"Я не могу быть никем! — с отчаянием выкрикнула про себя Стефания, — со мной должны считаться, я должна иметь что-то, с чем могу бороться за себя, защищать тех, кого люблю! Это правильно. Но... получается, что для этого я должна стать... палачом".
Стефи обернулась на магистра. Николас, наклонив к плечу голову, ответил ей заинтересованным взглядом. Похоже, он понял, какие мысли обуревают его студентку, и чем вызвана задержка. Магистр ничего не сказал в ответ на ее взгляд.
"Нет! Он в свое время сделал выбор. Свой выбор. А я должна решить за себя! Сама!"
Стефания вновь обернулась к воющему заключенному. Выгнувшись дугой, насколько получилось, тот выл на одной ноте, задрав подбородок. Изо рта текла слюна, и от него пахло мочой, помоями и давным-давно немытым телом. Окинув его взглядом, девушка вновь заговорила сама с собой:
"Разве он стоит моего будущего?"
"Ему больно и страшно".
"Он вор. Он воровал".
"Он страдает. Он живой".
"Все равно его казнят. Или отправят на рудники. Оттуда не возвращаются".
"Но его смерть будет не на твоей совести. Палач не может быть целителем".
"..."
"Палач не может быть целителем".
"Наверное, мне придется отказаться от мечты стать целителем. У меня все равно ничего не получается..."
"Отказаться от мечты помогать людям? Вместо этого — убивать их?"
"Я должна хоть кем-то стать! У меня нет выбора!"
"Выбор есть всегда!"
Секундная пауза. Закончив спорить сама с собой, Стефания глубоко вздохнула, закрыла глаза и приняла решение.
Темное облачко стремительно метнулось из разжавшихся пальцев к телу заключенного, ударив его в грудь. Дикий крик резанул по ушам и оборвался, замерев на высокой ноте. Выгнутое дугой тело обмякло, косо повиснув на удерживающих его веревках.
"Убила!"
— Слишком много силы вложила, — спокойно произнес Николас, глядя на труп. — Твоя обычная ошибка — неумение контролировать силу. Еще не стоит думать о посторонних вещах, когда творишь заклинание. Концентрация и еще раз концентрация! Вот путь к успеху!
Магистр нравоучительно поднял вверх указательный палец. Стефи же, закусив нижнюю губу, расширенными глазами смотрела на мёртвое тело.
"Убила, убила, убила..." — уколами пульсировала в ее мозгу единственная мысль.
— Нужно будет поработать еще, — повернулся к своей студентке магистр, — чтобы в следующий раз, проклятие немоты вызывало немоту. А не смерть...
"Следующий... раз? Еще раз? Ой, мамочка! Я больше не смогу! Не смогу!"
Стефи почувствовала, что еще мгновение и у нее начнется истерика.
Бум! — стукнула о стену открывшаяся дверь в пыточную, звякнув металлическими кольцами.
Николас и Стефания оглянулись на звук. В дверном проеме стояла фигура в белом.
— Исчадья тьмы, — после секундного взаимного разглядывания произнесла она обвинительно — уничижительным тоном. — Коверкаете и губите невинные души?
— Не преувеличивайте, отец, — с иронией в голосе ответил Николас, — не такие уж они тут и невинные.
— Всякая душа может получить покаяние!
— О, несомненно. И после покаяния загубленные ими души тут же восстанут из могил живые и здоровые...
Голос магистра переполняла ирония.
— Я не буду говорить с тобой о душе, некромант. Ты уже давно умер и проклят навек. Ты сам знаешь это. Но все равно тащишь за собой в бездну других. Ты погубил невинное дитя, толкнув ее на путь соблазна повелевать жизнями других...
Голос, идущий от двери, был ровен и спокоен.
— Увольте меня от ваших проповедей! — пренебрежительно усмехнулся магистр, махнув рукой. — Всякий раз, когда я слышу подобное, мне кажется, что говорящий — бредит!
— Твой разум закрыт для сокровенного знания.
