— Где, говоришь Александр Евгеньевич, у тебя десантники под Замостьем?— Будённый подходит поближе к карте.
— Вот здесь,— командующий ВВС берёт указку из рук полковника,— в Лабунях и Клеменцове. Тут у них бомбардировщики 'Хейнкиль-111' на двух аэродромах базируются.
— Доводилось мне в этих местах в 20-м воевать,— морщится маршал,— и вот что я вам скажу, если биться напрямую на запад лбом, что под Влодавой, и Холмом, что под Замостьем, толку большого не будет... Говоришь, есть у Чуйкова мост под Влодавой — это хорошо. Вот пусть он и ударит танками, а ещё лучше кавалерийской дивизией, если есть под рукой, на юго-запад по вот этой дороге. Они через пару часов аккурат под Люблиным будут. И Потапову передайте, что его танкистам в Холме делать нечего, пожгут его там, пусть поворачивает их на юг на Замостье, там есть несколько хороших рокадных дорог, и тоже в сам город — ни ногой, к вечеру точно будут на месте. Нет, я лучше сам позвоню Рокоссовскому. Не переживай, товарищ Голованов, вызволим твоих десантников. Соедините меня с командующим Юго-Западным направлением.
— Как прошло, Саша,— отходим с Головановым в дальний угол просторного кабинета Будённого, пока его хозяин громко разговаривает по телефону,— десантирование на аэродромы противника?
— Можно считать что удачно, почти без потерь. И аэродромы захватили до 7-и утра, и бомбардировщики из строя вывести успели. В общем, удалось достичь полной тактической внезапности. Только вот уже через час германцы нас плотно обложили по периметру аэродрома со всех сторон — пулемётами и артиллерией прижали десантников к земле. Боюсь, что даже если дать сейчас приказ на прорыв, то не факт, даже с учётом тумана, что это получится. Вся надежда на наших танкистов,— тяжело вздыхает Голованов.— Слушай, Алексей, тебе не кажется, что вот такое заседание Ставки с подробным разбором положения на поле боя — это лишнее? Ведь есть же командование и штабы Направлений, мы просто сейчас здесь дублируем их функции. Нам тут всем вместе, по сути, и собираться незачем. Если у кого-то возникает неотложный вопрос, то он должен, не дожидаясь совещания сразу напрямую обращаться к наркому или в Генштаб.
— Согласен, так и поступай. Но, чтоб тебе было понятно, Ставка на данном этапе — это не орган управления армией, это скорее орган контроля правительства за действиями высшего военного руководства. Ты не смотри, что председатель Ставки — Будённый, ведь большую половину её состава составляют гражданские из политбюро — Сталин, Молотов, Ворошилов и я, которые к армии прямого отношения не имеют, но простым голосованием могут за одну минуту решить любой военный вопрос, в том числе связанный и с отстранением любого, кто поведёт себя во время войны неправильно. А для контроля надо регулярно собираться, рассматривать положение на фронте. Так что, я думаю, хоть и не в полном составе, но Ставка будет собираться регулярно, по крайней мере до тех пор, пока её главой не станет Сталин.
Довольный разговором Будённый возвращается к карте:
— Два командующих направлениями Кулик с Рокоссовским, на стыке своих войск не смогли организовать их взаимодействие, пришлось прочистить им мозги. Так-то вот, продолжайте, полковник.
— Товарищ маршал,— от двери слышится голос адъютанта наркома,— по радио выступает Черчилль.
— Включайте скорее,— командует Будённый, показывая пальцем на выпущенный ограниченной серией многодиапазонный приёмник Воронежского радиозавода 'Электросигнал'.
— Разрешите мне,— аккуратно отодвигаю адъютанта, растерянно крутящего ручку 'громкость', от приёмника.
Через полминуты из динамика доносится лёгкое шипение, привычным движением подстраиваю волну и в кабинете слышится знакомый мне монотонный отрывистый голос британского премьера:
— ... Сейчас наступает четвёртый критический момент...
