Вирус разума

— Спасибо, друг, умеешь утешить.

— Омуроди говорит, что ты великий колдун, он видит, как быстро зарастают твои переломы. Твоя магия хорошо помогает 'ленаке'.

— Видимо, не достаточно хорошо, поскольку еще неделю придется в 'гипсе' походить.

— Он это понимает, и не торопит тебя. Свадьба состоится через пять дней...

Позднее, когда они остались одни в домике Кирилла, тот вспомнил о предстоящей женитьбе:

— Сэм, я не могу и не хочу жениться. Надо что-то делать. Помоги мне отсюда выбраться.

— Я тебя понимаю и постоянно об этом думаю, но пока не представляю, как это сделать. Допустим, я мог бы связаться кое с кем из вашего посольства, но ваш посол вряд ли захочет связываться с нашим племенем напрямую. Выручать тебя официально, это значит фактически обвинить наших в твоем похищении и насильственном удержании. Властям придется проводить силовую операцию, а я не хочу так подставлять свой народ. И потом, как ты все это объяснишь своим? Документов у тебя нет, как в страну попал, что один в джунглях делал — не понятно. Сможешь объяснить так, чтобы тебе поверили?

Кирилл подавленно молчал. Не было у него ответа на эти вопросы. Не рассказывать же всем, как они с Ладой и дедом встретили на Сейдозере Кратоса, и тот попытался его убить. Но Лада спасая его от атаки, телепортировала Кирилла в Африку, в соляную пещеру, где он договорился со слоном, и тот вынес его на поверхность. А потом местный бог Адегбала попросил колдуна племени Йорубо подобрать его, подлечить и подержать у себя, до следующих распоряжений. Бред сивой кобылы. Ну, кто в здравом уме в это поверит. Даже если это все чистая правда. Значит нужно придумать сказку, ложь, в которую поверить легче, чем в правду.

— Сэм, если мы скажем, что я турист, который заблудился в джунглях, упал с пальмы, потерял документы и память, а местное племя меня спасло?

— Не пройдет. Во-первых, быстро проверят всех въехавших, выехавших из страны и всех имеющихся в наличии русских. Поверь мне, их не так уж и много. Баланс сойдется и твоя версия развалится. Во-вторых, я не уверен, что наши тебя так просто отдадут. Слишком большие планы на тебя у деда и омуроди. Слушай, у меня есть один знакомый русский, он инженер, мост нам строит. Может быть, попробовать через него передать весть твоим друзьям в России? Возможно, они что-нибудь придумают. Правда, он, кажется, работает на ваши спецслужбы: уж слишком много чего может и дружит со всеми, даже с теми, с кем дружить совсем не обязательно.

— Стоп, стоп, стоп. Не хватало мне еще проблем со спецслужбами. Ладно бы меня одного касалось, так ведь еще и Деда с Ладой сюда приплетут обязательно.

— Ты что, боишься собственных спецслужб?

— У нас в стране, дорогой Сэм, каждый разумный человек, если не боится своих спецслужб, то, по крайней мере, опасается. Причем это не мешает нам одновременно дружить с отдельными представителями этих самых спецслужб. Как-то все-таки надо попробовать обойтись без них. Есть у меня большая надежда на Деда. Ангел говорил, что как только я выйду на поверхность, он меня почувствует и придет на помощь. Раз пока не проявился, значит не все так плохо. Или у них там на Сейдозере произошло что-то совсем уж нехорошее, и тогда уже никто мне на помощь не придет. И придется мне, Сэм, учиться чирикать, жениться на вашей красотке и мечтать дожить до старости и не быть съеденным какой-нибудь зверюгой или еще хуже, соседом.

— Кир, ты второй раз какого-то ангела вспоминаешь? Это кто?

— ...обыкновенный ангел-хранитель. Живет себе на небе, наблюдает за нами. Говорит, что охраняет меня и из бед всяческих выручает. Что-то, правда, плохо старается. Надо будет на него жалобу написать.

