| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Одновременно мы осваивались на территории — два дня тренировались передвигаться по городу в разных направлениях, изучали обстановку, оборудовали позиции и проходы, пути отходов — готовились к городским боям. Сразу много сил фрицы на нас не кинут — ну, взвод, ну, два от силы — им же только посмотреть, что там творится в этом захолустном городке, стоящем на отшибе — магистральные пути продвижения немцев на восток лежали севернее или южнее, авиаразведка наверняка уже доложила, что русских воинских частей в городе нет — так чего в него гонять большие силы, которые нужны в полосе основного наступления. Город по сути и так уже немецкий, так как находится в их тылу, поэтому фрицам достаточно только показать себя — и все. Ну, поставить какую-то свою власть да набрать сотрудников в полицию — чтобы только не было беспорядков. Так что этот первый удар мы выдержим, а там и уйдем ночью. Поэтому мы оценивали риск как не очень высокий, можно пока и пошуршать, а там видно будет — пути выхода из города мы присмотрели, все немцам не перекрыть — не наберут они сейчас столько сил на этом направлении — даже не второстепенном, а гораздо ниже по важности — тут нет даже дорог-дублеров основных маршрутов — все дороги, в том числе и железная, проходят с юга на север — чего им сейчас по ним перебрасывать ? Ведь танковые клинья успешно двигаются на восток, поэтому маневра силами или средствами с фланга на фланг не требуется — достаточно и основных направлений. Ведь они собираются закончить войну через пару-тройку месяцев. Фантазеры.
Так что мы чувствовали себя в городе вполне спокойно. Тем более что вместе с пополнением нас насчитывалось уже около сорока человек. И народ притих — вроде коммунисты ушли, но какая-то власть есть — и даже вроде бы советская, с мандатами и удостоверениями, то есть вроде как легитимная, а самых отпетых, кто пытался ее оспорить, мы расстреляли, причем с оформлением всех бумаг, в том числе и судебных решений или как там их — нашелся сотрудник городского суда, который все оформил как надо — тоже вроде бы все по закону, не подкопаешься. Тем более что эту троицу давно надо было запрятать куда по-дальше, да все с ними сюсюкались — доказательств, видите ли, недостаточно, перевоспитаются. А эти — пришли, увидели, расстреляли. Ну, может и не надо было расстреливать, но, с другой стороны, время военное, кто знает, какие сейчас законы ... Такие слухи и шепотки до нас доходили постоянно — и от наших новобранцев, и от поддержавших нас из гражданских. А мы и не препятствовали — пусть все обкатают, глядишь, что-то из этого и выйдет полезного. Поэтому и мы особо не давили, и народ вел себя сдержанно — помогать не рвались, но если о чем попросишь — сделают. За оплату товарами со склада, а то и просто так — люди всякие бывают. Последних мы примечали в качестве будущего актива. Сейчас-то, понятное дело, замазывать их сотрудничеством с нами было не с руки — когда немцы вышибут нас из города, им непоздоровится в первую очередь — ведь не все могли бы уйти вместе с нами — кто по возрасту, кто из-за родных. Хотя свою задачу-минимум я уже выполнил — документы у меня есть. Вот только как все теперь бросить ? Ну, пока обстоятельства не вынуждают нас уходить, посидим тут — фронт все-равно уже усвистал, быстро его не догонишь, и вроде бы в середине июля немцы будут с месяц стоять около Смоленска, приходить в себя после блицкрига. Так что дотопаем, когда припрет.
Так что пока мы сидели ровно, по-немногу занимаясь текущими делами. Так, одновременно с тренировками личного состава мы собирали информацию об округе — надо же будет знать, куда делать ноги, случись чего. Так мы узнали про какую-то военную часть в пяти километрах к юго-востоку, и в последний день июня — всего-то на следующий день после захода в городок — на трех машинах мы отправились посмотреть, есть ли там чего полезного. Оказалось, там стоял танковый полк, но все ушли. В боксах стояло три неисправных Т-26, снарядов и топлива почти не было. Так что из полезного взяли оставленные карты, ремлетучку, сорокопятку со снарядами — и вернулись в город. Сорокопятке я обрадовался как никогда — теперь мы могли побороться и с бронетехникой — сейчас она у фрицев еще не была сильно защищенной, поэтому из засады, да в борт — милое дело. Ее тут же оприходовал артиллерист, сбил два расчета и начал тренировки — перевод из боевого положения в походное, заряжание-разряжание, смена позиций. Молодец. Я же стал подумывать о том, чтобы проехаться по нашим схронам и стащить в город все нахабаренное нами, пока мы мотались по лесам — там-то было с десяток таких пушчонок — получалось чуть ли не по пушке на пехотное отделение — с этим можно было вести и более длительные городские бои — пока не начнут месить самолетами и гаубицами ...
Между тем к городу постоянно мелкими группами и одиночками выходили окруженцы. Их мы зачисляли в нашу часть, сводили в подразделения и отправляли на тренировки. Прибившийся политрук пытался промыть мне мозги — мол не о том разговариваю. Как это рабочий класс Германии не восстанет против буржуазного правительства, развязавшего братоубийственную войну ?
