Я покачивая бедрами, я сбросила шаманскую накидку, принося ее в жертву, и оставаясь такой, какой и положено входить в новый мир. Говорят, даже Неумирающие, проходя во Врата, что ведут их в наш мир — полностью обнажаются. Правда, почему-то, они используют глагол "ложиться", но как можно "ложиться во Врата" — я не понимаю. Впрочем, в мире духов, и других пограничных реальностях многое не укладывается в привычные представления.
Я сделала шаг, продолжая танец, и мир вокруг меня изменился. Цвет пламени костерка, бывшего центром Изменений, из желто-красного стал лазурным. Возможно, Учитель подбросил в костры камлания лётных трав, облегчающих прохождение между слоями мира духов. Негромкий шепот достиг меня, намекая, что мир не рад моему присутствию. Мало кто из шаманов возвращался, если дотягивал до того, что шепот превращается в полноценный Зов. Но пока что уровень тихого шелеста был очень слабым. Легкий намек, а не полноценное неудовольствие. И я продолжила кружиться в танце, ощущая на себе взгляды духов.
Признаться, мне было приятно. Там, в материуме, я слишком мала и слаба, чтобы привлечь внимание сильного воина и войти в его гарем. Даже соученики не смотрят на меня как на девушку, предпочитая ловить взгляд таких, как Варка: сильных, гордых, тех, чья кожа украшена шрамами, добытыми в боях, пусть даже и не смея позвать их в свой шатер. Мне же оставалось только духи. Те, кто может еще помнить, каковы радости плоти. Духи предков, конечно, тоже не считают меня достойной. Но некоторые из тех, кто некогда были мягкокожими, или какими-то иными путями узнавали, что такое радости плоти — несколько раз уже намекали мне, что готовы уступить мне в столкновении Духа и Разума... если я уступлю им. Но я пока что не пала настолько низко, чтобы отдаться духу, как это сделала Миенарва. И пусть она разом поднялась до старшего шамана, но Учитель говорил, что это ей еще обязательно аукнется. Но вот подразнить духов... почему бы и нет, раз уж они настолько извращены, что им даже мое глупое и слишком мелкое тело кажется привлекательным.
Как и всегда, я потеряла счет уже после третьего шага изменения. Так что, какой именно слой остановил мое продвижение — сказать не могу. Когда же у меня это получится — Учитель Маухур обещал выставить меня на Испытание, чтобы я смогла принять пояс и варган старшего шамана, завершив обучение. Но пока что до этого далеко.
Я пришла в себя на черном берегу. Молочно белая волна разбилась о берег, намочив мою кожу, более подобающую какой-нибудь жительнице каменных шатров там, на севере. Я шагнула вперед, от костра, что станет моим маяком при возвращении. Уже на втором шаге дно ушло куда-то вглубь. Зато из непрозрачной воды, чей вкус напоминает кровь, всплыл черный ноздреватый камень. И моя нога опустилась на него. Как всегда незамеченная острая грань рассекла мне подошву. Светящаяся зеленая кровь упала на черную поверхность. Поднявшаяся из слепяще-белой глубины черная арка показала, что плата — принята. И я двинулась вперед. Острые камни ранили мне ноги, но орку не привыкать терпеть боль, пусть даже сейчас я и выгляжу как какая-нибудь мягкокожая.
Вдалеке на горизонте огромный дракон вдохнул струю лилового пламени и был сожран пролетающим мотыльком. Феи с прозрачными крылышками охотились на кракена, забрасывая в небеса сети, свитые из хрупких золотых нитей. Пурпурный ветер овевал оскалившуюся пасть, и прозрачно-синяя кровь стекала по клыкам из холодного железа. Оковы из адаманта лежали на обсидиановой скале, и манили к себе, обещая свободу и исполнение желаний. Звездные костры гасли один за другим, сокрушаемые железным сапогом. Шепот Той стороны усиливался. Голоса стенающих душ становились все отчетливее. Скоро я уже услышу отдельные голоса. А потом — начну понимать, что они мне шепчут. И тогда мой костер-маяк — погаснет, и для меня уже не будет дороги назад.