— Мои мозги на месте. И прекрасно понимают, что им рассказывают сказки, которыми вы кормите всех уже несколько сотен лет. Так что, можете не затруднятся повторять. Я их знаю уже наизусть.
— А документы у вас есть? Разрешение... — вкрадчиво прозвучало от двери.
— А как вы думаете? — с иронией ответил вопросом на вопрос магистр.
— Покажите.
— С каких это пор служитель ордена требует документы у магов? Я что, чего-то не знаю?
— У вас нет документов.
— Посетите начальника тюрьмы и спросите их у него. Его можно найти: длинная лестницу наверх, потом справа длинный-длинный коридор, перейдете большой двор, серое здание, и на второй этаж. Думаю, что немного подвигаться вам не повредит. Движение — это жизнь. Вы же боретесь за жизнь, не так ли? — В голосе магистра была неприкрытая издевка.
— Да, мы боремся за жизнь, в отличие от вас... Я знаю где кабинет начальника тюрьмы. Обязательно посещу его.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, отец.
Стукнув, дверь закрылась. Маги вновь остались одни.
— А... что тут делают орденцы? — непонимающе спросила Стефания, поворачиваясь к магистру. — В тюрьме?
— Облегчают путь к Хель всякой мрази, — презрительно усмехнулся Николас, — душа и все такое... Заодно всякие секреты, пожертвования и места кладов от приговоренных воров и разбойников, в обмен на обещание легкого пути. Ладно, пойдем! А то тут воняет.
Эри
"О, альма-матер! Прими своего вернувшегося студиозуса под благостную сень твоих стен!"
Я ерничал, стоя в тени главного учебного корпуса, и, задрав голову, смотрел на острый конек его крыши, четко вырисовывающийся на фоне голубого неба. Прошло уже почти два месяца, как я выбрался из леса и вот, наконец — столица! Ничего интересного за эти два месяца абсолютно не произошло. Дорога, дорога и еще раз дорога. Где-то грязная, где-то пыльная, по большей части тряская и абсолютно скучная. Случайные попутчики в дилижансах, убивающие время за бессмысленными и скучными разговорами. Один раз, правда, удалось послушать то, что заинтересовало меня — последние столичные сплетни. На постоялом дворе встретились какие-то дальние родственники, едущие в сторону столицы, и те, которые только что из нее. Естественно, без пересказа новостей встреча обойтись не могла. Ну и я послушал, благо за соседними столами сидели. Про праздники в честь эльфов и последующие безобразия, последовавшие вслед за их приездом, я слушал вполуха, поскольку эти новости для меня были уж не такими и новыми, а вот сплетня про то, что принц привел во дворец темную невесту, которую ее родители выгнали потом взашей, меня заинтересовала. Как и все последующие подробности на эту тему, многие из которых звучали слишком невероятно, чтобы быть правдой.
"Все-таки Стефи ромашка! — подумал я, жуя пирожок и задумчиво оглядывая грязный потолок придорожного трактира. — А ведь я ее предупреждал, чтобы, перед тем как что-то делать — думала! Но нет, похоже, не судьба... Сидит теперь небось вся в соплях и травят ее все кому не лень... Белая и пушистая повелительница Тьмы..."
