— А-а... Что мы наделали!
Закрыв щеки ладонями, Стефи шумно втягивает в себя воздух и садится на мне.
— Уй... — отреагировал я на ее движение, — слезь с меня! Ты мне что-то придавила!
Ойкнув, она вскакивает на ноги. Смотрю на нее, потом на себя. Ну, так и есть — нудистка! И я тоже...
— Я же обещала Динию... Я же пообещала...
— Обещать — не значит жениться! — хмуро изрек я, садясь. Сихот, что так спину жжет?
— И что ты ему пообещала?
— Он просил... стать его женой... Я согласилась! Он подарил мне кольцо! Мы с ним помолвлены!
"Крандец..." — подумал я, рассматривая свои плечи.
— Что я теперь ему скажу? Как я буду ему в глаза смотреть? А? Что ты наделал?!
— Я — наделал?
— А кто? Не я же!
— Сначала мы, теперь вдруг я... Сама виновата!
— Я виновата?! Я?! Это чем же?!
— Нечего быть такой...
— Какой!?
— Мягкой и теплой...
— Мягкой? Теплой? Ты что, дурак?
— Сама дура.... — хмуро ответил я, поднимаясь на ноги и морщась от боли, — где мои штаны?
— Сам ищи свои штаны!
— А ты одеться не хочешь?
— Ой!
Штаны мои обнаружились на ее мантии. Мантия на полу, штаны — на ней.
Все чище, чем на полу, подумал я, с кряхтением нагибаясь за ними. Только поднял — сзади, обдав меня в ментале волной возмущения, резко дернули за рукав мантии, и Стефина ученическая одежка улетела за меня. Напялив штаны, я притормозил с рубахой и, создав два небольших зеркала, принялся осматривать свою спину, чтобы узнать, что же у меня там такое щиплется? Позади меня, там, где была Стефания, раздавался шорох одежды и сердитое сопение.
М-да, подвел я итог осмотру, как говорится, кто бы мог о ней такое подумать? Что ж... Будем лечить... Благо, я теперь могу сам.
Убрав зеркала, я осторожно накинул на себя свою белую рубашку и, морщась, принялся застегивать пуговицы. Внезапно эмоциональный фон за моей спиной сменился с возмущенного на агрессивный. Оборачиваюсь. На уровне глаз — остро отточенный карандаш. Сзади — взлохмаченная Стефи, уже успевшая влезть в свою зеленую хламиду. Карандаш она держит в вытянутой правой руке, словно шпагу.
— Эриадор Аальст! — Ее голос полон возмущения. — Ты совершил недостойный поступок! Воспользовался моим дружеским отношением к тебе, чтобы сделать эту гнусность!
Пауза. Смотрю на чуть дрожащий острый кончик, потом перевожу взгляд на ту, которая тычет им в меня. Румяные щеки, припухшие приоткрытые губы, белые блестящие зубки... Черные глаза широко распахнуты, ноздри гневно трепещут, волосы в беспорядке. Решила сразу расставить точки над "i"? Правильно. Самое время.
— Собираешься заколоть меня карандашом? Добить хочешь?
— Добить?
— Давай я тебе кое-что покажу, жертва гнусного поступка...
Я принялся вновь расстегивать на себе так до конца и не застегнутую рубаху.
— Что ты делаешь? Зачем... опять ее снимаешь?
В голосе Стефи легкая растерянность.
— А ты глянь, — ответил я, скидывая рубашку и поворачиваясь к ней спиной. Руки я поднял вверх на манер цирковых атлетов.
— Ты не знаешь, случаем, это следы чьих ногтей, а?
Сзади потрясенное молчание.
— Ты в лохмотья разодрала мне спину своими когтями, — сказал я, опуская руки и поворачиваясь. — А вот эти зубы... тоже не знаешь, чьи они? Вот, вот и вот.
Я поочередно прикладывал указательный палец к левому плечу, указывая на места укусов.
— И на правом тоже есть. Вот и вот. И на шее. Судя по всему, тебе было совсем не плохо, коль ты так по мне прошлась. Раве это не говорит о твоем желании и согласии? Почему ты теперь обвиняешь только меня? А ты, — что?
