Подаренная сказка. Богиня

Герцог резко перевел полный удивления взгляд на друга. Он и вправду сильно подрос за последнее время, многое смог понять. Удивление в глазах сменилось теплом и поддержкой.

— Я постараюсь, ради такого я действительно очень сильно постараюсь. Но сам понимаешь у моего сотрудника строгий приказ не рисковать. Он должен сохранить ее доверие, не вызвать подозрений, даже в ущерб нашей информированности. Твоя супруга будет очень бдительна и недоверчива, она слишком хорошо меня знает, знает, что я никогда не отпустил бы ее одну.

— Ваше величество! — створка парадных дверей приоткрылась, впуская как всегда полную задорной веселости и юной беспечности герцогиню Каэрсанит. — И ты здесь, дорогой? Надеюсь, вы уже нашептались по вашим, несомненно, очень важным, секретным мужским делам? Ваше величество, у меня к вам столько дел!

— Релена!? — в один голос удивились оба мужчины, правда, совсем по разным причинам.

— Но разве придворный лекарь не наказал тебе еще вчера, соблюдать полный покой? — первым спросил король, наблюдая, как непонимающе поднимаются брови его друга.

— Ваше величество, если слушать нашего лекаря, то окажется, что я смертельно больна. Нет уж, пусть прочие придворные дамы в таком положении томно вздыхают на диванах, требуя у служанок нюхательных солей. Мне всего лишь нельзя носить тяжести, волноваться и грустить. И ничего этого я делать не собираюсь. А мелкие дела, какими бы незначительными они вам не казались, все равно требуют вашего внимания и кто кроме меня сможет вам о них напомнить. Так что ваше величество, закругляйтесь с вашим совещанием и пойдемте в кабинет, я уже подготовила все документы.

— Вы о чем? — поспешил прояснить ситуацию ничего непонимающий герцог, едва в речи его супруги возникла пауза.

— О делах! — кристально честными глазами уставилась на мужа юная герцогиня, успевшая во время своего монолога удобно расположиться в одном их кресел. Но именно этот честный взгляд вызывал у Кэриена особое беспокойство, он слишком хорошо знал свою супругу и ее наставницу.

— И не думай уйти от ответа, дорогая, меня не проведешь. Что за лекарь и предписания полного покоя?

Теперь уже Ксаниэль с удивлением переводил взгляд с девушки на друга и обратно.

— Так ты ему ничего не сказала? — едва ли не прошептал король, бросив на главу службы безопасности полный жалости взгляд. Кто бы подумал, самый осведомленный человек королевства даже не представляет того, что происходит в его семье.

Все такой же исключительной честности взгляд девушки, устремленный в ответ на короля, наполнился озорными смешинками. Она пару раз невинно хлопнула ресницами, и Ксаниэль едва удержался от того, чтобы засмеяться во весь голос, этому приему герцогиня определенно научилась у Эллис.

— Не смейся, — надув губки, но при этом, продолжая улыбаться, сказала Релена, — подумаешь, хотела сделать сюрприз. Ваше величество, я жду вас в вашем кабинете через десятку, — серьезно произнесла девушка, легко покидая кресло и, несмотря на устремленные ей в след изумленные взгляды так же быстро, как и появилась, скрываясь за парадными дверями.

— Ксан, может, ты мне все-таки объяснишь, чего мне не сказала Релена. Так и знал, что ничему хорошему твоя супруга ее не научит!

— Ты и сам все скоро узнаешь, папаша! — последнее слово Ксаниэль произнес, уже почти скрывшись за неприметной дверкой, через которую не так давно вошел его друг, в этот момент, едва не промахнувшийся от неожиданности мимо кресла.

Да, стоило сначала предложить ему сесть, — подумалось королю, довольно наблюдающему за ставшим мгновенно задумчивым другом, пока дверь потайного хода не скрыла от него эту восхитительную картину.

