Завтрак я готовил без особой фантазии: каша, (овсяная, рисовая, пшенная), сыр, колбаса, масло, тосты, кофе. И объяснялось это постоянство очень просто: я надеялся, что Леночке надоест однообразие, и она возьмет приготовление завтрака в свои нежные ручки, но пока мой коварный замысел не увенчался успехом. Леночка без всяких возражений поглощала всё приготовленное мною и даже периодически хвалила меня. Я, конечно, подозревал в этом элемент воспитания и поощрения к дальнейшему совершенствованию на кулинарной ниве, но надежды на смену настроения Леночки тоже не терял.
— Леночка, сейчас звонила Марта Семеновна и сообщила, что ей, наконец разрешено оплатить мои труды. Мне велено явиться в три часа.
— Я иду с тобой! — тут же незамедлительно отреагировала Леночка.
— Разумно ли это? Тебя всё равно никто сейчас не узнает, а значит, и не пустят внутрь. Сам-то я невелика птица, чтобы являться за деньгами с сопровождением.
— А я пока погуляю, а потом сразу же отправимся в одно местечко, там я присмотрела такой милый костюмчик...
Всё! Теперь что-либо говорить и возражать бессмысленно. У Леночки были вполне определенные и ясные намерения: как только деньги окажутся в моем кошельке их следует немедленно потратить на, несомненно, очень нужные и важные вещи, для Леночки.
* * *
Такси остановилось прямо напротив парадного въезда в усадьбу Горчаковых. Но конечно никто не собирался ради бывшего дворника распахивать въездные ворота. Поэтому я сразу направился к скромному боковому входу. Леночка же оценив крепчающий к вечеру мороз, надвинула поглубже на уши свою полосатую вязаную шапочку, подняла вверх воротник дубленки направилась в противоположном направлении.
— Пойду я, прогуляюсь по близлежащим магазинам, а то замерзну, тут тебя ожидая. Вдруг выдача денег по какой-либо причине задержится...
— Хорошо, — кивнул я.
Хотя я и прибыл, как мне было назначено, в три часа, но Марты Семеновны на месте не оказалось. И пришлось мне примерно с полчаса подпирать спиной стену в коридоре около кабинетика домоправительницы. Но я ожидал Марту с тем философским терпением, с каким кошка караулит мышку около ее норки, зная, что рано или поздно мышка туда вернется. Я немного опасался встречи с Радой. Кто знает, что здесь, на ее территории придет в голову этой злопамятной девочке, но обошлось. Первой прибыла проведать свой кабинет Марта Семеновна и, кивнув мне в качестве приветствия, вручила толстенькую пачку денег, гораздо более толстенькую, чем я мог надеяться. Я обрадованный таким результатом, деньги пересчитывать не стал, расписался в ведомости и постарался побыстрее убраться с территории магов подальше от Рады. Но никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
"И почему я на кухню не заглянул!? И перекусил бы на халяву, и с этими бы типами глядишь, разминулся!" — думал я, с растерянностью глядя на то, как непонятно откуда взявшаяся троица, очень подозрительных личностей окружила меня, едва я вышел в проулок. Здоровенные, широкоплечие мужики в черных кожанках, с опухшими, небритыми рожами, дыша перегаром, сноровисто прижали меня к кирпичной стене окружавшей усадьбу Горчаковых.
— Слышь, мужик одолжи десятку, поправится надо! Голова трещит, сил нету... — просипел стоявший прямо передо мной тип.
Низкие лбы, маленькие поросячьи глазки, синие наколки на руках... Эта троица очень смахивала на клонов или на близнецов, если не принимать во внимание шрамы разной величины и свежести нагусто украшавшие их морды. Вот шрамы у них располагались на разных местах, кроме того, у стоявшего слева от меня, правое ухо очень напоминало капустный лист. Кто-то некоторое время назад опробовал на нем свой хук. И судя по уху, хук получился неплохим. У центрового были вдребезги разбиты, и едва зажили губы, у правого заемщика красовался синяк, в пол лица. В общем, это были такие ребята, с которыми встречаться совершенно не хотелось, особенно в этом глухом проулке.