— Ты и в правду великий колдун. Дружишь с богом, разговариваешь с животными и ангелами, лечишь сам себя ...

— Да брось ты, был бы я колдуном, не сидел бы сейчас здесь с тобой, а гулял бы с замечательной девушкой Ладой по Нижнему, любовался бы закатом. Знаешь, какие в Нижнем бывают закаты? М-м-м... Солнце, красное, над самым горизонтом, подныривает под Борский мост, окрашивая полнеба так, что самого моста почти не видно. Волга становится пурпурной, и только мелкая рябь колышет этот пурпур, в отблесках которого сияют золотом кресты на соборе Александра Невского. Если стоять в этот момент на Чкаловской лестнице, то кажется, что огромная огненная река вытекает прямо из неба, течет к городу и остывает где-то в районе Стрелки, смешиваясь с холодными водами Оки. Картина эта длится лишь несколько минут и не каждый день, заметь. Но ради нее можно все лето по вечерам ходить на Волгу в надежде уловить момент и прикоснуться к красоте, оставить в душе память о чуде и жить потом надеждой на его повторение.

Видимо наступило время, когда Кириллу стало просто необходимо выговориться. И он начал рассказывать этому парню, которого знал-то всего несколько дней, всю свою жизнь. Сработал эффект поезда, когда не боишься говорить случайному попутчику все, как на духу, потому что знаешь, что никогда больше с ним не встретишься. Этакий момент исповеди. Вот и теперь, Кирилл рассказал Сэму про Арктидов и все что с ними связано, про Деда и Ладу и много еще про что. Сэм слушал и не перебивал, понимая, что товарищу нужно просто излить кому-то душу. Может быть, он и не все понял из сбивчивого и сумбурного рассказа Кирилла, и уж наверняка не во все поверил, но это было не важно. Детали можно будет уточнить и позже, времени, похоже у них на это будет, хоть отбавляй.

Беседа затянулась глубоко за полночь и, возможно, продлилась бы до утра, но ее прервал истошный крик, раздавшийся снаружи. Кирилл замолчал, прислушиваясь. Крик, переходящий в визг и завывания, повторился еще и еще раз и вскоре был подхвачен множеством голосов. Деревня проснулась и загомонила. Похоже, что все взрослое население высыпало на улицу и устроило такой шум, что Кириллу сразу вспомнился птичий базар на скалах Белого моря, который он видел в передаче 'В мире животных'. Они с Сэмом поспешили наружу, чтобы понять, что стряслось. На центральной площади в свете факелов собралась вся деревня. Кирилл впервые видел этих людей такими растерянными и даже напуганными. Говорили все одновременно друг с другом и сами по себе. Кто-то что-то втолковывал рядом стоящему, кто-то, стоя на коленях и воздев руки к небу, обращался к высшим силам, а кто-то просто бился в истерике. Присмотревшись, Кирилл понял, что растерянность присутствует в основном среди женщин, а вот страх явно обуял представителей сильной половины. Внешне спокойными оставались только старик вождь и колдун. Они молча выслушивали всех с ними говорящих, бросали какие-то короткие реплики, всем своим видом показывая, что надо успокоиться и прекратить волнения. Пока это им мало удавалось, но они не особенно и настаивали, давая народу 'спустить пар'. Впрочем, был еще один человек, не участвовавший в этой какофонии. Мужчина стоял один, понуро и как-то обреченно опустив голову. Все старательно отводили от него взгляды, и создавалось впечатление, что он каким-то образом связан с возникновением переполоха. Пока Кирилл оценивал обстановку, Сэм вклинился в толпу и уже через минуту вернулся к нему изменившимся до неузнаваемости. Блики огня, отражавшиеся в его очках, не могли спрятать страх, поселившийся в глазах парня, руки его слегка подрагивали. Теребя бусы на груди, он нервно оглядывался и совсем по-детски шмыгал носом.

— Что стряслось, Сэм, — Кириллу пришлось даже слегка встряхнуть его, чтобы вернуть к действительности. Наконец Сэм взял себя в руки, взгляд его сфокусировался на Кирилле и он смог внятно сформулировать суть произошедшего:

— В деревню пришел Попобава. Это очень плохо.

