И всё равно Фалдору казалось, будто лорд Дитмар был чем-то недоволен.
А потом приехали два гостя. Судя по диадемам и по дружеской и нежной манере держаться друг с другом, это была супружеская чета, такая же знатная, как лорд Дитмар и его супруг. Фалдор спросил у Эгмемона:
— Кто они?
Дворецкий ответил:
— Это друзья милорда, лорд Райвенн и его спутник Альмагир. Милорд Райвенн — отец господина Джима.
Альмагир произвёл на Фалдора ошеломляющее впечатление. Он показался ему прекрасным и светлым, полным сдержанного достоинства и какой-то затаённой грусти в ясных, чистых и бесстрашных глазах. У него была прямая, гордая осанка и твёрдая поступь, как у военного, с чуть заметной хромотой, и великолепная светло-русая шевелюра, вьющаяся крупными кудрями. За чаем в гостиной лорд Дитмар рассказал, что у Джима возникли осложнения, и он находится в натальном центре в Кабердрайке. Лорд Райвенн был очень встревожен и напуган этой новостью.
— Что вы говорите, Азаро! — воскликнул он. — Что за осложнения? Насколько это серьёзно?
— Думаю, причин для опасений за его здоровье нет, — ответил лорд Дитмар. — Он находится в самом лучшем натальном центре, какой только можно у нас найти — в Главном кабердрайкском центре имени профессора Чебоддо. Там лучшие врачи и передовая техническая база.
— Мой бедный Джим, — сокрушался лорд Райвенн. — Нужно непременно туда съездить, Альмагир! Вылетаем сегодня же! До Кабердрайка всего четыре часа пути. Но сначала мы хотели бы взглянуть на детей, если можно. Как они?
— Дети здоровенькие, просто чудесные, — улыбнулся лорд Дитмар. — Прелестные двойняшки. Я думаю назвать их ДИйкин и ДАрган.
Лорд Райвенн и его удивительный спутник прошли в детскую, а на Фалдора отчего-то накатила застенчивость, и он спрятался за ширмой. Охваченный робостью перед Альмагиром, он притаился в своём углу и лишь слушал.
— Дедуля! — раздался звонкий крик Илидора.
— Иди ко мне, моя радость, — ласково сказал Альмагир.
Он подхватил Илидора на руки, и они с лордом Райвенном склонились над кроваткой с близнецами.
— Просто чудо, — прошептал лорд Райвенн. — Не правда ли, мой дорогой?
— Да, милорд, — ответил Альмагир, и в его голосе слышалась улыбка. — А кто за ними присматривает?
— Фалдор, специалист по уходу за детьми, — ответил лорд Дитмар. — Из мантубианского центра.
— Что-то я никого здесь не вижу, — сказал Альмагир.
Илидор выдал Фалдора. Он сказал:
— Дедуля, пошли за ширму! Он там.
— Он что, прячется? — удивился Альмагир. — Как странно!
Фалдор, не видя больше смысла прятаться, вышел из своего укрытия, затрепетав под взглядом удивительных глаз Альмагира. Тот несколько секунд смотрел на него таким же взглядом, какой был у Джима, а потом спустил Илидора на пол. Лорд Райвенн тоже не сводил с Фалдора потрясённого взгляда. Фалдор поклонился. У Альмагира дрогнули губы и брови, и он шагнул к нему, протягивая руки:
— Фалкон!
— Это не Фалкон, Альмагир, это Фалдор, — сказал лорд Дитмар. — По-видимому, Фалкон сдавал свой генетический материал для мантубианского центра.
Альмагир всё равно подошёл к Фалдору и взял его за руки. От его взгляда Фалдору стало не по себе, и он потупился, а потом осмелился тихо сказать:
— Разрешите спросить, кто такой Фалкон? Меня уже второй раз называют этим именем.
Взгляд Альмагира был полон боли и нежности. Он тихонько и ласково дотронулся до щёк Фалдора, провёл рукой по его голове и подержал за плечи. Потом спросил у лорда Дитмара:
— Джим его уже видел?
Тот кивнул. Альмагир закрыл глаза и опустил голову.
— Бедняжка, — прошептал он. — Могу себе представить...
Фалдор снова решился подать голос:
— Может быть, это и не моё дело... Но если это каким-то образом касается меня, то я имею право знать, что это значит.
