Пленные появились буквально на следующий день, когда с этим опорным пунктом было покончено. Пока с фронта шли постоянные 'атаки', наши ДРГ просачивались сквозь цепь немецких постов, частью вырезая их, и обкладывали опорный пункт со всех сторон, заодно перерезая пути подвоза боеприпасов и подкреплений и перекрывая пути отхода. В то же время наблюдатели засекали огневые точки, систему огня, а снайпера понемногу выбивали фрицев и их оружие — прежде всего пулеметы. И вот, потеряв связь с тылом, фрицы забеспокоились и не стали дожидаться, когда у них кончатся боеприпасы, а ломанулись на прорыв к своим и были перехвачены несколькими засадами — уйти удалось немногим. Нам досталось сколько-то оружия, патронов и мин, пара десятков пленных и более сотни раненных. Опорник был взят, и вместе с ним в немецкой обороне образовалась дыра, куда тут же пошли рейдовые группы на бронетехнике — пошерстить по немецким тылам.
Роту же Михаила кинули вслед за ними прикрыть фланги. Тогда то и произошел и его первый встречный бой, и был открыт счет убитым фашистам. Все происходило суматошно. Вдруг спереди началась стрельба, все засуетились, Михаил тоже ломанулся вбок вслед за наставником, и тогда-то, увидев вблизи живых фрицев, он и прочувствовал наставления, которые давали ему в учебке и в части — 'Каждый должен 'откусывать' от врага по кусочку. Увидел сбоку открытого фрица — пальни по нему, помоги товарищу — тогда и он, освободившись от своего фрица, поможет справиться с твоим. Поэтому надо смотреть не только перед собой, но и по сторонам — постоянно искать возможность нанести врагу урон. Пусть ты даже не убьешь фрица, а только придавишь его огнем, заставишь его умолкнуть на пару секунд — уже дело ! Повредишь ему ствол — еще лучше ! Постоянно кусай врага !!! Вцепись и вырывай из него клочки. Мелких клочков не бывает. Любой клок, вырванный из фрица — это путь к победе ! Путь к победе выложен из фрицевских клочьев. Рви фашиста !'
И Михаил рвал. Упав за деревом, он уже привычно угнездил локти в земле, приметил сапог, торчавший из-за дерева, и выстрелил. До 'сапога' было метров пятьдесят, поэтому он явственно услышал вой, который тут же оборвался — видимо, кто-то добил дернувшегося фрица. 'Отлично сработали'. Следующую пулю он засадил в ствол пулемета, который строчил куда-то вбок и был виден Михаилу почти по самую коробку. Через полминуты пулемет снова застрочил, и Миха добавил туда же — теперь фриц заткнулся надолго, пока его не закидали гранатами. А Миха продолжал давить фашистов — стрелял по каждому шевелению, всаживал пули в траву около немецких винтовок, что выглядывали тут и там, откалывал щепу над их стальными касками, еще пару раз наверное попал и по телу. Прижатые таким плотным огнем со всех направлений, фрицы быстро сдулись, но отходить им было уже поздно — с правого фланга послышалась мощная стрельба, и уже через минуту из-за деревьев показались белые тряпки, а за ними и сами фрицы с поднятыми руками.
Михаил собственно и не сомневался в таком исходе боя. К этому моменту он уже просто знал, что он победит врага. Как он знает, что трава зеленая, точно так же он знает, что враг победим. Как нет сомнений в зелени травы, так нет сомнений что враг будет сокрушен. Надо только поднапрячься, приложить усилия, и они обязательно закончатся разгромом врага — враг будет пленен, убит, искалечен. Любые усилия воина заканчиваются разгромом врага — это аксиома.
