Мне уже было не до них. Сергей почти заснул, едва его уложили, а я пыталась пристроить принесённую Андреем лампу-прищепку таким образом, чтобы свет падал строго на мои руки с вязанием, но никак не на постель. Хотя Сергей сонно и пробормотал, что свет ему не мешает. Велела ему закрыть рот и глаза — и дрыхнуть. Что он почти мгновенно и сделал. Закрыл глаза — и дыхание стало бесшумным.

Первым ушёл Вадим. Я слышала, как он негромко заговорил с Мариной, дождавшейся всё-таки окончания событий. Кажется, он уговаривал её не заходить, поскольку Сергей только-только заснул. Потом, собрав последние вещи, найденные на полу, вышел Андрей, прикрыв дверь.

Наступила прозрачная тишина, и стук настенных часов из комнаты с компьютером слышался так отчётливо, будто они висели именно здесь... Где-то через полчаса я сама начала задрёмывать, с трудом тараща на крючок и на вязание то и дело закрывающиеся глаза. А в следующие минуты я уже просто впадала в обрывистые сонные видения, отключаясь от реальности на пару-тройку минут.

Странный рокот с трудом прорвался в мою дремоту... Начала просыпаться. Рычание — не рокот. Доносится откуда-то с пола. От двери. Белый волк. Смотрит на кровать и рычит. Я оглянулась. Отложила вязание. Встала.

Сергей, лежа, смотрел в потолок. Глаза чисто зелёные, неподвижные. Лицо — уже не то, расслабленное, с каким засыпал. Жёсткое, словно собирается прыгнуть через пропасть. Или драться... Тонкое одеяло уже отброшено...

Я стояла над ним бездумно, глядя, как напрягаются мышцы его живота, и понимая только одно: несмотря на травяной отвар, сегодня кошмар — призрак аварии — довлеет над ним. И стороной, тоже как-то косвенно, понимала, почему: последние дни он жил в бесконечном стрессе, не дающем ни секунды передышки. И неудивительно, что этот стресс сейчас буквально выходит из него. Привидевшимся кошмаром или действием — лишь бы расслабились мышцы.

"Отвернись!" — велела волку.

Он лёг — мордой на лапы.

Оглянулась — на лампу-прищепку. Выключила. Хватает лунного света из окна. Снова оглянувшись на прикрытую дверь, я спустила "молнию" джинсов и вылезла из них. Под футболкой расстегнула лифчик, вытащила.

Приглушила вздох, глядя на отчётливо очерченное тело Сергея, слыша его беспокойное дыхание. И взяла его за руку. Протиснулась ладонью в его зажатый кулак, с трудом переплела свои пальцы с его... Движение на подушке. Голову повернул. Свободной рукой погладила его по щеке, чуть колючей от щетины, по снова вспотевшему лбу, убирая назад волосы. Блеснули оживающие глаза... Я ждала, затаив дыхание.

Он задвигался, рукой уперевшись в край матраса — освобождая мне место. И не отпуская моей руки, уже сознательно взятой им. Я потянула краешек одеяла и осторожно, чтобы не задеть его ног, легла рядом. Чуть ниже. Лицом в его грудь. Головой под подбородок... От кожи — лёгкий, терпкий запах пота... Холодный — замёрз, пока в полубессознательном состоянии, в своих кошмарах, готовился буянить... Минута тишины. Сергей завозился, укрывая меня одеялом — так, как я люблю: запихивая мне под спину край. И оставил руку на моём плече, обнимая... Некоторое время я слушала, как его учащённое дыхание смиряется глубоким покоем. В ладонь, которую несмело приложила к его животу — чуть сверху, потому что так удобней лежать, бился пульс... А потом заснула, нисколько не боясь повторного кошмара. Сергей, засыпая, обнял меня так, будто собирался защищать. Уплывая в сон, я ловила отголоски мыслей о том, что ему и нужно именно это: не защищаться, а защищать.

