчали. Я — сообразила сразу, что у них какие-то свои, мужские разговоры, и постаралась быстро сменить повязку Сергею, чтобы не мешать им. Но уж за чем я проследила в обязательном порядке, так это за тем, чтобы Сергей выпил ровно треть отвара, и напомнила, чтобы он выпил ещё часть перед обедом.

— Оля, извини, сегодня вместе посидеть за завтраком не удастся, — рассеянно сказал Сергей. Выглядел он уж очень погружённым просто в думы, если бы его не выдавали руки: один из кулаков на подлокотнике кресла был стиснут так, что того гляди натянутая на костяшках кожа разорвётся. Что его так взволновало?

Закончив убирать в ванной комнате и мыть руки, я кивнула Сергею и только пошла к двери, когда меня заставил обернуться его странный, очень напряжённый голос:

— Оля... Ты сегодня была с Вадимом?

— Да. — Откликнулась я не сразу: хотела было шутливо пожаловаться на соню Андрея, который не хочет с нами бегать по утрам, но решила — необязательно.

— Звони, — сказал Сергей, обернувшись к Александру. — Пусть приезжает к обеду.

Вид хозяина дома показался мне таким... таким... Будто он на что-то решился.

Я улыбнулась ему: интересно, помнит ли он сегодняшнюю ночь? — и вышла.

После завтрака Андрей, как и собирался, поехал в ближайший посёлок за фруктами и овощами. Я же засела в своей комнате — твёрдо вознамерилась закончить ещё одну Анину вещичку. А потом начать задуманные болеро для себя.

Пару раз мне казалось — кто-то подходит к двери в мою комнату. Пока откладывала вязание, пока, может, не сразу слышала шаги или ещё что, но за дверью никого не оказывалось. Но отдохнула я неплохо, даже вздремнула чуток...

А в обед что-то вдруг навалилось — необычная тяжесть. А может, усталость... И я решила сходит к Андрею на кухню и предупредить, что сегодня обедать вообще не буду, только чаю попью — и хватит. Да и яблок у меня в комнате ещё достаточно.

Пересекая холл, неожиданно услышала шум подъезжающей машины и удивилась: Андрей недавно приехал — видела я, как он перетаскивал продукты из багажника. На всякий случай отошла в сторону — рядом со шторой, куда в любой момент можно было спрятаться, если что...

Из кухни выскочил Андрей, на ходу вытирая мокрые руки — и отбросил полотенце в сторону, ловко попав на спинку ближнего стула. Затем он быстро вышел и вошёл уже с чемоданами. Сверху — чему я очень удивилась — легко и быстро съехал Сергей в сопровождении Александра.

Открылась входная дверь в холл.

Я невольно отступила за штору.

Вошедшая женщина, хрупкая, как прелестный цветок, казалась ещё более хрупкой из-за приталенного розового костюмчика, видимо шитого на заказ. Огромные глаза под тонкими бровями, слегка вздёрнутый носик, идеальной формы соблазнительный рот, насторожённо полуоткрытый — неизвестная была похожа на очаровательного эльфа, влетевшего в незнакомое место. Разве что ушки были маленькие, изящные, с такими же маленькими изящными, посвёркивающими на свету серёжками. Красиво уложенные, кудрявые волосы заставили меня вспомнить скрученные в банальную "шишку" на затылке собственные волосы — и прикусить губу.

Незнакомка нерешительно огляделась и замерла взглядом на Сергее. Так же нерешительно подошла к его креслу и порывисто нагнулась, поцеловала его. Теперь она стояла ближе ко мне, и показалось в ней что-то очень знакомое — в этом тонком лице с очень тонкой ухоженной кожей, которая почти светилась, в этом полусонном лице с распахнутыми прозрачными глазами... И лишь когда она властно, почти по-хозяйски обняла ладонями его лицо и снова поцеловала, будто успокоившись, я поняла, кто это. Брат и сестра выглядели как близнецы. Бывшая жена — сказал Сергей. Но... Если она бывшая, зачем она здесь?.. Тонкие руки легли на плечи Сергея. Он поднял руку и положил свою ладонь на ладонь женщины... У меня мурашки по телу побежали... Холодные белые лилии мягко прильнули к его рукам...

Тихо запел моторчик, Сергей направил кресло наверх. Следом за ним шли брат с сестрой. Точнее, женщина шла, всё так же положив руку на плечо Сергея, а её брат чуть отошёл подняться по лестнице. Андрей, спустившись, вернулся на кухню.

Не знаю, сколько времени я стояла за шторой, присев на подоконник. В моём укрытии меня бы никто не нашёл, но вскоре дозрела простенькая мысль, что меня могут искать, а признаваться, что, спрятавшись, видела всю сцену исподтишка, как-то неудобно.

Она, наверное, на день рождения приехала?..

Только я хотела выйти, как снова распахнулась входная дверь. В холле появился Вадим с Регги. Из кухни поспешно вышел Андрей и что-то быстро сказал ему.

— Что?!

Столь эмоционального возгласа я никогда бы не ожидала от невозмутимого Вадима. Неужели он так среагировал на новость о вновь прибывшей жене нашего хозяина? Я склонила голову. Да. Хозяин. Теперь я не смогу обращаться к Сергею как к другу или даже хорошему знакомому... Ой... Вадим сделал такое движение, будто хотел плюнуть на пол. Ничего себе... Он знает жену Сергея? Или это реакция на что-то другое, о чём продолжает говорить Андрей — сам, кстати, очень взволнованный?

Ничего не понимаю. Что происходит? И чего до сих пор стояла за шторой? Теперь и не выйдешь легкомысленно спросить о том, чего не знаешь.

Вадим постоял с минуту перед замолчавшим Андреем, круто развернулся и ушёл, сопровождаемый такой же озадаченной Регги. Андрей неподвижно постоял, глядя ему вслед, явственно вздохнул и хлопнул дверью на кухню.

Я вышагнула из-за шторки и немедленно кинулась к двери в свою комнату. Лишь бы никто не вышел сверху — откуда сразу же всё видно, что творится на первом этаже!

Дверь на замок закрывать не стала — обереги не дадут зайти враждебно настроенным. Быстро пораскрывала рамы и выпрыгнула из окна. И — призывно свистнула.

Вадим уходил от дома погружённый в раздумья и, возможно, не расслышал бы свиста, но Регги мгновенно услышала и помчалась ко мне, а уж с нею — поспешил ко мне и Вадим. Правда, перед тем как подойти, он насторожённо глянул наверх, и я сразу вспомнила, что над моей комнатой — апартаменты Сергея.

— Ты давно здесь? — первое, что он спросил.

— Только что. Вадим, что происходит?

— Оля... Если я скажу тебе, что происходит, это будет весьма пристрастное высказывание. Лучше, если спросишь у Андрея. Тем более что Сергей меня уволил.

— Как?!

Вадим отвернулся. Кажется, он с трудом держался, и я решила, что сейчас и впрямь лучше ни о чём его не расспрашивать. Наконец он совладал с эмоциями.

— Как? Просто. А вот за что — мне самому хотелось бы знать.

— То есть у меня теперь телохранителя не будет, — сделала я очевидный вывод. — А... бегать по утрам со мной ты тоже не будешь?

— Так, Оля. Давай чуть попозже, ладно? Я попытаюсь собраться с мыслями. Ты позвони вечером, перед сном, ладно? У Андрея есть все мои номера и адреса.

— Ладно, — потерянно сказала я.

Он сразу заметил.

— Не расстраивайся, Оля.

— Я не расстраиваюсь. Я не понимаю.

Мы ещё немного постояли у моих окон, после чего он кивнул и пошёл куда-то через лужайку. А Регги шла у его ноги и всё оглядывалась, будто тоже не понимала, что произошло с людьми, которых она хорошо знала.

Я влезла в окно.

Может, Сергей решил, что опасность мне больше не грозит и не стоит тратиться на телохранителя для меня? Ну и пусть. Дело хозяйское. Но недоумение осталось каким-то тяжёлым впечатлением на душе.

Закрыв окно, я присела на кровать. Почему-то в кресло не захотелось. Странно, но теперь комната мне показалась и пустой, и немного даже... чужой. А вот любопытно... Если в доме Сергея такие перемены пошли, может, мне каждый день теперь домой можно уезжать? В сторону дачного посёлка ездят несколько автобусов, мне приехать нетрудно. Всё. Решили-постановили: спрошу сегодня за ужином. А-а... А пригласят ли меня на ужин?.. Тогда на вечерней перевязке.

В дверь поскреблись. Я встала и открыла Стаху. Он решительно прошёл в комнату и сел на кровать, где только сидела я. Ну вот... У меня здесь остались только Андрей и Стах, с кем можно поболтать. Раз наверх теперь мне путь заказан. Я невесело хмыкнула. Кажется, я теперь только прислуга. Или вольнонаёмная? Как это называется?

А не слишком ли быстро я оценила ситуацию как пропащую? Не накручиваю ли я себя? Сергей-то мне ещё ничего не сказал. Однако, оглядев другими глазами комнату и вспомнив сегодняшние травы, заполонившие её, я подумала: было предупреждение, чтобы я не волновалась. А значит... Вполне возможно, я теперь здесь вообще не нужна... Я села рядом со Стахом. Не хочу думать, почему-то сразу мысли какие-то упаднические начинаются... Кот пересел ко мне на колени и вздохнул. Я его обняла и, забравшись с ногами на кровать, прислонилась к подушке. И мы уснули.

... А ещё здесь у меня оставался белый волк. Я гуляла по сонному лесу, а волк следил за мной из-за всех деревьев. Во сне не было слышно звяканья цепи от капкана, но волчьи глаза, угрюмые и полные тоски, я видела постоянно...

Андрея на обед тоже не позвали. Он накрыл наверху на троих и спустился на кухню. Впрочем, он-то не горевал. Хотя был смущён, что не пригласили меня. Зато ситуация с ним заставила меня всё-таки остаться с ним обедать. В знак солидарности.

— Андрей, мне платят. Наёмная служащая не сидит с хозяевами за одним столом, — спокойно сказала я на его смущение. — Честно, я жду, что Сергей откажется от моих услуг.

— Нет, — твёрдо сказал Андрей. — Лина не сможет... э... работать с твоим снадобьем, так что ты останешься.

— А почему он уволил Вадима?

— Не знаю. Честно.

Глядя, как он накладывает в мою тарелку салат, я начала думать, как бы стать понезаметней. Вязаные вещи — забыть. Превратиться в тень. И одеваться как тень. Не высовываться. Деньги-то в любом случае нужны. А ещё подумала, что теперь времени у меня больше станет, и я смогу чаще бегать по лесу. Кстати, о птичках...

— Андрей, спроси у Сергея, раз такие дела. Я ведь теперь нужна ему только утром да вечером. Может, будет удобней, если я буду приезжать сюда и уезжать?

Только спросила — и вдруг глаза потеплели. Изумлённая — что?! Слёзы?! — я сглотнула, чтобы хоть как-то приглушить странное желание заплакать. Чёрт побери! Меня никто не заставит плакать из-за каких-то... из-за каких-то... Внезапно вспомнилось: "Я не хочу, чтоб ты приснился ей..." И вспомнилось, как я думала про Андрея и Аню, что не буду лезть в их дела, потому как взрослые... И вцепилась зубами в палец. Не заплачу.

— Оля, ты что?.. — растерялся Андрей.

— Всё так хорошо было — и вдруг... — тонким голосом пожаловалась я. — Я уж думала — чуть не в рай попала...

Он протянул салфетку. Лучше б он не сочувствовал мне. Я тут же разревелась в эту салфетку. Андрей вскочил, зачем-то схватил полотенце, при виде которого я заплакала уже навзрыд, одновременно смеясь сквозь слёзы над собственной глупостью.

И в этот момент распахнулась дверь в кухню. Сергей — чем-то очень недовольный. Лицо — высокомерное, не подойди. И остолбенел при виде меня, ревущей, да так остолбенел, что, я как глянула на него, так у меня точно истерика началась. Только закрыла ладонями лицо и бормотала, задыхаясь:

— Из-звини, извини!..

— Что случилось? — резко спросил он.

Опустив ладони, я заметила, как напряжённо стоит, вытянувшись в струнку, Андрей, и поняла, что лучше ответить на вопрос Сергея.

Заикаясь от плача, одновременно кривя непослушные губы, показала ему край ладони, указательный палец в крови — прокушенный, но ведь Сергей не знает, что прокушен! — и со вздохом пояснила:

— Палец сдуру ножом порезала. Больно. Но сейчас всё пройдёт. Андрей мне, вон, салфетку дал и йод обещал принести. Так что всё в порядке.

В общем, испортила я ему хозяйский выход со всеми его высокомерными заморочками. Он растерялся. Даже светло-зелёные, почти ледяные глаза потемнели. Видно было, что порывался несколько раз подъехать ко мне — то ли утешить, то ли ещё что-то. Но Андрей уже склонился над моей ладонью с ваткой и йодом. Сергей, теперь явно чувствуя себя ненужным, быстро выложил на стол мобильный телефон:

— Оля, это тебе — на всякий случай. Андрей покажет, что и как.

И сбежал.

А мы с Андреем долго смотрели ему вслед.

— Как там, у Шекспира? — тихо сказал Андрей. — Прогнило что-то в Датском королевстве?.. На ещё салфетку, вытрись. Переживём. Ну, успокоилась?

— Ага... — Я шмыгнула носом, чувствуя, как он распух, и жалобно попросила: — Андрей, ты мне покажешь, как с этим телефоном, а? У меня такого навороченного в жизни не было. — О том, что у меня мобильного вообще не было и нет, промолчала.

— Покажу, конечно. Смотри сюда. Это кнопка вызова Сергея. То есть его искать в телефонной книге мобильника не надо. Эта кнопка — мой телефон. Звони, если что...

Через полчаса я повесила на грудь вязанный крючком чехол с личным мобильником и решила немного развеяться.

Ещё через полчаса мобильник зазвонил, и я его чуть не минуту выпутывала из этого чехла и лихорадочно вспоминала, куда тыкать, чтобы ответить.

— Да?

— Оля, ты где?

Не мог вопроса другого придумать! Зато ответ ему будет... Хи... Кхм...

— Под забором!

Хороший он мне мобильник дал — чувствительный очень. Как поперхнулся Сергей — отчётливо слышно было. И — замолчал. Собрался с мыслями (не буду ему объяснять всё подробно, пока сам не пожелает!) и осторожно спросил:

— А что ты там делаешь?

— Малину белую ем, — мстительно ответила я.

16.

Это, конечно, не совсем забор. Так, остатки былой роскоши — чуть подальше от того места, где мы с Сергеем раньше ели малину. Здесь темно и уютно, как в шалаше. Он, забор этот, спрятанный кустами малины и вишни-"плакучки", махонький, всего метра три в ширину. Два столбика, вбитых в землю, две поперечные жерди — и доски на них. В одном месте доски не хватало, так что я, усевшись на корявую нижнюю жердь, снимала спелые ягоды с веток поближе и размышляла. Я уже всё для себя решила. Запутанных ситуаций не люблю. Легче их рвать сразу. Но сейчас мешал Стах. Я-то уже сегодня решила сбежать, сразу после вечерней перевязки. А что? Через лес — час спокойной ходьбы. Утром, благо Сергей встаёт не слишком рано, а я — наоборот, как раз бы успела к перевязке утренней. А потом бы опять сбежала. И целый день свободна.

Но кот решил по-своему. Он вдруг начал ходить за мной по пятам, не отставая. Нет, конечно, я могла бы забрать его с собой, но оставлять Сергея совсем в одиночестве... Зарапортовалась. Какое одиночество?.. С ним остаётся и Андрей. И эти двое.

И теперь я сидела и думала, не слишком ли сильно я заранее паникую. Такое в моём характере тоже есть. Со вздохом сняла ещё ягодку, сунула в рот. Вкусно... Прохладная такая сладость на языке...

— Оля!

Я затаилась. От этого повелительного голоса аж мурашки по спине... Еле слышное потрескивание и поскрипывание песка на асфальтовой дорожке под резиной колёс. А вскоре послышался и шелест травы. Свернул к малине.

— Оля! — настойчиво позвал Сергей. — Если я подъеду ближе, Андрею придётся меня отсюда вытаскивать. Колёса застрянут в земле.

Вздохнув, я нагнулась, чтобы не треснуться головой о верхнюю перекладину, и вышла из кустов. Сергей сидел в кресле спокойно, только пальцы левой руки неслышно барабанили по подлокотнику... Шантажист.

— Ты одна? — как-то незаинтересованно спросил он, будто ему всё равно — одна я, нет ли. И чего тогда спрашивает вообще?

— Нет, не одна, — строптиво ответила я и обернулась.

И он невольно тоже посмотрел на малину. Вцепившись обеими руками в подлокотники. Лицо сразу почему-то осунулось, а глаза заледенели.

Стах вышел из кустов важно и с осознанием собственного кошачьего достоинства. Встал рядом с моими ногами. А потом сел, укоризненно глядя на хозяина.

— Почему ты здесь сидишь? — с каким-то хмурым облегчением спросил Сергей.

— Потому что Регги нет. Была бы она, я не сидела, а бегала.

— Тебе жаль... Ты очень жалеешь, что я уволил Вадима?

— Что ты делаешь, меня не волнует. Это дело хозяйское — принимать на работу или увольнять. — Я запнулась, когда в голову пришла новая мысль, и уже внимательно посмотрела на Сергея. — А-а... А ты, случаем, не увольнять меня пришёл?

— С чего ты так решила? — Судя по дрогнувшим бровям, удивился он искренне.

Он развернул кресло и поехал к дорожке. Передние колёса въехали на асфальт — задние забуксовали. Я подошла и машинально схватилась за какую-то раму сбоку — приподнять одну сторону кресла. Господи, какое тяжёлое!

— Опусти! Что ты делаешь?!

— Ты же застрял! Вытаскиваю! — обозлилась я: тоже — нашёл неженку! Поработал бы с моё в деревне в самую страдную пору!.. Хоть и давно было, но физической работы не боюсь! И вообще. Небось, не возражал, когда ночью мне пришлось его держать!..

Кресло поднялось на дорожку. Не оборачиваясь, Сергей проехал было несколько метров — и остановился. Повернул голову — намёк на обернуться.

— Ну, ты идёшь?

— У меня свободное время, между прочим, — не сдвинувшись с места, сказала я. Стах посмотрел на меня, посмотрел на хозяина. И тоже с места не сдвинулся. Ура... Хоть этот меня понимает. — Да и что сейчас в доме делать?

— А здесь — что?

Хотела я ему ответить, что было дельце, пока он не приехал... Но...

— А здесь — малина, — в том же тоне ответила я. — Зря пропадает. Доем — приду. — Выждала паузу, глядя на его пальцы, снова забарабанившие по ручке кресла, и ехидно добавила: — А может, и нет. До перевязки времени полно.

Пальцы на подлокотнике застыли.

— Не пойдёшь?

— Ну, Сергей, что мне там делать? Ты занят с гостями. Андрею не до меня. Я хоть погуляю здесь о Стахом.

— Ты могла бы посидеть с нами.

Впервые я услышала его нерешительность. И сама хмуро спросила:

— Смеёшься? Да? Наёмная служащая — с гостями?

— Ты так расцениваешь своё положение в моём доме? — Ух, какое высокомерие прорезалось в голосе... Он начал неловко разворачивать кресло ко мне, и я поспешила обойти его сама. Холодные зелёные глаза замерли на мне. — Почему? Ведь совсем недавно тебе нравилось здесь.

— За что ты уволил Вадима?

— Тебе очень плохо, что я его уволил?

— Да, плохо. А если Андрей в следующий раз подойдёт ко мне и скажет, что ты больше не нуждаешься в моих услугах? Причём ничего не объясняя?

— Хочешь — верну его? — Он прищурился, хотя солнце было за его спиной.

— А смысл? — пожала я плечами. — Он не вернётся.

— Почему ты так думаешь? Ты говорила с ним? — Вот тут он удивился.

— Нет. Не говорила. Просто, если б ты так поступил со мной, я бы точно не вернулась... И ещё. Ты его не вернёшь в любом случае.

— Почему?

— Мне кажется, не в твоём характере так быстро менять решения.

— Я найму для тебя другого телохранителя.

— Как хочешь. Хозяин — барин.

После этой моей реплики он вскинул голову и молча объехал меня. Глядя ему вслед, я села на асфальт — ногами на траву, чем немедленно воспользовался Стах и с довольным мурлыканьем устроился у меня на коленях. Поглаживая ему голову, я пыталась думать, но думать не хотелось. Хотелось плакать. Что-то я совсем плаксивая стала. С чего бы... Перед глазами промелькнуло, как склонилась над Сергеем Лина, как нежно обняла ладонями его лицо... Мотнула головой. Мне-то что с того? Обняла и обняла... Проморгалась — и слёзы остались на месте.

Весь день до вечера я старалась сделать так, чтобы никто ко мне не подходил, пряталась ото всех. Удобно, если учесть, что обереги мои никого не пускали ко мне — из тех, кого я не хотела бы видеть. А те, кого хотела видеть, не приходили сами. Андрею некогда, а Сергей... Так что была рада, что хоть Стах остался со мной.

Перед перевязкой заглянула на кухню.

— Андрей, не сочти меня за дурочку, но... Не мог бы ты проводить меня к Сергею? А я потом тебе помогу с готовкой.

— Конечно, провожу.

Я знаю, что платки при моих широких скулах меня почти уродуют. Поэтому взятую на всякий случай из дома ситцевую косынку надела — и так, чтобы она полностью скрывала волосы. Ну и... Я отвернулась от зеркала. Ну и уродина... Даже Андрей вскинул брови при виде платка. Правильно. Ни разу не надела, а тут... Это называется — бунт на корабле: если я уродина, почему бы не стать ещё страшней?..

— ... Здравствуйте.

Мне ответили вразнобой. Причём Александр при виде меня скривился и сполз со стола, на котором сидел, чтобы удалиться из комнаты. А следом за ним... Ой, кажется, с ним у Мишкиного отца ничего не получится. Пустоцвет... Кажется, его сестра ещё ни о чём не подозревала. Так что я спокойно вынесла из ванной комнаты всё необходимое. И, пока я снимала с ног Сергея тряпки и мешки, Лина довольно безразлично спросила:

— Вы профессиональный медик?

— Нет.

Боясь следующих вопросов, я немедленно, хотя ещё было рано, открыла баночку со снадобьем. Лина сидела на стуле рядом с Сергеем. "Аромат" быстро распространился по комнате, после чего женщина мучительно сморщилась и, извинившись, вышла.

Я работала быстро, счищая ватой то, что легко снималось, и срезая ножницами клочья плоти, которая ещё держалась, но уже была безвозвратно мертва. Несмотря на страшный вид вскрывающихся язв, я почувствовала облегчение: гнили стало меньше.

— Не щиплет? — спросила я, закончив чистку и наложив снадобье на кожу.

— Нет.

Я взглянула на него. Сидел спокойно, но закрыв глаза. Правильно. Чего на меня смотреть, если только что здесь такая красавица была... Опять нагнетаю?..

Быстро наложила марлечки на все тёмные пятна и на язвы, бережно замотала его ноги в мешки, положила сверху простыню. Потом придёт Андрей, поможет ему надеть спортивные штаны, а я пока...

— Ты будешь ужинать с нами?

— ... Нет.

— А как же хозяин — барин?

— А Андрею одному оставаться? — сердито спросила я. — Или заставишь его прислуживать здесь? Чтобы не скучал?

Глаз он так и не открыл. Я принесла чашку с остатками отвара, сунула ему в руку.

— Пей, а то потом опять забудешь. А я потом чашку заберу вниз помыть.

Пальцы у него слишком вялые. Задумался, что ли, о чём-то. Пришлось встать рядом и подождать, пока соизволит глаза открыть. И снова протянуть отвар. Он глянул исподлобья, поднял руки и внезапно обнял мои ладони своими и так, обняв, потянул чашку к себе, к своим губам. Холодок по позвоночнику. Что он делает... И зачем? Я не умею в такие игры играть. Думает, раз я почти прислуга, а он хозяин, так можно всё что угодно со мной делать?! Нет... Я сегодня точно сбегу домой...

— Сними платок. — Его шёпот резанул по ушам.

И глаза поднял. Я, затаив дыхание, почти незаметно покачала головой. Страшные у него глаза. Даже полузакрытые — бездонные... Его губы дрогнули — улыбнуться? Приник снова к чашке, а потом выпрямил свои пальцы, но не убрал и потёрся щекой о мои. Не спуская с меня глаз. Замер так... Тёплое дыхание в мои пальцы. Освободившейся рукой стащил с меня платок.

— Твоё эстетическое чувство возмущено? — попыталась я спросить саркастически.

Мимо. Молчит и смотрит.

Я дёрнула было ладони с чашкой. Не отпустил. Чёрт... На два фронта играет? Думает — болен, так можно всё?.. Вести себя как угодно? Что он так внимательно выглядывает в моих глазах? Не буду плакать! Не буду — и всё. Стиснула руки, чуть не раздавив чашку, и вывернулась из его ладоней.

Собрала перевязочный материал в пакет, только собралась идти в ванную отмываться, как он спокойно сказал в спину:

— Вадим сегодня будет вечером у нас. Ты довольна?

Теперь остановилась я. Так. Планы сбежать рухнули. Хорошо или плохо? Андрей будет, наверное, рад. Мало ему всяких событий, так ещё теперь с плаксой сидеть за одним столом — аппетит отбивать. Так что Вадим кстати будет. Но почему-то эта новость не вызвала во мне никаких приятных эмоций.

Повернувшись чуток, как недавно он на тропинке, я сказала:

— Мне всё равно. — И зашла в ванную комнату.

Глянула на себя в зеркало. Ой, ну и растрепал он мне волосы-то... Пригладила пальцами чёлку, чтобы не стояла дыбом, и вздохнула, глядя в зеркало. Отражения не видела. Видела поразительно красивое лицо Лины, её широко расставленные огромные глаза, её хрупкую фигурку... Никогда не задумывалась, что могу себя с кем-то сравнивать... Да и зачем?.. Почему мне всё равно, будет ли Вадим вечером здесь?

Уже вытирая руки, поняла: Сергей в какой-то степени был моей собственностью до появления его бывшей жены. Он был... моим подопечным, и мне нравилось обращаться с ним как с близким человеком, почти как с другом. Пора признаться, что в некотором смысле я собственница и мне не хочется делить свои привязанности с кем-то ещё. Так что материнский инстинкт во всей красе. Эгоистичный, но ведь понятный?

С другой стороны, пусть и понятный, но мою привязчивость он не оправдывает.

Теперь он не мой. Теперь он даже не вызывает жалости. Потому что поверил, что вылечится. И снова стал сильным, каким, видимо, был до недавнего времени. Теперь у него другое окружение. Выше того, к которому мне приходится по жизни принадлежать.

Надо взять себя в руки и больше не поддаваться на провокации Сергея. Может, ему просто поиграть хочется... Тем более, женщина, которая за ним ухаживает, сильно зависит от него в материальном отношении. Фу... Додумалась...

Ещё раз пригладила чёлку и вышла.

В комнате Андрей. Пытается надеть на Сергея штаны. Я тихонько фыркнула. Ага. Тяжело без Вадима? И подошла к ним.

— Приподними, я натяну.

Осторожно присобрала снизу брючины и потащила наверх. Андрей приподнял хозяина... Задела всё-таки. И, кажется, сильно. От боли Сергей коротко зашипел сквозь зубы. Меня аж ошпарило этим шипением.

— Миленький, я нечаянно! — засуетилась я. — Больше не буду, потерпи, милый!

С перепугу взглянула на него, а он — на меня. Побледнел. В лице ни кровинки, смотрит, как будто я не ногу его задела, а по язве ударила. Господи, какая же я неловкая...

Наконец закончили. Сергей быстро развернул кресло и отъехал к компьютерному столу. Мы с Андреем переглянулись и поспешили выйти — сбежать, точнее... Уже на кухне я передёрнула плечами, глядя на свои руки. Покачала головой.

— Да-а, моими руками только с больным и возиться... Давай, где у тебя картошка?

Андрей как-то странно глянул на меня, но промолчал, кивнул на раковину.

Некоторое время мы работали в молчании. Я успела вымыть картошку, начистить и накрошить, когда Андрей сказал:

— Оля, так понимаю, музыку любишь, да?

— Ага. Есть такое.

— У тебя в мобильнике есть много записей. Хочешь послушать?

— Конечно. А как?

— Закончим с готовкой — принесу наушники и покажу, как действовать.

— Спасибо. Было бы здорово: слушать — и вязать. Андрей... Прости моё любопытство... А почему ты у Сергея работаешь?

— Не совсем понял вопроса.

— Мне кажется, ты не совсем похож на человека, который бы согласился работать... ну... как сказать...

— На подхвате? — помог Андрей и улыбнулся. — На вторых ролях? Жизнь иногда так поворачивает, что приходится заниматься всяким.

Так я получила косвенное подтверждение, что Андрей не тот, за кого себя выдаёт.

— Андрей, Сергей сказал, что Вадим сегодня же вернётся?

— А он сказал, что именно вернётся? — заинтересовался Андрей.

— Ты что-то знаешь? — насторожилась я. — Вообще-то, Сергей сказал, что сегодня вечером он будет у нас. Есть разница? Я поняла, что он хочет вернуть его.

— Оля... — начал было Андрей и замолк. После небольшой паузы, в течение которой моё любопытство разгорелось донельзя, он продолжил: — Оля, а Сергей знает, что вы с Вадимом по утрам бегаете? Ну, о ваших пробежках?

— Не помню — может, и говорила... — Теперь запнулась я. Руки продолжали машинально чистить подсунутую морковку, а мозги закрутились в другую сторону: Сергей — хозяин жёсткий. Может, ему не нравится, что его подчинённые (блином я всё-таки руганулась) не только работают, но и втихомолку наслаждаются всеми благами его поместья? И озадаченно спросила: — Считаешь — надо сказать? Есть смысл?

— Смысл есть, — твёрдо сказал Андрей и улыбнулся мне сверху вниз.

Тихонько вздохнув, я подумала уже о другом: будь он свободен, я бы очень хотела, чтобы он был с Аней. О таком только мечтать: темноволосый, высокий, сильный, плечи — вон какой разворот. И симпатичный... "Симпатичный" же внимательно посмотрел на меня и настойчиво повторил:

— Оля, ты скажи Сергею о пробежках сегодня же. И лучше до прихода Вадима.

— Да я уже поняла, — вздохнула я.

Андрей повеселел, велел мне взять хлебную корзинку и отнести наверх.

Едва я взлетела по лестнице на второй этаж, из соседней с Сергеем комнаты вышла Лина. Опустила глаза на корзину с хлебом — в полутёмном коридоре она показалась совсем картинкой: такая... такая... статуэтка! Нет, неудивительно, что Сергей до сих пор в неё влюблён. В такую нельзя не влюбиться с первого же взгляда.

— Оля, — тихо сказала она, изгибая безукоризненные бровки, — вы ведь у Сергея работаете? Вы... не могли бы помочь мне? Нужно выгладить несколько вещей...

Мне вдруг резко вспомнился мой последний выпускной класс. Было в нём однажды поветрие насмешливого экономического отношения к привычной халяве: "Дай списать домашку! — Три рубля!" Я мило улыбнулась красавице ("Спасибо, ребята, за подсказку!").

— Мой рабочий час в этом доме стоит три тысячи рублей. Если Сергей согласится доплатить, я, конечно же, возьмусь за глажку.

В красивом лице не дрогнула ни одна чёрточка. Лина ответно улыбнулась и скрылась в своей комнате. Интересно, а чего она ждала? Что я тут же брошу всё и начну вкалывать на неё?.. Я похолодела: а если это Сергей её надоумил? Типа, мне заняться нечем?.. Стоя у двери в его комнаты, я вздохнула. Скорее всего, нет, не надоумил. Я его, конечно, знаю мало, но, мне кажется, он предупредил бы, спросил бы меня, хочу ли я заняться ещё чем-нибудь помимо перевязок.

Стукнув в дверь, я вошла — и сразу к большому столу: расстилать скатерть, ставить корзинку-хлебницу. Поймала момент: Сергей коротко глянул на меня — быстро спросила:

— Сергей, а Вадим точно сегодня придёт?

— Да. — Ого, как жёстко.

— Извини, может, не вовремя. Ты его уволил из-за наших утренних пробежек?

Кресло откатилось от стола. Сергей полностью развернулся ко мне лицом. Взгляд бесстрастный. Хотя само лицо напряжённое. Почему бы это...

— Вы... бегали по утрам?

— Два раза, — призналась я. — Я подумала: когда ещё у меня будет возможность побегать по лесу? А Вадим сказал, чтобы я без него не бегала, потому что мало ли что. И мы начали бегать. Ну, помнишь, я ещё сегодня сказала, что, была бы здесь Регги, я бы бегала, а не сидела бы под малиной? Ну вот... Я именно это имела в виду. Я не подумала, что тебе это может не понравиться. Ну, из-за ног...

— Значит, вы бегали... — задумчиво сказал Сергей, не спуская с меня глаз.

— Не только, — пожала я плечами. — Отвар, который ты пьёшь. Травы к нему я собираю в одном местечке, а Вадим меня туда провожает. Потому что там глухой овраг. Я однажды от Вадима сбежала — с утра пораньше, так он меня отругал — и с тех пор мы бегаем туда вместе. Один раз там даже Стах был, — улыбнулась я воспоминанию.

— Хорошо, я буду помнить о ваших пробежках, когда буду говорить с Вадимом. — Сергей снова вернулся к рабочему столу, склонился над кипой бумаг.

Но, когда я закрывала дверь в его апартаменты, кресло было развёрнуто ко мне. Сергей сидел, расслабленно положив руки на подлокотники и спокойно глядя на меня.

17.

А-а-а!!! Это так здорово — наушники! Можно громкость как угодно поднимать — и танцевать! И я протанцевала — по комнате! На глазах Стаха, вытаращенных от изумления!.. А вязать! Ммм! Я чуть не смеялась от удовольствия, слушая задорные песни, поднимающие настроение, и не замечая, как быстро вяжу! Качала головой в такт голосу и качалась на стуле, пока вязала, почти танцуя. Здорово-здорово-здорово!

Андрей тоже засмеялся, как вошёл, — при виде меня, счастливой. Я отложила вязание, положила наушники на кровать — рядом с котом, который на них немедленно насторожил уши. Вздохнула от переполняющего счастья.

— Ты не представляешь, какое огромное спасибо тебе, Андрей!

— А что? Дома наушников нет?

— Есть — компьютерные. Только ведь с ними — никуда, а с этими!.. Как хорошо!

— Прихожу к выводу, что тебе много для счастья не надо, — задумчиво сказал Андрей, присаживаясь напротив меня в кресло.

— А человеку вообще немного надо для счастья, — улыбнулась я. — Попасть в рай — и всё. Хоть чуток посмотреть, что такое райская жизнь. И почувствовать себя счастливой.

— А ты счастлива?

— Сейчас? Конечно! У меня тут такой набор песен! Сижу и балдею.

Он снова засмеялся. Интересно, он пришёл просто посидеть со мной? Посуду после ужина я не ходила наверх собирать, но вымыли мы её вместе. Ну и пусть сидит. После такого подарка, как наушники, я готова болтать с ним сколько угодно... Внезапно закралась мысль: а вдруг я его ограбила?

— Андрей, признавайся, — подозрительно взглянула я на него, — ты мне, случаем, не свои наушники отдал? И теперь сам не можешь музыку слушать?

— Да нет, — отмахнулся он. — Это мобила Сергея. Мы вместе выбирали модель. Вот я и вспомнил о наушниках. Оля, я чего пришёл... Через полчаса здесь будет Вадим...

— О!

— Вот именно. Ты сказала Сергею о пробежках?

— Да, сразу, как поднялась к нему с хлебной корзинкой. А что?

— Ну, Вадим в определённой степени человек тяжёлый. Прийти-то он придёт, но может отказаться вернуться в этот дом. Где-то я его даже понимаю...

— Я — тоже, — задумчиво сказала я. — Андрей, если бы я знала точно, почему Сергей его уволил, я бы поговорила с Вадимом и, может, смогла бы уговорить его вернуться. Но... Я даже не представляю, почему это произошло...

— Чёрт... — пробормотал Андрей. — Не мне бы с тобой говорить об этом.

— Не поняла. Почему не тебе? И о чём говорить?

— Чувствую себя старухой-сплетницей, — вздохнул он. Посмотрел на меня, скептически сжав губы. — Ладно... В общем, такой глупый вопрос: как ты относишься к Сергею? Только серьёзно.

Я села на стул основательней. Присмотрелась к Андрею. Серьёзен. И правда.

— Ну-у... Я понимаю, что ему очень трудно. Что он лишён многого, к чему привык. И это его раздражает. А может, даже мучает. Что он, кажется, решил остепениться и заново выстроить свою личную и семейную жизнь. В общем, мне его жалко. А что?

Что-то промелькнуло странное в его глазах, когда я договаривала своё видение ситуации. Я замолчала и тоже поджала губы, глядя на него. Не говорить же о том, что ещё я понимаю: Сергей — мужчина, как говорится, в самом соку, и ему тяжело приходится, потому что рядом нет женщины... Нет, по-другому. Потому что он из-за гангрены не может с женщиной... Как-то так. А ведь он наверняка в какой-то степени дон жуан. Вон какой видный. Но гангрена не помешает ему попытаться наладить отношения с бывшей женой. Они красивая пара... Он высокий, сильный. Она нежная, прелестная...

И я повторила вслух, подавив вздох:

— Они красивая пара...

— Всё... Маразм крепчал, — сказал вдруг Андрей. — Больше я так не могу. Пора вызывать тяжёлую артиллерию. Мне одному со всем этим не справиться. — И он в прямом смысле схватился за голову.

Я впервые видела, чтобы человек отчаянно хватался за голову, и испугалась сама.

— Андрей, ты что?!

— Ща, успокоюсь, — чуть не сквозь зубы сказал он и несколько раз глубоко вздохнул, а я пожалела, что у меня на столе, кроме вазы с яблоками, нет кувшина с водой. — Всё, успокоился. Пошли — встретим Вадима в холле? А я потом поднимусь с ним к Сергею.

— Хорошо, — послушно сказала я, несколько оторопевшая от его вспышки. Но любопытства сдержать не смогла: — Извини, Андрей... Мне злить тебя не хочется, но ты начал говорить загадками. Что ты имел в виду, когда говорил о тяжёлой артиллерии?

— Когда дело плохо, кого должны вызывать? Крёстную фею. Вот её я и собираюсь вызвать. Пусть приедет и разбирается, что здесь происходит.

Он сказал это так сердито, что я невольно улыбнулась, сразу представив: фея — ага! Вот сейчас выйдем в холл, а входная дверь ка-ак раскроется, как влетит на огромных сияющих крыльях красивая снисходительная дама, в длинном полупрозрачном платье, а в руках у неё — палочка, сверкающая волшебными искрами, как начнёт эта фея приводит всё в порядок!.. Глядя на меня, и Андрей неохотно усмехнулся.

Уже сев на диван в холле, я вдруг остановила своё воображение и себя же спросила: а что Андрей считает беспорядком? Может, эта волшебная крёстная фея не знает, что у Сергея гангрена?.. Это и есть беспорядок? Нет, что-то тут не то. Особенно — тяжёлая артиллерия и то, что Андрей за голову схватился.

Стах счёл, что я слишком взволнована и меня надо успокоить. Для чего он и взгромоздился ко мне на колени и подставил лобастую голову под мои ладони.

... Может, я пыталась бы гадать и дальше, если б не услышала медленного шага со второго этажа. Александр.

Он уже привычно утомлённо пробрёл с лестницы до соседнего дивана и рухнул на него, словно его ноги не держат после тяжелейшей работы. Диван стоял чуть углом к нашему, поэтому ему не пришлось по второму разу утомляться, чтобы взглянуть на нас.

Вжавшись в спинку дивана, я удивлённо и со страхом следила, как вокруг него всё сильней и крупней раскрывается гнилостно-белый цвет белены.

— Что? С одним не получилось, за второго принялась? — совершенно безэмоционально сказал Александр.

Мы с Андреем не успели сообразить, о чём он, как от входной двери сказали — тихо, но сильно:

— Что-о? Повтори, гадёныш, что ты сказал!

Крупным шагом через весь холл прошагал Вадим, склонился над Александром. На том затрещала рубашка, когда Вадим решительно схватил его за грудки, почти подняв с дивана и встряхнув, словно приводя в чувства.

— Ах ты мразь...

Дальше Вадимом было высказано то, что снова напомнило мне мультик "Ограбление по..." и знаменитую фразу: "Далее — непереводимый итальянский диалект". Мельком глянув на всё ещё медленно закрывающуюся дверь, я заметила примерно сидящую Регги, с интересом хлопающую глазами на происходящее.

Взбешённый Вадим ещё тряс безвольного в его руках Александра, когда со второго этажа раздался испуганный женский вскрик, а затем — недовольный голос Сергея:

— Прекрати!

Вадим покосился наверх и швырнул порядком потрёпанного Александра на диван. Андрей уже стоял, я же насторожённо сидела на краешке дивана нашего, готовая в любой момент сбежать. Был момент, когда я ужаснулась, как бы Александр не сломался, такой безвольной куклой он свалился...

Мне казалось, Сергей немедленно спросит, что же здесь происходит, но он всё так же холодно сказал:

— Ольга, зайди к себе. Пожалуйста. Вадим и Андрей, поднимитесь ко мне.

И всё. Развернул кресло — и пропал. Лина всё ещё стояла, прижав ладони к лицу, но почему-то не спускалась к брату — хотя бы утешить его. Мужчины кивнули мне и пошли к лестнице. Прикусив губу, я поспешила к своей комнате. Стах лениво потянулся на паркете и медленно побрёл за мной. Обернувшись у самой двери в комнату, я шепнула:

— Регги!

Только уши насторожила. Учёная — уважительно подумала я, закрывая за собой дверь. Хозяин сказал — "сидеть", будет сидеть, пока не скажет — "отомри".

Машинально взявшись за вязание, обнаружила, что пальцы дрожат от напряжения. И от обиды. До меня дошло сказанное Александром. И теперь я перебирала его слова и примеривала на себя. Я — что, так выгляжу, что меня можно заподозрить в активном кокетстве со всеми, кто в штанах, — кажется, так это дело называли мои выпускницы? Как хорошо, что за меня вступился Вадим!.. Стоп. А если... А если Александр сказал Сергею то же самое? Не потому ли уволил Сергей телохранителя, что тот, по клеветническому навету Александра, якобы не выполнял своих прямых обязанностей? В таком случае понятно, почему Сергей несколько раз спросил меня, не жаль ли мне, что Вадим уволен.

В конце концов, я поняла, что сейчас взорвусь от возмущения. Зачем Александр это сделал?! Из-за того что Вадим выгнал его из моей комнаты, где он надымил куревом? Такой мелкий, мстительный пакостник?

— Прости, Стах, — прошептала я, решительно отложила вязание, сунула ноги в кроссовки и, открыв окно, выпрыгнула наружу. Ближе к стене, пригибаясь под окнами первого этажа, я добралась до угла дома и помчалась к знакомому дубу — в надежде, что, прежде чем добегу, обида развеется.

Асфальтовая дорожка. По ней уже легче и спокойней, потому что от торца дома не видно меня. Разве что кто-то на кухне... На полдороге к дубу свернула — к памятному забору, к белой малине. Здесь моё заветное местечко... Здесь могу пошмыгать на воле носом... Здесь могу утешить себя сладеньким...

До местечка оставалось совсем немного, когда я интуитивно почувствовала, что на дорожке не одна. Сначала, бросив в сторону короткий взгляд, уловила летящую рядом тень. Потом уловила знакомые очертания — и даже остановилась, изумлённая. Белый волк тоже остановился — шагах в пяти. Чем больше я в него всматривалась, тем он становился плотней и реальней. Но... Где же привычная цепь капкана?

Часто и тяжело дыша от бега, я постояла немного перед ним и уже неспешно пошла дальше, время от времени оглядываясь. Белый волк шёл, чуть поотстав. Громадный такой. Будь он рядом, головой был бы мне выше пояса. Интересно, все волки такие? Настоящих-то я не видела. По-моему, он даже выше, чем овчарка Регги... А ещё интересно, что было бы, если б эти два зверя встретились. Это мне вспомнилось, как Регги глухо зарычала на след белого волка, показанный ей Стахом.

Когда мы дошли до потайного забора, моё напряжение исчезло. То ли бег повлиял, то ли размышления... То ли белый волк наколдовал... Я нехотя улыбнулась и нырнула в кусты малины. Снова, как в обед, устроилась на перекладине.

Волк протиснулся между ветками ко мне — в образованный густыми кустами шалаш. И лёг. Чтобы дотянуться до него, мне пришлось бы встать и сделать шаг.

— Я буду есть малину, — предупредила я. — Так что надеюсь, ты не голодный.

И перестала вообще о чём-то думать в зелёном полумраке, слушая птиц, которые сначала попритихли, когда я ворвалась в кустарниковую пещеру, а потом снова запели. Почти задремала, прислонившись к заборной доске, и только разок почти безразлично подумала, что оставила мобильный телефон в комнате...

Очнулась от движения. Белый волк, лежавший положив морду на передние лапы, поднял голову, а затем, пригнувшись, юркнул в небольшой просвет между кустами.

Немного удивлённая, я прислушалась. Шелест травы и ветвей, лёгкий топоток — из кустов вынырнула Регги, радостно задышала: "Ага, вот ты где! Я тебя нашла!" И вдруг втянула воздух, сунула нос к земле и тихо зарычала. Снова зашелестели листья и трава.

— Привет!

— Привет, — отозвалась я, будто мы с утра и почти час назад не виделись.

— Что с Регги? Почему рычит? — спросил Вадим, внимательно приглядываясь к месту, на которое рычала Регги.

Я без улыбки посмотрела на него и вздохнула.

— Ты ж не поверишь, если скажу, что здесь только что был белый волк.

— Поверю, — сказал он. — В последнее время готов чему угодно верить. Но сейчас меня больше волнует другое. — И протянул мне "мой" мобильник, качающийся на цепочках чехла. — Звони Сергею. Нервничает.

— Он тебя восстановил на работе?

— Да. Мы выяснили всё, что нужно. Звони.

Вынув мобильный из чехла, я снова вздохнула. Нажала кнопку быстрого вызова.

— Если ты скажешь, что опять под забором... — начал Сергей и замолчал.

— Обзавидовался? — спросила я. И почти услышала, как он улыбнулся.

— Принеси мне немного, когда на перевязку придёшь.

— Хорошо, принесу, — пообещала я, тоже улыбаясь.

Он отключился, а я посмотрела на время, высвеченное на экране. Пора, вообще-то, на перевязку — третью, перед сном. Уже. Поискав, я нашла чистый лист лопуха, скрутила его в кулёк и предупредила Вадима, увлёкшегося объеданием ягод:

— Одну в рот, другую — мне в лопух. Сергей тоже хочет.

Он хмыкнул и принялся за сбор малины. Исподтишка понаблюдав за ним, я решила, что он больше не злится из-за недавнего происшествия. И на меня, как я немного побаивалась: ведь из-за меня попал в такую историю. Или я себя снова накручиваю, а люди на такие вещи не очень обращают внимание? Ох, понимать бы всех. Например, того же Александра. Зачем он это сделал?.. Зачем надо было придумывать вообще всю эту историю? Может, я ему не нравлюсь, как человек? Или всё-таки обозлился на Вадима, из-за того что тот выгнал его?.. По второму кругу пошла думать об одном и том же. Хватит. Всё равно безрезультатно.

Но когда вошли, я мельком заметила, как Вадим коротко и быстро оглядел помещение холла. И велел Регги сидеть у порога. Так что поневоле подумалось: Александр по себе неизгладимое впечатление оставил всё-таки не только у меня.

Сергей на лопух с малиной посмотрел, как на врага. Мне почему-то показалось, он предпочёл бы, чтобы малина лежала на моей ладони. С трудом скрывая появившуюся при этой мысли улыбку, я направилась к ванной комнате.

Но когда я вернулась... Изощрённый ум у него всё-таки! Он что ведь придумал? Он придумал, пока я ему язвы обрабатываю, кормить меня этими ягодами! Типа, у меня руки всё равно грязные, ими нельзя трогать малину! Его даже вонь снадобья не смутила — принюхался, называется!

— Да я уже объелась этой малины! — возмутилась я.

Он только хотел, смеясь, ответить, как зазвонил мобильный. С сожалением приподняв брови, он взял трубку. А я принялась лихорадочно чистить ему ноги, чтобы наложить снадобье в темпе — и сбежать. Ишь, как оживился, после того как разобрался с Александром и Вадимом!..

— ... Нет. Мне некогда, — внезапно ледяным тоном сказал Сергей, внимательно выслушав собеседника. — И я не хочу заниматься этим делом... Что? И где вы сейчас?.. Вот как... Хорошо. Но только ненадолго.

Притихнув, я сообразила, что сейчас к Сергею кто-то заедет по работе. И снова подумала: а что за работа-то у него? Чем он занимается? Нет, я конечно, знаю, что многие сейчас работают дистанционно, используя компьютер, но... У кого б спросить? У Андрея. А пока надо поторопиться. Благо, что Сергей, забывшись после звонка, погружённый в думы, забыл, что хотел немного меня подразнить... Нет, он точно в прошлом был ловеласом. Судя по всему, это одна из игр, которыми он соблазняет женщин. Но при чём тут я? Может, Лине такое и подошло бы. Вроде как для утончённой женщины — утончённое соблазнение... Но со мной... Я незаметно вздохнула.

Услышал.

— Что не так?

— Да нет, не беспокойся. У тебя всё хорошо. Не забудь только отвар на ночь выпить.

— Я... подумаю, пить ли, — задумчиво сказал Сергей. — Заметил одну вещь: как забуду про твой отвар, так мне сразу снится очень интересный сон. А мне такие нравятся.

Ну вот... Опять он за своё. Хм... Он, случаем, не на курсах соблазнения преподаёт?

— Ну и что хорошего, если полночи не спишь?

— Как же не сплю, если мне сон снится?

Запихивая всё в пакет, я старалась разгадать его: он на самом деле думает, что ему всё это снится, или меня поддразнивает?

— Чего молчишь?

— Думаю над твоим вопросом, — обстоятельно ответила я, пряча улыбку: на вот тебе! Что скажешь на такое?

Стук в дверь прервал наш диалог. Я успела накинуть на колени Сергея простыню.

— Сергей, к тебе, — сказал заглянувший в комнату Вадим.

Я пихнула в сумку пакет с использованными тряпками и оглянулась. Холодок по спине. Альберт. Тот самый красавец, похожий на бога, но с атрибутами точно не божественными, если в прошлый раз комната Сергея ощетинилась на него травами-оберегами от непрошеных гостей. Меня увидел — сразу сморщился, как будто вместо апельсина дольку лимона выкушал. А я сразу непроизвольно насупилась — и так захотелось ему кулак показать!.. Альберт прошёл в комнату и, недовольно и гадливо потянув носом, сказал Сергею:

— Я привёл человека, который нуждается в твоей помощи. Не безвозмездно, конечно. Но тебе этот человек наверняка пригодится. Тут такое дело... Игорь, зайди...

