Дорога менестреля. Альтернативное окончание.

Зато уснула почти мгновенно — Волчица, положившись на чутьё, увела Сестру в глубокий сон, испокон веку считавшийся лучшим лекарством для измученной души.

Карис же так и не смог сомкнуть глаз — боялся даже на секунду отвести взгляд от бледного, с горькой складкой у губ, лица жены, ловил каждый вздох.

Но когда в щель между стеной и пологом робко проскользнул первый солнечный лучик, мужчина осторожно поднялся, накрыл Дару поверх одеяла своей курткой — под утро в ютте стало зябковато — и бесшумно вышел.

Пора поговорить кое с кем по душам.

Стояла тишина, но сомнений в том, что Кайр где-то поблизости и достаточно бодр для разговора, не было. Карис внимательно оглядел лагерь.

Ничего. Только ветер шевелит листья да роса высыпала на примятой слегка траве.

Карис прищурился, глядя на узкую дорожку следа. Прошедший в столь ранний час стряхнул крохотные капельки с их мест, и они наверняка устлали если не его одежду...

Так его шерсть точно.

Не мешкая больше, Карис направился по тонкой тропке, темным пятном выделяющейся среди усыпанной росой поляны. Кустарник, еще одна полянка — гораздо меньше той, где остановился обоз — снова кустарник. Сосновый бор становился все гуще, под ногами мягко шуршали опавшие иглы. Тропка следа потерялась среди сосен — неудивительное дело! Попробуй выследить оборотня в лесу.

Карис осмотрелся еще раз. Нет, назад поворачивать не стоит — Кайр, скорее всего, вернется той же дорогой, уже утро, и Волк вряд ли ушел далеко...

— Ты?

Высокая тень человека — уже не зверя, но глаза сверкнули острой дикостью — скользнула среди сосен. Кайр остановился неподалеку, хмуро скрестил руки на груди.

— Я, — спокойно согласился мужчина.

Оборотень посмотрел на него с насмешкой, но промолчал.

— Мне все равно, — покачал головой Карис. — Мне все равно, кем ты меня считаешь. Но если ты еще раз приблизишься к Даре...

Кайр передернул плечами:

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой, человек.

— А ты не отчитывайся. Ты на носу своем мохнатом заруби, — голос Кариса зашелестел мягкими низкими нотами, неприкрытой угрозой, и Волк... Словно бы уши прижал. Зверь настороженный, внимательный. Не человеку глупому внимающий, а равному существу. — Заруби так, чтобы навечно память осталась. Не смей приближаться к Даре. И держи язык за зубами, если придется с ней говорить. Каждое слово взвешивай. Я ее слез никому не прощу!

Мягкий шелест сорвался на рык, и Карис замолчал, когда понял — рычал он, а Кайр невольно попятился.

Карис молча развернулся и зашагал назад, в лагерь.

К Даре.

— Ну вот и добрались, милостью Хранящей на Путях, — с явным облегчением вздохнул господин Хелис, поплотнее закутываясь в плащ. Пустошь вокруг Порубежника — последнего города в Диких Землях — расчищали каждый год и очень старательно, поэтому ветру здесь было раздолье.

— Наконец-то, — шепнула я, подъезжая поближе к Карису. Сердце гулко заколотилось: здесь, если повезет, начнется наша новая жизнь.

От того обоза, который начинал путь из Светлограда, уже почти никого не осталось. Семьи предпочли осесть на более-менее освоенных землях — там где больше людей, выжить проще.

Одиночки тоже постепенно исчезали один за другим — выбирая кто город, кто деревню.

Братья-оборотни ушли едва ли не последними, а от леса, который они себе присмотрели, не отказалась бы даже я. Кайр, получив отказ, не пытался вернуться к разговору, но, похоже, надеялся, что я передумаю. Да, у кайе просто не могло уложиться в голове, что Волчица препочтет Волку 'меченого'. Кажется, я его очень разочаровала.

'Все равно он нам не подходил, — в мои раздумья бесцеремонно вмешалась Тень. — Кайе лучше, он та-ак пахнет...'.

