"Кажется, когда он предстал пред троном владыки, говорил короче и по существу", — мысленно пробурчал Китарион, сохраняя на лице величественно-доброжелательное выражение. — "О Великая Мать, ну когда же халиф, наконец, заткнется"!
Как ни странно, но конец цветистому трепу положила сестра халифа.
— Генерал, — неожиданно заговорила она, оборвав брата едва ли не на полуслове, — прошу простить мою неучтивость, но я не успела представиться. Шшайра Восхитительная дочь Шшиира к твоим услугам.
"Ага. Вот, значит, у кого из этих двоих имеются яйца", — подумал Китарион, принимая руку, протянутую для поцелуя и учтиво обозначая его, естественно, не касаясь чешуйчатой кожи. — "Ну и когти, не хотел бы я получить ими по горлу", — отметил генерал автоматически.
Действительно, лакированные и украшенные изящными орнаментами когти сестры халифа выступали вперед на добрых полфаланги, и были заострены, точно бритвы.
В принципе, не удивительно, что все лиоссцы стреляют из луков только в специальных перчатках. Даже очень хорошая тетива не выдержит такого.
Разогнувшись, генерал приветливо улыбнулся собеседнице:
— О какой неучтивости может идти речь, о прекраснейшая из дев. Это, скорее моя вина, что я не узнал ваших имен, — он повернулся к магу и вопросительно взглянул на того.
— Ришшит Сумрачный, — коротко ответил лиоссец, все внимание которого было сейчас сосредоточено на гоблине. — Немного я встречал колдунов, способных в пустыне потягаться на равных с певцом песка.
— О, могучий слишком добр к слабому и жалкому Инуче, да, да, — довольно осклабился верховный шаман гоблинов, — немногие могут в одиночку противостоять сразу троим певцам песка, да, да.
Лиоссец мрачно покачал головой.
— Когда мы начинали, нас было четверо. Я, еще один мастер, и два ученика. Они не пережили осады.
— О... — сокрушенно вздохнул гоблин, — ничтожный и глупейший Инуче смиренно умоляет о снисхождении к его глупости, да, да.
Лиоссец удивлённо посмотрел на гоблина — он явно не встречал раньше таких существ, но затем пожал плечами и произнес одно слово:
— Война.
За это слово уцепилась сестра халифа, которая, совершенно неожиданно, без долгих дипломатических экивоков, спросила:
— Кстати о войне. Генерал, что ты планируешь делать с двумя пленниками?
Она не стала уточнять, с какими именно — все и так было понятно. И все же, эта прямота немного сбивала с толку. Хотя, с другой стороны, на честный вопрос Китарион всегда предпочитал давать честный ответ:
— Доставлю его вместе с остальными в Зантриан, там запрошу дальнейших распоряжений владыки.
— А тириомаль? — тотчас же уточнила девушка.
— Увы, даже после войны Реставрации этих древних сокровищ у Империи до обидного мало, — притворно вздохнул Китарион, который сейчас был просто счастлив из-за этого, ведь не ему придется решать столь сложный вопрос, как будущее пленников, — мы отправили ворон и гонцов, но пока те доберутся до Жемчужины Востока и владыка получит мой отчет через наместника, пройдет какое-то время.
— Стало быть, — в разговор наконец-то включился оттертый в сторонку юный халиф, — вы планируете возвращаться? Как скоро?
Китариону не понравился ни его тон, ни его вопрос, но он не подал вида, и постарался ответить максимально нейтрально:
— Думаю, с рассветом. Отряды преследования должны вернуться, солдаты — отдохнуть, да и помочь вам с восстановлением ворот, возможно, будет нелишним.
Последнего говорить все-таки не стоило, но он не сумел отказать себе в маленькой радости намекнуть собеседнику на то, что, вообще-то говоря, без армии Империи Таараш тот бы сейчас здесь не стоял.
Намек явно был понят всеми гостями, потому как зрачки их моментально сузились, превратившись в едва различимые щелки.
"Злятся, наверное", — улыбнулся Китарион.
Ответ, однако, удивил его.
— Что ж, могу только пожелать моим союзникам счастливого обратного пути и извиниться за то, что не в состоянии устроить пир, достойный победителей, — произнес халиф таким тоном, будто ответ Китариона и его шпилька не относились к нему вообще никак.
— Благодарю, халиф.
— Могу я попросить об одном одолжении? — неожиданно проговорил лиоссец.
— Конечно. Я исполню его, если смогу, — с легким недоумением в голосе ответил Китарион.
— Моя сестра давно мечтала увидеть столицу Империи Тьмы. Может ли она отправиться в обратный путь вместе с твоей армией, извечный?
Китарион всегда считал себя человеком, наделенным стальной выдержкой, но даже он едва не открыл рот от удивления и, судя по тому, как позади шумно вдохнул Кштиритион и охнул Инуче, их эта просьба также застала врасплох.
"И в чем тут подвох"? — лихорадочно размышлял Китарион, пытаясь придумать, как бы половчее отказаться от навязанного общества родовитой лиосски. — "Эти змеи определенно готовились к отказу, а потому, брать ее с собой нельзя, но... Проклятье, а как послать их подальше-то? А никак"!
