В это время враг все приближался, когда между ними осталось шагов семь, Генрих замер и с интересом уставился на двух пришельцев. Выглядел он довольно представительно. В придворном наряде из бархата темно синего цвета, с длинными темно каштанового оттенка волосами, собранными в хвост за спиной и столь же темными карими глазами. Его лицо было несколько грубее, чем у прекрасных молодых дракончиков, но резкими мужественными чертами лишь привлекало внимание и заставляло долго вглядываться в столь искусно вырубленное произведение природы. Темные, такие же как и волосы, брови в разлет начинались от самой переносицы, практически сливаясь и создавая впечатление вечной мрачности. Длинный прямой нос с чуть опущенным вниз кончиком, выдавал некоторую предрасположенность к брюзжанию, а тонкие резко очерченные губы, которые практически постоянно были недовольно сжаты, говорили о нелегком характере их владельца гораздо больше всего остального.
На человеческий манер ему было где-то лет сорок пять-пятьдесят. Волосы на висках уже начали белеть, но фигура еще сохранила свою стройность и упругость. При желании, этот престарелый дракон мог уничтожить практически любого противника, поскольку находился в отличной физической форме и явно не страдал от отсутствия тренировок. Что очень огорчило Лина, сам он в этот момент не чувствовал себя готовым к серьезной схватке и имея такую возможность отложил бы ее на неопределенное будущее, но обстоятельства так сложились и ничего тут не поделаешь.
Пока Лин разглядывал старого знакомого, тот справился с удивлением и заговорил.
— Кого я вижу? Да никак это Аликс собственной персоной? И что же, позволь узнать, ты тут делаешь? — Он чуть отставил в сторону ногу и, сложив руки на груди, наклонился вперед в шутовском полупоклоне. — Или это секрет, ваше высочество?
— Отчего же? Разве нужно скрывать то, что и так известно нам обоим? У тебя есть то, что нужно мне. И как только ты сообщишь мне причину, по которой позволил себе столь бесчестный поступок, я сразу же заберу свое и покину пределы долины.
— Почему же ты так уверен, что я позволю тебе уйти? — Спросил враг совершенно серьезно.
— Наверное, оттого, что тебе вряд ли удастся меня удержать!
— Фу! Ну и низкого же ты обо мне мнения! Я столько тебя ждал, а теперь просто позволю уйти? Никогда!
— И что же ты сделаешь? Убьешь меня?
— Конечно, — на губах врага снова вспыхнула неотразимая улыбка, — только чуть позже. Мне нужно кое-что получить взамен.
Лин немного напрягся. Значит, Генриху известна его маленькая тайна и почему-то он совершенно не сомневался от кого. Вот только теперь ситуация еще больше осложняется, хотя, казалось бы, куда еще хуже? И так он практически один, против примерно полусотни сектантов, которые, судя по всему, полностью подчиняются его заклятому врагу. И что же остается? Только сражаться, куда теперь денешься! "Сам полез в воду, не зная броду! Вот теперь и расхлебывай!"
Он немного напрягся, готовясь к схватке и решив дорого продать свою жизнь, то есть очередную жизнь, конечно же. Убить то они его могут, а вот заставить подчиниться вряд ли. Но тут планы снова полетели в тартарары. Из палатки недалеко от них вышел, сонно потирая глаза, Ильяс и с недоумением уставился на сборище у окраины лагеря. Заинтересовавшись, он двинулся к предводителю, узнать в чем дело, но тут Лин, наконец, разозлившись, одним рывком сдернул шляпу, закрывающую лицо и уставился прямо в глаза бывшему другу. Тот дрогнул и остановился. Похоже, он не рассчитывал на личную встречу с обиженным другом, и всеми силами старался оказаться в тени. Но вот, не вышло!
На этот раз тишину первым прервал Лин, прорычав.
— А вот и шестерка нарисовалась! Скажи-ка мне, Ильяс, почем нынче друзья?
