— Уверен, что хватит, мой фюрер,— с облегчением выдыхает начальник Генерального штаба,— но сразу перейти в наступление не удастся, необходимо будет завершить переброску горючего и вооружений в полосу Группы армий 'Центр' и сформировать ударные группировки из её соединений. Эти мероприятия могут занять несколько недель, поэтому Главное командование просит разрешить отвод пехотных частей Групп армий 'Центр' и 'Юг' на западный берег Вислы.
— Нет, нет и нет!— Взрывается Гитлер, ударяя кулаком по столу.— Вы слышите, Манштейн? Я запрещаю вам даже думать об отступлении! Никакого даже самого незначительного отступления! Немецкий солдат не уйдёт с Восточного берега Вислы! Каждый солдат должен держаться там, где он стоит! Ни шагу назад! Кейтель, подготовьте директиву Верховного командования. А от Главного командования Сухопутных войск через три часа я жду подробный план по освобождению Генерал-Губернаторства.
— Что у вас, Хойзингер?— Манштейн прерывает тягостное молчание, воцарившееся в кабинете после ухода Гитлера.
— Я не представляю как можно выполнить подобный приказ,— опускает голову начальник оперативного отдела,— как я уже докладывал, массовое отступление войск, которые имеют такую возможность, началось вчера ещё до того, как русским удалось вывести из строя последнюю наземную линию связи, которая связывала Генеральный штаб со штабом 6-й армии, а через неё с остальными войсками. Радиосвязь с окружёнными соединениями из-за создания русскими помех крайне ненадёжна, поэтому централизованное управление войсками на восточном берегу Вислы практически отсутствует...
— Сколько дивизий сейчас находится в окружении?— Морщится Рундштедт.
— В полном или частичном окружении, господин фельдмаршал, находятся 16 дивизий из 29-и, попавших в полосу наступления русских.
— Ну хотя бы для половины войск стоп-приказ будет не актуален,— морщится он.
— Поручите своему помощнику заняться этим приказом, полковник,— Манштейн склоняется над картой,— а у нас есть более важные дела.
* * *
— О ходе выполнения указа Президиума Верховного Совета от 18 мая 1941 года о частичной мобилизации и мобилизационного плана МП-41,— Будённый поднимает голову от бумаг,— доложит второй заместитель начальника Генерального штаба генерал Соколовский.
Широкоплечий моложавый генерал прочищает горло:
— Товарищи, мобилизация военнообязанных полностью завершена. На сегодняшний день призвано 3 миллионов 350 тысяч человек, из которых 500 тысяч являются командирами запаса. Таким образом, план МП-41, скрытное выполнение которого началось 25 апреля в основном выполнен, не только в части призыва, но и передачи в действующую армию из народного хозяйства машин тракторов, обозов и лошадей. Мобилизация военнообязанных проходила при высоком патриотическом подъёме населения в 14-и из 17-и военных округов коснулась 12-и возрастов, и затронула военнообязанных 1907-1918 годов рождения. Общая численность Красной Армии и Военно-Морского Флота доведена до 8 миллионов 900 тысяч человек. Примерно половина призванных по мобилизации, а это около 1 миллиона 500 тысяч человек, пойдёт на формирование маршевого пополнения и на доведение до штатной численности действующих на фронте частей и соединений, оставшаяся — на формирование новых дивизий. При условии выполнения МП-41 до конца года в части производства автобронетанкового, стрелкового и артиллерийского вооружения, а также средств связи, это позволит к 1-му января 1942 года сформировать 105 расчётных дивизий и довести их общее количество до 420-ти. Согласно распоряжению правительства для выполнения сельскохозяйственных работ до 1 ноября 1941 года предоставлены отсрочки от призыва комбайнёрам и трактористам, а также до 1-го июня 1942 года — учителям, преподавателям и студентам высших и средних специальных учебных заведений. Постоянную 'бронь' по особым спискам получили рабочие и специалисты оборонных предприятий, руководители государственных, партийных и советских органов от города и выше, а также учёные, писатели, композиторы, художники и артисты. Общее число таких категорий из призывных возрастов составило около 3 миллионов военнообязанных.
