3.2. Растущая луна: зверь во мне

— Но не достал? — выспрашивал Улм.

— Его уже выкинули к моему приезду. Но я не понимаю, почему никто из вас не спросит, от кого же были эти пироги?

— И от кого? — не выдержала Илкер.

— От вас, госпожа.

— Что?

— Да-да. Вам так приглянулся библиотекарь, что вы поручили одному из слуг передать этот небольшой подарок для него, заранее узнав о его пристрастиях.

— Но тебе удалось узнать внешность слуги, принесшего гостинец? — предположил папаша Улм.

— Удалось, — подтвердил Заза. — Мужчина среднего роста и средних лет, с лохматой рыжей бородой, сильно сутулился, даже походил на горбатого. На лбу — прыщ.

— Сильно сутулился... — повторил "кучер". — То есть, вероятно, рост вовсе не средний, а выше.

— Борода — скорее всего ненастоящая, — поддержал Раддай. — Рыжая, топорщится... Такое запомнится лучше, чем цвет глаз, форма носа или лица.

— Но вот прыщ...

— Да, прыщ подделать сложно, но он, к сожалению, излечивается. Если мы не найдем этого человека в течение недели, то доказательств не будет.

— У меня нет таких слуг! — твердо произнесла Илкер.

— Я был в этом уверен, — заметил Заза. — Но еще раз осмотрел всех. У нас нет никого похожего и никогда не было. Но к Киросу приходил кто-то, знавший о вашем приезде.

— К Киросу приходили только потому, что Илкер приехала, — поправил Улм. — Остается узнать, откуда недоброжелатели могли узнать о беседе с Илкер и о ее планах.

— С этим совсем легко, — объяснил Раддай. — Сразу после встречи с ее высочеством мастер Кирос побывал в местной церкви. Довольно долго общался с отцом Гарое. Они вообще очень дружат. Два умных человека, сами понимаете...

Девушка не выдержала.

— Вы не можете обвинять человека, не имея веских доказательств, — вспыхнула она. — Это неправильно!

— Это неправильно, — подтвердил Заза. — Поэтому теперь я должен поближе познакомиться с отцом Гарое. О нем рассказывают много... любопытного.

— Еще один негодяй? — вскинула подбородок девушка.

— Напротив — святой. И это настораживает еще сильнее, — Раддай постарался улыбкой смягчить иронию. — Я ведь в школе священников учился. Много там повидал... В общем, он младший сын графа Оцем. Если интересно — четвертый. Семья у него очень необычная. Старший из четверых — наследник титула, ведет себя соответственно: во всем поддерживает отца и не поддерживает, как это у аристократов модно сейчас, господина Полада. Но замечен лишь в неположенной болтовне. Второй брат эдакая смесь образованных балбесов, почтительных сыновей и законопослушных граждан. То есть никогда не знаешь, чего от них ждать. Зато третий сын — дослужился до полковника кавалерии. И вот, четвертый — наш святой. Если честно, я в тупике. Судя по собранной информации — Гарое может оказаться кем угодно.

— Знаете что? — решительно заявила Илкер. — Я сама с ним поговорю. Мой визит к отцу Гарое будет выглядеть более естественно, чем визит секретаря!

— Госпожа... — попытался возразить Заза, но Улм его перебил.

— Ты совершенно права. Только во время этого посещения не забудь о своей миссии... и о своей роли расчетливой дурочки. Иначе нас могут раскрыть в городе.

— Я понимаю, — заторопилась Илкер. И неожиданно воскликнула. — Кто бы меня предупредил, что после того как я выйду замуж за принца, мне придется столько лгать и притворяться!

— Это как раз легко можно было предположить, — хмыкнул Улм. — Именно потому, что ты вышла замуж за принца. Дворец — это место такое... Но тебя никто не неволит. У нас четкие указания. Если ты не хочешь...

— Нет, я хочу распутать этот клубок. И хочу, чтобы виновные были наказаны. Едем прямо сейчас!

