— Да, вполне, — искренне ответил он.
— Хорошо, — констатировал невидимый собеседник и перешел к делу, задав вопрос, которого нобиль ожидал и боялся. — Вы можете порадовать меня достойными новостями?
Томас почувствовал холодок в солнечном сплетении, трубка против воли чуть дрогнула в сразу вспотевшей ладони.
— Нет, — коротко ответил он.
Генерал немного помолчал, но Томас отчетливо представлял холеное, породистое лицо командующего группой армий, на котором явственно проступила гримаса брезгливости.
— У вас есть достойное объяснение тому? — вряд ли кому другому удалось передать в нескольких словах всю сложную гамму холода, недоверия, разочарования и недоумения. Томас отметил повторение "достойно", наверное, это что-то значило, но Фрикке слишком устал для разгадывания психологических ребусов.
— Их много, но в данном случае перечисление займет слишком много времени, без практической пользы, — отчеканил он. — В настоящее время я сбил противника почти со всех ключевых позиций и продвинулся вперед примерно на километр. Но окончательного разгрома добиться не удалось. Сейчас бой затихает естественным образом, мне нужно провести перегруппировку и подготовить новый план атаки.
— Замечательно, — с ядовитым сарказмом ответил генерал. — Что ж, вы достигли значительных успехов в разгроме... бригады.
Томас, стиснув трубку до хруста корпуса и пальцев, игнорировал неприкрытый выпад, граничащий с оскорблением. Крыть было нечем. Можно апеллировать к феноменальной стойкости противника, описывать хорошо продуманную оборону и насыщение оборонительных порядков противотанковым оружием, но все это лишь подчеркнуло бы ничтожность достигнутых "успехов". Поэтому нобиль ограничился нейтральной констатацией:
— Прежде достаточно было перейти некий психологический порок ущербной психики недочеловеков, чтобы в конце концов обратить их в бегство. Эти же слишком фанатичны и тупы, чтобы воздействовать на их инстинкт самосохранения. Их приходится убивать, одного за другим. Это сильно усложняет выполнение боевой задачи.
— Вы использовали химический арсенал?
— Нет. Он замедляет продвижение и собственных войск, а мой противник неплохо экипирован и защищен. Боевые отравляющие вещества только отняли бы время.
— Томас... я буду говорить прямо и без окольных путей, — неожиданно произнес генерал. — Ситуация... неоднозначная.
— Я не могу гарантировать полную безопасность связи, — быстро проговорил Фрикке.
— Вероятность того, что нас прослушивают — ничтожна. И время не терпит. Я не могу тратить его на курьеров и их разъезды, — ответил командующий Севером. — Итак, наступательные возможности "Братьев" понемногу исчерпываются. Мы уже не можем быть уверены в их успехе.
Фрикке едва не выронил трубку.
— Это невозможно, — выдохнул он, не заботясь о сдержанности и правильном понимании. — Это же... "Братья"!
Нобиль сел на вращающийся стул, ноги предательски дрожали. Впервые за все сражение выдержка изменила ему. "Братья по оружию" — это не просто элита, это новые люди, высшая раса, лишенная слабостей, осененная всеми мыслимыми достоинствами. Непоколебимый дух, феноменальная выучка, лучшее оружие, талантливые командиры. Они добивались успеха всегда. Иногда — дорогой ценой, но все равно победа неизменно шагала во главе их сомкнутых рядов. Лучшие легионы Евгеники не могли проиграть — поражение было не просто невозможно. Оно было противоестественно.
— Да, это "братья", — ответил генерал, голос в трубке звучал тускло и невыразительно, как благородное серебро, покрывшееся от времени черным налетом и густой пылью. — И они все еще прорывают оборону Первой Бронеармии. Успех уже близок, но русские непрерывно подтягивают подкрепления. Есть вероятность, что завтра к вечеру они смогут сформировать новую полноценную линию обороны.
