Колчак. Вторая попытка

— До скорого свидания, Василий Михайлович! Вы всегда желанный гость в нашем доме. Мужа я отпущу через несколько минут.

Альтфатер и сам прекрасно понимал, что его присутствие при прощании супругов совершенно не обязательно.

— Жду у калитки, Александр Васильевич.

Вошла Тереза Генриховна с Маргаритой на руках, Ростислав шёл рядом.

— Ну что, Славка, — подмигнул сыну Колчак, — теперь ты единственный мужчина в доме. Помогай женщинам, защищай их, если что — очень на тебя надеюсь. Иди ко мне!

Мальчик немедленно повис на шее у отца.

— Пап, ты на войну?

— Нет пока никакой войны, надеюсь, что и не будет, — солгал офицер. — Не беспокойся. Ну, ладно, ступай!

— Досиданя папоська, — прижалась к Колчаку дочка. Маленькие дети совершенно не контролируют своих эмоций, и то, что девочке было грустно можно было понять не только по слёзкам на глазах, но и по резко выгнутым вниз уголкам губ — взрослые при всём старании не способны выразить на своём лице такую отчётливую грусть...

— До свидания, моя хорошая, — нежно обнял Маргариту Колчак. — Я буду приезжать. Слушайся маму и Терезу Генриховну.

— Хассё!..

— Ну что, дорогая, — посмотрел жене в глаза Александр, — возможно скоро загляну... Возможно, очень не скоро — война решит.

— Надеюсь, всё-таки, что её не будет.

— Время покажет. И вот что: не вздумай ездить за мной по портам, тем более с детьми сейчас живи здесь, а как похолодает на нашей квартире. Я сам, по возможности, буду приезжать, — Колчак снова вспомнил как во время переезда из Либавы простудилась и умерла его дочь. — Ну, до встречи, любимая!

Супруги обнялись и около полуминуты не могли оторваться друг от друга...

— Всё! Пора!

*Мнение автора — он был заготовлен заранее, как и вся эта провокация.

Глава 5. Кануны

Командующий Балтийским флотом нервничал. Первое время он считал пророчества Колчака вывертами человеческой психики после стрессовой ситуации — ничего, отдохнёт — придёт в себя, однако червячок сомнения всё-таки поселился в мозгу Эссена — "А вдруг?". Когда же произошло сараевское убийство, да ещё в точно предсказанную дату... Тут поневоле задумаешься. Необходим был ещё один разговор, и уж теперь отпускать своего флаг-капитана к семье адмирал не собирался. Уже несколько раз он гонял своих флаг-офицеров в радиорубку "Рюрика" справится о том, где находится в данный момент "Прыткий". К вечеру эсминец подошёл к борту флагмана.

— Ваше превосходительство, капитан первого ранга Колчак по вашему приказанию прибыл!

— Здравствуйте, Александр Васильевич! — встал и протянул руку Эссен. — Прекрасно выглядите. Догадываетесь, почему я вас вызвал?

— Так точно. Сараево?

— Разумеется. Присаживайтесь, — указал на кресло адмирал.

— Благодарю, — Колчак сел и выжидательно посмотрел на командующего.

— Ну что же, ваши предсказания начинают сбываться, вы, конечно, уже в курсе боснийских событий, так?

— Конечно.

— Я слышал, что "вернувшиеся с того света" зачастую приобретают сверхъестественные способности, например дар предвидения...

— Не тот случай, Николай Оттович, — посмел прервать Эссена его флаг-капитан. — Нет у меня никаких озарений, я просто прекрасно помню все события грядущих пяти лет, я их прожил.

— Но как это возможно? Нет, я не могу не верить фактам, но не могу поверить и в вашу историю.

— Прекрасно вас понимаю — сам бы не поверил. Объяснить ничего не могу, разве что сообщить ход ближайших событий.

— Ну, извольте, — скептически посмотрел адмирал на собеседника. — С датами, если возможно.