В дороге Илкер рассказали еще немного о том, с кем ей предстоит встретиться. Священник Гарое принадлежал к многочисленному отряду младших священников, прозябающих в деревенских церквях, но пользовался большой популярностью, поскольку не только проповедовал о любви к ближнему, но и на деле являл ее, открыв школу для детей вилланов, а также приют для детей-сирот и одиноких стариков. Он, в отличие от многих других служителей церкви, почти никогда не сидел без дела. После обеда его трудно было застать дома — он посещал свою паству, утешал, вдохновлял, помогал. Жил очень скромно, довольствуясь малым, в небольшом домике рядом с церковью, имея лишь одного слугу и кухарку — супружескую пару.

— И, — завершил рассказ Заза, — должен тебя предупредить — он очень молод.

Илкер уже представила сухонького старичка, и эти слова прозвучали как ушат воды.

— Насколько молод? — осторожно уточнила она.

— Моложе меня, — расцвел Раддай.

— А тебе сколько? — оторопела Илкер.

— Тридцать два, — Заза не выдержал и рассмеялся.

— Никогда бы не подумала! — воскликнула она. — Лет двадцать пять — не больше.

Напряжение спало, они рассмеялись. Илкер успокоилась. Если Гарое чуть моложе, то он скорее всего зрелый тридцатилетний мужчина, а вовсе не "очень молод", как заявил Заза.

Карета остановилась. Улм торопливо спрыгнул с козел и, распахнув дверцу, помог госпоже выйти, после чего вновь занял место кучера и поставил карету подальше от главной дороги. Заза уже выбрался сам с другой стороны и помог сойти горничной, на мгновение прижав ее к себе чуть ближе, чем положено. Девица фыркнула и ткнула локтем парня в бок. Он охнул и отступил, тут же приняв надменный и независимый вид, подошел к госпоже.

Илкер, с улыбкой понаблюдав за ними, перевела взгляд на церковь, и сердце зашлось от сладкой боли: все осталось таким же, как в детстве: беленькая церковка, похожая на снежный замок, среди ярко-зеленой, коротко постриженной травы, устремляла к небу многогранные купола. На самом большом из них расправил крылья голубь — будто живой. Илкер нравилось, что символом Истинной церкви был только голубь, без всякого меча, как в церкви Хранителей Гошты. Однако священники и здесь проявляли мало миролюбия. Хотя те голуби, которых кормила Илкер, еще когда жила с тетушкой в городе, тоже не казались добрыми и мирными. Так что, получается, священники подражают подлинной природе этих созданий Эль-Элиона.

В храм вели ступеньки, но двери — такие же белые — были закрыты.

— Нам сюда, — Раддай указал на домик привратника.

Айна подошла и встала чуть позади госпожи, смиренно потупившись.

— Но раньше священник жил там, — Илкер указала на большой дом, стоящий позади церкви.

— Там теперь приют, — объяснил Заза. — Отец Гарое переедет обратно не раньше, чем будет закончено новое, большее здание приюта. Вилланы стараются, жертвуют, но до завершения еще далеко.

— Пожалуй, надо помочь отцу Гарое, — глубокомысленно заметил Улм. — А то ему жениться пора, а жену привести некуда...

Дверь привратницкой открылась, и по ступенькам торопливо спустился парень в темно-серой рясе. Внешние уголки карих глаз чуть спускались вниз, придавая жалостливое выражение. А может быть, это вовсе не глаза имели такое строение, набрякшие веки под низкими тонкими бровями так отбрасывали тени. Тонкий нос с красиво, как у породистой лошади, вырезанными ноздрями, то ли когда-то сломали, то ли от природы чуть горбился на переносице, но в любом случае составлял контраст с печальными глазами. Тонкие губы то ли кривились в усмешке, то ли искренно улыбались гостям. Густые каштановые волосы, пожалуй, слишком отросли, челка грозила вот-вот закрыть половину лица, и у Илкер руки зачесались от желания взять ножницы.