Фрикке быстро взглянул на часы, чтобы определить — какой именно "завтрашний" день имеется в виду. Стрелки остановились на одиннадцати с четвертью.
— В этом случае усилия наших танкистов ничего не дадут, фронт просто изменит форму. А потери будут невосполнимы, — ровным голосом продолжил генерал. — Нам жизненно необходимо, чтобы имперские танкисты остались без амуниции. Без тяжелой артиллерии, без непрерывного подвоза снарядов крупных калибров, без топлива и боеприпасов для геликоптеров и авиации поля боя. В этом свете ваша роль снова меняется. Прежде вы должны были органично дополнять главный прорыв группировки "братьев". После вас переориентировали на перехват их главной транспортной артерии. Сейчас вы должны не просто добраться до терминала. Это следует сделать быстро, в течение считанных часов. Вы понимаете меня?
— Да.
— Прекрасно. Я не просто так очень подробно разъяснял вам диспозицию. Теперь, когда вы хорошо понимаете общую ситуацию, я спрашиваю — вы сможете выполнить задачу своими силами в приемлемый срок?
Фрикке вытер рукавом взмокший лоб. Движение вышло простецким, почти вульгарным, и нобиль порадовался, что он в автобусе один.
— Нет, — произнес, наконец, Томас, и он был готов поклясться, что мембрана телефонной трубки донесла скрип зубов генерала.
— Я могу добить бригаду, с приемлемыми потерями, настолько, чтобы сохранить возможность ограниченных боевых действий во вражеском тылу, — с неожиданной для самого себя торопливостью продолжил Фрикке. — Но не могу гарантировать, что это получится быстро. Если они будут стоять так же упорно, как сегодня, то, даже начав до рассвета, придется потратить еще один световой день, целиком. Мне нужно время или подкрепления.
Казалось, молчание генерала растянулось на часы. Поэтому, когда в трубке вновь зазвучал его голос, Томас невольно вздрогнул от неожиданности.
— Сколько вам нужно для успеха?
— Хотя бы полк, лучше два, — четко отрапортовал нобиль.
— Вы получите несколько отдельных пехотных рот, но не более. Ситуация менялась слишком быстро, у нас еще остались резервы, но они не успевают. Что ж... Видимо, пришло время решительных мер.
Генерал помолчал.
— Скоро я нанесу атомный удар по бригадному оборонительному району, — сухо проинформировал он, и Томас едва не выронил трубку вторично. Он уже понимал важность своей задачи, необходимость скорейшего разгрома бригады и выхода во вражеский тыл, к беззащитным коммуникациям, питающим имперский фронт. Но только хладнокровная готовность командования применить величайшую драгоценность армии — убероружие — показала, насколько все серьезно на самом деле. Готовность и сообщение об этом по обычной телефонной связи, пусть и защищенной... Значит, счет и в самом деле идет на часы, и генерал уверен, что возможный вражеский перехват ценнейших сведений не успеет ничего изменить. Томас уже много лет ничего не боялся, разве что гнева Координатора. Но сейчас он почувствовал, как липкие струйки поползли по спине, под форменной рубашкой и пропыленным кителем.
— Может быть, имеет смысл использовать их в поддержку танкистов? — предложил Фрикке, чувствуя, как пересохло в горле. — Это принесло бы больше пользы... На мой взгляд.
— Есть причины использовать специальное оружие именно таким образом, — ледяным голосом отозвался командующий. — Кроме того, я выдвигаю в вашем направлении "мортиру".
— Благодарю за поддержку, — искренне вымолвил Томас.
— Фрикке, вы глупец! — впервые генерал не смог сдержать эмоций, взорвавшись резким окриком, но, впрочем, мгновенно взял себя в руки. — Не мортиру. Специальную "мортиру".
Томас с немыслимым трудом проглотил вопрос "откуда!?", уже буквально соскочивший с языка.