У меня во рту пересохло. Торопливо сграбастав сумку с материалами для перевязки, я метнулась в ванную комнату и быстро закрыла за собой дверь, оставив тонюсенькую вертикальную полоску. В неё я увидела, как в комнату неторопливо вошёл высокий, слегка полноватый мужчина. В комнате было темновато, и свет в основном падал на неизвестного из коридора, так что сразу рассмотреть его лицо я не сумела. По фигуре узнала. И уж точно узнала по голосу — медлительному, приятному баритону:

— Добрый вечер, Сергей. Альберт рекомендовал вас как специалиста...

Я плотно закрыла дверь. И присела у стены. Не выйду, пока не уйдут. Не хочу, чтобы Игорь меня увидел. Не хочу. Воспоминания мгновенно нахлынули слезами. Я не кривила лица, не морщилась от страданий. Это как рефлекс... Собака, блин, Павлова... Слёзы лились, и я тихонько утирала их стащенным с крючка на двери полотенцем.

Мы познакомились по телефону. Он позвонил — и элементарно попал не туда. Но потом перезвонил, потому что от неожиданности, когда он спросил, на какой номер попал, я ответила. Он перезвонил и сказал, что ему понравился мой голос. И — началось. Мы болтали по полтора-два часа, и не было на свете тем, каких бы не задевали и не обсуждали. Меня поражало, насколько хорошо он разбирается в политике и в экономике, как часто бывает за границей и как интересно об этом рассказывает. Он нашёл во мне заинтересованного слушателя. А потом мы встретились. Не разочаровал. Симпатичный, хоть и немного полноватый. Потом узнала, что он занимался тяжёлой атлетикой и бросил — отсюда полнота. Единственно — глаза маленькие. Но я к нему быстро привыкла, и мне уже не казалось, что есть в его внешности что-то некрасивое. Мы стали встречаться — и довольно часто. Его "холостяцкая берлога" была в полном нашем распоряжении, и вскоре я переехала к нему. Мне казалось, у нас всё складывается очень счастливо. С нетерпением ждала, когда он сделает предложение.

А он однажды, во время ужина, который я приготовила, пока он был на какой-то деловой встрече, сказал, что пора нам разбегаться. Ему нужно в Португалию, на какие-то переговоры. И эта поездка займёт много времени. Что мне незачем жить это время в его квартире. И вообще — смысл в нашем совместном проживании? Мы уже поняли друг друга. Поняли, что не подходим друг другу. Поняли, что я не испытываю к нему никаких чувств и что чувств в принципе не могу испытывать. Что я... холодная. Что я напридумывала себе что-то, а на деле весьма расчётливая девица. С одной стороны, это даже хорошо, это ему импонирует, поскольку он человек деловой и такая жена ему нужна бы. Но к моей деловитости ему всё-таки хотелось бы добавки в виде чувств к нему самому. А их-то у меня и нет.

Порывистый свой вздох я услышала будто со стороны. Не-ет. Сколько бы времени они там ни обсуждали свои дела, не выйду, пока "гости" не уйдут.

18.

Движение и работа — вот что обычно хорошо приводит в себя. Я упаковала в пакетик те тряпки, которые надо выбросить, и начала отмывать руки. Хорошо, что большое зеркало над раковиной. Сразу увидела, как мягко открывается дверь. Вадим.

— Ты чего застряла? Пошли побегаем, пока ещё светло? — тихо предложил он и улыбнулся. Как заговорщик.

— Ага, я сейчас — домою только, — подняла я намыленные руки.

Он кивнул и вышел.

А я высушила руки и, прислонившись к стене ванной комнаты, некоторое время постояла, тупо глядя на пол. Выйти — не выйти? "Гости" наверняка ещё не ушли... Но они заняты с Сергеем. Есть надежда, что Игорь меня не заметит.

Сняв кожаные шлёпки, я решилась. Босиком по коврам в апартаментах Сергея можно пробежать совершенно бесшумно. Меня просто не увидят.

Сергей сидел за столом, по бокам которого присели и деловые гости. Если бы не он, меня бы точно никто не успел заметить. Но на движение сбоку он поднял глаза — и улыбнулся мне. Игорь оглянулся — я чуть не споткнулась. Мы встретились глазами... Заминка на несколько секунд. Равнодушный взгляд незнакомого человека. Он отвернулся первым. Может, не узнал? Господи, хоть бы не узнал... Ведь в комнате светло только за компьютерным столом Сергея, а вокруг — вечерний сумрак.

Закрывая дверь, я привычно оглянулась. Альберт и Игорь что-то убеждающе говорили Сергею. А он смотрел на меня. Перевёл взгляд на Игоря. А я выскочила за дверь, чувствуя, как заходится сердце в непонятном страхе.

— Если б не эти... Я б с вами, — с сожалением сказал Андрей, провожая нас в холле.

Стах высказался в том смысле, что только ненормальные бегают сразу после ужина и что предпочитает остаться с Андреем — с единственным здравомыслящим человеком в этом доме. На что Регги фыркнула и первой поспешила к входной двери.

— Вадим... Мне нужна самая длинная и самая крутая тропинка, — сказала я. — Чтоб набегаться — и спать. Есть тут такие?

— Найдутся, — сказал он, мельком скользнув взглядом по моему лицу.

Входная дверь открылась — перед крыльцом стояла легковая машина с затемнёнными стёклами. На месте водителя кто-то явно сидел. Вадим, не глядя, быстро прошёл мимо, я — за ним. Мы побежали уже ближе к углу дома. Впереди — Вадим, за ним — я и Регги... Асфальтовая дорожка привела нас к дубу, мимо которого, не оборачиваясь, пробежал мой телохранитель. Так, надо бы запомнить. В эту сторону мы ещё не бегали...

Вадим провёл меня такими крутейшими и сырыми оврагами, что в некоторых местах я даже скользила, с облегчением вспоминая, что на мне новые кроссовки с толстой ребристой подошвой. Мы бежали так, словно за нами гонялись долго и упорно. Вадим как будто чувствовал, что мне надо сбросить напряжение. Он держался метрах в пяти, чтобы я успела увидеть дорогу впереди и успела сориентироваться, как пробегу этот участок странной извилистой тропы, ныряющей вниз, к чёрно-зелёному сумраку, почти обрывом, а затем взмывающей к свету, ещё видимому сквозь прозрачные листья деревьев и кустов.

Бег сотворил именно то, на что я надеялась. Он заставил меня сосредоточиться на собственных шагах, не давая расплываться в мыслях, чёрной пеленой хлынувших на меня с воспоминаниями об Игоре. Я мчалась, видя впереди Вадима, выбирая места, куда можно прыгнуть, не беспокоясь, что немедленно свалюсь или поскользнусь...

Шелест лёгкого ветра по травам и листьям, птичий переклик, собственное запалённое дыхание, ритмичный шаг, изредка перебиваемый близким стуком кроссовок бегущего рядом Вадима и мягким прыжком Регги... Изредка призрачно-белая тень, иллюзорно мелькающая среди вечерних чёрных пятен...

В очередной просвет Вадим выскочил на зелёную, слегка сияющую желтоватым от вечернего солнца полянку и оглянулся.

— Ты как?

— Хорошо, — задыхаясь, ответила я. — Просто очень здорово.

— Ещё?

— Ещё!

Он усмехнулся уголком губ и рванул дальше — по тропе, почти невидимой в густой траве и цветах. Стебли хлестали по ногам, но бежать давали. Преодолевая сопротивление тропы, я совсем забыла, что заставило меня психовать. Медвяно-травные запахи вечернего леса пьянили голову и заставляли думать уже только об одном — свалиться бы в эту густую копну трав и, раскинув руки, долго смотреть в постепенно темнеющее небо.

... Мы вышли снова к дому, когда машины у крыльца уже не было.

Развернувшись, я обессиленно села на ступени небольшой лестницы. Рядом взгромоздилась абсолютно счастливая Регги — так близко, что я смогла обнять её. Вадим, будто и не бегал — спокойный, снова усмехнулся и зашёл в дом.

Первое, что подумалось: как я завтра ходить буду?.. Ноги, отяжелевшие от неожиданной нагрузки, уже сейчас начинают ныть. Одно дело — упорядоченная пробежка на минут двадцать или на полчаса. Другое — отчаянный побег. По-другому не назовёшь... Хуже, что, кажется, Вадим, понял это.

В обнимку с собакой я просидела недолго, пока успокаивала дыхание. Вернувшиеся мысли об Игоре оказались более-менее упорядоченные. Всколыхнутая им тревога улеглась, и теперь я могла думать чуть отстранённо.

Ну и что, что Игорь меня видел? Он не пакостник, как Александр. Не наговорит на меня Сергею. А и наговорит — ничего страшного: будет на то его, Сергея, высочайшее соизволение (я нехотя ухмыльнулась, насильно кривя губы в улыбке), я уйду домой — и всё. Оставит, но не будет замечать — тоже неплохо: работу закончу, деньги получу... Сама не заметила, как левая ладонь сжалась, словно прядь белых волос Сергея мягко выскользнула из моих пальцев.

Хорошо, что я не влюблена в него. Хорошо, что я не способна на чувства. И хорошо, что внезапное появление Игоря напомнило мне об этом.

Кожей почувствовала, как открылась позади дверь. Не оборачиваясь, сказала:

— Ещё минут десять — и зайду. Регги со мной посидит, ладно?

— Только Регги? А мне нельзя? — сказал Сергей.

— Хозяин — барин, — не успев сообразить, что именно говорю, откликнулась я.

— Опять! — раздражённо сказал он и подъехал ближе. — Что случилось? Чего ты разозлилась? На кого? Какого чёрта вообще происходит?

Сначала я решила, что он сам злится, из-за того что я даже не оборачиваюсь к нему, разговаривая. Но оказалось, его больше злит, что он не может подъехать к той ступени, где мы сидели с Регги. Пандус — в стороне. Тогда я молча вошла в дом, вынесла из холла стул и поставила рядом с его креслом. Села.

— Так нормально?

— Нормально, — ровно сказал он и немедленно взял меня за руку, свесив свою за подлокотник кресла. Ладонь сухая и холодная. Ладно, пусть погреется... Но от первоначальной темы разговора он не собирался отступать. Дёрнул за руку, заставив обернуться, и спросил: — Ну, так скажешь, в чём дело?

— Столько событий, — медленно, подбирая слова, выговорила я. — Устала немного. Не привыкла к слишком активной жизни.

— А к какой привыкла?

— К упорядоченной. Мне нравится, когда всё течёт спокойно, без катаклизмов. Я вообще домашняя. Не очень люблю кардинальных изменений в жизни.

— И что? В моём доме ты этого не нашла? — недовольно спросил он.

— Сначала нашла. Но потом как-то всё кувырком, и всё не так... Не обижайся...

— День рождения — это всегда катаклизм, — угрюмо сказал он. — Перетерпи. Потом всё успокоится — и будет тебе вожделенный покой.

Мы сидели на крыльце и смотрели, как постепенно густеет мрак на ровном зелёном газоне, как чернеют тени от кустов, а призрачно-светлые деревья в уходящем солнце становятся плотней... Сергей снова тихонько встряхнул мою ладонь. Похоже, ему удобно обращать на себя моё внимание таким образом.

— Тебе здесь нравится?

— Конечно. Такое место чудное. Сад как лес. И сам лес — рядом. А уж малинка белая да вишня... Райский сад... А ты? Почему ты здесь? Ты же, я так поняла, человек деловой. Почему не в городе живёшь? Или в пригороде. Я видела там красивые дома...

— Это наши земли, — спокойно сказал он. — Земли, на которых на протяжении нескольких столетий росли поколения нашей семьи. За давностью лет никто, конечно, задаром нам этих земель не вернёт, хотя старые документы на право владения ими есть. Но я постепенно скупаю участки. Осталось совсем немного — часть дачного посёлка. Земля здесь не самая лучшая. Нужно много удобрять и перерабатывать. Под дачные участки плохо годится. Продают охотно.

Я представила: несколько столетий на одном месте — одна семья. Словно пространство дрогнуло перед глазами — в пропасть прошлого. Замечательно. Словами не передать, как же это здорово: знать историю своей семьи, стремиться что-то восстановить... Смутно вспомнилось, как в первую встречу он сказал, что с Линой развёлся, из-за того что не было денег, а ей не хотелось всю жизнь тесниться в "хрущовке". Может, его подтолкнуло к восстановлению на родовом месте именно её нежелание жить в однокомнатной квартирке? Спросить в лоб?

— А почему тебе захотелось сюда? Только из-за того, что эти земли ваши?

— Когда был совсем маленьким, лет так под пять-шесть, мама как-то привезла меня сюда, — усмехнулся Сергей. — Она говорит, что я, вообще-то, всегда был спокойным ребёнком. Но что было, когда настало время уходить!.. Я катался по земле и вопил, как недорезанный поросёнок, что не хочу отсюда уходить, что останусь здесь — и буду ночевать прямо на земле. Мама пообещала, что привезёт меня сюда назавтра. И только это успокоило меня тогда. Мы и правда сюда часто приезжали потом. Я поверил, что смогу приезжать сюда, когда захочу, и перестал устраивать истерики. Здесь была умирающая деревня — народ переселялся в город. Кое-кто из горожан захватил пару усадеб под дачи. Я тоже с этого начал. А потом уже начали всё оформлять на законных основаниях. Я к этому времени начал делать первые шаги в новой для себя специальности. Появились деньги. Сначала скупать участки было легко. А вот следующие трудней — там уже обустроились, дома возвели. Весь вопрос упирался только в финансы. Деньги все проблемы решали легко и быстро.

Он замолчал, глядя на дорогу, выворачивающуюся из-за кустов. Наверное, уже часов десять — совсем стемнело, да и прохладно стало.

— Мы ещё сидим? — негромко спросила я.

— Хотелось бы. А ты — нет?

— Просто на тебе рубашка лёгкая. Давай быстренько плед принесу?

Не стала говорить, что вижу, как он постепенно напрягается, сжимаясь от холода. Он обернулся ко мне с хулиганской ухмылкой:

— Плед один? Мне это нравится. Тащи.

Проследив его логику — укроемся вдвоём, — я фыркнула и побежала в дом. Андрей дал мне один из пледов с дивана в холле, и я пошла на крыльцо. Входная дверь открывалась тихо, поэтому я успела услышать:

— Да, досье по его личной жизни. — Сергей говорил по мобильному телефону. Сухо и деловито. — Мне нужна полная картина. Да, последние лет пять. Нет уж, постарайся сделать это к завтрашнему обеду. — Он благодарно кивнул мне, продолжая слушать собеседника, пока я окутывала его плечи пледом. — В конце концов, такие деньги ты тоже ни от кого не получишь. Всё, не скули. Чтобы завтра же досье было у меня на почте.

— Деловой мужчина, — поддразнила я его, когда он убрал телефон.

— А тебе какие нравятся? — легко спросил он.

— Ну вот ещё... Спросил. Не знаю. Не задумывалась.

— А всё-таки?

— Принц на белом коне, — сказала я — и вдруг едва не задохнулась от мгновенно возникшей картинки: Сергей, в длинном тяжёлом плаще, распахивающемся на ветру и на каждом шагу, обнаруживая старинное одеяние (камзол, кожаные штаны и крепкие сапоги), быстро и решительно идёт по каменистой местности, а рядом, стараясь не отставать, быстрыми перебежками торопится белый волк. Длинные светлые волосы Сергея то и дело взмывают тяжёлой волной, а зелёные глаза, чуть сощурясь, всматриваются в близкую зелёную стену деревьев... Разворот плеч. Широкий шаг. Какой принц? Уверенный в себе воин.

— Традиция, однако, — рассеянно сказал Сергей, ёжась и подтягивая концы пледа к себе. Кажется, мой ответ воспринят как шутка или усмешка. — А ты?

— Что — я?

— Где бы хотела жить?

— Сначала мечтала — в деревне, у бабушки. Там такие места! Дом — пятый от околицы. Сразу за ней — луга и тропинка к реке. А за рекой — тоже через луга — лес... В детстве деревню просто обожала. Хоть и приходилось много работать. Там и картошка, и прополка, и сенокос. Воду от колонки носили, но иногда не было — всяко бывало. Приходилось и от обычного колодца носить. А как подросла — поняла: деревня нравится только потому, что в ней бабушка. А без неё пусто. Хоть и полдеревни родственников... Всё, — решительно поднялась я. — Пора домой — и спать. Ты отвар пил?

— Угу...

Он развернул кресло, и я пошла за ним, прихватив стул. Пришлось немного поторопиться — обойти его, чтобы открыть входную дверь. Ему для этого пришлось бы повернуть кресло боком и встать почти вплотную к стене. Только обошла, а дверь сама открылась. Точнее — Вадим открыл.

— О, а я за вами. Не замёрзли? — И отобрал у меня стул.

Следом вышел и Андрей. И Сергей сразу устало откинулся в своём кресле. Андрей чуть прибрал плед со спинки кресла и покатил его в дом.

В холле застоялся сумрак, хотя всё видно. Сергей не любил яркого света. Наверное, в его состоянии тот резал глаза. Андрей привычно вкатил его по пандусу на второй этаж.

— Оля, мы тут с Андреем покумекали немного и пришли к выводу, что надо бы при Сергее установить дежурство. Последние две ночи ты начинала дежурить, — Вадим озорно улыбнулся, — поэтому предлагаю тебе и сегодня начать. А потом тебя сменит Андрей. Не надо будет будить тебя среди ночи — и выспишься лучше. Что думаешь?

Я надула губы, размышляя. Резон в его словах есть. Лучше всё-таки не надеяться на отвар, а проследить, чтобы Сергей нормально уснул с самого начала. Но... Не успела продумать этого "но", как от моих ног стремительно побежала к пандусу дорожка "гусиных лапок". Ничего себе — за меня решили!

— Согласна. Только при одном условии. Ты ведь спать всю ночь не будешь?

— Да.

— Хорошо бы, если б ты был рядышком где-нибудь. Случись что, чтоб позвать нетрудно было бы.

— Где твой мобильник? Смотри. Вот эта кнопка — мой вызов. Не забудешь?

— Нет. Спасибо.

Пока Андрей готовил Сергея ко сну, я побежала умыться и переодеться. Заодно собрала корзинку с вязанием. И — радостно улыбнулась: я тоже подарю имениннику свой подарок. Пусть меня не будет на дне рождения (а сбегу я точно!), но маленькую безделушку он получит — свяжу ему полоску для волос. Я видела такие в Интернете, в одном вязальном клубе. Там ещё две вязальщицы обменивались впечатлениями, какие длинные волосы у их мужей и как эти мужья обрадовались возможности слегка прибрать свои волосы стильными повязками. У Сергея волосы покороче, чем у тамошних ребят, — еле достают до пояса. Так что, думаю, ему тоже понравится идея с головной повязкой.

Позвонил Андрей, сказал, что могу идти к Сергею, который только что задремал. Я пообещала побежать немедленно, но замешкалась. Выбирала, какого цвета нить взять для Сергея. Пока разбиралась с завалами на полках...

Замешкалась, несмотря на предупреждение: "гусиные лапки" вдруг рванули к двери моей комнаты — да так быстро! И — вернулись, на секунды обвили мои ноги, будто обежали — и снова бегом к двери. Я стороной поняла, что меня поторапливают, но...

И опоздала.

Едва поднялась на второй этаж ("гусиные лапки" будто завяли на полдороге), как в коридоре, у двери в апартаменты Сергея, увидела Лину.

Женщина будто специально дожидалась меня. Она стояла спокойно, положив ладонь на дверную ручку. На ней очень органично смотрелись тонкие прозрачные одежды, названия которым я и не знала — какие-то накидки, неглиже? Единственное, что я понимала: всё это — вечерний и достаточно интимный наряд. Оделась, будто модель, рекламирующая роскошное бельё, — озадаченно решила я. Зачем? Или она не понимает, что Сергей не в том положении, чтобы соблазняться всем этим шикарным прикидом? На что она рассчитывает, одевшись таким образом?

— Я посижу рядом с Сергеем, — тихо сказала Лина.

О господи... Такое впечатление, словно она заранее репетирует беседу с ним, говоря со мной задыхающимся, как от избытка страсти, голосом!

Или это я обозлилась и поэтому мне чудится совсем не то, что на самом деле происходит?

— Я посижу немного, а потом вы сможете дежурить дальше, — нежно добавила Лина. "Дежурить"? Это что — она подслушала Андрея? Весело...

— Ага, — грубо ответила простолюдинка и пошла по лестнице вниз.

Уже снова сидя в комнате, я сердито подумала: раз подсказывают постоянно, что нужно делать, надо бы получше прислушиваться ко всем знакам. А потом насупилась: немного — это сколько же мне ждать?.. Прошло достаточно долгое время, прежде чем я сообразила, что меня-то уж точно разбудят в нужное время.

Так что, не раздеваясь, я свалилась на кровать, надеясь, что укрываться необязательно — не успею замёрзнуть. А потом и вовсе перестала бояться холода — это когда ко мне под бочок подвалилась горячая пушистая батарея и загудела-замурлыкала, чуть только я провела ладонью по мягкой тёплой шёрстке...

... Стах под моей рукой дёрнулся и перевернулся мордой к двери. Я, лежавшая поневоле на спине, взглянула — и затаила дыхание. Дверь открывалась медленно, будто кто-то за нею боялся резко разбудить меня. Белая туманная дымка вплыла в комнату. Стах коротко и тихо буркнул что-то, но из-под моей руки не встал. Стараясь не потревожить его, я приподнялась на постели и перелезла через кота. После чего этот бессовестный спрыгнул с кровати и вместе со мной пошёл к белому волку.

Тот стоял посередине комнаты, немного боком к нам.

— Пора? — шёпотом спросила я. И вздохнула. Только задремала...

Волк вышел из комнаты, сделал короткое движение оглянуться. Поразительно похоже на Сергея, когда он не хочет видеть кого-то и говорит в сторону — так, чтобы только услышали. Я улыбнулась. И поспешила наверх. Процессия... Волк впереди — кот позади. И перила лестницы, оплетаемые "гусиными лапками", пустырником... Я лишь раз остановилась на мгновение: Стах чихнул. Оказывается, он с наслаждением внюхивается в соцветия валерианы, высунувшиеся среди плетей хмеля.

Пройдя общую комнату апартаментов, я осторожно подошла к спальне Сергея. Призрачный зверь промелькнул белой дымкой в проёме двери — и пропал.

Предполагалось, что Сергей либо сидит на кровати, либо лежит — спит. Предполагалось, несмотря на предупреждение трав.

Лежал — с открытыми глазами. Немигающе смотрел в потолок. Услышал шаги, поморщился и процедил сквозь зубы:

— Я же сказал, чтоб никто не приходил! Неужели так трудно усвоить!

Его с трудом сдерживаемая злость будто окатила меня холодной водой. Я замерла и тихонько развернулась к двери. Только Стах быстро прошёл мимо меня — и прямо к кровати. Испугавшись за кота, я позвала не просто шёпотом, а одними губами:

— Стах...

Резкий шелест с кровати Сергея. Он быстро сел. Глаза вниз — увидел кота. Глаза поднял — рот дрогнул. И я сжалась: сейчас снова ругаться будет!

— Подойди.

— Нет, я просто зашла посмотреть, как ты, — заторопилась я. — Сейчас уйду и...

— Подойди!

Почти в шаге до кровати он схватил меня за руку и дёрнул к себе. Шёпотом ахнув, я очутилась рядом с ним, притиснутая сильной рукой к горячему боку. А он с каким-то облегчением длинно выдохнул и обнял меня.

19.

— Как ты понял, что это я?

— Не все в доме знают, как кота зовут.

Не все — надо полагать, гости? Лина и Александр? Любопытно, что натворила здесь Лина, если Сергей так здорово озлился на вошедшего?

В комнате, как обычно, сумрак, образованный приглушённым светом настольной лампы. Тихо, уютно, усыпляюще. Если бы ещё Сергей не держал меня обеими руками так, будто боится, как бы я не свалилась с кровати... Сумел ведь посадить на край постели, да так шустро, что у меня шлёпки свалились с ног... Он всё пытается словно ненароком прижать меня к плечу, чтобы полностью прислонить, а я боюсь, что ему больно...

— Значит, ты всё-таки была здесь вчера ночью, — задумчиво сказал Сергей.

— Была. Ты, видимо, раскрылся — и очень замёрз. Мы с тобой даже разговаривали. Ты совсем ничего не помнишь?

— Угу... Присматриваешь, значит.

— Ну, не только я. Андрей с Вадимом тоже заходят время от времени. Разве Андрей не сказал тебе, что мы... ну... решили дежурить около тебя?

— Это так необходимо? Сегодня я точно не замёрз.

— Зато температуришь. Или ты имеешь в виду, что мне бы неплохо уйти?

И я попыталась сползти с постели и почему-то даже обрадовалась, когда он то ли раздражённо промычал, то ли рыкнул — и снова придвинул меня к себе.

Он нависал надо мной — чувствовалось, уже жутко довольный, а я ощущала себя в его руках совсем маленькой и боялась вздохнуть лишний раз. Хотя один раз даже с отчаянием подумалось: хоть бы спал, что ли! Настоящие кошки-мышки... И как теперь сбежать?

— Отпусти меня, — сердито сказала я, снова завозившись и стараясь сползти с кровати. Захотела! Легко удержал на месте.

— Зачем?

— Полотенце возьму. Ты весь мокрый от пота.

— Не сбежишь?

Подняла голову. Смотрит на меня насмешливо. Вроде как поймал и рад, что я здесь: одному ночь не коротать, есть поболтать с кем.

— У меня дежурство — два часа, — нарочито по-деловому отрезала я. — Так что никуда не денусь. Отпускай давай.

— Не хочу, — заявил он. — Ты прохладная, с тобой приятно сидеть рядом.

— Нахал! Пусти!

Он засмеялся и осторожно спустил меня на пол. На подгибающихся от пережитого напряжения ногах я подошла к столику. Заранее приготовленное на всякий случай полотенце слегка смочила в тазу и выжала хорошенько. Обернулась к Сергею. Фыркнула, не удержавшись: на кровати сидели двое зеленоглазых — он и Стах. И оба на меня сияли этими своими зелёными глазами — банда жизнерадостных хулиганов.

— Снимай футболку.

— Снимай сама, — чуть не мурлыча, как Стах, отозвался хозяин дома и поднял руки. Шутит — а сам весь потный. Капля за каплей по щекам стекают медленными ручейками. И по телу от шеи — и ручьями, и разводами.

Что делать... Отложила полотенце и принялась снимать с него прилипшую к телу футболку. Да, здесь он прав: самому снимать её — взмокнет ещё больше. Я сделала удобней: начала скатывать края футболки кверху. Сначала шло хорошо, потом волосы запутались в скатке позади. Пришлось одним коленом встать на кровать и освобождать волосы — торопилась: поднятые руки устают быстро. Но ничего, у него руки даже не дрогнули. Потом уже, когда по всему телу стала одновременно края футболки поднимать, сообразила. Всё правильно. Он же в кресле ездит, редко использует моторчик, постоянно руками работает. Сильный.

Начала скатывать его футболку уже на груди — взглянула на него, а он улыбается.

— Чего? — И отступила, чтобы понять, что делаю не так.

И прикусила губу: какое у него тело... Быстро принялась стаскивать футболку, чтобы не заметил, как я разглядывала его... Какой он сильный. Если бы не ноги... Хорошо, что здесь почти темно. Я чувствовала, как моё лицо заливает краской. И заторопилась снова. Пальцы изредка скользили по его горячей коже — такой же жаркой, как моё лицо... Как будто спички чиркаю: коснусь — сама вспыхиваю.

Наконец стащила ему футболку через голову. Тряпка и есть тряпка — влажная. Отбросила куда-то в сторону, на стул. Потом заберу в ванную — на первом этаже. Там у них стиральная машина.

Руки опустил всё-таки с облегчением. Блестит, будто только что с дождя. Влажное полотенце снова, как в прошлый раз прижал к лицу вместе с моими руками.

— Хорошо как... Прохладно...

— Долго не держи, согреется — не так хорошо будет, — машинально предупредила я. И предложила: — Давай я ещё за одним полотенцем сбегаю? Его будешь к лицу прикладывать, а этим я тебя полностью оботру.

— Не сбежишь?

— Рано ещё, — поддразнила его. Потихоньку уже соображала, что легкомысленным тоном с ним разговаривать гораздо удобней. Шутливый разговор мне и понять легче.

— Ладно, беги.

А чего бегать? Ванная комната — вот она. Взяла кроме его полотенца для лица ещё одно. "Лицевое" отдала ему, а сама взялась обтирать его. Он что-то проворчал, что ему никто не хочет песенку про щёчки спеть. Я немедленно отвернулась — чуть не засмеялась: это он так вчерашнюю ночь запомнил?.. Снова на кровать коленями залезла — протереть спину. Только протёрла, только высушила вторым, сухим полотенцем — как Сергей, не оборачиваясь, спросил:

— Сделаешь массаж, как вчера?

— Ну, я не очень умею делать его... Так, если помять только.

— Помять, конечно, помять! — обрадовался он.

— Так, что-то я не поняла, — заглянула я ему в лицо. — Ты чему радуешься? Ты спать должен, сил набираться, а сам почти прыгаешь!

— Как помнёшь — сразу спать! — клятвенно пообещал он, а в зелёных глазах — такие всполохи!.. Такие чертенята прыгают... Что ещё придумал? Ну ладно... Смотри... Я ведь тоже могу кое-что придумать.

Залезла на кровать снова. Встала на коленях за его спиной. Убрала влажные волосы, спустив их ему вперёд. Начала с плеч. Они приподняты — самый главный признак, что напряжён. Пока лопатки обрабатывала — плечи расслабились. Пальцы устали быстро — надо бы потренироваться... И объект подходящий есть — улыбнулась... Прежде чем закончить массаж, ещё раз промяла мышцы плеч — и ближе к ключицам... Только хотела сказать — всё, мол, закончила с массажем, — как Сергей вдруг мягко повалился на меня спиной. Его голова оказалась на моём плече. Щека к щеке.

— Ты что? — испугалась я. И — застыла, услышав размеренное дыхание.

Уснул. Мамочки... Уснул! И снова я в таком положении, что, зайди сюда мужчины, смех ведь будет!.. Впрочем, сейчас-то я могу его устроить до появления Андрея... Так, для начала — осмотреться. Сергей спит на моём плече, чуть повернувшись ко мне. Придётся некоторое время не двигаться, чтобы заснул крепче. Иначе... Он вздохнул во сне и, чуть пошевелившись, уткнулся носом мне в шею.

Сердито подумалось, что он неплохо устроился. Как в кресле. Но невольно и улыбнулась. Ишь, пригрелся как... Кстати, о "пригрелся"... Сон сном, а ведь так замёрзнет быстро. Стараясь лишний раз не двигаться, я незанятой рукой потянула одеяло позади нас. Хорошо, что не на нём сидели. Легко протащила одеяло за угол вокруг Сергея и осторожно дотянула укрыть его спереди. Выдохнула с облегчением. Получилось. Теперь надо думать, как уложить его до прихода Андрея.

Ему хорошо — посапывать мне в шею. А мне — думай теперь, голову ломай.

Впрочем, ломать её долго не пришлось. Поневоле вспоминая прошлую ночь, подумала о том, как хотела послать к ребятам Стаха, чтобы выручили меня из объя... ой, из капкана, которым стали руки Сергея. Я тогда послала за котом призрачные травы.

Живу, как будто по инерции. А ведь давно закралась мысль попробовать несколько иначе использовать силу здешних мест. Вот и оказия...

Стараясь не шевелить головой, я подняла свободную руку и представила... Не могу сказать, чего было больше — испуга или изумления, когда представленное мной вдруг осуществилось именно так, как я хотела.

Пальцы будто вошли в плети хмеля. Посомневавшись немного, хмелевая ветка оплела мою руку до плеча, словно обняв узорными листьями. Затем из-под листьев вылезли мелкие сиреневые цветы мяты. Прохладный аромат я учуяла сразу. Теперь я пошевелила этой "вооружённой" рукой и мягко опустила ладонь на светловолосую голову Сергея. Сначала я очень сильно напрягалась, боясь, что призрачные травы и цветы исчезнут, но в одну секундочку вдруг обнаружилось, что я думаю о Сергее, а не о травах, а рука всё равно остаётся в плетении успокаивающей зелени. И теперь я смелее принялась гладить его по голове, мысленно усиливая действие призрачных трав: "Спи-засыпай, хороший мой, спи-засыпай... Крепко-накрепко... Пусть тебе приснится, как ты бежишь вместе со мной по той овражной тропке. Бежишь, легко ступая на собственные ноги. Прыгаешь время от времени с одного овражного уступа на другой, перепрыгиваешь через бьющие снизу ключи — и тебе хорошо и радостно... Спи, мой маленький..."

Век бы так гладила его по волосам, завораживая неизвестным, но легко подчиняющимся мне колдовством... Но на коленях стоять тяжело, особенно когда приходится удерживать такой вес, как у Сергея. Правда, сейчас его расслабленность оказалась благом. Когда стало понятно, что он не просто заснул, а провалился в беспробудный сон, я подтащила к нам две большие подушки и бережно подложила их ему под голову. А потом попятилась назад, на другой край кровати, постепенно опуская и укладывая его... Хмель развеялся туманной дымкой, втянув в неё и соцветия мяты.

Всё. Только ноги свисают. Но это не страшно. Главное, что мужчины посмеиваться не будут при виде ещё одной странной картинки... Век бы смотрела на приглушённые полумраком, мягкие линии его лица, поразительно юного и поразительно взрослого. Очень спокойного, без привычного намёка на раздражение из-за постоянной боли. Затаив дыхание, я легонько провела кончиками пальцев по его щеке. Кожа сухая, тёплая. Спит.

Села рядом, хорошенько подоткнув одеяло вокруг спящего, и задумалась. Судя по настенным часам, до конца моего дежурства осталось полчаса. Надеюсь, если я подремлю эти полчаса, случись что с Сергеем — услышу сразу. Вон мягкое кресло у изголовья кровати. Сяду здесь и посплю. Если получится. Придёт Андрей — уложим Сергея как надо.

Только всё решила, ан нет. Не получилось. Сергей во сне вздохнул и отбросил одеяло. Пришлось подойти и снова укрыть. Ну да. Сейчас ему жарко, а потом замёрзнет. Ладно, посижу ещё немного рядом. Незакомплексованный Стах уселся на мои колени и пободался о мою ладонь. Хозяина, мол, погладили, а меня?.. Стала гладить — отвлекало от сна. Сначала. А потом бессовестный Стах полез ко мне на живот — и я легла, вытянулась рядом с Сергеем. Только на минутку глаза закрою...

— ... Оля. — С трудом различимый шёпот прошелестел возле меня.

— Мм? — Я мягко поднялась сесть — привычно просыпаясь сразу, как просыпалась ранее за секунды до звонка будильника. И обнаружила, что сесть-то села, а встать с кровати не могу: крепкая ладонь Сергея жёстко держала меня за запястье. Сам он, укрытый одеялом, спокойно спал. Я попробовала так и сяк покрутить ладонью, пытаясь вывернуть её из захвата, и беспомощно посмотрела на Андрея. — Что делать?

Он с видимым даже в темноте скептическим выражением оглядел наши руки, осторожно поднял ноги Сергея, развернув его на кровать полностью (я помогала свободной рукой), и только тогда пожал плечами:

— Ну что сказать? Кажется, мне повезло. Я иду спать. Потом сюда забежит Вадим. Может, Сергей к тому времени отпустит тебя.

— Андрей, подожди... Может, получится?..

— Насколько я знаю Сергея, просто так он своей добычи не выпустит, — улыбнулся Андрей. — Разве что разбудить? Не хочешь? Тогда... На — подушку. Спокойной ночи!

И — ушёл!

А я посидела-посидела, посмотрела на спящего Сергея и опустилась на подложенную Андреем подушку. А что оставалось делать?

Странное это положение, когда лежишь рядом с кем-то, кто тебе очень нравится, но твёрдо знаешь, что ничего из этого "нравится" не выйдет... На полувздохе я задержала дыхание, чтобы он не услышал. А вдруг ему снится кто-то другой во сне, кого он и взял за руку? Не я? Ну и ладно... Пусть мне и не совсем удобно, но я постараюсь хотя бы поспать. Одеяла мне не нужно — одетая, так что... И закрыла глаза...

... И крепко вцепилась в руль мотоцикла на развороте. Визг покрышек — ну и тормознула! Зато успела увидеть, как преследующая меня чёрная машина вынырнула из переулка. Совсем близко! Ничего. У меня транспорт маневренней!

Я оттолкнулась от асфальта и послала мотоцикл по трассе, уходящий в узкий переулок, где есть возможность развернуться мотоциклу, но никак не легковой машине. Воздух, разорванный резким стремительным движением, ощутимо бил в очки шлема. Я даже привстала, всем телом подавшись вперёд, будто помогая мотоциклу мчаться и мчаться. Машина не отставала. И я поняла, что лучше не заезжать в тот переулок. Этот всё равно догонит меня здесь. А переулок глухой. Вдруг не успею развернуться?

И у самого входа в переулок мой мотоцикл резко вильнул в сторону. Ещё холодно подумалось, что тот, в машине, может и не успеть за мной — и врежется в торец дома.

Вскоре мы неслись по пустынной улице, и машина неотвратимо догоняла меня.

А я внезапно вспомнила, что впереди — пропасть.

А машина мчалась так близко, что даже за рокотом мотоцикла я слышала её нарастающее гудение. И на подъезде к пропасти, которая предупреждающе ощерилась на белый свет рваными краями взорванной когда-то дороги, я спокойно решила: раз не получается оторваться — прыгну в бездну.

По сторонам — ни единой зацепки для глаза. Везде — пустынный бетонированный забор с колючей проволокой поверху. Еду как по тоннелю. Ничего. Впереди свобода. Полёт над пропастью. И — бесконечность.

Машина обходит меня и несётся напротив. Фиг... Не сбросит, не столкнёт. Поздно уже. До пропасти метров двести... Я напряглась. Последний полёт...

Треск сбоку заставил меня всё-таки обратить внимание на машину. Распахнулась и улетела назад выбитая дверца со стороны водителя. Машина пошла на сближение. Ухожу ближе к обочине, но она как прилипла. Мчится всё так же параллельно, но есть впечатление, что мы всё больше сближаемся.

Наконец пропасть — вот она. Дорога взмывает неровными краями над пустотой. Машина прижимает меня к обочине. Сердце замерло — и больно дёрнулось, когда сильная рука, словно когтями, схватила меня за кисть и дёрнула с мотоцикла...

Мы сидели на переднем сиденье, не глядя друг на друга, смотрели, как встаёт солнце над пропастью, у края которой застыла машина. Прищурившись на сияющий размытый круг, Сергей глухо проговорил — даже не постаравшись скрыть угрозы в голосе:

— Просто так я своей добычи не выпущу.

Я только покосилась. Посмотрим!.. Нашёл, кому угрожать!..

... Ну и сон. Интересно, сколько сейчас времени. Темно ещё.

Попробовала пошевелить рукой. Шиш. Так и держит. Чтоб я ещё согласилась на дежурство! Наверное, Вадим заходил — полюбовался картинкой и ушёл.

Странная у меня подушка. Жестковатая, зато греет голову даже сверху. Я чуть повернулась — и дышать перестала. Ой, мама... Сергей во сне прильнул ко мне, так что я оказалась у него под мышкой. Мало ему, что ли, меня только за руку держать. Когда только руки успел поменять... Да-а, из этой ловушки не вылезти, пока он не проснётся. А я-то думала — будет наоборот: он перестанет держать меня.

Хотя... Выкарабкаться можно. Единственное, что мешает, — подбородок, которым он почти упёрся в мою голову. Но и это не проблема. Я вспомнила, что мне помогают, а значит, нужно попытаться использовать эту помощь.

Свободную от захвата руку, не слишком сильно зажатую нашими телами, я выпростала поверх и снова представила, что она оплетена успокаивающими травами. Почти на ощупь погладила лицо спящего Сергея — и выскользнула из расслабившихся рук. Снова внимательно осмотрела его, перед тем как уйти, поправила одеяло и вышла в общую комнату апартаментов.

— Привет, — шёпотом сказал Вадим, сидевший за компьютером.

— Привет, — мрачно отозвалась я. — Почему ты не помог мне выбраться?

— Ну, я так понял, что всё это Сергею на пользу. Спит-то как хорошо...

Как я ни вслушивалась в его шёпот, насмешки не почувствовала.

— Ладно уж. Я пошла досыпать. Сколько сейчас времени?

— Почти пять. Ты сегодня побежишь за травами?

— Побегу. Поспала, называется...

— Тогда я взгляну сейчас, как Сергей, разбужу Андрея — и в полном твоём распоряжении. И не переживай, что не выспалась. Не приходи на завтрак после перевязки. Сергей поймёт, если я скажу, что ты не выспалась.

Я кивнула и пошла из комнат. Уже на выходе из коридора почуяла, что пахнет куревом. Спускаясь по лестнице, шарила глазами по холлу. Но только будучи на последних ступенях, заметила Александра у полуоткрытой входной двери. Чтобы не пугать его, тихо поздоровалась:

— Доброго утра!

Он неспешно взглянул на меня, выдохнул струю в сторону открытой двери, привычно лениво спросил:

— У Сергея была?

И таким презрением прорезало от его вопроса... Взяла себя в руки и твёрдо ответила:

— Мы дежурим у него каждую ночь! Минут через десять от Сергея выйдет Вадим, вы так же у него спросите?

— Знаем мы ваше дежурство... — пробормотал он, снова затягиваясь сигаретой.

А я не выдержала и спросила:

— Александр, почему вы сказали Сергею про меня и Вадима? Ведь вы ничего не знаете. А мы всего лишь бегали по утрам.

— Я сказал о том, что видел, — равнодушно ответил Александр.

— Но видеть можно что угодно!

— Тебе ли говорить об этом, — всё так же безразлично сказал он и снова выпустил на улицу клуб дыма. — Ты же у нас специализируешься на другом. Как это в народе называется? Разлучница, не так ли? Или хочешь сказать, что я вижу одно, но интерпретирую происходящее иначе?

От неожиданности я сделала несколько шагов к нему, встревоженная.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

— Прекрасно всё понимаешь. Сергей богат, возможно — на последнем издыхании. Почему бы его не окрутить? Забота, всегда под рукой — он болен и быстро привык к тебе, не так ли? А то, что он буквально вот только что пригласил бывшую жену помириться, это ничего? Встряла между двумя — и не понимаешь, что я говорю. Просто великолепно.

— Но я не... — беспомощно сказала я, с ужасом понимая, что он прав, и мгновенно вспоминая, как Сергей сказал Александру, чтобы Лина приезжала к обеду. Вспомнила также, какой у него был при этом решительный вид. Он и правда решился на примирение с женой! И я... Третий — лишний, а я постоянно путалась у них под ногами! Господи, что же я наделала?!

— Все так говорят — "но я не", — философски отозвался Александр, не глядя на меня. И, бросив на крыльцо сигарету, закрыл входную дверь. — Все говорят... А Лина плачет. И чем мне её утешить? Твоим ах каким виноватым "но я не"? Все бабы на один манер, все под себя гребут, не обращая внимания на чувства других.

Он так скривил лицо, словно собирался сплюнуть. Но просто отвернулся и медленно, таща ноги, будто после тяжёлой работы, пошёл к лестнице.

А я осталась возле входной двери — уничтоженная. Разлучница...

20.

Улыбнулась Вадиму, когда он пришёл, чтобы проводить к оврагу. Улыбалась, пока разговаривала с ним. Даже посмеялась над какой-то его шуткой. Но по тому, как он вопросительно на меня поглядывал, стало ясно: обмануть — не удалось. Себя — тоже. Заледенела от напряжения так, что прыгнула в одном месте неуклюже. На подломившихся было ногах удержалась, но от острого конца сломанной ветви увернуться не удалось. Вадиму ничего не сказала, решила смазать йодом царапину на плече позже.

— Оля, что случилось?

— С чего ты решил...

Мы вернулись с пробежки, и я сразу пошла на кухню — готовить отвар. Вадим велел Регги сидеть у входной двери, а сам пошёл за мной. Раньше он сразу уходил... Встал рядом: тёмно-синие глаза внимательные, рот твёрдо сжат — пытается понять.

— Оля, давай без недомолвок. Что случилось?

— Хорошо. Давай без них. Ничего.

— Ну ладно. А чего как ёжик сегодня? Куда ни глянь — сплошные колючки.

— Уговорил. Признаюсь честно: наверное, не выспалась — голова побаливает. Высплюсь — приду в норму. — Почти не соврала: видела себя мимоходом в зеркале — мешки под глазами, глаза потухшие, брови страдальчески домиком и опустить — никак.

Он открыл рот что-то сказать, но промолчал и вышел. А я в каком-то странном оцепенении вскипятила воду, заварила набранные травы и привычно спрятала чашку в шкафу... Через холл к своей комнате пробежала так, как будто за мной гнались.

Весёлое начало понедельника...

До пробуждения Сергея времени оказалось достаточно, чтобы я занялась не только поцарапанным плечом. На кисти, за которую он меня схватил во сне, остались отпечатки его пальцев — почерневшие синяки. Смазала йодом. А потом... Сначала думала просто намотать что-нибудь на кисть, чтобы никто внимания не обратил. Потом сообразила, что таким образом, наоборот, привлеку внимание к себе. И, скорее всего, с Сергея станется снять её... А я не хочу, чтобы он ко мне прикасался.

Поэтому я взяла крючок, взяла "хэбэшные" неокрашенные нитки и связала что-то вроде манжета: с одной стороны ровно, с другой — ажурно, а затем к ровному краю довязала цветы. Не слишком бросается в глаза, не прицепятся, зачем я это надела, и синяков не видно. Мельком подумалось, что неплохо бы нашить на "браслет" всякого бисера, чтобы штучка походила на что-то в стиле хиппи. Порассматривала вещицу, примерила на руку — точно, синяков не разглядеть. Бросила взгляд на часы — время есть. И пришила к паре цветочков пуговицы, выдранные из старой блузки, которую я уже не надену — после купленных-то. А потом махнула рукой и быстро связала цепочку от уже готового цветочка. Типа — колье. Всё, летний дачный гарнитур есть. Пусть выглядит наивно, но главную свою задачу выполнит — маскировку-то.

Стоило стараться.

Сергей при виде меня только кивнул и продолжил разговор по мобильному телефону. Ни слова о ночном происшествии. Только рассеянный взгляд на руку с вязаным "браслетом". И я обрадовалась. Правда, лицо так и осталось каменным. Хорошо ещё, и голову опустив, работала. И он не видел, что я слишком спокойна. Улыбаться — просто не могла. Рот напряжением стиснуло железно.

— Вадим сказал, завтракать не придёшь — будешь спать? — полувопросительно сказал Сергей, когда уже вышла из ванной.

— Буду спать, — с трудом разжимая губы, подтвердила я. Зачем он спрашивает? Если бы я и завтракала, то с Андреем, а не с ним. Он же должен это понимать. — Я пошла.

Он промолчал, и я закрыла дверь за собой.

Вчера я сделала ему три перевязки, потому что диета и снадобье дали очень неплохой результат, и отторжение мёртвых тканей пошло сильно и быстро. Судя по виду кожи и по тому, сколько я сейчас срезала гнилых обрывков, трёх перевязок сегодня не понадобится. Хватит двух. Значит... И все будут думать, что я сплю... И Вадим с Регги ушёл. И Андрей собирается на рынок, а прежде втихомолку заедет за Аней.

Сбежав с лестницы и влетев в комнату, я захлопнула дверь. До вечера меня никто не хватится. Никто не удивится, если просплю и обед.

Я быстро убрала покрывало с постели, взбила подушки и решила с помощью своих вещей изобразить очертания спящего, отвернувшись к стене, человека, после чего укрыть всё это тонким одеялом. Вывалила вещи с полок на кровать и вдруг замерла, вглядываясь в них. Большинство — новые. Вспомнила, как покупали каждую. Как весело было. И... Только сейчас начала прозревать...

Это был всего лишь четвёртый день моего постоянного пребывания в этом доме. Андрей сказал, что Сергей мне дал аванс и можно на него купить что угодно, потому как именно сейчас можно съездить на рынок — вместе с ним, с Андреем. И я так обрадовалась сумасшедшим деньгам, что не подумала, что я в этом доме еле-еле несколько дней (какой уж тут аванс?), а из памяти совсем вылетел утренний эпизод с неудачной пробежкой по лесу. Мои кроссовки "кокнулись", и я побежала в босоножках, которые тоже "на ладан дышали". Вадим ни слова не сказал про обувку. Мне. Просто предложил не бегать, а погулять по лесу, болтая о том о сём. Типа — не заметил. А потом появился аванс.

Ноги ослабели, я свалилась на постель и зарыдала, с трудом удерживаясь, чтобы — не в голос. Поняла, что сейчас не выдержу, схватила подушку — и уткнулась в неё.

Я не понимаю!.. Какого чёрта со мной происходит?! Со мной в доме Сергея обращаются как с желанной гостьей, помогают во всём, так почему же я стала такой плаксивой?! Я сильная, я всегда разруливала все ситуации, в которых мне было плохо. Разруливала по-всякому: или решительно переламывала их, или напрочь уходила из них. Почему же я сейчас ничего не могу? Почему меня всё время тянет приподнять "браслет" на кисти и посмотреть на синяки?! Почему меня трясёт, как только вспоминаю, как Сергей почти спрятал меня сегодня ночью в своих...

Хватит уходить. У меня есть работа — не бей лежачего. Мне за неё платят так, как нигде и никто не платил бы. Я живу в прекрасном доме, на полном довольствии. Времени свободного — полно. Подумаешь — хозяин заигрывает с наёмной прислугой! Перетерплю. В конце концов, с темпами его выздоровления мне здесь долго всё равно не пробыть. А потом, может, и Лина привыкнет к запаху и сама начнёт делать перевязки. Я ей покажу, как они делаются... И тогда... С глаз долой — из сердца вон всю эту компанию.

Я шмыгнула и провела под носом ладонью. Поискала платочек или салфетку. Взяла из вазы яблоко, куснула его — и снова разревелась.

Через полчаса, обняв подушку, я спала — так крепко, что не услышала, как открылась дверь в комнату, как заскрипели колёса кресла, когда им пришлось преодолевать низкий, едва обозначенный порожек. Мне только снилось, как Сергей боком остановил своё кресло рядом с моей кроватью, как осторожно приподнял мою свесившуюся руку и осторожно же отогнул "браслет". Как он просидел некоторое время так, спокойный и даже бесстрастный, тихонько баюкая мою руку в своих ладонях.

... Когда я проснулась, глазам не поверила. Пятый час! Вот это я поспать! Глянула на разобранную постель, поверх которой спала, привела комнату в порядок, расчесалась и только после этого пошла умыться. Немного озадаченная, я увидела рядом с дверью в мою комнату, на диване, явно тоже только что проснувшегося Вадима. Регги спала возле входной двери... Он сонно улыбнулся и деликатно прикрыл зевок.

— Привет! Выспалась?

— Ага. А ты почему здесь?