Раннее утро. Золотой солнечный диск совсем недавно взошел над бескрайней водной гладью, как всегда, величественно-спокойного внутреннего моря. Он уже приподнялся своим краем над зелеными макушками парковых деревьев, и теперь его ласковые лучи в извечном любопытстве заглядывали в малую гостиную. Кресло стояло спинкой к входу, лишь маленький кусочек серебристой макушки возвышался над парчовой обивкой. Старое, уже видавшее виды, но по-прежнему невероятно удобное и надежное кресло тщательно скрывало хрупкую девушку, пустым взглядом наблюдающую за восходом солнца. Ее руки сжимали кубок с уже давно остывшим глинтвейном, по давней традиции, здесь она распивала только этот напиток.

— Почему так происходит Кэр? — безразличные слова хрустальным звоном разбили утреннюю тишину гостиной. И он вновь подивился ее способности чувствовать его появление. Еще одна традиция, она всегда первой начинала их захватывающий диалог, их бесконечную игру, и всегда начинала с вопроса.

— К чему вопросы, на которые ты и сама знаешь ответы? — уклончиво, но с непоколебимой уверенностью в голосе ответил герцог, гадая над странным вопросом и настроением своей собеседницы.

Он по-прежнему не видел ни ее саму, ни уж тем более ее лица, но отчего-то был уверен, что сейчас ее губы тронула легкая улыбка. Ее не обмануть твердостью голоса, и она поняла, что он ушел от ответа. Вновь поняла. Единственная, рядом с которой он ощущал себя настоящим, единственная, которую не трогали и не вводили в заблуждение его маски. Нет, о любви уже давно не шло и речи, не их это чувство. Здесь было другое, странное, непонятное, ранее неведомое, оно ставило в тупик обоих, и устремляло к все новым и новым встречам, к этим разговорам в малой гостиной.

— Да, знаю, к сожалению, я слишком много знаю, — опять иносказательно ответила девушка, ни на шаг, не приблизив герцога к разгадке своего настроения.

— Тебя гнетут знания? — удивленно вопросил он, не ожидая подобного признания от вечно рвущейся к новому королевы.

— Пожалуй, нет, память. Я думала что забуду, но не смогла. Далеко не все способно излечить время и расстояние, особенно когда тебе об этом постоянно напоминают, — в задумчивости проговорила Эллис, а из-за кресла показалась ее рука, облаченная в темно-синюю перчатку. Стоящий подле столик мягко принял холодный кубок, ничем не потревожив вновь возникшую тишину.

Быстрые шаги колебаниями воздуха пронеслись по комнате. Он сам не заметил, как оказался с другой стороны кресла, как опустился на пол у ее ног, как его горячие руки сжали ее ладонь. Даже сквозь ткань перчатки он почувствовал, как холодна ее рука. Вторая рука королевы, еще не до конца отпустившая кубок нерешительно дрогнула, но все же плавно взмыла в воздух, нежным касанием шелковой ткани, тыльной стороной провела по его щеке. И вновь плавным движением опустилась на плечо.

— Спасибо.

— Эллис, кто она? — наплевав на все традиции, прямо спросил Кэриен. Он так и не смог вычислить марионетку высших сил, ту, что вновь и вновь подвергала его мастерство испытаниям, ту, что не давала счастью заблестеть в глазах сидящей напротив него девушки. А королева знала, догадалась о сопернице, поняла откуда растут все несчастья, но так и не сдала ее, в своем стремлении доказать что она сильнее, что она сама может справиться со всеми обрушивающимися на нее бедами и проблемами. Она сильная, и этот постулат, это заблуждение ему никак не удавалось преодолеть.

— Нет, Кэриен, это только наше дело. Как ты не понимаешь, она нужна мне, все эти испытания, они лишь закаляют, учат новому. Без теней не будет и света. Без боли радости, без горя счастья. Просто иногда это так тяжело. Я не хочу присутствовать на Драаахр.

