А до финиша оставалось еще не менее мили.
Последний участок пути оказался самым сложным. Спокойное, ленивое в начале пути море потемнело и всхолмилось кудряшками белой пены.
Четырехвесельный ял яростно рыл носом темную воду. Выиграть сантиметры, выиграть секунды. Волны с размаху бились о борт, раскачивая и без того неустойчивый кораблик. Будь волны немного сильнее, ял вполне мог бы перевернуться.
Альдис снова откинулась, скользнув краем глаза по лодке слева. На ее корме золотисто-рыжим шариком маячила макушка Гурды, скользя вверх-вниз в такт движению волн. Поначалу отстававшая группа сработалась — весла слаженно опускались, Гурда держала лодку на курсе, и ял набирал скорость, обходя одного конкурента за другим.
Легко представить, как Гурда спокойно и уверенно говорит своей команде: "Не волнуйтесь, мы все успеем! Я с вами, я помогу!", как под ее чутким руководством не знакомые с ялами девчонки начинают двигаться синхронно, в едином ритме, как расчетливо она задает темп, экономя силы гребцов для финального рывка...
— Хватит считать селедку! — пронзительный голос Томико над ухом. — Шевелитесь! Даже мокрицы ползают быстрее! Раз-два, раз-два.
"Посиди сама на веслах, — мысленно предложила ей Альдис. Из ниронки получился плохой кормчий и отвратительный командир. Как и дополнительный мешок с камнями, положенный под скамью, она была балластом. — Не умеешь рулить, хоть погреби".
Вслух Альдис ничего не сказала, экономя дыхание. Чтобы заставить Белую Хризантему сделать что-то полезное, надо быть Риоко Тагути.
Справа мерно и часто, с равным усилием через равный промежуток времени, как лопасть механического судна, поднималось весло Сольвейг. На хмуром лице однокурсницы застыла ярость и несгибаемая воля к победе.
— Третья, поддай! — снова проорала Томико. Альдис, задыхаясь, навалилась на весло. Очередная волна ударила в борт.
Вот ведь йотунство! Если это может Сольвейг, значит, сможет и Альдис.
Передние весла — девушка не видела этого, но чувствовала по движению яла — взмахивали редко и нерегулярно, отчего лодка виляла носом. Тьяри и Бранвен смертельно устали.
Будь она на месте капитана, приказала бы Сольвейг грести медленнее — толку от слаженной работы больше.
Пара за спиной снова сбилась с ритма, ял дернулся влево и опасно накренился. Лодка Гурды набрала скорость и исчезла из поля зрения — ушла вперед.
Альдис коротко выдохнула, налегла на весло. За ними оставалось всего три лодки. Еще немного, и группа Томико последней придет к финишу...
Хлесткий крик над ухом:
— Пошевеливайтесь! Раз-два!
Море в барашках пены.
Все началось две недели назад, когда Сигрид в очередной раз собрала первокурсниц на плацу.
Они уже привычно отработали под ее командой построения, практически безукоризненно выполнив команды. Выражение лица ротной оставалось бесстрастным, но каким-то необъяснимым образом Альдис поняла, что сержант довольна их работой.
— Смиррно! — скомандовала она. Окинула взглядом вытянувшуюся вдоль края поля линию курсанток. — Вы неплохо усвоили азы.
Пришлось постараться, чтобы скрыть тщеславную улыбку. Это был первый комплимент, которого рота дождалась от Сигрид.
— Не советую радоваться раньше времени, — ехидно добавила сержант, в очередной раз подтвердив, что легче дождаться снега летом, чем похвалы от Мурены. — Умение маршировать еще не делает из вас офицеров. А что делает?
Был бы на месте Сигрид Вальди, такое вступление означало крупные неприятности. Он мог начать выспрашивать подопечных, заставляя их высказывать свое мнение и после каждого нерешительного, вымученного и, разумеется, неправильного ответа назначая наказание. Встречи с ротным мальчиков случались не так уж часто, но представление о пакостном характере сержанта Хрульга Альдис успела получить в полной мере.