— Кто он такой, этот ваш Попобава?

— Попобава — это маленький краснокожий человек, карлик, с огромным, единственным глазом во лбу, довольно большими острыми ушами и крыльями с острыми когтями, как у летучей мыши.

— Можно подумать, что ты его лично видел.

— Нет, я не видел. Но так его описывают те, кто с ним встречался. Он приходит ночью в дом и анально насилует мужчин. Сегодня он пришел в дом Чиди, — Сэм кивком головы показал на одинокую мужскую фигуры, понуро опустившую голову, сломленную случившимся и отдавшую свою судьбу в руки соплеменников.

— Почему только мужчин?

— Не знаю, но он никогда не трогает женщин и детей. Потом, сделав свое грязное дело, он заставляет свою жертву прилюдно признаться в случившемся. Если жертва отказывается, то он приходит в следующую ночь и будет приходить до тех пор, пока несчастный не объявит об этом во всеуслышание. Поэтому Чиди и не стал ничего скрывать.

— Мерзкий тип, этот ваш Попобава. Но, слава богу, его кажется, нигде по близости не видно.

— Попобава может быть невидимым, и тогда его может выдать только резкий запах или клубы дыма, — пробормотал Сэм и в очередной раз шмыгнул носом. — Днем он может принимать человеческую форму, и его тогда вообще никто не может узнать.

— Бред какой-то. А может он все это выдумал?

— Ты бы стал рассказывать такое про себя?

— Пожалуй, что нет. Если бы только у меня не было бы на то очень веских причин. И что же теперь с ним будет? — кивнул Кирилл на одиноко стоящего мужчину.

— Омуроди его осмотрит, зафиксирует факт насилия и дальше его либо изгонят из племени, либо принесут в жертву Адегбала, с просьбой изгнать Попобаву из деревни.

— Да, наговаривать на себя, имея такую перспективу, вряд ли кто отважится.

— Теперь все мужчины племени будут несколько ночей спать на улице у костра. Считается, что Попобава не нападает в толпе, и остальным будет легче его выследить, если он скрывается под видом человека. Он в этот момент уязвим, и его можно убить, а когда он в своей настоящей личине, он может улететь и, вернувшись, отомстить всей деревне.

Омуроди подошел к несчастному Чиди и, взяв его за руку, как ребенка, увел в свою хижину. В этот момент Кирилл вдруг ощутил на себе уже знакомый ему колючий взгляд, от которого так и несло холодом и ненавистью. Проследив его направление, он обнаружил группу мужчин, в центре которой стоял Нготу, тот самый невольно обиженный им жених Одувы. Он, не отрываясь, смотрел на Кирилла и что-то ожесточенно втолковывал своим товарищам. Речь его накалялась с каждым словом, слова становились все громче и громче, привлекая внимание не только окружавших его мужчин, но и других людей. Он, уже не сдерживаясь, выкрикивал фразы, заканчивая каждую тычком пальца то в сторону Кирилла, то в сторону хижины колдуна, куда только что увели Чиди.

— Ох, чую, что-то недоброе затевает наш Ромео, — пробормотал Кирилл. — Что-то он мне все меньше и меньше нравится, и, похоже, что это взаимно.

Сэм, услышав последнюю фразу Нготу, прямо-таки подпрыгнул на месте и выдал такую гневную тираду, закончившуюся до боли знакомым: 'мать твою', что многие из зрителей просто рты раскрыли от изумления.

— Однако, многому же у нас учат в университете дружбы народов, — удивился Кирилл, — Сэм, ты не мог бы ввести меня в курс дела, коль уж речь явно зашла о моей персоне.

— Этот взбесившийся от ревности придурок утверждает, что ты и есть Попобава. Дескать, это ты пробрался в дом Чиди и трахнул его в задницу. Идиот. Я сказал, что был все время с тобой и могу подтвердить, что ты никуда не отлучался.