Стефи втянула голову в плечи и насупленно, из-под бровей разглядывала синяки на моем теле. Карандаш она, нехотя, но опустила.
— И вообще, — я сделал шаг к ней, — если ты бросаешься к парню на шею и целуешь его в губы... То чего же ты ожидаешь в ответ?
Я сделал еще шаг, еще и еще. По мере того, как я наступал, Стефи пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену.
— Сажи мне, темноглазка, — спросил я, уперев левую ладонь в стену, рядом с ее головой, и приблизив свое лицо к ее лицу. — Скажи! Мне очень интересно — чего ты ожидала?
Стефи молчала, смотря в пол и закусив нижнюю губу.
— Ой! — Внезапно она вскинула голову, и ее глаза и губы оказались близко-близко с моими. — Мне же... нужно...
Зрачки ее стали расширяться, а в ментале я почувствовал страх.
— Пусти! — отпихнув меня, нависающего над ней, в сторону, она выбежала из комнаты.
Бум хлопнула дверь.
Стремительный стук сбегающих по лестнице каблучков, хлопок внешней двери и тишина...
— М-да, — сказал я, послушав эту тишину с пяток секунд и оборачиваясь к лежащей на боку кровати со сломанными ножками и скинутой на пол постелью, — вот так встреча....
Стефи
Дзинь!
Запущенный мной что есть силы пустой пузырек разлетелся на множество осколков, разбившись о каменную стену дома.
Ну что я за дура! Ну, один раз можно было в лавке появиться, но прибегать снова всполошенной курицей и опять лепетать о своей подруге? Старушка, конечно же, все поняла! Она ведь не такая идиотка, как я! Иначе, зачем ей было мне предлагать "замечательное средство с гарантированным сроком в один месяц"? У-у-у... как стыдно... Больше ни за что сюда не приду! Позориться... Но что же мне теперь делать?
Я в растерянности стояла посреди улицы и не знала, куда мне пойти.
Вернуться в университет? Там Эри... Я представила его ироничную улыбку, взгляд и передернула плечами.
Бр-рр! Не хочу его видеть! Как у нас с ним это могло случиться? У меня теперь двое мужчин! О Мирана! Этого просто не может быть! Я же не падшая женщина? Только у них бывает много мужчин! Нет, нет и нет! Я не такая!
Мысли метались в голове, словно люди на пожаре. Во рту стоял горький вкус только что выпитого зелья.
Пойду, запью чем-нибудь в кондитерскую. Там можно взять кофе и у них всегда свежая сдоба. Посижу и успокоюсь...
Приняв решение, я пошла в нужном направлении, продолжая размышлять о случившимся.
Не хотела я его в губы целовать! Хотела в щеку! А он повернул в этот момент голову. Если бы я стояла на ногах... то я бы успела изменить направление. Просто... он качнулся... От того, что я прыгнула на него... Это он не удержался! Стоял бы крепче, я бы его поцеловала в щеку и все... Он виноват, он! И потом, ну и что что я его поцеловала в губы? Я ведь не имела в виду ничего такого! Это была случайность! Это не повод так поступать!
Тут я дошла до кондитерской, и мне пришлось прервать поток своих мыслей. Сделав заказ и сев на удачно оказавшееся пустым мое любимое место у окна, я стала ждать, когда мне принесут его. И, конечно же, вновь начала думать о случившимся. Но в этот раз, словно где-то открыли ворота, на меня нахлынули другие воспоминания: вот, кончики пальцев Эри скользят по шее вверх и зарываются на затылке в мои волосы... Молнии, пробегающие вниз по позвоночнику от прикосновений этих пальцев... Его внимательные глаза, смотрящие так, что почему-то подгибаются колени... Уверенные ладони, исследующие мое тело.... И такое ощущение, что нет никакой мантии... Словно они скользят прямо по коже... А потом, я... Уух! Неужели это делала я?
Кровь прилила к щекам, воротник прижал горло, а целительская мантия внезапно стала тесна в груди, не давая никак полностью вздохнуть.