Сигрид была Сигрид. Она сама ответила на свой вопрос.
— Настоящий солдат и тем более настоящий офицер отличается от героя-одиночки тем, что умеет работать в команде. Армия — это больше, чем просто множество одиночек, воюющих вместе. Армия — это коллектив. Это сообщество, братство. Это единый организм, в котором каждый занят своим делом. Рота, упор лежа принять! — Последняя команда была тем неожиданнее, что Сигрид произнесла ее абсолютно тем же тоном и с той же интонацией, что и всю предыдущую речь.
Ежедневная тренировка сделала свое дело, обученное тело среагировало быстрее, чем мозг успел осознать слова. Альдис обнаружила, что она, соседки справа, слева, да и вообще все девчонки роты опираются на руки и вытянутые носки ног.
— Вот это то, о чем я говорю. Я — ваш командир, я знаю, что делать. Вы знаете, что мои приказы не обсуждаются. Но армия — это больше, чем просто командир и подчиненные. Это иерархия. Отжиматься сорок раз. И слушать.
Мышцы привычно включились в работу. Отжимания "по сорок" утром и вечером давно не пугали даже Лакшми.
— Армия — единый организм. Это общество, в котором каждый знает зону своей ответственности, каждый умеет командовать и подчиняться. Здесь нет места герою-одиночке, будь он даже самим Кухулином. Армия — это коллектив, это команда. Этические принципы достойного офицера просты, понятны и достойны уважения.
Серый камень плаца отдалялся, чтобы снова приблизиться, а холодный звонкий голос над головой вещал:
— Наставница Нода научит вас сражаться, наставник Ингиред научит вас побеждать, другие наставники обучат вас тактике, стратегии, летному делу и другим навыкам, необходимым офицеру. А я научу вас быть коллективом, быть единым целым.
В поле зрения Альдис появились сапоги Сигрид. Отличные кожаные офицерские сапоги, начищенные до зеркального блеска.
— Я не стану пичкать вас сверх меры физической подготовкой. Даже великолепно тренированная женщина мало что может противопоставить такому же тренированному мужчине. Редкие исключения только подтверждают правило. Но я научу вас быть большим, чем просто кучка тренированных одиночек. Я научу вас командовать и подчиняться. И обучение начнется уже с сегодняшнего дня.
И понеслось! Сигрид слов на ветер не бросала. Командные игры, соревнования по гребле, подъемы в связках по почти отвесным склонам, преодоление полосы препятствий на время...
Задачи были разные. На сообразительность, на физическую подготовку, на внимание. Объединяло их одно — эти задачи не решались в одиночку. Никогда. Чтобы выйти в число лучших, нужна была командная работа, умелое руководство, безупречное выполнение приказов.
Особо отличившиеся курсанты получали баллы, которые шли в зачет при групповом и индивидуальном рейтинге.
Пожалуй, все это было бы не так уж и плохо. Если бы не одно "но"...
Сигрид разбила девчонок на полувзводы. И в полувзводе Альдис была Томико.
Всеотец любит пошутить. По жребию именно Томико выпало командовать полувзводом.
Снова Томико... Без своей свиты ниронка потеряла часть гонора. Но она все равно была высокомерна и глупа. Даже полученная от Сигрид взбучка не добавила ей смирения.
С остальными напарницами тоже не повезло.
Гальтка Бранвен, кажется, считала (положа руку на сердце не так, чтобы уж совсем несправедливо считала) девчонок в полувзводе странными. Она подчеркнуто избегала любого общения, предпочитая проводить время с соседками по комнате.
Трусоватая Тьяри вскоре заняла место у подножия трона Томико и принесла клятву, которой ниронки безуспешно добивались от Альдис.