Если Тень хотела меня удивить, это ей удалось — я чуть с лошади не свалилась. Но Волчица тут же заговорила о другом:

'Надежная клетка. Выбраться будет нелегко'.

И в этом я была с ней согласна целиком и полностью. О безопасности жители Порубежника позаботились на славу.

Каменная стена выше человеческого роста — зимой, наверняка, еще и водой поливают, ров, подъемный мост, и, как пить дать, защитная решетка.

Стража встретила обоз у самых ворот. Светловолосый молодой старшина хозяина знал явно не первый день — не просто кивнул, а поздоровался по имени, но бумаги читал внимательно. Товары показать тоже не требовал, сколько и чего привезено — отмечал со слов купца.

Нам с Карисом он уделил гораздо больше внимания — бумаги только что на зуб не попробовал, но придраться было не к чему. Да это и неудивительно, если вспомнить, во сколько они нам обошлись.

От пристального цепкого взгляда голубых глаз стража меня пробрал холодок. Не приведи Богиня, еще магом окажется, а у них с оборотнями разговор короткий — серебром в сердце.

Но почти сразу его заинтересовало Серебряное Пламя на поясе Кариса. С трудом оторвав взгляд от меча, страж вернул бумаги, коротко обронив: 'Проезжайте. Вам в ратушу'.

Копыта лошадей дробно процокали по мосту, но только миновав ворота, я смогла перевести дух.

На первый взгляд Порубежник почти ничем не отличался от любого другого рутенского города: деревянные плахи мостовой; земляные и тесовые, ближе к главной площади сменяющиеся лемеховыми, (6) крыши изб; пестрящие вывесками лавки и постоялые дворы.

Но стоило присмотреться пристальнее, как в глаза бросилась густая вязь обережных знаков, оплетающая забор и ворота каждого дома. Где резная, где нарисованная краской, мелом или углем — смотря по достатку хозяев.

Впрочем, здешние жители больше полагались не на покровительство Богини, а на самих себя. В Диких Землях даже в отхожее место без оружия не ходят — мало ли что...

— Не желаете продать меч, почтенный? Лучшей цены вам никто не даст!

— Выпечка! Свежая выпечка! Только что из печи!

— Комнаты на постоялом дворе! Чисто и недорого!

Да, куда ни попади, уличные торговцы везде одинаковы — неугомонные и горластые, как на подбор.

От особенно пронзительного вопля: 'Обереги! Надежнейшие обереги!', Белка шарахнулась в сторону, едва не сбросив меня. И еще какое-то время нервно прядала ушами в ответ на любой неприятный звук, успокоившись только, когда мы проехали пару улиц.

Главную улицу — широкую, мощеную не плахами, а камнем — прокладывали с умом: по любому из боковых переулков можно было за считанные мгновения перекрыть проезд наглухо. Ратуша — невысокое здание из черного гранита — походила на небольшую крепость и, в случае нападения, наверняка, стала бы последним оплотом для защитников города.

У дверей дежурили двое облаченных в доспехи солдат. Когда мы спешились, один из них строго спросил:

— По какому делу, уважаемые?

— Мы только прибыли, хотим отметиться, — спокойно ответил Карис.

— Подождите

По вискам словно провели легким перышком: я стиснула зубы — маг, и, похоже, сильный. Конечно, без проверки не пустят. Хотя, помнится, на воротах тоже что-то похожее было.

Касание почти исчезло, потом вдруг вернулось, стало настойчивей — виски закололо, где-то внутри тревожно взметнулась Тень и... почти исчезла, словно впитавшись в меня. Я изумленно замерла — мы никогда не пробовали полное слияние, но другого выхода просто не было.

Иголки уже превратились в шипы терновника — еще чуть-чуть и я завопила бы в полный голос, но ощущение чужого присутствия вдруг исчезло, а стражник невозмутимо кивнул:

— Проходите.

Внутри стены ратуши оказались отделанными темным деревом, коридоры хорошо освещались, и худощавый молодой человек, встретивший нас в приемном зале, быстро привел в небольшую комнату.

