— Чем, по-вашему, вызвано такое расхождение?— Хмурится вождь.
— ... На мой взгляд, товарищ Сталин,— в голосе Никишова появились железные нотки,— косностью в работе некоторых управлений Генштаба и, в частности, разведывательного...
Лицо, сидящего напротив меня Захарова мрачнеет.
'Недаром, значит, у одного из самых талантливых штабистов в нашей истории не сложилась военная карьера. Не любит начальство, когда подчинённые 'режут правду-матку''.
— ... Там предпочитают конкретным данным непосредственной воздушной разведки приблизительные оценки, которые им кажутся более надёжными, особенно если они превосходят последние по численности. Вот, например, откуда берутся подобные завышенные данные: на территории Румынии имеется около 50 аэродромов и примерно столько же площадок, из которых половина пригодна для военных самолётов. Принимается, что в среднем на аэродроме или площадке может находится до 30 самолётов, получаем 2250 самолётов противника. Отсюда и появляются в докладах 1200 румынских и 1000 германских самолётов...
— Правильно,— едва слышно сквозь зубы произносит вождь,— 'что их басурман жалеть, пиши больше'.
— ... А если имеем тысячу германских самолётов, то это уже не авиакорпус, а Воздушный флот. Такое завышение сил противника, товарищ Сталин, достаточно безобидно — серьёзней будет наша подготовка к сражению — однако оно ведёт к значительным перекосам при планировании воздушных операций, связанным с перерасходом ресурса двигателей самолётов, неправильным размещением по ТВД запасов топлива и боеприпасов.
— Какую численность авиации противника в Румынии, — вождь указывает на меня мундштуком трубки,— давали на 18 мая ваши, товарищ Чаганов, дешифровщики авиафотоснимков?
— От 500 до 700 самолётов, товарищ Сталин, в зависимости от того, были ли фотоснимки сделаны в видимом свете, инфракрасных лучах или с регистратора станции бокового обзора.
— Товарищ Захаров,— вождь поворачивается к начальнику Генерального штаба,— что вы можете сказать по этому поводу?
— Генштаб признаёт, товарищ Сталин,— тяжело вздыхает он,— что Разведывательное управление, получая разведывательные материалы в том числе от разведывательных служб НКВД и НКГБ в целом не справилось с их фильтрацией, обобщением и анализом. Вынуждены констатировать также, что отдельные работники, которые отвечали за подготовку спецсообщений, стали жертвами германской дезинформации. Кроме того, они с недоверием отнеслись к новым методам инструментальной разведки, предпочитая им абстрактные умозаключения, которые выдавали за проверенные разведданные. Все эти работники отстранены от занимаемых должностей и в их отношении сейчас проводится служебная проверка.
— Понятно,— вождь начинает раскуривать погасшую трубку,— продолжайте свой доклад, товарищ Никишов.
— В ближайшее время, в разрезе полутора-двух суток, синоптики предсказывают значительной улучшение погоды в полосе Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов. В связи с этим ожидается резкое увеличение активности германской авиации на всём театре военных действий. Разрешите подойти к карте, товарищ маршал?
Будённый согласно кивает, собравшиеся вслед за Никишовым подходят к разложенной на дальнем конце стола карте Восточной Европы.
— Наиболее напряжённые воздушные сражения,— генерал берёт в руку указку,— Главный штаб ВВС ожидает на Юго-Западном и Западном фронтах, где германское командование попытается нанести по нашим войскам удары своими танковыми и моторизованными силами с целью деблокирования своих пехотных частей, которые попали в окружение в районах Минска-Мазвецкого, Седльце, Люблина, Тарнува и Жешува. Оценка численности германских ВВС на этом участке фронта затруднена, поскольку в последнее время воздушная разведка здесь была невозможна в связи с нелётной погодой. Не всегда точно посчитанные потери немецких самолётов от атакующий действий наших десантников и танковых дивизий, а также возможность переброски дополнительных воздушных сил с Запада ещё более затрудняет ситуацию. Вместе с тем в случае, когда обе стороны готовятся нанести упреждающие удары, фактор времени играет первостепенную роль. Поэтому Главный штаб предлагает, не дожидаясь результатов доразведки сил противника на ранее выявленных аэродромах, с рассвета 27 мая, когда синоптику обещают лётную погоду, начать воздушное наступление с применением всех сил поражения...
— Вы что же по площадям собрались бить?— Перебивает Никишова Будённый.— Сколько их таких аэродромов?
— 57 аэродромов на территории Генерал-Губернаторства, товарищ маршал, 12 — на территории собственно Германии до меридиана Дрезден и около 100 в Чехии, Словакии и Венгрии...
— Две последних страны пока следует исключить,— качает головой вождь. — В таком случае, товарищ Сталин,— Никишов проводит указкой по карте,— в пределах 500 километров от границ СССР нашими целями станут 98 аэродромов и 48 площадок противника. Одновременно с аэродромами в первый день наступления силами Дальнебомбардировочной авиации будут атакованы транспортные узлы и железнодорожные мосты в районах Варшава, Ченстохов, Бреслау, Катовице, Краков и Кельце. Что же касается вашего первого вопроса, товарищ маршал, то — да, мы планируем бить по площадям, то есть, аэродромам ... РРАБами новой конструкции, которые не надо снаряжать перед вылетом...