С черного камня я прыгнула в молочную воду, и лазурное пламя приняло меня, даруя темноту.
Рози
Тревога застала меня как раз тогда, когда я собралась погулять и пообщаться с Кронэйлом. Вообще-то, если вдуматься, то он, конечно, не "Кронэйл", а "Крон'э". Но большинство полукровок дроу, которым удается выбраться из Подземья, меняют обычный в таких случаях суффикс "-э" (раб) на что-нибудь более благозвучное. Вот и Крони, наш малефик, не оказался исключением.
Впрочем, отвлеченные размышления — не лучшее занятие для того, кто спешит по тревоге. Как выяснилось, когда я, наконец, добралась, Сухмет, маг Разума, специализирующийся, в основном, на иллюзиях, добрался до запасов трав своего друга, хирбада Басира, специализирующегося на разговорах с духами, так что травы и грибы для него не роскошь, а ежедневная необходимость. Но вот Сухмет, непривычные к подобным средствам, явно перебрал, и расширил свое сознание до такой степени, что решил познакомить с постигшими его озарениями всех окружающих. Теперь же он валяется в медицинском отсеке в состоянии глубокого, не поддающегося исцелению магией абстинентного синдрома4. И маги Жизни не обещают его возвращения в строй еще как минимум пару дней. Учитывая, что орки будут здесь буквально через пару часов — это было крайне неприятно. Особенно, учитывая, что мой напарник, Ниэллон, засмотревшись на проплывающих по небу розовых пони, запутался в собственных ногах, и так навернулся с лестницы, ведущей на боевую галерею, что наши медики и его не обещают вернуть в строй раньше, чем послезавтра. А это значит, что, по крайней мере — до подхода подкреплений из столицы, или же до выздоровления Ниэллона на самом ответственном участке обороны — возле ворот, из погонщиков големов останусь только я. Нет, конечно, со мной будет тот же Крони... Но чтобы уверенно управлять големами — мало схватить жезл, обладая магическими способностями. Под таким, с позволения сказать, "управлением" големы смогут разве что катать квадратное и таскать круглое. Настоящий же мастер управления истуканами может задать им настолько хитрую последовательность приказов, что их действия будут казаться со стороны вполне разумными.
На то, чтобы разобраться со слетевшим с катушки иллюзионистом, много времени не ушло. Невосприимчивые к иллюзиям големы скрутили Сухмета, и отнесли к медикам. А перед комендантом крепости, героем джиннов Вахидом, встала проблема: как перетасовать погонщиков големов... Впрочем, мне не трудно было убедить его, что я справлюсь и сама: в последней атаке на Врата войны, орки даже не пытались атаковать ворота, поскольку область перед ними — настоящая "зона смерти", простреливаемая с обеих привратных башен. Там шансов выжить нет даже у топотуна.
Орки подошли, как и ожидалось, ближе к вечеру. Для несведущего наблюдателя они двигались огромной толпой. Но вот профессия погонщика големов требует не только магии, но и умения разбираться в тактических перестроениях. И мне были отчетливо видны отряды снаг, которые кинутся на штурм первыми, чтобы своими телами собрать запасы камней, стрел, болтов и боевых заклинаний. Так же отчетливо видны были носители фашин, которые постараются засыпать ров, а потом — подтащить штурмовые лестницы. К счастью, построить осадные башни у орков не получилось (скорее всего — просто не хватило времени). Так что штурмовать они будут так же, как и раньше: подбегая к стене под огнем с башен, и пытаться взобраться на нее по лестницам. Немного меня смутил разве что отряд всадников на волках прямо по центру. Он имел бы смысл, если бы перед ним располагалась команда с тараном: выбить ворота, потом ворваться конницей — хорошая тактика. Вот только в позапрошлый раз семь последовательно выбитых команд так и не смогли дотащить таран с воротам. Соответственно, и отряд волчьих всадников так и остался без дела. Но сегодня варги со своими повелителями — есть, а вот тарана я как-то и не вижу... От слова "совсем". И, боюсь, что это говорит не о глупости орков. "Если действия врага кажутся тебе бессмысленными — значит, глуп именно ты, раз не понимаешь их смысла". Это в меня накрепко вбили еще в пустынной школе.