Глава 15.
Бывшая Польша, железнодорожная станция Сах,
Штаб 2-го стрелкового корпуса.
27 мая 1941, 00:30.
— Слушаюсь, товарищ командарм.— Красный как рак генерал-майор Ермаков, аккуратно возвращает телефонную трубку на рычаги, его тяжёлый взгляд останавливается на стоящих навытяжку у двери командирах дивизий.— Слышали, нет? Я повторю, мне не трудно. Командующий нашей родной 13-й армией генерал-лейтенант Филатов дал нам последнюю возможность восстановить доброе имя 2-го стрелкового корпуса. Говорит, что другие корпуса нашей армии уже взяли Минск-Мазовецкий и завязали бои за пригород Варшавы Прагу, а мы до сих пор топчемся на месте в уже глубоком тылу у Седельца, Монободы и Калушина. Вы понимаете, что противник, занимая эту территорию, блокирует важнейшую транспортную магистраль до Варшавы и препятствует нормальному снабжению нашей передовой армейской группы? В этом районе находятся самые крупные германские склады вооружения, боеприпасов, топлива и продовольствия. По данным нашей разведки в окрестностях Варшавы противник группирует ударный кулак с целью прорвать кольцо окружения и предотвратить захват нами их складов. Михайлов, тебе приданы две танковые бригады, вся корпусная артиллерия на тебя работает, а толку — чуть. В чём дело?
— Товарищ генерал,— частит командир 161-й дивизии, проглатывая слоги,— нам противостоит полнокровная германская пехотная дивизия. Мы же не имеем никакого превосходства в живой силе и артиллерии. У них сильная противотанковая артиллерия, наши Т-26 и БТ горят как свечки, пехота несёт большие потери от пулемётного огня. Если б нам хотя бы батальон Т-43, то...
— Если бы да кабы, — машет рукой Ермаков,— все новые танки сосредоточены в гвардейских танковых дивизиях, которые находятся острие наступления. Никто тебе дербанить её танковые батальоны не даст. А в тебе, Руссиянов, я разочарован. Лучшая стрелковая дивизия Красной Армии под руководством 'свежеиспечённого' 'академика' и так бездарно всё про**ать.
— Хорошо грамотно укрепился противник в Седельце,— покусывает губы командир дивизии,— его голыми руками не взять. Но есть у нас идея одна, товарищ комкор...
— Что ещё за идея?— Хмурится Ермаков.
— Тут дело в чём, товарищ генерал,— Руссиянов косит глазами на карту, висящую на стене,— наши разведчики сегодня под Сухозебрами, вот здесь, в 15 километрах севернее Седельца, взяли 'языка', унтера из 292-й пехотной дивизии противника, который показал у станции, что чуть южнее у узловой станции Ходов германцы оборудовали огромный склад горючего. Утверждает, что на нём может находится примерно 100 тысяч 200-литровых бочек с бензином, это примерно 15 тысяч тонн. Считай, месячный запас для германской танковой армии...
— То же самое передо мной, товарищ комкор, у Калушина противник имеет огромные артиллерийские склады,— расправляет плечи Михайлов,— и тоже дерётся за них как бешеный.
— Так что за идея, Руссиянов?— Ермаков продолжает смотреть на комдива-100.
— Идея такая, товарищ комкор, противник сейчас бросил свои основные силы два пехотных полка на север для обороны складов с горючим на два сходящихся направления Венгров — Ходов и Соколов — Ходов, а также один пехотный полк на оборону Седельца с юга, оголив центр у железнодорожной станции Стжала. Идея заключается в том, чтобы ночной атакой захватить её. Для этой атаки выделить из резерва корпуса отдельную танковую бригаду 'ночников' и два стрелковых батальона автомобильную роту подвоза из состава моей дивизии...