— Имеешь, мой друг, — сказал лорд Райвенн. — Мы все так поражены, потому что ты — копия того, кто был нам всем очень дорог, но с кем нас разлучила смерть. Для моего спутника он был сыном, а для Джима — наречённым избранником. — Помолчав и взглянув на притихшего Илидора, лорд Райвенн добавил: — Илидору он тоже был не чужой... Увы, мой друг, ты лишь внешне являешься его копией, но ты — не он. И от этого нам так горько. Тяжелее всех, конечно, Джиму... Азаро, — обратился он к лорду Дитмару, — я думаю, нам стоит поговорить с Джимом, объяснить ему всё, чтобы он был готов.
— Я сам с ним поговорю, — ответил лорд Дитмар. — Я поеду к нему завтра.
Джим проснулся утром в залитой солнечным светом палате. Над ним синело безоблачное небо, вдали пенился прибой, а справа, слева и снизу его окружала сочная зелень. Джим чувствовал себя вполне здоровым, и больше всего ему хотелось домой, к детям и лорду Дитмару.
Под наблюдением младшего сотрудника Верго Тая он принял душ, потом позавтракал, после чего отправился в процедурный зал. Это было большое и светлое помещение с одной прозрачной стеной, сквозь которую открывался вид на пляж с белым песком и стройными высокими деревьями с белыми стволами и голубовато-зелёной хвоей, похожими на кедры — по-альтериански они назывались ладруки. Процедурный зал был полон разнообразных аппаратов, на которых пациенты проходили лечебные процедуры в различных положениях: сидя, лёжа, полулёжа. Джим подошёл к своему, похожему на прозрачный гроб овальной формы, поискал взглядом сотрудника процедурного зала, который расхаживал между пациентами на аппаратах, и сделал ему знак. Тот подошёл.
— Ложитесь, — сказал он. — Сегодня увеличиваем время процедуры ещё на десять минут.
— Сколько мне ещё осталось? — спросил Джим.
— Ещё четыре.
Джим лёг в овальный "гроб" на мягкую розовую подстилку. Как обычно, ему надели браслеты на запястья и щиколотки, прикрепили ко лбу электроды, ввели в уши маленькие розовые затычки, от которых также отходили тонкие провода, прилепили на грудь датчики-пластыри, укрыли до подбородка лёгким розовым покрывалом, и прозрачная крышка закрылась. Минут пять Джим лежал, глядя сквозь крышку по сторонам, а потом, услышав в ушах знакомое жужжание, закрыл глаза и отключился.
Потом он проснулся, немного вялый и заторможенный, сжал ослабевшие кулаки: ладони были суховаты. С него снимали всё в обратном порядке: покрывало, пластыри, затычки, электроды и браслеты, помогли сесть и перебраться на парящее кресло-каталку.
В кабинете с двумя прозрачными стенами, сквозь которые была видна ладруковая роща, за прозрачным зелёным столом сидел доктор Йоа. Джима в кресле-каталке расположили сбоку у стола, лицом к доктору. На большом экране у доктора за спиной сменялись фотографии, и Джим должен был ответить, кого он видит. Сначала был лорд Дитмар, и Джим сказал:
— Мой спутник, милорд Азаро Луэллин Анаксоми Дитмар.
После на экране появился лорд Райвенн, и Джим сказал:
— Мой отец. Милорд Зелхо Медалус Алмино Райвенн.
Потом появился Илидор, и Джим улыбнулся:
— Мой сынок. Илидор.
Далее появился снимок двух спящих в кроватке малышей.
— Мои близняшки, — сказал Джим с улыбкой.
Потом ему показали Серино, и он ответил:
— Мой приёмный сын Серино.
Далее шли изображения Раданайта, Криара, Эгмемона, Йорна, Альмагира. А потом ему показали портрет Фалкона. Помолчав, Джим ответил:
— Это Фалкон... Он умер.
Доктор Йоа спросил:
— Вы больше не полагаете, что он улетел на прекрасном сверкающем звездолёте к некой далёкой звезде?
Джим устало улыбнулся уголками губ.
— Это образное выражение, доктор. Улетел, ушёл, покинул нас. Умер.
— Хорошо, — кивнул доктор Йоа. — Когда вы родились?