— Двенадцатого июля Австро-Венгрия направит Сербии унизительный ультиматум, сербы примут его за исключением одного незначительного пункта. Но этого окажется достаточно для того, чтобы пятнадцатого на улицах Белграда начали рваться австрийские снаряды.

— Смелый прогноз... Ну, ладно, Александр Васильевич, возвращайтесь к своим обязанностям в моём штабе.

— Разрешите занять ещё немного вашего времени, Николай Оттович.

— Слушаю.

— Я не уверен... — Колчак слегка замялся.

— Говорите, говорите!

— Простите за может быть глупую фразу, но я не уверен, что меня "отпустили" навсегда...

Здесь, — каперанг открыл портфель и достал бумаги над которыми работал в Сестрорецке ежедневно, — кое-какие соображения и рекомендации по ведению грядущей войны. Ознакомьтесь, пожалуйста.

— Хорошо, оставьте, — кивнул адмирал. — Оставьте и ступайте к себе в каюту. Продолжим разговор завтра.

* * *

Всё покатилось по наезженным ещё в прошлом (для Колчака) рельсам: Наследник сербского престола Александр телеграфировал российскому императору, Николай заверил, что Россия не останется безучастной, но, тем не менее, после того как Белград отверг единственный, незначительный пункт о подчинении сербских судебных властей австрийским, венский посланник в Белграде потребовал паспорта и отбыл со всей своей миссией на родину. И пятнадцатого июля заговорили австрийские пушки...

Сербия, разумеется, не могла противостоять одиннадцати австро-венгерским корпусам, которые направились к её границам.

От Германии зависело остановить разгорающуюся войну или дать ей разгореться в МИРОВУЮ. Но Берлин вполне устраивал данный дебют, и выбор кайзером уже был сделан. Но в своих телеграммах глава Германской империи по прежнему называл Николая братом, уверяя, что постарается сделать всё возможное, чтобы утихомирить своего австрийского союзника. В то же самое время Большой Генеральный штаб Германии требовал от австро-венгров всеобщей мобилизации против России.

А вот в России Генштаб метался между решениями объявить частичную мобилизацию (против Австро-Венгрии) или полную (против Австро-Венгрии и Германии). Причём объявление частичной напрочь срывало полную.

Генерал Янушкевич, начальник Генштаба, принёс на подпись императору два варианта: "частичная", "полная". Надежда на миролюбие Вильгельма была у русского царя настолько велика, что он подписал указ о мобилизации частичной. Но Германии необходим был предлог для объявления войны, каковым частичная мобилизация считаться не могла ибо затрагивала только Австро-Венгрию. А последняя совсем не собиралась объявлять войну России. Тогда в Берлине был предпринят мастерский ход: семнадцатого июля экстренное издание официальной "Локаль Анцейгер" сообщило о мобилизации германской армии.

Русское посольство немедленно сообщило об этом в Петербург. Данное известие коренным образом меняло обстановку и вечером того же дня последовал Высочайший указ о всеобщей мобилизации сухопутных и морских вооружённых сил. Германское правительство достигло своей цели: немедленно было дано опровержение по поводу мобилизации германских войск, телеграмма русского посла по поводу этого распоряжения была задержана и в русской столице о нём своевременно не узнали — указ о всеобщей мобилизации был разослан по штабам округов.

На следующий день Германия потребовала от России отмены мобилизации в двадцатичетырёхчасовой срок, а сама уже действительно объявила мобилизацию у себя. В случае непринятия ультиматума угрожала войной.

Николай предложил Вильгельму передать конфликт на рассмотрение третейского суда в Гааге. Ответом было объявление Германией войны России.

Но мы сильно забежали вперёд, война ещё не объявлена...

Глава 6. Дан приказ ему на запад...

— Пожалуй, соглашусь с вами, Александр Васильевич, соглашусь... — Эссен, теперь уже всецело доверявший Колчаку, поскрёб пальцами лысину. — Знаете, а действительно, прогуляйтесь с англичанами на Средиземное море — вдруг действительно поймаете вместе с ними Сушона. Вестовой!