Орки налегли на рычаги. Заскрипели колеса, и десять вихревых катапульт на подвижном основании двинулись к боевым позициям. До дальности, с которой они могли бы добить до стен, добралось только шесть штук, а уже второй залп давать было некому: оставленные в крепости три осадных голема и стационарные катапульты на башнях вынесли артиллерию противника. Впрочем, надо сказать, что орков это не смутило. И никогда не смущало. Отряды снаг, на каждом шагу неся потери, тащили фашины ко рву. Как и ожидалось, штурмовые лестницы распределились почти равномерно, двигаясь к обеим привратным башням. Впрочем, даже если орки сумеют взобраться на стену, выбить топорами двери, ведущие в башни, и ворваться внутрь — это им мало поможет. В обеих башнях — сильные отряды железных големов, и могущественные джинны, которые устроят атакующим настоящую кровавую баню, благо внутреннее устройство башен именно на это и рассчитано.
В принципе, ситуация не требовала от меня каких-либо активных действий, но я подняла жезл, чтобы скомандовать големам... точнее — попыталась поднять. Рука просто не двинулась. Паралич? Но как? Орочьих шаманов ведь даже близко под стеной не было! Да и если бы были... Всех духов, которые могли бы служить им — в окрестностях Врат Войны либо изгнали, либо запечатали!
— Ага... заметила! — из за спины раздался знакомый голос, и черная рука извлекла мой жезл, а я его просто не смогла удержать. — Знаешь, я всегда представлял себе, как будут сдирать с тебя кожу. Уж поверь, моих познаний в магии Жизни вполне хватит, чтобы оставить тебя живой и в сознании до самого конца этого процесса. А то и нарастить шкурку обратно... и содрать ее еще раз. Знаешь, у моей матери, жрицы Белар'инил были перчатки из хоббичей шкурки... и я всегда хотел себе такие! Хотя... — предатель Кронэйл обошел меня, и больно сжал грудь. Я пожалела о том, что так и не научилась носить доспехи, хотя бы кожаные... — ...тратить такую шкурку всего лишь на перчатки — расточительство. Я сниму ее целиком, и набью чучело. Представляешь: ты будешь стоять в моих покоях, голая, на коленях, и улыбаться моим последующим "подружкам". И... наверное, ты будешь первой жемчужиной моей коллекции. Первой, но далеко не последней!
Он нажал нужную комбинацию на жезле. Да будь я проклята за то, что научила его этому!
— Эй, железяки, откройте ворота! — скомандовал Кронэйл.
— Приказ принят, — выдал обычный отзыв стоящий неподалеку железный голем. Но вот вместо обычного "исполняю", последовало совсем другое продолжение: — Полученный приказ подпадает под заданные условия...
— Какие еще условия?! — завопил Кронэйл. — Подчиняйся немедленно и открой эти световы ворота!
Между тем, голем продолжал:
— Активирована "Директива N66"!
Серах
Ночью Тенгри-хан послал мне видение. С запада, от логова проклятого колдуна, на наш благословенный домен наползала серебристо-серая туча. Вихрь изменений гнал ее, беременную Бурей Мечей, прямо на наш город, и орки, попытавшиеся заступить ей путь — рушились, как травы под серпом. Змея, пригревшаяся на груди моего сына, устала ждать и была готова ужалить. Диадема падала из моих старческих рук на каменный пол, и кровь заливала священные бриллианты, оправленные в белое золото.