— А твои батальоны не потеряются в темноте?— Ермаков подходит к карте, жестом приглашая за собой командиров дивизий.— 'Ночники'-то ехать по прибору обучены.
— Не только ехать, товарищ комкор, но и стрелять. У них один прибор ночного видения, в который смотрит командир, синхронизован со стволом танковой пушки, а в другой мехвод смотрит на дорогу...
— Я слыхал, что ненадёжные эти приборы,— кривится Михайлов,— потому и попросил нормальные танковые бригады...
— И где они сейчас?— Рявкает на него Ермаков.
— ... У нашей 7-й отдельной бригады 'ночники' новой конструкции, товарищ Михайлов,— продолжает Руссиянов,— им даже прожектор подсветки не нужен, нам такие в Академии показывали. Действительно, от близкой яркой вспышки они 'слепнут' на какое— то время, но там есть специальное защитное устройство...
— Ты погоди про прибор, Руссиянов,— берёт его за локоть командир корпуса,— ну занял ты станцию, дальше то что?
— ... А дальше, товарищ комкор, два танковых батальона поворачивают на север в направление Ходова, а два — на юг к Седельцу. С рассветом начинаем одновременный штурм станции и города всеми силами...
— Вот, учись Михайлов.— Ермаков весело хлопает комдива по плечу. — Если у Руссиянова всё 'выгорит', то он и тебе поможет.
* * *
— Экселенц, разрешите задать вопрос?— Командир 507 пехотного полка полковник Гане откладывает солдатский котелок и берётся за алюминиевую кружку с эрзац-кофе.— Как вы считаете, когда будет деблокирующий удар?
— Не знаю, Ганс,— дымок от сигареты генерала поднимается к зыбкому потолку штабной палатки,— не удивлюсь, если именно сейчас по этому вопросу в высших штабах проходят жаркие дебаты. Что лучше, дождаться сосредоточения всех сил или бить теми, что есть под рукой? Трудный вопрос, не хотел бы я в данный момент находиться на месте Рундштедта, Бока и Клюге. Впрочем, нашему положению тоже не позавидуешь. Пока нашу дивизии спасает от разгрома неуклюжее командование русскими своими огромными силами, но если в течение недели или двух, в зависимости от того, как быстро противник подключит свои подвижные соединения к ликвидации котлов, нам не придёт помощь, то я буду вынужден отдать приказ на прорыв своими силами.
— Каким маршрутом в таком случае, по-вашему, нам следует выходить отсюда, экселенц?— щёлкает зажигалкой полковник.
— Строго на запад на Калушин вдоль железной дороги на соединение с 252 дивизией, если, конечно, к тому времени она устоит по ударами русских. А если не устоит, то на юго-запад в направлении Радома, хотя, думаю, что в обоих случаях мы с организованным выходом из котла уже опоздали, русские танки не дадут нам спокойно уйти. Дело в том, что на скорый деблокирующий удар я не надеюсь потому, что ты, Ганс, сейчас обороняешь практически весь запас горючего 2-й танковой группы... Топливо здесь, а танки там... Ну ладно, не будем о прошлом. Дивизионная разведка зафиксировала прибытие в Соколув танковой бригады русских. Уверен, Ганс, что это по вашу душу. Я уже распорядился передать вам из артиллерийского полка две батареи легких гаубиц, советую поставить их на прямую наводку в качестве пехотных орудий на танкоопасных направлениях.
— Спасибо, экселенц.
Лондон, Даунинг стрит 10.
27 мая 1941 года, 12:00.
— Господа Военный Кабинет,— Черчилль кладёт короткую размятую скрутку сигары перед собой в хрустальную пепельницу и хитро прищуривается,— у меня есть для вас два сообщения — хорошее и плохое, с какого начать?
— С хорошего, с плохого, с хорошнго!— Вразнобой зазвучали голоса собравшихся. Премьер достаёт из деревянной коробки 'Ромео и Джульетта' очередную сигару, слюнявит её кончик и протыкает его толстой сигарной спичкой:
— С хорошего, так с хорошего. Хорошее сообщение о том, что мы снова после начала войны русских с германцами можем собираться здесь на Даунинг стрит, а не прятаться в подземелье...