— Ты сам виноват! — Прошелестел дракон. — Ты сначала увел мою женщину, потом убил ее своей невнимательностью, — в этот момент в глазах Лина вспыхнул огонек ненависти, — а потом просто исчез, бросив все и всех, даже не задумавшись о моих чувствах!
— Твоих чувствах?! — На этот раз Лин почти кричал. — Твоих?! Да, поверь мне, я действительно в тот момент не думал о ТВОИХ чувствах! Мне нужно было разобраться со СВОИМИ. Когда я метался в запое не находя выхода, между воображаемым миром и реальностью, где ты был, друг? Тогда ты был мне нужен! А потом? Когда мне нужна была помощь, требовался совет и поддержка, тогда где ты был? — Лин огорченно покачал головой. — Дружба это не только сочувствие и поддержка, но еще и уважение, которое нужно сначала заслужить, а потом постоянно подпитывать. Именно об этом аспекте, по-видимому, ты и забыл.
— Я? Забыл? Да я готов был на все ради твоей дружбы! Если бы ты позвал, я бы пошел за тобой даже в тюрьму! Вернее нет! Ты бы не попал в тюрьму, потому что мы бы вместе составляли план. Я уверен, у нас бы все получилось!
Лин сокрушенно покачал головой. Конечно, он всегда подозревал, что Ильяс недалекий и ужасно внушаемый молодой дракон, которого раз плюнуть подчинить своей воле. А во всех этих рассуждениях чувствовалась рука гораздо более опытного в этих вопросах существа. Похоже, тут не обошлось без влияния Генриха. Зато теперь до конца становилась ясна причина, толкнувшая бывшего друга на столь решительный шаг, как похищение. И причиной этой была банальная обида, вот только если для умного человека (и не человека тоже) обида является лишь признаком слабости, то для глупого она становится центром вселенной. И именно относительно этого центра выстраивается остальной мир.
Естественно без постоянных подсказок и координации со стороны Генриха, обида Ильяса долго бы не прожила, но поскольку рядом был столь сильный союзник, то ему ничего не стоило внушить глупцу свои мысли, выдавая их за истину. А глупцу ничего не стоило поверить во весь этот бред. И вот теперь они по разные стороны баррикад, конечно, Ильяса было немного жаль, не по своей воле он ввязался в эти дрязги, но всеже он сделал выбор, а то, что решение оказалось неверным уже не важно. Важно другое, как поступить теперь?
Лин опять изготовился к нападению и уже готов был броситься на обидчиков, формируя в каждой руке по огненному шару, когда сзади раздался шорох и его, что-то сильно ударило в висок. Повернуться и посмотреть на обидчика он так и не успел, но перед тем как провалиться в пустоту услышал занимательный диалог.
— Что так долго? Он ведь мог нас покалечить! — Занудно проворчал Генрих.
— Интересно было посмотреть, чем дело кончится, — ответил ему голос Атона и добавил, — папа.
— Ну как посмотрел? И что думаешь?
— Что твой принц — настоящий слабак! — с ехидной усмешкой продолжил голос бывшего сотоварища. — Даже предателя не решился уничтожить.
— Нам же лучше. — Равнодушно проговорил папаша, глядя в спину, удаляющемуся в сторону противоположного края поляны, Ильясу.
— А с этим что делать? — Спросил Атон, довольно мощно пнув поверженного противника в бок.
— Для начала, заковать в антимагические цепи и помощнее, он раньше с ними шутя справлялся. Выставить охрану потолковее, чтоб глаз не спускали ни днем, ни ночью. А потом можешь расслабиться и отдохнуть.
— Отдохнуть говоришь? И с кем же я могу поиграть?
— Сам решишь, только его малявку пока не трогай, мне она еще пригодится.
— Хорошо, папочка. — Голос Атона был просто пропитан желчностью. — Все сделаю.