Королева резко отвела взгляд, не позволив герцогу заглянуть в ее в один миг посеревшие глаза, там было слишком много того, чего ему пока не следовало знать. А он опешил от последних ее слов, не понимая, к чему Эллис их сказала, причем здесь церемония представления ребенка повелителя драконов....

Сидящий во все так же обращенном спинкой к дверям кресле герцог, недовольно тряхнул головой, прогоняя накрывшие его воспоминания. Последний их разговор, что произошел накануне поездки во дворец повелителей драконов. Сколько тогда вопросов и сомнений он породил в его душе. Он многое понял, потом, когда уже стало поздно, а тогда он так и не смог найти нужных слов, не смог поддержать ее, защитить, уберечь. Как сейчас он не понимал, зачем пришел сюда, почему радость от собственного отцовства вдруг перешла в эти воспоминания.

У него будет сын. Наверное, это ключ ко всему, ведь у нее тоже есть сын, сын которого она впервые увидела, лишь когда тому исполнилось пять лет. Увидела и не смогла устоять, не смогла простить самой себе, в одночасье, из всесильной королевы став беззащитной девчонкой, ничего не знающей о таком сложном и непонятном мире взрослых.

— Вернись, Эллис, только вернись. Я хочу, чтобы ты первой поздравила меня с рождением сына!

Покончив с делами, навязанными герцогиней Каэрсанит, его величество отправился вместе со свитой на террасу левого крыла дворца. Идти туда в окружении придворных не хотелось, но и бегать тайными коридорами ему надоело, все-таки уже не мальчик — король, а значит стоит являть себя в приличествующем статусу окружении.

Шаги резкими звуками разбегались по пустому длинному коридору, эхом отражались от зашитых в дорогие яркие ткани стен и гасли, как гаснут звезды ранним утром. Где-то позади короля куда тише обычного семенила его свита: несколько слуг разных мастей, телохранитель и парочка приближенных дворян. Он не замечал их, не слышал, пока еще тихих перешептываний, то ли относительно каких-то дел, то ли привычных сплетен столицы. Только его шаги, властные, степенные, подобающие королю, но его ли?

Он еще в детстве научился не замечать положенное ему сопровождение. Свиты просто не было. Так проще. Тем более отправлять положенную ораву нахлебников куда подальше, не вызвав при этом их недовольства он так и не научился, он вообще очень многому еще не научился. Это Эллис проделывала подобное непостижимым для всех образом. Эллис...

Терраса с лучшим видом на сад, утопающая в пьянящей зелени, яркой небрежности диких цветов, она напоминала ему о вдохновенном лице королевы, о первой прогулке, об устроенном купании и первом покушении. Удивление, боль, страх и безмерное безграничное восхищение, на грани с непримиримой завистью. Ярко, сильно, как вчера, как сейчас...

— Ну что вы! — зычное восклицание маркиза Гаруа, вспененной волной упало на замок из песка, унося его за собой в морские глубины. И уже тише, в привычном, ранее не воспринимаемом Ксаниэлем диапазоне: — Как ваш столь цепкий в мыслях разум мог языку доверить такое предположение о салоне герцогини.

— Ваше сиятельство, я лишь выразил мысль, что сегодня там будет интересно...

— Несомненно, но отнюдь не по озвученной вами причине, ваша светлость. Ее высочество Ориона устраивает прекраснейшие салоны и без ваших базарных разборок. Как можно граф! Считать такое развлечением, вы видно так и не удосужились снискать благосклонности герцогини и посетить ее летний домик.

Лирика ушла. Воспоминания тоже. И королю вдруг захотелось развлечься. Наверное, сказался кураж, вызванный малым советом, новости от Кэриена, воспоминания, да и яркий летний день благоволил подобным желаниям.

Но дворец был спокоен и почти пуст. Да и устраивать во дворце празднества без королевы не хотелось совершенно. Ему хватило дня рождения Эллис, устроенного по настоянию маркиза Бали без именинницы.