— Сергей дал втык. Он считает, что я плохо исполняю обязанности телохранителя и что, вместо того чтобы дежурить около него, я должен находиться только возле тебя.

— Подожди. Ничего не понимаю. Давай я умоюсь, чтобы прийти в себя, а потом ты мне объяснишь, в чём дело.

— Угу. Умойся. А я сразу после тебя.

После ванной мы оба, не сговариваясь, только переглянувшись, вошли в кухню.

Андрей нам оставил прямо на столе тарелки с какими-то вкусными салатами, и мы с Вадимом налегли на них, с удовольствием запивая томатным соком. Заморив червячка, я бдительно поинтересовалась:

— Ты ведь не собираешься замалчивать то, что сказал мне?

— Баш на баш, — хитро прищурился Вадим. — Я скажу то, что интересует тебя. Ты — скажешь то, что очень интересует меня.

— А у меня такое есть — интересующее тебя? — удивилась я.

— Как ни странно — да. Начнём? Оля, что произошло в промежутке от твоего выхода из комнат Сергея и до того момента, как ты зашла к себе?

— Ничего не случилось, — искренне ответила я. — Я зашла к себе живая и здоровая.

— Хорошо. Я не так выразился. Ты никого не встретила, выйдя от Сергея?

Что он имеет в виду? Допрашивает, как настоящий следователь. Хочет узнать, встретила ли я Александра? Зачем?.. Вадим вздохнул и предложил:

— Оля, возможно, ты думаешь, что я занимаюсь ерундой. Но то, что для меня важно, я всё-таки узнаю. Поэтому сделаем так. Я расскажу, что именно произошло с тобой, а ты подтвердишь или скажешь, что этого не было.

— Да я...

— Выйдя от Сергея, ты разговаривала с Шуриком. Так?

— Так, мистер Шерлок Холмс, — хмыкнула я. И сразу полюбопытствовала: — А ты как догадался? Или преступник сам сознался, что он говорил со мной?

— Минут через пять после того как ты ушла, пришёл дежурить Андрей, поскольку выспался. Я спустился в холл. Там ещё пахло куревом, а на крыльце валялась сигарета.

— Точно, ты — Шерлок Холмс.

— Оля, может, я и Холмс, но не телепат. О чём с тобой говорил Шурик?

— Ни о чём. Мы поздоровались и разошлись.

Вадим снова внимательно взглянул на меня и пожал плечами. Я про себя хмыкнула: что, я такая выразительная, что по мне сразу всё прочитать можно? Ну и пусть. Встреча была, разговор был. Но говорить о нём я не собираюсь. Это... слишком личное...

— Я ответила, — напомнила я. — Теперь ты. Почему Сергей считает, что ты плохо исполняешь обязанности телохранителя?

— Потому что меня не было рядом с тобой, когда ты разговаривала с Шуриком.

Ёмко и исчерпывающе.

— Я не фарфоровая, если что, и с одним точно справлюсь, — усмехнувшись, сказала я. — И, попытайся Шурик мне что-нибудь сделать, боюсь, можно будет пожалеть, что телохранителя приставили не к нему.

— Не увиливай, — спокойно сказал Вадим. — Я не о том, и ты это понимаешь.

— Хорошо, увиливать не буду. Разговор был. Точнее — мы перебросились репликами. Но мне не нравится, когда обо мне хотят знать всю подноготную. Поэтому про реплики я говорить не буду.

— И не надо, — опять-таки с каменным спокойствием сказал Вадим. — Зная Шурика, нетрудно предсказать, что он сказал тебе какую-то... мягко выражаясь, мерзость. Этот змеёныш умеет кинуть словечко-другое так, что в самом мирном месте немедленно начинаются войны.

— Мерзостей он не говорил, — возразила я. — Сказал правду и только правду.

— Правду тоже можно преподнести так, что она может стать поводом к концу света. — И безо всякого перехода добавил: — Красивая у тебя штучка на руке.

— Тебе нравится? — недоверчиво покосилась я на него. — Это будет комплект! Я хочу сюда ещё один браслет довязать. А ещё пару штучек на ноги.

Но Вадима подробности уже не интересовали. Он как-то так задумался над своей опустевшей тарелкой, что стало ясно: лучше у него ни о чём не допытываться.

Через Андрея я передала Сергею, что ноги перевязывать буду ему сразу перед сном или после ужина — на его усмотрение. Он ответил по мобильному, что будет ждать меня сразу после ужина. Говорили ровно, по-деловому.

Ни то ни сё — ужинать после плотного полдника, который нам оставил Андрей.

Тогда мы: я и Вадим — отправились на пруды. Это Вадим рассказал про них. Здесь, недалеко, у ближайшей деревни. У них такая чистая вода, что даже искупаться можно, а на песчаных пляжах — позагорать. Взяли по пакету, сунули туда купальные принадлежности и пару свёртков со съестным, взять которые настоял Андрей, и ушли в поход. Точнее — поехали. Когда вышли к воротам в усадьбу, в маленьком сарае обнаружился мотоцикл. Вадим показал, как держаться, и мы рванули. Сначала по асфальтовой дороге, потом свернули на широкую тропу за дачным посёлком — в лес.

Пруды — обалденные! Как выехали из леса, а там — красотища: песок, спокойная, тёмно-зелёная вода, а за ней — снова лес, ветвями к воде! На песок заезжать не стали. Вадим с умом всё сделал. Оставил транспорт на самом видном месте, и мы пошли к пляжу. Там загорали три человека. Какая-то парочка, а чуть подальше от них — тоненькая девушка, с солидной корзиной рядом. К ней, к девушке, Вадим решительно и зашагал. Я ещё встревожилась:

— Мы же помешаем ей. Давай чуть в стороне!

Но мой телохранитель только улыбнулся и не сбавил шага. Девушка при нашем появлении встала и оказалась рыженькой, большеглазой и очень смешливой.

— Дамы, позвольте вас познакомить. Это Оля — объект моей охраны, — чуть насмешливо представил нас Вадим. — Это — Алёна. Моя жена.

Алёна оказалась не только смешливой, но и болтушкой. Рядом с не очень высоким, но широкоплечим Вадимом она выглядела, как тоненькое деревце при могучем дубе. Она схватила меня за руку (Вадим еле успел взять у меня пакет) и потащила раздеваться к кабинке, отчего я немного оторопела: здесь и кабинки есть? Минут через десять мы болтали, как подруги, которые не виделись с полгода и у которых скопилось столько нужной для пересказа информации!.. Господи, так много я не смеялась давно! Мы болтали обо всём на свете, успели повизжать в довольно холодной воде пруда — хоть Вадим и сразу предупредил, но всё равно прохлада оказалась неожиданностью. Даже сплавали на другой берег пруда — полюбоваться на кувшинки. А потом — пикник.

Я — растаяла. То напряжение, которое мёрзлым комом застыло во мне, ощутимо начало плавиться в тепле дружески настроенных ко мне людей. Алёна не давала мне покоя, чтобы я задумалась над чем-то, постоянно сбивала с мысли о тяжёлом, но делала это так легко и непосредственно!.. Она здорово была похожа на лёгкую бабочку, порхающую по самым медовым цветам. Только бабочку щебечущую и хихикающую. Иногда я успевала присматриваться к ней и Вадиму — и завидовала, замечая, с каким обожанием он смотрит на жену. А с какой улыбкой она взглядывает на него!..

Мы оставили Алёну на пляже перед закатом. Вадим сказал, что до их дачи добраться нетрудно — минут пять деловой ходьбы. А пойдёт она с той парочкой, которая на пляже отдельно сидела, занятая только собой. Выяснилось — соседи по даче.

Уже на территории усадьбы мы выехали на площадку перед крыльцом дома, где нас встречал Сергей. Я сжалась, но Вадим взял у меня мотошлем и спокойно сказал:

— Всё нормально. Я предупредил Сергея, что мы едем купаться.

Расправив плечи, я пошла к крыльцу, насторожённо присматриваясь к хозяину дома. В двух шагах от меня он кивнул и улыбнулся:

— Как позагорали?

— Нормально, — откликнулась я, удивляясь, почему рядом с ним нет Лины.

— Ну что? Пойдём займёмся делом?

— Иди, — сказал Вадим, — Пакеты с посудой я сам занесу.

Хозяин дома развернул кресло к двери, которую я поспешно открыла ему.

На этот раз, поднимаясь по пандусам, Сергей не взял меня за руку.

Натужно загудел моторчик. И кресло въехало на второй этаж. Я пропустила Сергея вперёд — двери в апартаменты оказались открытыми.

Воровато оглядевшись в коридоре, нет ли где Лины или Александра, я юркнула вслед за Сергеем в комнаты и закрыла дверь.

Уже оттирая с его ног гнилую слизь, я осмелилась предложить:

— Сергей, а давай я научу Лину, как ухаживать за твоими ногами? Это же легко.

— Не Лина дала мне гарантии, что поставит меня на ноги, — насмешливо сказал он, сидя с закрытыми глазами.

В наступившем молчании я решила, что, кажется, понимаю его. Бывшая жена слишком воздушна, чтобы убирать грязь, даже если эта грязь — болезнь её любимого человека. Я могла представить, как ухаживает за Вадимом Алёна, заболей он. Но не Лина.

Додумать не успела. Обычным телефонным звонком зазвенел мобильный Сергея. Он поднял трубку к уху, выслушал говорящего и, ухмыльнувшись (я насторожилась), тоном людоеда при известии, что еда сама бежит под окна его дома, сказал:

— Впусти его. — И, склонившись ко мне, предупредил: — Пока не начинай обмазывать. Чуть позже.

Шаги бегущего человека я расслышала ещё за закрытой дверью. Человек бежал так, словно ему плевать было, что он бежит, грохая изо всех сил ботинками. Я хотела было встать, но Сергей как-то лукаво мотнул головой — сиди, мол, и я осталась на месте. Хоть и приготовилась, чуть что — бежать.

Альберт влетел в комнату так, что стал похож на перепуганного и обозлённого мальчишку, а не на того бога, которым я видела его в тот, первый раз. Куда девалась его привычка нависать над более слабым? А что произошло с его модным причесоном!.. Уже с порога, забыв о своей значительности, он зарычал:

— Я к тебе как к человеку обратился! Ты что сделал?! Я же просил тебя помочь! Ты же сказал — поможешь!!

— Я не сказал — помогу, — спокойно ответил Сергей. — Я сказал — посмотрю, что можно сделать. А это две большие разницы.

Затаив дыхание, чтобы не попросили выйти, я сжалась в клубочек, сообразив: Сергей каким-то образом, по-своему решил ту проблему, с которой к нему приходил Игорь. И решил её так, что взбеленился Альберт. Он-то тут каким боком? Осторожно кидая короткие взгляды, я с определённым удовольствием обратила внимание, что теперь растерянный Альберт кажется особенно беззащитным и даже несчастным.

— Ты понимаешь, что убил меня тоже? — почти прохрипел Альберт. — Ты же видел, что я его партнёр! Ты это специально сделал? Да?! Чтобы меня уничтожить?!

Короткий взгляд наверх, на Сергея. Уже не насмешка, не ухмылка, а покровительственная улыбка старшего, каким хозяин дома и является.

— Не торопись с выводами. Оля, извини, мне нужно к столу.

Я торопливо встала и отошла к дивану.

Сергей приблизился к столу, быстро разложил бумаги и две из них положил перед подошедшим Альбертом.

— У тебя есть выбор, — негромко, но слышно мне сказал Сергей, всё с той же покровительственной улыбкой, только приобретающей странный привкус насмешливого выжидания, глядя на кузена. — Вот два документа. Этот — купчая на продажу фирмы. Тебе осталось только поставить свою подпись — и ты получишь всю сумму, которая прописана в правом верхнем углу. Вторая бумага — перевод всех обязанностей двух компаньонов на одного, обретающего с этого момента, ввиду неплатёжеспособности одного из двоих, все права хозяина фирмы. Это были единственные два решения, которые вообще могли бы спасти дело и получить деньги. Итак, выбор за тобой.

Еле дыша, я следила за сценой у стола, видя его участников в профиль. Насколько я поняла Сергея, он разорил Игоря и поставил братца перед проблемой: получить все деньги за фирму, выставленную на торги, или стать её главой и получать с неё прибыль в одиночку. Без компаньона. Без Игоря.

Сергей тоже наблюдал за кузеном. Интересно, видит ли он то же, что и я? Как быстро сменяется на лице Альберта одно выражение на другое? Жадность, отчаяние, желание схватить бумаги — и злоба, что нельзя получить всё сразу. Да, именно эту жалость я и видела: жаль, что нельзя получить деньги за фирму, жаль, что одновременно нельзя стать её хозяином. Игорь, кажется, был забыт — перед лицом таких перспектив.

Вот что имел в виду Сергей, когда говорил о себе как о разносторонне деятельном пирате. Я кое-что слышала о таком — о том, как разоряют фирмы или, наоборот, их приводят в порядок — за бешеные проценты. Этим занимается Сергей?

На что же решится Альберт? Если он возьмёт деньги, Игорь останется ни с чем. Если станет главой фирмы, Игорь будет с небольшими, но с деньгами.

Альберт оглянулся на дверь, словно ожидая, что вот-вот Игорь войдёт сюда, облизал губы — и, взяв ручку со стола, нагнулся над бумагой слева. Насколько я помнила, эта бумага — купчая... Сергей искоса посмотрел на меня.

21.

То ли днём слишком разоспалась, то ли ещё что-то, но сна — ни в одном глазу. Ворочалась на постели и так, и сяк... И подушку обнимала, и попробовала одеяло оседлать — есть у меня такая любимая привычка для засыпания... Никак... Только зря Стаха пинала время от времени. Кот всё старался на ногах устроиться, а я всё спихивала его, хотя раньше почти не обращала внимания на тяжесть. Но сейчас "синдром беспокойных ног" разбушевался вовсю. Даже привычного Стаха трудно выдержать...

Додумалась "позвать" на помощь. Представила полный набор: и валериану, и хмель (кстати, тоже неплохо набрать бы для личной "думки"), и мяту... Бледно так что-то мелькнуло среди углов. Может, я полусонная, вызвать по-настоящему не смогла...

Наконец встала и решилась погулять на улице. Может, свежий воздух среди деревьев и вечерний аромат трав и цветов разгрузит голову и даст спокойно поспать... Тем более Вадим наверняка рядом, если не обходит дом. А если и обходит — подожду на крыльце... Но сначала на кухню. Иногда помогает заснуть, если водички попить. Быстро натянула джинсы, всунулась в первую попавшуюся футболку, привычно распущенные на ночь волосы сверху быстро пригладила — а, в темноте все кошки серы! — и вышла в холл.

И — перепугалась!

Только дверь закрыла, только повернулась лицом к просторному помещению, как от моих ног порскнул, будто ужаснувшийся заяц, белый волк — и кинулся к лестнице наверх. А следом за ним!.. Багряной метелью, будто кровью, брызнули яркие даже в приглушённом свете холла лепестки мака. Тревога в одно мгновение превратилась в бешеное, не рассуждающее стремление взлететь на второй этаж. Тем более что маковая волна взметнулась фонтаном вокруг меня — и снова бросилась к лестнице.

Наплевав, что там должен хоть кто-то дежурить, я рванула вслед зовущей, полыхающей тёмно-алой тревогой волне. Как очутилась на втором этаже — не помню. И как пробежала общую комнату апартаментов — с грохотом, наверное?! — а, тоже плевать!

В спальню буквально влетела.

Чёрт... Картинка маслом: смятая постель; на полу, на стянутой с постели простыне, сидит, кривясь от боли, Сергей — ноги вразброс; сбоку — инвалидное кресло. И как-то сразу стало понятно, что он хотел пересесть в кресло — и, наверное, забыл, что колёса на тормоз не поставлены. Съехал с кровати. Ладно, та ещё не слишком высокая, но ударился ногами, кажется, сильно...

— С ума сошёл?! Позвать кого-нибудь не судьба?!

Я бросилась перед ним на колени, вконец растерянная: мне его точно не поднять! Только руки протянула, ещё не зная, что делать, как он сам вдруг схватил меня за плечи и усадил рядом, обняв. Руки сильные, от напряга стиснул так, как будто чем сильнее, тем ему легче. Заглянула в глаза, а они больные совсем... И сама прижалась... А потом опомнилась, наклонилась было вперёд — не пустил.

— Куда... — шёпотом.

— Обезболивающее... Сейчас...

— Сиди...

Не отпуская меня, откинулся к кровати. Дыхание частое, губы пересохли. Я снова прижалась к его плечу, упрямая. Голова-то всё равно склонённая. Мне этого хватит. Руку, снова оплетённую травами и цветами, подняла немного (получилось, правда, только плечо приподнять) — и представила, как ладонью поглаживаю его ноги. Пусть под плёнкой, пусть под тонкими спортивными штанами, но спрятанная под ними кожа и ушибленные падением мышцы почти сразу откликнулись на моё бесконтактное прикосновение. Ладонь засвербило, пошли мурашки по коже... Получилось, получилось! — аж сама не поверила сначала, что у меня такое выйдет. Минуты не прошло, как Сергей начал ощутимо опускать плечи и глубже дышать. И расслабил руки... Господи, что за место здесь, что чуть не колдовство так легко сбывается?..

На скрипнувшую дверь мы подняли головы. Стах. Увидел нас — хвост кверху.

— Стах, сходи за Андреем? — тихонько предложила я.

Ковёр из "гусиных лапок" окружил кота, а потом плеснул в дверной проём.

Кот постоял, задумчиво глядя на нас и медленно опуская хвост, потом вышел.

— Ты... колдунья...

Тёплое дыхание сверху вниз мягкой волной по моему лицу... Это не я колдунья. Это дом у тебя на месте колдовском...

— Где Андрей? Почему он не у тебя?

— Пошёл подогреть твой отвар. Бессонница у меня.

— Значит, зря Стаха послала.

— Ага... Как подумаю... Стах подходит к Андрею, мявкает на него. Андрей пугается и бежит на второй этаж.

— Угу. А Стах бежит позади — и лапой его, лапой, чтобы не сбавлял бега.

— Ты... почему в джинсах?

— У меня тоже бессонница. Хотела подышать в саду... — Я замялась. — А потом вдруг подумала: надо посмотреть, не забыл ли ты отвар выпить.

— Это ты хорошо думаешь...

— А ты — почему?

— Тоже... Хотел в сад... подышать... — И вдруг таким шёпотом, что еле расслышала, только губы тепло задевали ухо, двигаясь: — Целый день тебя не видел.

От страха меня таким холодом обдало, а сердце заколотилось так сильно, что я ссутулилась, пережидая боль... Как я могла не подумать... Я не способна на чувства, но Сергей-то... Говорят, это легко — влюбиться. Особенно в того, кто помогает, кто ухаживает, на кого надеешься. Я-то не слишком часто именно ухаживаю за ним, но ведь ему, в таком положении, много ли надо? Я — рядом, вот он и... В следующий момент я перестала дышать: прядь белых волос скользнула по моему лицу, плечо за моей головой пошевельнулось, и ладонь Сергея скользнула по моей голове.

— Повышенная лохматость, да? Почему ты постоянно не ходишь с распущенными волосами?

— Жарко, — только и прошептала.

Поднять голову я не осмеливалась — сразу задену его лицо. А он ещё раз погладил и положил ладонь на моё плечо.

— Расслабься. Не укушу. Давай просто посидим.

И мы сидели, пока не пришёл Андрей.

Он зашёл и вздохнул, глядя на нас.

— Я же просил, Сергей: подожди меня. Нет — обязательно всё по-своему надо сделать, — он ворчал, смешно выговаривая ему и одновременно хлопая себя по карманам, пока не вытащил мобильный.

— Какого чёрта? — недовольно сказал Сергей.

— С пола мне тебя в одиночку не осилить... Вадим? Поднимись к Сергею.

Ещё и Вадим?! Я рванулась из рук Сергея — тот удержал, только вцепившись в футболку на плече.

— Куда?

Шлёпнулась назад — привалил к себе. Слава Богу, Андрей отвернулся.

Подумала немного, прижатая к мужскому плечу, — и обозлилась. Слава Богу? А не наоборот? Мог бы и сказать пару ласковых Сергею!.. Или не мог?.. Сергей-то для него — настоящий хозяин. Не то, что для меня... Ну всё. Сейчас придёт Вадим, ухмыльнётся, глядя на меня. Стыдоба-то.

Андрей тем временем, оказалось, не просто отвернулся — взял оставленный в спешке на столике стакан с отваром, подал Сергею.

— Будешь? — усмехнулся мне Сергей, отпив немного.

— Полагаешь — нуждаюсь в успокоительном?

— А нет?

Я сердито замычала, пытаясь отвернуться, а потом — фыркнула. И чего взъелась? Если даже Вадим посмеётся надо мной, в очередной раз застав в объятиях (будем смотреть правде в глаза) Сергея, то всё равно это ничего не будет значить. Чего именно значить не будет — додумать не успела.

Вадим не посмеялся. Он вошёл, озабоченно осмотрел место происшествия и только после осмотра протянул мне руку — помочь встать. Теперь Сергей не возражал. Мужчины коротко переговорили и сообразили, каким образом поднять Сергея, чтобы не причинять ему боли. Простыню, на которой он свалился, продёрнули под ним ещё больше. Потом присели рядом с ним, чтобы он мог опереться на их плечи, — и так, на простыне, подняли.

— В кресло, — непреклонно сказал Сергей. — Я всё равно спать не смогу. И ты не сбегай. — Это уже мне. Недовольно, почти в приказном порядке.

Со второго этажа спускались так: я шла справа — Сергей держал меня за руку, чуть слева, сразу за креслом, шёл Андрей, присматривал, чтобы всё в порядке было. Вадим спустился по лестнице.

В холле мужчины остановились определиться, сопровождать ли нас с Сергеем на прогулке. Обрадованная присутствием толпы, подбежала Регги. Вадим только взглянул на Сергея — тот кивнул. Ишь, с полуслова друг друга понимают. В общем, собаку оставили нас сторожить, а пока мужчины договаривались, в какой стороне сада нас искать, если что, я успела потрепать Регги за холку и погладить Стаха. Последний явно чувствовал себя весьма важной персоной. Ещё бы — помощь привёл! Поэтому не привычно прогибался под ладонью, а гордо сидел с осознанием отлично выполненного задания.

Придержав входную дверь, я некоторое время колебалась, стараясь слишком явно не смотреть на окна второго этажа, где располагались Лина и Александр. А потом решилась. Всё равно наша прогулка выглядит как прогулка больного и сиделки при нём. Задавив вздох, я пошла рядом с креслом. Попробовала бы не пойти... Ладонь Сергея держала меня крепко.

— Как погуляем? — спросил он. — По дорожке — и обратно?

— Как захочешь...

— А о чём говорить будем? — судя по тону, он уже просто забавлялся ситуацией.

— А ты о чём хочешь?

— Почему я? — усмехнулся он.

— Ну, если хочешь, могу начать и я, — вредным до того, что самой противно стало, тоном ответила я. — Хочешь, расскажу, как я люблю вязать? Или — хочешь узнать, как работала в школе? У меня такой класс был — обалденный! Так вот... Мы однажды ходили в поход и там...

Историю нашего похода он выслушал внимательно, только почему-то возникло впечатление, что он не столько внимательно слушает, сколько смотрит на меня. За рассказом дошли-доехали до кустов вишни. Я немного пришла в себя и перестала кукситься. Но собственного напряжения до конца сбавить не могла. Замолчав, снова вернулась к мыслям о том, что хотела бы свести все наши отношения к деловым. И не получается.

Сергей тоже молчал. Посматривая на него, я сорвала несколько ягод, быстро положила ему на колени, чтобы не успел поймать за кисть, и принялась "очень увлечённо" собирать вишню для себя.

Думай теперь... А если он просто соскучился по женской ласке? Лина слишком нежная — её отпугивает запах. Я — запах переношу нормально. А ему хочется хотя бы прикосновений, хотя бы поговорить. Вздохнула: ему хочется хотя бы интрижки с женщиной. Любовной игры, о которой я так много читала в книжках-малышках, типа серий "Панорама" или "Арлекин". О, вспомнила, как это называется. Флирт! Только ведь я человек серьёзный. Наверное. В такие игры играть не умею. И вообще в таких отношениях профан и ноль. И неуклюжая.

— Поделись, — внезапно сказал Сергей.

— Чем? — по инерции спросила я.

— Тем, что сейчас ты думаешь.

Сначала я присмотрелась к нему. Он сидел спиной к луне, полной и очень яркой, и выражение его лица трудно было разглядеть.

— Думаешь, тебе понравится то, что я думаю?

— Нет. Думаю, что некоторые вещи держать в себе не надо.

— А я вообще вещь в себе! — заявила я. — Вся такая загадочная, как лягушка из анекдота.

— Что за лягушка?

— Учти: анекдоты я рассказывать не умею.

— Ну, хотя бы для общего ознакомления.

— А, тогда ладно. Сидит лягушка в ресторане. Подходит официант. Она берёт тарелку и опрокидывает её содержимое на него. Он: "За что?" Она: "А вот такие мы, лягушки, загадочные!"

Он хмыкнул и улыбнулся в темноте. Я не видела, но когда он заговорил, улыбка в голосе слышалась отчётливо:

— Это намёк на причину, почему ты перестала сидеть со мной за обеденным столом? Боишься выглядеть загадочной, для чего обязательно надо будет опрокинуть мне на голову тарелку с салатом, например?

— С супом лучше, — мстительно отозвалась я.

— Почему же?

— Салат собрал и чуток оттёрся. А от супа отмываться надо.

Вот так. Хотел флирта — получи.

Только он хотел большего, чем просто флирт. А я решила, что утёрла ему нос, и потеряла бдительность, оказавшись слишком близко к нему. И в темноте не заметила, как шевельнулась его рука. Пальцы у меня холодные: подняв руку, собирала ягоды. И очутились в его тёплой ладони. Чуть не выдернула, когда он опустил голову, поднося к губам пойманную кисть. Прямо в мои пальцы он негромко сказал:

— Ты замёрзла. — И тепло подышал на них. После чего прозаично сказал: — Не пугайся. Всё нормально. Идём домой?

— Идём, — шёпотом, потому что осипла, согласилась я.

А руки моей так и не отпустил. Так и дошли до крыльца. Так и по пандусу въехали. Только здесь, перед входной дверью, помедлил немного, с видимым нежеланием расслабил свои пальцы, отпуская меня. И тут же сказал:

— Не уходи сразу, ладно? Присмотри, чтобы я заснул. Ты же хотела дежурить?

Пришлось подняться вместе с ним, дожидаться, пока мужчины помогут ему пересесть на кровать и лечь. Во всяком случае, я понадобилась и чисто практически, поскольку они опять забыли подложить ему сонные "думки".

Единственно, что изменилось... Как только Андрей с Вадимом ушли, я стала действовать смелей. Поняв, что в комнате никого, кроме нас, я подошла к кровати Сергея. Он лежал, глядя в потолок, и сразу скосился на меня.

— Что... — начал он.

— Спи, — прошептала я и пальцами, словно в тяжёлых кольцах из трав, провела по его щеке. Получится — не получится? Сердце зашлось, когда поняла, что всё происходит так, как я даже надеяться не смела. Глаза Сергея немедленно закрылись, а сам он тяжело будто опал на подушках. — Спи, мой маленький... Тебе так хочется спать... — И, мягко приподняв светлые пряди, осторожно вытащила из-под головы, уложила их ровней, чтобы не мешали спать. — Спи, мой хороший... — Перебирая его волосы, я пропускала их в ладонях, стараясь, чтобы они как можно больше попадали в действующее пространство призрачных трав. И в душе продолжала поражаться: вот так легко — вот это я сделала?

Скоро его еле слышное дыхание подсказало, что он уснул очень глубоко. Легко оказалось подтащить обычное кресло, довольно большое и мягкое, к его кровати. И я, забравшись в него с ногами — локтем на валик-подлокотник, свернулась клубочком. Только для удобства — и ни для чего более — я прислонила голову к краю подушки на его кровати и уснула... Сон не имел надо мной большой власти. Был прозрачным, почти дремотой. Открывая время от времени глаза, я видела и чувствовала, как перевернулся на живот Сергей и как его сдвинувшаяся к краю постели рука нечаянно ткнулась в моё плечо, а потом тёплые пальцы расслабленно легли мне на шею. Открывая глаза и видя прижатый к губам палец, не сразу узнавала стоящего над нами Вадима. Слышала осторожные шаги и сонно кивала в ответ на кивок Андрея...

Окончательно проснулась к нужному времени. Точнее — разбудили. Прикоснулись к ладони. Я дремотно улыбнулась, думая, что касается Сергей. И — испугалась, что Сергей. И такое облегчение, а за ним такое горькое разочарование, когда разглядела на кисти обвившую её траву. Спросонья с трудом узнала "ладошку" хмеля.

Дыша ртом — так осторожничала — вытащила из-под ладони Сергея свои пальцы и, стараясь не дышать, отступила к двери. Утренний сон у многих чуткий, поэтому, только прокравшись за дверь, надела взятые тапки. Снизу лестницы мне улыбнулся Вадим.

— Пошли на пробежку? — шёпотом спросил он.

— Только кроссовки надену.

Попали под небольшой дождь. Хорошо, что на обратном пути. Я как вспомнила, какие в том месте глинистые обрывы-уступы, как они могут скользить под ногой, так меня сразу передёрнуло от жути. На крыльце промокшая Регги так сильно встряхнулась, что я взвизгнула от неожиданности, а Вадим засмеялся. Укоризненно поглядывая на собаку, я уже невольно усмехалась.

Вадим неотступно следовал за мной и на кухню, где я заваривала травы, и до двери в комнату. Но сна — больше ни в одном глазу. Я сходила в библиотеку, взяла очередной том Агаты Кристи и принялась читать, одновременно с удовольствием уничтожая яблоки из вазы. Потом сбегала на кухню, сварила кофе. Не заметила, как пришло время перевязки. И думала лишь об одном: как хорошо, когда в жизни всё предсказуемо!

Проводил меня на второй этаж Андрей, с которым я столкнулась на кухне, придя мыть чашку. Сергей, выспавшийся, приветливо кивнул мне. Он отъехал от стола, прихватив с собой лишь мобильный. Кажется, ждал звонка. Когда я убрала все ненужные марлечки, ему и позвонили. Одними губами спросила:

— Уйти?

Он покачал головой. Я стала чистить его ноги, с любопытством прислушиваясь к очень интересному разговору. Как я поняла, звонил отец Мишки.

— Да, Ростислав Филиппович, он профессионал. На сцене около пятнадцати лет. Точно не скажу. Но... Полагаю, вы понимаете, что просто так он не остался бы вне сцены?.. Да, это ещё очень мягко сказано — вредные привычки... Да-да, вы правильно поняли... Нет, конечно, я понимаю, что кота в мешке никто брать не будет. Сегодня — вас устроит? В какое время вам будет удобней?

Реплики Сергея я дополняла про себя: итак, Мишка и в самом деле рассказал отцу про Александра, и тот заинтересовался человеком, который слишком рано ушёл со сцены.

Собрав использованные тряпки, я отнесла их в ванную комнату, где нашла Андрея. Тот тоже слышал Сергея и сразу сообразил, в чём дело.

— Думаешь, Александр откажется от своих привычек? — с сомнением спросила я.

— Ты не знаешь Ростислава, — самоуверенно сказал Андрей. — Это ж настоящий бульдог. Вцепится в человека, если посчитает его полезным для себя, — не оторвёшь. У него Шурик как по струнке ходить будет. Если Ростислав возьмёт...

Я опять недоверчиво хмыкнула. Впрочем, отца Мишки я ведь не знала. Главное для меня заключалось в том, что сегодня я снова услышу Александра и его гитару и встречусь с ребятами-студентами, а это веселей, чем прошёл понедельник.

Так, размышляя про понедельник, который день тяжёлый, я вернулась в комнату, к Сергею, и приготовилась накладывать на его ноги новые марлечки со снадобьем. Чистые мешки лежали рядом... Сергей сидел, задумчиво глядя в пространство. Я присела на корточки... Андрей вышел из ванной комнаты, почему-то прикусив губу, застыл, глядя на входную дверь в апартаменты.

Только я приготовилась открыть крышечку банки, дверь распахнулась.

В комнату энергично вошла женщина, высокая, длинноногая, одетая в белый джинсовый костюм, точнее — брюки и рубашку, подпоясанные широким красивым ремнём на тонкой талии. Забыв дышать, я затаилась от восторга — настоящая воительница! Меча у бедра не хватает и пары ножей в ножнах на поясе. Светлые, почти белые волосы, стянутые в узел, тяжело свисали на затылке. Она остановилась посреди комнаты, всматриваясь в Сергея, немедленно набычившегося, и спросила низким грудным голосом, от которого у меня по спине мурашки забегали:

— Ну? И что это значит?

Оглянувшись на Андрея, неудержимо улыбающегося — отворачиваясь, чтобы никто не видел, я сбежала к нему из-под перекрещенных взглядов Сергея и воительницы и тихо спросила:

— Кто это? Андрей! Не смейся! Кто?

— Добрая фея — кто ж ещё! — самодовольно ответил Андрей.

22.

Я только успела довольно глупо спросить:

— Почему — добрая фея?

— Все крёстные мамы должны быть добрыми феями! — наставительно откликнулся Андрей. И, снова самодовольно усмехнувшись, добавил: — А моя — тем более.

Крёстная мама Андрея?

А события развивались стремительно.

Женщина-воительница крупно (а каблучища у неё — ой, мамочки!) прошагала к Сергею, теперь уже упрямо ссутулившемуся ("Ну не хочу я ничего объяснять!"), и требовательно спросила:

— В чём дело? Почему ты в инвалидном кресле? Что произошло? — и, нисколько не сомневаясь в своих действиях, сорвала с его ног простыню, которую я поспешно, прежде чем сбежать к Андрею, натянула спрятать язвы.

— Что вы делаете?! — не выдержала я и только поспешила к Сергею, как он коротко глянул на меня и мотнул головой. Да и сзади Андрей ухватил за руку.

— Подожди...

Я знала, что она видит. Для неподготовленного человека это потрясающе страшная — да что там страшная! — отталкивающая картина. От стоп до колена кожа расслоилась неровными, словно резаными, длинными ранами, гниющими по краям. Да и запах гниения, смешанный с запахом снадобья, мог заставить сбежать из комнаты кого угодно. Но только не беловолосую воительницу. Она присела перед Сергеем, потянулась было дотронуться до кожи. Движение руки остановилось на полпути ... И тут меня обдало холодком. Она подняла голову взглянуть на Сергея. Профили — абсолютно одинаковые! Рост, белые волосы...

— Это его мама? — прошептала я Андрею.

— Угу...

Ничего себе — у них общая мама.

Женщина между тем встала и шагнула совсем близко к креслу, обняла Сергея, прижав его голову к себе.

— Серёженька...

Я вылетела из комнаты — Андрей за мной. Не сговариваясь, спустились на кухню и засели в ней, будто набедокурившие без пригляда взрослых дети. Ну, ручки не сложили, конечно. Андрей поспешно принялся за готовку, а я — помогать.

Через полчаса позвонил Сергей. Его недовольный голос я расслышала сразу, хоть Андрей разговаривал с ним через стол от меня:

— Я замёрз и хочу есть!

Ишь... Мы тут за него с его мамой переживаем, а он — раскомандовался!

Ну, что делать? Побежали наверх, где Андрей сразу был мимолётно поцелован и изруган, за то что раньше не звонил, а мне милостиво кивнули, когда Сергей представил меня. Правда, представил он меня просто — по имени, не называя причины, по которой я здесь. Но, впрочем, через минуту Марина Львовна увидела, почему я здесь... Всё внимание, конечно, оказывалось Сергею. Но ведь это так понятно...

Ёжась от неприятного ощущения, что лучше бы не высовываться, я стала быстро обрабатывать ноги Сергея, который разговаривал с матерью так, будто пойманный грабитель отвечает на вопросы следователя: неохотно и, по возможности, кратко. Зато из этой беседы я прояснила для себя некоторые тёмные места из жизни здешнего поместья.

В основном про аварию. Допытываясь, каким образом произошла авария, Марина Львовна (и я заодно) узнала, что прошлой осенью на повороте в дачный посёлок кто-то явно перед приездом Сергея щедро вывалил на дорогу целую полосу песка. Сергею повезло, что в доме был Андрей, который немедленно примчался по звонку с мобильного. После аварии мать с сыном нормально общались до лета. Сергей хромал, но шутил, что до свадьбы заживёт. А как в начале лета пошли язвы открываться, засел в своём доме. Марина Львовна работала и не могла выкроить время на приезд к нему. Поругивала, что сын не приезжает навестить родителей, но поскольку и сама была занята, то не слишком настаивала на встречах. Хотя и жила на другом конце города. Думала приехать на день рождения... И никак не ожидала, что Сергей окажется в таком состоянии... Я вздохнула. А если б он согласился на операцию?

Узнав, что в доме находятся Лина и Александр, Марина Львовна пришла в громаднейшее изумление, но сказала только одно слово, и я с улыбкой опустила глаза:

— Зачем?!

Сергей скривился, как будто и сам жалел...

Открывая банку со снадобьем при Марине Львовне, я прикусила губу, в ожидании фраз об отвращении, которое она испытывает. Но женщина только чуть поморщилась и больше ничем не показала, что запах отвратителен. Нормальная реакция нормального человека. Сидела она близко с креслом, поставив рядом стул и держа сына за руку. И мне становилось тепло, когда я думала, что эта сильная женщина немного развеяла опасение Сергея, проскользнувшее в их беседе, что она будет слишком сильно переживать. Может, она и переживала, но сделала всё, чтобы сын из-за неё не тревожился.

На меня Марина Львовна (кстати, Андрей звал её по имени) не обращала внимания, чему я очень обрадовалась и уже спокойней занималась своим делом.

Удрать после перевязки я сумела незаметно, правда, на пороге задержалась, краем уха услышав замечание матери, что ей не нравится, как выкрашен угол дома с другой стороны, куда я до сих пор ещё не ходила. Сергей втихомолку переглянулся с Андреем, но ответил спокойно:

— Там проводка загорелась. Огонь прошёлся по стене.

— Что ж вы какие неосторожные! — рассердилась Марина Львовна. — Это же очень близко к твоим комнатам!

Любопытно, почему мужчины переглянулись? Неужели с пожаром тоже какие-то нелады, и проводка на самом деле здесь ни при чём? Почему-то вспомнилось, как Андрей поздно вечером проверяет окна, все ли закрыты. Значит, он не только окна проверяет?..

Стол в апартаментах накрывал Андрей. Поскольку Сергей был тут же, то Марина Львовна, не прерывая разговора, помогла расставить блюда.

А я на кухне мыла кастрюли, чтобы пришедший сверху Андрей мог сразу поесть. Хотя... Я остановилась, смывая с рук пену: он же крестник гостьи — наверное, будет завтракать наверху? И фыркнула: верхний этаж становится местом обитания высшего общества. И — захихикала про себя. Ах-ах-ах, меня тоже иногда допускают в светское общество! Ах-ах-ах, как я "гордюся" этим!

— Привет! — улыбнулся мне заглянувший на кухню Вадим. — Там не Марина Львовна приехала? Вроде её машина у крыльца.

— Она, — я тоже улыбнулась ему. — Ты её знаешь? — И подозрительно покосилась: ну, если и этот скажет, что он её крестник!

— Знаю, любит порядок в доме наводить, — туманно отозвался Вадим.

Завтракали мы втроём — на кухне же. Андрей сказал, что Марина Львовна и без него хорошо покомандует наверху. Я опять немного удивилась — он же её крестник! — но пришла к выводу, что всех подводных течений мне не знать. И успокоилась на этом, эгоистически возрадовавшись, что не только мы с Вадимом будем сидеть здесь, на кухне... Некоторую неловкость на этом завтраке сгладили мужчины, начав поддразнивать меня — настоящая словесная атака пошла, только успевала от них отбиваться. Под конец разошлись так, что уже на каждое слово реагировали заразительным смехом.

Мы даже не заметили, как открылась дверь.

— Как весело тут у вас, — чуточку обиженно сказала Марина Львовна, — а там, наверху, как на похоронах, сидят. Почему вы к нам не присоединились?

Интересный вопрос. И любопытно, как на него ответят мужчины? Я-то тут сбоку припёка. И — съёжилась потихоньку, чтобы не слишком на меня внимания обращали.

Вместо ответа Вадим встал навстречу женщине. Она обняла его.

— Как твоя Алёна? Давно её не видела.

— Всё нормально, Марина. Она здесь, на даче.

— Пусть придёт меня навестить, — велела она, но очень доброжелательно. И оглядела стол ещё раз. — Ладно уж, не буду мешать вам. Посидела бы с вами, да не хочется Сергея оставлять с этими. И что за манеру взяли отдельно есть? — И, улыбнувшись мне — или моему "браслету"? — вышла.

После завтрака я пообещала Вадиму никуда не ходить. Он сказал, что выспится и у нас как раз будет время побегать перед обедом, если я захочу.

Выглянув в окно, я призадумалась: Сергей как обычно направился на прогулку, и с обеих сторон от кресла его сопровождали Марина Львовна и Лина. Со странным чувством я отметила, что ни одна не взялась за спинку его кресла. А ещё немного удивило, что, поколебавшись у крыльца, Сергей направил кресло не к вишням, а в другую сторону, к клумбам. Причём перед тем искоса глянул в сторону моего окна. Я еле отшатнулась за шторку, чтобы не заметил... Нет, там, конечно, дорожка тоже хорошая, но ведь ягод нет. Усмехнувшись, я вспомнила, как мужчины среагировали на грязную вишню, которую я потащила в рот. Кажется, дамы (теперь я называла их только так) предпочитали не рвать ягоды с кустов, а вкушать их мытыми со стола.

Оторвавшись от окна, я села на кровать, шлёпнула рядом стопку журналов и принялась искать новый узор для первого личного болеро. Начатый мне что-то разонравился, и я распустила связанное.

Толчками открылась дверь. Вошёл Стах, вопросительно мыркнул и прыгнул ко мне. Минут через пять мы дрыхли: я — прислонившись к поставленной стоймя подушке, кот — у меня на руке.

Проснувшись, я долго не могла понять, сплю ли ещё — проснулась ли. Помог Стах. Именно он на моё движение поднял голову с насторожёнными ушами и тоже уставился на белого волка, лежащего у двери. С минуту я смотрела на зверя вопросительно. Но он никуда не бежал, никуда не звал меня. И глаза, небольшие, изредка с пробегающим зеленым сиянием, смотрели спокойно. Передние лапы, сколько я ни всматривалась, оказались свободными — цепи на них не было, и, кажется, здоровыми. Что ж, если он сидит спокойно — значит, и мне можно не беспокоиться?

Я села на кровати так, чтобы было удобно вязать. Стах не возражал. Разлёгся на боку — так, чтобы мы с волком оказались в зоне его присмотра.

И я начала вязать и думать.

Волк. Может, это дух места? Ну, как тот, невидимый дух дерева из моего прошлого? Который погладил меня по щеке, когда я это дерево пожалела? Волк, наверное, хочет, чтобы Сергей здесь жил. А может... А вдруг волк — отражение состояния Сергея? Я внимательно пригляделась к нему. Похоже, что так. Впервые мы со зверем встретились, когда с ногами у Сергея стало совсем плохо. И волк тогда был в жутком состоянии — капкан, раны. А сегодняшней ночью — как он кинулся на второй этаж, зовя меня к Сергею! Если мои рассуждения истинны, то Сергей и впрямь пошёл на поправку.

Авария. Мне Сергей сказал, что она произошла в глухом месте. А она была здесь, в дачном посёлке. Не хотел меня пугать? Песок. Высыпали случайно? И почему-то хочется привязать к аварии ещё и сожжённую часть дома, пусть это всего лишь угол дома. Не потому ли меня везде сопровождает Вадим, что Сергей боится не мальчишек-студентов, а кого-то другого? Не потому ли и Андрей носит пистолет?

Хотя... Сказанула: Сергей боится. Уточнить бы: Сергей боится за тех, кто рядом с ним. Сам он, судя по всему, ни черта не боится. Впечатления такие...

Марина Львовна. Почему Андрей так уверен, что она нужна? Он что — думает, с её приездом наступит долгожданный порядок и покой? Что-то мне не верится.

Хотя... Опять-таки я рассуждаю, не зная человека.

Во всяком случае на меня она посмотрела, как смотрят на кондуктора в транспорте: взял деньги, отдал билет и ушёл дальше. И хорошо, что она так относится ко мне. Полторы недели в доме Сергея уже научили меня, что нельзя привязываться к людям. Там, где ты ненадолго.

Мои рассуждения и размышления прервались с движением волка. Он встал и, постепенно тая, будто ушёл в стену. И вслед за этим таинством раздался стук в дверь, через несколько секунд она открылась — и в комнате появился Сергей.

— Привет, — сказал он из-за порога. — К тебе можно?

— Можно. Привет.

Он переехал порог и оглянулся.

— Закрыть не смогу.

Я съехала с кровати, закрыла дверь за ним, пока он приближался к окну и разворачивался. После чего я снова залезла на кровать. Он, уже сидя как в обычном кресле, внимательно осмотрел моё уютное местечко: разбросанные по покрывалу наушники от мобильника, книгу с детективами Агаты Кристи, журналы по вязанию, корзинку с нитками и крючком, яблоки, вываленные из вазы прямо возле корзинки, всё так же благодушно валяющегося на подушке Стаха — и хмыкнул:

— Неплохо устроилась.

— Хочешь? — предложила я. И передала ему яблоко.

— Символически-то как, — проворчал он и надкусил самое спелое местечко. — Ты дома тоже так устраиваешься?

— А что — не нравится? — смеясь, спросила я. Мне почему-то было легко сейчас с ним говорить. То ли потому что он оказался гостем в "моей" комнате, то ли потому что он перестал играть со мной...

— Я пришёл к выводу, что мой дом мне разонравился.

— Почему? — Я даже обиделась на него. Дом у него — сказка, а ему, видите ли, разонравился. И скептически поджала губы: с жиру бесится! Тоже мне, нашёлся...

— Когда мне его спроектировали, архитектор сделал именно то, что я просил. Но теперь... Это дом, где нельзя сделать что-то без ведома других. А такое уединение — даже по мелочи — человеку нужно обязательно, если ты меня понимаешь.

Немного подумав, я сообразила, что он имеет в виду.

— Понимаю. Только закавыка в другом.

— В чём?

— Ты правильно спроектировал этот дом. Он для семьи, в которой уединение не понадобится или в которой его будут уважать. Или для начала — этот дом на двоих, которым не нужно друг от друга прятаться.

— Никогда не думал о нём с этой точки зрения.

Видя, как он ищет взглядом, куда бы бросить огрызок, я подставила под его руку тарелку, спрятанную корзинкой, и передала ещё одно яблоко.

— Не объем?

— Нет. Меня Андрей снабжает так, что неудобно становится. Кстати, почему ты не со своей мамой? Нехорошо как-то.

— Хорошо. Её Андрей устраивает в гостевой. Нечего мне там под ногами путаться.

— А я думала, ты хозяйским глазом приглядеть должен за устройством. — Я помолчала, собираясь с решимостью, и, осторожно подбирая фразы, спросила: — Сергей, прости моё любопытство. Почему Андрей работает на тебя?

— Почему бы и нет? — пожал он плечами. — Главное — работает. — В последних словах прозвучала странная нота.

— То есть он был безработным?

— Ты и правда любопытная. Надеюсь, спрашиваешь безо всякой задней мысли?

— Увы... Есть одна задняя.

— Рассказ на рассказ.

— Ммм... Справедливо.

— Хм... Хорошо. Вот тебе история Андрея. Мы с одного двора. Мама стала его крёстной, потому что мы дружили семьями. Потом разбежались. В прошлом году, в августе, мама позвонила мне и попросила приехать. Приехал. Андрей, оказывается, уже несколько дней жил у моих родителей на даче. Мама как-то решила съездить к крестнику на день рождения и обнаружила, что в его квартире живут другие люди.

Сергей рассказывал скупо, но я всё видела воочию.

Вот Марина Львовна спускается к соседям, которых знает с давних времён, и те рассказывают, что совсем недавно Андрея буквально выкинули из квартиры, даже не дав собрать вещей, что его иногда можно найти возле бара-рюмочной. Женщина прямиком идёт к бару и с трудом узнаёт в грязном, заросшем щетиной бродяге-алкоголике Андрея. Она решительно, не давая ему времени даже на узнавание, втаскивает его в свою машину и увозит сначала к себе, где его приводят в себя, а затем отец Сергея увозит его на дачу, благо стоит хорошая погода, а мать позвонила Сергею.

— ... Знаешь, что такое рейдерский захват? — спросил Сергей.

— Примерно. Это когда крупная фирма захватывает мелкую.

— Хорошо, что представление имеешь. Итак, одна растущая фирма подмяла под себя все небольшие, пойдя на объединение и устроив в нашем городе филиал. Андрей слишком легкомысленно отнёсся к юридической защите своей фирмы. Его сожрали так, что даже квартиру отняли за долги. Причём произошло это так быстро и внезапно для него, что он растерялся и не смог в первые, самые решающие дни хоть что-то сделать. А потом стало слишком поздно. Бездомности он не выдержал — и махнул на себя рукой. Это оказалось легче, чем пойти ко мне на поклон и рассказать, что вляпался по полные уши...

Он задумался, видимо вспоминая, и я поторопила его:

— И что? Ты помог ему вернуть фирму?

— Кажется, тебя больше интересовало, почему Андрей работает у меня.

— А разве это не связано друг с другом?

— Умница. Конечно, связано. Я предложил ему отработать у меня год взамен на возвращение фирмы. Он согласился. В этом отношении мне повезло с ним. Получился странный баш на баш. Не будь его, ещё неизвестно, что было бы со мной.

— Итак, фирму ты ему вернул, — размышляя, сказала я и протянула ему следующее яблоко. Он усмехнулся и яблока не взял, но подъехал ближе — так, что мои ноги касались подлокотника его кресла. И только тогда обеими руками взялся за мою кисть — очень бережно и даже, кажется, нежно. У меня снова мурашки по телу — аж в спине прогнуло: ну что он делает! И поспешно спросила: — Трудно было с той фирмой воевать?

— С какой фирмой? — насмешливо и самодовольно спросил Сергей и забрал, наконец, яблоко. И так смачно куснул его, что я поняла.

— Хочешь сказать, что ты...

— У меня на примете очень хорошие юристы. С ними в тандеме я очень хорошая акула. Ем, конечно, не всё подряд. Но на эту фирму мне уже жаловались.

Ух ты... Сергей-то ведь передо мной хвастает. Как рыбак, поймавший рыбу мечты. Как мальчишка, который хочет понравиться и поэтому показывает, какие мышцы он накачал. Ну ничего себе — сказали мы себе...

— Теперь ты. Зачем тебе это знать?

— Ну, интересно же...

— Не увиливай. Ты сама призналась о задней мысли. — Его зелёные глаза заледенели. И он снова напрягся. Я вздохнула.

— Ладно. Только ещё один штрих к Андрею. Он женат?

— Зачем тебе?

— Это связано с той самой пресловутой задней мыслью.

— Нет. Не женат, — недовольно сказал он и насупился.

— А кольцо у него на пальце?