— Чего он там говорит, Алексей?— шепчет мне на ухо Будённый.
— '... В 4 часа этим утром Гитлер напал на Россию,— тут же начинаю синхронный перевод,— все его обычные формальности вероломства были соблюдены со скрупулёзной точностью'...
'Фу-ух, главное сказано. Всё-таки выполнил своё обещание поддержать нашу версию начала войны. С таким союзником ни в чём нельзя быть уверенным, но не подвёл, обещание сдержал. Теперь уже легче'...
— '... Между странами действовал торжественно подписанный договор о ненападении. Под прикрытием его ложных гарантий агрессор выстроил свои огромные силы, протянувшуюся от Белого до Чёрного морей'...
Собравшиеся в кабинете напряжённо ловят каждое слово.
— ' ... Таким образом, повторилось в гораздо большем масштабе циничное надругательство над всеми признанными международными соглашениями и доверием мирового сообщества'...
'Троллить нас пытается, старый хрыч, но слово-то не воробей, вылетит — не поймаешь. И слово уже произнесено — 'Гитлер напал на Россию'. И факт остаётся фактом, что признал ты это потому, что это выгодно твоей стране и плевать ты хотел на 'международные соглашения и доверие мирового сообщества'. Так же поступаем и мы'.
— '... Всё это не стало для меня неожиданностью'...
Стоящие за моей спиной возмущённо засопели.
' Если бы вы были такими умными, то сейчас бы не сидели на своём острове, и не просили бы помощи у заморского дяди'.
— '... Нападение на Россию — не более, чем прелюдия к попытки завоевания Британских островов. Гитлер надеется сокрушить Великобританию ещё до того, как флот и военно-воздушные силы Соединённых штатов сумеют вмешаться. Поэтому опасность, грозящая России — это угроза нам и угроза Соединённым штатам. Так давайте же утроим наши старания и ударим по общему врагу объединённой силой, пока мы живы и можем бороться'!
— Ну вот, начал за здравие, а кончил за упокой,— подкручивает усы Будённый,— хотя в целом всё правильно сказал.
* * *
— '... Пока мы живы и можем бороться'!— Бригадный генерал Иоанициу поспешно выключает приёмник, он и министр обороны Якобич поднимаются с мест, приветствуя входящего в кабинет премьера.— Кондукэтор, вы здесь, почему вы нас не вызвали к себе?...
— Дожили, министр обороны и начальник Генерального штаба румынской армии слушают Черчилля,— Антонеску с тяжёлым вздохом опускается в свободное кресло между ними,— садитесь, господа, я не осуждаю, у самого голова идёт кругом. Только что звонил в Берлин, там никого не смог застать кроме Риббентропа. Он отвечает, что все разъяснения будут позднее, а сейчас надо принять как данность — идёт война и каждый на своём месте должен исполнять свой долг.
— Мне совершенно не понятно,— трясёт седой головой Якобич,— если немцы действительно начали эту войну, то почему они нас заранее не предупредили о её начале? Русские бомбят Плоешти и Констанцу, наносят по нашим войскам и аэродромам, а у нас резервисты занимаются сельскохозяйственными работами, многие офицеры в отпусках. Очевидно, что это Румыния и Германия являются жертвами агрессии, но Гитлер, Сталин и Черчилль в один голос утверждают обратное. Я отказываюсь это понимать.
— Вы связывались с генерал-полковником фон Шобертом?— Антонеску поворачивается к начальнику Генштаба.
— Пытался несколько раз, но офицер связи сообщает, что генерал занят и подойти к телефону не может. Кондукэтор, я не понимаю, вы командуете группой армий 'Генерал Антонеску' или генерал Шоберт? Если...