"И что теперь делать?"
Мелких денег у меня не было. За такси расплачивалась Леночка, а вытаскивать только что врученную мне пачку денег и отсчитывать из нее десятку...
"Да-да, точно и еще попросить сдачу, если там только крупные купюры окажутся..."
— Мужик у тебя со слухом всё нормально? — это подключился тип с синяком справа. — Гони десятку и учти время пошло! Будешь тормозить: сумма увеличится!
"Нормально! И тут счетчик включили!" — подумал я про себя, и по-прежнему не зная, что делать, выдавил из себя.
— Так... это... у меня ничего нет...
— А мне сдается, что ты врешь, собака! — это включился в разговор господин с капустным ухом. — На нищего ты не похож совершенно!
"Не отдам, сволочи! Не для того я тут горбатился, чтобы с разными гопниками делится"
— озлился я про себя, пытаясь вызвать в себе то состояние, в котором у меня получилось достать Раду в памятном спарринге. Вышло не очень здорово. Если я и ускорился, то совсем немного, но успел-таки пнуть между ног типу с синяком, а центровому попытался сделать козу, ткнув растопыренными пальцами в глаза. Синюшный тип, получив по полной, скорчился на асфальте. А вот стоявший передо мной бандюган с разбитыми губами показал хорошую реакцию и успел слегка отклониться. В результате вместо глаза я попал ему прямо по верхней, не до конца зажившей губе. На пару мгновений и он оказался вне игры. Вот только их было не двое, а трое и третий засадил мне от души своим кулачищем. Целил он в голову, рассчитывая попасть мне в висок, но я на автомате прикрылся плечом и в результате перелетел через, пытающегося встать, бандита, которому я нанес недозволенный в боксе удар между ног. Перелетая через него, я задел каблуком ботинка его нос и тем самым заставил его снова прилечь на землю. Затем я врезался в кирпичную стену и благодаря этому устоял на ногах. Не задерживаясь, я помчался к широкой улице, где мог рассчитывать на помощь прохожих. Вот только фора у меня была небольшая, да и после встречи с кулачищем бандюгана, усугубленной твердостью кирпичной ограды, бежалось мне как-то не очень бодро. И оторваться больше чем на пару метров от преследующих меня озлобившихся грабителей мне не удалось. Хорошо еще сами гопники явно бегом ранее не увлекались и решали все вопросы за счет кулаков и численного преимущества. Поэтому ускориться, чтобы догнать меня им тоже никак не удавалось. Тем временем я, выбежал из проулка и повернул вдоль стены к центральному въезду в усадьбу. Улица была пуста. Зима, однако. И никто не мог полюбоваться на наш забег, который я по-прежнему возглавлял. Правда слабо ворохнулась надежда на спасение, когда я увидел, собравшуюся въезжать к Горчаковым машину. Но надежда сразу умерла. Ворота были закрыты, а за рулем сидела светловолосая девушка.
"Магесса, скорее всего, но не факт!" — я представил, как я бросаюсь с паническим криком `спасите` к этой молоденькой девушке и прячусь за ее героической спиной от тройки разъяренных бандитов... И помотал от отвращения головой: до этого я не опущусь. Машина, седан светло-голубого цвета стоял перед закрытыми воротами, перегораживая мне дорогу. Поэтому я бодренько вскочил на капот седана, поскользнулся, грохнулся на живот, скатился на противоположную сторону и побежал дальше. Бандиты оказались проворнее. Помогло ли им мое падение или просто смогли ускориться, но топот за спиной стал ближе, и вдруг ручища одного из преследователей ухватила меня за плечо. Я снова оказался прижат к стене принадлежащей роду Горчаковых. И снова очутился в полукольце из бандитов-близнецов, но на этот раз о десятке речь уже не шла. С легким щелчком в руке сначала у типа с капустным ухом, а затем у бывшего центрового с разбитыми губами выскочили лезвия. В это время третий бандит демонстративно, неторопливо вооружился кастетом, шипы которого выглядели ничуть не безопаснее выкидных ножей. В груди у меня возник уже знакомый холодок.