— Антураж, чтобы дамы не приставали. Ну?

— Только Андрею не говори, — предупредила я. — А то как какая-то сплетница получаюсь. В общем... У меня есть младшая сестра. Её зовут Аня. Андрей влюбился в неё, а я боялась, что он уже женатый.

— Сейчас никто на это не обращает внимания.

— В число этих никто я не вхожу.

— Ты уверена, что он влюблён?

— Да.

— Откуда такая уверенность?

— Я вижу это.

— А если бы влюбилась ты — увидела бы?

Честно задумавшись, я снова вздохнула. Я могла бы увидеть всё что угодно из происходящего с другим человеком. Мне бы подсказали. Но травница не может увидеть себя. Так говорила бабушка. Травница — она как переводчица. А как перевести саму себя?

23.

Зато Сергей... Глубокий аромат тёмно-красной розы вокруг него подсказывает, что он влюблён и очень сильно. Лина счастливая... В жизни я такое часто видела: люди ругаются друг с другом — чуть не с наслаждением, но чувство при этом у них крепкое. Если бы ещё любила и Лина. Но вокруг неё до сих пор белые лилии отрешённой созерцательности и безразличия... Впрочем, не мне её судить. Всё в их взаимоотношениях зависит только от Сергея... Я вздохнула.

Сильная ладонь легла на мои пальцы. Стах, сидевший на покрывале — оперевшись на мои ноги передними лапами, покосился на Сергея, но "промолчал".

— Не забыла? Ты мне должна рассказ.

— Но я уже сказала, в чём дело, — удивилась я.

— Уговор был — рассказ на рассказ, — напомнил Сергей. — Я поведал про Андрея, ты расскажешь про сестру. Слушаю.

Собравшись с мыслями и определившись, что говорить, а о чём умолчать, я начала:

— Аня — хороший человек. Но ей не повезло. Знаешь, наверное, есть такая фраза: бойтесь своих желаний — они имеют привычку исполняться буквально. Ну... Аня и загадала однажды, чтобы в её жизни появился человек, который её очень сильно полюбит. А на всё остальное — плевать. Ей так хотелось быть любимой, что она не подумала, что любовь может быть безжалостной. Желание сбылось. Появился такой человек. Но оказалось, что он стопроцентный эгоист. В Ане он видел свою собственность. Она не выдержала — ушла от него. Пришёл — уговорил вернуться, обещал, что исправится. Потом повторилось. И он уверовал в то, что она просто играет с ним, уходя. Сам по себе он был человеком ленивым. Но считал, что в его несчастьях, в том числе и в потерянной работе, виноват кто угодно, только не он. Последний год для Ани был страшным: он сидел дома, в то время как она работала в нескольких местах, чтобы заплатить за его квартиру, купить ему продукты, а он ещё привередничал, что она покупает не то, что он хочет. Дома — бардак, грязь. Аня приходит с полными сумками, а он валяется на диване, кидает на пол окурки и пеняет ей, что она у него дома не хочет убираться. В конце концов, она начала от него прятаться — то у родителей, то у подруг. Даже однажды на месяц уехала. Последний год жили, как на бомбе, которая вот-вот взорвётся. Больше не появлялся. Только звонит изредка и гадости говорит. Аня сейчас в себя пришла, а то вообще страшно было смотреть на неё — шарахалась от всякой малости.

Я договорила — и удивилась: такими вещами не делятся с... ну, с мужчинами. Почему мне так захотелось пооткровенничать с Сергеем? Наверное, в ответ на его откровенность по поводу Андрея?

Его ладонь спокойно лежала на моих пальцах. Некоторое время я смотрела на неё, потом подняла глаза. Почти одновременно поднял глаза и Сергей. Я покраснела, а он — чёрт побери! — улыбнулся. Чему — хотелось бы знать?!

В дверь постучали, и он не спеша убрал руку.

— Войдите, — сказала я.

На пороге оказалась Марина Львовна. С минуту она удивлённо смотрела на нас, а потом усмехнулась и сказала:

— У вас здесь уютно, Оля.

— Проходи, не стесняйся, — тоже усмешливо предложил Сергей. — Оля ко всему прочему очень гостеприимный человек. Ты пришла поболтать со свежим человеком? Мне удалиться?

— Тебя ищет Андрей — с каким-то вопросом по хозяйству.

Сергей снова улыбнулся, без усмешки — мне и выехал в открытую матерью дверь. А Марина Львовна присела в кресло, подтащенное к кровати ближе, и мы немного поболтали. Слава Богу, ей никто не говорил, что я успела тут натворить! В смысле, она не знала про недавний случай со студентами, про заигрывания её сына со мной.

Мы легко поболтали о том о сём. Немного сложнее было её убедить: то, что я делаю, поможет Сергею. Выслушав меня, она покачала головой:

— Трудно во всё это поверить, глядя на его ноги.

— Вы знаете, Марина Львовна, хорошо, что вы увидели его ноги только сейчас, а не две недели назад, — вздохнула я. — Честно говоря, тогда я тоже сомневалась.

— Но не сейчас?

— Не сейчас.

Она вышла от меня успокоенная, а я... Я снова прикусила губу, глядя на закрытую дверь. Мне хотелось ей понравиться. Я смотрела в её внимательные зелёные глаза — глаза её сына. Смотрела на её спокойное, сильное, поразительно красивое, несмотря на возраст, лицо — и вспоминала лицо Сергея... Марина восприняла меня как книгу. Она прочитала меня, вникла — и положила на отдельную полку, со справочниками и с тетрадями домашних рецептов. Я — для неё всего лишь представитель нетрадиционной медицины, временный гость в этом доме. Посторонняя.

Андрей сказал, она наведёт порядок в доме, но... Кто наведёт порядок в моей душе?

Чувствуя, как к глазам подступают горячие слёзы — ни с того ни с сего! — я поспешно схватила наушники и врубила музыку, пожалев, что стены здесь не самые плотные: поорать бы с певцами — хоть на ля-ля-ля!.. А ещё пожалела, что нельзя напиться — и не потому, что нехорошо перед всеми, а потому что меня от спиртного обычно тошнит страшной тошнотой... А ещё пожалела, что нельзя сбежать — одной! — в лес, потому что подведу Вадима... Руки тряслись — и я поняла, что вязать не смогу.

Кот заглянул мне в глаза и медленно прошёл с кровати на подоконник, где встал на задние лапы и, упираясь передними в нижнюю раму форточки, сладостно потянулся.

Сердито вытирая слёзы, я решила: раз у нас с Вадимом нет договорённости насчёт сада, значит, хотя бы в саду могу погулять, пока он отсыпается после ночной. До обеда, когда меня могут хватиться, ещё времени достаточно. Написала записку: "Я в саду", бросила её между дверью и кроватью и махнула через подоконник — следом за Стахом. Тот мелкой рысью бежал по тропинке впереди меня — хвост кверху, изредка оборачиваясь, словно был очень рад, что я сообразила наконец пойти погулять... Уже на полюбившемся заборчике вспомнила: опять забыла взять мобильный телефон. Попереживала. Абонент недоступен... А потом насупилась: а мне нравится быть недоступной!

Сегодня я странно сидела здесь, среди малины и вишни-"плакучки". Мир как будто опустил на меня мягкий купол, заставив слушать целый хор птиц под аккомпанемент шелестящего листьями и травами ветра. Бездумно застыв с горстью ягод в ладони, я сидела под этим куполом, и плечи постепенно опадали в каком-то облегчении... И странные мысли начали вплывать в моё личное пространство. А может, я зря томлюсь Бог знает чем? Может, я одиночка? В жизни у каждого есть своё предназначение. Может, это моё — быть в одиночестве? И смотреть на мир с его событиями со стороны?

Не знаю, куда бы увели меня такие мысли, не раздайся мерный звук, от которого я снова сжалась. Стах, лежавший на лопухе, вздёрнул уши и вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой и, ссутулившись, затаилась.

— Оля, ты здесь?

Ага, боится въезжать! Помнит, как я вытаскивала его кресло на дорожку.

Нет меня здесь!

— Заеду, застряну — вызову всех по телефону!

Нашёл, чем пугать! Шантажист несчастный!

Хрустнула сломанная веточка под колёсами... Ррр... Решился всё-таки!

Я со вздохом встала. Опоздала. Он пригнул голову — белые волосы коснулись коленей — и въехал ко мне... Ладно, если что — моторчик в работу и выволочем.

— Ты прячешься, или мне только так кажется?

Такой постановки вопроса я не ожидала. А правда, я прячусь? Скорее всего — да.

— Да, прячусь, — спокойно ответила я.

— От меня?

— Нахал! — вырвалось у меня, прежде чем подумала над ответом. — Почему я от тебя прятаться должна?

— Точно не от меня? Тогда угощай.

Ничего себе — логика! Глядя на него уничтожающе, я в душе грозно порычала, потом по-щенячьи жалобно потявкала и, рассмеявшись там же, в душе, встала обирать вишню, до которой ему и в самом деле не дотянуться. Только успела пару штук сорвать, как сильная рука скользнула за моей спиной — и меня прижало к подлокотнику кресла.

— Ты что делаешь?!

— Только ты можешь задать такой вопрос, — почему-то вздохнул он и усмехнулся. — Что делаю? Поймал — держу. У меня два вопроса к тебе. Даже три.

— Эй, а остановиться? Ты что — решил допрашивать меня? И отпусти, — уже неуверенно добавила я. Просидела в кустах недолго, но здесь прохладно, и я немного не то что замёрзла — лето же, но его тёплая рука на спине была как-то... кстати...

— А вдруг сбежишь?

— В смысле — ты задашь такие вопросы, от которых можно сбежать?

— С тобой я ни в чём не уверен. Другая, может, и не сбежала бы, но ты... Так от кого ты прячешься?

— Ни от кого. Забыл, что сам о своём доме говорил, что всё на виду? Я привыкла к тишине и к тому, что редко с кем общаюсь. Могу молчать сутками, и меня это, как говорится, не напрягает. А здесь приходится говорить и общаться — слишком много... Дикая я, в общем... На — вишню, ты же хотел.

— Хотел, — подтвердил он, с удовольствием закидывая в рот пару ягод. — Из твоих рук мне всегда хочется. Вкусней. — В сумраке ветвей его глаза блеснули тёмно-зелёным бликом. — А ведь ты соскучилась по общению, Оля. Так что пребывание в моём доме тебе на пользу.

— С чего это ты взял, что соскучилась?

— Слишком долго объясняла. Могла бы сказать просто — привыкла быть в одиночестве. Но тебе хочется поговорить — отсюда развёрнутый ответ.

— Ах-ах-ах, какой психолог — на мою голову! Второй вопрос вашей анкеты, господин психолог?

Настроившись на шутливый лад, я не сразу поняла, что он делает: убрал руку с моей спины и обеими ладонями взял мою кисть с вязаным браслетом.

— Оля, прости... Тебе было очень больно? — Он осторожно отогнул "браслет". На свет явились четыре до сих пор тёмных синяка. — Ты... не обиделась на меня из-за этого?

— Нет. Почему я должна обижаться? — пожала плечами я. — Ты же спал. Может, сон беспокойный был, и тебе легче было, если есть за кого-то держаться... А браслет я связала, чтобы никто ничего не спрашивал тысячи раз.

— Но это синяки, — настаивал он. — Больно же!

— Я ко всему прочему ещё и очень неуклюжая, — сказала я, с недоумением глядя на него. — И очень часто оступаюсь и падаю. Синяков у меня обычно не счесть. Особенно в гололёд. А ещё у меня и дурацкая привычка есть: если зимой на дорожке увидела ледянку, мне надо обязательно проехаться по ней, пока никто не видит. Могу и свалиться... Так что привычна. И пару-тройку нечаянных синяков от человека, который нуждается в моей помощи, я переживу.

Он вздохнул так, как будто с его плеч упала страшенная тяжесть, и поднёс мою кисть к своим губам. Держал крепко: от неожиданности я попыталась отдёрнуть — не смогла. И держал ласково — как-то так, что по-другому и выразиться не могу.

Удивлённая, я не удержалась:

— Сергей, ты переживал из-за этого?

— Да, — коротко сказал он, не отпуская моей кисти, и я почувствовала, как его тёплым дыханием обдало кожу. И так снова захотелось погладить его по голове... Он, как будто услышал мои мысли, поднял глаза, потёрся о мою руку щекой. — Я бываю довольно груб иногда.

— Ну, это ещё не грубость, — нерешительно сказала я, гадая, почему он об этом заговорил. — Синяки я имею в виду. И вообще. Со мной настоящая грубость не пройдёт.

— Сдачи дашь? — улыбнулся он.

— Сбегу. После самого первого раза. Раз и навсегда, — вспомнив сестру, сказала я. — Если сочту грубость необоснованной.

— А грубость бывает обоснованной?

— Конечно. Вон, я в прошлый раз очень больно задела твою ногу. Если бы ты матюгнулся, я бы поняла... Нас не хватятся? Время-то близко к обеду.

Сергей не ответил. Он сидел, задумавшись, всё так же прижимаясь щекой к моей ладони. Горестные складки по обеим сторонам от рта... Кажется, он размышляет о чём-то не самом приятном. Волосы свесились, полузакрыли лицо. Такое родное — хотя прошло всего полторы недели, как я знаю Сергея. Смешно сказала — знаю. Полный тайн и загадок — мне ли разгадывать его? Почему его так задело, что грубость может быть обоснованной и нет? Что-то в прошлом? Какая-то ошибка, которую он так и не смог исправить?

Осторожно покрутив кистью, я попыталась отнять свою руку. Сергей глянул снизу вверх и кивнул:

— Мм?

— Мне нужен выходной! — сказала я.

— А больше тебе ничего не нужно?

— Нужно. Если хочешь, список будет готов к ужину.

— Палец в рот не клади, да? — пробормотал он. — И каким ты видишь этот свой выходной?

— Просто. В один из дней, когда Андрей едет после завтрака на рынок, он подбрасывает меня до нашей остановки. Вечером на перевязку я приезжаю сама, а потом Вадим отвозит меня на ночь домой.

— Не слишком ли много ты хочешь: целый день без меня, да ещё и ночь?

Слегка удивлённая, я заглянула ему в лицо. Странно, но он и в самом деле сказал это без шутки. На полном серьёзе. Или просто задумался о своём, и шутка прозвучала без лёгких, насмешливых интонаций? Глаза всё ещё опущены. Не понимаю. Вроде нормально поговорили. Что с ним? Попробовать докопаться?

— Сергей, ты не хочешь справлять дня рождения?

— Пошли в дом. Там, наверное, нас заждались.

По сухой, пусть и рыхлой земле колёса кресла проехали нормально. Я шла сбоку — руки он так и не опустил. Но на повороте к асфальтовой дорожке я заартачилась.

— Сергей... Неудобно. Отпусти меня.

— Нет.

— Руку сломаешь. Но дальше всё равно не пойду.

Он остановил кресло. Отпустил мою руку. Не глядя, снова в сторону, спросил:

— Объясни — почему?

— Не понимаю, что происходит, — озвучила я недавнюю свою мысль. — Ты сам объясни, почему ты так со мной обращаешься. Не понимаю, чего ты хочешь.

Он медленно развернул кресло ко мне, откинулся на спинку — высокомерный и даже надменный. Зелёные глаза — злые.

— Я хочу тебя. — Помолчал, немигающе глядя на меня, и добавил: — Ещё вопросы есть?

И резко и сильно снова развернул кресло, быстро отъезжая к дому.

То, что я побледнела, я почувствовала сразу, едва кровь отхлынула от лица. Я ещё не всё поняла, что именно он сказал, но первая мысль показалась логичной — бежать!

Почему-то в душе зазвучали любимые когда-то ахматовские строки: "Тебе покорной? Ты сошел с ума! Покорна я одной Господней воле. Я не хочу ни трепета, ни боли..."

Попятившись, я снова нырнула в малиново-вишнёвые заросли. Стах всё ещё сидел здесь, и я свалилась рядом, прямо на траву, принялась машинально гладить его.

Мысли настолько вразброд, что меня затошнило. Да, теперь он выразился предельно ясно. Но мне-то что с этим делать?!

Вскочи я сразу и побеги в дом, я бы натворила "делов". Но я себя силой заставляла сидеть на месте. Знаю за собой много чего нехорошего. Например, в сердцах, как в сиюминутном состоянии, могу такое сделать, о чём пожалею на всю оставшуюся жизнь.

Господи, да мне с Игорем спокойней было, чем с Сергеем!

Высшая точка кипения достигла предельного уровня, когда дальше — всё, только слёзы. И я разрыдалась, думая уже не о том, что произошло, а о том, что никогда за последние четыре года я не ревела столько — и из-за чего?! А потом... А потом... Нет, всё правильно. Кто он такой — и кто такая я?! Да, всё правильно: только мне — только такое в лицо и можно говорить!.. Напридумывала, блин, всего! Волосы его хотелось потрогать! Дотрогалась!.. Я выла уже в голос, в пустоту, и тряслась от заикания, когда почувствовала рядом движение, отняла руки от мокрого лица. Перепуганный Стах стоял напротив меня — и шипел. Я с новой силой зарыдала.

Успокаивалась долго, всхлипывая и с трудом переводя дыхание, совершенно опустошённая. Заикание всё никак не могла остановить. Вздрагивала всем телом. Но слёзы оказались мощнейшей разрядкой. Мысли привела в порядок, сообразила план собственных действий и собственного поведения, прежде чем... Слёзы полились уже без нервных дёрганий... Лицо спокойное, а слёзы льются... Интересная реакция, блин...

Было интересно, пока кто-то рядом внезапно не взвыл похлеще моего. Я чуть не задохнулась от страха. Регги — распласталась передо мной на земле, глаза жалобные, сама чуть не плачет, сбоку от неё Стах — на меня осуждающе глядит, а в кусты ко мне ломится... Ну конечно, Вадим.

— Ты что тут?!

— Нич-чего, — шмыгнула я носом и глубоко вздохнула. — Вадим, я немного п-посижу, а потом приду. Ла-адно?

На свет Божий я выползла минут через пять, сама злая, но собранная. Приглядевшись ко мне, Вадим осторожно спросил:

— Оля, может, поделишься? Вдруг смогу чем-нибудь помочь? Что за проблемы?

— Никаких проблем, — бесстрастно сказала я. — Хобби у меня такое — время от времени забраться в кустики и пореветь. От счастья.

Взять себя в железные руки — этому я научилась в первые годы работы в школе, когда приходилось понервничать чуть не каждый день. Главное условие — выплакаться хорошенько. А потом можно и горы своротить.

— Мы обедать идём? — так же осторожно спросил Вадим.

— Идём.

— Оля, должен предупредить, что обедаем все вместе. Марина так решила.

Первое, что пришло в голову, — отказаться от совместного обеда. Потом внутри что-то начало подниматься такое, такое...

— Всё нормально. Вместе так вместе.

Естественно, для начала зашла к себе — подправить косметику и пожалеть, что нет пудры — прикрыть мешки под глазами. Ничего. "Стрелки" под глазами сделала отчётливей, чем обычно. Этого достаточно. Надела любимую футболку болотного цвета — и пусть кто-то мне сделает замечание! — джинсы оставила прежние. Ещё посмотрела на брошенный на полку платочек — надеть? Лишнее. Если бы на перевязку — другое дело.

Вышла из комнаты — Вадим ждёт. Брови при виде футболки вскинул, но ничего не сказал. Ха, пусть спасибо скажет, что чёрную не надела. Сжавшаяся камнем, но спину прямо, как на параде! — я вошла в общую залу апартаментов Сергея.

Примерно представляла, как будем садиться. Взглянула на приветливое лицо Марины Львовны, на безразлично спокойное лицо Лины, на хмурого Александра, почему-то оживившегося при виде меня, и, прихватив свободный стул со стороны, направилась к стульям в конце стола — для прислуги, блин! Где уже сидел изумившийся при виде этого действа Андрей. На Сергея не смотрела.

Зато смотрел он. Когда все сели, он, сидя в своём кресле на небольшом расстоянии от стола, не придвинулся к нему. Расслабленно положив руки на подлокотники, он снова сидел, словно на троне. Взгляд в упор я ощущала буквально.

Только потянулась за вилкой, как услышала его холодный голос:

— И? Что всё это значит? Объяснить можешь?

Я встала, прошла мимо стола. Обернулась у двери и сказала:

— Могу.

И хлопнула дверью. С той стороны.

24.

Сорвалась. Хуже некуда. Не словом, так поступком. Теперь он имеет полное право выгнать меня из дома. Ведь продолжить лечение теперь и его мать сможет. Зачем я ему?

В своей комнате огляделась, быстро выложила вещички, собрала, оставила на столе остатки денег: если потребует — остальное верну в сентябре, когда репетиторство начнётся. Правда, где мне столько уроков набрать? Ничего. Пойду по объявлению техничкой — сейчас такие везде нужны. А если ещё и на чёрный нал согласиться, без трудовой книжки — так с превеликим удовольствием вцепятся.

Два плотных пакета ждали меня у двери, когда та распахнулась от удара.

Я чуть не подпрыгнула.

— Извини, не рассчитал, — хмуро сказал он.

То ли случайно, то ли намеренно, но остановил он кресло прямёхонько над порогом. Но мне уже море по колено.

— Если не уйдёшь с дороги — выпрыгну в окно, — безразлично предупредила я, изо всех сил вцепившись в спинку кровати.

— Я спросил, можешь ли ты объяснить, что ты делаешь. Ты ответила — можешь. — Он помолчал, глядя на мою руку. Еле слышно вздохнул, как будто выполнял неприятную обязанность. — Я пришёл за объяснениями. Хочешь сбежать — сбегай. Но сделай всё же такую малость... Объяснись. Я не понимаю. Ты испугалась того, что я сказал в саду?

— Я не испугалась. Я психанула. Это две разные вещи.

— Значит, тебе не понравилось то, что я сказал?

— Не понравилось.

— Но ты... — Он замолчал, явно остановив себя на полуслове, и некоторое время сидел, не поднимая глаз. Взглянул. Сказал ровно: — Оля, не уходи. Давай начнём с того, что впервые видим друг друга. Я постараюсь держать себя в руках. Только деловые отношения. Ты только не уходи. Не забывай: я верю тебе, без тебя будет плохо.

Аня права. Очень даже права. Я слишком быстро привыкаю к людям. Слишком привязываюсь... Уговорить меня оказалось легко. Но тем не менее, чтобы он не превращался во второго Веньку, я сразу поймала его на слове:

— На только деловые отношения я согласна.

Он сразу развернулся, и дверь медленно закрылась за ним.

Закрылась и тихо стукнула, будто ставя точку. А секунду спустя этот стук кольнул в сердце. И я села на кровать, взявшись за вспыхнувшие щёки. "Только деловые отношения"... "Только". И он оборвал фразу: "Но ты..." Это что — я сама же его спровоцировала?! Наивно думала, что он не чувствует, как я трогаю его волосы, как мне нравится, когда он берёт меня за руку... А что было по ночам... Мамочки мои... Я же сама и виновата оказалась во всём этом недоразумении?!

На слёзы сил уже не осталось.

Шагнула пару шагов, присела у стены, между окном и креслом — на пол. Обняла колени, уткнулась подбородком в них. Бездумно смотрела на край кровати с покрывалом. И ненавидела себя за тупость. Чистой чёрной ненавистью... И — только видела его глаза, спокойные, бесстрастные.

Стук в дверь. Тишина. Снова деликатный стук. Правда, уже решительней.

"А не пошли бы вы..."

— Оля, я знаю, что ты в комнате! Можно к тебе? — громко сказал Андрей.

"Нельзя. Видеть никого не хочу".

— Я зайду, Оля. Я предупредил!

Мне показалось, или в его голосе и правда слышно раздражение? Ого... Этот тоже на меня злится? Интересно знать — за что? Но даже слабо вспыхнувший интерес мгновенно увял. Едва только вспомнила про исключительно деловые отношения.

"Как хочешь... Хочешь — заходи, хочешь — нет..." Покрывало начало незаметно покачиваться, расцветая по краю вздрагивающим светом. Ишь... Медитирую...

Андрей выполнил свою угрозу. Открыл дверь и вошёл. И встал у порога, видимо разглядывая комнату. Потом шаги, жёсткие. Точно — злится. Идёт к столу. Резко остановился передо мной. Я глаз не подняла. Тяжёлые...

Наверное, он не ожидал, что я забьюсь в простенок.

Постоял надо мной минуты две. Только потом заговорил — и голос смягчился, стал более спокойным, чем был до сих пор, когда он рвался в комнату.

— Оля... Что случилось?

— Ничего, — выдавила я. — Всё хорошо.

— Пошли, накормлю.

— Спасибо. Не хочется.

— Пошли-пошли, а то сюда принесу.

— Андрей... Кажется, я переела ягод. Меня... тошнит. Я чуть позже, ладно? — Головы я так и не подняла. Бездумно смотрела на его ноги. Говорила так тускло, что даже совесть зашевелилась: он-то тут ни при чём.

Он помолчал, кажется вконец растерявшись.

— Э... Может, пересядешь?

— Не хочу. Извини... — прошептала я в колени, и он сбежал. Поспешно. Меня и правда подташнивало. По-настоящему. Есть у меня такое: когда чувствую безвыходный мысленный тупик, пустота поднимается изнутри.

Не знаю, сколько я ещё просидела, не шевельнувшись, в полной прострации, до следующего стука. "Оставьте меня в покое..."

— Оля, можно войти?

"Не надо. Ну, пожалуйста, Вадим..."

— Я зашёл.

И не один. Мягкий шаг Регги, слегка приклацывающий от когтей по полу. Обеспокоенная тёплая морда ткнулась мне в колени. Под подбородок... Что-то горячее начало подниматься изнутри. Я не сразу сообразила. Но, поняв, быстро встала и, не обращая внимания на удивлённого Вадима и зажимая рот ладонью, метнулась мимо него из комнаты — через холл в ванную комнату. Грохнула за собой дверью. Секунды через три кто-то открыл её — и тут же закрыл, заслышав не самые приятные на слух звуки рвоты.

Так. Надо успокоиться. Успокаивайся, блин. Сколько можно всем нервы трепать...

Когда, обсушив лицо полотенцем, повернулась к двери, там меня ждал белый волк.

Неуверенно вышла в коридор, рядом с кухней, — зверь за мной. Тихо. Несколько шагов — и голоса за кухонной дверью:

— Ты вызвал меня из-за этого? Нет, Андрей. В такие дела вмешиваться — последнее, что можно придумать... Пусть сами разбираются.

Андрей что-то возразил. Наверное, стоял чуть за посудным шкафом, слова прозвучали невнятно. Но, видимо, сказал что-то уговаривающее, потому что Марина Львовна ответила:

— Ну, до дня рождения осталось немного. До пятницы поживу, посмотрю. А там — видно будет...

Не дослушала — сбежала вслед за оглядывающимся на меня волком. Стыдно стало — поняла, что они говорят о Сергее с Линой. В холле, возле входной двери, стоял Вадим с Регги. На одном из диванов, ближе к коридору, развалился Александр. Лицо у него было странное, когда он кинул взгляд на меня. Я шмыгнула носом, сообразив: слышал, как я в ванной комнате...

Белый волк пересекал холл, я медленно пошла за ним. Регги, сидевшая у ног Вадима, встала при виде зверя, завиляла хвостом.

— Побегаем? — предложил Вадим. — Видишь — и Регги обрадовалась.

— Обрадовалась, да только не мне. Приглядись, куда она смотрит, — опустошённо сказала я. — Она не на меня смотрит. На волка.

Он вскинул брови и в самом деле нагнулся к Регги, похлопал по холке. Овчарка поняла, что хозяин разрешает побегать, и сразу побежала навстречу волку. Я даже смогла усмехнуться, когда Регги игриво заплясала вокруг белого зверя, который легко уворачивался от неё, а Вадим пристально следил за странными движениями собаки.

Вышедший из кухни Андрей замер при виде странной сцены.

— Ты его видишь? — через холл недоверчиво спросил Вадим.

— Вижу. Регги играет с ним.

— Вы про что? — спросил Александр. — И что с собакой? За мухой гоняется, что ли?

— За тенью, — спокойно отозвался Андрей. — Вадим, отзови Регги. Мне интересно, что будет делать... тень.

Вадим помешкал немного, но похлопал по бедру. Регги, оглядываясь, подбежала к нему. Белый волк выждал немного и подошёл ко мне. Вадим смотрел на Андрея, поэтому сразу понял, что волк у моих ног.

— Почему-то я в этом и не сомневался, — пробормотал Андрей и пошёл к лестнице на второй этаж. Уже оттуда предупредил: — Если бегать пойдёте, слишком долго не задерживайтесь. К часам четырём ребята придут.

Мельком глянув на Александра, поморщившегося (студенты — народ бесцеремонный и громогласный), я подумала: а знает ли он, что Сергей сегодня решает его судьбу? Сказал ли ему хозяин дома, что собирается устроить его на работу?

Белый волк ступил шаг вперёд, оглянулся на меня. Регги снова завиляла хвостом.

— Мы и в самом деле пойдём побегаем? — нерешительно спросила я.

— Ну... Если ты в состоянии... — сам неуверенно сказал Вадим.

— Тогда на ту экстремальную тропку.

— Думаешь, это правильно?

— Самое то — развеять дурь, — вздохнула я.

— Оля, а если посмотреть, куда нас зверюги поведут?

"Зверюги", нисколько не сомневаясь, привели нас именно на нужную мне тропу. А потом помчались впереди нас. Часа бега по сумасшедшему громадному оврагу хватило, чтобы выветрить всё ненужное из головы и настроиться только на дружеские отношения со всеми обитателями, где мне придётся провести довольно долгое время. Со всеми — в том числе и с хозяином дома... Пару раз словила глюк: это не Вадим бежит за мной — Сергей. Оборачивалась, один раз даже чуть не споткнувшись.

На обратном пути набрала для себя трав — чаю успокоительного напиться. Уже в холле хотела по стеночке прокрасться на кухню — не удалось: явились студенты, которые при виде меня обрадовались и принялись знакомить с Ростиславом Филипповичем, отцом Мишки, и какой-то женщиной в деловом костюме. Ростислав Филиппович оказался высоким подтянутым мужчиной — любителем поиграть в теннис, как сказал Борис, который тут же с завистью сообщил, что Мишкин отец постоянно их обоих гоняет на дачном теннисном корте и постоянно обыгрывает. Женщина представилась секретарём.

Александр сидел поодаль, ни на кого не обращая внимания, но уже с гитарой.

Ростислав Филиппович смерил меня оценивающим взглядом — кажется, приписал к серым мышкам, и тут же перевёл всё внимание на Лину, чьи светские манеры ему, очевидно, польстили. Я этому обрадовалась и тут же ушмыгнула на кухню. Успела приготовить отвар — и как раз к моменту, когда со второго этажа спустился Сергей в сопровождении матери. Ростислав Филиппович пожал руку Сергею и расцеловал "амазонку", как громогласно сам и обозвал Марину Львовну, в ответ на что та насмешливо "угостила" его Казановой и пригрозила всем рассказать о его победах на любовном фронте. Так выяснилось, что они давние знакомые не только по участкам.

Сергей подъехал к Александру и что-то сказал. Тот пожал плечами и пересел поближе к диванам с будущими зрителями, на стул, загодя поставленный Андреем. Ростислав Филиппович покивал благосклонно и уселся. Наступила тишина: все уже знали, зачем приехал музыкальный директор, как его по-простецки назвал Сергей. Некоторое время тот скептически наблюдал за вялым, привычно для нас, Александром. Но уже на первом романсе ссутулился вперёд, положив локти на колени и напряжённо вслушиваясь в голос Александра, а его секретарь приоткрыла рот от изумления: кажется, такого вокала они не ожидали, несмотря на предупреждение. А под конец импровизированного концерта они были буквально очарованы, и студенты радостно улыбались и так гордо поглядывали, словно именно они нашли Александра.

А я следила, как по залу снова расползаются корявые ветви розовых кустов.

Пауза, которая прошла незамеченной. Короткий взгляд Александра на меня. Мы встретились глазами, и я поняла, что за романс он сейчас споёт.

— Я не хочу, чтоб ты ему приснилась...

Я слабо улыбнулась. Угадала.

Он не успел допеть четвёртой строки, как мы все вздрогнули от внезапно громкого звука: что-то стеклянное упало и разбилось со звоном. Сергей, сдержанно улыбаясь, поднял руки в виноватом жесте — он уронил стакан. К нему заторопился Андрей — собрать осколки. Придержав ладонью струны, Александр пару секунд смотрел на Сергея, а потом отвёл взгляд, тем более что к нему подскочил Ростислав Филиппович и начал явно деловой разговор. Следом — со стулом для него — поспешила секретарша. Остальные заговорили, обмениваясь восхищёнными репликами. Кажется, одна Лина отстранённо улыбалась, будто её не трогал успех брата.

Выслушав музыкального директора и его секретаря, Александр кивнул и снова — между ними двумя — взглянул в мою сторону... Я находилась уже в коридоре, возле кухонной двери, и, прежде чем юркнуть вовнутрь, оглянулась. И наткнулась на ледяной взгляд Сергея. Чего это он? Поспешно зашла и некоторое время вспоминала бледное в вечерних тенях лицо хозяина дома — так теперь я старалась называть Сергея в мыслях. Бледное и высокомерное. Аристократы, блин... Нет, революция нужна, хотя бы чтобы смыть с этого лица выражение высокомерия. Подумаешь — владелец родовых земель!.. Попробовала представить, что было бы во время революции, если бы кто-нибудь взял на себя смелость экспроприировать поместье Сергея. Мда. В моём воображении он погибал, защищая свой дом. Дрался бы до последнего.

Я отошла к окну, из которого однажды ночью выпрыгнула за травами для Сергея... нет, для хозяина дома, и отпила из чашки со своим отваром. Зеленевший газон с кустами мгновенно навеял мысли о том, что неплохо бы именно сейчас, когда у нас деловые отношения, ещё раз попросить у него выходной... Не отпустит. Только подумала — и почувствовала, словно в яви, его сильные ладони на своих плечах. Может, я зря... Сколько женщин живёт с мужьями и любовниками не по любви, а по одной только привязанности. А если я ему нравлюсь хотя бы как... Может, мне было бы достаточно и этой малости — не будучи влюблённой, привязаться к нему только потому...

Додумать не успела.

С открытой дверью в кухню ворвались звуки громкого разговора, смеха — и снова пропали, отрезанные той же дверью.

— Шурик уедет завтра утром, — сказал Сергей, немигающе глядя на меня.

— И что? — не поняла я.

— Не хочешь, чтобы он остался ещё на пару дней?

Опять не поняла. Стояла и смотрела на него, как дура полная. Сообразила, только когда машинально поднесла к губам чашку. Сил на возмущение не осталось. Даже ответила без капли скептицизма:

— А уедет Александр, кого будешь ко мне ещё примеривать? Андрея? Ты не думаешь, что здорово обижаешь меня, примеривая ко мне образ самой настоящей шлюхи? Почему ты постоянно подозреваешь меня в каких-то интрижках? Или считаешь — я настолько кокетлива, что...

— Почему ты ему улыбнулась?

Хотела сказать сразу, но внимательно присмотрелась к нему и медленно сказала:

— У тебя в доме действуют экономические отношения "баш на баш". Ответишь потом на мой вопрос?

— ... Отвечу, — угрюмо ответил он. — Так почему?

— Я загадала: последнее, что споёт Александр, будет этот романс.

— И всё?

— Всё. Я выиграла — и обрадовалась. Как оказалось — зря. Послушать не удалось.

— Ты про стакан? — Он сидел, в упор глядя на меня, откинувшись в своём кресле, как на троне. — Ладно. Замнём. Что ты у меня хотела узнать?

— Почему ты помог Андрею? — выпалила я. Вопрос был конкретный, но с подтекстом. Если Сергей откровенно ответит на него, буду знать кое-что другое.

— Ты имеешь в виду — против рейдеров? Долг платежом красен. Мы ходили вместе в одну школу, в один класс. Только Андрей с самого начала был очень крепкий и высокий, а я довольно маленького роста и слабым. Но задиристым. — Он усмехнулся. — Если бы не Андрей, меня бил бы каждый, кому не лень. А потом, когда мама стала его крёстной матерью и нас в шутку стали называть братишками, он вообще считал своим долгом защищать меня как брата.

— Не могу тебя представить маленьким и слабым, — медленно сказала я.

— В старших классах вымахал. Акселератом был. Ты что пьёшь?

— Травяной отвар. Успокаивающий сбор. Хочешь?

— Нет, — он сморщился. — У Андрея где-то здесь молоко. Налей вон в ту чашку.

Опустив глаза, чтобы он не заметил усмешки (снова раскомандовался! Где его волшебное слово?), я отыскала среди посуды на кухонном столе кувшин с молоком. А потом мы в спокойном молчании пили каждый своё, и я с облегчением думала: можем же мирно сосуществовать! Главное — не сближаться. И твёрдо пообещала себе, что буду вести себя, беря пример с Лины, — отчуждённо, хоть и приветливо.

— Спасибо.

Он поставил опустевшую чашку на стол и подъехал к двери, где терпеливо дождался, пока я подойду и открою... Опять оказавшись в одиночестве до появления Андрея, я наконец собрала мысли в порядок. Вот почему Андрей видит белого волка. С детства почти братья. Поэтому больше никто не видит. Но тогда возникает вопрос: почему вижу волка я? Оттого что травница? Или оттого, что это место, поместье Сергея, в самом деле обладает каким-то волшебством, усиливающим мои способности?

Вошёл Андрей, сразу принялся греметь кастрюлями.

— Тебе помочь? — спросила я, отодвигая ящик с ножами.

— Смотря в чём, — рассеянно ответил он.

— Могу картошку почистить.

— Ты ужинать с нами будешь?

— ... Нет, — после минуты размышлений ответила я. Если уж придерживаться решения держать дистанцию между собой и хозяевами дома, то выполнять его во всём.

— Оля, обычно ты очень прямой человек, — медленно сказал Андрей. — Тебя обидел Сергей? Чем? Что он сказал тебе такого, что ты... — Он замолчал, видимо не находя слов для выражения той ситуации, которая сложилась.

— Он предложил мне стать его любовницей, — сказала я и отвернулась взять яблоко.

— Что?! Не может быть! — Его слова прозвучали так категорично, что я удивилась. — Может, ты просто не поняла его?

— То, что он мне сказал, прозвучало весьма недвусмысленно. По-другому его сложно было бы понять. — Я сжалась, вспомнив брошенные злым тоном слова: "Я хочу тебя!" — Возможно, я слишком старомодна, но я и правда не могу играть в такие игры. — Я... хочу вести себя в этом доме как... как наёмная... работница. Сделала своё дело — исчезла с глаз долой. Так было бы идеально. Я знаю, что во всём сама виновата...

— Не понял, — перебил Андрей, почему-то всё больше и больше возмущённый. — В чём ты виновата?

— Я вела себя так, что Сергей принял меня за... легкомысленную особу. — Последнее я выговорила с большим трудом. — В общем, если ты не возражаешь, я бы ела только на кухне.

— Знаешь, Оля, что я скажу? — неожиданно успокоившийся Андрей вытащил из ящика для овощей морковь. — Я скажу жестокую, может быть, для тебя вещь: ты будешь сидеть с нами на ужине! Обязательно. Когда мне Вадим сказал, что тебя стошнило, я просто ушам не поверил. Потому что только что, на обеде, стошнило Сергея — и он остался голодным, ведь после этого он есть не мог. Его мутило. А ты сама говорила, что ему нужно есть мясо. Если тебя не будет на ужине — я уверен, что он откажется есть и ляжет голодным. Поэтому, если ты не придёшь на ужин, я приду к тебе и силой притащу наверх. И ты будешь ковыряться во всех салатах, которые я тебе наложу, лишь бы Сергей видел, что ты — ешь. Я не знаю, что именно между вами произошло. Я не верю в то, что ты сказала. Я вообще ничего не хочу знать. Кроме одного — ты будешь на ужине. Точка.

Идиотски открыв рот и слушая страстный монолог Андрея, я только хлопала глазами. А когда опомнилась, он сунул мне в руки мытую морковь и сказал:

— Почисти. Вот тёрка — потом натрёшь.

25.

Помочь Андрею с готовкой на кухне не удалось — студенты не дали. Только успела натереть морковь, как они прибежали за мной. Устав от безнадёжных стараний растопить лёд Снежной Королевы — Лины, они уговорили (легко!) Андрея отпустить меня посидеть с ними. Мой-то лёд они растопили мгновенно: я сама с радостью откликнулась на мастерское умение Бориса рассказывать анекдоты и на саркастические приколы Мишки. Один раз краем глаза я отметила завистливый взгляд Ростислава Филипповича, который пытался держать тон светского человека, разговаривая с двумя леди — с Линой и Мариной Львовной, а также с хозяином дома. Александр, предоставленный сам себе, после недолгих колебаний пересел ближе к нам и меланхолично перебирал струны, прислушиваясь к нашей беседе.

Сергей на нас и нашу болтовню не обращал внимания. Хотя мгновенно откликнулся на вопрос Мишки, захотевшего узнать, в каком году его дом был построен. После чего снова будто забыл о нас, занятый беседой с гостями.

Единственное, что слегка точило в душе, — это боязнь, каково мне придётся за одним столом рядом с такой толпой народу. И всё вздыхала про себя: ну ты, матушка, и одичала, если боишься такого...

Но, к моему неописуемому счастью, Ростислав Филиппович забрал секретаря и студентов (подбросить до дачи), распрощался — и уехал.

Только я снова забежала к Андрею спросить, нужна ли моя помощь, как за мной пришла Марина Львовна.

— Оля, Сергей просит сделать перевязку сейчас, а не перед сном.

— Хорошо, сейчас, — отозвалась я, снимая фартук и виновато поглядывая на Андрея.

— Ничего, сам справлюсь, — кивнул он. — Мне же и выгодно: я тут немного завозился, так что... Беги.

Уже на лестнице Марина Львовна спросила:

— А можно, я посмотрю, как это делается?

— Конечно, — улыбнулась я. — Могу ещё и объяснять, что за чем идёт.

— Спасибо.

Сергей в апартаментах сидел один, погружённый, кажется, не в самые радостные раздумья. При виде матери поднял голову, чуть улыбнулся... Сначала Марина Львовна помогала мне: подняла штанины на Сергее, пока я выносила из ванной необходимое для перевязки, потом держала, почти не морщась, пакет, куда я бросала использованные материалы. Но на этапе, когда надо снимать гниль, она не выдержала. Сергей не видел её лица. Но Марина сидела на корточках напротив меня — и страдание при виде ножниц в моих руках, когда я срезала отмершую кожу, нарисовалось отчётливо.

— Марина Львовна, вы не могли бы вынести этот пакет на кухню — выбросить?

— Конечно, могу! — Она с такой благодарностью взглянула на меня, что мне стало её жаль: за сегодняшний день ей пришлось слишком многое испытать.

А когда она вышла, я ещё ниже опустила голову, чтобы Сергей не разглядел улыбки: одно дело — быть воительницей, другое — сталкиваться с травмами вплотную. Нет. Марина, может, меня когда-нибудь и заменит, но не сейчас.

Промыв все язвы, я присела на колени и внимательно оглядела ноги Сергея. Кожа — там, где целая, желтовата, но эта желтизна остановила свой ход. Выше колен кожа уже нормальная, здоровая. Самые маленькие тёмные пятна не раскрылись, но начали уменьшаться. Судя по чёрным краям открытых язв, организм начал настоящую борьбу с гангреной. Да и гнилых участков всё меньше... Я задумчиво приложила пальцы к самому страшному месту — к пятке, плоть которой под кожей всё ещё колыхалась, как плотное желе. Чуть приподняла ногу, заглянула под стопу. Усмехнулась. Снизу мою ладонь поддержал лист подорожника, а вокруг него распушился стебель хвоща и просунулся гибкий прут ивы. Так, значит, перекисью я продолжаю чистить и дезинфицировать язвы, а потом промываю их отваром... Вылезла ещё одна ивовая ветка, покачалась немного, будто подтверждая: именно так!

— Здесь поблизости ивы есть? — рассеянно спросила я и осторожно вернула ногу на место, чтобы начать обкладывать марлей со снадобьем. — Или только на прудах?

— Только на прудах, — насторожённо ответил Сергей. — Что-то не так?

— Наоборот. Всё так. Теперь нужно ещё и травами промывать. Открытые язвы будут реагировать на травы, а раньше не смогли бы. Мне нужны ива и хвощ. Хвощ — целые заросли я видела в том овраге, где мы бегали. А ива... — Я облепила его левую ногу марлечками и обернула её мешком. Подняла голову и спросила: — Тебе сильно будет мешать, если между чисткой и перед перевязкой с завтрашнего дня будут полчаса, когда придётся сидеть с голыми ногами? Коже передых нужен. Она ведь у тебя почти не дышит.

— Как скажешь, так и сделаю, — с облегчением сказал Сергей и напомнил: — Ты ведь всё равно будешь сидеть час рядом, так что... — И снова насторожился: — Или ты уже не будешь сидеть этот час?

— Я думала, тебе приятней, если рядом будет сидеть твоя мама, — пожала я плечами. — Она же здесь недолго, и ей, наверное, хочется побольше побыть с тобой.

Он снова откинулся на спинку кресла, не сводя с меня испытующих глаз.

— Я вообще не понимаю, зачем она приехала.

— Может, соскучилась? — предположила я. Надо будет — Андрей сам сознается, что вызвал Марину. А я что? Сбоку припёка... Оказывается, я была права, когда решила общаться с ним отстранённо. Так и правда легче.

Опустила ему штанины и пошла в ванную комнату. Дверь на балкон открыта — Марине будет чем дышать, когда войдёт.

Сергей в спину спросил:

— Ты будешь на ужине?

— Да.

Ответила коротко, хотя на языке немедленно заплясал вопрос: "А ты хотел бы, чтобы я ужинала с вами?"

Ужин прошёл спокойно, хотя уже за столом Лина едва заметно приподняла брови, сначала взглянув на Андрея, потом на меня. Андрей напрягся. Сергей ничего не заметил, зато Марина нахмурилась и велела Андрею:

— Ну-ка, крестник, передай солонку! Спасибо, мой хороший.

Я еле сдержала улыбку, опустив глаза: воительница одной фразой показала Лине место Андрея в доме.

Есть не хотелось. Под традиционным предлогом "надо худеть" я и впрямь только ковырялась в салатах, которые мне подкладывал, как и грозился, Андрей. Сергею я опять подсыпала приправ, так что ел он с удовольствием.

Вообще за столом царила бы тягостная тишина, если бы не энергичная Марина. Она сумела разговорить даже вялого Александра и узнать, что с ним заключили контракт на год, что жить он будет на съемной квартире, в компании нескольких артистов, которые работают у Ростислава Филипповича.

После ужина высшее общество уселось было поболтать в апартаментах Сергея, но тот быстро всех разогнал: ему ещё надо было посидеть за компьютером.

Зато пораньше приехал на мотоцикле Вадим, которому, по моей просьбе, позвонил Андрей, и мы с ним сгоняли на пруды за ветками ивы, а на обратном пути я набрала хвоща и лопухов. Подорожник у меня уже был. Пока готовила отвар, Вадим съездил домой оставить мотоцикл и взять Регги на ночное дежурство. Я всё ещё возилась с отваром, когда он вошёл на кухню вместе с Андреем.

— Оля, может, тебе сегодня необязательно дежурить при Сергее?

— Андрей не высыпается, — сказала я. — А у меня свободного времени много. Почему бы и не подежурить? Сделаем удобно: сначала сидит Андрей, потом он будит меня, а потом уже ты приходишь.

— Я согласен, — быстро сказал Андрей. — Бужу в два.

— Ещё бы ты не был согласен, — пробормотал Вадим, усмехаясь.

— Андрей, не забудь дать Сергею травяной чай. Я ему свежий заварила.

От собственного отвара я хорошо успокоилась. Поэтому, едва мы со Стахом завалились спать, уснула сразу. Но когда в дверь раздался осторожный стук, глаза отрыла мгновенно. Всё ведь от настроя зависит. А я хорошо настроилась на дежурство.

— Оля, — шёпотом позвал Андрей. — Ты как?

— Иду.

— Он спит. И, по-моему, крепко. Так что дежурство сегодня пройдёт легко.

Спала, не раздеваясь. Так что встала, причесалась и пошла сначала на кухню — прихватить остатки своего отвара, на случай если Сергей проснётся. Андрей сказал, что обойдёт дом — и ляжет. Шёпотом распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.

Из кухни я только вышла — и встала на месте. Кот и белый волк сидели передо мной и внимательно смотрели мне в глаза. Стоило мне сделать шаг, как оба встали и преградили мне путь. Так, не поняла, что это они... На всякий случай оглядела часть холла, видимого из коридора. На одном из диванов углядела взъерошенную голову Александра. Чего это он полуночничает? Кого-кого, а его я не боюсь. Потом сообразила, почему он здесь: не спится — впереди события, полностью меняющие его привычную жизнь. Вот кому надо было успокаивающий сбор дать попить. Не подумала сразу.

Я обошла волка и кота, которые снова попытались преградить мне путь к лестнице. Встретилась глазами с Александром. Его взгляд скользнул по чашке с отваром.

— Тебе лучше не ходить наверх, — тихо сказал он.

— Дежурство, — объяснила я.

— Лучше не ходить, — повторил он и поморщился.

Присмотревшись, я заметила, что вокруг него бесшумно качается целая волна длинных тонких стеблей камыша. Что его тревожит? И он точно не хочет, чтобы я поднялась к Сергею... Александр сморщился уже так, будто увидел что-то гадостное, и, отведя глаза, неохотно сказал:

— Я, конечно, сволочь первостатейная, но то, что она... — И отвернулся.

Всё. Теперь я решительно поднялась мимо зверей, реального и призрачного, которые, как ни странно, как и Александр, тоже не хотели, чтобы я шла на второй этаж. Вошла в апартаменты. Поколебавшись, поставила на стол чашку и только после этого уже не совсем неуверенно подошла к двери в спальню Сергея. Мягко, чтобы не разбудить, толкнула дверь. Оказывается, можно было не беспокоиться о тишине...

Перед кроватью Сергея стояла Лина — в длинных розоватых одеждах, мягко сияющих в приглушённом свете настольной лампы. Верхнее шёлковое одеяние, отделанное кружевами, медленно сползало с её плеч, оставляя женщину в длинной же полупрозрачной сорочке на бретелях. Доползло до слегка согнутых рук — она опустила руки, и неглиже скользнуло на пол. Забыв дышать, я следила, как она медленно поднимает руку спустить с плеча бретельку. Сорочка плавно съехала с идеального тела Лины. Не до конца. Лежащий на кровати Сергей успел поймать её — и розовая волна заструилась с его руки, будто переливаясь в тёплую мерцающую пену на полу.

Лина переступила, выходя из нежнейшей пены шелков и кружева. Теперь я понимаю, почему Сергей полюбил эту женщину. Она идеал мужского воображения. Великолепные формы — и сама нежность, женственность: гибкая фигурка, мягкие сияющие линии, поразительно чистая шелковистая кожа... Лина постояла и нагнулась над Сергеем.

Их поцелуя я не стала дожидаться. И так слишком многое увидела... Сбежала.