— Слушаю, ваше превосходительство! — немедленно нарисовался в салоне матрос.

— Прикажи передать на "Лайон", — адмирал склонился над столом, и быстро начеркал: "Прошу, возможно скорее, принять меня по неотложному делу". — Держи!

— Есть, ваше превосходительство! — вытянулся по струнке вестовой. Цапнул бумагу, отдал честь, и только удаляющийся топот остался от него буквально через пару секунд.

А ещё через пять минут тот же матрос доложил: "Лайон" высылает катер.

— Вежливые у нас гости, — усмехнулся командующий Балтфлотом. — Ну что, идёмте, Александр Васильевич — нас ожидают.

Командующий, вместе со своим штаб-офицером спустились в английский катер, поприветствовали встречавшего лейтенанта и направились к ожидавшему их Битти.

Английские линейные крейсера просто завораживали своей красотой. Вернее, сочетанием красоты и мощи. Таких совершенных кораблей Россия не имела и, в обозримом будущем, Андреевский флаг не будет поднят ни на чём подобном. Линейные крейсера типа "Измаил" обещали стать сильнейшими кораблями в мире, но в данной реальности им не суждено было родиться вообще.... А теперь — посмотрим.

С борта "Лайона" спустили парадный трап, поднявшихся на борт Эссена и Колчака встретил лично Битти. Под звуки оркестра встретил, выказал уважение командующему Балтийским флотом.

— Рад приветствовать вас, господин адмирал, — лёгкий поклон в сторону Эссена, — и вас, господин капитан первого ранга, на борту своего флагмана. Как я понимаю, у вас имеется информация особой срочности, если вы решили посетить "Лайон".

— Вы не ошиблись, господин адмирал, — кивнул Эссен, — срочность особая.

— Тогда прошу ко мне в салон! — приглашающе протянул руку англичанин.

Выглядел Дэвид Битти ну натуральным англичанином — ни дать, ни взять. Вот закажи скульптору слепить бюст английского аристократа — получится Битти. Как это описать конкретно? — Никак. То есть максимально стандартно: крупный нос с некоторой горбинкой, скулы не выражены, губы тонкие, глаза обычные, причёска: чётко выраженный пробор вправо... Что ещё? Ну да: кончик носа "клювиком"...

— Прошу садиться, господа, — английский адмирал обозначил приглашающий жест, когда Эссен с Колчаком вошли в его салон. — Как я понимаю, это не просто визит вежливости, а вас привело ко мне на борт какое-то срочное дело?

— Разумеется, — кивнул Эссен усаживаясь в кресло. — Мы не посмели бы вас беспокоить, да ещё в таком срочном порядке, если бы не получили информацию чрезвычайной важности.

— Весь к вашим услугам, — Битти тоже расположился за столом. — Слушаю вас!

— Если без предисловий — грядёт война. Она начнётся непременно, что бы там сейчас не делали дипломаты...

— Простите, — нахмурился англичанин, — а откуда такая уверенность?

— От одного нашего агента, которому можно доверять всецело. Надеюсь, вы понимаете, что более подробной информации о нём я вам сообщить не имею возможности. К тому же и сам её не знаю. Могу только дать слово, что все, что он сообщал нам до сих пор, подтверждалось грядущими событиями с абсолютной точностью.

Заставить командующего флотом произнести эту фразу стоило Колчаку немалых трудов, но, в конце концов, удалось: ведь если принять, что сам Александр Васильевич и является тем самым "агентом", то никакой лжи в словах Эссена не присутствовало.

— Хорошо, — Битти слегка задумался. — Я верю вашим словам. У вас ведь есть и некие более конкретные предложения?

— Конечно, иначе мы бы не посмели вас беспокоить.

Без единого слова английский адмирал обозначил на лице готовность воспринимать информацию.

— Австрия нападёт на Сербию, потом объявит войну России, Германия — России и Франции, потом вступит Великобритания...

— Простите! А почему? Я не вижу для этого юридических оснований.