— Ну, всё, падла! Порежем тебя на ленточки! — прошипел разбитыми губами нехороший тип. Его рука с ножом неуловимо быстро метнулась ко мне. Шууурх! И он располосовал мою куртку от правого плеча до паха. Шууурх! Провел ножом капустноухий от моего левого плеча вниз. Бамс! Это полетела кирпичная крошка из ограды парка Горчаковых, когда я уклонился от нехилого удара в челюсть кастетом третьего участника нашего спарринга. Спарринг был определенно недружественный, и в принципе не отличался от дружеского спарринга с Радой: ведь и там, и здесь меня явственно хотели убить. Но пока это не получалось. Я и сам понять не мог в чем дело. Одежда на мне была уже вся в лохмотьях. Бандиты уже три раза резали мою куртку, и их угроза распустить меня на ленточки не расходилась с делом. Вот только странно, что я при этом не чувствовал боли от порезов, не было видно и крови на белевшем сквозь лохмотья теле, и слабости от ран, а я бодренько так и старательно уклонялся по сути только от одного из бандитов, который был с кастетом. Остальных приходилось игнорировать и пока без особых последствий для здоровья. Что странно!
Вдруг бандюганы перестали меня резать. У них за спиной громко хлопнула дверца машины. Я тоже осторожно повел глазами в ту сторону, стараясь не выпускать из вида типа с кастетом. Но и он смотрел туда же. Миниатюрная фигурка в синих джинсах и розовой курточке с белой опушкой неслась к нам. Светлые волосы развевались на бегу. У меня сжалось сердце. Это была Света!
Главарь, а видимо им и был разбойник с разбитыми губами, мотнул головой в сторону Светы.
— Корень. Переговори с ней! — и обладатель кастета двинулся в сторону Светы, а оба бандита с ножами снова занялись делом, то есть мною.
Шууурх! Шуурх! Шууурх! Посвистывали ножи, распарывая рукава, плечи, бока. Эффекта для меня ноль. Только моя куртка окончательно стала напоминать наряд шута. Вся в ленточках. Они так стремительно махали ножами, что я никак не мог выбрать момент и двинуться на помощь Свете. А Света притормозила свой бег, увидев двинувшегося в ее сторону бандита, недвусмысленно поигрывающего кастетом. Затем и вовсе остановилась, выбросила руку в его направлении и мгновенно, ярко-алый, стреляющий в разные стороны искорками шарик возник перед ней. Еще миг и он полетел в направлении нагло ухмылявшегося Корня. Улыбка тут же застыла на его физиономии, словно на нее плеснули жидким азотом. Расширившиеся до своего предела, небольшого надо сказать, его поросячьи глазки отслеживали неспешный полет фаербола. Шарик летел по какой-то изломанной траектории, меняя направление, высоту полета, то, ускоряясь, то, замедляясь, словно баллистическая ракета, выполняющая противоракетные маневры и вдруг резко рванул в направлении промежности Корня. Корень отреагировал, как мог: в высоком прыжке он раскинул ноги в стороны. Нечто подобное я видел когда-то на фотографиях в исполнении солистов ансамбля песни и пляски под управлением Александрова. Но там-то были профессионалы, прыгавшие много лет подряд, а здесь бандюган, сроду не исполнявший ничего подобного, вдруг с легкостью освоил такой сложный танцевальный трюк.