— Так точно, — отрапортовал он.
— Удар должен расчистить вам путь. Но если вы столкнетесь с подходящими к противнику подкреплениями, новыми войсками, которых не обнаружила наша разведка, обеспечьте наилучшие позиции "мортире" и защищайте ее любой ценой.
— Будет исполнено, — четко и громко отчеканил Фрикке.
— И еще, — сумрачно добавил командующий. — Если вы сможете прекратить работу терминала до ... десяти часов утра, я лично засвидетельствую перед Координатором вашу невероятную храбрость, организаторские и командирские таланты, роль в кампании и так далее. Если нет — я собственноручно отправлю вас в эвроспиртовой котел. Без всяких шуток.
Прежде чем Томас успел что-нибудь ответить, командующий положил трубку.
Фрикке закрыл глаза, охваченный самыми дурными предчувствиями.
Атомный арсенал Евгеники включал главным образом свободнопадающие бомбы, сбрасываемые с тяжелых бомбардировщиков. Это было удобно, поскольку позволяло быстро доставить заряд куда угодно, в зоне огромной досягаемости самолетов. Однако на всякий случай, завод специальных боеприпасов в Леверкузене изготовил несколько атомных снарядов для ствольной артиллерии, оставшейся еще со времен Великой Войны. Эти орудия называли "мортирами", хотя ничего "мортирного" в них не было — поначалу таким образом соблюдалась конспирация, а затем название вошло в привычку и зажило собственной самостоятельной жизнью. Армия перевезла три мортиры в "мир воды", с огромной неохотой, поскольку древние реликты весили десятки тонн, выбирая ценнейший весовой ресурс, критичный для перехода между мирами.
Почему вражеский терминал нельзя накрыть ударом с воздуха? Зачем такая сложная комбинация? Это было непонятно и тревожно.
Томас быстро растер ладонями лицо, стараясь вернуть бодрость тела. Повелительно прикрикнул, призывая штабистов. Времени оставалось очень мало. "Скоро" — понятие очень растяжимое, но в нынешних обстоятельствах определенно подразумевалось "очень быстро", нежели "попозже".
Атомный удар... Если бы Томас верил в сверхъестественное, он бы помолился.
Генерал был недоволен собой. Причин хватало, но в данном случае он проявил недостойную торопливость, закончив разговор резко, буквально на полуслове. Впрочем, для развинченного состояния и душевных волнений хватало причин.
Проклятый мезосферный дирижабль завис высоко над полем боя, как всевидящее око злого волшебника. Из-за него тяжелая авиация оказалась крайне скованной в полетах на высоте, а опускаясь ниже, попадала под огонь армейской ПВО и резерва имперского командования, прикрывавшего наиболее важные участки. Атомные удары делали свое дело, но носители гибли с удручающим однообразием. У Евгеники осталось еще семь бомб, но только два переоборудованных "Гортена", способных принять спецбоеприпас. И никакой уверенности в том, что носитель пробьется к полосе обороны имперской танковой армии или выйдет к транспортному терминалу окольным путем, не попав в поле зрения радаров и дальнобойных ракетных батарей.
Пришлось комбинировать полумеры — застрявших ягеров Фрикке, достижимую мишень для воздушного удара, и атомную мортиру, изначально предназначенную для обстрела Варшавы. Если все пойдет, как запланировано, до транспортного узла удастся-таки дотянуться длинной рукой убероружия. Его даже не обязательно разрушать до основания, вряд ли аборигены смогут и станут поддерживать прежний темп перевозок, оказавшись в прямой досягаемости мортиры.
Тогда, наконец, "Братья по оружию" дожмут оборону, которая начнет рваться уже на всем направлении. И Евгеника победит в своем главном сражении.
* * *
Колонна, появившаяся со стороны тыла, была настолько странной, что даже описать было сложно. Непривычные обводы грузовиков, незнакомая эмблема на капоте, следы свежей торопливой покраски, радостно улыбающийся водитель... негр.