— Разрешите, ваше превосходительство? — посмел встрять в беседу адмиралов Колчак.

— Конечно, Александр Васильевич.

— Так вот: немцы, для обхода французских войск, вторгнутся в Бельгию. А её нейтралитет гарантирован королём Эдуардом, не так ли?

— Позвольте! — вскочил Битти. — Это вам тоже сообщил ваш агент? Он знает планы ведения будущей войны в таких подробностях? И о последствиях каждого шага тоже? Позвольте мне усомниться, господа!

— Разумеется, — улыбнулся Эссен. — Мы и не просим безоглядно нам доверять. Наша просьба значительно более скромная: Прошу сделать офицера моего штаба, капитана первого ранга Колчака представителем Российского Императорского флота на флоте его величества короля Эдуарда. Я понимаю, что даже моего ходатайства для этого недостаточно, но все юридические тонкости сам урегулирую с господином Морским министром и Главным Морским Штабом. Мне важно лично ваше принципиальное согласие.

— Моё согласие? — удивился англичанин. — Доставить в Лондон вашего офицера? Для этого достаточно вашей личной просьбы, господин адмирал. Или вы чего-то недоговариваете?

— Не "недоговариваю", господин адмирал, а просто не успел рассказать вам всё. С Германией и Австрией, возможно, будет справиться за год-другой, но немцы хотят втянуть в войну и Турцию, что резко осложняет ситуацию.

— Эти сведения тоже от вашего агента? Что-то слишком он информирован...

— Убедитесь позже. Так вот: для вовлечения турок в войну, Германия отправит в Константинополь линейный крейсер "Гебен" под флагом адмирала Сушона, и лёгкий "Бреслау". Если ваши средиземноморские эскадры перехватят немецкие корабли по пути к Дарданеллам, то, с большой степенью вероятности, Османская Империя останется нейтральной, не потребуется миллионов солдат наших стран на войну с нею, останутся открытыми проливы для взаимного снабжения... Ну разве необходимо объяснять вам, военному моряку, насколько важно то, чтобы такая серьёзная в военном и геополитическом аспекте страна не стала нашим дополнительным противником в грядущей войне?

— Согласен. Что ещё?

— Вот мы и планируем, что капитана первого ранга Колчака будет разумно направить на вашу средиземноморскую эскадру. Он поможет вашим линейным крейсерам перехватить "Гебена" по пути к Дарданеллам. И... Прошу меня извинить за то, что смею вмешиваться в дела Гранд Флита, но очень бы хотелось, чтобы командовал английской эскадрой в Средиземном море на тот момент смелый и решительный адмирал.

— На флоте его величества любой адмирал смел и решителен, — вскинулся Битти. Он и сам прекрасно осознавал, что это не так, но не иностранцу критиковать британских моряков.

— Ещё раз прошу прощения, — лучезарно улыбнулся Эссен возмутившемуся англичанину. — Если я перефразирую: "Наиболее смелый и решительный", вас удовлетворит?

— Несомненно, — ответил улыбкой на улыбку британец. — Но я не понимаю, почему вы говорите это мне — я не назначаю командующих эскадрами.

— Конечно. Но ведь ваше слово тоже имеет кое-какой вес в Адмиралтействе. Это, во-первых, а во-вторых, ваша реакция тоже показательна. И, будем надеяться, что ваш Первый лорд, господин Черчилль так же воспримет предложение России как конструктивное и полезное для обеих наших стран.

— Согласен с вами. Сделаю что смогу. И с удовольствием предоставлю каюту на "Лайоне" капитану Колчаку, как только вопрос будет урегулирован между нашими адмиралтействами.

— Тогда позвольте поблагодарить вас за гостеприимство и откланяться — и у вас, и у нас ещё очень много дел, — поднялся с кресла Эссен.

— Не смею задерживать, — тоже встал английский адмирал и обменялся рукопожатиями со своими гостями. — Уверен, господин капитан первого ранга, что наша встреча не последняя, как только будут улажены все необходимые формальности, вы желанный гость на борту моего флагмана.