— Четырнадцатого эоданна три тысячи семидесятого, — ответил Джим без запинки.
— Как ваше имя? — спросил доктор Йоа.
— Джим Зелхо Лотиан Райвенн, — ответил Джим.
— А как зовут меня? — улыбнулся доктор Йоа.
— Доктор Кроуме Йоа, — также с улыбкой ответил Джим.
— Хорошо, — сказал доктор Йоа. — Вы уже вышли на финишную прямую пути к выздоровлению. Позвольте проводить вас до палаты.
Опираясь на руку доктора Йоа, Джим шёл по светлому коридору с гладким голубовато-сиреневым полом. Подошвы его обуви не скользили по нему, хотя пол был похож на ледяной каток. Они вошли в главный холл с полупрозрачной сводчатой крышей, где на белых диванчиках сидели пациенты со своими родственниками. Увидев на одном из них фигуру в чёрном, Джим встрепенулся:
— Милорд!
Лорд Дитмар поднялся и пошёл к нему. Джим бросился ему навстречу, забыв о слабости; уже в двух шагах от лорда Дитмара у него вдруг начали подкашиваться колени, и он упал бы, если бы тот его не подхватил.
— Милый мой!
Он на руках отнёс Джима к диванчику и усадил к себе на колени. Доктор Йоа сказал:
— Джим только что после процедуры и немного расслаблен, ему сейчас лучше отдохнуть в палате.
— Я в порядке, — сказал Джим. — Я гораздо лучше отдохну с милордом.
— Как вам угодно, — улыбнулся доктор Йоа. — Но не дольше десяти минут. Потом в палату!
Джим сидел на коленях у лорда Дитмара и нежно гладил и ворошил ему волосы, а тот с улыбкой целовал его пальцы.
— Как там наши сокровища? — спросил Джим. — Я ужасно по ним скучаю, мне не терпится их увидеть и взять на руки!
— Они прекрасно себя чувствуют, и аппетит у них отменный, — сказал лорд Дитмар.
— А Илидор? Плачет?
— Поначалу плакал... Сейчас уже нет. Они с Фалдором очень сдружились.
Это имя отозвалось в сердце Джима странным гулким эхом другого имени. Он нахмурился. Лорд Дитмар ласково провёл пальцами по его щеке.
— Это твой помощник, дорогой мой, — сказал он. — Специалист по уходу за детьми из мантубианского центра.
— Мне почему-то помнится, что я опять видел Фалкона, — тихо сказал Джим. — Как будто он и есть этот помощник.
Лорд Дитмар помолчал, глядя в пол, посерьёзнел, сжал руку Джима.
— Милый, так получилось, что этот клон с Мантубы — копия Фалкона, — проговорил он. — Тебе это не померещилось, ты действительно его видел. Вероятно, Фалкон был в числе доноров мантубианского центра. — Ласково сжимая задрожавшие пальцы Джима, лорд Дитмар продолжал: — Мой дорогой, я думаю, это будет для тебя тяжело. Ты должен понимать, что это не Фалкон, настоящий Фалкон умер, а это лишь его физическая оболочка. Он не знает тебя и не испытывает к тебе тех чувств, что испытывал Фалкон. Ты это понимаешь?
Губы Джима дрожали, на ресницах повисли слезинки. Он опустил глаза и кивнул, потом заслонил глаза ладонью и уткнулся в плечо лорда Дитмара. Тот поглаживал его по спине.
— Ну, ну... Может быть, если для тебя это слишком тяжело, его стоит уволить и взять на его место другого?
Джим поднял лицо.
— Нет, — сказал он быстро, вытирая щёки. — Нет, милорд... Я должен через это пройти. Это то, о чём говорил Фалкон... Это оно, испытание прошлым. Я думал, что прошёл его, когда перед нашей свадьбой рассказал вам о том, что со мной было на Флокаре, но теперь я понимаю, что это было не оно, не испытание, а настоящее испытание — сейчас. Поймите правильно, милорд... Мне будет стыдно перед Фалконом, то есть, перед его памятью, если я струшу. Это было мне предначертано, и я через это пройду. Я знаю, я должен жить настоящим и смотреть в будущее.
Лорд Дитмар вздохнул и с сомнением покачал головой.
— Дружок, это может оказаться для тебя непосильной задачей. Я боюсь, как бы это не причинило тебе новых душевных страданий.