"Вот что значит весомый стимул!" — мелькнула у меня мысль. Размышлять о подобных вещах мне стало возможным потому, что, едва увидев фаербол выпущенный Светой, весь махательный порыв моих противников угас, как гаснет костер, если на него выльет десять тонн воды пожарный самолет Бе-200, то есть мгновенно. Реакция у главаря оказалась отменной, впрочем, на то он и главарь. Вот он был здесь, а вот он уже шурует вдоль ограды, только снежная пыль вьется за ним. С секундной задержкой рванул за главарем и тип с поврежденным ухом. Еще секунду спустя к их забегу присоединился и Корень. Бежал он правда не так быстро и красиво, как два первых бегуна, поскольку он хоть и умудрился пропустить фаербол между своими широко расставленными в воздухе ногами, но температура шарика была вполне достаточной для того, чтобы штаны у него в промежности выгорели, и немного подпалилась сама промежность. И теперь он бежал очень интересным способом: широко расставляя ноги в стороны, словно на ходулях, что никак не способствовало скорости бега, но зато выглядело очень забавно со стороны.
Света, несмотря на эти веселые старты, проводила удирающих бандитов мрачным взглядом и только когда убедилась в том, что они окончательно исчезли вдали, повернулась ко мне.
Я забыл об удирающих бандитах еще раньше и теперь стоял, смотрел на Свету. На первый взгляд она за прошедшие полгода не сильно изменилась. Во всяком случае, ничего похожего на превращения, случившиеся с Галей и Леночкой, с ней не произошло. Она была всё такая же: невысокая, с теми же длинными светлыми волосами, которые сейчас живописно лежавшими на меховой опушке куртки и милым личиком. Вот только взгляд у нее изменился, потяжелел, стал пронзительным. Особенно, когда она настороженно проводив взглядом бандитов, перевела его на меня. Вот тогда-то я и почувствовал разницу. Не было раньше у Светы такого взгляда, да и не могло быть у вчерашней школьницы, только-только поступившей в институт. С таким взглядом люди уже готовы убить и убивают легко. Я понял, что и Света была готова к этому, если бы бандиты быстро не удрали.
"Что же с ней случилось за эти полгода, что девочка, радующаяся жизни и никого никогда не обидевшая, стала потенциальной убийцей?" — мелькнула у меня мысль.
Но этот тяжелый, принизывающий взгляд продержался на лице Светы всего одно мгновенье, когда она смотрела на меня, а затем сразу исчез. Радость и смущение, испуг и облегчение последовательно сменялись на ее личике сразу ставшем прежним. Я больше уже не колебался. Подошел, обнял и поцеловал в мягкие и, как и прежде сладкие от помады губы. Света же коротко застонав, обвила мою шею руками и прижалась ко мне с такой силой, какую никак нельзя было заподозрить, глядя на эту невысокую хрупкую девушку.
Я бы наверно не скоро смог бы выпустить Свету из рук, но она сама вдруг прервала поцелуй и отстранилась. Пришлось разжать руки, ставя Свету на землю.
— Ты как? С тобой все в порядке? — озабоченно спросила она, указательным пальчиком осторожно раздвигая ленточки разрезанной куртки у меня на груди.
— Да, кажется в порядке... Эти нехорошие...граждане, как-то так, очень ловко порезали мне одежду, и умудрились нигде не задеть меня своими ножиками... На мне кажется ни царапины, — пробормотал я, раздвигая в стороны лохмотья и ощупывая себя. — Наверно профессионалы высокого класса... если бы их сейчас прихватила полиция, то вменить им в вину удалось бы только повреждение одежды. Сказали бы, что хотели пошутить и всё! Так что хорошо, что ты не проделала в них дырки, как в том медведе!
Света кивнула и снова прижалась ко мне, глядя блестевшими от радости глазами, а я вообще на некоторое время очутился там, в своем счастливом прошлом, сгинувшем без возврата. Там, где меня любили Света и Ирина одновременно, и где я улыбался только, когда этого хотела моя душа, а не так, как теперь в расчете на чаевые...
Впрочем молчание надолго не затянулось. Света спросила.
— Вадик, а ты как, где, что?
— А что я... работаю в ресторане официантом... вот и весь сказ! Ты лучше про себя расскажи!