Но, как ни был Михаил уверен в победе, он не терял сосредоточенности, поэтому-то и срезал фрица, который задумал дать стрекача. Вбил в его спину пулю, наглухо, как в падаль. Так их и надо — уничтожать при малейшей возможности. Михаила даже не трясло — настолько естественным оказалось убивать немцев. Ожидание боя оказалось даже страшнее, чем сам бой. Но и тут Михаил прочувствовал те слова, что им говорили в учебке. Действительно, надо было только дождаться, когда страх нарастет настолько, что сменится веселым безразличием и удивляющимся куражом. Просто ждать этого. Оно так или иначе наступит. Если еще не наступило, значит — еще недостаточно страшно и может быть еще страшнее. Так что просто ждать — когда же станет еще страшнее, чтобы уж перестать бояться. А пока он не стал максимальным — наблюдать за страхом. Откуда он появляется, в каких частях тела возникает, где сильнее всего проявляется — у Михаила, как и у многих, с кем он разговаривал, страх сидел холодным комом в середине живота, сразу за пупком. И у него особо хорошо пошло упражнение, когда надо было прочувствовать тепло в том месте, и как только его уловишь — не представишь, а именно уловишь, на это особо обращали внимание — сразу вести от него слегка зудящие потоки вдоль спинных мышц. И правда — в таком случае страх превращался в легкую смешливость — настолько приятным оказалось это ощущение. Потом, правда, эти ощущения были слабее, ну так слабее был и страх. Туда его.
За этот бой Миха, как и все, получил нашивку 'За встречный бой' — это в дополнение к значку 'За десять атак', что появилась у него после ложных атак опорного пункта. А медаль 'За отвагу' он получил за взятый в плен танк. Когда закончился тот встречный бой, немцы и оружие были собраны и все тронулись обратно, Михаил шел сзади и прикрывал свое отделение. И тут-то на них и выехал танк — при постоянно громыхавших тут и там перестрелках и взрывах, да после горячки боя — проворонили, одним словом. Все вышли уже на поле, поэтому деваться было некуда. Миха оказался ближе всех к нему, как-то на редкость легко попрощался с жизнью и, тут же вспомнив слепые места этой четверки, зигзагами ломанулся к стальной махине. Та стала поворачивать башню, чтобы подстрелить наглеца, а сама продолжала идти вперед. Но Миха был уже рядом. Кинув в катки гранату, он нырнул в воронку, дождался взрыва и выглянул. Его визави начинал крутиться на перебитой гусенице, пулемет на лобовой броне сек по полю, а башня выискивала его, Миху, собственной персоной. И скоро найдет — закручиваясь, танк вплотную приблизился к спасительной воронке, но при этом она не попадала в мертвую зону. Миха чертиком выскочил из укрытия, перекатился вправо и сразу же вышел из-под грозного взгляда стволов — угловая скорость танка была значительно меньше скорости передвижения Михи — от него до танка было не более пяти метров, и только уход вправо по сближающейся с танком дуге еще спасал смельчака. Потом все со смехом вспоминали, как он пошел на танк с дубиной. Михе же в тот момент было не до смеха, подвернувшаяся под руку жердина казалась ему единственным спасением, и он воспользовался шансом, подсунув ее под погон башни, которую тут же заклинило — мощности поворотных механизмов не хватало, чтобы справиться со сразу же зажеванной деревяшкой. Но танк еще мог двигаться — его мотор работал, и корпус поворачивался на одной гусенице. Но, похоже, фрицы потеряли Михаила, так как танк продолжал вращение, тогда как он поднырнул перед его носом в обратную сторону — теперь даже чтобы достать его из лобового пулемета, танку придется поворачивать в обратную сторону. Но сколько еще продержится жердина, было непонятно. И Миха проявил чудеса расторопности — зубами содрать кору с березовой палки, завернуть ее в пилотку, поджечь — все это было проделано моментом, а рывок к танку ему показался вообще молниеносным. Сложнее оказалось взобраться на надгусеничную полку — танк дергался и все норовил сбросить наглеца. Но, обдирая ладони, Михе все-таки удалось подскочить к щели наблюдения в боковой грани башни и ножом пропихнуть разгоравшийся комок внутрь танка. Тот, еще подергавшись, застыл, распахнул люки и выплюнул из них задыхавшихся танкистов. Хорошо, наши быстро подлетели, а то Миха на взводе буквально тремя ударами отметелил одного из фрицев до потери сознания и уже примеривался к другому. Оттащили. А потом и наградили. Еще и корреспонденты взяли интервью и потом напечатали даже в центральной газете, причем с фотографией — Миха на фоне захваченного танка.