Это было как... как огонь! Огонь, раздуваемый сильный ветром! Да! Жаркий и все сжигающий на своем пути пожар, от которого нет спасения! Можно только сгореть в нем, моля, чтобы он не сжег тебя до золы, оставил хоть капельку... хоть уголек! С Днием было не так... С ним я словно растворялась в золотом свете... задыхаясь от переполняющей меня нежности и любви...
Я задумалась, вспоминая и сравнивая, и тут мне в голову ударила мысль:
"Богиня, что я делаю!? Как я могу их сравнивать? Так, словно у меня действительно теперь есть двое мужчин, и я собираюсь быть с каждым из них! Нет! Так нельзя! Я не такая!"
— Прошу вас, госпожа, ваш заказ! — внезапно сказали рядом, заставив меня вздрогнуть.
Девушка-официантка начала переставлять заказанное мной с подноса на столик. Я кивнула, стараясь вздохнуть и как-то унять бешено стучащее сердце.
Надеюсь, я не слишком красная? Чувствую — щеки горят. Как бы она не подумала чего...
Я низко наклонилась над чашкой, пряча свое лицо.
Как стыдно... Если бы она узнала, о чем я думаю, я бы точно провалилась на месте...
Но как такое могло со мной случиться?
Я снова вернулась мыслями к волновавшему меня вопросу, едва официантка ушла.
Я же всегда была скромной. Старшая сестра даже говорила — чересчур. А теперь у меня двое мужчин! Как же так? Нельзя любить сразу двоих! А что, разве я Эри ... тоже люблю?
Я задумалась, пытаясь определить — люблю я его или нет? Постаралась припомнить все с ним наши разговоры. Как он на меня смотрел, что говорил... Что я при этом чувствовала? Вспомнив всё, что вспомнилось я сделала вывод: Эри — хороший друг, он мне нравится, и я всегда ему нравилась. Он всегда оказывал мне знаки внимания. Если бы я не встретила Диния, то я, наверное, влюбилась бы в Эри. Ведь недаром, говорят, что "от дружбы до любви — один шаг"! Но я люблю Диния и... и, что же мне теперь делать? Если я все расскажу ему... он ведь... он не простит! Я клятвопреступница! Я обещала ему... А Эри? Зачем он так сделал? Он же знал, что я с Ди... Нет, не знал! Его тогда не было. Я ему сказала об этом позже... потом. Он тоже больше не захочет говорить со мной! Он станет презирать меня! И я потеряю их обоих! Что же мне делать?
Я почувствовала, как мною овладевает паника и страх. Страх, завязывающий живот узлом ужаса. Очертания окружающей меня обстановки поплыли в предательских слезах.
— Боги... за что мне такое наказание? — прошептала я, чувствуя, как слезы бегут по щекам. — Я ведь умру без них обоих... Мое сердце разорвется на две половинки и полетит за ними...
"Тебе придется разделить свое сердце..." — внезапно прозвучало у меня в голове.
— А? Что? — вскинулась я.
Я испуганно оглянулась по сторонам, но вокруг никого не было.
Какая-то знакомая фраза, где я это слышала? Мм... Сатия! Точно! Она мне тогда это в парке нагадала! И еще она сказала: "Тебе нужно опасаться темноглазого демона. Он может все погубить..." Неужели... Эри — тот темноглазый демон? Ах! Не может быть!
Меня словно окатили ледяной водой. Я стала лихорадочно припоминать мой разговор с богиней.
Сатия еще тогда переставляла камни... Она сказала, что я светлый камушек — агат. Он был рядом с большим красным камнем, а потом она передвинула его межу черным и красным! Темноглазый демон, черный камень — это Эри? У него темные глаза! Сходится! А Диний — красный камень, принц крови! Да! Именно так! А потом она придвинула еще два камешка — голубой и розовый... Кто это? Маленькие камушки... голубой и розовый... это... мальчик и ... девочка? У меня будет двое детей? От кого? От Диния или... Нет! Я не могу думать об этом! Я сейчас с ума сойду! Боги, зачем мне это? Я не хочу! Мне страшно!