В общей комнате апартаментов я постояла, собираясь с мыслями. Что ж. Мне легче. Теперь, когда буду думать о Сергее, — буду знать, что думаю о запретном. И — вцепилась зубами в палец... Боль привела в себя. Истина, о которой я и не подозревала, всплыла в самый неподходящий момент. Я люблю его... Глупости всё это — материнский инстинкт, привязчивость... Я глупо, как девчонка, эгоистично, как разлучница, которая думает только о себе и своей выгоде, полюбила человека, который недосягаем для меня. Между ним и мной — такая пропасть...

Это хорошо, что недосягаем.

Чужого мне не нужно.

Но... Почему же я тогда не согласилась на его "Я хочу тебя"? Ведь если любишь, на всё согласен, лишь бы быть с любимым? Может, я опять-таки всё придумала и не люблю его? Нет. Всё правильно. Я не влюблена, а именно люблю. И для любви одного только плотского желания — мало. Я тоже хочу. Но — всё. Или ничего.

... Отвар. Оставить? Смысла нет. Отнесу на кухню, а то скажут завтра, что подглядывала, как последняя... Не знаю, как таких, как я, называют... Отвар — напомнила я себе и вернулась за ним от дверей.

Чашка, ещё тёплая. Как та, мягко светящаяся розовая волна, которая обвисла в руке Сергея. Я подняла чашку и коснулась губами того места, которого должны были коснуться губы Сергея. Выпила, не обращая внимания на судорожно зажатое горло, проталкивая глоток за глотком. Машинально оставила опустевшую чашку на столе и вышла.

Постояла у верхней балюстрады, прежде чем спуститься. Александр всё ещё сидел на диване, согнувшись, словно заснул. Тихий полумрак в холле скрадывал тенями все острые углы, утешая меня и утихомиривая поднявшуюся внутреннюю бурю.

Когда Игорь предложил жить с ним, я согласилась сразу, нисколько не сомневаясь, что брак не за горами. Я человек очень самостоятельный. Но с годами устаёшь от этой самостоятельности. Хочется... прислониться к кому-то сильному. Хочется уверенности. Примитивно — стабильности... Любви к Игорю не было. Была уютная влюблённость. Была огромная благодарность, что он меня заметил. А уж после расставания с Игорем я шарахалась от всяких отношений, видя в них лишь желание мужчины попользоваться мной... И сейчас наткнулась именно на это. На желание Сергея воспользоваться моей влюблённостью в него. Он-то сразу понял...

Медленно, ведя ладонь по перилам, я спускалась с лестницы, всё ещё размышляя об увиденном... Мне снова придётся собраться с силами... Нет, хорошо, что я увидела Лину в комнате Сергея. Иначе долго бы сомневалась... Но теперь свои эмоции — под замок. Сергей — чужое. Не мне принадлежащее. Вот так, грубо. Зато теперь, когда буду думать о нём не в том ключе, который должен быть, всегда буду видеть совершенную фигурку Лины в мягких волнах соблазнительных ночных одеяний.

Наткнулась на что-то. Андрей. Взял меня под локти. Когда я остановилась? Когда он подошёл? Выскользнуло из внимания.

— Оля... Что с тобой?

— Ничего.

— Почему ты не у Сергея?

— Он не один. Ты тоже к нему не ходи. И Вадима предупреди. Позвони ему.

— Не понял. Кто тогда с ним?

— Лина, — ровно сказала я и обошла его.

С секунду он стоял — и вдруг побежал наверх, что-то возмущённо бормоча.

Лохматая голова Александра шевельнулась. Он взглянул на меня, остановившуюся в странной, но яростной надежде: сейчас Андрей сбегает наверх, посмотрит и, вернувшись, раздражённо скажет, что сказанное мной — сплошная чушь... Он вернулся, спускаясь, как и я, — медленно, закусив губу.

— Ладно, иди спать. Утро вечера мудренее.

Надежда угасла. Слава богу, выпитый отвар начал действовать. Я чувствовала пустоту, но не тревогу. Кивнула Андрею и пошла к себе. Стах — впереди. Движение за движением: открыла дверь, закрыла, жёстко задвинув засов, чтобы слышно было в холле, обернулась к окну, дошла на полном автоматизме, сдёрнув со спинки стула лёгкий палантин, открыла рамы — первым выпрыгнул кот, а внизу, под окнами, ждал белый волк.

Прикрыла окно, чтобы никто не заметил, что оно открыто.

Ближе к крыльцу — движение. Вадим с Регги. Говорит негромко, рука поднята — наверное, Андрей звонит. Регги оглянулась на меня — по силуэту видно. Но ничем не показала, что заметила. Белый волк, смутно видимый в темноте, бесшумно ступил на асфальтовую дорожку... Как хорошо здесь ночью... Тем более сегодняшняя — тёплая и даже душная.

Вадим подобрал поводок Регги (странно, раньше я не видела, чтобы Регги бегала с поводком) и зашёл в дом. Так что мы спокойно прошли незамеченными мимо крыльца.

Волк и присоединившийся к нему Стах привели меня к той лужайке, которая так восхитила меня в первую прогулку. Белый волк оглянулся и вошёл в луговые дебри — кот за ним. И — я туда же. Высокая трава раздавалась в стороны, пропуская меня, и снова смыкалась за мной. В то, что меня легко может отыскать Регги, я не верила. Слишком уверенным был белый волк. Разведя в стороны высокий, дурманящий терпко-сладкими запахами донник, я обнаружила еле видную в свете луны полянку, если так можно назвать кружок низкой травы среди сплошных зарослей. Волк уже лежал здесь. Кот сидел, поблёскивая на меня зелёными глазищами.

Никаких мыслей. Я просто огляделась, прижала к земле упругую волну травы и, закутавшись в палантин, легла. До утра просыпалась несколько раз: сначала, когда к моему боку прислонилось что-то очень тёплое и мягкое, а потом, когда смогла всё-таки открыть глаза и сквозь сон понять, что меня греет белый волк — с одной стороны, с другой — сжавшись в моих руках, сопит кот.

Волк встал и отошёл от меня на заре, тем самым разбудив. Стаха на руках тоже не было. Значит, я неплохо заснула... Села, подтянув ноги. Огляделась. Как в зелёном колодце. Подтянула палантин. На свежем прохладном воздухе и голова свежей. Вспомнив ночное происшествие, вздохнула. Лучше бы мне не знать, что я полюбила. Цеплялась бы за свой материнский инстинкт... Ладони вспыхнули теплом, едва ощутила, как прикасаюсь к волосам Сергея.

Укутав плечи палантином, я посмотрела на белого волка.

— Шефство надо мной взял? — прошептала я.

Небольшие зелёные глаза немигающе смотрели на меня. Зверь как будто дожидался, не скажу ли я ещё чего.

— Пошли домой? — с вопросительными интонациями сказала я.

Волк повернулся и не спеша исчез в густых зарослях.

— Значит, пошли, — пробормотала я. Правда, выйдя из травяной чащобы, зверя я нигде не нашла, но в любом случае пора было возвращаться.

До момента, как зашевелился весь дом, я сидела и вязала. Сначала при лампе, потом — при первых лучах солнца, благо поднималось оно с левого угла окна. Хоть и мало спала, но сна — ни в одном глазу. Бодрая сидела. Успела ещё сбегать на кухню — кофе сварить. Пила кофе, вязала и размышляла, что человеку всегда подай больше, чем он уже имеет. Вот я. Для меня исполнение мечты — огромный дом, в котором у меня есть личный уголок, вокруг лужайки с нетронутой травой, а чуть поодаль — лес. Не надо беспокоиться о деньгах, есть работа и любимое увлечение. Но почему, когда я думаю обо всём этом, мне это всё кажется досадной, не нужной мелочью? Жадная. Слишком много хочется. Значит... Надо учиться аскетизму. Хотя бы в чувствах.

Время перевязки. Идти не идти? А если Лина всё ещё у Сергея? Сиди тут теперь, думай. Ладно, подожду. Может, Андрей придёт, скажет.

Зазвонил мобильный. Голос Сергея — недовольный:

— Доброго утра. Ты опаздываешь.

— Доброго, — тихо сказала я. — А... Ты один? К тебе можно с перевязкой?

Он что-то буркнул, явно сильно недовольный чем-то, и я поспешно сказала:

— Сейчас буду.

— Жду.

И всё-таки перед дверью я немного помешкала. Представилось, как сейчас войду, а Лина у Сергея сидит — ногти красит. Почему именно эта картинка возникла перед глазами — не знаю... Но решилась, вошла.

Один. Отъехал от стола с компьютером, молча стал смотреть, как я снимаю с его ног мешки и убираю марлю. Странно, но мне полегчало, когда сообразила, что беседовать он пока не расположен. Даже работа легче пошла.

Постучав, заглянула Марина поздороваться с сыном. Увидела меня, заулыбалась, отчего я недоумённо посмотрела на неё. И снова убежала — причём так бодро, что, прислушиваясь к энергичному перестуку каблучков, я всё-таки нехотя, но улыбнулась.

— Оля, ты в последнее время... — заговорил Сергей и вздрогнул.

Со стуком распахнулась дверь, ворвался негодующий Андрей. Ухватившись за ручку, чтобы дверь не грохнула ещё раз, он возмущённо начал:

— Нет, я понимаю, конечно, что хозяин — барин!..

Увидев выражение лица Сергея, я затряслась от сдавленного смеха, бросила всё и сбежала.

26.

От апартаментов Сергея до лестницы на первый этаж — около десятка шагов.

Я пулей вылетела из коридора, виражом — за угол, где меня и прорвало. Почти плача от смеха: "Хозяин — барин!" и видя перед внутренним взглядом ошеломлённое лицо Сергея, я присела на верхней ступеньке, закрыв лицо ладонями — грязными и вонючими. Переживу. И ведь ничего особенно смешного. Мда... Кажется, напряжение последних дней вскипело.

Буквально через секунды в коридоре торопливо застучали тяжёлые шаги. Андрей.

Шагнул из-за угла — и будто запнулся.

— Оля, ты...

— Не-ет! Что ты!.. — Я отняла ладони от лица и с трудом, прерываясь безудержным смехом и фырканьем, принялась рассказывать, что уже пару раз успела рассердить Сергея поговоркой про хозяина-барина.

Андрей сел рядом, сначала неуверенно улыбнулся моему рассказу, а потом, смешно подняв брови, спросил:

— Это что получается... Я — уже на подготовленную почву, да?..

И — захохотал. А глядя на него — и я снова. Хорошо, ни в холле, ни в коридоре никого не оказалось: вот бы за психов приняли! А тут — на свободе!..

Мы ещё вдоволь не нахохотались, как запел мобильный Андрея и, включенный, отчётливо прозвучал недовольным голосом Сергея:

— Так. Вы, оба! Хватит ржать (отсюда слышно!) — и быстро вернулись!

Пытаясь успокоиться, я хрюкнула от сдерживаемого смеха и снова уткнулась в ладони, а Андрей, улыбаясь, погрозил мне кулаком и сделал движение, будто хочет выбросить телефон... Успокоившись, мы поднялись и вошли в апартаменты.

Сергей тоже успокоился. Во всяком случае, не злился. Сидел, откинувшись на спинку кресла, смотрел даже снисходительно. Так что я деловито снова присела перед ним и стала снимать последние марлечки.

— Так. Насчёт поржать — я понял, — обращаясь к Андрею, сказал Сергей. — Теперь рассказывай, что произошло.

— Да ничего особенного, — с ярко выраженным сарказмом проговорил Андрей. — Эта, блин... Пришла в ванную комнату, бросила мне свои тряпки и своим нежным голоском: "Это надо стирать в режиме деликатной стирки!" То, что она с тобой переспала, ещё не значит, что я должен...

От неожиданности я сильно вздрогнула и шлёпнулась задницей на пол.

— Андрей!..

— А... — Он только рот открыл — и поперхнулся.

И мы оба виновато, но упрямо уставились на хозяина дома.

Сергей оглядел нас внимательно — абсолютно бесстрастный.

— Она — это, надо полагать, Лина? Оставим в стороне ту мелочь, из-за которой ты вскипел. С чего ты решил, что она со мной переспала?

Я прикусила губу. Исподлобья взглянула на Андрея, слишком очевидно растерянного. Но его упрямство пересилило растерянность.

— Я не решил — видел.

— Судя по Оле, она тоже?

— Слушай, Сергей, если ты не хочешь, чтобы мы говорили...

— Расскажи, что ты видел.

Андрей сел на стул и коротко рассказал о вчерашнем дежурстве.

За время его рассказа я быстро очистила ноги Сергея. Был момент, когда я отключилась от голосов надо мной. Специально. Нет, кое-что я слышала: компьютер, гангрена, интоксикация — при чём тут последнее? Как будто это его оправдывает. Хотя... Мне ли судить его... Но... Слишком хорошо я всё это тогда видела, так что не надо мне о сцене в спальне напоминать. И так я уже начинала жалеть, что вовремя не распознала своего чувства и не наплевала на всё на свете — уступая своему желанию быть рядом... Всего лишь быть рядом, пока он хотел меня...

Заставила себя переключиться. Приподняв ногу Сергея, я обрадовалась: самое страшное место — пятка вскрылась! Господи, как хорошо, что гангрена не успела добраться до пальцев!.. Вооружившись ножницами, я принялась со всеми предосторожностями срезать и кожу, и прогнившую плоть.

Не заметила даже, как ушёл Андрей.

— Ну, что скажешь? — спросил Сергей.

— Месяца через два начнёшь на костылях передвигаться, — отозвалась я, любовно вытирая с пятки сочащуюся слизь. — Или хватаясь за мебель и стены.

А через минуту поняла, что он молчит. Закончила заматывать пятку. Посмотрела снизу вверх и осторожно спросила:

— Я что-то пропустила? О чём ты спросил?

— Ну, было кое-что, — пробормотал он. — Что Андрея успокоило. Он тебе потом скажет. А пока мне хотелось бы вернуться к работе.

Несколько недоумевая, я быстро собрала всё, что нужно, и час тихохонько, с вязаньем, просидела на диване в его комнате. Он почти и не оборачивался ко мне. Да и чего смотреть, пока вяжу?.. А потом час закончился — и я на законных основаниях смылась.

Дверь закрывала — оглянулась. Он кресло развернул — смотрит. Кивнул.

Перед завтраком спросить Андрея, что они там выяснили, не успела. Пока готовили, пока туда-сюда... Выяснилось, что почему-то опаздывает на завтрак Александр, который, насколько я успела заметить, со вчерашнего дня ещё ходил какой-то более рассеянный и углублённый в себя.

Я резала хлеб на кухне, когда дверь распахнулась, в кухню ворвался Андрей, с грохотом пораспахивал дверцы стенных шкафчиков и быстро перебрал невидимые, но весело зазвеневшие бутылки.

— Вот св... ! — возмущённо и в то же время со странным чувством сожаления сказал он.

— Что случилось? — с любопытством спросила я.

— Да я не сообразил, когда крёстная приехала, что надо спрятать... Что здесь же Шурик, блин!

Он выглядел и в самом деле обуреваемым каким-то сложным и, кажется, противоречивым чувством.

— Андрей, я у вас человек новый. Возможно, это меня и не должно касаться, но... Раз уж ты начал, может, закончишь? Что происходит?

— Шурик вдрызг пьяный. С ночи накачался. В зюзю, — мрачно сказал Андрей. — И ведь я мог предвидеть! Нет, забыл!

— А крёстная тут при чём?

Андрей скривил рот, словно не зная, говорить — нет ли.

— Любовь у него великая к ней. С самого первого момента, как на свадьбе Сергея и Лины Марину увидел, всё приставал к ней со своими чувствами. И сейчас... Как увидит — напивается по полной... Блин — ещё раз! А я забыл!

"Я... не хочу, чтоб ты ему приснилась..." Почти шёпотом...

— А... Марина знает?

— Знает, конечно. Приставал же.

— И что?

— В смысле — что?

— Как она к этому относится?

— Смеётся, конечно. Ну, ругается, если уж очень липнет. Она ж замужем. Дядя Гриша — мужик насмешливый, не вмешивается. Говорит: подцепила заразу — сама дезинфицируй. Да и разница у них в возрасте немаленькая. А Шурик всё равно не отстаёт. Ну куда он ей? Он и выглядит как пацан, и росту у него для неё не хватает... И вообще...

Вспомнив воительницу, я попыталась представить рядом с ней Александра. Да, несмотря на возраст, Александр выглядит абсолютным мальчишкой. Она высокая, стремительная воительница. Он — небольшого росточка, меланхоличный ангел-пессимист. Не пара. Тем более — третий лишний... Я затаённо вздохнула. Поэтому Марина пыталась вчера с ним разговаривать, когда он замкнулся за ужином. Сочувствует. Если я правильно поняла. И, если я правильно поняла, почему он не хотел пускать меня ночью к Сергею, Александр сочувствует мне... Неужели у меня на лице написано, что я влюблена? И тоже третья лишняя... И по годам не ровня...

— Не. Жалеть, — раздельно произнёс Андрей, оказывается внимательно следивший за моим лицом. Он забрал у меня доску с хлебом. — На шею сядет.

— Не жалею, — как можно более спокойным голосом сказала я. И тут же поинтересовалась: — Я не совсем поняла, что имелось в виду, когда вы разговаривали с Сергеем про Лину. Что-то там про компьютер и интоксикацию.

— Ты не слышала? — удивился Андрей.

— Слышала, но краем уха получилось. Зато у Сергея пятку прорвало, и она теперь чесаться будет! — радостно сообщила я. — Что значит — выщелочивание гнили продолжается!

— Не понял. И чему ты рада? — внимательно посмотрел он на меня.

— Так чесаться — значит, выздоравливать будет! Вспомни, у тебя наверняка бывали царапины. Когда заживает — чешется. Ну? Давай про компьютер.

— Сергей сказал, что он спал сном праведника из-за твоего отвара и ничего не помнит. Если Лина и приходила, то он её не видел. А компьютер... Когда врачи сказали, что у него гангрена, он перелопатил весь Интернет в поисках излечения и многое узнал о состоянии организма, поражённого гангреной. Учти, Оля, он откровенен, но только со своими, хотя любой мог бы про это узнать, загляни он в Интернет. На данный момент, если бы даже Лина попыталась его... ну, совратить или соблазнить, он был бы не дееспособен. В связи с интоксикацией организма. Он к этому относится спокойно, потому как (это он так пошутил) он собирается быть в полной боевой готовности уже скоро — в связи с каким-то событием в своей жизни. Всё ясно?

— Ага. Всё, — ответила я.

И подумала, что могла бы поверить Сергею, если бы не два... нет, даже три "но". Когда Лина раздевалась перед ним, он подхватил её халатик. А говорит — спал. Я как вспомнила, как представила: он ловит её тёплую вещичку — тёплую, потом что она только что была на ней, на её теле... Аж мурашки по спине...

Второе — уверенность Лины. Андрей не зря же был возмущён её хозяйским поведением и наглостью. Мне она только предложила погладить её вещи. Даже спросила, не могу ли я... Андрею уже приказала.

А третье... Я не верю тому, что сказал Андрею Сергей про свою мужскую несостоятельность. Ну не выглядит он так! Хотя мне ли быть спецом в этом деле... Ведь он сам сказал, что именно хочет меня!.. Но любопытство взыграло. Как сказал Сергей? Работа сидячая? Но если не знать про гангрену, хозяин дома выглядит богатырём.

— Андрей, а Сергей занимается каким-нибудь видом спорта? То есть — занимался?

— На цокольном этаже дома у него система есть — для бодибилдинга. А что?

— Нет. Ничего. Просто интересно.

Вот и сработали все три "но".

Но какое мне-то дело до этого?

И почему я такая логичная? Может, в таких делах не надо быть рассудительной? А может, я его и не люблю, раз настолько рассудочна?.. Даже голова заболела от тяжёлых неотвязчивых дум. Беспощадный Андрей оглядел кухонный стол и велел:

— Пошли наверх. Вроде всё взяли.

Я прихватила хлебницу и последовала за ним.

Александра на завтраке не было. А Лина вошла последней, больше похожая на брата — вялая и чуть с обиженной миной, будто стоически переносит тяжкое оскорбление, чем на ту светскую красавицу, которой я её до сих пор видела. Что это с нею?

Правда, к Сергею она подошла как обычно — сесть рядом, и тот не возражал. Зато Марина Львовна вдруг подсела ко мне, а я ведь с Андреем!.. Боюсь, Сергей здорово обзавидовался нашей компании! Лина с ним говорила о чём-то — вроде как поддерживала лёгкий светский разговор, а ему так очевидно хотелось к нам, в нашу, хоть и негромкую, но энергичную болтовню со смехом и подколами!

Под конец разговора Марина (велела мне звать себя так) напросилась ко мне после завтрака в комнату — посмотреть на вязанье, да и поболтать немного.

— ... Пока Сергей гуляет по саду!

Сергея последняя фраза насторожила.

— Вы это о чём?

Марина мгновенно преобразилась в томную даму и томно, почти с французским прононсом пропела:

— Мы о том, что, пока хозяин дома совершает традиционную прогулку, мы собираемся на девичник — с мужским стриптизом!

— Мама! — укоризненно воскликнул Сергей.

Я и Андрей — хохотали в голос. Лина — надулась.

— А что такого? — удивилась Марина и усмехнулась: — У нас свои дела — которые между нами, девочками.

— Мама, не хулигань.

— Тиран и деспот, — констатировала Марина. — Разве я такого сына воспитывала?

Перепалка между ними продолжалась недолго. Андрей извинился и принялся убирать со стола — я взялась помогать ему. Не бросила, даже перехватив лёгкую гримаску брезгливости на прелестном лице Лины. Хотя была очень благодарна Марине, которая, ни слова не говоря, сложила стопку тарелок и понесла вместе с нами вниз.

Когда она вышла из кухни, а Андрей аккуратно сложил всё в посудомоечную машину, оказывается хранившуюся до сих пор в кладовке на цокольном этаже дома, а сейчас, в связи с наплывом гостей появившуюся в кухне, я спросила:

— Послезавтра уже праздник у Сергея. Как же ты собираешься в этот день работать? Или будешь готовить всё заранее?

— Ну, во-первых, этот праздник будет только для своих, которых в самом деле наберётся достаточно, но — слава Богу! — не толпа. Во-вторых, я ни пальцем не пошевельну в пятницу. Мы заказали всё в ресторане с выездом на место. С меня только посуда. Строго по списку. Так что я тоже буду среди гостей. А ты? — Он вгляделся в мои глаза. — Хочешь, я повезу вас завтра с сестрой по магазинам? Что-нибудь себе приглядишь на пятницу.

— Андрей... На пятницу я хочу отпроситься. Думаю, Сергей возражать не будет. Утром ноги перевяжу, а вечером необязательно: один раз не сделаю — ничего не случится.

— Сомневаюсь, что Сергей возражать не будет, — пробормотал Андрей.

Марина оказалась расспросчицей не хуже Сергея. Она заставила меня рассказать всё: о семье, о доме, о родителях — в том числе и о бабуле-травнице, обо всех моих увлечениях. Болтая закадычными подружками, сидели на кровати — Марина первая предложила, чтобы уютней было. Между нами развалился довольный-предовольный Стах, поглядывая на столик, придвинутый к кровати. На столике стояли ваза с яблоками и две креманки с мороженым — оказывается, Марина тоже обожает эти лакомства. А выставил их нам Андрей, забежавший перед прогулкой Сергея.

Марина так искренне восхищалась моим вязаньем, что я повытаскивала все свои недовязы, — и мы увлечённо обсуждали, какие вещи могут выйти из них, а какие лучше переделать. Посмотрели и обсудили журналы. Намерились всего. Особого восторга и хихиканья удостоились... мм... удостоилось вязаное бельё из соединённых между собой цветочков. В них... э... В этом бельё мне осталось довязать только завязки, а потом — носи с удовольствием. Марина немедленно заказала мне такое же.

— Муж — обалдеет! — с интонациями интриганки-искусительницы пропела Марина.

Я с завистью вздохнула: судя по некоторым репликам, кажется, муж Марины и так балдел от жены — безо всяких прибамбасов.

В общем, мы наболтались, нахохотались — да так, что живот заболел. Настроение, в последнее время полезшее было вниз, взбодрилось...

Вот так, счастливо смеясь, довольные друг другом и проведённым вместе часом, мы с Мариной, обнявшись за пояс, вышли из комнаты — как раз в тот момент, когда Андрей придержал входную дверь, чтобы Сергей въехал в холл. За его креслом безмятежно шла Лина. Кажется, ей и в голову не пришло в несколько шагов обогнать Сергея, чтобы собственноручно открыть ему дверь.

Весёлая улыбка Марины при взгляде на бывшую сноху растаяла до тени — холодной и слегка презрительной. Сергей взглянул на нас, задержал цепкий взгляд на матери и жёстко сказал:

— Не надо, мама. Это ненадолго.

Я даже позавидовала: ну и у них и взаимопонимание!.. Что имел в виду Сергей? Что срок "баша" Андрея заканчивается и Лине волей-неволей придётся взять бразды правления всем хозяйством? И тогда ей будет уже не до презрительных взглядов на некоторые стороны хозяйственного бытия?

Между тем Сергей кивнул мне:

— Оля, зайди, пожалуйста, и посмотри, что у меня с перевязкой. Такое впечатление, что тряпки на левой ноге упали. Некомфортно.

При виде конкретно искривлённого рта Лины мне вдруг так захотелось взять банку со снадобьем и разбрызгать вонючку по всем углам апартаментов Сергея! Чтобы эта фифа вообще больше не появлялась вблизи хозяина дома!

Как говорил один ребёнок: "С кем поведёшься — так тебе и надо!" Час в обществе воительницы не прошёл даром. После того как представила воинственное действо, вздохнулось полегче. Я уже спокойней пошла по пандусу вслед за Сергеем, размышляя только о том, как же тряпки могли упасть — я ведь хорошо замотала мешки на них. Он оглянулся на меня — взгляд вниз, чуть улыбнулся. Я слегка, почти бесшумно фыркнула, но руку на подлокотник опустила. И затаила дыхание, хоть наших рук с первого этажа уже не видно: он снова накрыл своей ладонью мою ладонь.

Открыла ему дверь, выждала, пока заедет, и сразу пошла в ванную. Если уж тряпки точно свалились, надо будет заново их поменять. Вышла и в первое мгновение не поняла. Где Сергей? В комнате с компьютером его нет.

Его спокойный голос окликнул меня из спальни:

— Оля, я здесь!

Он и в самом деле оказался в этой комнате. Сидел задумчивый, будто напряжённо размышляющий о чём-то, спустив левую ногу чуть за подножку. Сумку с перевязочным материалом я отложила в сторону, чтобы рядышком была. Пришлось присесть не на корточки — слишком низко оказалась сдвинутая нога, а на колени. Только взялась закатывать ему штанины, как Сергей чуть перевесился через край подлокотника, будто что-то выглядывая на полу.

Ничего не понимая, я наклонилась в ту же сторону: что там?

Сильная рука метнулась за мою спину и обняла меня, словно поймав — ладонь у меня под мышкой. И приподняла, вынуждая уже не сесть — а встать на колени. Губы в губы — его тёплое дыхание:

— Попалась...

Все думы вылетели из головы. Смотрела в омут его мягко темнеющих зелёных глаз — и тонула с последней мыслью: "Пусть будет всё, как будет... Пусть будет..."

Сама не заметила, как ещё привстала на коленях, чтобы ему удобней было обнимать меня, чтобы не наклонялся... Всё равно не отпустил. Белые волосы упали вокруг моего лица, щекоча и сводя с ума... Сухие от горячего дыхания губы коснулись моих губ. Его язык осторожно прошёлся по верхней губе, пробуя, узнавая... Взрывая меня и заставляя плакать от счастья. Мягкими прикосновениями губ он снимал мои слёзы... И я не выдержала — сама прильнула к его рту, жёсткому, требовательному. Он пил моё дыхание, я — пила его... Тепло нашего дыхания смешалось так, что мы уже задыхались от буйства сумасшедших чувств, которые странным вихрем окружили нас и волновали, заставляя обнимать друг друга так, словно видимся в последний раз перед долгим расставанием.

Вскоре я обнаружила, что уже стою, склонившись к нему и запустив пальцы в его волосы, а он крепко держит ладонями моё лицо, будто страшась, что я вот-вот сбегу. Мы ослепли — глаза в глаза, задыхаясь и поспешно передавая друг другу последние остатки воздуха... Мир отступил, оставив нас наедине.

27.

Вооружившись расчёской-массажкой, я медленно и осторожно расчёсывала ему волосы. Когда мы более-менее успокоились, он мельком пожаловался на головную боль, а я, внутренне торжествуя, тут же предложила сделать ему массаж. Встав за креслом, одной рукой вела расчёской по волосам, другой, ладонью, — гладила по расчёсанному, совершенно шалея от этих простых прикосновений. Сначала он пытался одновременно работать на компьютере, и расчёсывание ему вроде не мешало. Но как-то так получилось, что он расслабился и прислонился головой ко мне. Глаза закрыл. Искоса поглядывая на него, я видела, как он расслабляется всё больше, как постепенно проступает вокруг рта странная горечь в виде складок, и мне хотелось бросить расчёску и просто гладить его по голове, только бы ему было хорошо...

Он шевельнулся, запрокинул голову, взглянул снизу вверх. Опять это выражение: "Попалась!" Поднял руки, ухватил мои ладони, потянул вниз. Теперь я стояла, поневоле обняв его и легонько уткнув щёку в мягкие волосы, а он сидел и молчал. И лучше этой минуты не было.

— Андрей говорит, ты не хочешь прийти на мой день рождения.

— Андрей слишком много говорит, — пробормотала я ему в волосы. Мне понравилось, как отдалось теплом от них, и я осторожно подула тёплым воздухом на то же место. Сергей со стоном прогнулся в кресле, снова заглянув мне в лицо.

— Прекрати, что ты делаешь!

— Дую в волосы, — невинно сказала я. — Тебе не нравится?

— Нравится. Только не время и не место.

— Смотрите, какой педантичный! — в его же волосы сказала я. И с сомнением посмотрела на его ухо, так близко оказавшееся возле моих губ. Попробовать поцеловать? Что будет, а? Я — тихонечко... Только попробовать...

Но Сергей уже опустил голову и даже протянул руку к клавиатуре что-то отпечатать. Я хотела осторожно отойти, чтобы не мешать, но другой рукой он всё ещё держал меня за кисть. Почувствовав моё движение, он стиснул моё запястье.

— Ты не ответила.

— Я неуклюжая и неловкая с чужими, — сказала я и попробовала изловчиться и выдернуть руку. "И там будет Лина", — добавила я про себя.

— Стоять, — тихо, но повелительно сказал он. — Пока не ответишь, не отпущу!

Ах так... Я нагнулась и мягко обхватила губами его ухо. И снова подула тёплым дыханием. Дрожь по его телу ощутила даже я. Выдернула из ослабевших пальцев ладонь.

Тяжёлое дыхание он успокоил быстро. Снова повернул голову в сторону и туда же спросил:

— Ну так как? Кроме чужих там, вообще-то, ещё и я буду. Хочешь обидеть именинника, проигнорировав его?

За его спиной я изобразила тяжёлый и громкий вздох.

— Слышал? Приду уж.

— Ой спасибо за снисходительность! — шутовски коротко поклонился он опять в сторону. А выпрямившись, велел: — Завтра выдам сумму на дресс-код, поедешь по магазинам и купишь себе то, что нужно. Если что — мама подскажет, что покупать.

— Подожди-подожди! — заторопилась я, ошарашенная его безапелляционным напором. — Что ты имеешь в виду под дресс-кодом?

— Под дресс-кодом я имею в виду тряпки для вечернего приёма, — ледяным тоном высказался Сергей и наклонился было над клавиатурой. Но, пока я задыхалась от возмущения и не могла найти нужных слов, чтобы его выразить, он полностью развернул ко мне кресло и спросил: — А ты какую-нибудь бижутерию носишь? Ну, бусы там, кольца?

— С блестяшками я как сорока, — задумалась я. — Я могу всего накупить, но редко что ношу. Единственное, что редко снимаю, — вот это колечко, — я продемонстрировала ему церковное кольцо. — А ещё у меня есть любимый браслет из гематита — тётя подарила. Только здесь его носить не получается.

— Купишь золотую цепочку, тонкий браслет и два кольца — одно с камнем, другое — без, — спокойно сказало это чудовище.

Во мне на этот тон немедленно подняла голову учительница и холодно сказала:

— Ты говоришь так, будто всё уже решено. Но я ещё не решила. Я... подумаю.

Он усмехнулся, отчего я сразу почувствовала себя сердитым ёжиком: буквально ощутила, как медленно встают дыбом все мои иглы.

— Оля, — мягко сказал он. — Подойди.

Я не пошевельнулась, насторожённая. Тогда он сам подъехал ко мне так близко, что подножка кресла ткнулась мне в ноги, и я невольно переступила, оказавшись совсем рядом с ним, чуть слева. Ожидала чего угодно, но только не... Ой... Сильные тёплые ладони скользнули под футболку и обхватили меня за пояс. Ничего особенного. Просто положил ладони, слегка вминая в кожу...

— Не отпущу, пока не пообещаешь, что будешь на дне рождения, — глухо сказал он и ткнулся лбом мне в живот.

Вывернуться легко. И он, и я понимали это. Но, не знаю, как Сергей, а я-то сразу сообразила, что вывернись я — и произойдёт непоправимое.

— Сергей, пожалуйста... Дай мне время подумать, — прошептала я, с трудом удерживаясь не погладить его по голове.

— Тебе нельзя давать время, — тихо же сказал Сергей. — Ты психовать начнёшь. Напридумываешь целую кучу за и против и будешь мучиться, что лучше. Так что говори сразу. Я должен быть уверен, что ты сейчас уйдёшь, закрыв за собой дверь с одной-единственной мыслью — о том, во что одеться, а не с дилеммой "идти иль не идти".

— Меня так легко прочитать? — обиделась я — и беззвучно охнула, когда он потёрся носом о мой живот. По коже — мурашки...

— Я изучал долго, — от тёплых слов губами в мою кожу меня бросило в жар.

С трудом взяла себя в руки. Потом сама обхватила его голову ладонями и медленно присела перед ним на корточки. Думала — отпустит, пока сажусь. Фиг — его ладони доехали до подмышек, кажется только нечаянно не коснувшись груди. А может, и специально. Впрочем, мне было не до наблюдений, специально или нечаянно. Я горела, чувствуя жар вокруг себя, словно от излишне тёплой одежды. Поэтому, когда он притянул меня к себе и уже потянулся ко мне, к моему рту, в его жадные губы я с трудом выдохнула:

— Да, я буду на дне рождения...

... Хорошо, что Андрей ходит, достаточно громко топая. Я успела смыться в ванную, увидеть себя в зеркале и ужаснуться — и вот это чучело Сергей целовал?! И обрадоваться: и ведь целовал!

Вышла из ванной, деловито кивнула Андрею, а закрыв за собой дверь, вдруг вспомнила: пока расчёсывала Сергею волосы, утишая головную боль, заметила на его столе странную распечатку. Нет, бумаг на столе много, но эти, скреплённые скрепкой, лежали наособицу. И рисунки какие-то на них были. Явно не коммерческие. Попыталась вспомнить, что за рисунки... И поняла: Сергей скачал из Интернета упражнения для ног при плохом кровообращении. Улыбнулась. Не хочет с физиотерапевтом. Гордость не позволяет? С тех пор как я сказала, что самому не захочется эти упражнения делать, потому что они болезненные и трудные в его состоянии? Упрямый...

Но это подождёт. Тем более что он решился, а значит — сделает задуманное.

Меня же сейчас интересовало моё положение в его доме. Если он собирается сойтись с Линой, то в каком качестве я здесь буду? И внезапно обозлилась: да пусть хоть гарем собирает, лишь бы про меня не забыл!

Кардинально забросила эти мысли, едва подошла к первой ступеньке с лестницы и услышала внизу негромкие голоса. Один — уверенный, другой — почти молящий.

Они меня не видели — сидели на диване полубоком к лестнице. На одном конце — Марина, раздражённая, свободно откинувшись на спинку, нога за ногу. На другом, почти скрючившись — Александр.

— Вечно одно и то же! — неожиданно отчётливо услышала я сказанную с досадой фразу. — Ты говоришь глупости — и ничего более!

Марина рывком встала с дивана и ушла, твёрдо ставя ноги в туфлях на таком каблуке, что я бы, наверное, не осмелилась бы носить.

Александр ещё больше согнулся — в обнимку с гитарой. Хреново выглядит с похмелья... И в таком виде вышел поговорить с Мариной? Хотя говорит, что любит?.. "Сама-то! — возразила я себе. Но себя, любимую, успокоила быстро: — Я ж не знала, что до такой степени разлохматилась!"

Вот когда я пожалела, что нет у меня босоножек на каблучках. Ногами в домашних кожаных тапках пришлось зашаркать, чтобы Александр понял: кто-то спускается... Он шевельнулся искоса посмотреть на меня и снова угрюмо застыл. Я присела рядом.

Странно, что такой человек, с такой внешностью — обаятельнейшего ангела, с таким талантом вокалиста и гитариста, — и так опустился. Андрей сказал — наркоман. Чего может не хватать человеку в жизни, если он, начинает предпочитать реальности — видения умирающего мозга? Или всё зависит от характера? А Александр явно слабовольный...

— Завтра я отсюда съеду, — хмуро сказал он куда-то в гриф гитары. — Послезавтра уже первый выездной концерт. А у меня даже инструмента нет. На чём играть?

— Попроси у Сергея этот, — предложила я. — Эта гитара тебе вроде нравится? А как сможешь купить свою, эту верни. И всё.

— Легко сказать... Думаешь, этот жмот отдаст просто так?

Усмехнувшись, я пожала плечами.

— Мне трудно понять таких людей, как ты, Александр. (Он поднял глаза на меня. Ну и видок у него...) Едва появившись здесь, ты тут же сказал хозяину дома жутко неприятную вещь. А он тебе разрешил остаться, да ещё — извини, если это тебя заденет, — на полном обеспечении. Он велел тебе петь перед студентами, зная, что отец одного из них — музыкальный директор. Сергей лично проследил, чтобы твой контракт был максимально выгоден для тебя. И после всего этого ты говоришь, что он жмот.

— Я знаю, что я неблагодарная скотина, если ты об этом хочешь мне напомнить.

— Нет. Я не хочу тебе ни о чём напоминать. Я просто хочу сказать, что Сергей вряд ли откажет тебе, если ты попросишь гитару. Если хочешь, могу сама обратиться к нему.

— Почему... — он поискал слово и снова пожал плечами. — Почему ты помогаешь мне? Сначала не хотела даже разговаривать.

— Это потому, что ты обращаешься с людьми так же бросово, как с собой.

— Бросово?

— Ну, наплевательски. Себя ни во что не ставишь — и других заодно.

— Живу как могу.

— Ты мечтатель. — Я наконец решилась. — Александр... То, что я сейчас скажу... Ты можешь не верить. Я занимаюсь травами, а это относится к нетрадиционной медицине. — Я с трудом выбирала слова, чтобы он мне поверил. — И поэтому я немного знаю ещё кое-что и по другим областям эзотерики. Ты только не злись из-за того, что я тебе скажу. Понимаешь, ты не любишь Марину.

Он медленно развернулся ко мне. Лицо не возмущённое, а насторожённое. Но промолчал, и я торопливо продолжила:

— Ты любишь только мечту о ней. Она просто... ну, поразила твоё воображение, когда ты её впервые увидел. И вот что я скажу — верь не верь: тебе надо написать песню, в которой ты расскажешь о своих настоящих желаниях. Ты поёшь так, что пробирает до костей от силы твоего... обаяния. А значит, ты живёшь песней. Ты очень сильный именно пением. Но в романсе "Я не хочу, чтоб ты ему приснилась..." ты допустил ошибку. Нельзя о своих желаниях говорить, начиная со слов "не хочу". Напиши песню, в которой ты начнёшь строку со слова "хочу". Извини, не хотела так грубо вмешиваться...

— Ничего, — вяло ответил он и снова согнулся, обнимая гитару.

Я встала и нерешительно отошла от него. Так и не поняла, спрашивать ли у Сергея разрешения на гитару.

Это дикие розы, появляющиеся во время его пения, подсказали, что к Марине у него любовь не настоящая. Он пел с мечтой о ней — все песни. Но в реальности ему трудно представлялось, как бы он с ней жил. И эта-то оторванность и есть ненастоящее. Уступи ему женщина — он не знал бы, что делать дальше.

Если бы Сергей не любил Лину... Додумать не дали.

— Привет, — негромко сказал Вадим и улыбнулся.

— Привет, — сказала я и сразу повеселела, глядя на Стаха, который, привставая на задние лапы, пытался обтереться о морду Регги. Та терпела, но морду задирала высоко.

— Андрей что такой сердитый?

— Александр с утра напился. Потому что здесь Марина.

— А, тебе уже объяснили. — Он смешливо покосился на Александра, одиноко пригорюнившегося на диване, но ехидничать по его поводу не стал. — Ты что сейчас делаешь? До обеда не хочешь сбегать в овраги? Минут сорок у нас есть.

Да, всё правильно. С сегодняшними делами я совершенно забыла, что Сергей остался без травяного отвара.

— Ой, подождёшь — переобуюсь в кроссовки?

— Конечно.

Через минут пять мы уже мчались знакомой тропкой. Кот с нами не пошёл, зато Регги радостно скакала сбоку, ныряя во все кусты. А на обратном пути я спросила:

— Вадим, а вы с Алёной будете на дне рождения Сергея? Он пригласил вас?

— Если б он нас и не пригласил, мы б явились сами, — усмехнулся Вадим. И объяснил: — Когда он начал скупать здесь участки, было несколько странных случаев нападения на него. Причём нападали не те, у кого он скупал участки. Ну, а я как раз на пенсию вышел. У меня стаж очень удобный — по местам прохождения службы. Да и по работе. Купил дом в деревне — Алёна мечтала давно. Сергей со всеми новичками в округе знакомится обычно — и пригласил меня в качестве охраны. Я-то думал, работа здесь будет — не бей лежачего. Это потом пошло-поехало всё... Лето у нас в прошлом году весёлое было. Многое пережили. Хорошо, его родители не обо всех событиях знают. А в августе всё вроде затихло, и мы с Алёной уехали на море. Приезжаем в сентябре, а здесь Андрей — и Сергей покалеченный. Правда, он потом быстро на ноги встал. Никто и не подумал, что такие последствия — гангрену я имею в виду — могут быть... А ты всё ещё думаешь идти на день рождения или нет? Что мешает?

— С людьми плохо общаюсь. Особенно с незнакомыми.

— Кроме незнакомых там ведь ещё и мы будем, — улыбнулся Вадим, почти слово в слово повторив фразу Сергея.

— Ладно, подумаю, — пробормотала я привычную отмазку.

Ему хорошо говорить. Он будет с Алёной. Сергей будет с Линой. А с кем буду я?

Сразу на кухню с травами идти не решилась. Андрей на последней стадии готовки. Лучше не мешать. Так что тихонько спросила, не помочь ли чем. Велел помыть яблоки и ягоды на стол. Пока мыла, размышляла, в чём идти. Всё равно ведь идти придётся. Хоть и не хочется. Вспомнилось платье, которое мерила у той ворчливой продавщицы. Может, надо было спросить у Ани, как я в нём выгляжу? Прежде чем решительно откладывать его в сторону? Надо бы посчитать деньги. Хватит ли их на такую покупку?

Заглянула Марина, спросила, что можно нести наверх. Мы вручили ей хлебницу.

Почти следом я понеслась — с фруктовой вазой.

Сергей на подготовку к обеду не обращал внимания. Одной рукой он что-то быстро просматривал на экране компьютера, другой прижимал к уху трубку мобильника и говорил напористо и сухо:

— Нет. Вы знаете, что эта сделка выгодна для вашего банка, именно поэтому вы приедете сюда после обеда, к трём часам, для подписания бумаг... Да, все документы готовы. Осталось только подписать их... Итак, ровно в три я вас жду.

Он положил мобильный на стол и оглянулся на меня. Потом взглянул на мать — она на него. И снова отвернулся к столу. Я, озадаченная, решила всё-таки не спрашивать, чего они переглядываются... Да и не понадобилось. Марина бровями указала мне на дверь, и мы вышли. Уже здесь, в коридоре, она буквально секунду помялась и спросила:

— Оля, ты к обеду не переоденешься?

Боюсь, я покраснела, как маленькая девочка, уличённая в поедании спрятанных пирожных. Пролепетала неловко:

— Сейчас! — и дёрнула к лестнице.

И чего им всем понадобилось меня воспитывать? Ишь, к обеду переодеться. Оставили бы меня на кухне — и все дела. И во что прикажете теперь одеваться? И почему раньше никто ничего не говорил — во время завтрака, например? Всем всё нравилось.

Добравшись до комнаты, я встала перед шкафом, распахнула дверцы. Джинсы, джинсы, футболки, простенькие блузки, одна-единственная юбка. И? Что — просто надеть ненадёванные джинсы? И к ним блузку? Но у меня и эти чистые — второй день ношу...

И — прыснула от смеха. Это взгляд зацепился за край большого цветастого платка. На чёрном фоне — яркие ромашки. На рынке мы с Аней наткнулись на киоск с таким разноцветьем всевозможных платков и летних шарфов, что не смогли оторваться от него, пока не накупили по паре очень красивых и того, и другого.

Всё. Даже джинсы менять не буду. Сбросила футболку — потом снова надену. Обернула платок вокруг тела, оставив плечи открытыми. Сунула краешек сбоку, почти под мышкой, чтобы вся конструкция держалась, а на всякий случай закрепила всё сооружение тремя вязаными цветочками на булавках. Та-ак, что ещё можно сделать? А ещё можно отвлечь внимание от странной блузки, сделав странную причёску. Я распустила волосы, собрала волосы с висков — и получилось что-то вроде причёски "под Мальвину", только в диком варианте, то есть без завивки. Ужас тихий...

Похихикав, а потом, сообразив, что опаздываю, я снова заплела косу и скрутила её на затылке. Хватит с них платка в качестве топа.

Сделав постное лицо, я снова поднялась на второй этаж.

Успела вовремя. Встретили спокойно, никто не смеялся. Лина меня, кажется, вообще не заметила. Сначала. Общий разговор за столом был о пятничном событии. Марина настаивала, что нужно бы пригласить побольше гостей, Сергей нехотя отказывался, пока наконец не сказал твёрдо:

— Мама, на следующий год мы пригласим хоть весь город. Но в этом — и гостей будет мало, и разъедутся они очень скоро.

Марина осеклась — и теперь покраснела она. Сергей выглядел довольно здоровым, и она подзабыла, что ему пока трудно встречать людей, да и напряжение выдерживать.

Вообще, поначалу обед проходил спокойно. Странно за столом вела себя только Лина. Мало того что впервые я видела её несколько возбуждённой, так она ещё во время десерта несколько раз пыталась высказывать что-то ехидное: кратко прошлась по поводу моего импровизированного топа, короткой фразой по поводу будущего буквально убила изумлённого Александра, не совсем колко, но зло определив, что ему место на кладбище, даже умудрилась сказать что-то едкое бывшей свекрови. Марина, правда, только бровь подняла... Сергей же, поймав взгляд Лины, почти приковал её внимание к себе. Она старалась что-то сказать, глядя на него как кролик на удава, но только заикалась.

В конце концов, она выскочила из-за стола и сбежала, сохраняя на лице странное выражение беспощадной решимости. Так мне показалось.

— Что происходит? — ровно спросила Марина.

— Ничего особенного, — так же ровно ответил Сергей и остановил рванувшего за сестрой Александра: — Шурик! Сядь на место. Поверь мне: сильно пожалеешь, если пойдёшь следом за нею.

Он не уточнил, почему Александр пожалеет: то ли на него обрушится ярость хозяина дома, то ли попадёт от внезапно озлобившейся сестры.

Растерянный Александр снова сел и даже спокойно воспринял, что Марина подсунула ему под руку собственноручно налитый чай и тарелку с куском торта.

Потом выяснилось, что и в самом деле ничего особенного не произошло. Приехали те представители банка, которых вызвал Сергей, и их юристы. Лина подписала в присутствии свидетелей, Андрея и Вадима, бумаги и получила карточку. Сергей положил на её счёт огромную сумму денег с условием: в течение полугода она имеет право раз в месяц снимать со счёта набежавшие десять процентов от суммы. Не трогая самой суммы. По прошествии следующего полугода она получает право на пятнадцать процентов. Главное условие: выйди она замуж в любой момент, получает всю сумму полностью.

Банковские служащие уехали.

Через полчаса Вадим вынес во двор вещи Лины, сложил их в багажник машины и увёз её в город. Андрей наотрез отказался общаться с бывшей женой хозяина дома.

Когда машина скрылась за поворотом, Сергей в сопровождении Андрея выехал на крыльцо и некоторое время непроницаемо смотрел на дорогу. Я, вышедшая буквально за секунды до его появления и сидевшая на ступенях, оглянулась на него. Он опять слегка повернул голову, не глядя на меня. Будто давал понять: я тебя вижу, но говорить пока ни о чём не хочу.

28.

Вадим уехал. Андрей работает на кухне. Сергей засел за компьютер. Марина разговаривает с кем-то по мобильному телефону — в библиотеке. Александр, сидя в холле и отвернувшись в угол, что-то тихо наигрывает на гитаре. Наигрывает, повторяя, будто ощупью, одни и те же аккорды, одну и ту же мелодию. Сочиняет?

До полного водворения Андрея на кухне я успела заварить травы для Сергея и задумалась, как провести свободное время.

До перевязки — часа два. Полное впечатление самых безмятежных часов выходного дня. Летнего дня. Я попробовала посидеть в комнате, но подумала, что это кощунство — сидеть в закрытом помещении, летом, когда есть возможность насладиться прогулкой по саду, тем более такому, как здесь... Стянула с себя топ-платок, надела обычную футболку. Поколебавшись, юбку на джинсы решила не менять. Сунула разноцветные нитки и крючок в вязаную сумочку-сетку и предложила сидевшему на подоконнике Стаху:

— Пошли малину есть?

Кот долгим загадочным взглядом посмотрел на меня, оценивая предложение. Понравилось. Спрыгнул, и мы в кои-то веки цивилизованно, через дверь, а не по-хулигански, через окно, покинули комнату. И пошли. Я впереди, кот — за мной, хотя асфальтовая дорожка довольно широкая.

Через несколько шагов захотелось снять босоножки, что я и сделала, улыбнувшись: свобода попугаям! Асфальт тёплый, нагретый солнышком — благодать! Ветерок приятно обвевает мою длинную юбку, обливая ею ноги, и я вдруг почувствовала себя цыганкой, сбежавшей из табора!..

Босоножки в одной руке, в другой — сетка с вязаньем, в ушах — последняя песенка из тех, что слушала, перед тем как выйти! Юбка весело взметнулась вокруг ног. Хорошо, что окна жилых комнат остались за спиной! Вот так, приплясывая под призрачную мелодию и кружась, я и побежала по дорожке! Господи, как хорошо-то! Смеясь, время от времени оборачиваясь к Стаху, который спешил за мной с поднятым хвостом, явно одобряя именно такую прогулку, я докружилась до деревянного стола с табуретами. Босоножки — под стол, на стол — сетку, сама в кусты малины! Прятаться от припекающего солнца!.. Косынку-то забыла прихватить. Голова горячая!