Вот, пожалуй, и все, что было интересного в дороге. Путешествовал я в дилижансах под видом студента. Дилижансы — дешевый вид транспорта. Социальная ступень между откровенной голытьбой и бедными. Для благородных — ездить в таком не комильфо. У них все свое должно быть — лошади, кареты, возницы и конюхи. Дворянин поедет в дилижансе только в случае крайней нищеты, делая при этом вид, что он тут "ну совершенно случайно"! Видел я одного такого. Весьма забавно выглядел. Меня же вопрос ранга совершенно не жал. Студентам было допустимо ездить. Да и мне было все равно. Кто меня тут потом вспомнит? А при выборе между каретой и лошадью, карета выигрывала по комфорту. Поэтому я спокойненько нацепил на себя значок факультета целителей и отправился в дорогу, вместе с всякими ремесленниками, еще не разбогатевшими торгашами и более-менее крупными местными фермерами. Легенда у меня была простая и понятная: "Отправлен мастером на поиски редкого цветка "эдельвейс", необходимого для создания эликсира долголетия, цветок не нашел — еду назад". Услышав про долголетие, народ сразу начинал прикидывать, скока на этом можно заработать, и беседа уходила в одно и то же русло "что за цветок такой?". На это я предъявлял заранее заготовленный рисунок, и дальше можно было с часок спокойно подремать, пока мои попутчики спорили между собой на тему "что это такое?" Честно говоря, я сам не знаю, чего я там за ассорти нарисовал. Главное, что без зубов вышло и поэтому, за цветок прокатывало. Единственно, что было неприятно в таком путешествии — проверка документов. Очень любила охрана на границах княжеств этим заниматься. В общем-то, понятно. Всяких имущих особо не поостанавливаешь. Нет, можно, конечно. Но неприятности себя ждать не заставят. А тут целый фургон людей, с какой-никакой денежкой и не благородных. В общем, хоть есть указ императора о порядке движения по дорогам, можно попробовать развернуться. В одном месте попробовали. И меня "привлекать начали", хоть я им и сказал, кто я. Однако не возымело, ибо действом руководил заливший глаза сынок местного барона, которому в тот момент море было даже не по колено, а разве что по щиколотку. Ну, глянул я на это раз, глянул два, а потом сынок как рванул! Только запах остался. Птицей перемахнул канаву, сквозняком прошел сквозь плетень, огораживающий огород у дороги, но сквозь глиняную стену избы просочиться не сумел — остался лежать под ней, хряснувшись со всей дури головой. Однако, мне кажется, что используй я не сиреневый, а серый ужас, он бы и эту преграду взял. Было бы тогда в избе — входное и выходное "благородное" отверстие... Вообще обнаглели. Какой-то занюханный баронет на студента столичного университета магии наезжать будет...
Завернул по дороге к одному из магистров, рекомендованных ректором. Сделал крюк, чтобы "поцеловать дверь". Маг уехал куда-то в гарнизон, планируя вернуться эдак через полгода, к весне. Ну, я "поцеловал", плюнул и поехал дальше, в столицу, решив, что такие встречи нужно обязательно обговаривать заранее. Ибо тут такие дороги и транспорт, что просто так не намотаешься.
Первым, на кого я наткнулся, пройдя ворота университета, была Алистера.
— Графиня, вы с каждым днем все прекраснее и прекраснее! — сделал я комплимент, галантно поклонившись.
Она на меня вытаращилась, как на говорящее дерево, гуляющее корнями по улицам. Я не стал дожидаться, пока у нее замкнет в голове, и она чего-нибудь скажет в ответ. Вдруг — гадость какую-нибудь? Настроение испортит. А у меня сегодня прекрасное настроение! Я улыбнулся Алисточке в тридцать два зуба и пошлепал к ректору, надеясь, что мне там обрадуются больше, чем на воротах. Увы и ах! Я ошибся. Ректор впал в ступор, почти так же, как и графиня. По глазам было видно, что он мне совсем не рад.
"Какие же кругом черствые люди!" — подумал я с улыбкой про себя, серьезно глядя на озабоченное лицо Мотэдиуса.
Ну никто не хочет вскрикнуть при виде меня: "Хай, привет! Как дела?". Однако, думаю, что все же одна личность мне обрадуется...
Похоже, ректора больше всего интересовало — куда делась Эриэлла? Поскольку свой первый вопрос он задал об этом.
— Так... — неопределенно сказал я, демонстративно наматывая на правый указательный палец отсутствующий локон, — как-то все само собой рассосалось... Проснулся утром, и вот я — снова я!
Я лучезарно улыбнулся ректору, предлагая ему разделить мое солнечное настроение, но у него было "дождливо".
— Хм... рассосалось? — насупив брови и хмуро глядя на неспешное вращение моего пальца, произнес он. — Как такое возможно?
— Алатари его знает... — туманной фразой ответил я.
— Алатари?!
Вскинувшись, ректор уставился мне прямо в глаза. Я снова ему улыбнулся, постаравшись сделать это как можно кокетливей, как это сделала бы Эриэлла.