— Не строй из себя святую невинность, Александру,— резко перебивает его Антонеску,— тебя кто-нибудь просил планировать предстоящие боевые действия группы армий 'Генерал Антонеску'? Нет. Откуда наши войска получают приказы на передислокацию? Правильно, из штаба 11-ой армии, а тебя лишь ставят в известность. Вот и получается, что фактически группой армий командует Шоберт. А поскольку он тебя всё же время от времени ставит в известность о своих действиях, то соизволь ознакомить с ними и меня.
— Слушаюсь, кондукэтор, прошу вас, господа, к карте, — Иоанициу, прихрамывая на 'отсиженную' ногу бредёт к столу.— Как вы знаете, господа, практически все наши и германские силы в данный момент сосредоточены вдоль границы с Советами, за исключением одного полка 72-й немецкой пехотной дивизии и отдельных немногочисленных румынских частей, которые прикрывают район Плоешти и одновременно Бухарест с севера. При этом наиболее боеспособные 11-я немецкая и 3-я румынская армии дислоцированы вдоль северного и восточного участка русской границы, где, по-видимому, генералом Шобертом планировались основные бои. 4-ю румынскую армию он расположил фронтом на север, причем две крепостные бригады у себя в тылу от Фокшан до Галаца по реке Серет, 10-ю дивизию на южной границы от Галаца до Тулчи и 1-й отряд морской пехоты трёхбатальонного состава от Пардина до Сулины вдоль Георгиевского рукава Дуная. Стык между двумя соединениями и единственное шоссе идущее до Констанцы по идее должна было защищать 9-я дивизия, но в данный момент он находится в стадии формирования и находится в тылу...
— Только не говори, что русские ударили по Тульче,— мрачно замечает Антонеску.
— Именно так, кондукэтор, сегодня на рассвете они высадили речной десант на нашем берегу. Силы десанта в данный момент точно не известны, но, судя по всему, их было достаточно, чтобы к десяти утра захватить Тульчу.
— Необходимо как можно быстрее всеми доступными силами отбить Тульчу и сбросить русских в Дунай,— краснеет от возмущения Антонеску,— если мы промедлим, то русские смогут перебросить дополнительные силы и их тактический успех превратится в оперативный. Вы связывались с командующим 2-м армейским корпусом или командирами 9-й и 10-й дивизий?
— Со штабом 2-го корпуса связи нет, кондукэтор, он вчера вечером находился в западном пригороде Констанцы и мог попасть под удар авиации или корабельной артиллерии русских. Кроме того, согласно сообщению коменданта Констанцы до того, как телефонная и телеграфная связь с городом прервалась, русские с рассветом начали высадку на севере и юге от города крупного морского десанта, а сообщению по радио от командира авиаполка, базирующегося в том же районе, и воздушного десанта на аэродромы.
— Речной, морской и авиационный десанты,— хмурится Антонеску,— ты уверен, Александру, что это не дезинформация противника с целью отвлечь наши силы от места своего главного удара?
— Не думаю, кондукэтор, 2-й армейский корпус ограниченно мобилен и вряд ли сможет прийти на помощь нашим войскам на участке главного удара русских, где бы он ни был.
— 'Где бы он ни был',— задумчиво повторяет премьер за начальником Генерального штаба,— ну и где, по-твоему, русские наносят этот главный удар?
— Ну уж точно не там, где считает генерал Шоберт,— Иоанициу вместо указки берёт в руки карандаш,— он полагает, по крайней мере так написано в шифровке, которую прислал мне его начальник штаба, что русские двумя сходящимися ударами: с севера со стороны Черновиц, и востока со стороны Кишинёва на Пьята-Нямцу, где находится его штаб армии, пытаются окружить основные силы 11-й армии. На мой взгляд, противник, атакуя на этих участках, ведёт лишь сковывающие действия...
— Ну да,— бормочет себе под нос Антонеску,— каждый генерал уверен, что враг наносит главный удар именно на его участке...