Под ногами прохладные травы и мягкая, суховатая, слегка колючая от листьев и древесного мусора земля... Мм, как хорошо-то... Присела на перекладину, огляделась. Все в сборе: кот сидит у самых ног, появившийся из неизвестности белый волк — чуть поодаль. Почти невидимый в потоке света сверху.

Первая малинка растаяла на языке холодноватой сладостью, вдруг напомнив главное, о чём я до сих пор не задумывалась. Малиновый запах роз вокруг Сергея... Значит, это не Лина? Почему я боюсь даже подумать о том, что, возможно, его розы источают запах только из-за меня? Только подумала об этом — и стало тепло-тепло...

Посидела-посидела в раздумьях. Вынула из кармана юбки мобильный, с сомнением посмотрела на него. Не слишком глупо — звонить сестрёнке и спрашивать совета?

И чуть не уронила телефон, когда он запиликал!

— Надеюсь, ты не пожадничаешь и пару ягод мне оставишь? — лениво сказал Сергей.

Прислушиваясь к его странному голосу, который я не сразу узнала из-за необычных интонаций, я пожала плечами, благо он меня не видит, и ответила, поглядывая на тёмные в кружевных лиственных тенях малинки:

— Мне тут сидеть до скончания века — и то не съесть. Тебе принести?

Хруст сухих веток под колёсами и голос — близкий-близкий:

— Не надо. Сам соберу.

Я встала, приподняла ветви, чтобы он мог спокойно заехать в наше (здорово — наше!) убежище. Он остановил кресло боком к заборчику и огляделся, неохотно улыбнулся коту. Я хмыкнула и наклонила к его коленям лозу с малиной. Сергей придержал её и стал снимать ягоды одну за другой. Я снова присела на перекладину заборчика, поедая малину снизу и с удовольствием глядя на него.

Не знаю, как сложатся наши отношения дальше, но сейчас самое главное для меня, что нет тревоги по поводу Лины. Хотя небольшой червячок скрёбся в душе из-за той ночи... Но теперь я более-менее спокойна. Ведь у меня есть минутки, когда я могу просто смотреть на Сергея и улыбаться, оттого что он рядом и очень спокойный. Что в его белых волосах запутались мусоринки от кустов, через которые он проезжал. Что он ест ягоды и сидит, молчит. И сидеть рядом с ним, молчать рядом с ним — уже счастье. И смотреть на него — втихаря разглядывая, улыбаясь от лёгкой радости, что он рядом...

— О чём думаешь?

Ага, так я ему и сказала... Так, о чём я могу думать в его обществе? А спросить?

— Сергей, если бы ты был воином, какой бы талисман себе придумал?

— Ты вроде Агату Кристи читаешь? Не фэнтези? Что это тебя на воинов потянуло?

— Я тебя во сне видела. Ты шёл по холму, в военном одеянии, а рядом шёл белый волк. — Сказала — и прикусила губу: будет смеяться — не будет? Молчит. Разок бровь приподнял и опустил. Я покосилась на спокойно лежащего неподалёку от его кресла белого зверя. — Поэтому я придумала тебе талисман — белого волка.

— Цвет волос навеял?

— ... Наверное... Хочешь вишни?

— Нет.

Он сидел спокойный, чуть сутулясь. Немного отстранённый, будто погрузившись в мысли, которые настолько его занимали, что ему трудно было от них оторваться. Я бы обиделась, если бы не помнила: он приехал сюда следом за мной.

— Погуляешь со мной?

Спрашивать не стала, что он имеет в виду. Просто подошла к креслу и положила руку на подлокотник. А он накрыл ладонью мою ладонь, и так мы вышли-выехали из малины и медленно направились в сторону дома. А Стах — за нами. Белый волк изредка пятнистой тенью мелькал среди деревьев и кустарников... Когда, проходя мимо стола, я подхватила босоножки и сеточную сумку с ненужным вязанием (успею навязать ромашек на футболку за час после перевязки), Сергей вдруг перегнулся через подлокотник, разглядывая мои босые ноги.

— Ты... без обуви?

— Захотелось босиком.

— Лучше надеть. Здесь не всегда были луга. Стекло, осколок-другой, и сейчас встречается. Порежешься.

— Но здесь асфальт! И — мне нравится.

— Обувайся.

Держась одной рукой за подлокотник, я начала надевать босоножки. Ладонь Сергея сдвинулась и обхватила мою кисть, словно он боялся, что я не удержусь, стоя на одной ноге... Я оглянулась — получилось исподлобья, снизу вверх. И тихо фыркнула на его недовольные зелёные глаза.

— Тебе не нравится, что я держу тебя? — немедленно спросил он.

Я оглянулась на дом.

— Мне не нравится, что дом слишком близко.

— Почему?

— Мне опять хочется потрогать твои волосы, — призналась я и отвела глаза. И — глубоко вдохнула малиново-розовый аромат.

— Почему — опять?

Складки той самой горечи вокруг его рта чуть разгладились, и Сергей выглядел заинтересованным. Он даже нетерпеливо дёрнул меня за кисть, чтобы я побыстрей ответила. И пришлось смущённо признаться:

— Как только я тебя увидела — ну, в первый раз, с тех пор мне постоянно хотелось потрогать твои волосы. И сейчас тоже хочется.

Он помолчал — я всё ещё не оборачивалась к нему, боясь, что высмеет моё желание. Но сказал так, что я услышала слабую улыбку в голосе и обернулась:

— Понял. Ты мне футболку поправляла, а я всё думал, чего она так возится? — Внезапно он поднял голову. — Машина. Вадим приехал.

Больше он ничего не сказал, и мы снова пошли-поехали к дому, хотя мне хотелось остановить его и напрямую спросить о той ночи с Линой. Мало ли что он говорит о своей немощи... Лина почему-то ни в чём не сомневалась, соблазняя его... Мамочки, я такая ревнивая?! Или мне хочется, чтобы тёмное пятно в жизни отдельно взятого дома перестало быть тёмным? Но малиновый аромат тёмно-алых роз... Почему я так сомневаюсь в Сергее?

Машина между тем подъехала к крыльцу. Выскочил водитель — Вадим, быстро обошёл её и открыл дверцу со стороны пассажира. Пассажирки. У меня аж сердце захолонуло: Лина вернулась?! И — сразу такая боль!..

— Кто это? — недоумённо спросил Сергей, тоже вглядываясь в приехавшую.

А та вышла из машины — тяжёлые золотистые волосы взметнул ветерок, и почти сразу навстречу гостье с крыльца побежал Андрей. И мне стало так легко!

— Аня приехала! — радостно изумилась я.

— Это твоя сестра?

Показалось, или Сергей тоже облегчённо вздохнул?

Мы подошли-подъехали в тот момент, когда вокруг Ани уже стояли и Вадим, и Андрей, явно дожидаясь нас. Лёгкая болтовня, улыбки — в дружеской компании Аня всегда вызывала восхищение. Когда нам осталось совсем немного до них, сестра пошла нам навстречу и уже у остановившегося кресла встала сама и протянула руку Сергею.

— Здравствуйте! Ольга мне про вас рассказывала, и вы абсолютно такой, как по её словам я представляла вас.

— Может, сразу на ты? — предложил Сергей, неудержимо улыбаясь и протягивая ей правую руку. Левую от моей ладони он так и не отнял. И мне стало так хорошо, что захотелось сделать невероятную вещь — причём при всех: присесть возле кресла на корточки и прижаться к его ладони щекой.

Оказалось, Андрей предложил Ане приехать, чтобы уговорить меня назавтра пробежаться по магазинам и приобрести что-нибудь для пятничного вечера. Всё это Андрей объяснил вызывающим тоном, сверху вниз глядя на непредупреждённого хозяина. Сергей только лениво сморщился: мол, ругаться с тобой ещё после этого...

На крыльце нас ожидал накрытый для чаепития стол. Андрей его приготовил, когда услышал от Вадима, что он с Аней уже подъезжает. Сергей снова только вскинул брови и усмехнулся. Я сначала удивилась, как Андрей сам вытаскивал стол, а потом разглядела, что, оказывается, столешница крепилась под карнизом одного из окон холла. Достаточно было её поднять и отвести от нижней части ножки — и пожалуйста, можно садиться.

Сергей позвонил Марине (Александру тоже, но тот отказался присоединяться к нам), и вскоре наша весёлая компания довольно оживлённо болтала за столом. Моя сестра не красавица, но обладает особым обаянием и умением, в отличие от меня, свободно держаться в любой компании. Ей уделяют внимание мужчины, а женщины сразу видят в ней подругу. Я с удовольствием следила, как Аня завоёвывает симпатии всех. Марина была покорена сразу, Сергей тоже много шутил...

Только вот... Несмотря на своё оживление, что-то не то было с ним. Пару раз я замечала, что его шутки становятся натужными, однажды улыбка соскользнула, растаяв бесследно... Он как будто постоянно задумывался о чём-то. И тогда доставалось мне: забывшись, в эти мгновения он до боли сжимал мне кисть, за которую продолжал держаться под столешницей.

И лишь через некоторое время, понаблюдав, я уловила закономерность. Андрей и Аня сидели рядом, и, когда они взглядывали друг на друга, Сергей почти непроизвольно сдавливал мне пальцы. Ничего не поняла. Но, едва он стиснул мне ладонь в очередной раз, я отозвалась: только его пальцы начали расслабляться, как я сама пожала ему ладонь.

Он удивлённо обернулся ко мне — я подбадривающе улыбнулась ему: не знаю, о чём ты думаешь, но я рядом.

Сергей нехотя усмехнулся и снова перевёл взгляд на стол.

Я продолжала улыбаться, хотя теперь встревожилась сама: залезть бы ему в голову и прочитать последние мысли! Такого напряжения на его лице я давно не видела. И странные белые пятна на бледной коже, время от времени появляющиеся и исчезающие...

— Я... рад, что ты приехала, Аня, — внезапно сказал он посреди оживлённой беседы и отъехал от стола, железной хваткой вынудив меня тоже подняться. — К сожалению, должен вас оставить — и продолжить работу.

И, будто забыв о причине приезда моей сестры, буквально уволок меня с собой на второй этаж. Я бы сопротивлялась — и довольно резко: мне хотелось показать Ане дом, мою комнату, познакомить со Стахом... Но бледность на его лице постепенно переходила в самый настоящий серый цвет. И я боялась хоть слово сказать наперекор, сообразив, что ему уже чисто физически плохо.

Только закрыла за собой дверь в его апартаменты, как его ладонь отлепилась от моего запястья — в полном смысле этого слова отлепилась. Сергей только отъехал от меня на пару метров, как развернулся и снова приблизился. Он взял мою ладонь, которую я машинально потряхивала, восстанавливая кровоток, накрыл своими ладонями и, глядя в глаза, спросил:

— Больно, да? Я опять тебе... — И, не договорив, сам болезненно скривился.

Ответила я не сразу: забывшись, ошалело смотрела, как буйная зелень почти охапками обволакивает его кресло — сплошь успокоительный сбор!

— Серёж, — впервые я обратилась к нему, назвав уменьшительным именем. — Да что ты беспокоишься о такой мелочи? Всё нормально и пройдёт быстро.

Чисто инстинктивно левой рукой погладила его по щеке, пропустив сквозь пальцы его волосы и убрав их за уши, — и легонько поцеловала.

— Иди к своему компьютеру. Я сейчас отвар принесу. Ты же его сегодня не пил!

— Только не пропадай надолго, — велел он и, не оглядываясь, отъехал к столу.

Ругательски ругая себя на все корки — и его заодно: упрямый, блин, как тыща чертей! — я промчалась по пандусу вниз. Ну я-то — ладно. Заворожённая его спокойным и даже деловым видом, я не сообразила, что он, не пивший утром отвара, испытывает сильнейшую боль. Но он-то! Неужели так трудно сказать, что ему плохо?!

Сначала я решила, что всё поняла про его боль. И только на кухне, пока искала отвар, немного задумалась, и тогда промелькнуло: но почему он испытывает боль при взгляде на Андрея и Аню?

Травы в этот раз я заварила в термосе, так что подогревать не надо. Схватив термос и стакан, понеслась назад. Аня подождёт. Она человек понимающий. Да и чего я с ней разговаривать буду? Ясно же, что Андрей придумал предлог побыть с нею вместе, раз самому удрать из поместья никак нельзя.

Пока Сергей пил успокоительный отвар, я стояла рядом, за спиной. Когда он отставлял стакан от губ, разминала ему плечи.

— Таблетка быстрей подействует, — напомнила я. — Может?..

Он брезгливо скривился. Я мысленно пожала плечами: нет, ну правда, что с таким сделаешь?

— Не уходи, ладно? — попросил он.

Я взяла вязанье и пристроилась у его стола, чтобы он, поднимая голову, всё время видел меня. Время от времени его уже спокойный взгляд застывал на весёлых ромашках, которые я вывязывала, чтобы потом быстро украсить ими очередную футболку, и я улыбалась ему.

Аня с нами поужинала, помогла Андрею с мытьём посуды, и они пошли гулять по саду. Александр после ужина снова забился в свою комнату и, кажется, готовился к выездному. Я опять осталась с Сергеем, как и Марина. Правда, скоро ей позвонили, и она ушла к себе, оставив нас. Поняв, что какое-то время у Сергея больше никто не появится, я тесней придвинула стул к его креслу, и он, убрав съёмный подлокотник, обнял меня за пояс. Так и сидели: я бездельничала, наслаждаясь прикосновением его тела, а он пробовал работать, но пальцы правой свободной руки то и дело застывали над клавиатурой, а сам он, будто проверяя, на самом ли деле я здесь, крепче прижимал меня к себе, проводя время от времени щекой по моим волосам.

Совсем уже вечером я договорилась с ребятами, что будем дежурить при Сергее, как раньше придумали: сначала — Андрей, потом я, а потом — Вадим. Так и Андрей выспится, и я смогу перехватить несколько часов до побудки на пробежку.

Сергей заснул хорошо ещё при мне. Мужчины переложили его, сонного, на кровать и сделали всё, как обычно: голову положили ему на маленькие подушки, добавив "сонные" думки, ноги — на подушки большие.

Единственное, о чём я пожалела: надо было его заставить выпить ещё отвару...

Перед сном я нашила на одну из футболок весёлые вязаные ромашки и с удовольствием посмотрела на работу: неплохо получилось — и завтра меня врасплох не застанут со своим требованием переодеться к столу.

... От тихого стука в дверь я встала сразу — спала одетая, поверх покрывала.

Сердитый Стах поднялся и отошёл от моей ноги, на которой дрых, к краю постели.

— Оля?

— Иду! Сейчас.

Я открыла дверь и, несмотря на дремотное состояние, заметила, что разбудивший меня Андрей буквально светится какой-то тихой радостью. Что с ним?

— Оля, я хочу кое-что показать.

Мы вместе поднялись к Сергею и осторожно вошли в спальню.

— Смотри... — прошептал Андрей.

Я затаила дыхание. Сергей спал. Но как...

Лежал на спине, свесив одну руку с кровати.

Перед глазами, будто кадры кино, полетели воспоминания: Лина стоит перед кроватью, спускает с тела лёгкие, почти невесомые одежды, а лежащий Сергей ловит розовое нечто рукой... Вот они, полусогнутые пальцы, на которых застрял халатик... Он не ловил. У него привычка спать, свесив руку в сторону...

Андрей кивнул на выход. Уже в комнате с компьютером он прошептал:

— Он говорит, что спал и ничего не знает. Говорит, что Лина, может, и легла рядом, но он-то ничего не помнит.

— Я поняла, — задумчиво сказала я.

Как бы ни пыталась Лина соблазнить бывшего супруга, мой отвар оказался сильней... Андрей спустился к себе, а я решила посидеть в комнате с компьютером, примериваясь к свету настольной лампы: смогу ли вязать под ним?

Несмотря на царящий везде покой, в голову почему-то лезли тревожные мысли и воспоминания, причём очень странного характера.

Вспомнилось, например, как на дне рождения одной из общих знакомых, коллега (учительница математики и весьма боевущая дама), рассказала о возвращении мужа из армии. Тот служил сначала в одном из регионов, а затем его часть перебросили в Чечню. О чём она до последнего не знала. Он вернулся привычно весёлый, общительный, как будто вот только что ушёл — и тут же явился снова. Разве что возмужал и стал выглядеть жёстче. Но вечером, перед сном, он предупредил её: "Убери из всех комнат, в том числе и из кухни, всё колюще-режущее оружие... извини — предметы". Как коллега говорит: глядя в его глаза в тот момент, она поверила ему сразу. И целых полгода в их семье соблюдался этот ритуал — прятать перед сном "оружие".

Только вспомнила эту историю, как у дверей в спальню Сергея, заметила белого волка. Он лежал, сдвинув впереди лапы, словно примерный ученик. Но взгляд его то и дело уходил в пространство, а уши стояли торчком, ловя неслышные мне звуки из спальни. И дверь за его спиной стремительно зарастала травой и цветами...

Если бы мне ещё объяснили, что происходит...

Успела только встать — испуганно застыть.

В спальне Сергея раздался резкий твёрдый стук, сразу перешедший в гудение по нарастающей. Не сразу сообразить, что это едет с силой отброшенное к стене инвалидное кресло. Грохот о стену. Грохот падения...

Я непроизвольно сжала руки. Что происходит? Зайти? Но мне страшно... Белый волк уже стоял перед дверью, но стоял как-то так, что было понятно: он меня в спальню не пустит... А грохот продолжался, будто в комнате Сергея бушевала нечаянно заехавшая в неё машина для сноса старых домов.

29.

Белый волк пропал мгновенно, едва в апартаменты ворвался, прижимая к уху мобильник, Андрей. Не останавливаясь на пути в комнату, он бросил мне:

— Не входи!.. — и уже в телефонную трубку: — К Сергею! Быстро!

Грохот прекратился, но... Сжавшись от испуга и напряжения, я стояла у стола, не замечая, как комкаю какую-то бумагу, и прислушиваясь к приглушённым звукам борьбы из спальни Сергея и к повелительному голосу Андрея:

— Успокойся! Ну!

Вбежавшему Вадиму я, предупреждённая, уже не удивилась. Он тоже стремительно скрылся в комнате Сергея, кажется, или не обратив на меня внимания, или вовсе не заметив. Напряжённо вслушиваясь в негромкие, уже уговаривающие голоса, я набиралась решимости тоже войти...

Приглушённый стук, болезненное мычание — из дверного проёма вылетел Андрей, с грохотом упал набок. Вскочил сразу и, держась за живот и повторяя: "Чёрт, чёрт...", снова вбежал в комнату.

В комнате появилась испуганная Марина.

— Что, что там?

— Марина, уйдите, — тихо, но неожиданно для себя властно сказала я.

Она кинула на меня вопросительный взгляд. Я кивнула. Не успокоенная, но поверившая мне, женщина неуверенно вышла. Почему-то мне показалось, что она застыла у двери в апартаменты, дожидаясь, когда можно будет узнать, что происходит.

Травы и цветы, облепившие дверной косяк в комнату Сергея, тоже пришли в движение и шелестящей, хотя, наверное, слышимой только мне рекой устремились вовнутрь. Я — поняла. Но колебалась. Все сомнения исчезли, когда мои руки мягко отяжелели. Кольцами вокруг пальцев, браслетами на руках, ожерельем на шее — травы словно быстро плели мне защиту, которой я поверила.

А тут ещё от ног плеснула волна привычных "гусиных лапок" — махом туда же, в комнату. Тяжёлая, тёмно-зелёная в электрическом свете река то и дело вздымалась сильными волнами, и я медленно, но с каждым шагом наполняясь уверенностью, пошла следом за нею...

Он разгромил и раскидал в комнате всё, до чего дотянулся. Даже постельное бельё сбросил с кровати. Так что двое мужчин с трудом удерживали вздрагивающее тело на пустом матрасе — лицом вниз, заломив руки за спину.

Насколько я успела уловить, Вадим и Андрей, пребывали в полной растерянности: Сергея они скрутили, но что делать с ним дальше — не знали.

Андрей оглянулся на меня.

— Я же сказал — не заходить!

— Что с ним?

— Если попроще... — Андрей, не глядя, скривился. — Он слишком глубоко уснул, и ему приснилась авария. Только в искажённом виде. Как в кошмарах часто бывает. Ему снится авария, и одновременно ему снится, что его убивают. А тут ещё... В общем, он ударил меня ногой. Пяткой. Сама понимаешь...

Мне будто ножом в сердце врезали. Пятка... Острая боль взорвалась, едва только представила: пяткой, на которой только-только разошлась кожа; пяткой, вокруг которой одна гнилая плоть, — и Сергей изо всех сил бьёт Андрея, думая, что перед ним убийца. Да он без сознания должен быть после той боли, которую ненароком причинил себе!..

Как сквозь сон услышала:

— Придётся всё-таки вколоть ему... Оля, принеси из той комнаты...

Мои руки вдруг поднялись. Легко и невесомо. Не я. Травы повели.

Притихшая было, травяная река плавно качнулась, зовя за собой, к Сергею.

Слыша свой голос слабым и далёким, как в глубоком сне, я попросила, ничуть не сомневаясь, что мужчины выполнят мою просьбу:

— Посадите его.

Они переглянулись. Вадим отрицательно покачал головой. Андрей взглянул на Сергея, который всё ещё вздрагивал, потом обернулся ко мне, уже открыл рот, чтобы, кажется, отказать мне. И закрыл. А я на его острый взгляд опустила глаза: белый волк стоял у моих ног и пристально смотрел на мужчин.

— Поднимаем.

— Уверен?

— Поднимаем.

Они с предосторожностями стали переворачивать Сергея. Один раз он сильно дёрнулся, втянув воздух сквозь зубы, но сильные мужские руки удержали его. Усадили, почти не давая двигаться. Низко опустив голову со спутанными волосами, закрывающими лицо, напряжённый до мокрого в тусклом свете тела, он дышал часто и поверхностно.

Что-то капнуло на мои сведённые впереди руки. Оказывается, я плачу, не замечая того.

Шагнула к нему. Боязнь, что он внезапно ударит ногами, которые теперь свободно свисают, растаяла... Ладони, переплетённые травами, погладили Сергея по голове, ласково — по плечам и рукам, наполняясь странной, но весьма ощутимой тяжестью; по ногам до колен. С этим, почти ласкающим движением опускаюсь на корточки... Ладони медленно-медленно съехали вниз, к стопам, огрузившись уже невероятной тяжестью, пригибающей к полу. Пальцы скользнули под стопы и замерли, слегка обнимая пятки. Мой вдох — руки будто надулись и наполнились неподъёмным грузом, чуть не бетоном. Выдох — груз исчезает: судя по лёгкому движению трав в такт моему дыханию — именно они его как-то развеивают.

Ни одной мысли. Только старание удержать страшный груз на ладонях.

Минут через пять застывший в диком напряжении Сергей шевельнулся и чуть приподнял голову. Смотрит на меня — и не видит. Зелёные глаза — пустые.

Ещё минуту спустя травы с моих ладоней медленно, но уверенно принялись оползать его ноги, оплетая их. Они лезли, ввязываясь в странные, изысканные петли и узоры, преображаясь в диковинные сапоги, — и так деловито, что мне казалось: я слышу шелест подминаемых ими мешков...

— Оля...

Шёпот... Я взглянула наверх и увидела сквозь слёзы, которых опять не замечала: Сергей уже осмысленно смотрит на меня.

Мужчины, недоверчиво взглянув в лицо Сергея, с облегчением убрали руки и встали. Он со вздохом повёл плечами, снимая напряжение, потом откинул назад волосы, открывая измученное лицо.

— Ну что? Как ты? — спросил Вадим.

— Нормально. А что... Опять? — Сергей обвёл насторожённым взглядом комнату, в которой царил откровенный бардак.

— Было. Как ноги?

— Не понял.

— Ноги не болят?

— Есть немного. Как обычно. Который час?

— Третий пошёл.

— Пересадите его в кресло, я хоть постель застелю, — попросила я. — Спать-то тебе всё равно надо.

Мужчины перенесли Сергея в кресло, и, пока Вадим поил его отваром из термоса, мы с Андреем быстро привели постель в порядок. Пришлось сменить бельё. Старое оказалось и грязным — с пола-то, а кое-где и порванным.

Только мужчины решили, что теперь можно перебазировать Сергея на кровать, как я воспротивилась и, недовольно хмыкнув, высказалась:

— Ну прямо щас — дам я вам перенести его, грязного и потного, на чистое бельё. Нет уж. Сначала хоть полотенцем протереть, а потом уж спать.

— Раскомандовалась, — пробормотал Сергей, расслабленный и выглядевший усталым.

— Конечно, раскомандовалась. А как с вами иначе?

Сбегала в ванную, намочила одно полотенце, прихватила второе — сухое. Обтёрла его до пояса, недовольно шипящего сквозь зубы от холодного влажного прикосновения, и только потом разрешила переместить. Мужчины тем временем подняли столик, стулья, собрали упавшую мелочь. Положили Сергея с предосторожностями, памятуя, что он, сам того не осознавая, совсем недавно, минуты назад, травмировал себе ноги. И не смущало, что сейчас он не чувствовал боли.

— Оля, ты останешься с ним? — нерешительно осведомился Андрей. — Может, я досижу? Или, вон, Вадим сначала, а потом меня опять разбудит?

— Идите-идите — вызову, если что, — отмахнулась я. — Мобильный с собой.

Мне уже было не до них. Сергей почти заснул, едва его уложили, а я пыталась пристроить принесённую Андреем лампу-прищепку таким образом, чтобы свет падал строго на мои руки с вязанием, но никак не на постель. Хотя Сергей сонно и пробормотал, что свет ему не мешает. Велела ему закрыть рот и глаза — и дрыхнуть. Что он почти мгновенно и сделал. Закрыл глаза — и дыхание стало бесшумным.

Первым ушёл Вадим. Я слышала, как он негромко заговорил с Мариной, дождавшейся всё-таки окончания событий. Кажется, он уговаривал её не заходить, поскольку Сергей только-только заснул. Потом, собрав последние вещи, найденные на полу, вышел Андрей, прикрыв дверь.

Наступила прозрачная тишина, и стук настенных часов из комнаты с компьютером слышался так отчётливо, будто они висели именно здесь... Где-то через полчаса я сама начала задрёмывать, с трудом тараща на крючок и на вязание то и дело закрывающиеся глаза. А в следующие минуты я уже просто впадала в обрывистые сонные видения, отключаясь от реальности на пару-тройку минут.

Странный рокот с трудом прорвался в мою дремоту... Начала просыпаться. Рычание — не рокот. Доносится откуда-то с пола. От двери. Белый волк. Смотрит на кровать и рычит. Я оглянулась. Отложила вязание. Встала.

Сергей, лежа, смотрел в потолок. Глаза чисто зелёные, неподвижные. Лицо — уже не то, расслабленное, с каким засыпал. Жёсткое, словно собирается прыгнуть через пропасть. Или драться... Тонкое одеяло уже отброшено...

Я стояла над ним бездумно, глядя, как напрягаются мышцы его живота, и понимая только одно: несмотря на травяной отвар, сегодня кошмар — призрак аварии — довлеет над ним. И стороной, тоже как-то косвенно, понимала, почему: последние дни он жил в бесконечном стрессе, не дающем ни секунды передышки. И неудивительно, что этот стресс сейчас буквально выходит из него. Привидевшимся кошмаром или действием — лишь бы расслабились мышцы.

"Отвернись!" — велела волку.

Он лёг — мордой на лапы.

Оглянулась — на лампу-прищепку. Выключила. Хватает лунного света из окна. Снова оглянувшись на прикрытую дверь, я спустила "молнию" джинсов и вылезла из них. Под футболкой расстегнула лифчик, вытащила.

Приглушила вздох, глядя на отчётливо очерченное тело Сергея, слыша его беспокойное дыхание. И взяла его за руку. Протиснулась ладонью в его зажатый кулак, с трудом переплела свои пальцы с его... Движение на подушке. Голову повернул. Свободной рукой погладила его по щеке, чуть колючей от щетины, по снова вспотевшему лбу, убирая назад волосы. Блеснули оживающие глаза... Я ждала, затаив дыхание.

Он задвигался, рукой уперевшись в край матраса — освобождая мне место. И не отпуская моей руки, уже сознательно взятой им. Я потянула краешек одеяла и осторожно, чтобы не задеть его ног, легла рядом. Чуть ниже. Лицом в его грудь. Головой под подбородок... От кожи — лёгкий, терпкий запах пота... Холодный — замёрз, пока в полубессознательном состоянии, в своих кошмарах, готовился буянить... Минута тишины. Сергей завозился, укрывая меня одеялом — так, как я люблю: запихивая мне под спину край. И оставил руку на моём плече, обнимая... Некоторое время я слушала, как его учащённое дыхание смиряется глубоким покоем. В ладонь, которую несмело приложила к его животу — чуть сверху, потому что так удобней лежать, бился пульс... А потом заснула, нисколько не боясь повторного кошмара. Сергей, засыпая, обнял меня так, будто собирался защищать. Уплывая в сон, я ловила отголоски мыслей о том, что ему и нужно именно это: не защищаться, а защищать.

... Проснулась опять у него под мышкой. Сообразила, ещё не открывая глаз: голове тепло. И вообще тепло, как в гнёздышке. Улыбнулась сонно. И — замерла: что-то тёплое коснулось виска. Осторожно открыла глаза. Утро, кажется, в разгаре, раз в комнате совсем светло?.. А он лежит на боку — опираясь на локоть, и, нависая надо мной, заглядывает в лицо. Взял — и ещё раз поцеловал в висок. Даже не поцеловал — прикоснулся губами. Пока он был занят виском, я изловчилась и рванула было из-под одеяла.

— Куда-а?! Шустрая какая! — сердитым шёпотом.

Рука-то его у меня на боку. Ладонью за спину и придержал.

— Увидят! Сергей, отпусти!

— Поздняк метаться! Видели уже.

— Кто?!

— Ну, Вадим заходил... Андрей вроде тоже побывал.

— О-ой...

— А чего ой? Сейчас мама зайдёт — и будет полный набор, — поддразнил он.

— Почему — полный? — строптиво откликнулась я. — А Александр?

— Убью.

Я притихла. Уткнулась ему в грудь, чтобы не видел озорной улыбки.

— А кого?

— В смысле — кого? Его, конечно.

— А...

Чтобы спросить, почему не меня, — перевернулась на спину. А он нагнулся — взял и поцеловал. В губы. Тихонько так. Сначала... В общем, мы оба здорово вздрогнули, когда в дверь деликатно постучали. Шёпотом ойкнув, я немедленно нырнула под одеяло.

— Э... Сергей, ты... вы... ещё не встали?

— Сейчас! — недовольно сказал Сергей.

— В общем, завтракать я накрою в столовой комнате. Ясно?

— Угу...

Теперь уже отчётливо слышные шаги постепенно утихли.

— Столовая комната? — удивлённо спросила я.

— Рядом с кухней. Была закрыта раньше. — Он снова нависал надо мной, облокотившись, и явно не собирался ни сам вставать, ни отпускать меня. Я вспомнила, какой бываю лохматой по утрам, и покраснела. Он пальцем провёл по моей щеке и улыбнулся. — Ты что? Что-то вспомнила?

— Волосы у меня, наверное...

— Да уж, лохматость повышенная. — Он пальцами поправил мне чёлку и спросил: — Оля, ты... не разочарована?

— Чем?

— Ну... Ничем. Тем, что я пока не могу...

— Нет. Я же, в отличие от некоторых, знаю, что это временно.

Я улыбнулась ему, что, кажется, его успокоило. А мне вдруг стал понятен смысл его вчерашней горечи при взгляде на Андрея и Аню. Вот что его мучило, оказывается, больше всего. Его временная мужская несостоятельность... Что ж. Ещё одна монетка в копилку его стресса.

— Дежурства ребят отменяю, — заявил он. — Мне хватает твоего. Одного. Оно на меня благотворно действует. И вообще, перевожу тебя в разряд сиделки. А что должна делать сиделка? Сидеть рядом с больным. Постоянно.

— А ты больной? — изумилась я.

— Будешь задавать лишние вопросы... — Его тёплая ладонь скользнула под футболку, в которой я спала. Я охнула, схватилась за его запястье. А он погладил мой сжавшийся от неожиданной ласки живот и довольно констатировал: — Лишних вопросов больше никто задавать не будет.

— А вставать придётся, — напомнила я. — Тебе пора менять марлечки, да и про отвар сегодня как-то забыли. Ладно ещё, вчера начал пить только вечером. Там ещё осталось немного, а ведь...

— Ага. А ещё после завтрака кто-то собирался по магазинам, чтобы завтра в красивой униформе присутствовать на моём дне рождения.

— Я куплю самую дорогую медсестринскую форму! — пообещала я, огорошив его, и, тем усыпив бдительность, вывалилась из-под одеяла и быстренько отбежала от кровати.

— Так нечестно, — проворчал Сергей, садясь на кровати. — Пользуешься тем, что я не могу... Ну погоди, вот сделаешь то, что обещала, попробуй только тогда сбежать от меня!

Я подтянула надетые джинсы, стоя боком к нему и безудержно улыбаясь в сторону: кажется, в этом доме у меня долгосрочные перспективы — как говаривала одна девица в моём выпускном... Взяла его рубашку-тройер и подошла.

— Возьми, замёрзнешь.

Он поднял руки, и я надела ему рубашку через голову. Пока я застёгивала ему верхние пуговицы, кроме одной, самой верхней (знаю уже, как он любит), его ладони, снова пролезшие под футболку, мягко держались за мой пояс. И, закончив, застёгивание, я с облегчением — теперь можно не только мечтать! — погладила его по голове.

— Оля, — неожиданно серьёзно сказал он. — Ты и правда не испугалась, когда у меня ночью... ну, началось это... Ну, не испугалась того, что произошло ночью?

Я вздохнула и положила ладони на его голову.

— Испугалась, конечно. Я же не знала... Андрей потом объяснил, в чём дело. Тогда уже легче стало... Когда знаешь, уже легче. Это сначала я не поняла.

— И ты не побоялась...

— Когда один, даже во сне, это страшно. Но когда кто-то рядом, мне кажется, кошмары уходят. Должны уходить. А ты был один. И во сне. И в комнате. Я подумала и...

— Это ты хорошо подумала, — задумчиво сказал он и ткнулся в мой живот головой.

Марлечки на ногах могла бы сменить ему быстро, если бы время от времени он не дотрагивался то до моего плеча, то до волос. Поднимала глаза и видела его улыбку. И понимала, что он проверяет, точно ли я здесь. Помню ли о нём...

Его звонок догнал меня у двери в мою комнату.

— Не забудь, что в столовую сопровождаешь меня ты.

Слукавила:

— Сергей, я же тебя не подниму!

— В смысле?

— Ты же сейчас на кровати. А как я тебя перетащу в кресло?

— Хихикаешь, да? Ну, хихикай, хихикай... Это сделают ребята. И уйдут. А ты будешь рядом, когда начну спускаться в столовую.

— Ага. Буду. В белом фартуке.

Озадаченное молчание.

— Не понял.

— Ну, в белом фартуке сестры милосердия и в косынке с красным крестом. В фильмах так сиделок наряжают. И со смиренным выражением лица. Типа: что бы этот деспот и тиран ни придумал, вытерплю!

— Деспота и тирана — это ты уже от мамы переняла? Заговор за моей спиной?.. В общем, я жду тебя перед завтраком.

— ... На десерт, — пробормотала я в уже замолчавший телефон.

В ванной комнате обнаружила, что где-то потеряла церковное колечко. Долго ползала на полу, даже заглядывала под ванну, думая, что уронила. Потом решила, что машинально сняла его в комнате. А поспешно переодеваясь к завтраку, забыла о пропаже.

После завтрака уехал Александр. Ему надо было перед завтрашним концертом познакомиться с новым местом жительства и показать конферансье, что именно будет петь. Гитару он увёз с собой. Сергей разрешил... Причём мне немного смешно было: Александр будто специально выждал, пока все соберутся за столом, и только тогда высказал свою просьбу. Боялся, что без присутствующих Сергей не позволит взять гитару?

30.

Причём, уехал в такси! Он-то рассчитывал, что поедет со мной и Андреем, зная, что мы собираемся на рынок и по магазинам. Но, как оказалось, ещё перед завтраком Сергей позвонил в службу такси, и машина приехала в строго определённое время.

Трое довольных мужчин — в результате. Александр остался доволен, что приедет к новой квартире как "белый человек", а не заброшенным по дороге. Сергей был доволен, что я не побуду с Шуриком даже минуты вместе. Андрей откровенно радовался, что сможет спокойно заехать за Аней. Ну-ну... Как мало мужчинам для счастья надо...

А тут ещё, пока собиралась после завтрака, явился ко мне Сергей и потребовал, чтобы мы ехали в город после обеда. Хорошо, Андрей его не слышал.

— А почему после обеда?

— Потом что я сейчас гулять поеду. А после обеда у меня работа.

Я быстро прикинула доводы и выложила:

— Так. Сейчас с тобой пойдёт гулять твоя мама. Если учесть, что она уезжает послезавтра и неизвестно, когда снова выберется к тебе, было бы здорово, если бы вы побыли бы с ней вдвоём. Завтра уже не сможете. Да и темы у вас на двоих немного другие, чем на троих. Дальше. Промолчу про то, что я здесь остаюсь на неопределённо долгое время. (Он недовольно проворчал что-то в сторону.) Но не верю, что после обеда ты будешь ах как сильно занят. Мобильники у нас с тобой есть. Так что ты можешь в любой момент позвонить мне и узнать, не объедаю ли я опять твои малиновые заросли. Ну а там... Нам со Стахом нетрудно будет посидеть и подождать тебя.

— Мне этого мало, — спокойно сказал он.

— Хорошенького помаленьку, — философски откликнулась я, раздумывая, сказать ли ему, что мне этого тоже маловато будет. Потом сообразила, что он так меня вообще не отпустит никуда. И сейчас-то сидит, вон, у двери страшно расстроенный. Для надёжности я сунула в скрученную косу ещё две шпильки — и поняла, почему он такой...

Дверь за его спиной закрыта плотно. Чуть улыбаясь, я заглянула в недовольные зелёные глаза, вдохнула малиновый аромат тёмно-алых роз и опустилась рядом с креслом на колени, ласково перебирая и гладя его длинные белые волосы, изредка, будто случайно, пальцами касаясь лица. Некоторое время он от неожиданности смотрел вопросительно. Понял — приник ко мне, держа за плечи, словно боясь, что убегу, испугавшись его поцелуя...

Провожать нас выехал под предлогом, что уже пора на прогулку. Я махала из окна рукой ему и Марине, пока не свернули. Села нормально, и тут Андрей покосился на меня и сказал:

— Ого... Это у тебя что на руке?

Ну вот... Забыла вязаный браслет надеть — или лучше его называть напульсник?

— Интересно, как ты разглядел? Уже заживают.

— Ну, то, что заживают — вижу, конечно. Сергей, да?

— Угу. Нечаянно. Помнишь, ту ночь, с воскресенья на понедельник, когда он меня за руку держал — спящий? Ну, вот тогда и получилось.

— Больно было?

— Ну знаешь ли! Я тогда так возмущена была, что мне до боли... Стоп. — Я внимательно посмотрела на Андрея. Что-то промелькнуло в воспоминаниях. Кто-то уже спрашивал меня о боли. Вспомнила. Сергей и спрашивал. — Андрей, Сергей — чуть что, тоже спрашивает, не больно ли мне. Этому есть какая-то причина? Или он из-за своей боли так переживает?

— Если б я не знал, что мы с тобой единственные, кто видит белого волка, я ни за что не сказал бы тебе, — спокойно отозвался Андрей. — Но ты его видишь... Хотя сам не знаю, какая здесь связь, но скажу... Если разложить всё по полочкам, то ситуация такая: в августе я переехал в дом Сергея, потому что мне негде было жить. Тем более он начал заниматься моей фирмой, и ему я нужен был под рукой. В конце августа он попал в аварию. Сначала всё было ничего, а потом пошла гангрена. Все думают, что я отрабатываю у него из-за фирмы. Но сначала, до аварии, было так, что я просто, типа, гостил у него, а он вроде как помогал мне с фирмой. Это уже потом, когда он не смог вставать на ноги и пришлось купить инвалидное кресло, я сам предложил ему отработку и взял на себя весь дом. А сначала мы даже на кухне дежурили: один день я готовил, другой — он. В сентябре он ещё более-менее ходил, хотя тёмные пятна на ногах появились и не проходили. Но врачи всё никак не могли точно определить, что это. Сергей махнул рукой и решил считать, что это синяки с аварии не прошли. И в сентябре у него появилась девушка. Он, вообще-то, всегда считался дон жуаном (я усмехнулась, вспомнив свои предположения)... Ненадолго. В смысле, ненадолго девица та появилась. Однажды она заявила, что он так грубо с ней обращается, что у неё всё тело в синяках. Она предъявила один — на руке. И предложила следующее: он платит ей за синяки, иначе она идёт в полицию и пишет заявление об изнасиловании. Деловая девица оказалась. И синяки свои оценила не хило. Я тогда предложил всё-таки отправить её на экспертизу. Может, она врёт всё. Но Сергей выплатил ей всё, что она затребовала, и здорово замкнулся. Только работа — и никакой личной жизни. Ну, ты понимаешь...

— Вот как иногда бывает, — задумчиво сказала я.

— А ты штучку ту связала, чтобы синяк спрятать. А зачем прятала?

— Я, вообще-то, дама, — важным голосом сказала я, передразнивая какую-нибудь высокомерную леди — в своём представлении. — А дамы с синяками не ходят. Это нонсенс и моветон — женщина из высшего общества и вдруг с синяками!

Мы посмеялись.

— Слушай, Андрей... А Сергей, значит, белого волка не видит?

— Нет. Пару раз было, что зверь появлялся на виду у нас обоих. Я спрашивал Сергея, видит ли он белую собаку. Он говорил — нет.

— Интересно...

— У меня такое впечатление, что волк является тебе чаще, чем мне.

— Ну, не знаю, насколько часто видишь его ты, но я вижу его почти каждый день.

Пока пережидали автомобильную пробку на перекрёстке к мосту, Андрей, не оборачиваясь в мою сторону, спросил:

— А Сергей знает, что оставил синяки на твоей руке?

— Сначала не знал. Он спал, когда я ушла с дежурства. А браслет-напульсник я связала в то же утро. Не знаю, как он увидел, но точно знает. Честно говоря, эти синяки — мелочь. Вот я однажды на льду свалилась зимой — вот это было весело! Хочешь, расскажу? У нас крыльцо подъездное обледенело...

— Не надо! — перепугался Андрей. — Я про всякие травмы боюсь!

Уткнувшись в ладони, я несколько минут тряслась от приглушённого смеха.

С трудом успокоившись, я задумалась над услышанным. Странно: когда мы поневоле спали в одной постели, он ни разу не причинил мне боли. Даже неловким движением со сна. Обнимал меня так, что я, казалось, спала в уютном тёплом шалаше...

А тут ещё кое-что вспомнилось... Странно, что я раньше до такого не додумалась.

— Андрей, а чья была гитара, которую Сергей отдал Александру?

— Его же, Сергея. Со студенческих времён. Он не то чтобы профессионально играл на ней, но, бывало, под гитару часто песни пел, когда мы в походы ходили.

Вот как... Теперь я знаю, какой подарок, кроме уже связанной головной повязки, преподнесу Сергею.

Тем временем мы проехали мост и свернули к моему дому. Предупреждённая Аня ждала нас на остановке. Её фигурка сразу привлекала внимание: привычно распущенные светлые волосы трепетали на ветерке, лёгкий цветастый сарафан обвивал её ноги. Я нисколько не удивилась, когда Андрей, с невольной улыбкой глядя на неё, с трудом придержал вздох восхищения... Мы подхватили её, почти не останавливаясь, и снова развернулись — уже по прямой трассе в центр. Ане я уступила место рядом с Андреем, сама устроилась позади. Им было о чём поболтать, а мне было о чём поразмыслить.

В первую очередь вспомнилось, что вот подъехала я к своему, казалось бы нежно любимому дому, который всегда был для меня уютным убежищем. И даже не подумала попросить Андрея заехать во двор, чтобы быстренько заскочить в квартиру и посмотреть, что там да как. А когда думаю — "домой", сразу представляется двухэтажный дом на лужайке, на фоне леса. Не слишком ли я быстро привыкла к роскоши свободного пространства?.. А если придётся уходить из этого дома — дома Сергея, сразу, вдруг?

Нет, я, конечно, быстро приспосабливаюсь к любым условиям и обстоятельствам, но дом Сергея для меня прочно связан именно с самим хозяином. А кто я для него? Вроде сомнений не должно быть, что он относится ко мне влюблённо... Чего же я боюсь?..

Слова-то какие — "относится влюблённо". Сухие...

Не знаю, до чего бы додумалась, если бы Андрей не притормозил у торговой галереи. Обернулся ко мне, спросил:

— Вы с Аней здесь бывали? На последнем этаже прекрасное кафе.

— Я была, — сказала Аня. — Оля — нет, точно.

— Тогда я вас сейчас туда провожу на часок. Там готовят вкуснейший кофе. Посидите, поболтаете — потом по магазинам.

Он лично провёл нас в кафе и заказал то, что, по его мнению, должно было нам понравиться. Даже Аня не возражала против его заботливого командования нами.

Едва мы уселись, едва Андрей покинул нас, Аня немедленно схватила чашку кофе, распробовала и велела:

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывать?

— Не притворяйся. Ты попала в обалденный дом, подцепила обалденного парня и говоришь — что рассказывать?!

— Не цепляла я его! — проворчала я.

— Тогда — он тебя. — Аня вдруг слегка склонила голову, вглядываясь в меня, и спросила: — Что происходит? Ты что, по своему обыкновению, главные события, с тобой лично связанные, пропустила? Ольга, очнись! Между тобой и Сергеем такой напряг, что к вам лучше близко не подходить — электрическим током или молнией шарахает на раз! И ты тут чего-то блеешь смиренной овечкой?! Хочешь сказать — не видишь, что этот шикарный тип в тебя влюблён по самое не могу?

Сестра — человек, лучше меня понимающий в чувствах. Но в моей ситуации...

— Ань, с чего ты решила...

— Вот только не надо, Оля! Всё прекрасно понимаю: и что зашуганная своим Игорем, и что опасаешься всего на свете! Но ведь...

— Слушай, — оживилась я, — насчёт Игоря кое-что знаю!

И рассказала, как Сергей провернул сделку таким образом, что предприятие Игоря досталось Альберту. Сестра слушала сосредоточенно. С пару минут поразмышляв над странной историей, она довольно логично спросила:

— А ты Сергею не говорила про него? Про Игоря?

В общем, хорошо, что Андрей нас оставил надолго. Аня раскрутила историю с Игорем до истории всего моего пребывания в доме Сергея. Умеет вопросы задавать. И вердикт вынесла чёткий и без двусмысленностей:

— Он за тебя держаться будет и когда выздоровеет.

— Аня...

— Оль, хорош самоедством заниматься. Ты вот мне скажи: Сергей твой на меня клюнул, когда Вадим меня к вам привёз? Вот именно. Ему даже не очень хотелось со мной говорить! А всё потому, что ты рядом была и ему хотелось с тобой наедине побыть. Уж я-то, ничего не знающая, что именно происходит, и то сообразила. Бросай кукситься, пора глаза-то открывать. Или... Погоди... Ты боишься, как бы опять что-нибудь не изменилось в жизни? Ольга! Я на тебя маму напущу, если сама не справляешься!

Я поёжилась. Мама хоть и живёт отдельно от нас, но активно интересуется всем, что происходит с её "девочками". И мозги вправлять по поводу моих "завихрений" умеет просто виртуозно. Поэтому о личной жизни с момента выхода из университета молчу изо всех силёнок, как могильный камень.

Но сестре призналась честно:

— Боюсь. Боюсь что-нибудь изменить, а потом опять вернётся всё то же, что было. Но я-то уже другая! Мне тяжело привыкать!

— Эгоистка, — спокойно сказала сестра. — Надо смотреть на жизнь проще: принимай всё, что предлагается, и изменяйся сама. Это опыт. И это развитие. Под лежачий камень вода не течёт. Хочешь зарасти мхом? Да пожалуйста! Но при условии, что это не будет касаться тех, кто рядом. Сама посуди: ну, будешь ты взбрыкивать и дальше, сомневаясь в собственных чувствах, а заодно заставляя психовать Сергея. А смысл? Пройти надо через всё. Понимаю, что звучит очень вызывающе. Но ты же мажешь йодом коленку, если разбила её. Больно, потому что щиплется. Потом боль проходит. А ты будешь знать, что нужно изо всех стараться в следующий раз не падать. Время прошло — и я уже на Веньку смотрю, как на очередной порог, который сумела перешагнуть. Вспомни, как я ревела, как только вспоминала о нём. Не попробовав принять то, что предлагает жизнь, не узнаешь, чего могла бы получить... Блин, я уже заговорила, как наша мама! И всё из-за тебя!

— Яблочко от яблони... — пробормотала я и вздохнула.

И сестра вздохнула тоже.

— Ладно, выкарабкивайся сама... Ты уже придумала, какое платье будешь покупать на день рождения Сергея? Кстати, сколько ему стукнет?

— Двадцать девять. Придумала.

— Что? А... И что придумала?

— Помнишь, в прошлый раз ездили? Мне понравилось платье, которое та продавщица предложила.

— Зелёное?

— Ага.

— Тогда в галереях ищем босоножки к ним. У тебя денег хватит? Я твоих не тратила. Так что, если что...

— Не надо. Своих навалом. И нам ещё тебе платье искать. Не поверю, чтобы Андрей тебя не пригласил на вечер.

— Ну, пока мы не говорили об этом...

И мы зашушукались, обсуждая всё на свете: от потенциального приглашения Андрея — ведь на светском вечере наверняка все будут парами! — до цвета платья для Ани.

Прибежал озабоченный Андрей, засиял при виде обернувшейся к нему Ани.

Мы сообщили ему, что в первую очередь нужны обувные магазины.

— К зелёному платью? — задумался он. — Так, кажется, знаю, где можно посмотреть.

Поднимаясь на эскалаторе за ними, я вдруг хмыкнула про себя. А ведь, в отличие от Сергея, Андрей ни разу не женат! Тоже, небось, ловелас хороший. Интересно — просто жизненно интересно! — сложится ли у него всё с Аней?

В обувном отделе, занимающем почти целый этаж, меня усадили на мягкий пуфик и принялись стаскивать ко мне все зелёные босоножки, которые только нашлись здесь. Выбрали две пары: золотисто-зелёные, на высоком тонком каблуке, и неопределённо-зелёные, с каким-то уютным пушистиком на пальцах — почти домашние, на так называемом французском каблучке, сантиметров на пять-шесть. Про французский нам сказал Андрей, отчего мы с сестрой незаметно переглянулись: точно — ещё один дон жуан!

— А зачем две? — готовясь к решительному отказу, спросила я.