'Не только это ... Там много улучшений было сделано — начиная от улучшенной системы подвески к самолёту, самостабилизацией скорости вращения РРАБа и заканчивая применением пиропатронов для освобождения кассет, что в итоге значительно повысило точность и плотность рассеивания суббоеприпасов'.
— А как вы, товарищ Никишов,— интересуется вождь,— собираетесь прикрывать наши бомбардировщики над целями, находящимися на такой дальности?
— Действительно, товарищ Сталин, самые дальние цели находятся на пределе дальности истребителей ЛаГ-1, не говоря уже о По-16. С целью облегчения их задачи мы готовим для истребителей площадки подскока на освобождённой территории, а также планируем использовать подвесные баки, чтобы обеспечить им возможность не только сопровождать бомбардировщики на всём маршруте, но и находиться над целью как минимум 30 минут...
— А найдут ли наши бомбардировщики все цели, товарищ Никишов, ведь большую часть маршрута им придётся лететь ночью?— Хитро прищуривается вождь, расчёсывая усы мундштуком трубки.— Не случится ли как в прошлом году, когда они бомбили шведский порт Лулео?
— Мы сделали, сделали из того случая все надлежащие выводы, товарищ Сталин,— приходит на помощь своему начштабу Голованов,— за год мы значительно переработали нашу навигационную систему. В дополнение к визуальному наблюдению и штурманским расчётам добавили радионавигацию. Все наши бомберы, которым ставится задача в глубоком тылу противника, имеют на борту автоматический радиокомпас, либо радиополукомпас. Обучение работе с ними прошли все экипажи, которым предстоит скоро вступить в бой. Но мы этим не ограничились. Как известно, на точность радионавигации оказывают сильное влияние, так называемые эффекты — ночной, береговой и горный. Кроме того, нельзя исключать целенаправленное глушение противником в районе цели рабочих частот, на которых работают приводные и радиовещательные радиостанции. Поэтому мы решили добавить экипажам ещё одну подсказку — в момент выхода бомберов в район цели она будет подсвечена ударом ракеты Х-1 с зажигательной боевой частью.
— А разве сама ракета Х1 не наводится по радиолучу?— Вождь поворачивается в мою сторону.
— Всё верно, товарищ Сталин. Однако диапазон волн, на которых работает Х-1 в настоящее время не используется германской, да и другими армиями. У них на вооружении нет средств для их обнаружения. К тому же этот радиолуч будет включаться лишь на короткое время и его будет трудно обнаружить, а обнаружив будет трудно подавить, так нами приняты особые меры по увеличению его помехоустойчивости.
— Продолжайте, товарищ Никишов,— трубка вождя описала дугу в воздухе.
— Для выполнения главной задачи первых дней воздушного наступления, товарищ Сталин, завоевания господства в воздухе посредством последовательных ударов боевой авиации по установленным авиабазам и аэродромам противника, а также действий в воздухе, Главный штаб ВВС сосредоточил на Юго-Западном фронте 27 авиадивизий в составе 107 авиаполков, на вооружение которых находится 6820 боевых самолётов.
— Меня вот что волнует, товарищ Никишов,— вождь поднятием руки останавливает генерала,— сейчас, наверняка, все наши аэродромы на Западе забиты самолётами. Не случится ли так, что враг сможет опередить нас и первым нанести удар?
— Не может такого быть, товарищ Сталин,— решительно трясёт головой начштаба,— на сколько мне известно на нашей границе только в полосе Юго-Западного фронта круглосуточное дежурство по контролю воздушной обстановки над Генерал-Губернаторством обеспечивают два десятка радиоуловителей. Дивизион Спецназа, в подчинении которого они находятся имеет прямую проводную и радиосвязь как со штабами авиадивизий и Воздушной армии, так и частями ПВО фронта. На каждом аэродроме с начала войны установлено круглосуточное дежурство двух истребительных звеньев по две пары каждое с готовностью к вылету в 5 минут.
— Хорошо, допустим это так,— кивает вождь,— а теперь, товарищ Голованов, ответьте мне на такой вопрос: в какой степени подготовлены экипажи самолётов этих самых авиаполков, которым предстоит осуществить это самое 'воздушное наступление'? Мне вот тут один авиационный генерал написал письмо, в котором высказал мнение, что наши лётчики-истребители в основной своей массе в недостаточной степени владеют приёмами воздушного боя, не умеют метко стрелять из пушек и пулемётов, бомбардировщики не имеют достаточного опыта в бомбометании, борт-стрелки не могут попасть в атакующий их истребитель. Не окажется ли так, что ваше 'воздушное наступление' закончится пшиком и большими потерями.