— Вот когда немцы пойдут к нам без оружия, распропагандированные нашими политруками — тогда и будем говорить, а сейчас напиши статью в стиле 'Сколько раз увидишь фашиста — столько раз его и убей' и покажи ее мне.
Как я ни относился к политрукам, но люди-то тоже полезные. Особенно когда не совсем двинутые на голову. Язык-то у них подвешен, поэтому, если направлять в нужную нам сторону, то пользы принести могут много. 'Наш' был из таких же, поэтому я не собирался слишком давить политрука — они тоже люди полезные, если не позволять им садиться на шею — за психологическим состоянием коллектива надо следить и вовремя корректировать в нужную мне сторону — у командира не всегда есть на это время, а политрук может заниматься этим постоянно. Поэтому я и ответил ему так — твердо, но необидно — и его немного обвинил, и дал указание что делать.
— Семен Степанович, пойми, сейчас не время братской дружбы — эти 'братья' в нас стреляют.
Позднее политрук принес заказанную статью, я ее исправил, в процессе правок мы много спорили, но в результате родилась отличнейшая статья, которая стала практически нашей программой на время борьбы с фашизмом. Позднее статью опубликовали в центральных газетах, политрука хотели вызвать в Москву на повышение, но он понимал что не он автор, и попросил его оставить — я написал такую просьбу. Так он стал частью моей команды.
Параллельно и я кое-чему научился. Так, во время бесед с политруком он рассказал мне о риторике и ее правилах. Они были просты, основная проблема с ними была в том, чтобы вспомнить, что их надо применить. Поэтому следующие три недели я натаскивал свой мозг на их автоматическое применение. Прежде всего, я постоянно твердил себе 'риторика' — как только вспомню, так сразу и твержу — чтобы это понятие прочно обосновалось в моей оперативной памяти — собственно, я просто выстраивал нейроны мозга на то, чтобы при каждом случае они выдавали мне воспоминание о существовании такой штуки, как риторика — чтобы у меня сформировался рефлекс — как только начнется какой разговор, сразу же в мозгу вспыхивало бы 'риторика'. Не такое простое дело, как кажется. Мозг ведь в это время занят обдумыванием самого разговора, и чтобы в нем еще вспыхивало что-то еще, потребовались определенные усилия — без привычки ничего просто так не вспыхнет. Но я справился — просто переориентировал этот психологический якорь с самого разговора на человека, с которым буду разговаривать. Точнее, якорь был на любого человека, поэтому про риторику я вспоминал при любой встрече — сначала, конечно, забывалось, и приходилось потом твердить про то, что надо вспомнить про риторику, потом стало автоматически выскакивать в мозгу, что надо про что-то вспомнить, а уж от этого до сигнала о риторике было рукой подать. Ну а если разговор не состоится — мало ли кто мне встречается — так и ладно. Зато этот прием позволил мне разбить задачу на две, точнее, вообще отделить задачу вспоминания про риторику от задачи обдумывания разговора — они шли последовательно и не мешали друг другу. Вот такая хитрость.
Кроме того, я тренировал мозг и на применение самой риторики непосредственно в разговорах, поэтому в первое время многие мои разговоры напоминали разговор заторможенного человека — я четко следовал правилам риторики даже в простом разговоре, чтобы в мозгу прочно засела связка 'разговор — риторика'. Естественно, когда я умудрялся в начале разговора вспомнить, что есть такая штука — риторика. Конечно же, в первую неделю я про нее вспоминал хорошо если в середине разговора — тогда я сразу же переходил на правила построения разговора по ее правилам. Но уже со второй недели постоянное твержение про риторику стало давать свои плоды — про нее я начал вспоминать автоматически как только начинался разговор, ну и тут же начинал изображать жуткого тормоза. В начале третьей недели я словил себя на мысли, что правила риторики я применяю уже автоматически. И после этого они прочно встроились в мою речь — иногда, конечно, приходилось заново напоминать о них себе — поддерживать применимость риторики в автоматическом режиме, а то со временем начинало забываться. Но зато моя убедительность получила новое подкрепление — если раньше я говорил убедительно оттого, что я просто знал, что будет дальше и как надо действовать, чтобы исправить ситуацию в нужную нам сторону, то по прошествии времени, года через три, мои знания истории все более нивелировались, так как история уже свернула в другую колею (оглядываясь назад, я понимаю, что она свернула уже в конце июня). И тут как раз и пригодились навыки риторики — с их помощью я по-прежнему получал преимущества в разговоре с людьми, несогласными с моей точкой зрения. Не всегда они были неправы — я ведь тоже мог что-то не продумать как следует. Но в общем и целом несогласных особо и не было — в том числе благодаря правильно построенной аргументации. Я порой даже заставлял людей мне оппонировать, выискивать с моих аргументах слабые места и неточности — чтобы не получилось так, что за всех думает один человек. Даже если этот человек — я — это путь в бездну. Постепенно подобная техника обсуждения проблем распространялась по нашему социуму — мои подчиненные тоже начинали говорить со своими подчиненными и коллегами в таком же ключе. И это меня радовало. Не хотелось бы, чтобы у нас восторжествовало бездумное взятие под козырек, что и привело ко многим неоправданным жертвам и потерям в моей истории.