Королева любила веселиться — вызывающе, ярко, каждый раз как впервые и от всего сердца, как это принято в первый день весны. Но дворцовые торжества у нее вызывали чаще всего лишь скуку. Она присутствовала на них ровно столько, сколько положено и не мгновением больше, старательно и незаметно внося смуту одним своим явлением. Степенно, осторожно, медленно, но упорно готовя почву для очередного взрыва. Тонкие, изысканные провокации бились о лед надменности и снобизма, пока однажды не прорывали плотину, бурлящей водой срываясь на головы присутствующих и, подхватив хрупкие человеческие тела, закручивали их в водовороте стихийного веселья.

Ксаниэль просто не представлял дворцового торжества без Эллис, без их безумных танцев. Он любил танцевать с ней, а в редкие минуты отдыха подносить к губам бокал вина, глазами любуясь своей королевой, всегда прекрасной, всегда необычной, порой ослепительной, порой просто блистательной, но непременно сияющей для всех, какие бы думы не занимали ее гордо поднятую головку. Вот только она все больше горестно вздыхала над немалыми затратами, и немыслимым образом находила способы значительно их сокращать, не забывая посетовать на придворных-дармоедов. А ведь все должно было быть наоборот, это королевы любят праздники, а короли считают деньги.

Впрочем, летом большинство дворян разъезжалось в свои имения. И это лето не стало исключением, скорее, наоборот, в столице почти никого и не осталось. Властители земель спешили домой, надеясь навести там порядок, до того как путешествующая инкогнито королева столкнется с чем-то на ее взгляд совершенно неуместным в собственном королевстве. Зато чудом сумевшая вырваться из-под родительской опеки молодежь, теперь вовсю предавалась всевозможным столичным забавам, забыв про приевшийся и ставший таким скучным дворец.

Но благодаря восклицанию маркиза, Ксаниэль теперь воспылал намереньем посетить салон герцогини Орьениаль. Она, пожалуй, единственная из владетелей осталась в столице и совершенно не скупилась на развлечения, продолжая уже который год наслаждаться правом Раата. (Согласно законам женщины не могут наследовать владения. В случае смерти главы семьи, при отсутствии у него сыновей, титул и владения передаются старшему из его братьев, либо племянников. Если такой близости родственников не имеется, то титул остается за вдовой, земли отходят короне, вдова же получает денежное довольство в десятую часть доходов. Исключением являются герцогские семьи. Согласно праву Раата при отсутствии братьев у герцога ему наследует старшая незамужняя дочь и титул, и владения. Однако она обязана в течение 50 лет сочетаться браком с одним из вторых либо третьих сыновей герцогских семей. Если за указанный срок девушка не выйдет замуж за подходящего мужчину, либо он не будет принадлежать герцогской семье, титул и владения будут переданы королевским указом ближайшему подходящему родственнику мужского пола.) Тридцать семь лет назад, произошла какая-то темная история с ее матерью, и семилетняя девочка осталась на руках отца. Он пытался бороться ради дочери, но смерть любимой женщины слишком крепко сжала его в своих объятиях. В двадцать два года Ориона Орьениаль осталась полной сиротой.

Братьев у ее отца не было, и теперь девушка наслаждалась невиданной свободой, совершенно не спеша обзаводиться мужем. Тем более, что если бы не избранница Первых, именно герцогиня Орьениаль стала бы его женой. Из нее готовили королеву еще до его собственного рождения, но Первые рассудили иначе.

Впрочем, они и так были любовниками почти десять лет. Ни одной другой женщине в королевстве не удавалось удержать Ксаниэля подле себя больше года. Но Ориона и не удерживала его, она просто была демонически хороша. Тонкая, хрупкая аристократическая красавица, ее хотелось носить на руках, ее руки хотелось целовать, даже мысли не допуская о чем-то низменном, ради нее сердце стремилось отправить хозяина на подвиги. Никому из ее многочисленных поклонников и в голову не приходило попользоваться ей, дабы скоротать ночь, как часто происходило с прочими девицами. Это было немыслимо.