Это было так странно, почти непостижимо — видеть человека, согласного по доброй воле пойти в рабство и даже мечтающего о такой судьбе. Тьяри жить не могла без хозяйской руки. Еще на корабле липла к Гурде, крутилась вокруг, смотрела снизу вверх глазами преданной собаки — разве что хвостиком не виляла, — и это при том, что сама была из Горнего Дома.
Неудивительно, что Гурда быстро устала от такого поклонения. Зато в лице Томико Тьяри встретила достойный предмет обожания.
Но больше чем отстраненность Бранвен, самомнение Томико и рабская покорность Тьяри, больше всего этого Альдис раздражало поведение Сольвейг.
Сольвейг Хиттигсдоттир умела все делать лучше всех. И знала все лучше всех. И по каждому вопросу имела свое мнение, которым спешила поделиться с особым, снисходительным видом. И еще у Сольвейг была такая выводящая из себя манера предлагать очевидные всем решения так, будто это единственный выход и ей должны ноги целовать за то, что она его придумала. На ее некрасивом, простецком лице рыбачки застыло выражение вечного превосходства над окружающими. Абсолютно над всеми. Всегда.
Наверное, так выглядела эрла Ауд в юности.
При всем при этом Сольвейг действительно многое умела и могла, ее советы зачастую были здравыми и логичными, а физические возможности и умение работать с полной отдачей потрясали. Поэтому просто игнорировать ее не получалось. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы быть с ней вежливой и спокойной, не отмахиваться от разумных предложений и не рявкать: "Без тебя знаю".
Альдис старалась.
Как ни странно, тут очень помогла Томико. Если Альдис самоуверенность сокурсницы просто раздражала, то у Томико она провоцировала взрывы бешеной, неистовой ненависти. Стычки "худородной" свандки, подчеркнуто гордившейся своим происхождением от эрлов, и Томико вызывали у Альдис странное чувство брезгливости и любопытства. Обе зазнайки не умели отступать, каждая гнула свою линию с упорством и гонором горного барана. Искры от столкновений летели во все стороны.
Ниронка словно не понимала, насколько роняет этой руганью себя и честь своего Дома.
Хорошо еще, что наученная сержантом Кнутсдоттир Томико удерживалась от рукоприкладства. Сольвейг наверняка накормила бы ее грязью — в спарринге она была хороша, хоть и уступала Хитоми (а кто не уступал этой малявке?).
Но, видит Всеотец, Альдис никогда не понять, зачем терять драгоценные минуты на скандальную разборку о способах штурма деревянной стены, в то время как остальные группы уже давно штурмуют эту стену. Зачем?! Ну зачем, ради всех богов?! Можно ведь просто тихо сделать все по-своему и привести группу к победе! Или сделать так, как хочет Томико — пусть подавится, может, в следующий раз будет умнее.
Но они ругались. Каждый раз, получив задание, они ругались до хрипоты, до оскорблений, до невозможности вообще что-то сделать вместе. Апофеозом командной работы стала задачка по логистике, когда обе курсантки проскандалили все полчаса, отведенные на работу.
Призывы к разуму на скандалисток не действовали. Поначалу Альдис пыталась выступить арбитром и каждый раз оказывалась втянутой в безобразный спор, из-за участия в котором потом было невыносимо стыдно.
Что еще можно было сделать? Подраться с Накамурой? Альдис не питала иллюзий по поводу реакции Хитоми. Накостылять Сольвейг? Это ничего не изменит.
Оставалось выполнять задание в одиночку или в паре с Бранвен.
Полувзвод Томико еще ни разу не получал призовых баллов.
С этим надо было что-то делать.
Они добрались до финиша последними.
Выругавшись, как пьяный боцман, Сольвейг спрыгнула в темную воду, ухватила ял за корму и издевательски уставилась на Томико.
— Если достопочтенная одзёсама соизволит поднять свою задницу, мне будет легче втащить лодку на берег.
У ниронки даже ноздри побелели от гнева.
— Тащи так. Это будет твоим наказанием за медленную греблю.