— Трудный вопрос вы задали, товарищ Сталин,— командующий ВВС не отводит взгляда,— на который нет однозначного ответа. Отвечу так — подготовка советских лётчиков соответствует социальным и экономическим возможностям нашей страны и политической обстановке вокруг неё. Поясню это своё соображение. Для подготовки и поддержания высокой квалификации лётчика-истребителя мы должны затратить время и определённые средства. По нашим текущим нормативам — это 160 часов. Ресурс авиационного двигателя составляет 100 моточасов, затем он должен пройти капитальный ремонт и допустим ещё прослужит часов 60. Таким образом, на подготовку и поддержание пилота истребителя в год необходимо затратить один двигатель. Теперь возьмём топливо, за один час полёта истребитель в среднем сжигает чуть больше 300 килограмм бензина, то есть, надо на учебные цели обеспечить около 50 тонн в год. Умножаем на 40 тысяч лётчиков по штату ВВС на конец прошлого года — получаем 2 миллиона тонн. Это при его производстве миллион 400 тысяч тонн бензина и около 50 тысяч авиамоторов за тот же период ...
'Не хватает, конечно, но если сравнивать с ситуацией, которая сложилась в моей истории, когда авиационного бензина было произведено менее 900 тысяч тонн, то не так уж и плохо. Особенно если сравнить с положением с "высокооктановым" бензином Б-78: тогда обеспеченность им составляла 4 процента, сейчас — более 80, а ведь в нём нуждаются все самолёты новых типов'.
— Позвольте, Александр Евгеньевич,— не выдерживаю я,— а как же тренировка на авиатренажёрах? Разве она не является составной частью лётной подготовки, которая позволяет существенно сберечь ресурс двигателя и авиационный бензин?
— Да, но является, Алексей Сергеевич, лишь дополнительным элементом 'в выработке, поддержании и совершенствовании навыков и умений лётного состава по управлению летательным аппаратом'. Норматив в 160 часов относится именно к реальной лётной подготовке. В связи с этим, налётом в 160 часов у нас может похвастаться лишь очень маленькая часть лётчиков, принявших участие в боевых действиях, основная масса — не более 80 часов. Выпускники лётных училищ имеют налёт в 160 часов, то есть тоже около 80 часов в год...
— А как с обучением обстоят дела в Германской армии?— спрашивает у него вождь.
— В среднем, как нам рассказывали в Германии, учебный налёт, товарищ Сталин, составляет около 230 часов, но потом в боевой части выпускника держат в резерве, где с ним занимаются опытные лётчики 100-200 часов. В бой выпускают, когда молодой лётчик имеет налёт в 300-400 часов, но это истребители, а бомбардировщики и разведчики получают более серьёзную подготовку в 500-600 часов.
'Выходит шесть-семь раз больше... Думаю, что всё-таки товарищ Голованов сгущает краски. Сам ведь говорил мне, что с гиростабилизированным прицелом ГСП-1 любой неопытный лётчик становится лётчиком-снайпером, а это экономит нам десятки часов реальной лётной подготовки со стрельбой 'по конусам''...
— Товарищ Чаганов,— карие глаза вождя внимательно смотрят на меня,— как у вас обстоят дела с выпуском прицелов ГСП-1?
— За три последних месяца выпущено около 600 прицелов, товарищ Сталин, их выпуск постепенно растёт, но ограничен мощностью завода по производству миниатюрных ламп. В сентябре этого года в Куйбышеве войдёт в строй новый завод 'Спецлампа', который позволит расширить производство прицелов в 10 раз до примерно 2000 в месяц. Таким образом, теоретически мы сможем ставить ГСП-1 на каждый новый самолёт, который будет производить наша авиапромышленность, если текущие темпы производства сохранятся. Но надеюсь, что этого не произойдёт...
— Что вы имеете в виду?— брови вождя подскакивают вверх.
— Я надеюсь, товарищ Сталин, что нам не потребуется такое количество новых самолётов и авиадвигателей, что, соответственно, не нужно будет обучать столько же молодых лётчиков для них. Надеюсь, что наши удары по аэродромам противника, которые нанесут менее подготовленные лётчики приведут к его большим потерям на земле, что позволит нам завоевать господство в воздухе и подравнять нашу лётную подготовку с противником.
— Полагаете, товарищ Чаганов, что генерал, который написал письмо, был не прав , когда просил ограничить действия нашей ВВС вблизи линии фронта?
'Стоп, а было ли письмо? Или Сталин таким образом свои сомнения выносит на обсуждение'?
— Считаю, что это на данный момент у нас единственная возможность выбраться из воронки истощения, когда недостаточная подготовка лётчиков ведёт к большим потерям личного состава и техники по сравнению с противником, что вынуждает нас увеличивать темп их воспроизводства, при котором ухудшается качество подготовки и того, и другого и так далее. А чем больше мы будем тратить ресурсов на войну, тем сильнее истощаем себя и попадаем в ещё большую зависимость от наших заклятых друзей-союзников...
— 'Единственная возможность', 'единственная возможность',— повторяет вождь, повернувшись к авиаторам и легонько раскачиваясь с пятки на носок,— вы тоже так считаете, товарищи?
— Так точно, товарищ Сталин,— за двоих отвечает Голованов.