Парень подошел, и Илкер уткнулась взглядом в объемистую шею, затянутую в воротник-стойку.

— Рад видеть вас, ваше высочество, — произнес он бархатным голосом.

Девушка отвела взгляд от его шеи.

— Вы кто? Откуда вы меня знаете?

— Я — отец Гарое и знаю свою паству. Среди нее лишь одна богатая дама похожа по описанию на вас.

— Отец Гарое?! — Илкер воскликнула и тут же себя отругала: нельзя же быть такой несдержанной. Но почему, даже заметив парня в темно-сером балахоне младшего священника, она не догадалась, что перед ней тот самый отец Гарое? Ведь ее же предупредили: очень молод, свят и так далее. Она тут же взяла себя в руки и, вспомнив наставления папаши Улма, решила использовать свое замешательство, чтобы разыграть из себя недалекую интриганку. — Извините, отец Гарое, я никак не ожидала, что святой, о котором мне так много рассказывали, такой молодой и такой... — она глупо хихикнула, — симпатичный, — она с сомнением посмотрела на огромную ладонь священника, но тот так и не сделал попытки протянуть ее для поцелуя, и она не настаивала.

— Святой? — губы Гарое изогнулись чуть сильнее. — Может быть, вам рассказывали не обо мне?

— Уверена, что о вас! — Илкер отчаянно не хватало веера, чтобы стукнуть им по груди этого монументального священника. — Это же вы живете в доме привратника и не женитесь, потому что ваш большой дом заняли эти несчастные, а другой дом для них никак не построят?

Она сумела озадачить Гарое. Мельком взглянула на Улма — тот чуть нахмурился: "Не переигрывай!" — читалось в его взгляде. Ну да, надо быть глупенькой, но не настолько же! Мало ли, что рассказал ему Кирос, еще заподозрит неладное.

— Я пока не собирался жениться, не знаю с чего вы...

— Так сколько вам нужно? — деловито поинтересовалась она, умеряя пыл.

Гарое пришел в себя.

— Нужно нам много. Вряд ли вы выделите такую сумму, учитывая недавнее приобретение Меары. Но давайте обговорим это в доме?

— Конечно. Только позвольте сначала вам представить. Это, — она махнула на Раддая, — мой секретарь мастер Заза, — и добавила небрежно. — Моя горничная.

— Вы ездите с горничной? — удивился священник.

— Да... Хочу взять компаньонку, но еще не нашла подходящую. А какая-то девушка со мной должна быть, не хочу, чтобы пошли слухи...

— Я понимаю... Но, думаю, при нашей беседе она вполне может и не присутствовать. Пусть пообщается с моей кухаркой. Пойдемте, ваше высочество, — Гарое направился в дом чуть впереди.

Он снова стал непроницаемым. Они устроились в маленькой комнатке, служившей отцу Гарое и спальней, и кабинетом. В дальнем углу стоял топчан, застеленный простым покрывалом. Стены — беленые, без всяких украшений. Отец Гарое опустился в потрепанное кресло, другое стояло напротив, и Илкер села в него. Раддай занял место у двери на стуле. Послушная Айна исчезла. Хорошо, что ее отправили к кухарке, — узнает от нее что-нибудь.

Илкер быстро окинула взглядом старенький комод и такой же старенький письменный стол, каминную полку с глиняной вазой и цветами бессмертника в ней, плетеный соломенный коврик на полу, и сделала вывод: или Гарое на самом деле святой, или очень уж умело притворяется. Более скромной обстановки она еще не встречала. Удовлетворившись осмотром, она защебетала обо всем сразу: о своей внезапно переменившейся жизни, о возвращении Меары законным владельцам, о неожиданной смерти мастера Кироса и средствах необходимых для приюта, который, кажется, одновременно является и больницей...

Отец Гарое слушал ее с тем же выражением лица, с каким вышел из дома. Она не могла определить: утомился он ее болтовней, не доверяет ей или наоборот внимает с радостью. Когда она заикнулась о книгах, которые читает в церковной библиотеке, он перебил ее.