— Потому что весь вечер на ногах, — убеждённо ответил Андрей. — Будешь время от времени менять, и тогда не устанешь.

Довод оказался и впрямь убедительным. Пришлось согласиться. Андрей велел упаковать обувь в коробки и оплатил покупку карточкой.

— Но у меня есть деньги! — возмутилась я.

— Э... Объясни это Сергею, когда вернёшься. Хорошо?

Протестующее мычание заглохло в корне. Ну ладно. Посмотрим ещё, кто кого.

Перед эскалатором я намертво встала и пообещала никуда не уходить, пока не посетим лавку музыкантов. Слышала, где-то здесь такая находится.

— И попробуй только расплатиться за неё сам! — с угрозой сказала я, встав у кассы и принимая футляр с гитарой.

— А то что?

— Придумаю что-нибудь.

— Типа копытня в суп?

— Она уже угрожала? Копытнем? — оживилась Аня.

— А что? — подозрительно покосился на неё Андрей. — Хочешь сказать, иногда не только угрозы идут в ход?

— Было дело как-то, — неопределённо протянула сестра с такой мечтательной и многозначительной улыбкой, что я сразу исполнилась к ней благодарности: теперь Андрей будет знать, что копытень — не простая угроза.

— Они ещё и пугают, — пробормотал Андрей и поинтересовался: — И что теперь с гитарой? Где будем прятать?

— В багажник не поместится? А завтра с утра вытащим и спрячем. Или вечером.

— Хорошо, давай сюда... Эй, вы куда?

— Тебе в этот отдел нельзя! — чуть не хором ответили мы и рассмеялись. — Мы быстро!.. — А через секунды Аня изумлённо спросила: — Что он сказал, уходя?

— Он сказал: "Зря, мог бы помочь с выбором!" Ну и нахал! — покачала я головой. — Ань, ты не боишься, что он... ну...

— Гулять будет? — помогла сестра. — Знаешь, что скажу? Только не смейся. Мне кажется, у нас будет семья. Когда я на него смотрю, я постоянно вижу его с детьми на руках. Я не слишком далеко заглядываю, а?

— Понятия не имею! — весело ответила я, сразу успокоившись.

Через полтора часа беготни по галереям и затем спешной поездки на рынок, в магазинчик, где я хотела купить то зелёное платье и боялась, как бы его уже не купили (продавщица хмыкнула: "Вас это платье ждало, не иначе!"), я свалилась на заднее сиденье машины — с одним желанием: быстрей доехать домой (на душе стало тепло при одном только этом слове) и увидеть Сергея. Почему-то страшно было, что он остался без меня. Нет, я помнила, что там, в доме, и Вадим, и Марина, но...

Мы оставили Аню у подъезда и помчались за город. У Андрея было двойственное настроение: с одной стороны, он торопился успеть приготовить к обеду, с другой — он охотней бы посидел с Аней. Я всё поглядывала на него и мечтала: женился бы он на Ане, был бы мне настоящий брат. И в первое время было бы ему место, где жить. Если Сергей меня оставит до излечения, то несколько месяцев у пары будет свободная квартира, ну а там — посмотрим... И, затаившись в собственных мыслях, улыбалась: хорошо, что Аня мыслей моих не слышит, — отругала бы за новые сомнения.

Нас никто не встречал. Когда выехали из-за кустарникового поворота, я даже немного расстроилась, выискивая глазами на крыльце кресло Сергея и не находя его. Но потом успокоилась. Да ладно, всё нормально. Сидит у себя в комнате, работает.

— Дотащишь? — спросил Андрей, нагружая меня пухлыми, но достаточно лёгкими пакетами. — Я быстро в гараж машину отгоню, так что можешь несколько штук оставить. Я потом принесу.

— Своя ноша не тянет, — отозвалась я и подхватила охапки сумок.

В холле застоялась тишина. И было как-то по-летнему здесь прохладно и уютно.

Но к этой тишине я прислушивалась недолго.

Только направилась к двери своей комнаты, как резко встала на месте. Косяк двери медленно расцвёл розами и флоксами.

Я швырнула сумки в сторону ближайшего дивана и бросилась в комнату.

— Привет... — чуть охрипло сказала я.

Он сидел спиной к окну. Наверное, видел, как мы подъехали, и теперь ждал меня.

— Привет, — с усмешкой отозвался он. — Что-то вы долго.

— Ага, — сказала я и откашлялась, расплываясь в глупейшей счастливой улыбке.

Он с досадой взглянул на своё кресло и вздохнул. Меня словно тёплым ветром поднесло к нему. Я вдруг сообразила, что понимаю каждый его жест или намёк на него, угадываю каждое не высказанное им желание.

Дверь, осторожно, чтобы ничьего внимания не привлекать, мягко закрылась. Я скользнула к Сергею и обняла его беловолосую голову, а он обнял меня за пояс. И — я медленно, чтобы он понял это движение, опустилась перед ним на колени, не отпуская ладоней от любимого лица. Теперь мы смотрели глаза в глаза, он — чуть сверху, и, кажется, ему нравилось то, что он видел. Во всяком случае, в его глазах теплилась мерцающая зелень. Кроме отчётливо ощущаемой властной тени: "Моя!"

Не выдержала я первой, потянулась к нему, чувствуя на своих плечах его крепкие ладони, потянулась к этой странной зелени, к этой странной улыбке, обещающей покой и защиту... Последняя мысль: как хорошо, что он не встретил нас у крыльца!

31.

Кажется, Андрей сообразил, что нас лучше не искать. А может, ему просто некогда было — с готовкой-то. Он позвонил Сергею предупредить, что обед по техническим причинам опаздывает.

— Тоже мне — выдумал технические причины какие-то, — хмыкнул Сергей.

Он сидел, убрав один подлокотник. Я рядом — на стуле, чтобы ему было удобно обнимать меня. И всё с улыбкой поглядывала на стол: он почти опустошил мою "яблочную" вазу, пока ждал нас из города.

— Серёж, скажи мне одну вещь... — Я прикусила губу, не зная, как выразиться. Вздохнула — и попробовала: — Ну, когда Мишка с Борисом привезли меня к тебе... Ты бы правда?.. — Я чувствовала, как ярко горит лицо от смущения.

— Ты забыла, что после диагноза гангрены я уже многое знал и о болезни, и о себе... — Он ласково провёл ладонью по моему плечу. Я ухватилась за его ладонь и приложила к ней свою — ладошку, в сравнении. Над ухом усмехнулись. — Ребята и правда хотели устроить мне чуть не мальчишник. Черти... У них свои представления о том, как утешить человека, который отправляется на ампутацию. Я же думал: если они кого-то серьёзно притащат, выгоню всех нафиг — типа, не при всех же, а потом поговорю с бедолагой, и Андрей отвезёт её домой. Что сказать? По-дурацки они всё это затеяли. Но... Стоит ли говорить опять, что я ни о чём не жалею?

Он сжал мне ладошку, которой я примеривалась к его ладони, поднёс её к губам, скользнул по кончикам пальцев тёплым дыханием.

— Ты переедешь ко мне, на второй этаж?

Я чуть смешком не подавилась: меня приглашают в высшее общество! Но удержалась, потёрлась щекой о его плечо — получилось, о его волосы...

— После дня рождения. Неловко перед Мариной.

— Она всё знает. Я рассказал.

Озадаченная, я заглянула в спокойные глаза. Чуть плечом не дёрнула от жути: как хорошо, что я не знала о его признании раньше, когда мы с Мариной, словно закадычные подружки, валялись на диване и хохотали от души!.. Секундочку, а что он рассказал ей? Ведь, по сути, между нами ничего и не было... Ой... Не о тех ли ночах он рассказал ей, когда мы коротали их на двоих в одной постели, причём я — вынужденно? С него станется. Мда. "Она всё знает". Звучит угрожающе. Для меня, которая ничего не знает...

Боюсь, от нового трезвона мобильного мы оба чуть не подпрыгнули. И — рассмеялись. Выслушав собеседника, Сергей кивнул и сказал:

— Спасибо. Хорошо. Будем. — И объяснил, хотя я нисколечко не напрашивалась: — Андрей. Велел через пять минут приходить вместе в столовую.

— Кстати, об Андрее, — заспешила я. — А как он отнёсся к задумке Мишки и Бориса? Одобрил?

— Любопытная какая. Нет. Не одобрил — сразу. Он не любитель таких... экспресс-встреч. Он любит поиграть в галантность, в интригующее соблазнение, даже завоевание женщины. А то, что ребята устроили, он посчитал страшно грубым, неприемлемым.

— То есть он не был женат, но женщины у него были?

— Что — глубокая разведка и шпионаж в пользу сестры? — усмехнулся он. — Скажем, так: до встречи с Аней он предпочитал встречаться с теми, с кем потом легко расстаться. Ни к чему не обязывающая связь — так это называется. Долгосрочных романов у него не было.

— Ты считаешь, с Аней у него долгосрочный?

— Считаю. Ты просто не видела, как он играет, когда заводит лёгкую интрижку. Я всегда сразу определял: играет — значит, ненадолго.

— Не могу представить: Андрей — и вдруг играет.

— И увидеть теперь не доведётся — грустно, не правда ли? — насмешливо спросил Сергей и со вздохом убрал руку с моего пояса. — Ну что? Пошли? Андрей, наверное, заждался уже. В деле готовки он никогда не играет.

После обеда я помогла Андрею с посудой: он загружал на мытьё, а я носила из столовой. А потом, улучив момент, переоделась в старую юбку (в кустах всё-таки в ней удобней), прихватила вязаную сетку с вязаньем и осторожно выскользнула из дома к "заветному" заборчику. Здесь распустила волосы — Сергею же нравится моя повышенная лохматость! Сняла босоножки — на свободе насладиться прикосновением к земле. И принялась с нетерпением ждать, когда же он освободится.

Уже объелась малиной и вишней, уже навязала себе два новых напульсника — из нити с люрексом — к зелёному платью, посмеиваясь над собой: ещё неизвестно, получится ли поносить их на дне рождения Сергея. Уже помечтала: здорово быть хозяйкой такого дома! Уже поёжилась: ой, не умею гладить мужские брюки, чтобы "стрелка" аккуратная получилась, а пироги у меня получаются через раз. Уже успокоилась: зато супы у меня получаются отменные! Сергей голодным не останется... Смешная... Мне ещё предложения не сделали, а я о чём думаю и мечтаю...

Шелест трав и листьев. Я привстала, обрадованная — Сергей!

Но шелест слишком какой-то невесомый, будто не тяжёлое кресло едет, а кто-то лёгкий и осторожный ступает по земле. Я снова присела на нижнюю перекладину заборчика. Неужели Стах меня разыскал?

Но в лиственной зелени промелькнуло белое пятно, в серых пятнах теней. Белый волк. Он, пригнувшись, чтобы не задеть жёстких вишнёвых ветвей, вошёл в маленькое уютное пространство вокруг заборчика. Секунды глядел на меня исподлобья, потом тихонько зарычал. Даже, скорее, заворчал. Удивлённая, я негромко сказала:

— Не понимаю...

Зверь развернулся, посмотрел набок, не оглядываясь полностью на меня — ну точь-в-точь Сергей! И медленно, с остановками пошёл из моего маленького убежища.

— Ты хочешь сказать, что Сергей не придёт? — прошептала я вслед.

Он остановился, но теперь даже в сторону не покосился. Стоял и ждал.

— А вдруг он придёт без меня?

Белый зверь нагнул башку и вынырнул из кустарников. Я оттолкнулась от перекладины и, приподняв юбку, чтобы ненароком не наступить — вытянулась она у меня давно от давности же, и, оставив на всякий случай здесь сетку с вязаньем, вышла из малины и вишни. И — замерла. Волк, обычно не подпускавший меня слишком близко к себе, стоял буквально в двух шагах. И выглядел он каким-то большим, гораздо выше, чем привыкла его видеть я... И не оборачивается. Что это с ним?

Я нерешительно шагнула ближе. Стоит на месте. Встала совсем рядом: ладонь отведи в сторону — и задену его спину. Почти по пояс мне. Такой громадный...

Короткое движение головой, будто мотнул нехотя. Тая дыхание и боясь ошибиться, я осторожно положила ладонь на волчью холку. Ничего, даже не вздрогнул. Тогда я смелее погрузила пальцы в жёсткую шерсть — и он сразу шагнул вперёд. Я выдернула, думая, что ему не понравилось слишком бесцеремонное прикосновение. Но зверь опять слегка скосился, и я уже смелей взялась за белую шерсть... Э... Волосы Сергея мягче, но и шерсть оказалась приятной на ощупь... И что дальше?

А дальше волк медленно, словно давая возможность привыкнуть к необычному положению, двинулся вперёд. Пару раз, пытаясь понять его, я отпускала шерсть на холке, и он снова терпеливо останавливался, пока до меня не дошло: он ведёт меня к дому.

Сердце сразу заколотилось лихорадочно: не с Сергеем ли что? Быстро зашагала рядом с белым волком, приподнимая цепляющуюся за траву юбку и стараясь приноравливаться к его шагу и движению, чтобы, если он повернёт, сразу идти в шаг с ним. Но зверь повёл прямиком к крыльцу дома. И когда я вспомнила, что иду босиком, было поздно возвращаться за босоножками...

Едва мы вышли из-за поворота, я от неожиданности чуть не встала на месте. Волк на ходу хрипло и недовольно буркнул и вывел меня из состояния ступора.

Уткнувшись чуть не в ступени, у крыльца стояли две чёрные машины. И было в этом "уткнутии" что-то угрожающее, тем более что к одной из них прислонились в небрежно раскованной позе два широкоплечих парня, в чёрных костюмах. Они настолько напоминали виденных во всяких фильмах телохранителей, что я немедленно опустила глаза — посмотреть, не оттопыриваются ли под полой пиджаков кобуры. Ведь если они прислонились, возможно, пистолеты у них не на спине или на поясе, а на бедре. Впрочем, я мало понимаю в этом. А на костюмах, в местах, исследованных моим боковым взглядом, подозрительных выпуклостей не обнаружилось...

Зато как они подскочили, когда я оказалась в поле их зрения! Можно подумать, грузовик с авиабомбой бесшумно подъехал! А я всего лишь поднималась по ступеням!

— Здравствуйте, — сказала я им — по учительской привычке в знакомом месте здороваться с незнакомыми людьми.

Один зыркнул страшно. Второй было открыл рот — как я поняла, машинально приветствовать, и тут же спохватился, насупился. Оба глядели крутыми, матёрыми типами. Впрочем, стали очень обыкновенными и озадаченными, опустив глаза на мои босые ноги. Я неуверенно пожала плечами: не хочется быть вежливыми — и что? Белого зверя рядом со мной они не видели. Ничуть ему не удивились потому что. Зато волк спокойно, словно не замечая такой мелочи, прошёл мимо них и потянулся носом к входной двери.

Обернувшись на секундочку, не идут ли следом эти странные мрачные громилы, я открыла дверь и впустила сначала волка. Правда, я всё ещё держалась за его шерсть, так что вошли почти одновременно.

— ... Ты не посмеешь этого сделать! — звенящий голос Марины волной воздуха колыхнулся ко мне.

— Кто сказал, что не посмею? — с ленцой откликнулся наглый знакомый голос. — Кто мне помешает — эти двое, что ли? И чё? Нас семеро. Серёжка потрепыхается, но ведь калека... Убогий! И беспомощный! — с удовольствием сказал Альберт. — И ситуация именно тем и хороша, что слухи будут такого свойства: брательник, хоть и двоюродный, а братца-инвалида не бросил.

В холле образовалось два фронта. Ближе к входной двери стояли Альберт и двое таких же громил, как и у машин. Напротив — холодно бесстрастный Сергей в кресле, за ним — поражённая и разгневанная Марина, по бокам от них — Андрей и Вадим, явно готовые к драке. Метрах в двух от них, будто сторожа, — ещё двое в чёрном.

— Мы даже прислугу оставим, — с лёгким наклоном в сторону Андрея ухмыльнулся Альберт. — Чтоб было для нас кому готовить... А вот от такой охраны — толку... С Вадимом придётся распрощаться.

Сергей увидел меня. Лицо его сразу осунулось — так напряглось. Испугался за меня?.. Кажется, да...

Зато Андрей увидел не только меня, но и волка, за чью холку я продолжала держаться. И это его так ошеломило, что он невольно шагнул вперёд. Его взгляд так красноречиво был направлен за спину Альберта, что тот не спеша обернулся.

Я не понимала происходящего — вошла посередине сцены. Ясно было, что этот тип затеял недоброе. Особенно это стало отчётливо ясным, когда Сергей испугался за меня. А вот белый волк страха не чувствовал и, кажется, в отличие от меня, понимал абсолютно всё! Пока я стояла на месте, приглядываясь и стараясь определиться, зверь буквально на секунду позже обернувшегося Альберта шагнул к нему. Именно — к нему! И заставил меня шагнуть тоже.

Альберт застыл. Телохранители, или кто они там такие, недоумённо смотрели на него. Даже Марина замолкла, сообразив, что происходит нечто.

А нечто происходило такое, что у меня дух захватило! Альберт видел белого волка!

Сообразить нетрудно: он смотрел не на меня, а сбоку от меня. И мало того что видел — он его невероятно испугался!

Если на первый шаг волка от неожиданности он не среагировал, то от второго он отшатнулся и попятился. А у меня... У меня рука приподнялась — та самая, что на холке зверя оставалась! Зверь рос! Вскоре это была такая страшная даже для меня зверюга!.. Я едва лишь хотела разжать пальцы, как волк словно среагировал на одну только мою мысль — оглянулся, и я интуитивно поняла, поймав зелёный высверк его глаз: нельзя убирать руку!

— Ты не посмеешь... — забормотал Альберт, жалобно кривя рот. — Ты не посмеешь... Держи его, держи...

Сначала я решила, что он сошёл с ума, но затем мелькнула мысль: он думает, что только я удерживаю волка от смертельного прыжка к нему. Облегчённо вздохнув и, тем не менее, чувствуя сильное напряжение, я пошла, влекомая зверем. А Альберт всё отходил от нас мелкими шажочками под изумлёнными и даже ошарашенными взглядами охранников-громил: они-то волка не видели!

Мы с волком прошли прямиком к Сергею, причём зверь сел рядом с креслом. И с момента, как сел, — не спускал глазищ, прищуренных на Альберта. А тот, отошедший сначала на почтительное расстояние, бегом по стеночке рванул к входной двери и пропал за нею. Охрана в полном обалдении переглянулась и тоже поспешила ретироваться.

В опустевшем тихом зале послышался отдалённый рокот моторов, и две машины отъехали от крыльца. Андрей поднял руку — потрогать волка, благо рядом стоит, но тот недовольно глянул, и рука отдёрнулась.

— Ничего не понимаю, — прошептал Сергей. — Оля, ты можешь что-то объяснить?

— Я, наверное, такая страшная, что он испугался, — скептически сказала я. А что ещё можно было высказать на вопрос Сергея? И добавила: — Я тоже ничего не поняла. Может, ему моя юбка не понравилась?

Первой засмеялась Марина, немного нервно, но с облегчением. К ней присоединился Вадим, почти незаметно что-то сунувший перед тем за ремень.

Вскоре смеялись мы все, сбрасывая напряжение последних минут. Разве что я и Андрей быстрей же и перестали, глядя, как белый волк подходит к входной двери, уменьшаясь на глазах, и, не оглядываясь, растворяется в пространстве. А потом мы переглянулись. Сергей заметил.

— Это что за перегляд?

— Босая, — нашёлся Андрей, кивнув на мои ноги.

Пока все сосредоточенно и почти радостно разглядывали мои ноги, отходя от страшнейшего напряжения, я успела перехватить взгляд Вадима на Андрея — тот кивнул, без слов поняв вопрошающее выражение. Да, здесь был белый волк. Вопросительное сменилось странным выражением, как будто Вадим о чём-то очень сожалел. Сама ошарашенная, я всё-таки сообразила: он жалеет, что в холле не было Регги. Но сама я, подумав о собаке, похолодела от страха: зверья-то больше всего и было бы жаль, если б эта жуткая охрана вытащила огнестрельное оружие.

— Надень что-нибудь — холодно же, — недовольно сказал Сергей. Так, кажется, именно он первым пришёл в себя.

— Ничего страшного — здесь паркет, — уже легкомысленно сказала я.

— А где обувку оставила?

— В малине, — глядя ему в глаза, сказала я.

Вадим вроде и бросил на меня взгляд мельком, да Сергей его цепко перехватил. После чего лицо его, только было расслабившееся, резко замкнулось, причём на таком высокомерии, что я побоялась спросить: а что случилось — прямо сейчас?

А он прислонился головой к матери, стоявшей за креслом, и негромко сказал:

— Что-то устал я. Пошли наверх.

Марина с готовностью согласилась.

Она кивнула нам — и они поднялись по пандусу на второй этаж. А мы, трое, остались. Мужчины, кажется, не поняли, что настроение Сергея поменялось и очень неожиданно. Они переглянулись. Вадим поинтересовался:

— Я всё правильно понял?

Андрей не стал переспрашивать, уточняя. Взъерошил тёмно-русые волосы и, отрешённо глядя в пространство, подтвердил:

— Всё. Ольга привела белого волка. Альберт его увидел.

— Не совсем так, — вмешалась я. — Волк нашёл меня в малиннике и настоятельно потребовал, чтобы я пошла к дому. А что было здесь?

— У Альберта навязчивая идея, — вздохнул Андрей и предложил: — Пошли на кухню? У меня свежевыжатый яблочный сок есть.

На кухне мы сели за стол. Андрей разлил по чашкам соку. Кажется, он слишком долго собирался с мыслями. Вадим не выдержал первым.

— Я кое-что слышал, но так — намёками. Что за идея у Альберта?

— Он считает, что Сергей не умеет работать в полную силу. Он думает, что лучше Сергея ориентируется в бизнесе. Всех его мыслей я, конечно, не знаю. Но... Апофеозом всех его мыслей на эту тему стала идея превратить Сергея в своего подчинённого. Если коротко: Альберт будет давать ему наводку на фирмы, а Сергей их уничтожать. Боюсь, что своим недавним уничтожением фирмы компаньона Альберта Сергей косвенно подтвердил, что под его чутким руководством он может зарабатывать для Альберта бешеные бабки.

— Ему мало того, что он получил за эту фирму? — удивилась я.

— Альберт не из тех, кто получил крупную сумму — и успокоился.

— Подождите, я чего-то не понял, — сказал Вадим. — Что там про фирму?

Андрей коротко рассказал ему про недавний приход Альберта с компаньоном. Пока он рассказывал, я вдруг почувствовала себя очень неуютно. Странное ощущение. Дом Сергея, совсем недавно такой большой и защищённый, в одночасье наполнился тревогой и опасностью. Пытаясь понять это ощущение, я пришла к выводу, что дом слишком открытый. Что усадьба, окружающая его, слишком открыта всем приходящим в неё. Нет запрета на вход. Ничего не понимаю, откуда такие мысли? Но они буквально заполонили моё сознание. Вскоре я сидела как на иголках. Я чувствовала, что мне нужно что-то сделать, но что? И, пока приглядывалась к своим впечатлениям, вдруг обнаружила перед внутренним взглядом образ дома, будто лишённого стен, сиротски распахнутого всем ветрам. Защита... Дому нужна защита. Тогда буду защищена и я.

Вадим с Регги не поможет. Сегодняшняя ситуация показала это отчётливо.

— ... Так как? — услышала я вопрос Андрея.

— Прости, Андрей, задумалась и не услышала.

— Я спрашиваю, что будем делать?

И тогда сказала не я, а кто-то — использовав мой голос:

— Мне нужна эта ночь. Вы сможете сделать так, чтобы вне дома никого не оставалось? Сергею я сделаю отвар — и он будет спать. Но мне точно нужна эта ночь.

— Теперь не понял я. — Андрей долил мне соку и спросил: — А поинтересоваться, зачем тебе нужна эта ночь, — можно?

— Судя по всему, ты можешь интересоваться чем угодно, — заметил Вадим. — Твоё право. Так же, как и право Ольги не отвечать на твои интересы. После твоего рассказа я пришёл к одному чрезвычайно любопытному выводу: значит ли желание Альберта заполучить Сергея в качестве безропотного подчинённого, что он мог отправить его на ампутацию специально?

— Альберт здесь ничего не решал. Решали хирурги. Но это было ему на руку. Чем ещё мог заниматься безногий? Тем более с таким характером, как у Сергея? Правильно. С головой уйти в работу. Ему для себя, в сущности, уже ничего не надо, а деньги-то шли бы. Расчёт стопроцентный, не появись в нашей жизни Ольга.

— Он обиделся, — следуя своим мыслям, сказала я, машинально откликаясь на имя.

— Кто? Альберт? И поделом ему...

— Нет. Я имею в виду Сергея.

— Почему ты решила, что он обиделся?

— Он видел, как мы переглядываемся. И понял, что мы кое-что знаем про то, что произошло. А ему не говорим. Он очень обиделся.

— А если сказать? Ты уверена, что он волка не видит?

— Однажды я сказала ему, что придумала ему талисман — белого волка. Он спросил, не цвет ли его волос навеял. И всё. Вывод: про волка он не знает. А сказать... Не знаю. Андрей, может, ты попробуешь?

— Ага, дурака из меня сделать несложно, — пробормотал Андрей. — И как вы себе это представляете? Вхожу и говорю: так и так, Сергей, Оля вошла в холл с белым волком и напугала Альберта этим до чёртиков? Нет. Не представляю.

Облокотившись на стол, я усиленно размышляла... Но пока в голову лезло только одно: мне нужна сегодняшняя ночь, чтобы я больше не чувствовала себя незащищённой.

32.

Угадала правильно. Переглядывание наше с Вадимом Сергей воспринял очень тяжело. С одной стороны, я его понимала: быть отодвинутым от событий в собственном доме — это очень обидно. С другой — наваливать на него ещё одну проблему, что под носом творятся довольно странные дела, тоже не хочется.

Пока вечером делала ему перевязку, очень сильно ощущала его отчуждённость. Я уже привыкла к его прикосновениям. Сейчас он ни разу не дотронулся до меня. И не сказал ни слова, которые говорятся только наедине. Впрочем, потом мне стало не до его отстранённости. Я наконец отошла от наваждения свалившейся на меня идеи и попыталась мыслить практически.

Практическое мышление подсказало мне, что мужчины ни за что не отпустят меня куда бы то ни было в одиночку. В общем, копытня в тарелки я не закинула, но кое-что незаметно в салаты и в подливу добавила. Марине ничего добавлять не стала. Она и так спала по ночам крепко-накрепко, как сама высказывалась не однажды, восторгаясь чистым воздухом пригорода...

Ужинали при включённом свете: за окнами собиралась гроза, и потемнело так, будто наступило преддверие ночи. Поневоле разговаривали негромко, но оживлённо. В основном командовала парадом за ужином Марина. Она легко задавала темы и тон беседы, и её женское очарование было так велико, что даже я, сосредоточенная на скорой "прогулке" по саду, отвлекалась от своих мыслей и болтала от души.

... Боюсь, я сама виновата в том, что произошло. Не умею притворяться. То есть умею сыграть, но только если шутливо. И скрываться не умею. А мне очень хотелось присмотреть за тем, все ли, кому я подсыпала заговоренного снотворного, съедят свои порции. И, неумелая шпионка, искоса бросала взгляд то в одну тарелку, то в другую. Может, это прошло бы незамеченным, если бы Сергей, как и остальные, ужинал. Но сколько ни бросала взгляд на его салат, он только неохотно ковырялся в нём, перекидывая вилкой кусочки по тарелке — с одной стороны на другую, будто постоянно размешивая.

Когда я в очередной раз исподтишка заглянула сначала в тарелку Вадима, а потом — Андрея, секунду спустя мне пришлось перевести взгляд в тарелку личную. Кто-то так тяжело взглянул на меня, что глаза трудно было поднять. Сергей, конечно... Давление ослабло, и я немедленно посмотрела в его тарелку. Полная. Глянула на него и съёжилась. А он опустил глаза взглянуть на свою тарелку, обвёл испытующим взглядом тарелки перед Андреем и Вадимом и снова уставился на меня. Жёстко. Понял?.. Он поймал мой взгляд и держал его, не отпуская... Чёрт... Так нельзя давить! Я вскинула подбородок: ну и гляди!

Гром прогрохотал так внезапно, что мы оба вздрогнули и вроде как обрели нормальное зрение, заметив, что на нас смотрят все присутствующие. Кажется, я покраснела. Зато Сергей отложил вилку и сказал:

— Андрей, спасибо. Больше в меня не влезет. Пойду поработаю немного.

И выехал из-за стола, а потом и из столовой.

— Всё по-прежнему? — вздохнула Марина, глядя на расстроенного Андрея. — Когда нервничает — не ест? Ничего, Андрюша. Я попробую чуть позже отнести ему что-нибудь лёгкое. Может, хоть покусочничает.

Уже в молчании — и начинающаяся гроза не располагала к беседе — мы доели ужин и разошлись: Марина — к себе, мы с Андреем — на кухню, а Вадим, забрав от входной двери Регги, — обходить дом.

— Извини, — сказала я Андрею. — Я не думала, что он так расстроится.

— Ты-то при чём? Не явись с волком, ещё неизвестно, что было бы с нами. Может, лучше подумать о том, как объяснить Сергею, что мы видели и чего так испугался Альберт? Проблема в том, как бы это сделать так, чтобы он поверил. Слова подобрать...

— Легко сказать — слова подобрать, — проворчала я, убирая хлеб в хлебницу.

Думали-думали — ничего не придумали. И решили не заморачиваться. Завтра ведь такой день, что не до личных обид.

Но, как я и думала, Андрей предупредил меня, что без кого-либо из них, Андрея или Вадима, я из дома не выйду. Я покивала и вздохнула. Вовремя додумалась с ужином.

А гитару я предложила спрятать в комнате Сергея и положить её потом где-нибудь на видном месте. Пусть гадает — от кого. Ночью это будет сделать легко, пока дежурим возле него. Если за ужином снотворного не получил, отвар всё равно выпьет... О последнем я, конечно, умолчала.

Перед тем как уйти из кухни, покормила Стаха, отчего он воспылал ко мне горячей благодарностью и решил помочь мне скоротать вечерок. Пересекая холл, мы кивнули Вадиму и торжественно вздёрнули хвост, приветствуя Регги. Они нам поулыбались.

Закрывая за собой дверь, я мельком оглянулась. Вадим ещё улыбался, но улыбка его была вялой и сонной. Снова вздохнув, я закрыла дверь.

Стах немедленно вскочил на кровать. Чуть я села, он сразу привалился ко мне и принялся приводить себя в порядок, не мешая думать.

А мыслей было много, и трудно же оказалось их упорядочить!.. Что именно в мокром саду (а ливень уже начался) надо делать, я до сих пор понятия не имела. Решилась положиться на судьбу. Будь что будет. Было предчувствие, что в нужный час буду знать всё... Поэтому снова вздохнула и взялась за вязание... Глаза слипались, и была секунда, когда мне показалось — я начала засыпать, причём не совсем сама, а потому что вокруг скользили травы: они поднимались с пола на кровать, вились вкруговую подушки, распускаясь в стороны прихотливым узором... Или мне так только снилось...

... А когда пришла в себя, оказалось, что проснулась. Сиротливо-жёлтая лампочка торшера опасливо ёжилась при каждом всполохе развесистых молний, почти пропадая в ослепительно-белом агрессивном свете. Стах оказался не робкого десятка: он только недовольно дёргал ушами и усами, когда дом подрагивал от непрестанного грохота грома.

А у двери лежал белый волк. Даже когда я отлепилась от подушки, он не встал. Только зелёные глаза сосредоточенно следили за мной.

— Я быстро, — пообещала я.

Натянула юбку из новых, но любимого фасона — длинную, свободную, с пуговицами впереди, потом любимую футболку, сунула ноги в босоножки. Постояла, прислушиваясь к себе, и разулась. Расчесала волосы, не заплела — так оставила. Глядя себе в глаза — в зеркало, подтвердила: да, мне нужна именно эта ночь.

Теперь не надо думать, что делать. Судя по всему, волк знает. Только почему он лежит и не встаёт? Рано? Ну нет. Время близко к двенадцати, а все необычные дела проделываются именно в полночь. Я переступила через зверя и открыла дверь. Секунду спустя волк стоял рядом, прижимаясь к бедру тёплым боком.

— Куда собралась?

Осунувшийся и усталый, Сергей сидел возле входной двери в холл, развернув кресло к моей комнате. Сторожил. И снова — поймал мой взгляд и не отпускает. Я замерла, даже дышать забыла. Опять попалась... Он может так сидеть бесконечно. Что ж...

Я вцепилась в шерсть волка и пошла к хозяину дома. Зверь не возражал.

— Мне нужно туда. В сад.

— Что-то оставила в малиннике?

— Ничего не оставляла. Мне нужно в сад. — Он давал мне шанс соврать, оправдаться, но врать-то я как раз не хотела. Ему.

— А толком объяснить?

— Не получится. Не поверишь.

— А ты попробуй. Объясни. Может, поверю. Так зачем тебе в сад?

— Не знаю.

Выждал, будет ли продолжение. Понял, что не переубедить, не приказать. Пожал плечами и словно приготовился к прогулке, разворачивая кресло к двери.

— Одну не пущу.

— Я не одна, — поспешила сказать я.

Волк спокойно стоял рядом — и хоть бы хны!.. Ах так, ну ладно. Если не хочешь помогать, но и не дёргаешься — значит, можно.

— Помнишь, я тебя спрашивала про талисман? Про белого волка? — Зверь даже не шелохнулся. Хотя я посмотрела на него многообещающе мрачно: всё расскажу!

— Помню.

— Он рядом со мной. Волк этот.

Скользнул глазами по обе стороны от меня и, не меняя бесстрастного выражения лица, спросил:

— С какой стороны?

Я заглянула в зелёные глаза зверя. Тот уставился на меня...

"Спокойно!" Это я себе — спокойно.

— Если ты ему не покажешься, я никуда не пойду, — сказала прямо в загадочно поглядывающие на меня небольшие зелёные глаза.

Тишина. Молчание тянулось, пока Сергей безразлично не спросил:

— Он отвечает тебе?

— Нет! — сердито буркнула я.

— Это хорошо.

— Почему?

— Если б ты сказала — отвечает...

Он замолк на полуслове, но я и так уже поняла: он бы решил, что я издеваюсь над ним. И рассердилась: я не виновата, что ты салата не съел! Вот возьму сейчас — и поглажу тебя ладонями со сборной плетёнкой из успокаивающих трав... И хмуро, на грани слёз, подумалось: мне бы кто валерьяночки предложил!

Сергей смотрел в пол, на мои босые ноги, смотрел слепо... Обиженный дурацкой ситуацией, а уж моим дурацким поведением наверняка оскорблённый... Почему? Почему зверя видят все, кроме того, кто в моём сне был его хозяином?!

Зверь под моей рукой шевельнулся и, помедлив, шагнул к креслу. Сбоку. Со вспыхнувшей надеждой я следила за его движением. Вот сейчас... Вот сейчас Сергей увидит и поверит... Сейчас... Ну пожалуйста!.. Но волк уже оказался в поле зрения Сергея, а тот так и не шелохнулся. Не видит всё-таки... Не знаю, почему так всё происходило, но зверь решил проблему странной слепоты хозяина дома по-своему.

Свисающая с конца подлокотника кисть Сергея приподнялась, нечаянно огладив протискивающуюся под нею волчью башку. Сергей сильно вздрогнул и сжался. Теперь зверь смирно стоял у кресла, голову положив на колени хозяину дома. Ладонь Сергея неуверенно поднялась и опустилась на волчью башку. Снова неуверенное движение.

— Это его увидел Альберт? — не поднимая глаз, спросил Сергей.

— Его.

— Ребята его видят?

— Только Андрей — со времени переезда в твой дом. Вадим видел реакцию Регги на следы волка. Поэтому знает, что волк есть, но не видит его. Ещё Стах его видит, — с облегчением сказала я.

Зверь осторожно вытащил голову из-под рук хозяина дома и отошёл к двери, исподлобья глядя на нас. Прислушиваясь, Сергей спросил:

— Он у двери?

— Да. Нам пора.

— Обещаешь, что потом придёшь ко мне? Даже не рассказывая, что делала в саду?

— Да.

Он, отвернувшись от меня, чтобы не видела, отъехал от входной двери — с отчаянно скривившимся ртом, отчего ещё сильней обозначились горькие складки по сторонам рта. Я шагнула мимо. "Даже целовать тебя не буду, потому что не прощаюсь".

— Я буду ждать.

Он вскинул голову — не поворачиваясь ко мне, в сторону, — с этими словами, будто услышал мою мысль о поцелуе. Но последнее, что я видела, закрывая дверь: разворот кресла, он снова опустил глаза на мои босые ноги — и его передёрнуло. От холода, который сам не ощущал, но который мне придётся испытать. Представил, как я, босая, сейчас пойду по мокрой земле...

И закрыла за собой дверь. Он не хотел пускать меня, боясь за меня... Я немного понимала эти чувства. Это как было у меня с Аней: я могла всю ночь гулять по городу, ничего не боясь, потому что знаю себя, но за младшую сестру всегда переживала, стоило ей лишь чуток задержаться вне дома к вечеру.

Крепко держась за холку белого зверя, я прыгнула со ступеней крыльца — и мы помчались вперёд, сначала за угол дома, к малиннику. Я примерно рассчитывала, что потом волк поведёт по границам поместья. Мы успели в просвет между тучами, и, пока бежали до угла, нас только слегка обдало дождём.

Волк сильными, но приноровленными к моему бегу скачками добрался до поворота. Бежать с ним мне было удобно...

Внезапно нас накрыл кромешный мрак — мрачная чёрная тень. Будто упал. Такой страшный, что я не могла разглядеть собственных ладоней, поднесённых к глазам. Лишь небо сверху, близко-близко к земле, обвисшее и серое от полыхающих вдалеке молний.

Поворачивая по дорожке, я, подтолкнутая неясным чувством, обернулась на миг к дому. Ветвистая молния распорола небо над острыми башнями замковой громады. Ахнув от неожиданности, я уловила грозные очертания крепости, окружённой защитными стенами. Но времени на разглядывание не осталось. Зверь буквально волок меня дальше. Чтобы не упасть, пришлось подчиниться и бежать, унося в памяти и огромную тень от крепостных стен, изредка вздрагивающую от молний, и призрачно-серое от вспыхивающего бегучего света высокое пространство из выступающих углов крепости и притаившейся широкой площади перед нею.

А под босыми ногами тем временем ощущалось нечто иное, чем просто асфальтовое покрытие. Твёрдая, даже жёсткая поверхность дорожки заставила пристальней вглядеться под ноги. Каменные плиты. Минут пять пробега — и ногам стало легко, но скользко на мокрых деревянных мостках. А потом — не тропа, но дорога. Наверное, когда она сухая — сильно уезженная. Я бежала по ней, ощущая склизкую, хоть и достаточно твёрдую основу и брызжа во все стороны водой, которой здесь набралось по щиколотку. Дождя пока нет, но нижний край юбки липко бил по ногам, быстро намокший от воды и грязи с дороги... А потом дорога вильнула под деревья. Нет, в жару здесь, наверное, неплохо. Но сейчас, после дождя, который только-только закончился и после которого поднявшимся ветром с ветвей быстро-быстро встряхивается вода... Холодно от влаги, пропитавшей, кажется, не только футболку, но и кожу...

Но я уже не могу обращать внимание даже на промозглый холод. Я бегу. И единственное тепло — от вытянутой руки, от пальцев, вцепившихся в шерсть белого волка.

Дорога исчезла. Мы прыгнули в высокую траву, как в настоящую штормовую волну. Не знаю, как волк, но я промокла так, что стала себе казаться полностью пропитанной водой медузой... И надо же... Всего несколько быстрых шагов в этой шелестящей траве — и она мгновенно раздалась передо мной.

... Что было дальше, я, наверное, в жизни не вспомню в подробностях. Промельк деревьев и кустов. Пронизанность лесного пространства дождём и молниями. Упругая трава под ногами — и стеной по сторонам, трава, творящая маленький тоннель, а позади немедленно смыкающаяся... Вечность бежали и ещё чуть...

... Задыхаясь, я стояла перед крыльцом дома и не могла понять, где я нахожусь.

Рык за спиной. Обернулась. Волк проскочил за угол дома и скрылся. И всё?.. Ради этого бега он меня и вытащил в дождь? Типа, позавидовал, как мы с Вадимом и Регги занимаемся пробежками по утрам?.. Не смешно.

Теперь поняла, где я... Отдышалась и медленно поднялась по ступеням к входной двери. Только встала под крышу — и хлынул дождь.

Над верхушками деревьев еле заметно, аж глаз резало неопределённой мутью, просветлел горизонт. Утро скоро.

Потянула на себя дверь... Сергей поднял голову. Вроде такой же, каким оставила, закрывая за собой дверь. Но весь как будто светится.

— Быстро за мной.

— Мне в ванную...

— Знаю. У меня вымоешься.

Он не стал дожидаться меня. Включил моторчик кресла и быстро проехал по пандусу. На втором этаже мне хватило получаса в ванной, чтобы сполоснуться самой, сполоснуть юбку и отжать футболку. Согрелась не сразу. Завернулась в халат Сергея, завязала пояс и с приподнятыми от озноба плечами вышла.

— Термос на подоконнике, — сказал он. — Просто горячий чай. Чашка там же. Хочешь конфет или печенья к чаю?

— Нет, — прошептала я, торопливо наливая горячий напиток и немедленно, обжигая губы и рот, отхлёбывая. Господи, как хорошо... Не мой успокоительный сбор. Обычный зелёный чай. Кажется, он сам заварил, дожидаясь меня... Обеими руками держала чашку — да, горячо, но ведь так хорошо!..

Сергей сидел в кресле, у кровати, и задумчиво смотрел на подушки.

— У нас проблема, — сказал он. — Андрей спит, Вадим спит. Что делать?

Ёжась от остаточной дрожи, я огляделась. Вспомнила, что подлокотники его кресла убираются. Ага, так... А пояс от халата мне пришлось дважды обернуть вокруг себя, и всё равно концы волочились бы по полу, не сделай я "бантик", — такой пояс длинный. Ладно... Я сняла с себя пояс и завязала его на спинке кровати, сделав крепкий узел на дыре сверху. Подвезла кресло боком и велела:

— Хватайся за пояс и вылезай. Сможешь?

Сергей, с любопытством следивший за моими манипуляциями, смешливо кивнул.

— Попробую.

Сама залезла на кровать, готовая втащить его сюда за пояс штанов, как только он окажется на краю.

Помогать не пришлось. Приноровившись к импровизированному канату, Сергей быстро переполз с кресла на кровать. Я спрыгнула и отодвинула кресло в сторону.

— Тебе надо какую-нибудь штуку придумать — вроде турника, только чтобы можно было бы поднимать и опускать, — шмыгая, сказала я. — Заодно и тренировка.

— Думал уже об этом... Согрелась? — Он смотрел выжидательно, но не говорил о главном ни слова. И, кажется, не собирался.

— Он заставил меня обежать твоё... поместье. — Я огляделась.

— Что-то ищешь?

— Стул.

— Смеёшься? Иди ко мне. — Двумя толчками, руками помогая себе, он отодвинулся к стене и распахнул одеяло. — До обеда всё равно никто не приедет. Выспаться успеем.

— Но у меня...

Я замолкла. Одно дело — лежать рядом с ним в футболке. Другое, что под халатом у меня ничего нет. И если его снять... То есть я раньше была как-то защищена тонким слоем ткани... Это создавало... В общем, я пришла в самое настоящее замешательство. И даже боялась смотреть ему в глаза. Странно, но Сергей догадался.

— Возьми у меня что-нибудь надеть. В шкафу, на полке.

Закрылась от него дверцей шкафа, сбросила халат, быстро надела первую попавшуюся футболку — или тенниску? Такая плотная, такая тёплая! — повесила халат на вешалку... В окна — серый рассвет, пасмурный, темноватый из-за обвисших туч... Я засомневалась: может, не стоит — спать у Сергея? Время-то...

— Ты долго? Не тяни. Спать хочется.

— Иду.

Осторожно присела на краешек, потом легла. Сергей притянул меня к себе и укрыл одеялом. Ещё и проворчал:

— Совсем замёрзла. Давай спать.

Неудержимо улыбнулась, с наслаждением прижимаясь к его большому горячему телу. Непроизвольная дрожь прошла по мне — и Сергей со вздохом обнял меня и подоткнул одеяло впереди. Рука его так и осталась обнимать меня... Он уснул первым. Почти сразу. Я почувствовала его сон, когда он расслабился и стал тяжеловат. Но приятно тяжеловат. Во всяком случае, я быстро согрелась от жара, которым пылало его тело...

... Мы бежали по зелёным влажным оврагам: Сергей — впереди, за ним белый волк, а чуть припоздав за ними — я. Иногда приходилось перепрыгивать через трещины, внизу которых текли ручьи, и тогда Сергей хватался за меч у пояса — придержать в прыжке... Пару раз он втаскивал своего зверя за шкирку на неприступный для того край оврага, один раз подал руку мне, смеясь над моим неудобным для бега платьем.

Мы хохотали и были счастливы в этом стремительном движении.

33.

Дверь тихонько скрипнула и начала открываться. Без стука?.. Я, только что приготовившаяся зевнуть и блаженно пожмуриться от солнечного света, радостно заливавшего комнату, мгновенно шмыгнула под одеяло. И — спиной уткнулась в чьё-то горячее тело. Мамочки! Ещё и не в своей постели?!

— Ну чего ты скачешь? — сонно сказал приподнявшийся за мной Сергей. — Это Стах. Всего лишь. Мы дверь прикрыли неплотно, а он любитель погулять по дому.

Выглянула из-под одеяла, а Стах — вот он: встал на задние лапы, передними на кровать, мордой — глаза в глаза, обнюхал меня и снова ушёл, протиснувшись в узкую щель между дверью и косяком.

— Ну вот, а ты боялась.

— Я тебя разбудила? — спросила я, повернувшись на спину, чтобы видеть его глаза.

Он склонился надо мной. Упавшие вперёд белые волосы скользнули по моему лицу. Он машинально убрал их назад, о чём я тут же пожалела: их прикосновение было таким нежным... Правда, Сергей тут же провёл ладонью по моей щеке.

— Ты такая румяная со сна...

Представив свои полыхающие щёки, я в смятении снова нырнула под одеяло.

— Эй, ты куда? — Он даже сделал попытку стащить с меня одеяло, но я вцепилась в него крепко. — Возвращайся давай. Я, конечно, понимаю, что неплохо побегали, чтобы уснуть очень крепко, но — увы... Пора вставать.

— Побегали? — насторожённо высунулась я сама, держась за край одеяла. — Что ты имеешь в виду?

— Наши ночные бдения, — загадочно ответил он. — Что ещё можно иметь в виду?

Озадаченная, я с минуту размышляла, о чём всё-таки он говорит: он видел тот же сон или напоминает о том, как мне пришлось побегать по лесным оврагам в ночную грозу? Тогда почему "наши"?.. Оттого что дожидался меня в эту ночь? Размышляла ровно минуту. Насмешка в зелёных глазах подсказала, что Сергей решил мне в отместку сыграть в ту же игру, которой все мы, хоть и нехотя, доводили его в последнее время, — в умолчание. Так что и переспрашивать смысла нет. Всё равно не ответит конкретно.

Всё ещё насмешливо улыбаясь, Сергей кивнул:

— Встаём? — И вдруг, нагнувшись ко мне, провёл губами по моей скуле, лишь слегка касаясь кожи. Остановился, застыл возле уголка рта. Прозрачно зелёные глаза, замершие на мне, медленно наполнялись странной тьмой...

Я вдохнула его тёплое дыхание, пытаясь сдержать своё, зачастившее. Ах ты так... Выпростала из-под одеяла руки, тоже легонько коснулась пальцами его лица, а потом обняла его голову, пропустив белые волосы сквозь пальцы и сцепив их на его затылке. Он судорожно вздохнул от моей ласки, и улыбка растаяла... Он прошептал мне что-то тёплое в рот, которого так и не коснулся, и осторожно снова лёг. Я не успела убрать руки, а он обнял меня за пояс, так что я оказалась лежащей головой у него на плече.

— Может, ну их всех на фиг? — негромко сказал он. — Мне на день рождения такого утра ещё не дарили...

— Ой, с днём рождения, — пискнула я куда-то ему в шею.

— Спасиб... Давай скажем, что я себя плохо чувствую и что вечер отменяется?

— Пусти меня...

— Ты же не хотела вставать.

— Я — не хотела? — поразилась я. — Это ты меня не пускал! И сейчас не пускаешь!

Дверь вдруг плотно закрылась, после чего в неё деликатно постучали.

— Ты оказалась права, — прошептал Сергей. — Этот дом должен быть только для двоих. Откликнемся? Или промолчим?

Я затряслась у него на плече от придушенного смеха, представив, как кто-то деликатный время от времени будет стучать в дверь, напоминая нам, что неплохо бы встать — хотя бы к завтраку... Шаги от двери... Тишина...

Потом — к обеду. И вообще...

— Ой, тебе же пора перевязку делать.

— Любопытно было бы проследить ход твоей мысли. С чего ты вспомнила именно о перевязке? Вроде ничем не пахнет...

Ага, так я ему и сказала, что эта мысль появилась после размышлений о завтраке и об обеде. Поперхнётся ещё, есть потом не сможет. Кстати, о птичках... Господи... Он же со вчерашнего ужина голодный!

Хорошо, что рука у него расслаблена! Я вылетела из-под одеяла так резко, что он не успел перехватить меня!.. Ошарашенный, он снова облокотился посмотреть мне вслед, как я скрываюсь в ванной комнате, потом быстро появляюсь — уже в недосушенной юбке и на ходу одёргивая футболку.

— Не понял, — медленно сказал он, внимательно присматриваясь ко мне. — Какая муха тебя укусила? Ну ты и выскочить... Оль, залезть бы тебе в голову...

— В смысле, почему я выскочила? — встряхивая юбку, чтобы она ещё немного подсохла перед выходом "в свет", спросила я. — Серёж, мама к тебе вчера приходила?

— Было дело.

— И? Ты поел?

— Вот в чём дело...

— А в чём же ещё? — удивилась я. — Ты голодный, что весьма не приветствуется в твоём положении. Разве тебе не хочется побыстрей вылечить ноги?

— Стимул есть — согласен. Особенно как вспомню...

Он снова лёг, а я остановилась, затаив дыхание. Что — вспомню?

Всё. Любопытство пересилило.

— Говорят, под утро снятся самые яркие, а то и пророческие сны. Что приснилось имениннику? — небрежно спросила я, беря его расчёску и принимаясь за свои волосы, благо зеркало в его комнате тоже имелось.

— Ничего особенного.

Жаль, я не видела его глаз, когда он проговорил эту фразу. Но в голосе мне всё же почувствовалась мечтательная нотка. Поэтому, выждав немного, не скажет ли он ещё чего, и прислушавшись: нет, больше никто к нам (к нам — радостно запело сердце!) не ломится, я с расчёской отправилась к кровати. Усевшись на край боком, я начала с кончиков его волос, постепенно вытаскивая пряди из-под него. Он замурлыкал от удовольствия, когда я осторожно прошлась расчёской по голове и поцеловала в макушку. Снова опёрся на локоть, чтобы мне удобней было расчёсывать его.