Интервью брали уже после того, как их роту отвели в тыл, где после небольшого отдыха им устроили двухнедельные курсы наблюдателей и перемещения по лесу. Уж лучше бы снова в бой. Миха так не уматывался со времени учебки. Снова учебные рейды, во время которых их тренировали вести наблюдение за противником, составлять карту местности — приметные ориентиры, характер местности, возможные пути прохода пешком и техникой, определять проходимость и ее динамику при изменении погоды — где прошедшие дожди расквасят поверхность, сделают непроходимыми лесные дороги, а где — сколько ни лей — всегда можно будет пройти даже на колесах, или наоборот — где можно будет пройти после долгой сухой погоды. Выводили и на передовые, где они в течение пары дней вели наблюдение за противником. Тут-то Михаил понял, как именно так точно была выявлена система огня того опорника — журнал наблюдения за два-три дня позволял выявить основные огневые точки, схему обороны, силы обороны противника. А командиры при этом натаскивали их, обучали наблюдению — выбор ориентиров, доклады, отслеживание изменений — все скрупулезно фиксировалось и проверялось, ошибки тут же разбирались. Учили их и отслеживать изменение характера огня противника во время боя — если усилился — значит подошло новое подразделение. И вообще — отслеживать любое изменение обстановки — если видно, что что-то изменилось, значит, этому есть причина — ее и надо рассмотреть, догадаться о ней.
Перемещение по лесу тоже оказалось непростой наукой, даже для Мишки, который всю жизнь прожил в деревне, стоявшей в окружении леса. Здесь их учили растворяться в окружающей обстановке, чувствовать ее, пытаться слиться с ней, прочувствовать каждый куст, каждое шевеление, отслеживать прежде всего изменения обстановки — новый звук, шевеление веток. От них требовали постоянно исследовать обстановку и одновременно проигрывать ситуации — 'что если'.
После курсов их отделение превратилось во взвод, и Михе дали звание младшего сержанта и двух новобранцев. Подумать только, еще два месяца назад он сам был таким же зеленым юнцом. А сейчас, как обстрелянный боец, уже он натаскивал молодняк, обучал, давал советы и следил, чтобы не накосячили. Вместе со званием ему выдали и автомат, правда, немецкий, не наш. Немного было завидно, что Димке, который оказался хорошим стрелком, выдали снайперскую винтовку. Миха тоже бы не отказался от такой штуки, да даже его мосинка была лучше. Что автомат ? Сто-сто пятьдесят метров — вот и вся дистанция. Правда, по зрелому размышлению, он и из винтовки-то стрелял по врагу на меньшие расстояния — то стрельба 'по направлению', во время ложных атак, когда даже противника не видно, то — с пятидесяти метров во время того встречного боя. Ладно, посмотрим. Тем более что стрельба с глушителем ему понравилась — звук был совсем нерезкий и автомат дергало значительно меньше, чем с голым стволом.
А вскоре стало понятно, для чего их готовили на этих курсах. Михин взвод оказался в группе прикрытия 'кочевников' — гаубичников, которые разъезжали по лесным дорогам и устраивали обстрелы немцев — железнодорожные узлы, станции, мосты, крупные колонны. Работка та еще. Приехать, развернуться, сделать 10-15 выстрелов на ствол и сматываться. Конечно, техника была доработана с учетом низкой проходимости лесных дорог — колеса гаубиц были уширены, на колеса грузовиков надевались цепи, в кузове было полно досок, чтобы быстро загатить какую-нибудь непролазную лужу. И тут Михе и повезло и не повезло. С одной стороны, уже стоял октябрь, листва была не такой густой как летом, так что вероятность обнаружения повышалась. С другой стороны, их прикрепили уже к новой технике — вездеходам на гусеничном ходу. Вот это был зверюга ... по рассказам гаубичников, с автомобилями даже не стоило и сравнивать — пройдет везде и протащит за собой гаубицу, даже в таких местах, где и ногами-то не пройдешь. А уж лебедкой — вытащит себя даже со дна мирового океана — хватило бы троса. Да и по обнаружению у Михи уже были сомнения, когда они, потратив два дня на покраску техники в расцветку 'осенняя листва — голые ветви — пожухлая трава', загнали для проверки вездеход с гаубицей немного вглубь леса и отошли метров на двадцать. Ну что сказать ? Если бы они не знали, что там что-то должно стоять, то ни за что бы не увидели — только ровные очертания некоторых рисунков давали понять, что там не естественный лес, а что-то искусственное. Но с воздуха такое разглядеть точно нельзя, просто невозможно. И они пошли — бесконечные рейды, обстрелы, дозоры. Поначалу было тяжело, приходилось ходить в прикрытие, перегружать сотни килограммов боеприпасов. Но потом на технику установили ручные лебедочные механизмы, с помощью которых можно было загрузить и выгрузить тяжелые ящики, а до позиции довезти их на колесных тележках, которые в сложенном виде занимали мало места. Стало полегче. И только через месяц, когда землю начал покрывать снег, Михаил вынырнул из леса, чтобы получить очередное звание, отделение под свою команду и, самое главное — свою радость — новый автомат с необычными патронами, который он увидел как-то у ДРГшников и тут же в него влюбился.