... Проснулась опять у него под мышкой. Сообразила, ещё не открывая глаз: голове тепло. И вообще тепло, как в гнёздышке. Улыбнулась сонно. И — замерла: что-то тёплое коснулось виска. Осторожно открыла глаза. Утро, кажется, в разгаре, раз в комнате совсем светло?.. А он лежит на боку — опираясь на локоть, и, нависая надо мной, заглядывает в лицо. Взял — и ещё раз поцеловал в висок. Даже не поцеловал — прикоснулся губами. Пока он был занят виском, я изловчилась и рванула было из-под одеяла.

— Куда-а?! Шустрая какая! — сердитым шёпотом.

Рука-то его у меня на боку. Ладонью за спину и придержал.

— Увидят! Сергей, отпусти!

— Поздняк метаться! Видели уже.

— Кто?!

— Ну, Вадим заходил... Андрей вроде тоже побывал.

— О-ой...

— А чего ой? Сейчас мама зайдёт — и будет полный набор, — поддразнил он.

— Почему — полный? — строптиво откликнулась я. — А Александр?

— Убью.

Я притихла. Уткнулась ему в грудь, чтобы не видел озорной улыбки.

— А кого?

— В смысле — кого? Его, конечно.

— А...

Чтобы спросить, почему не меня, — перевернулась на спину. А он нагнулся — взял и поцеловал. В губы. Тихонько так. Сначала... В общем, мы оба здорово вздрогнули, когда в дверь деликатно постучали. Шёпотом ойкнув, я немедленно нырнула под одеяло.

— Э... Сергей, ты... вы... ещё не встали?

— Сейчас! — недовольно сказал Сергей.

— В общем, завтракать я накрою в столовой комнате. Ясно?

— Угу...

Теперь уже отчётливо слышные шаги постепенно утихли.

— Столовая комната? — удивлённо спросила я.

— Рядом с кухней. Была закрыта раньше. — Он снова нависал надо мной, облокотившись, и явно не собирался ни сам вставать, ни отпускать меня. Я вспомнила, какой бываю лохматой по утрам, и покраснела. Он пальцем провёл по моей щеке и улыбнулся. — Ты что? Что-то вспомнила?

— Волосы у меня, наверное...

— Да уж, лохматость повышенная. — Он пальцами поправил мне чёлку и спросил: — Оля, ты... не разочарована?

— Чем?

— Ну... Ничем. Тем, что я пока не могу...

— Нет. Я же, в отличие от некоторых, знаю, что это временно.

Я улыбнулась ему, что, кажется, его успокоило. А мне вдруг стал понятен смысл его вчерашней горечи при взгляде на Андрея и Аню. Вот что его мучило, оказывается, больше всего. Его временная мужская несостоятельность... Что ж. Ещё одна монетка в копилку его стресса.

— Дежурства ребят отменяю, — заявил он. — Мне хватает твоего. Одного. Оно на меня благотворно действует. И вообще, перевожу тебя в разряд сиделки. А что должна делать сиделка? Сидеть рядом с больным. Постоянно.

— А ты больной? — изумилась я.

— Будешь задавать лишние вопросы... — Его тёплая ладонь скользнула под футболку, в которой я спала. Я охнула, схватилась за его запястье. А он погладил мой сжавшийся от неожиданной ласки живот и довольно констатировал: — Лишних вопросов больше никто задавать не будет.

— А вставать придётся, — напомнила я. — Тебе пора менять марлечки, да и про отвар сегодня как-то забыли. Ладно ещё, вчера начал пить только вечером. Там ещё осталось немного, а ведь...

— Ага. А ещё после завтрака кто-то собирался по магазинам, чтобы завтра в красивой униформе присутствовать на моём дне рождения.

— Я куплю самую дорогую медсестринскую форму! — пообещала я, огорошив его, и, тем усыпив бдительность, вывалилась из-под одеяла и быстренько отбежала от кровати.

— Так нечестно, — проворчал Сергей, садясь на кровати. — Пользуешься тем, что я не могу... Ну погоди, вот сделаешь то, что обещала, попробуй только тогда сбежать от меня!

Я подтянула надетые джинсы, стоя боком к нему и безудержно улыбаясь в сторону: кажется, в этом доме у меня долгосрочные перспективы — как говаривала одна девица в моём выпускном... Взяла его рубашку-тройер и подошла.

— Возьми, замёрзнешь.