— Вы все знаете меня как смелого воина, — из глаз Нготу разве только искры не летели. — Я никогда и ничего не боялся. Но сейчас я боюсь. Я боюсь, что этот человек принесет нам беду. Вспомните, что после того, как он появился в деревне, над ней стал постоянно кружить орел. — Нготу указал пальцем в небо, и все послушно подняли глаза. Действительно, над деревней все эти дни постоянно летал огромный орел, впрочем, Кирилл не видел в этом ничего плохого.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы орлы вели себя так? — вопрошал тем временем воин и, не дождавшись ответа, продолжил, — нет! Что высматривала в нашей деревне эта гордая птица? Мы не знаем. Но это нехороший знак!

— Оставь разгадывать знаки омуроди, мальчишка, — тихо, но так, что все услышали, произнес вождь. Услышали все, кроме Нготу.

— Вчера орла не стало, и ночью к нам пришел Попабава. И теперь я боюсь. Боюсь не за себя, а за наших женщин и детей. Этот человек принесет нам беду. А те, кто должны защищать и заботиться о вас, защищают чужака, решая свои личные дела.

— Не хватало мне еще причинной местной революции стать, — прошептал Кирилл.

— Вот болван, — Сэм махнул рукой и отвернулся от Нготу.

— Но я-то здесь причем?! Ты уж им скажи, что мне очень жаль, что так произошло с Чиди, но моей вины в этом нет.

— Да все и так понимают причину его ненависти к тебе. Но он пользуется большим влиянием, особенно среди молодых воинов. То, что он говорит, очень плохо! Очень! Он предлагает принести тебя в жертву вместе с Чиди.

Последняя фраза Нготу вызвала бурный восторг среди окружавших его парней. И она же, видимо, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения вождя. Он выкрикнул несколько громких рубленых фраз, как будто орел проклекотал, после которых все притихли, а парни, окружавшие Нготу, даже слегка расступились, образовав вокруг него свободное пространство.

— Он сказал, что не позволит клеветать на нашего гостя и друга оришу Адегбала, обещавшего нашему народу свое покровительство. И если Нготу считает, что для жертвоприношения Чиди нужна компания, то он может сам к нему и присоединиться. Молодец, дед, — добавил Сэм уже от себя, — настоящий вождь. Он еще долго сможет держать племя в своих руках.

И, действительно, страсти как-то тут же угасли, женщины, тихо переговариваясь, разошлись по домам и, собрав нехитрые постели, вынесли их на площадь перед вновь разожженным костром. Мужчины, за которыми некому было поухаживать, вынесли свои постели самостоятельно, и все, как ни в чем не бывало, дружно стали укладываться спать. Впрочем, эта история получила свое продолжение утром. Вместе с первыми лучами нещадного солнца Кирилла, не выспавшегося от ночных волнений и от комаров, которых, под открытым небом, оказалось великое множество, разбудил Сэм.

— У меня одна новость, и она плохая и в тоже время хорошая. С какой начинать?

— Давай с плохой, чего уж теперь.

— Дед посылает меня в город, и я уезжаю на пару дней.

— Зачем?

— Нападение Попобавы подтвердилось, и мы, по закону, должны заявить об этом властям.

— Что, неужели все так серьезно.

— Конечно. Были случаи, когда от его действий страдали целые деревни. И потом. После его появления всегда происходят какие-то крупные несчастья. Власти должны быть к этому готовы. Но вообще-то, мне кажется, что они просто боятся и, узнав о Попобаве, будут какое-то время проводить ночи в людных местах. Но в любом случае сообщить об этом мы обязаны. Очень не хочется оставлять тебя одного в такой момент, но ничего не поделаешь. Ехать надо.

— Ну а что же в этой новости хорошего?

— А вот, что. Как ты думаешь, когда ты реально сможешь снять свои повязки и пользоваться рукой и ногой полноценно?

— Да хоть сейчас. Это уже просто камуфляж, позволяющий оттянуть самое главное событие в жизни мужчины.