ГЛАВА 48.
Автомат — всему голова.
Как и многое другое в нашей жизни, новые автоматы появились в результате незаметной, но быстрой эволюции. Проблемы со стрелковым оружием как в июле начались, так и не прекращались — его вечно не хватало. Если боевые части еще были полностью обеспечены стволами, то учебные проводили занятия с оружием по очереди. И захват трофеев и складов не компенсировал убыль оружия из-за поломок, повреждений пулями и осколками, да просто из-за банального износа.
В общем, со стрелковым оружием возникало все больше проблем — не хватало стволов. Наши трехлинейки мы уже с середины июля стали переделывать в автоматы, но с появлением большого количества новых военнослужащих пришлось делать автоматы и из трофейных винтовок. Одна винтовка давала два автомата — уже за счет этого получалась выгода. А учитывая возрастающую огневую мощь подразделений она возрастала многократно — с автоматическим оружием одно отделение на ближних дистанциях, а на других мы старались не воевать, заменяло как минимум взвод, а то и роту, вооруженную винтовками с ручной перезарядкой. Наши самодельные патроны позволяли уверенно поражать цели на дистанциях сто-сто пятьдесят метров, а если учесть поправки — то и все двести. Этого было более чем достаточно в эту войну засад и осколков — на больших расстояниях из винтовки все-равно мало кто попадет и там по любому работают пулеметы и снайпера, а те самые сто метров — рубеж атаки, когда заканчивается артподготовка и наступает время стрелков.
К середине августа наши мастерские начали выдавать по тридцать пистолетов-пулеметов в день уже шестой модификации, она была вылизана очень прилично — перекосы и задержки практически ушли — главное следить чтобы в открытое окно не забивалась земля — ну это недостаток любого автоматического оружия со свободным затвором, а городить закрывающую шторку мы пока не стали. Но возникла проблема с патронами — если вооружить автоматами хотя бы двести человек, то из наших запасов на каждого получалось по три рожка, что очень мало. Химики пока отставали от наших потребностей, но еще в начале августа начали выдавать какие-то объемы чистого вещества для капсюлей, и с пяток килограммов пороха в день, поэтому существующие патроны мы переснаряжали, хотя пока и вручную — сделали два десятка ручных прессов и гражданские прессовали на них капсюли и впрессовывали в собранные гильзы, засыпали порох, насаживали и запрессовывали пули — их мы лили из свинца, причем оболочку для пуль не делали, поэтому стволы грязнились значительно сильнее, но других технологий на тот момент у нас не было. К тому же в пистолете-пулемете скорость пули по сравнению с винтовкой невысокая, поэтому свинец не успеет размягчиться от трения в нарезах и пуля сможет закрутиться нормально. Механики же день и ночь проектировали роторную линию для производства патронов. Как ни возражали военные, я протолкнул изготовление гильз из мягкой стали — любые запасы мы расстреляем менее чем за месяц, поэтому коррозия им не будет грозить, главное следить и не хранить дольше этого срока, в крайнем случае, если будет подходить срок, отстреляем их на полигонах. Цветных металлов-то для 'нормальных' гильз все-равно было очень мало. Правда, по первости стальные гильзы не получались, поэтому их все-равно пришлось делать из цветмета — мы пустили на это дело несколько сотен гильз от гаубиц МЛ-20 — одна такая гильза весом под восемь килограммов от могла дать почти две тысячи гильз от ТТ.