Он поднял руки, и я надела ему рубашку через голову. Пока я застёгивала ему верхние пуговицы, кроме одной, самой верхней (знаю уже, как он любит), его ладони, снова пролезшие под футболку, мягко держались за мой пояс. И, закончив, застёгивание, я с облегчением — теперь можно не только мечтать! — погладила его по голове.

— Оля, — неожиданно серьёзно сказал он. — Ты и правда не испугалась, когда у меня ночью... ну, началось это... Ну, не испугалась того, что произошло ночью?

Я вздохнула и положила ладони на его голову.

— Испугалась, конечно. Я же не знала... Андрей потом объяснил, в чём дело. Тогда уже легче стало... Когда знаешь, уже легче. Это сначала я не поняла.

— И ты не побоялась...

— Когда один, даже во сне, это страшно. Но когда кто-то рядом, мне кажется, кошмары уходят. Должны уходить. А ты был один. И во сне. И в комнате. Я подумала и...

— Это ты хорошо подумала, — задумчиво сказал он и ткнулся в мой живот головой.

Марлечки на ногах могла бы сменить ему быстро, если бы время от времени он не дотрагивался то до моего плеча, то до волос. Поднимала глаза и видела его улыбку. И понимала, что он проверяет, точно ли я здесь. Помню ли о нём...

Его звонок догнал меня у двери в мою комнату.

— Не забудь, что в столовую сопровождаешь меня ты.

Слукавила:

— Сергей, я же тебя не подниму!

— В смысле?

— Ты же сейчас на кровати. А как я тебя перетащу в кресло?

— Хихикаешь, да? Ну, хихикай, хихикай... Это сделают ребята. И уйдут. А ты будешь рядом, когда начну спускаться в столовую.

— Ага. Буду. В белом фартуке.

Озадаченное молчание.

— Не понял.

— Ну, в белом фартуке сестры милосердия и в косынке с красным крестом. В фильмах так сиделок наряжают. И со смиренным выражением лица. Типа: что бы этот деспот и тиран ни придумал, вытерплю!

— Деспота и тирана — это ты уже от мамы переняла? Заговор за моей спиной?.. В общем, я жду тебя перед завтраком.

— ... На десерт, — пробормотала я в уже замолчавший телефон.

В ванной комнате обнаружила, что где-то потеряла церковное колечко. Долго ползала на полу, даже заглядывала под ванну, думая, что уронила. Потом решила, что машинально сняла его в комнате. А поспешно переодеваясь к завтраку, забыла о пропаже.

После завтрака уехал Александр. Ему надо было перед завтрашним концертом познакомиться с новым местом жительства и показать конферансье, что именно будет петь. Гитару он увёз с собой. Сергей разрешил... Причём мне немного смешно было: Александр будто специально выждал, пока все соберутся за столом, и только тогда высказал свою просьбу. Боялся, что без присутствующих Сергей не позволит взять гитару?

30.

Причём, уехал в такси! Он-то рассчитывал, что поедет со мной и Андреем, зная, что мы собираемся на рынок и по магазинам. Но, как оказалось, ещё перед завтраком Сергей позвонил в службу такси, и машина приехала в строго определённое время.

Трое довольных мужчин — в результате. Александр остался доволен, что приедет к новой квартире как "белый человек", а не заброшенным по дороге. Сергей был доволен, что я не побуду с Шуриком даже минуты вместе. Андрей откровенно радовался, что сможет спокойно заехать за Аней. Ну-ну... Как мало мужчинам для счастья надо...

А тут ещё, пока собиралась после завтрака, явился ко мне Сергей и потребовал, чтобы мы ехали в город после обеда. Хорошо, Андрей его не слышал.

— А почему после обеда?

— Потом что я сейчас гулять поеду. А после обеда у меня работа.

Я быстро прикинула доводы и выложила:

— Так. Сейчас с тобой пойдёт гулять твоя мама. Если учесть, что она уезжает послезавтра и неизвестно, когда снова выберется к тебе, было бы здорово, если бы вы побыли бы с ней вдвоём. Завтра уже не сможете. Да и темы у вас на двоих немного другие, чем на троих. Дальше. Промолчу про то, что я здесь остаюсь на неопределённо долгое время. (Он недовольно проворчал что-то в сторону.) Но не верю, что после обеда ты будешь ах как сильно занят. Мобильники у нас с тобой есть. Так что ты можешь в любой момент позвонить мне и узнать, не объедаю ли я опять твои малиновые заросли. Ну а там... Нам со Стахом нетрудно будет посидеть и подождать тебя.