Не существовало ни одной объективной причины, по которой генерал Империи мог отказать в сопровождении сестре своего союзника. Вообще ни одной.
А значит...
"Значит, будем улыбаться и делать вид, что все в порядке. Пусть владыка разбирается", — принял решение Китарион, после чего учтиво поклонился и проговорил:
— Почту за честь сопроводить госпожу в Черную Цитадель. Прошу тебя подготовить все, необходимое для путешествия, к рассвету.
Благородная лиосска кивнула и чуть заметно улыбнулась, обнажая небольшие острые зубки.
— Я счастлива, что наконец-то смогу увидеть великий город, о котором брат рассказывал мне столько интересного.
После этих слов беседа продолжалась еще какое-то время, затем гости распрощались и покинули лагерь имперской армии, а Китарион стоял, наблюдая за тем, как они уходят, и думая:
"Это нам еще аукнется".
* * *
Двадцать четвертый день третьего месяца лета 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), полночь
— Третье, мать его, покушение за лето! Вы что, совсем все с ума посходили?! Земли Империи превратились в проходной двор! Клятые убийцы один за другим разгуливают везде, вытворяя все, что им заблагорассудится! А после этого я неделю не могу собрать вас всех в столице! Как это понимать, я спрашиваю вас? Как! Это!! Понимать!!!
Последние слова Шахрион проорал с такой силой, что, казалось, затряслись стены зала Малого Совета, хотя — Черный Властелин был уверен в этом — он не вкладывал в свой голос и толики магии воздуха. Но, тем не менее, его ярость была столь велика, что остановиться он попросту не мог.
Двое суток император лично проводил расследование, искал хотя бы какие-нибудь зацепки, пытался выяснить, каким же образом убийцы, среди которых нашелся даже один высокий сын, проникли в Черную Цитадель... И ничего!
И вот теперь, Шахрион щедро выплескивал свою ярость и злобу на всех окружающих, не в силах успокоиться.
"О Мать, как же мне хочется убить кого-нибудь! Как я желаю пролить еще немного свежей крови"! — мысленно застонал он.
Эти покушения, заговоры, восстания, и — самое главное — не прекращающаяся ни на минуту головная боль, которую уже не глушили даже самые сильные лекарства, за несколько последних дней изрядно подкосили императора.
После того, как убийцы отправили его в кому, Тартионна едва не начала массовые казни, а теперь уже госпожа останавливала своего владыку от поспешных действий, и, тем не менее, собрав в очередной раз Малый Совет практически в полном составе — Тартионна занималась какими-то важными делами и сказала, что будет позже, а Китарион так и не вернулся из похода — он высказал им все, что думает о сложившейся ситуации.
Причем в процессе высказывания использовались такие фразы, что, наверное, покраснели бы даже самые портовые грузчики.
Каждый, на кого устремлялся горящий яростью взор императора, отводил глаза, каждый, бледнел от страха, каждый — был в чем-то виновен!
Где-то на заднем фоне довольно хихикала Тень, но Шахриону сейчас было плевать на верную спутницу своего безумия. Он рвал и метал, едва-едва удерживался от применения магии, и никак не мог остановиться.
— Вы что думаете, — продолжал он, — лиоссцы сами решились на такое? Нет, их кто-то нанял! Нанял, понимаете?
Его обострившийся до предела слух уловил брошенное Паркантисом слово: "Братья Ночи". Император подскочил к темному дварфу и, склонившись над ним, расхохотался, точно безумец.
— Какие еще Братья ночи? Не было никаких Братьев Ночи, я придумал их, я! Понятно?! На нас напали жалкие лиосские наемники, подкрепленные бешеным высоким сыном, а вы — вы все! — проворонили их!!!
Его бешенный взгляд столкнулся с суровым взором некроманта, чьи глазницы все так же пылали алым.
— Хочешь что-нибудь сказать, верховный?!
— Что тебе стоит прекратить истерику и начать вести себя, как полагается Черному Властелину! — прогрохотал в его мозгу голос умертвия. — Посмотри на себя! Величайший император за добрых пять сотен лет, а ведешь себя, точно прыщавый сопляк, которому не дала подружка!
— Моего сына и мою жену едва не убили!!! — взревел Шахрион, бросаясь к личу.
— Но не убили. Также, как и тебя. Мать оберегает верных! А потому, прекрати истерику, успокойся, и займись делом, как ты всегда поступал!
Наверное, эта отповедь успокоила бы его. Раньше. Где-то полгода назад. Сейчас же она подействовала подобно фляге крепкого вина, брошенного в костер.
Черная пелена ярости начала покрывать императора целиком, топя последние искорки рассудка и самоконтроля, грозя очередной бойней. И в этот самый момент двери распахнулись и внутрь вбежала Ледяная Ведьма.
Была она растрепана — волосы цвета соломы напоминали стог сена, бледна, с кругами под глазами, но эти самые глаза сияли.
— Победа! — провозгласила она. — Победа!
Ярость Шахриона резко, будто по команде, пошла на убыль, он точно сдулся, стал меньше и старше, и плюхнулся в ближайшее свободное кресло, вопросительно глядя на жену.