Черчилль ждёт пока шум утихнет и чиркает спичкой:
— А плохое — что наше Объединённый разведывательный комитет жидко обделался в вопросе развития советско-германских отношений и их перспектив. Ми-5, Ми-6, Центр правительственной связи и военная разведка в своём докладе от 15 мая сего года в один голос утверждали, что главной целью Гитлера в 1941 году является разгром Соединённого Королевства. Отсюда делался вывод, что переброска германских войск к русской границе и ускоренное строительство дорог в Польше является дезинформацией с целью давления на Сталина в вопросе заключения более широкого и выгодного для германской стороны экономического соглашения. Все эти заключения делались на основе уменьшения количества германских войск на границе с Россией, хотя очевидной причиной этого для меня являлась революция в Белграде и связанные с ней события. Обращение Сталина с предостережением Гитлеру в конце апреля интерпретировалось Комитетом как дипломатические манёвры с целью заключения всё того же соглашения, но на более выгодных для России условиях. Прямое уведомление нас Сталиным о скором превентивном ударе по Гитлеру не только наша разведка, но и наши начальники штабов расценили как блеф, поскольку, по их мнению, такой удар приведёт русских к неизбежному и быстрому разгрому...
В комнате воцарилась абсолютная тишина.
— В мире сложилась ситуация,— лицо Черчилля скрывается в облаке табачного дыма,— которую не смогла себе вообразить ни одна из наших разведывательных служб. И это является очень серьёзным симптомом, на который мы не можем не реагировать. Надеюсь, что глава Комитета лорд Кавендиш-Бентинк сочтёт нужным принять необходимые кадровые решения. На мой взгляд разведывательному сообществу необходимо в корне поменять свой подход к России. На смену рисуемого ими до этого образа лидеров Советов, как отсталых недалёких простаков или, в лучшем случае, расчётливых эгоистов, должна прийти картина высоко развитых и умных противников, которые, если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость и компетентность, ни в чём не уступают нам, а может быть даже в чём-то и превосходят. По крайней мере те события, которые мы сейчас наблюдаем на фронте в Польше, разительно отличаются от того, что происходило год назад во Франции, Бельгии и Голландии. Кстати, сегодня мне принесли сводку потерь авиации за 10 дней советско-германской войны. Вы знаете, что меня поразило? Меня поразило то, что Германия за этот срок потеряла больше двухмоторных бомбардировщиков, чем за три месяца в 'Битве за Британию'! Русские уничтожили их около 100 штук...
Премьер, посасывая сигару, терпеливо пережидает гул, возникший в комнате:
— — ... Кхм-кхм, русские своими стремительными военными ударами, либо откровенным запугиванием, сумели за короткий срок вывести из игры потенциальных военных союзников Гитлера -Турцию, Болгарию, Словакию, Венгрию и Румынию. Даже если затем Германии и удастся вернуть полный контроль над четырьмя последними странами, я очень сомневаюсь, что в итоге они решаться вступить в войну с Советами на стороне Гитлера. К чему это я всё говорю, господа? Уж точно не для того, чтобы заниматься самобичеванием. Очевидно, что нам придётся, как ни неприятно это звучит, уже сейчас менять лишь недавно принятую стратегию. Мы должны признать, что, скорее всего, русским по силам и в одиночку справиться с Гитлером, а, следовательно, в борьбе за Европу, необходимо всемерно ускорить подготовку нового экспедиционного корпуса для вторжения на материк. Ведь ставка на то, что 'сначала мы должны разрушить основания, на которых держится германская армия, — снабжающую её экономику, поддерживающий её моральный дух, поставки, которые её питают и надежды на победу, которые её вдохновляют', может и не сыграть. Схватка может закончиться слишком быстро. Хотелось бы услышать мнение Военного Кабинета по данному вопросу. Прошу вас, генерал Дилл.