Вырвавшись из объятий кошмара, я не пошла в тронный зал, где сегодня мой сын в очередной раз собирал очередной бесполезный Совет. Запасы еды постепенно таяли. Гибли маги, выходившие на стены, а пополнения, пусть и более слабые, чем погибшие — уже не успевали занимать их места в обороне. По сути, орочий отряд, оставшийся после ухода основной орды — уже мог пару раз прорваться за стены. Тем более, что и сами стены там, где их долбили орочьи катапульты — уже не были столь прочны, как раньше. Так что еще несколько дней обстрела — и бреши будут пробиты. Конечно, за ними уже были построены баррикады... Но когда (и, боюсь, уже "когда", а не "если") орки прорвут внешнюю стену — баррикады их задержат ненадолго. Конечно, в хаосе уличных боев вторгшееся войско не столько несет потери, сколько рассеивается... Но у нас уже не хватит сил, чтобы этим воспользоваться, растаскать орков на мелкие отряды и истребить по частям.
На входе в башню Совета я встретила Язида. Он куда-то спешил, механически поздоровавшись. Кажется, он вообще не заметил такую старуху, как я. Но я все-таки постаралась обратить на себя его внимание.
— Мастер Войны, у нас есть шансы продержаться до прихода помощи от тархана Будаха?
— Нет, — Язид всплыл из собственных мыслей, и покачал головой. — В первую очередь потому, что никакой помощи не ожидается. Мы можем только продолжать бессмысленное сопротивление, раз уж Ваш сын отказался договариваться с волшебником д'Ин Амитом и храмовником Кайларном.
Признаться, услышанное меня несколько... ошеломило. Оказывается, Захария отказался договариваться с ближними соседями против орков? Это было... неожиданно. До сих пор мне казалось, что мое слово что-то значит для сына... Но, похоже, я совсем выжила из ума на старости лет, раз уж Захария принимает такие решения не только не посоветовавшись со мной, но и не сочтя нужным хотя бы поставить меня в известность.
Я вошла в тронный зал. Время, объявленное как начало Совета, уже прошло, так что с порога я приготовилась оповестить Совет о грозящей нам опасности, а заодно — оправдать свое опоздание. Но, уже вдохнув воздуха для длинной речи, я замерла.
Предупреждать было непоправимо поздно. Захария, тархан, правитель домена... и мой сын, сидел на троне. Вот только на груди его страшным ожерельем запеклась кровь из перерезанного горла. А из дорогого шелкового одеяния торчала рукоять грубого кинжала, явно орочьей работы.
Увы, Захария, хоть и был одарен Тенгри-ханом, свои способности в магии предпочел не развивать, более налегая на необходимое для дел правления.
Правда, его двоюродному брату, а моему племяннику, верховному жрецу Тенгри-хана и главе Чародейского Совета домена, его способности не помогли: он еще жил, еще отчаянно боролся за жизнь... Но было совершенно очевидно, что это — ненадолго. И даже если я возьмусь исцелять его прямо сейчас — у меня вряд ли что-нибудь получится... даже если предположить, что тот, кто сделал все это, позволит мне сосредоточиться на исцелении.
Однако, Менахем-мобед все еще жил, и силился мне что-то сказать. Я наклонилась над умирающим, но ничего вразумительного расслышать так и не смогла. С застывшим в отчаянной попытке преодолеть оцепенение смерти, лицом, Менахем и отошел в чертоги того, кому служил всю жизнь.
— Что? Что он пытался сказать? — пробормотала я, совершенно не надеясь получить ответ... И все-таки его получила.
— Он пытался назвать тебе, старая женщина, имя убийцы... — в зал зашел Язид-нойон.
Он швырнул в центр зала еще одно мертвое тело. Орка при жизни, видимо, была довольно-таки миловидна, и даже стройна. Невысокого (всего на две головы выше меня) роста и почти хрупкого телосложения, она вряд ли могла добиться уважения соплеменников. Вот ей и приходилось носить фиолетовую накидку, по орочьим поверьям дарующую незаметность. Ножны для парных кинжалов на ее поясе были пусты.