— Мне этого мало, — спокойно сказал он.

— Хорошенького помаленьку, — философски откликнулась я, раздумывая, сказать ли ему, что мне этого тоже маловато будет. Потом сообразила, что он так меня вообще не отпустит никуда. И сейчас-то сидит, вон, у двери страшно расстроенный. Для надёжности я сунула в скрученную косу ещё две шпильки — и поняла, почему он такой...

Дверь за его спиной закрыта плотно. Чуть улыбаясь, я заглянула в недовольные зелёные глаза, вдохнула малиновый аромат тёмно-алых роз и опустилась рядом с креслом на колени, ласково перебирая и гладя его длинные белые волосы, изредка, будто случайно, пальцами касаясь лица. Некоторое время он от неожиданности смотрел вопросительно. Понял — приник ко мне, держа за плечи, словно боясь, что убегу, испугавшись его поцелуя...

Провожать нас выехал под предлогом, что уже пора на прогулку. Я махала из окна рукой ему и Марине, пока не свернули. Села нормально, и тут Андрей покосился на меня и сказал:

— Ого... Это у тебя что на руке?

Ну вот... Забыла вязаный браслет надеть — или лучше его называть напульсник?

— Интересно, как ты разглядел? Уже заживают.

— Ну, то, что заживают — вижу, конечно. Сергей, да?

— Угу. Нечаянно. Помнишь, ту ночь, с воскресенья на понедельник, когда он меня за руку держал — спящий? Ну, вот тогда и получилось.

— Больно было?

— Ну знаешь ли! Я тогда так возмущена была, что мне до боли... Стоп. — Я внимательно посмотрела на Андрея. Что-то промелькнуло в воспоминаниях. Кто-то уже спрашивал меня о боли. Вспомнила. Сергей и спрашивал. — Андрей, Сергей — чуть что, тоже спрашивает, не больно ли мне. Этому есть какая-то причина? Или он из-за своей боли так переживает?

— Если б я не знал, что мы с тобой единственные, кто видит белого волка, я ни за что не сказал бы тебе, — спокойно отозвался Андрей. — Но ты его видишь... Хотя сам не знаю, какая здесь связь, но скажу... Если разложить всё по полочкам, то ситуация такая: в августе я переехал в дом Сергея, потому что мне негде было жить. Тем более он начал заниматься моей фирмой, и ему я нужен был под рукой. В конце августа он попал в аварию. Сначала всё было ничего, а потом пошла гангрена. Все думают, что я отрабатываю у него из-за фирмы. Но сначала, до аварии, было так, что я просто, типа, гостил у него, а он вроде как помогал мне с фирмой. Это уже потом, когда он не смог вставать на ноги и пришлось купить инвалидное кресло, я сам предложил ему отработку и взял на себя весь дом. А сначала мы даже на кухне дежурили: один день я готовил, другой — он. В сентябре он ещё более-менее ходил, хотя тёмные пятна на ногах появились и не проходили. Но врачи всё никак не могли точно определить, что это. Сергей махнул рукой и решил считать, что это синяки с аварии не прошли. И в сентябре у него появилась девушка. Он, вообще-то, всегда считался дон жуаном (я усмехнулась, вспомнив свои предположения)... Ненадолго. В смысле, ненадолго девица та появилась. Однажды она заявила, что он так грубо с ней обращается, что у неё всё тело в синяках. Она предъявила один — на руке. И предложила следующее: он платит ей за синяки, иначе она идёт в полицию и пишет заявление об изнасиловании. Деловая девица оказалась. И синяки свои оценила не хило. Я тогда предложил всё-таки отправить её на экспертизу. Может, она врёт всё. Но Сергей выплатил ей всё, что она затребовала, и здорово замкнулся. Только работа — и никакой личной жизни. Ну, ты понимаешь...