— И теперь вся эта красота ожидает меня каждое утро!

— Теперь не поняла я. Какая красота?

— Ну, расчёсывание моих патл.

— Хм... Почему каждый?

— Ты же не возражала, когда я сказал, что мне ещё никогда такого утра не дарили на день рождения? Значит, это утро будет иметь продолжение до следующего дня рождения.

— Ничего себе логика!

— А скажи: в чём я нелогичен?

— Поймал на слове — и больше ничего!.. Серёж, а утоли моё любопытство: почему у тебя волосы длинные?

— Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? — усмешливо сказал Сергей, но всё же объяснил: — Я начинал программистом. У нас в отделе длинные волосы фишкой были. Стильно типа. Ну, я и привык.

Ах ты!.. Он усыпил мою бдительность и немедленно обнял меня за пояс, сцепив пальцы в замок, как я недавно на его затылке. Но я быстро забыла о неожиданности: мне пока было не до его жеста, хотя руки его снова грели меня — и мне это нравилось. Прислушиваясь к его отзвучавшим словам, я ощущала себя самым настоящим сыщиком: почему он вдруг вспомнил сказку про Красную шапочку? Из-за волка в его сне? Думай теперь, снился ли ему мой сон, или нет... Одни намёки.

Мысленно махнув рукой, я погладила его по расчёсанным волосам и, дождавшись довольного мычания, сказала:

— Помнишь, в прошлый раз мне приснился сон про тебя и белого волка? Этой ночью, в сегодняшнем сне, мы были втроём. (Он замер) Мы бегали по оврагам: ты, волк и я — именно в такой последовательности. Несколько раз было такое, что волк не мог к тебе допрыгнуть на овражный уступ, и ты втаскивал его рядом с собой. А однажды втащил меня и сказал, что у меня неудобное для прогулки платье. А ещё у тебя на поясе...

— ... висел меч, — закончил он мою реплику, когда я споткнулась, говорить или нет дальше. И положил мою руку себе на голову, живо напомнив Стаха, когда кот бодался о мои пальцы, требуя, чтобы его погладили. — Был такой сон... такое впечатление, что я бегал по-настоящему... А я ведь уже несколько месяцев как не хожу. Значит, мы видели один и тот же сон...

Он впал в задумчивость, а я решила воспользоваться моментом и снова сбежать. Но кольцо его рук оказалось очень прочным. Я даже съехать на край постели не смогла.

— Ты знаешь, мне понравился сон. Такой бег... И волчара понравился... Мне так захотелось на ноги встать побыстрей. И, когда проснулся, было мгновение, что я поверил: если прямо сейчас встану, то смогу нормально ходить. Оля, а есть что-нибудь очень жёсткое, наподобие диеты, чтобы ускорить регенерацию? Или какого-нибудь снадобья? У тебя хорошо получается с травами, так может?..

— Ты же не захотел принимать то, что я тебе предложила с самого начала, — смеясь, сказала я.

— Ммм, — недовольно промычал он. — Меня от него тошнит...

Стук в дверь прервал его на полуслове.

— Ну-у... — снова недовольно протянул Сергей. — Кто там?

— Серёжа, доброе утро! — сказала из-за двери Марина. — Приехал отец и, к сожалению, не один. — На последних словах её голос как-то необычно посуровел. — Мне это очень не нравится, но он же не знал.

Отпущенная Сергеем, я отошла от кровати, давая ему возможность сесть, после чего он притянул меня к себе, заставив сесть рядом.

— И кто с ним?

— Альберт и Лина.

У меня сердце упало. Так, значит, поместье не получило никакой защиты? И бегала я зря? Или эти двое приехали без угрозы для Сергея?

Жёсткое лицо Сергея сосредоточенно застыло на минуту, а затем он медленно улыбнулся — нет, даже не улыбнулся, а медленно, будто в предвкушении чего-то не очень хорошего, ухмыльнулся. Он оглянулся на меня, и его глаза полыхнули грозовой зеленью вчерашних молний.

— Мам, Альберт приехал без своих... Без охраны?

— Да.

— Отец знает о моих ногах?

— Я сказала. Не надо было? Я думала...

— Мама, всё нормально, не тревожься. Сейчас вызову Андрея, чтобы он меня пересадил в кресло, и мы спустимся. Так и передай дорогим гостям: молодые, мол, так намотались за ночь, проснулись только что. И — извинись за нас перед ними.

Вот уж кто поперхнулся, так это я!

— Хорошо, Серёжа. А Андрея я сама предупрежу.

— Ты с ума сошёл?! — прошипела я, когда перестук каблуков Марины затих.

— А что такого я сказал? — жутко довольный Сергей откинулся назад, на спину. — Мы ночью почти не спали. Так? Было дело? Ты бегала — намоталась. Я по холлу наездил в кресле, намотался в ожидании тебя. Легли только под утро — было дело? Было. И что? Какие претензии к моим словам?

— Но!.. Но!.. — от возмущения я не могла выговорить ни слова. — Но ты же не можешь... ну... ты сам понимаешь! И они...

Он поднялся сесть и внимательно заглянул в мои глаза. Его-то глаза смеялись.

— Оля, думаешь, они это знают? Лина к компьютеру в жизни не приближалась. А уж Альберту просто в голову не придёт поинтересоваться, что собой представляет гангрена и каковы её особенности. Его по жизни всегда другое интересовало: где бы да как побольше бабок урвать... И что сейчас они увидят? Они увидят двоих — с сонными физиономиями и припухшими от недосыпа глазами. И эти двое выйдут со второго этажа. Вместе. Влюблённо глядя друг на друга. Ну что тебе стоит мне подыграть, Оля? Ты только представь, как они взбесятся!

— Так, я не поняла, а почему они вместе?

— Альберт давно на неё охотился. Теперь можно добычу без проблем взять. Она охотно пойдёт к нему, если узнает, что у него сейчас на руках кругленькая сумма от продажи фирмы. Это будет что-то, если они сойдутся!.. И тут мы ещё добавим...

Сергей задумал детскую месть — по моим представлениям. Но неожиданно идея мне понравилась. Единственное...

— Серёж. Я стесняться буду. Как же мне на тебя влюблённо глядеть?

Он посмотрел на меня насмешливо.

— Я мог бы сделать так, чтобы на тебе оставались явные следы нашей бурно проведённой ночи, но это я приберегу для себя, на сладкое. Я в какой-то степени всё-таки собственник. Но у нас есть одна уловка, которую даже изображать не понадобится. О ней потом, лады?

Озабоченный, но втихомолку почему-то сияющий Андрей пришёл не один — с Вадимом. Оба подозрительно косились на меня, кажется вспоминая свой хороший сон ночью, а я пыталась невинно хлопать ресницами.

Они быстро усадили Сергея в кресло, после чего ретировались, едва я побежала за перевязочным материалом. К запаху снадобья так привыкнуть и не смогли. Мне — легче: подольше с Сергеем наедине посидеть. Но как бы ни спешил Андрей, я сунула-таки ему пучок травы (в упор не помню, в какой момент успела нарвать сбор для Сергея!) и велела заварить. После чего в темпе обработала ноги Сергею, подробно комментируя и свои действия, и состояние его язв. Он слушал внимательно, и лицо его светлело.

Смешно. Я спокойно переносила резкую вонь снадобья, но сейчас почему-то вообще не чувствовала её. Сергей буквально источал розово-малиновый аромат, которым я наслаждалась от души... Закончив с делами, я приготовилась идти рядом с ним, спускаясь в холл. Кинула взгляд на свои босые ноги и вздохнула.

Ладно, здесь, в доме, тепло. Разве что неудобно перед гостями. Но ведь парадная часть праздника ещё не начиналась?

Привычно взялась за подлокотник, привычно дождалась, пока его сильная ладонь не накрыла моей.

На пороге в комнату с компьютером, Сергей остановил кресло и спокойно сказал:

— Оля, поцелуй меня.

— А-а...

— Ничего не спрашивай. Просто поцелуй.

Наивная мысль спросить, как его поцеловать, — в щёку или в губы, рассеялась мгновенно, когда он поднял на меня странно уверенные глаза. Глаза человека, знающего, чего хочет, и идущего к цели не сворачивая.

Склонившись к нему, я коснулась губами его ждущего рта. Он просто, словно делал это не впервые в жизни, погрузил пальцы в мои волосы. От его требовательного поцелуя меня чуть не шатнуло. Пришлось вцепиться в его плечи, чтобы удержаться на ногах. Любое, даже с трудом ощутимое движение его рта — его губ, языка, пронизывало меня тысячью поразительных ощущений — от мурашек по телу до омывающих тело же горячих и ледяных родников, от трепета которых хотелось плакать.

... А когда я открыла глаза, когда он смог от меня оторваться, у меня едва не вырвалось изумлённое "ах!": всё кресло Сергея оплетали белоснежные розы, которые тянули свои бархатно-сахаристые бутоны ко мне. Я смотрела на эту белую роскошь, чьё великолепие смешивалось с белыми волосами Сергея, — и еле дышала.

— Оля, — он мягко, уже обеими ладонями обхватил мою кисть. — Оля, я люблю тебя. Выйдешь за меня замуж?

От неожиданности я попятилась, но он держал меня за руку. В зелёных глазах — ни тени насмешки. Внутренне я заметалась: а если это только часть той игры, которой он намеревался уязвить двоюродного брата и бывшую жену?

— Серёжа, — я шагнула к нему и сама поцеловала его. — Я выйду за тебя, потому что я тебя тоже люблю.

Всё. Сказала. Ситуация двусмысленная. Чувства взбушевались, и мне не понять — начало ли это нашей игры на публику, или всё же серьёзно? Но ведь белоснежные розы... Они врать не могут!.. Я снова отвела Сергею волосы назад, пропустив пряди сквозь пальцы, и снова поцеловала его, а он — ответил.

Мы спустились.

Навстречу мне с дивана поднялся настоящий гигант! Отец Сергея. А я-то думала, что Марина высокая! Да он настоящий викинг, какими я себе их представляю! А Марина рядом с ним — такая маленькая и хрупкая! Несмотря на свои каблуки! Григорий Алексеевич осторожно пожал мне руку, обменялся рукопожатием с сыном. На ноги — только качнул головой и пробормотал, что всё понимает: сам врачей не очень переносит, ну и сын такой же.

Вот почему сиял Андрей! Аня здесь! Я так обрадовалась! Всё-таки родная душа рядом — уже легче!.. Она сделала большие глаза на мои босые ноги и тишком-молчком отошла к моей комнате — за обувкой, которую потом тихонько и вручила.

Хм... Если Альберт вперился глазами в Аню взглядом испорченного мальчишки: "Хочу!", то Лина, кажется, здорово перенервничала из-за присутствия моей сестры. "Привыкла блистать, — довольно подумала я. — Ничего. Рядом с Аней такое не пройдёт".

Надев босоножки, я почувствовала себя гораздо уверенней. И теперь могла полностью сосредоточиться на том, что хотел устроить Сергей. Его почти мальчишеский азарт увлёк и меня. Да и возможность на людях влюблённо переглядываться, часто дотрагиваться друг до друга, заботливо поправлять друг у друга какие-то не замечаемые другими неполадки...

Лина медленно, но неуклонно зверела. Я ощутила её состояние по нарастающему в её лице напряжению. Кажется, красавица не привыкла, что за нею может ухаживать лишь один человек, да и тот жадно глазеющий на другую.

Вскоре я поняла, что и Сергей странно напряжён. Он как-то внимательно, даже пристально вглядывался в присутствующих и словно ожидал какого-то сигнала... Я заметила его состояние, но сейчас мной владела одна, всё та же мысль, что и недавно: ну и почему у меня ничего не получилось? Промокла, замёрзла, заставила Сергея провести бессонную ночь, волноваться — и чего ради? Я ведь надеялась, что поместье Сергея будет защищено от таких пираний, как Альберт и Лина. А они так легко приехали сюда, и все вынуждены изображать гостеприимство и нормальное отношение к ним.

Сергей внезапно выехал на середину холла, оказавшись в центре внимания всех. Да и он развернул кресло таким образом, чтобы видеть всех. Чуть исподлобья глядя на гостей, он насмешливо сказал:

— Пока не собрались остальные, а присутствуют только те, кто дорог мне, хотел бы сообщить новость, которая вам понравится. Надеюсь, — последнее слово фразы выговорил с затаённой угрозой, и уголок губ дёрнулся в саркастической усмешке. — Сегодня я сделал предложение Ольге, и она согласилась выйти за меня замуж. Я не знаю обычаев и ритуалов, которые должны совершаться при этом событии. Но, я думаю, что, если просто объявлю о нашей помолвке, это не будет слишком против правил.

Он приподнял мою руку — от растерянности я позволила ему это сделать. Ласково провёл по моей кисти тёплой ладонью и быстро и уверенно надел мне на палец кольцо. После чего передал мне другое, которое я машинально надела ему на безымянный палец. Плохо соображая, что происходит, я даже вздрогнула, когда собравшиеся в холле гости (кроме Альберта и Лины — а кто бы сомневался?) захлопали нам. Секунды спустя раздался хлопок: Андрей открыл шампанское.

Всё так же растерянно глядя на свои пальцы, один из которых теперь оказался прочно окольцован, я подняла взгляд на окружающих, оживлённо переговаривающихся. Молчал только Сергей, со странным торжеством глядевший на Альберта. Я чуть отступила от кресла, чтобы понять, на что так пристально, словно зачарованный, глядит двоюродный брат моего будущего мужа. У меня перехватило дыхание: в одной руке Сергей держал бокал с шампанским, а пальцы второй покоились на холке громадного белого волка, сидящего рядом с креслом.

34.

Не знаю, как проходили другие дни рождения Сергея, но этот мне показался каким-то странным. Очень. Один только шведский стол чего стоил — вместо обычного-то большого стола на всех!.. Почему-то всё мероприятие (а именно так постоянно хотелось называть то, что происходило) больше казалось похожим на деловое совещание — так казалось, наверное, из-за постоянного перемещения множества людей по празднично украшенному залу холла. Из-за столиков с тарелками, расставленных у стен. Из-за ненавязчиво мелькающих официантов, меняющих опустевшие тарелки на тех столиках...

Возможно, конечно, не будь проблем у него с ногами, всё происходило бы несколько иначе. И он даже не переоделся ближе к четырём, когда начали съезжаться гости! Так и сидел в кресле — в старых спортивных штанах (сам-то босиком! Ну и пусть, что в носках!), в той самой затрапезной тенниске, в которой до этого спала я. И хоть бы один сделал ему замечание!.. Нет. Ни один гость в упор не замечал одеяния именинника, и все разговаривали с ним, будто он надел фрак.

Правда, по наблюдениям пришлось сделать вывод, что разговаривать с ним по-другому и нельзя, не получалось. Он как-то умудрялся смотреть на всех чуть насмешливо и свысока, несмотря на то что, сидя в кресле, вынужденно говорил снизу вверх.

Оказывается, о проблемах Сергея с ногами никто не знал. Многие от неожиданности тут же начинали — точнее, пытались — разговаривать с Сергеем жалостливым тоном, сочувствуя. С ним этот тон не проходил. Сергей мгновенно становился насмешлив и "кушал" собеседника так, что бывшие и нынешние коллеги отходили от него, ошарашенно посмеиваясь: жив, курилка!.. Да, на день рождения приехало много кого. И родные, и бывшие коллеги, и друзья, занимающиеся примерно тем, что и он сам... Я, притихшая, пыталась запомнить всех, но это было трудно: гости по большей части были деловые, подходили поздравить именинника и тут же исчезали. Поглядывая в окна холла, я видела, как непрерывно приезжали-уезжали машины.

Все женщины-гостьи оказались в чёрных платьях. Марина наплевала на все светские этикеты и ходила в серебристо-голубом комбинезоне. Альберт, жутко гордый (особенно когда поглядывал в сторону Сергея), держал под руку Лину, одетую в короткое платье нежно-розового цвета. Бывшая жена смотрелась на фоне остальных воздушной бабочкой и купалась в благосклонном внимании мужчин. Андрей боялся хоть на секунду оставить Аню, приехавшую вроде в скромном — на фоне остальных нарядов — сером платье, в одиночестве, после того как всего раз ему пришлось вытаскивать её из компании очарованных ею бывших коллег Сергея, которые ещё и добродушно посмеялись над ним.

Сергей нехотя отпустил меня переодеться, на чём настояла Марина. Кажется, он не понимал, что в юбке и в футболке мне среди гостей по крайней мере неловко. Я в душе похихикала и себе наказала чуть позже напомнить ему, что он сам хотел дать мне денег именно на соблюдение дресс-кода.

Мы с Аней шмыгнули ко мне в комнату, где первым делом прямо на подоконнике я обнаружила недавно пропавшее церковное колечко. Теперь понятно, почему кольцо с помолвки сидит на пальце так, словно век здесь находилось! Интересно, кто стащил его у меня: Сергей или Андрей?.. Так. Пришлось в темпе заняться собой. Переодеться труда не стоит. Переобуться — тоже. Но что делать с волосами? Распустить нельзя. Будучи густыми, они мгновенно разлохматятся.

— Высокий "хвост" — и две пряди по вискам подвить, — предложила Аня.

— С моими-то скулами — собирать волосы? — проворчала я.

— Забудь про скулы! Они у тебя нормальные, — рассердилась Аня. — Это ты с детства придумала себе какой-то странный идеал красоты и с тех пор психуешь из-за внешности. В конце концов, могу тебе их немного пудрой притенить. Зная про твою убогую косметику, я кое-что привезла. Так что — не боись! Сейчас всё сделаем!

В общем, сестра заплела мне косу, воткнув в неё какие-то симпатичные металлические побрякушки и сообщив, что в летней Англии сейчас это писк моды. Критически оглядев тёмно-зелёное платье, мягко облегающее меня, чуть ниже колена, Аня показала большой палец и потащила меня в холл. Каблуки я всегда любила, но в последнее время перестала носить: денег хватало только на дешёвку, а у такой обувки или каблуки летят на раз, или я слетаю с них, поскольку колодка этих туфель или босоножек, как правило, неудобная. Вот и перешла на плоскую подошву. Но эти... Босоножки — из одних ремешков, но облегали мои ноги не хуже сапожек. Я чувствовала себя в них так комфортно, что летела по холлу к Сергею.

Тот разговаривал с двумя гостями — привычно насмешливо. И меня увидел издали между ними. Буквально в секунды закончил разговор, и я смогла подойти. Специально не спешила, чтобы платье разглядел. И обувку. Хвасталась. И боялась, что не угодила.

А через секунды млела от собственнической улыбки, медленно возникающей на его лице. И от белых роз, плетями в узорной дорожке бегущих ко мне от его кресла.

— Моя леди, — словно впервые сегодня видя, низким голосом поприветствовал Сергей и, взяв меня за руку, поднёс ладонь к губам. — Вы сногсшибательны...

Меня и от его-то слов проняло так, что вспыхнула немедленно, а уж когда он прикоснулся тёплыми губами к коже, глядя при этом мне в глаза, поблёскивая своей прозрачной зеленью, то чуть ноги не подогнулись от слабости.

— Не отходи больше от меня, — велел он и потянул встать рядом, после чего немедленно заговорил с двумя подошедшими к нему мужчинами до жути делового вида.

После того как меня буквально вышибло из их короткого разговора, насыщенного экономическими терминами и цифрами, я обнаружила, что Сергей мне не доверяет: приказал не отходить, а сам крепко держит меня за руку. И не разделиться: розовые лозы крепко оплели наши руки... Теперь усмехнулась я: а похулиганить? Вот возьму — и благо что не видно за спинкой кресла, поглажу тебе спину свободной рукой? Как положила тебе ладонь на спину тогда, когда гнала в тебя энергию, которую из тебя в один момент выпил Альберт?.. Кстати, где он? Странно, что он оставил Лину с какой-то небольшой компанией — за нею ведь не задержится: уже флиртует со всеми мужчинами подряд — и так отчаянно, будто в одно мгновение подзабыла все свои светские ухватки...

Сердце у меня бухнуло так тяжело, что пальцы нечаянно вздрогнули в ладони Сергея. Он споткнулся на фразе, но договорил и распрощался с гостями, которые тут же поспешили из холла. А Сергей слегка дёрнул меня за руку, напоминая о себе.

— Что-то увидела?

— Альберт, — прошептала я, кивая в угол с диванами. — С мальчиками.

Давних соседей, Мишку и Бориса, Сергей пригласил на день рождения так, как пригласил бы просто зайти на вечерок — скоротать время. Мишкин отец приехать не мог, но со студентами передал подарок — коробку итальянских вин. Так что ребята наслаждались свободой передвижения в холле, вкусной едой со шведского стола и разговорами, в которые вмешивались порой бесцеремонно, но с такой юношеской непосредственностью, что им прощали, принимая во внимание возраст.

Теперь с ними сидел Альберт. И ребята его внимательно слушали, не то что серьёзные, а скорее — сонные. Не такие, как недавно я их видела, активные и радостные от наплыва народа.

Улыбка Сергея медленно опала. А его пальцы непроизвольно сжались, жёстко сжав мою ладонь.

Взгляд Бориса, слушающего Альберта, рассеянно блуждал по холлу, пока студент не вздрогнул, почти напоровшись на колючий взгляд хозяина дома. Борис быстро что-то сказал Альберту. Странно: едва кузен Сергея начал неспешно оборачиваться к нам — с кривой ухмылочкой пойманного за руку вора, как Мишка вдруг встряхнул головой, будто отгоняя сон, изумлённо уставился на Альберта, словно не ожидал его увидеть перед собой, — и буквально сбежал с дивана. Борис, чьё застывшее лицо тоже вдруг оживилось в тревоге, — за ним.

Исчезающая ухмылка Альберта превратилась в искажённую злобой гримасу, когда он оглянулся — а студентов и след простыл.

— Мне это не нравится, — так тихо сказал Сергей, что я еле расслышала его. — Мне это так не нравится, что хочется...

Он не договорил, чего именно ему хочется. Но полуприкрытые сердитые глаза мерцали надменной зеленью.

Белый волк, лежавший с другой стороны его кресла, мягкой волной с положения "лёжа" вдруг словно бы поплыл по воздуху к Альберту.

— Куда это он? — прошептал Сергей.

И тут, глядя, как Альберт встаёт с дивана, недоверчиво следя за плавным движением крадущегося к нему волка и пятясь от него, я поняла наконец: он видит волка, потому что обладает необычными способностями, как и я. Только я — травница-интуит. А он — мощный энерговампир с ужасающе сильной способностью подчинять себе слабейших... Но то, что я ещё поняла, заставило похолодеть от страха и изо всех сил стиснуть ладонь Сергея.

— Что? — обернулся он ко мне.

— Отзови волка... Отзови...

— Отозвать? Смеёшься? Как? Что значит — отзови?..

Сергей снова взглянул на зверя, целеустремлённо идущего на Альберта. И — медленная усмешка всё сообразившего и восхищённого мальчишки. Он что-то прошептал. Если бы я не смотрела на его губы, я бы не поняла... "Мой волк, иди ко мне..."

Зверь остановился, стукнул себя по бокам хвостом-поленом и вернулся к креслу, лёг, глянув разок на хозяина дома.

Нужная мне ночь дала защиту поместью. Правда, очень неожиданную. У Сергея появился страж — белый волк. Или лучше сказать — вернулся? Не знаю. Но, кажется, зверь реагирует на все подсознательные реакции хозяина на опасность. Так что Сергею теперь придётся учиться держать себя в руках... Впрочем, о чём я говорю — держать себя в руках. Внешне он хорошо с этой задачей справляется. Теперь надо, чтобы справлялся и с внутренним, с подсознательным...

В спину мягко толкнулось. Обернувшись, еле разглядела довольно далеко от нас, в оживлённой толпе гостей, Андрея, который стоял вместе с Аней под руку и смотрел в нашу сторону. Вот он вынул мобильный. Но мобильный Сергея зазвенел ещё раньше. И прежде он взглянул на телефон, я уже сообразила посмотреть на входную дверь. Там стоял Вадим с Алёной. Вадим, глядя на нас, прижимал трубку к уху.

— Да, подойди, — сказал Сергей. — Не то что помощь нужна, просто не хочу больше видеть этого... на своём дне рождения. — Он положил телефон на колени и велел: — Давай-ка, Оля, выйдем на крыльцо. Что-то мне душно стало здесь.

Окна холла распахнуты, и в зале гулял приятный сквознячок, но Сергея я поняла.

Перебрасываясь кое с кем смешливыми, а то насмешливыми репликами, Сергей прорезал толпу гостей. Улыбаясь всем, с кем он заговаривал, и здороваясь с теми, с кем ещё не была, оказывается, знакома, то есть кому не была (ойкнула в душе — страшно-то как: такие люди вокруг!) представлена, я присматривалась к белому волку, который не отставая шёл вровень с неспешно едущим креслом своего хозяина. И вспоминала... Как впервые увидела его прячущимся в высокой траве, возле приметного дуба, обессиленного, окровавленного, попавшего в капкан; как тянул он этот капкан, пытаясь влезть по лестнице на второй этаж дома, когда Сергею стало совсем плохо... И теперь душа пела, оттого что Сергей видит его!

И впрямь странный день... Одни воспоминания... Ведь прошло всего две недели со времени моего появления здесь. Что же потянуло меня в тот памятный день в лес именно вечером, если я обычно бегала в Берендеев Бор за травами по утрам? Не зов ли белого волка, встревоженного из-за своего хозяина, который вот-вот превратится в калеку? Почему с губ Сергея, недовольного решением мальчишек-студентов, всё-таки сорвалось: "Привезите мне лесную колдунью?" Может, ответы на странные загадки надо искать в очень далёком прошлом? В прошлом и моём, и Сергея?

Входную дверь открыл нам Андрей, а вслед за нами вышла Аня. Мы встали чуть в стороне, наблюдая за уезжающими гостями, которые обрадовались, что мы "вышли их провожать". Так что и с ними успели переброситься репликами... На этот раз волк лёг у ног Сергея, бдительно поглядывая вокруг.

Вовремя встали. Почти следом за нами входная дверь распахнулась так резко, что грохнула бы о стену, не придержи её вовремя Андрей. И уже секунды спустя выяснилось, что потенциально скандальную пару выпроваживал Вадим, за которым спокойно, будто ничего особенного не происходило, шла Алёна. Она немедленно присоединилась к нам, и Андрей быстро познакомил Аню с нею.

— Но я не хочу так рано уезжать! — нежно и недовольно говорила выходящая за Альбертом Лина. Не выходящая — выпархивающая. Где только она научилась так ходить?

Альберт почти пробежал мимо нас, таща её за руку. Но, краем глаза заметив, остановился. В первую очередь глянул на волка, поблёскивающего на него насторожёнными зелёными глазами. Потом перевёл взгляд на Сергея, пренебрежительно и в упор не видя остальной нашей компании... Замерев, я следила, как быстро и неумолимо лезут из пола, стилизованного под мраморную крошку, колючие жилистые стебли чертополоха, образующие преграду между Альбертом и Сергеем. И — нами.

— Так — значит?

— А с тобой по-другому можно?

— Ах ты...

— Алик! — жёстко воззвал к нему Сергей. — Закрой рот, пока не договорился до непоправимого. Давай так. Усмири свои амбиции. Я тебе и так слишком много дал. Стартовый капитал у тебя есть. Почему бы самому не начать что-нибудь продуктивное?

Кажется, старания Сергея свести разногласия к разрешению по-доброму привели лишь к ярости Альберта. Его уже откровенно несло. И остановиться он не мог. Он снова на всякий случай глянул на волка и прошипел, тряся своей когда-то замечательной причёской, сейчас превратившейся в жирные, влажные от пота лохмы:

— Мне плевать, что ты там думаешь, достаточно ли ты мне дал! — он выделил слово "достаточно". — Мне на всё это плевать с высокой башни! Главное всё равно в другом... — Он понизил голос, чтобы не услышали все, кто стоял чуть дальше от них двоих, и в самом деле буквально выплюнул: — Встанешь на ноги — или нет, ты же всё равно не откажешься лихачить! Ты же у нас балованный на этом... А ведь песочек подсыпанный может валяться где угодно! На каком угодно повороте!

Вадим было рванулся к нему — расслышал! Сергей мгновенно перехватил его за кисть. Несмотря на беду с ногами, силища у него оставалась... Хотя Вадим, тоже не слабак, по инерции чуть было его кресло не протащил за собой вперёд.

— Не надо, — высокомерно сказал хозяин дома. — Пусть идут.

— Но Сергей, он же... — попытался вмешаться уже Андрей.

— Не надо, — повторил Сергей, так поднимая упрямый подбородок, что шибануло от него ледяным холодом.

Ребята не обиделись. Только внимательно смотрели вслед красивой паре, выискивающей свою машину. Под причитания красавицы Лины. Мне даже стало жаль её. Ей так хотелось насладиться пребыванием — в её представлении — в высшем обществе.

Красная машина — "феррари", успела прочитать я, — хищно вынырнула из ряда других машин и пошла вилять между ними, выбираясь на дорогу. Хищно — это потому, наверное, что я уже с предубеждением смотрела на неё... Сергей обнял меня за пояс. Аня удивлённо посматривала на нас — придётся ей кое-что рассказать, чтобы она знала подоплёку происходящего. Мужчины стояли по обе стороны кресла Сергея и мрачновато наблюдали за "феррари", осторожно выезжающим из припаркованных у газона машин.

Рука Сергея на моём поясе еле заметно дрогнула.

— Фас! — тихо, но с каким-то наслаждением сказал он.

Ребята удивлённо оглянулись на него, а я положила свободную руку на его плечо, и Сергей боком прислонился ко мне.

Машина набирала скорость, когда на дорогу из кустов на повороте выскочил белый волк. Как будто в лобовую атаку. Полное впечатление!

— Нет! — вырвалось у Андрея, качнувшегося вперёд — вместе со мной.

— Не бойся, — успел проговорить хозяин дома.

"Феррари" вильнул в сторону — от неожиданности: машина-то большая, что ей до небольшого в сравнении зверя? Повезло. Несмотря на приглушённый вскрик из машины, всё обошлось. Скорость ещё только нарастала — так что Альберт успел затормозить. Да и жёсткие кустарники помогли, в которые "феррари" сунулся носом.

— Ко мне, — велел Сергей.

Белый волк спокойно потрусил посреди дороги — напрямую к нам. И, только когда он снова лёг у ног хозяина, я разжала мокрые от пота пальцы, которыми вцепилась в тенниску Сергея на плече... И лишь маленькое злорадство: кустарники-то шиповниковые — что там у него с краской на капоте?

Машина дала задний ход, попятившись немного к дому, снова въехала на дорогу и скрылась за поворотом.

— Так, значит, это Альберт? — медленно спросил Андрей, скорее всего самого себя, будто утверждаясь в своих догадках. — Изобретательно. И ты, правда, так это дело и оставишь? Вот так, безо всяких последствий?

— Почему же — без последствий? Судя по всему, сюда он больше не осмелится сунуться, — спокойно ответил Сергей. — Что уже радует. Одно последствие есть. О чём большем мечтать? Пошли к гостям. Мы и так уже непозволительно долго здесь прохлаждаемся. А заодно выпьем шампанского за окончание хотя бы одного дельца, которое сулит нам долгий покой от моего психованного братца.

Нисколько не смущаясь своей мокрой от пота ладони, за которую Сергей спокойно продолжал держаться, я снова шла рядом с ним, улыбаясь гостям, которые не заметили странного инцидента перед домом, а если бы заметили, не поняли бы его значения.

Все загадки разгаданы. Оставалась одна. Андрей. Почему он с самого начала видел волка? Я предполагала ответ: скорее всего, потому, что Андрей всегда был Сергею почти настоящим братом. Они росли вместе, помогали друг другу, будучи взрослыми. Возможно, есть какая-то сила и в белом волке — и он смог показаться крёстному брату своего хозяина. Но это так... Мои предположения.

Главная загадка навсегда останется загадкой. Мой сон, который теперь видел и Сергей. Неужели когда-то в прошлом Сергея мы были вместе? И у него был настоящий, живой волк, который теперь призраком сопровождает бывшего хозяина и в его теперешней жизни? Впрочем, говорить о бывшем хозяине нет смысла. Зверь явно воспринимает Сергея как настоящего хозяина. Недаром мгновенно выполняет все его затаённые желания...

— Я устал, — тихо сказал Сергей.

Я не успела ничего сказать, как он чуть склонился и разыскал глазами Марину.

Та сразу почувствовала его взгляд и подошла вместе с Григорием Алексеевичем к сыну. Ей тоже хватило одного взгляда на него, чтобы почти приказать:

— Немедленно возвращайся к себе. Гостей мы берём на себя. Вечер закончим сами. Иди отдыхай. Выглядишь, мягко говоря...

— Чучелом, набитым слежавшейся ватой, — усмехнулся Сергей. — Спасибо, мама. Только ты, как никто другой, можешь меня приободрить.

— Ничего, выдержишь. Я воспитала отнюдь не неженку. С днём рождения, сын.

Она поцеловала его и обернулась ко мне.

— Ну, Оля, как себя чувствуешь в качестве невесты? (Я засияла, не выдержав!) Всё ясно! — засмеялась Марина и расцеловала меня в щёки. — Я рада, что у моего сына появилась такая интересная подруга, с которой не соскучишься! Проводишь его?

— И проводит, и останется, — пробормотал Сергей, сердито поглядывая на мать. — Ты мне любимую не провоцируй на странные разговоры: типа, проводишь — и возвращайся. Ей сейчас некогда: меня надо накормить, отварами напоить, повязки сменить... Что там ещё на -ить? — Он смолк, когда я скользнула ладонями по его плечам, ласково погладила по затылку и в самое ухо шепнула: "И в постель уложить..."

Марина и Григорий Алексеевич засмеялись блаженному выражению на лице Сергея и отпустили нас с миром. Мы, почти незамеченными, поднялись к себе (к себе!), на второй этаж. Здесь нас уже дожидались Андрей и Вадим. Они быстро переместили Сергея на кровать и удалились, предварительно осмотревшись и убедившись, что мы в их помощи больше не нуждаемся. Но велели звонить, если что.

Перевязкой пришлось заняться сразу: Сергей то и дело падал в сторону, и в самом деле уставший. Посмеиваясь: в вечернем платье проделывать вонючую операцию — самый кайф! — я стремительно носилась из ванной комнаты в спальню. А когда закончила, обнаружила, что Сергей уже не задрёмывает, а с удивлением смотрит на играющих друг с другом белого волка и Стаха.

— Разве такое возможно?

— Судя по всему, они давние друзья, — отозвалась я и присела рядом с ним. Сергей немедленно привалился ко мне, и я обняла его. Тоже устала — и от наплыва гостей, и с непривычки общаться с необычным для меня людом. Волк, прекратив погоню за удирающим от него котом, обернулся ко мне, оскалившись — мне показалось, с доброй усмешкой. Удивлённо подняв брови, я посмотрела на Сергея — спросить, знает ли он, почему его зверь так смотрит на меня.

Зверь смотрел не на меня — на заснувшего Сергея.

Я осторожно перевалила на подушки тяжёлое тело будущего мужа, даже во сне не отпускающего меня — рука на поясе. И легла с ним, натянув одеяло на обоих. Спи, мой маленький. Пусть тебе приснится сон, в котором мы снова будем бегать втроём, легко перемахивая с одного овражного уступа на другой... Пусть тебе каждую ночь будут сниться эти полётно-беговые сны — до того прекрасного мгновения, когда ты и в самом деле встанешь на свои здоровые ноги.

Эпилог.

Середина декабря.

— Представляешь, он до сих пор меня на руках носит! — негромко сказала Аня и подняла брови, намекая на второй этаж, где мужчины сидели за компьютером.

— А чего ему не носить тебя, худышку такую? — усмехнулась я, любовно глядя на сестру. И мгновенно вспомнилось, как Андрей легко поднимал с инвалидного кресла Сергея, чтобы спуститься с ним, на руках, по лестнице, пока не был построен пандус. Да уж, пришлось бедняге натренироваться...

Сестра с мужем приехали к вечеру — как обычно, в пятницу. Не знаю, как уж так получилось, но пятница стала их собственным днём в нашем доме. Андрей обговаривал свои дела с Сергеем; Аня болтала со мной обо всех новостях нашего общего круга знакомых... И сегодня, как обычно, мы с сестрой, уплетая приуроченные к пятнице, уже традиционные пироги, заняли самое уютное местечко в доме: я показывала навязанное, а сестра делилась впечатлениями от совместного житья-бытья с мужем. Поженились они в конце августа. Правда, как на работу, Андрей ездил к нам весь август и сентябрь. Привык, боялся оставлять дом без своего пригляда.

— Ты ему уже сказала? — спросила я, понизив голос.

— Конечно. А ты думаешь, почему он меня на руках носит? — теперь усмехнулась Аня. — Мы даже уже знаем, кто будет. Он уверен, что девочка. Я спорю, что мальчик.

Внимательно посмотрев на сестру, я подняла бровь. Она кивнула.

— Спорить спорим, но я-то знаю.

Дело в том, что у нас в роду через поколение рождаются двойняшки — мальчик с девочкой. Папа был двойняшкой, так что, вполне возможно, Ане придётся ждать двойню. Мы похихикали, с удовольствием и в красочных подробностях обговорив момент, когда Андрей узнает, что спорить с женой было необязательно.

— Не боишься? — спросила я.

— Чего бояться? — пожала плечами Аня. — Мама уже знает и закупает тюками детскую одежду и игрушки. Бешено радуется, что скоро станет бабушкой. Уже засучила рукава, мечтая, как начнёт воспитывать внуков. Оль, а у вас как?

— Всё нормально. Сергей скоро встанет на ноги. Заставила его на этой неделе сделать анализ крови. Результаты очень хорошие. Кожа на ногах в пятнах, но из-за новой кожи. Думаю, скоро кресло не понадобится.

Аня внимательно посмотрела на меня. Я знала, о чём она хочет узнать. Но знала, что не спросит напрямую, а по моему уклончивому ответу поймёт всё, что нужно. Выждав чуток и поняв, что я не собираюсь говорить на эту тему, она вернулась к самой волнующей теме наших пятничных бесед.

Историю моего "знакомства" с Сергеем она знала в подробностях. Теперь же ей хотелось понять подоплёку некоторых событий. Чем больше вживалась она в те мои две недели, тем больше вникала в них. И переживала за меня.

— Так я и не поняла, почему Сергей пригласил Лину в поместье.

— Он не приглашал. Лина сама просилась пожить в поместье до его дня рождения — в надежде на примирение. Когда они развелись, он оставил ей квартиру, а сам переехал к родителям. А потом, как пошёл в гору и неожиданно для неё стал богат, она начала лелеять надежду на воссоединение. Особенно узнав, что Сергей время от времени пускает её брата в поместье. Через брата она действовала куда смелей. А тут как раз возникла ситуация: я начала бегать по утрам вместе с Вадимом. Ну, Александр и сделал своё чёрное дело — ради сестрёнки: сказал Сергею, что я гуляю с Вадимом. Сергей меня и спросил напрямую, да только вопрос задал не тот: была ли я с Вадимом? Я решила, что он про нашу утреннюю пробежку, и ответила, что была. А он решил, что я предпочла ему здорового человека. У него тоже комплекс был — калеки, при всём его самомнении. Да и нервы в тот момент у него... На взводе... Хоть и выглядел спокойным. И он разрешил Лине приехать. Знал, что она останется с ним — хотя бы из-за денег. Бывшая жена стала компенсацией за моё якобы предпочтение. А потом, когда выяснилась истина, он уже не мог её выгнать и оставил — до дня рождения. Хотя потом она совершила ошибку, придя к нему ночью, когда он ждал меня.

— Это в ту ночь, когда он на тебя окрысился из-за неё?

— Не говори так о моём муже! — сердито насупилась я на сестру. — Хотя... Да, по-другому это и не назовёшь.

— А ты уже знаешь, почему он так на неё?

— Знаю. Она пришла соблазнять, разбудила его поцелуем. Может, он и смог бы её уговорить просто посидеть с ним, поболтать или ещё что... Но запаха она выдержать не смогла. Сергей увидел её брезгливость и психанул, прогнал. А чтоб больше не лезла, естественно, денег предложил... Слушай, ты не слишком хочешь знать обо всём?

— В этой истории что-то может быть слишком? — делано удивилась Аня. И задумалась. — Знаешь, Оля, многого и быть не могло бы, если бы на твоём месте была, например, я. Те ребята, Миша и Борис, всё ещё у вас появляются? Честно говоря, я бы их на порог не пустила.

— Ты забываешь, что с них-то всё и началось, — вздохнула я. — Не приди им в голову дурацкая идея с мальчишником... Пацаны же совсем, чего-то только ни придумают.

— Я бы не смогла так... Простить.

— Хм, не смогла бы... Сколько раз ты жалела и прощала своего Веньку? Прости, не своего уже... Помнишь, что я тебе говорила: бросай его сразу и навсегда? А ты мне что отвечала — помнишь? Ты мне каждый раз говорила одно и то же, что понимаешь его, поэтому и прощаешь. В сущности — жалела: как же, пропадёт без тебя. Мальчишек я тоже поняла. И в тот раз, и в самый первый. Они не злые, они взбалмошные. Даже Сергей не верил, что они серьёзно пойдут на то, чтобы кого-то привезти к нему. Ему тогда было настолько на всё наплевать... Одна мысль... Только одна мысль была в голове: завтра он будет безногим... Кстати, затихарились, — улыбнулась я.

— Кто? Мальчишки-то?

— Ага. Сергей с ними поговорил всё-таки. Не знаю, как будет потом, но пока вроде пытаются быть серьёзней.

— Главное, чтобы сначала думали, прежде чем что-то сделать, а не впоследствии, — фыркнула Аня. — Слушай, а Андрей быстро привык к нашей квартирке! Я думала, будет после дома Сергея ворчать — так нет, ему нравится у нас. Он столько всего уже сделал! Руки у него золотые!.. — И она принялась взахлёб рассказывать о ремонте в комнатах, о планах сменить мебель... Потом вдруг забеспокоилась, прислушалась и с облегчением вздохнула: — Показалось — Андрей идёт. Оля...

— Опять? — засмеялась я. — Ну, давай по последнему вопросу, раз неймётся.

— Тот случай, когда Альберт ворвался в дом с охраной... Неужели он думал, что при свидетелях сможет добиться от Сергея, чтобы тот работал на него?

— Ань, извини, что опять перевожу на тебя... Помнишь те времена, когда ты возвращалась от Веньки, вся измочаленная, серая, ослабевшая до такой степени, что я отпаивала тебя чаями, лишь бы ты хоть чуток набралась сил — ведь тебе пора было на работу? Твой Венька тот ещё был вампирище — энергию из тебя тянул почти профессионально. Помнишь его любимый трюк, чтобы тебя раскрыть? Он звонил тебе по телефону — и не дай Бог, если ты ему отвечала нормальным, а то и весёлым голосом! Минуты не проходило, как он тебя до слёз доводил, после чего, нажравшись твоей энергии, успокаивался и снисходительно утешал тебя. Как вспомню — так вздрогну: он приучил тебя на любой звонок отвечать потухшим, несчастным голосом — а вдруг это он звонит?.. Альберт сильней, потому что он не просто знает, что может давить. Он умеет пользоваться этим даром. Пацанов как жёстко настроил на меня... Насколько я поняла, он собирался надавить на Сергея, пользуясь его беспомощностью. Он мог сколько угодно говорить о своих планах насчёт Сергея, и никто ничего не смог бы сделать. Ведь это так просто: есть счёт в банке, он звонит Сергею, какую фирму тому надо обработать. И всё — счёт в банке пополняется. Всего лишь голосовой контроль. Страшная вещь... Если бы не волк... До сих пор с ужасом вспоминаю...

... Мы с Сергеем стояли у окна в холле, глядя, как отъезжает машина. Под мягким жёлтым светом двух фонарей летели мохнатые снежинки, вихрясь снежными кругами за машиной. Вадим, провожавший Андрея и Аню на улице, подтянул поводок Регги и, оглянувшись на нас в окне, помахал нам рукой. И по расчищенным дорожкам деловито пошёл вокруг дома... Когда на улице всё успокоилось, Сергей улыбнулся мне. А я ему: уже вторая повязка красовалась на его голове после той, первой, подаренной на день рождения. И выглядел он с нею на лбу... Ммм, как выглядел...

— Привыкли же мы, да? Без них даже скучно.

— Есть такое, — задумчиво сказала я.

— Ладно, пошли наверх.

Он развернул кресло к пандусу. А я оглянулась. Белый волк лежал у входной двери без малейшего желания подниматься вместе с нами, хотя постоянно сторожил нас по ночам. Да и Стах остался рядом со зверем, внимательно глядя нам вслед. Странно...

Когда я вошла в спальню, Сергей уже сидел на кровати, самостоятельно перебравшись с кресла при помощи поднимающегося металлического бруса. Присев перед зеркалом, я стала расчёсывать волосы...

— Оля, зажги свечи. Что-то так захотелось...

Два подсвечника стояли на трельяже, так что мне даже вставать не пришлось. Выключила лампу, затеплила свечи. Сразу и впрямь стало уютней. Закидывая волосы назад, за спину, я улыбнулась:

— Такое впечатление, что наступил святочный вечерок для гаданий.

— И что бы загадала ты?

— Как обычно: суженый-ряженый, приди ко мне наряженный...

Тёплые ладони уверенно опустились на мои плечи. У меня дыхание перехватило. За моей спиной, в зеркале... Он встал... Встал на ноги!.. И подошёл ко мне... Склонился надо мной, вдыхая запах волос.

— Ромашкой пахнешь...

— Серёжа...

Медленно, боясь спугнуть его, я встала. Одна его рука обняла меня за плечи, другая скользнула к поясу. Поймал. Как крепко всегда держал во сне, так и сейчас. Господи, какой же он высокий... И сильный. Такой сильный, что рядом с ним хочется быть слабой... Запрокинула лицо. Потёрся щекой о мою щёку, застыл. Губы рядом с моим ртом, мягкие, тёплые. Прошептал так, что еле расслышала:

— Пришёл — наряженный...

Я вдохнула его тёплое дыхание, не успела вздохнуть от счастья, как его губы прильнули к моему рту. От его поцелуя ноги подогнулись — хорошо, что держал... И тут... Мне ещё показалось, что не удерживает. Испугаться не успела: он просто дал мне слегка расслабиться, после чего подхватил на руки. Рвущийся с губ вскрик: "Осторожно! Тебе нельзя!" я успела задавить в самом начале. Мужчина — сам знает, что ему можно и когда... Поэтому доверилась и обняла его за шею. А он!.. Он снова приник ко мне, торжествующе целуя и нисколько не сомневаясь в своих силах. И не собирался отпускать меня с рук! Мы словно отодвинулись от мира, закрытые упавшей завесой его белых волос...

Его поворота к кровати я почти не почувствовала. Видела только поблёскивающие солнечными высверками свечных огней зелёные глаза, а в них только то, что, наверное, можно выразить его же любимой фразой: "Поймал — держу!"

Когда он мягко и бережно уложил меня на постель, я машинально успела заметить, что уложил он меня в копну пряно и сладко пахнущих белых ромашек, сиреневато-красных головок клевера и лиловых цветочков мелиссы. И лёг сам — в травы и цветы, которые торопливо принялись вязать вокруг нас самый настоящий шалаш. И снова склонился надо мной, а я с восторгом смотрела на его волосы, оплетённые колдовскими цветами. Смотрела, пока он не склонился надо мной и не коснулся губ...

Далее — глубокий колдовской сон, в который мы нырнули оба. Сон штормящий и сумасшедший, в котором я была внезапно мягкой и пластичной — и растворялась в накрывших меня волнах сильного тела. Сильные и нежные руки, бессвязный шёпот, пересохшие губы... И взлёт к небесам...

И бегущий по лесным оврагам между нами белый волк, за шерсть которого так здорово цепляться с обеих сторон...

... Просыпаться не хотелось... От настоящего сна. Погребённая под тяжёлым телом, обладатель которого тепло дышал мне в ухо, обняв подушку вместе со мной, я расслабленно улыбалась, стараясь не пошевельнуться. Если есть на свете счастье, то это оно — просыпаться в одной постели с тем, кто изо всех сил готовился поднести сюрприз. И не для того, чтобы поразить воображение. Теперь-то понятны его частые исчезновения на цокольном этаже, где он до аварии занимался бодибилдингом...

Из соседней комнаты донёсся приглушённый закрытой дверью звон мобильного. Телефон Сергея, судя по музыкальной фразе... Сергей не дрогнул, хотя по еле уловимо напрягшемуся телу на мне, стало ясно, что звонок его разбудил.

Я тихонько фыркнула и дунула на его нос. Мол, я тоже проснулась.

— Ммм, — недовольно отозвался он и вздохнул.

С любопытством ожидая его, проснувшегося, реакции на моё положение (да все месяцы, будучи вместе, мы так не просыпались!), я обнаружила: он и не собирается двигаться, чтобы освободить меня.

Ах так... Поразмыслив, я набрала воздуху и, резко выдохнув, попробовала рывком выползти из-под него.

— Куда? — совсем не сонным, но очень довольным голосом, оттого что успел поймать, пробормотал Сергей.

— Пусти, — прошептала я и продемонстрировала приступ удушья.

— Ненадолго, — предупредил он. Неохотно перелёг на соседнюю подушку. Полежал немного и спросил: — И что?

— В смысле — что?

— Ну, ты просила пустить, а сама — никуда.

— Подышать захотелось, — со смешком объяснила я.

Ни слова больше не говоря, он лёг набок, лицом ко мне, просунул руку под подушку и привалил меня с подушкой вместе к себе.

— День рождения продолжается, — вдумчиво сказал он, вглядываясь в мои глаза. — Сейчас мы ещё немного поболтаем, потом ты возьмёшь расчёску... А потом...

— Завтракать? — с притаённой улыбкой предположила я. И, совсем ткнувшись в его грудь носом, шмыгнула и обняла его хорошенько...

— Ну его, этот завтрак, — проворчал он. — Завтрак придумала какой-то, — уже невнятно прошептал он между поцелуями. — Ты вкуснее...

Вот так легко он и оставил меня без лирических разговоров, без расчёски и без завтрака. Правда, я тоже не сразу вспомнила про всё это. Но в том будущем, в котором мы снова чуть позже проснулись, обычная, прозаичная жизнь теперь несла терпкий привкус странного приключения, в котором существовал призрачный белый волк и таинственные сны с нашим общим прошлым.

Приложение. Две строфы стихотворения, послужившего Александру романсом.

Я... не хочу, чтоб ты ему приснилась —

в случайном, утром позабытом сне.

Я не хочу, чтобы душа томилась

и сердце плакало лишь о тебе.

В венок из чёрных роз вплетаю просьбу-стон:

я не хочу, чтобы приснился этот сон.

Я не хочу, чтоб ты ему приснилась,

Чтоб в снах своих он целовал тебя.

Я не хочу, чтоб тихо дверь закрылась,

Когда во сне уйдёшь ты от меня.

В венок из чёрных роз вплетаю просьбу-стон:

Я не хочу, чтобы приснился этот сон.