Я же все старался занять местный народ хоть чем-нибудь осмысленно-полезным — только бы не болтались без дела. Одно из таких направлений мне предоставил учитель физики в местной школе. Несмотря на жару, в костюме-тройке, с козлиной бородкой, этот явно 'из бывших' коренастый мужичок лет под пятьдесят сам пришел к 'штабу' утром первого июля. И сразу огорошил меня вопросом:
— Чем могу быть полезен ?
— Представьтесь пожалуйста.
— Соболев Степан Николаевич, сейчас — учитель физики в школе.
— А раньше ?
— Тоже все больше по науке и преподавательской части.
Вот фрукт. Не устраивать же допрос ...
— Что можете предложить ? В армию Вас немного поздновато брать ...
— Техника, электричество, химия, оптика ...
— Оптика ? Расскажите по-подробнее.
— У нас в городе существует любительский кружок астрономии. Я — член Русского астрономического, теперь — ВАГО — Всесоюзного Астрономо-Геодезического общества.
— И чем занимаетесь ?
— Как и все астрономы — наблюдениями.
— Так-так-так ... и есть телескопы, наверное ... ?
— Да, конечно.
— Можно взглянуть ?
— Извольте.
Мы прошлись совсем недалеко — уже через пару улиц и еще три дома мы заходили в калитку домика средних размеров. Степан Николаевич провел меня в пристройку, где и располагались три телескопа разных размеров. Оп-па ! То что надо !!!
— Степан Николаевич, не могли бы Вы предоставить нам эти телескопы ? Очень нужно для организации наблюдения.
— Да, конечно.
— Спасибо, я пришлю машину с распиской. А ... откуда Вы вообще взяли эти телескопы ?
— Так сделали.
— Сами ?!?
— Ну да, сами.
— Вы, собственными руками ?
— Ну, не только я, но да — участвовал.
— А стекла, оптика ... ?
— Телескопы — в основном зеркальные, но есть в них и оптика. Делали здесь же, на стекольном заводе. Они и очки делают. Правда, не такие, как на очковой фабрике в Витебске, но тоже ничего так — я и сам ими пользуюсь.
— Ух-ты ! А нам бы оптические прицелы ... Там их смогут сделать ?
— Так чтобы сделать — надо знать что именно. Нужны расчеты оптической системы, а уж потом будет понятно — смогут или нет.
— Ну а Вы — сможете рассчитать и изготовить ?
— Рассчитать смогу, если вам нужно не что-то слишком сложное, ...
— Думаю, нет — трех-пяти кратную систему — будет достаточно ....
— ... а вот сделать — это надо говорить с мастером. А даже и трехкратная система может быть довольно сложной в изготовлении ...
— Да нам лишь бы увеличивала, хоть что-то ...
— Попробуем. Идемте на завод ?
Мы вышли из калитки, прошли несколько улиц и вышли к длинному зданию из оштукатуренного кирпича.
— Ну вот — наш стекольный завод.
— Да, все собирался сюда заглянуть ...
Мы прошли в жаркую полутьму, где около печей и механизмов сновало более десятка человек.
— Ничего себе ! Работают ... !
— Ну так конечно — печи-то загрузили — не бросать же теперь.
— Тоже верно.
— Петрович ! А Артем Сергеевич далеко ли ?
— Нет его ... уже пару дней. Вон его пострелята тут. Эй, ну-ка сюда !
Из каморки вышли трое пареньков лет 15-16, которые ходили в подмастерьях у 'дядьки Артема'. Они старались казаться солидными мужиками, но это у них получалось не особо, и по-началу я прикладывал немало усилий, чтобы не заржать. Но нельзя — взрослеть им теперь придется очень быстро, так что пусть стараются, а я помогу в меру сил и возможностей.
Из их рассказа выяснилось, что дядьки нет, материалов осталось немного — только запасы на три-четыре плавки, а по флинту — и вообще только на две — это докладывал один из подмастерьев. Дядька Артем — мастер, на него все и молились.
— Вот — есть некоторые запасы стекол, которые сделал еще он, а потом надо варить новые.
— Это сложно ?
— Ну, как сказать ... пока — не очень — подготовленные горшки еще есть, материал для шихт — тоже ...
— А где материалы-то берете ? Ведь для оптики нужен чистый песок ...
— Чистый песок, чистая сода, чистый известняк ... Все должно быть чистым. Даже глина для горшков.
— И ... ?
— Да копаем понемногу по окрестностям — небольшие-то линзы встречаются, а нам много и не надо. Конечно, не такие чистые, так потом еще очищаем — хлорируем там, отмучиваем ... флотация, а то и кислотой ... вот Артем всем этим и занимался.
— А насколько еще хватит ? Без дядьки Артема-то ?
— Ну, где-то на пять садок.
— А ... эээ ... это сколько в ... штуках ... ? литрах ... ? в чем вообще это измеряют ?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