— Мьед-сан-бат? — прочитал негр по бумажке.
— Да, но что вы здесь делаете? И где остальной госпиталь? — перешел на английский Поволоцкий.
— Мистер Кларк приказал нам найти вас. Он в порядке, разослал павильоны, припасы и персонал по всем госпиталям и сказал, что не может просто сидеть и ждать. Он сказал, что извиняется.
— Но ведь радиологическая помощь может понадобиться многим!
— Стараясь помочь всем сразу, вы не поможете никому.
"Черт тебя побери, Кларк!" — в ярости подумал Поволоцкий, но вспышка злобы сразу утонула в потоке стремительных мыслей и соображений.
Принять припасы, подготовить павильоны к развертыванию, но не развертывать до удара! Только порванных палаток нам не хватает! Поставить американцев в работу. И смириться с тем, что единого госпиталя для пораженных радиацией больше нет — есть раздерганные составляющие, поэтому где-то павильоны будут пусты, а где-то переполнены, кто-то заблудится по дороге и так и проездит все сражение. Да еще не во всех госпиталях найдутся люди, способные объясниться с американцами... но все это уже случилось. Нет времени горевать, нужно очень быстро работать.
* * *
С наступлением темноты оперативное отделение штаба бригады переместилось в специально отрытую землянку. Главным образом, чтобы не демаскировать себя светом.
— Сводки потерь, — штабной работник передал Зимникову лист с длинными колонками чисел. Полковник принял сводку двумя пальцами и внимательно прочитал. Отложил в сторону, но мгновение спустя покосился на бумагу и перевернул ее чистой стороной вверх. Черные жирные цифры все равно предательски просвечивали.
— Расход боеприпасов и оставшиеся бэ-ка, по батальонам. Отдельно — ПТУР.
Последовал новый лист, Зимников с каменным взглядом просмотрел и его, задержавшись на последней строке с дважды подчеркнутым "10%".
— Скверно? — осведомился Таланов.
Зимников дернул щекой, на которой проступила небритая щетина, но промолчал. Впрочем, вопрос был риторическим. "Механики" не принимали участия в сражении, будучи в резерве, но слух и радио у них остались. Поэтому майор хорошо представлял положение дел. Бригаду буквально сдвинули на километр-полтора практически по всему фронту, оставив изрытую, перекопанную вдоль и поперек полосу, нашпигованную металлом, осколками, скелетами сгоревшей техники и трупами. Догорающие машины и пожары до сих пор неплохо освещали передовую, заменяя прожекторы. Гвардейцы лишились почти четверти личного состава безвозвратными потерями. По довоенным стандартам соединение считалось бы почти разбитым.
— Хорошо хоть без авиации обошлось, — дипломатично высказался майор, как бы намекая, что пора переходить к делу. Не зря же полковник вызвал его.
— Да, — мрачно отозвался Зимников. — Но и мы ни хрена не получили, как я ни запрашивал поддержки гиропланами. Пошли, вдохнем чистого воздуха полной грудью.
Насчет "чистого воздуха" комбриг определенно пошутил. От обычных, естественных запахов не осталось и следа, вокруг веяло маслом, порохом, автомобильным выхлопом и потом. Временами порыв ветерка доносил характерный медно-железистый запах — в бригаде было очень много легкораненых, пострадавших от неприцельных минометных обстрелов. Небо на севере пылало потусторонним желто-красным огнем, время от времени на черном фоне расцветал яркими всполохами взрыв зенитной ракеты или летательного аппарата. Звезды казались маленькими и мутными, слепо мерцающими на фоне дымов. Вокруг мелькали тени людей, реже проезжала колесная техника, еще реже лязгали гусеничные траки. В качестве освещения обычно пользовались специальными фонарями с синими фильтрами, такие же стояли и на автомобильных фарах.