— Да уж, постарайся, сынок. — Проворчал родитель и пошел в сторону палаток.
Лин же, который лежал все это время совершенно неподвижно, не имея возможности пошевелиться, почувствовал приступ дикой боли, когда его небрежно подхватили за руки и ноги и поволокли куда-то в сторону. Куда именно он определить не смог, поскольку глаза тоже не открывались. По всей видимости, сопровождающий оглушил его одним из запрещенных заклинаний черной магии, которые касались обездвиживания жертвы. Но это заклинание действовало, и действовало отменно, если посмотреть на состояние жертвы.
Окончательно Лин отключился в тот момент, когда его, полуживого, бросили на пол в каком-то помещении и, видимо чтобы не особенно шевелился, принялись старательно избивать. Удары сыпались один за другим, похоже, охотников было несколько. А заклинание, судя по всему, не давало Лину только возможности двигаться, нисколько не притупляя его чувства. Когда боль стала совсем уж невыносимой, он позволил сознанию уплыть в темноту, обещая себе все-таки выбраться из этой переделки, и, во что бы то ни стало, разобраться с обидчиками.
* * *
Очнулся Лин только на закате, причем состояние его оставляло желать лучшего, хотя раны на теле и затянулись, он все равно чувствовал себя изрядно вымотанным. Во-первых, магический потенциал еще не успел восстановиться после излечения Итона, а количество потраченных сил на эту регенерацию почти полностью лишило его остатков. Но это было не самое страшное. Гораздо хуже было то, что он пребывал в подвешенном состоянии недалеко от самого центра поляны, а на расстоянии в несколько шагов был установлен огромный камень неизвестно как доставленный в эти края.
Цвет он имел светло-песочный, что указывало на принадлежность его к песчаникам, то есть к камням, созданным из песка. А в этих краях, на много километров вокруг, песка не было и в помине. По все видимости, этот импровизированный алтарь служил жертвенником, поскольку его поверхность была густо покрыта темно красной коркой, которая кое-где уже основательно пропитала верхний слой породы. Посреди камня, вдоль его длины, шел глубокий выдолбленный вручную паз, а в стороны от него расходились точно такие же пазики, только чуть по мельче.
Назначение этих атрибутов было бы понятно даже дураку, Лина же мучил совершенно другой вопрос и звучал он так "Какого черта я здесь делаю, а главное зачем?". Хотя он сильно подозревал, что ответ на этот вопрос не заставит себя долго ждать. Раз его привязали совсем не далеко от жертвенника, притом к нему лицом, значит, кому-то просто необходимо, чтобы он не пропустил представления. Вот только что-то наталкивало на мысль, что зрелище будет не из приятных. Ну,скажите, как может нормальный мужчина смотреть на убийство невинного ребенка? А в том, что это будет ребенок, не было нужды сомневаться, не зря же по округе дети пропадали?
Еще одна мысль постоянно крутилась на поверхности не давая сосредоточиться. "Зачем Генриху понадобилась вся эта история с жертвоприношениями и детьми? Ему ведь нужна была власть? Или уже нет? Что он задумал, в конце концов?" Вот только ответов не было, а желающих ими поделиться, тем более. Приходилось просто плыть по течению и ждать первой подвернувшейся возможности. А то, что подобная возможность подвернется, Лин знал наверняка. Он передал свою судьбу в руки Хозяйки, а она не станет ломать игрушку, не наигравшись вдоволь!
* * *
Представление началось в полночь, когда на совершенно безоблачном небе засияли все семь лун этого мира. Если бы не окружающая обстановка и боль в перекрученных руках, Лин сказал бы, что ночь была прекрасна. Семь лун, каждая из которых сияла своим неизменным и одинаково прекрасным светом. Оттенки светил соответствовали семи цветам радуги и именно поэтому подобные ночи называли "радужными".