— Что?! — Сольвейг выпустила край лодки и уперла руки в боки (любимая поза эрлы Ауд, между прочим). — Я гребла быстрее всех, бестолковая ты свинья, прыщ на ровном месте. Если бы кое-кто не подставлял постоянно корму волнам и не вертел руль как... (тут она использовала настолько едкое и нецензурное слово, что даже Альдис впечатлилась), мы пришли бы первыми!
"Опять начинается. И как им не надоест?"
Альдис повернулась к Бранвен и кивнула на берег. Та поняла ее без слов.
Море обожгло холодом, накатившая волна чуть не сбила с ног. Мокрый бок яла норовил выскользнуть из пальцев — действительно, не лишним было бы облегчить лодку. На вес Томико и Тьяри, например.
Над головой неслось уже привычное:
— Это ты виновата!
— Я не виновата, что ты бестолочь, не можешь выполнить простейшего приказа!
"Когда-нибудь одна из них прибьет другую и получит пинка под зад из академии. Быстрее бы!"
Intermedius
Храмовники
— Твое имя?
— Догед, сын Марха.
Могучий рыжеволосый гальт опасливо опустился в кресло. Дерево под ним крякнуло, но выдержало.
— Это нужно надеть.
— Эту штуку? — Он с подозрением покосился на предмет, который протягивал чжан в одеждах послушника.
— Да. На голову.
— Напоминает жбан, в котором тетка настаивала бражку, — проворчал мужчина, опуская на макушку усеченный металлический конус, ощерившийся во все стороны тонкими медными спицами. — Зачем все это, господин Гуннульв?
— Тебе не нужно знать зачем, Догед, сын Марха. Просто выполняй указания и через несколько часов вернешься к своей семье.
— Скорее бы уж. Три месяца не видел мою Энид.
Чжан продел кожаный ремешок в прорезь с правой стороны конуса и закрепил застежку.
Второй храмовник снял с шеи бляху из светлого металла. Сотни полированных граней делали медальон похожим на драгоценный камень. Свет растекался по блескучей поверхности, заставляя металл искрить и переливаться.
— Видишь глаз?
— Да.
— Следи за ним.
Цепочка в руках храмовника качнулась. Раз, другой. Зрачки гальта дернулись, следуя за вычерненным в центре медальона изображением глаза с ресничками-лучиками.
— Твое тело тяжелое и теплое. Руки наливаются усталостью. Веки тяжелеют. Тебе хочется спать... спать... — Вкрадчивый шепот отца Гуннульва заполнил комнату. — Твои глаза закрываются. Сейчас я досчитаю до трех, и ты заснешь. Раз, два, три...
Дыхание гальта выровнялось, голова свесилась набок, а руки бессильно опустились.
— Можешь начинать, — храмовник снова надел медальон на шею и кивнул чжану. — Фиксация на третьей строчке второй висы девятой главы Книги Катаклизма.
Лю сосредоточенно кивнул, размял пальцы. Меж его сомкнутых рук проскочила искра, затем другая. Медленно, с ощутимым усилием, словно воздух внезапно стал вязким, соматик раздвинул руки. Радужная, искрящаяся лента натянулась меж разведенными ладонями.
Комнату заполнило легкое потрескивание и запах озона.
— Я готов! — напряженным голосом выкрикнул чжан, и радуга с его рук потекла в конус.
Радужное сияние окутало голову гальта. Поток разноцветного пламени расплылся по поверхности шлема, связуя кончики медных игл.
Мерное дыхание спящего прервалось, руки вцепились в подлокотники, и деревянные ручки протестующе затрещали. Тело изогнулось, на искаженном судорогой лице распахнулись лишенные зрачков бельма с красными прожилками, изо рта потянулась тонкая ниточка слюны.
— Пора!
— "Крови ростки путника мира завесы встретят владычицу врат", — продекламировал соматик.
И все закончилось так же внезапно, как и началось.