— Придется подождать, я доложу о вас.

Карис кивнул. Ожидание, правда, было недолгим — спустя десять минут нас пригласили в кабинет градоправителя.

Градоправитель — виконт Эрсин Тейр — был высоким мужчиной средних лет, с серебрящейся в темных волосах сединой, но еще сохранившим военную выправку. Вдумчиво прочел бумаги, прошелся по нам обоим внимательным, подмечающим мелочи, взглядом и спросил у Кариса:

— Где обосноваться собираетесь? Возьмете место в городе?

— Нет, мы на выселки уйдем, — сразу ответил Карис.

Градоправитель покосился на Серебряное Пламя, потом на меня:

— Не боишься жену в лес тащить?

— Мы не из пугливых, — Карис чуть усмехнулся. — Управимся.

Больше никаких расспросов не было — размашистый росчерк пера сделал нас полноправными жителями Порубежника.

Выйдя на крыльцо, я бросила взгляд на солнце, только начавшее клониться к полудню.

Времени больше, чем надо — туда и обратно обернемся засветло.

В ратуше я постаралась держаться в тени, предоставив возможность вести разговор Карису, но сейчас наступил мой черед.

По почти незаметному знаку колен, Белка неспешно зарысила вниз по улице. Карис сдержал рванувшегося было вперед Ветра, заставив его идти вровень с кобылкой, но ни о чем не спросил.

Выехав за ворота, я уверенно направила Белку прочь от города, туда где в бледно-голубом, по-осеннему выцветшем небе, чертили угловатый узор темные ветви деревьев.

Кто другой, пожалуй, побоялся бы соваться в пущу в одиночку — дорожки, протоптанные людьми очень быстро превратились в звериные тропы — и заблудиться здесь было легче легкого. Но для меня эта затейливая вязь стала путеводной нитью.

Тропа, развилка, поворот, еще одна развилка... и вот оно.

Не доезжая пары шагов, я остановила Белку, спешилась и взяла лошадь под уздцы. На невысокий пенёк, стоявший как страж, у входа на поляну легла загодя приготовленная, слегка присоленная горбушка — духам-хранителям.

День был тихим и на редкость теплым для осени, но миг спустя, берёзки дружно зашелестели еще не опавшими листьями, словно от порыва ветра, и тут же умолкли. Угощение было принято и нам позволили войти.

Пройдя на середину полянки, я закрыла глаза, прислушалась — да, лесные братья не ошиблись. Это доброе место словно ждало нас, встречая тепло и радостно.

Карис, встав за спиной, обнял меня за плечи.

'Что скажешь, Солнышко?'

'Мы дома, любимый'.

Пятнадцать месяцев спустя.

— Дара, ты куда?

Я, не отвечая, вылетела в сени, потом на крыльцо, и тут же осела на верхнюю ступеньку. На свежем воздухе мне полегчало — голова неохотно, но все-таки перестала кружиться, да и взбунтовавшийся желудок тоже вроде бы унялся.

'Да что ж это такое! Второй день нормально позавтракать не могу — сижу здесь, как идиотка, а там суп стынет!'

Я сунула руку в поясной карман, выудила непонятно как завалявшийся в нем сухарь и осторожно откусила — вдруг тоже назад запросится?

Не запросился. Я, успокоившись, куснула еще раз, и, уронив сухарь, уткнулась лбом в колени: 'Богиня, нет, это невозможно!!'

— С ума сошла! Замерзнешь же!

Но я даже не пыталась подняться, едва не теряя сознание от промелькнувшей в голове догадки.

Карис наклонился и, взяв меня подмышки, легко поднял на ноги. Я мертвой хваткой вцепилась в него, кое-как приходя в себя и, наконец, хрипловато выдавила:

— На себя посмотри, выскочил в одной рубашке!

Карис только усмехнулся, подхватывая меня на руки и занося обратно в дом.

— Горячо же! Ты что, меня сварить собрался?

— Терпи! — ухмылялся изверг, закутав меня в шаль. — Сейчас отвар принесу, и не смей вставать.