— Ага, — подтвердил я и задал вопрос: — Господин ректор! Перед моим отъездом мы говорили о моем допуске в архивы. Что-то случилось с этим... с той поры?
Слегка скривившись, Мотэдиус ответил, что разрешение на мой допуск получено, но сейчас ему кажется, что этот вопрос "в связи с некоторыми обстоятельствами следует рассмотреть внимательнее...". Такое заявление меня абсолютно не удивило. Иного ожидать и не следовало. Длинной фразой, с иносказательными заворотами, я сообщил собеседнику, что я невероятно белый, пушистый, лояльный и склонный к переговорам зверь в его зверинце под названием университет, и могу принести главному укротителю просто массу пользы, если меня будут выгуливать и кормить. И не злить...
Ректор мой сложный "въезд" понял и принял к сведению. На этом я откланялся, сообщив, что у меня все просто отваливается с дороги, и я буду рад побеседовать немного позже... Когда приду в себя.
Оставив господина архимага складывать в голове комбинации и придумывать, чем заполнить отсутствующие куски, я пошел к себе, благо узнал от него, что моя комната до сих пор числится за мной, и я могу спокойно в нее вернуться, что я и решил сделать. И вот я стою перед главным корпусом, в трех минутах ходьбы от цели.
"Привет! Ты занята?" (Улыбка.)
"Ой! Эри?!Ты?" (Неверие.)
"Я".
"Ты вернулся?!"
"Я же обещал. Ветер оказался попутным и я снова здесь..." (Улыбка.)
"Где ты?" (Нетерпение.)
"Через пару минут буду у себя в комнате. Зайдешь?" (Любопытство.)
"Спрашиваешь! Конечно, приду! Ой! До конца занятия еще десять минут... Уу-у..." (Страстное желание вскочить и бежать.)
"Я жду".
"А где ты был?"
"Придешь, расскажу". (Улыбка.)
"Умм..." (Недовольство, каприз.)
"Всего лишь десять минут..." (Ирония.)
"Хорошо, я подожду..." (Недовольство.)
Я иронично ухмыльнулся и неспешно пошел к своему домику. Поднялся по лестнице, зашел в комнату. Огляделся. Кругом порядок. Пол чистый, пыли нет, кровать застелена чистым бельем. Что ж... Замечательно.
Пум хлопнула внизу наружная дверь.
Торопливый стук маленьких каблучков бегущих вверх по лестнице. Наклонив голову к плечу, оборачиваюсь, улыбаясь.
Тах распахивается дверь в комнату. На пороге — сияющая, слегка запыхавшаяся Стефи:
— Эри!
Ученическая сумка, кувыркаясь, летит в кресло, а Стефи кидается мне на шею.
— Э-э-эри! — радостно визжит она, вися на мне и болтая от восторга ногами в воздухе. Внезапно я ощущаю прижавшуюся ко мне ее грудь и все тело.
— Эри! Я так скучала! Так скучала!
От переполняющих ее чувств она наклоняет голову и целует меня... в губы. Я вытаращиваю глаза, держа обеими руками повисшую на мне Стефи. Какая она мягкая! Полсекунды, секунда и вдруг, что-то, как замкнуло!
Немного времени спустя
Прихожу в себя. Смотрю. Близко-близко лицо Стефи. Надо мной. Сверху. Смотрит в упор. Выражение — обалдевшее. Пауза, секунды на три, в которую я мысленно пробегаю по себе, делая ревизию. Вроде все на месте — руки ноги, туловище. Ничего не болит. Ощущение легкости. Скашиваю влево глаза — завалившаяся набок кровать со стянутым на пол матрасом и простынями. Я на полу. Сверху Стефи. Гм... А почему у нее голые плечи? Где ее платье?
В этот миг Стефания наконец отводит глаза от моего лица и опускает их вниз, упираясь взглядом во что-то... Я тоже смотрю туда, куда смотрит она. Грудь. Моя голая грудь... Голая! Секунду недоуменно смотрим друг на друга.