— Испытание — это всегда непросто, — сказал Джим. — Но я должен хотя бы попытаться. Не выгоняйте его, милорд. Я хочу увидеть его. Не волнуйтесь! — Джим поцеловал лорда Дитмара в седой висок. — Я уже ваш навсегда, вам не нужно ревновать и беспокоиться... Верность вам я сохраню, чего бы мне это ни стоило.
— В твоей верности я не сомневаюсь, мой милый, — сказал лорд Дитмар с грустной улыбкой. — Я боюсь только за твоё сердечко — как бы старые раны не начали кровоточить.
Глава XXII. Стена недосказанности
Прогулочный павильон был залит солнечным светом. С одной стороны, он предохранялся от пыли и микробов защитным экраном, который также задерживал вредные для пациентов компоненты солнечного излучения, а с другой — воздух в нём был даже лучше, чем в горном санатории. Он представлял собой зелёный лабиринт — несложный, но довольно обширный по площади, изобилующий цветочными клумбами и скамеечками, лиственными арками, цветущими лианами. Он немного напоминал джунгли, но не дикие, а упорядоченные и окультуренные рукой человека. Джиму было приятно здесь гулять, а доктор Йоа весьма часто составлял ему компанию. Этот молодой доктор проявлял о Джиме всестороннюю заботу и уделял ему много внимания, хотя Джим был не единственным его пациентом. Сопровождение пациента на прогулках не входило в его обязанности, но доктор Йоа делал это, вероятно, из личной симпатии к Джиму; впрочем, Джим гнал от себя подозрение, что за этой симпатией могло крыться и нечто большее. Доктор Йоа был предупредителен и безукоризненно учтив, не позволял себе ничего лишнего, а на этих прогулках занимал Джима разговором. Вот и сейчас они шли по аллее с лиственными стенами, увитыми цветущими лианами и пронизанными золотыми стрелами солнечных лучей, проникавших в просветы в листве. Они шли не касаясь друг друга: доктор Йоа держал руки за спиной, а Джим — в карманах халата.
— Право же, доктор, не стоит тратить на меня так много вашего драгоценного времени, — сказал Джим. — Ведь у вас есть и другие пациенты, которым тоже требуется ваше внимание.
Доктор Йоа чуть улыбнулся.
— Другие пациенты ничуть не пострадают оттого, что я проведу полчаса с вами. Скажите уж честно: вам просто неприятно моё общество?
— Ну что вы, доктор! Вовсе нет, что вы, — заверил Джим вполне искренне. — Мне с вами очень приятно гулять и разговаривать с вами тоже приятно и интересно. Вы такой занимательный собеседник... Вы столько всего знаете!
Доктор Йоа вдруг остановился и, вопреки заведённому меж ними обыкновению, положил руку на плечо Джиму.
— Ну, скажите, Джим... Я вам хоть немного нравлюсь? — спросил он, пытливо заглядывая Джиму в глаза.
Джим вздохнул и грустно улыбнулся.
— Вы мне симпатичны, доктор Йоа. Но зачем вы об этом спрашиваете?
Рука доктора скользнула вниз и ласково сжала пальцы Джима. Джим, стараясь быть мягким, всё-таки отнял у него свою руку и снова убрал в карман. Доктор Йоа понял. Он не стал просить прощения, но в его взгляде отразилось смущение и грусть. Они пошли дальше.
— Ваш спутник намного старше вас, — проговорил доктор Йоа после некоторого молчания. — Заклинаю вас, не обижайтесь на меня за мой вопрос, но... Вы сочетались с ним по любви?
— Разумеется, — ответил Джим серьёзно и спокойно, ничуть не обижаясь. — Я люблю милорда Дитмара всем сердцем и очень счастлив с ним.
— Наверно, не следовало задавать этот вопрос. Простите.
— Что вы, не стоит.
— Просто вы мне очень нравитесь, Джим. Вы удивительный. Вы как будто... с другой планеты.
Джим улыбнулся.
— Так оно и есть.
— Вот как! — Доктор Йоа приподнял брови.
— Да, так получилось, что моё детство прошло на планете Земля. Но об этом мало кто знает. Только мои родные, мой спутник и... — Джим замялся. — И Фалкон... знал. Вот, теперь и вы.