— А ведь у меня есть одна книга, которая вам нужна! — и крикнул куда-то в проем двери. — Дарда, пойди сюда! — слугу Илкер так и не увидела, он стоял в коридоре. — Вы не возражаете, если ваш слуга принесет эту книгу из церкви? Я не могу здесь хранить все необходимое.

— Нет, не возражаю, — заверила Илкер.

— Дарда, — снова обратился Гарое к невидимому слуге, — проводи мастера Зазу в церковь, покажи нашу библиотеку. Вы, конечно, возьмите любые книги, которые вам приглянутся, — заметил священник уже Раддаю, — но прежде всего обратите внимание на книгу легенд. Там очень много интересного, и далеко не все описанное сказки. Только люди, если во что-то не хотят верить и не могут доказать, относят это к легендам.

Заза поклонился и вышел, не сказав ни слова. На какое-то время Гарое умолк, но, услышав хлопок двери, вновь обратился к Илкер.

Девушка открыла рот, чтобы продолжить болтовню, но священник ее прервал.

— Мне кажется, достаточно, — заявил он.

— Что достаточно? — опешила Илкер.

— Достаточно вы притворялись. И теперь, когда мы одни, вы можете быть самой собой. Мастера Зазу и горничную к вам приставили, чтобы следить за вами. Так?

— Что вы! — воскликнула Илкер. — Вовсе нет!

— Но когда их в вашем доме не было, вы вели себя иначе. Покойный мастер Кирос рассказывал о вас с восторгом.

Девушка покраснела.

— Мастер Кирос был слишком снисходителен ко мне, право. Я вовсе не притворялась, я...

— Ваше высочество, — мягко промолвил священник, — зачем вы приехали ко мне? Не для того, чтобы исповедаться и просить о помощи, тогда для чего?

— Отец Гарое, я услышала о ваших затруднениях, — залепетала Илкер. — И хотела помочь, тем более что у меня есть такая возможность сейчас. Простите, если отняла у вас время... — краска с ее лица так и не сошла.

— Хорошо, — священник поднялся и подошел к письменному столу. Девушка тоже торопливо встала. — Вот, — он подал ей два листка, — точные расчеты, сколько и на что мне нужно денег. Если вы или... господин Полад сочтете нужным покрыть часть расходов или все сразу, буду очень вам благодарен. Но от общения с вами я вынужден пока воздержаться. По крайней мере до тех пор, пока вы не посчитаете необходимым быть со мной искренней. Прошу меня простить, — он склонил голову и вышел из комнаты.

Илкер ничего не оставалось, как выйти за ним следом, неловко теребя поданные ей листки.

23 сабтамбира, Беероф

— Шереш, — Ароди обессилено прислонился к стене и бросил лопату. С него лил пот, он вытер лоб, не переживая о том, что испачкается. — Почти неделю возимся, а даже трости не прокопали. Чудовищная стена.

— Я предупреждал, что будет тяжело, — Щутела размеренно долбил кладку.

В полумраке подвала виднелась лишь тень, будто припадающая к стене. Казалось, солдат вообще не уставал.

— Предупреждал, конечно, — согласился Элдад. — Если честно, дай мне меч, поставь передо мной очередь длиной в два лавга, и я бы убил всех одного за другим, гораздо быстрее, чем мы долбим этот камень.

— Это точно, — вновь поддакнул Щутела, не отрываясь от работы. — Меч вам сподручнее, чем лопата. Да и мне меч больше с руки.

— Нравишься ты мне, Щутела, — усмехнулся Ароди и нагнулся за лопатой, чтобы собрать куски камней в мешок, из которого только утром выгрузили камни Зары и сложили у стены. Скривился от боли, когда черенок коснулся ладони. — А вот кровавые мозоли не нравятся, — он нахмурился.

— Так вы бы перчатки надели, — предложил Щутела.

— Когда не умеешь копать, — опечалился Элдад, — неважно надеты перчатки или нет.