— Только что пришло сообщение от наместника Зантриана. Тот получил весть о победе и тотчас же связался с Черной Цитаделью. Армия Бича Пустыни разгромлена, а сам он вместе со старшим сыном взят в плен. Китарион с армией движется в пределы Империи!
Напряжение, повисшее в зале, неожиданно разорвалось криками ликования и радости. Кажется, что даже лич, и тот, буркнул что-то одобрительное, при этом от Шахриона не укрылся цепкий и холодный взгляд, который верховный чародей бросил на него и император с ужасом осознал, что только что едва не набросился на одного из самых верных и ценных своих слуг.
Головная боль стала нестерпимой и он, поднявшись, и обняв жену, проговорил:
— Прошу простить мой гнев. Проклятая голова не дает покоя вот уже несколько дней. На этом мы закончим совещание и продолжим его уже завтра, все свободны.
Он подхватил Тартионну под локоть и, когда они вышли из зала Малого Совета, спросил:
— Как там Паштион?
— Спит. Натерпелся страха, но, думаю, справится. Он сильный мальчик.
— Знаю, — чуть заметно улыбнулся император. — Есть ли какие-нибудь новости о нападавших?
— Учитывая, чем именно ты их атаковал? Нет.
Шахрион вздохнул. Ему очень не хотелось говорить с супругой на эту тему, но с каждым разом обходить опасные моменты становилось все сложнее.
— Еще год назад ты не был столь могуч. Подумать только, использовать легендарное Сжигание Души, в одиночку, без подготовки, ритуалов, жертв и круга поддержки. И ради чего? Для убийства пары жалких лиоссцев и одного мага света.
— Жалких? Кажется, они зажали тебя в угол.
— Точно также, как три первых убийцы почти загнали в угол тебя. Отличная подготовка, хорошее снаряжение, защита артефактами и, конечно же, внезапность. Когда они атаковали, я стояла спиной к двери.
— Знаю, — кивнул Шахрион, еще пару дней, назад получивший полный отчет о случившемся. — И опять все, как в прошлый раз, — пробормотал он, старательно гася поднимающиеся язычки ярости, — мне нравится это все меньше и меньше. От обоих покушений буквально за милю смердит эльфийской магией. Лишь эти гадюки умеют так незаметно пробираться куда угодно.
Сказав это, он вспомнил Ратриолу, без каких бы то ни было проблем вошедшего в шатер Черного Властелина, находящийся посреди многотысячной армии, защищаемой кучей магов.
"Проклятые остроухие"! — подумал он. — "Никак не успокоятся, даже оказавшись на грани Вечности".
— Сразу два покушения, одно за другим, с разными исполнителями, а до этого — атака на тебя как будто бы подстроенная недовольными дворянами Саргилии — в голосе Тартионны слышалось серьезное сомнение. — Не думаю, что за ними стоит одна и та же сила. Скорее, враги одновременно задумались над вопросом о том, каким бы способом остановить империю.
— Как-то слишком уж дружно это вышло, не находишь? — пробормотал Шахрион, ни капали не убежденный.
— И кстати, сколько еще ты будешь менять тему разговора?
Жена резко остановилась и вырвала руку. Теперь она глядела на него, подперев бока, и выглядя крайне недовольной. И ее было сложно в этом винить. Все-таки, Шахрион действительно пытался заболтать свою Госпожу.
Он бросил короткий взгляд по сторонам. Длинный коридор без окон и дверей, лишь развешанные по стенам светильники, да многочисленные полуистлевшие гобелены говорили о том, что они оказались в одной из древних частей дворца, которыми тот так изобиловал.
"Проклятье, я вообще не обращал внимание на то, куда мы идем", — с ужасом осознал он, тотчас же услышав за ухом глумливый смешок тени.
Маленький глупенький император возомнил себя властителем мира, но даже своей жене он не хозяин. Да, как прискорбно. Нет желания придушить эту наглую суку, а?
Старательно игнорируя тварь, лишенную лица, души и сердца, Черный Властелин внимательно посмотрел на супругу.
— Прости.
Он умолк, ожидая реакцию Госпожи, и та не замедлила себя ждать.
— Что, и все? Только "прости"? Ни объяснений, ни даже плохонькой лжи, чтобы утешить и успокоить? Ничего этого я недостойна?
— Прости, — вновь прошептал он, не находя себе места.
Что можно было еще сказать? И что бы слова могли изменить?
"Ничего", — Шахрион с мольбой заглянул в глаза жены. — "Они ничего не изменят".
В этот момент он, как никогда, мечтал поскорее оказаться внутри очередного видения. Император чувствовал, что замер в шаге от пропости, а потому надеялся оказаться полностью готовым, когда придет время прыгать.
Он еще раз прошептал:
— Прости.
Затем коротко развернулся на каблуках и быстро, насколько позволяла гордость, покинул супругу.
Какой верный, какой замечательный муж", — веселилась Тень, кружась возле своей жертвы. — Какой правильный и достойный поступок. Как ты умен и умел, о великий Черный Властелин.