Я сидела, вцепившись в маленькую коффайную ложку обеими руками, и меня колотила крупная дрожь.
"Поговорить не желаешь?"
— Ай!
От хмурого бестелесного голоса Эри внезапно раздавшегося у меня в голове я подскочила на месте. Белая фаянсовая кружка с остатками коффая и блюдце, задетая локтем, полетела на пол, наполнив помещением грохотом и звоном.
"Словно моя жизнь, — внезапно подумала я, глядя на разлетевшиеся по полу белые осколки, — моя прежняя жизнь..."
Скандалистки
— Что это она там пьет? Это детям не повредит, а? — озабоченно нахмурив брови, Марсус задал вопрос богине жизни, глядя, как Стефи, задрав подбородок, поглощает содержимое пузырька.
— Каким детям? — подняла брови та.
— Двойне. Которую ты ей сделала.
— Ничего я ей не сделала.
— Почему не сделала? — поразился Марсус.
— Я что, похожа на дуру?
— Почему на дуру? — повторившись, вновь не понял бог войны. — Избранный в кои-то веки нашел себе подружку. Поступил с ней как нормальный, закаленный в боях воин, берущий добычу! Самое время заделать ему пару отпрысков от наложницы! Мы же договаривались! Ты что?
— Марсус, приди в себя, — насмешливо произнесла Хель, я знаю, в Восточном халифате была знатная резня и ты только что оттуда. Но здесь не халифат. Очнись. Какая наложница? Какой воин? Тут империя.
— Какая разница! Халифат, империя... Законы жизни везде одинаковы! Убей — или будешь убитым, сожри — или останешься голодным, трахни, или ее трахнет кто-то другой!
— Квинтэссенция философии войны... — иронично прокомментировала богиня смерти.
— Ой, да ладно! — махнул рукой Марсус. — Можно подумать, что ты этого не знаешь! Еще скажи, что это не так!
— Ди, — не ответив ему, Хелль скосила глаза на Динаю, — как тебе такие "законы жизни"?
— Смотрю, тебе хочется пофилософствовать? — ответила ей та вопросом на вопрос.
— Гимнастика ума позволяет неплохо скоротать время... Да, а действительно, почему ты не вдохнула в нее новую жизнь? Момент ведь был подходящим.
— Я что, похожа на идиотку, чтобы лезть к избранному?
— Вот как? — подняла брови Хелью — Значит, по-твоему, я идиотка? И Мирана тоже идиотка?
— Я чувствую, что тебе хочется скандала.
— Отнюдь. Но почему я должна спокойно пропускать мимо ушей такие заявления в свой адрес?
— Я совершенно не имела в виду то, что ты подумала. Я просто хотела сказать, что это совсем не тот момент, когда следует рисковать.
— Какой такой момент? — заинтересованно подавшись вперед, спросила Хель.
— У нее две золотые ниточки. Одна идет от нее к ее принцу, а другая к нашему избранному. Так не бывает! Истинная любовь только одна. Мирана может это подтвердить. Правда, Ми?
— Сама ты идиотка! — совершенно не по теме выпалила в ответ богиня любви. — Я значит, чуть не развоплотилась, таская из огня каштаны для всех, а теперь меня значит, идиоткой называют? Хорошенькая благодарность!
— Прошу всех присутствующих, — богиня жизни протяжно вздохнула, закатив глаза к потолку, — принять мои глубокие извинения за легкомысленно произнесенное слово. В следующий раз, обещаю, я буду более осмотрительна в своих высказываниях...
— Да, именно — легкомысленно произнесенное, — после некой паузы воцарившейся за извинением Динаи, произнес Коин. — Слова — они очень много порой значат... Но оставим этот разговор. Так что там с нашим избранным, Мирана? Что, действительно, у него две нити?
— Не у него, а у Терской, — скривив хорошенькое личико, ответила та, — у него, как и раньше нет ни одной!
— Да? А что же тогда значат эти две у Терской?
— Откуда я знаю? — откровенно огрызнулась богиня любви. — Такого и правда раньше никогда не было! Хочешь — поймай Сатию и спроси у нее, что это значит!