Луны всходили постепенно, словно вплетая свой оттенок в уже образовавшийся узор и оттеняя его новым ракурсом или создавая новые непередаваемые сочетания. Свет лился сверху, перемешиваясь и перепутываясь до такой степени, что казалось, будто все вокруг искрится, вспыхивая, то голубым, то красным, то фиолетовым. Мир стал совершенно другим, волшебным, волнующим и захватывающим.
И именно этот момент, захватывающего дух созерцания прекрасного,был нарушен появлением процессии во главе с Атоном. Организованная толпа с каким-то монотонным бурчанием двигалась с противоположного края полянки, где располагался лагерь, и постепенно, видимо все больше входя в транс, громче и сильнее начиная завывать. Впереди с девочкой лет восьми на руках шел предводитель. Рядом с ним, за его левым рукавом, шествовал, белый, как смерть, Ильяс. Его губы постоянно шевелились, словно он читал молитвы, хотя у драконов, согласно их религии, и не было молитв. Он явно шел нехотя, словно заставляя себя сделать еще хоть шаг, и при этом все чаще поворачивая голову в сторону спасительных зарослей.
Позади двух предводителей, шествовали все остальные. Они двигались ,словно в трансе. Идя строгими, ровными рядами по шесть представителей и постоянно раскачиваясь в такт своему мычанию, умудряясь как-то не путать направления и всегда вовремя поворачивая, словно были привязаны к Атону. Когда процессия достигла места установки алтаря, полудракон прошел вперед и бережно опустил девочку на камень, после чего с ласковой улыбкой погладил мягкие детские волосики. Если бы Лин сам не наблюдал этой картины, никогда бы не поверил, что убийца может вести себя подобным образом. А Атон был самым настоящим убийцей, причем с задатками садиста, которые он усиленно развивал.
Ребенок на алтаре немного пошевелился и открыл глаза, окинув присутствующих недоуменным взглядом, а подпрыгнувший предводитель-жрец, тут же бросился к своему соратнику, который стал уже белее мела, и вырвал из дрожащих рук кувшин полный какой-то черной жидкости. Подойдя к ребенку, он принялся нашептывать ласковые слова, не переставая при этом поглаживать девочку по голове и уговаривать ее выпить жидкости из кувшина. Словно заговоренная она приняла кувшин, заботливо придержанный убийцей, и принялась пить, часто сглатывая. Когда она отпила почти кружку, Атон отодвинул кувшин и сунул его в руки все еще не пришедшего в себя Ильяса. Тот, молча, принял ношу и немного отошел назад, видимо соблюдая какой-то ритуал.
Дальнейшие события Лин помнил плохо, то они мелькали перед его внутренним взором, как часто сменяющиеся картинки, то вдруг замирали, словно остановленные на особенно запоминающемся кадре, вот только видеть, а уж тем более запоминать ничего не хотелось. Но взгляд сам собой, словно на магнитах, постоянно возвращался к алтарю и к безжизненному телу девочки на нем. Это было просто ужасно!
Сам ритуал занял довольно много времени. После того как ребенка напоили, по всей видимости она уснула и перестала беспокоить убийц. Главный жрец вышел вперед и принялся с вдохновением читать проповедь о чистоте детских душ и о той благодати, которую им принесет подобная жертва. Как выяснилось, жертву собирались принести богине луны Ара, которая по древней мифологии драконов, имела семь ликов и была покровительницей актеров, бардов и авантюристов, то есть всех тех, кто без особой натуги сменяет свой облик.
На самом деле, Лин, который, в свое время, заинтересовавшись мифами и легендами всех рас и народов, перечитал Императорскую библиотеку от корки до корки, прекрасно помнил, что богиня Ара была отнюдь не кровожадна и в отличие, например, от Эрулы, жертв не требовала. Напротив, богиня Луны всегда выступала за мир и благожелательность. Она проповедовала полюбовное решение вопросов, стараясь избежать ненужных жертв и огласки. Вот только Атон почему-то считал подругому.