— ... По-моему, ответ очевиден, Плоешти — вот их главная цель. Поэтому и направление главного удара — через Галац на Браилу, затем по шоссе на Бузаю и уже оттуда на Плоешти, при этом нельзя исключать вспомогательного удара из Бузаи на Бухарест. Буквально перед вашим приходом, кондукэтор, я имел телефонный разговор с военным комендантом Браилы. Он говорил, что из окна своего кабинета может видеть колонну русских танков, которая вступила в город...
— А это значит,— качает головой министр обороны,— что Галац уже в руках русских.
— 170 километров по шоссе до Плоешти, 200 — до Бухареста,— взрывается Антонеску,— к вечеру танки могут быть в столице, которую нам по милости немцев нечем защитить! Пусть меня соединят с Гитлером, если он не примет экстренных мер, то я отдам при...
Кондукэтор замирает на полуслове, глядя завороженным взглядом в окно, где на фоне голубого безоблачного неба медленно плывут два больших четырёхмоторных самолёта с красными звёздами на крыльях. Неожиданно у обоих самолётов в хвосте появляются белые, блестящие на солнце, шлейфы.
— Что это?— В тот же момент отмирает Антонеску, бросаясь к окну.— Листовки! Где наши истребители? Почему они позволяют...
* * *
— Ваше Величество,— в 'жёлтую' гостиную Королевского дворца заглядывает взволнованный начальник охраны,— русские разбрасывают со своих аэропланов вот такие листовки...
— Спасибо,— юный король с благодарственным кивком принимает из рук майора лист желтоватой бумаги.
— Что там, Михай?— Елена Румынская, королева-мать, сидящая на диване напротив сына, откладывает французский роман.— Прочти, пожалуйста.
— Озаглавлено, как воззвание к румынскому народу, мама,— Михай садится рядом.— 'Граждане Румынии! Советский Союз, подвергнувшийся нападению со стороны Германии и вынужденный принять ответные действия, не имеет намерения приобрести какую-либо часть румынской территории или изменить существующий в Румынии социальный строй, или ущемить каким-либо образом независимость Румынии. Наоборот, Советское правительство считает необходимым восстановить совместно с румынами независимость Румынии путём освобождения Румынии от немецко-фашистского ига и при этом готово поддержать справедливые требования народа в восстановлении попранных Германией границ. Это станет возможным только при немедленной отставке антинародного правительства Антонеску, узурпировавшего государственную власть в Румынии, обеспечении свободной деятельности всех политических партий, исключая профашистских, и разрыве новым правительством Румынии всех отношений с фашистской Германией. Красная Армия не является врагом румынской армии, Красная Армия, временно находясь на территории Румынии, ведёт здесь войну против агрессора — германской армии. При соблюдении условий невмешательства в эту борьбу, прекращении огня, отмены мобилизации и нахождения в казармах, Красная Армия не будет стремиться к разоружению румынской армии'.
— Что это значит, Михай?— Мать встревоженно глядит на сына.— Тебе предлагают назначить нового премьер-министра?
— Похоже на то, мама.
— А что если это ловушка?— Елена берёт за руку сына.— Разве можно доверять 'большевикам'? Может быть, пока не поздно, нам куда-нибудь уехать?
— Я не знаю, мама. Если слухи из армии верны, то русские к вечеру будут в Бухаресте. А ехать нам сейчас некуда, да и я сомневаюсь, что Антонеску отпустит нас из страны.
— События развиваются быстро, Михай. Если русские и впрямь вечером будут в Бухаресте, то через час-другой узурпатору будет уже не до нас, он начнёт спасать свою собственную шкуру.
— Именно поэтому мне, как королю, и надо в этот момент находиться в столице.
— Чтобы подписать указ о назначении нового премьера, Михай, нет нужды быть в Бухаресте. Это вполне можно сделать, находясь в надёжном месте, например в Олтении, в горах поблизости от Крайовы у нас есть шале, где тебя никто не найдёт, а я могла бы в это время...