Я уныло перевела взгляд на небольшую дымящуюся бадейку, в которую этот мучитель заставил меня опустить ноги, и вздохнула. Замерзло вовсе не тело, а душа — от страха, и от того, что нужно было что-то делать и как можно быстрее.

— Пей, — перед носом появилась пузатая кружка. — Может, скажешь, что случилось?

— Ничего, — я поспешно отхлебнула отвара. Он не должен знать и он не узнает. — Тебе пора. Волки не любят ждать.

— Сейчас, но, — Карис приподнял мой подбородок, пристально глядя в глаза, — вечером договорим.

Я предпочла промолчать, глядя как он собирается — уговор с местной волчьей стаей приносил свои плоды: до сих пор у Кариса не было ни одной неудачной охоты. Но мысли тут же перескочили на другое — что же мне теперь делать? Впрочем, вариантов здесь было всего два, причем, один — невозможный.

Карис, похоже, что-то почувствовал — вернулся с порога, сел рядом и молча обнял. Я прильнула к нему, зарылась лицом в мех полушубка — безумно хотелось рассказать все, но я не смела, заставив себя оторваться от него:

— Иди, со мной все будет в порядке.

— Ты уверена? — в его голосе отчетливо слышалось сомнение.

— Иди, не волнуйся, — я сумела улыбнуться и, прикрыв глаза, привалилась спиной к печи.

Кажется, он поверил, чуть слышно прошелестела дверь и из сеней потянуло холодком.

Дождавшись, когда ворота закроются снаружи, я быстро вытерла ноги и метнулась в спальню, к сундуку с одеждой. Сброшенное платье полетело на кровать. Штаны, верхняя шерстяная рубашка, сапоги, меховая куртка с капюшоном.

До городка не так уж далеко, успею обернуться.

Выйдя на крыльцо, я разломила пополам прихваченную со стола горбушку хлеба и направилась в сарай, заменявший конюшню. Места для Белки и Ветра там вполне хватало.

Я уже вывела оседланную Белку за ограду, как вдруг снова накатила тошнота. Прислонившись к боку кобылки, я переждала приступ и, вытерев влажный лоб, взобралась в седло. Все сомнения исчезли окончательно — то, чего я больше всего боялась, все же произошло.

Белка была не только покладистой, но и на редкость понятливой лошадкой. Выбрав на развилке нужную тропу, я могла больше не браться за поводья, и даже подремать в седле, если хотелось. Но только не сегодня.

...Негромко звякнул дверной колокольчик. Райта, только что спровадившая придирчивую клиентку, поправила выбившуюся из-под платка темно-русую прядь и про себя пожелала очередному посетителю схватить прострел в поясницу, но, увидев входящую, тепло улыбнулась.

— Здравствуй, Дара.

— И тебе доброго дня, Райта.

— Ты сегодня одна?

— Карис на охоте, — обронила Дара, как всегда при упоминании о муже, просияв глазами.

Любой другой, появившейся на улице без мужа, отца или брата, через минуту проходу бы не дали — женщин в Диких землях было намного меньше, чем мужчин, но Дарейю самые отчаянные смельчаки лишь провожали взглядами, не отваживаясь на большее.

История о племяннике градоправителя, по пьяни приставшем к Даре, и с 'легкой' руки Кариса вылетевшем из трактира 'На перепутье' прямо через закрытую дверь, до сих пор гуляла по городу, успев обрасти множеством красочных подробностей.

А уж после того, как неделю спустя Карис прямо на рыночной площади сложил в кучку троих охранников из купеческого обоза, возжелавших женской ласки, все мужское население Порубежника разом поняло, что самый верный способ свести счеты с жизнью — подойти к Дарейе Нари ближе, чем позволит муж.

Райта незаметно вздохнула, слегка завидуя подруге. Нет, на мужа она не могла пожаловаться, но так — никого, кроме друг друга, не то что не видеть, даже не замечать — у них не было.

— Ты по делу или просто так? — травница покосилась на дверь в заднюю комнату и негромко сообщила: