На границе тучи ходят хмуро... (Агренев-1)

— К пятнадцатому числу следующего месяца обещался прибыть. Как я теперь понимаю, с новыми управляющими на ваши заводы?

— Почти верно, Андрей Владимирович, почти. С кандидатами на эту должность. Жаль я никак не могу с ним познакомиться лично, очень жаль.

К концу третьей недели князь позволил себе впасть в легкий оптимизм: работы по ухудшению его винтовок близились к завершению. Сергей Иванович вроде тоже уже добился хорошего результата (а чего не добиться — на первоклассном оборудовании да с семью слесарями шестого разряда под рукой, тем более что идеи он подхватывал на лету). В новой винтовке боевые упоры были вертикальными (а не горизонтальными, как помнил Александр), магазин был вообще от Агрени, штык крепился на ложе, рукоятка затвора стала заметно длиннее и изогнулась книзу, предохранитель стал более надежным а одна деталь — отсечка-отражатель превратилась в две простые и маленькие. Единственно, что пришлось делать с нуля, так это ложе и приклад — на Сестрорецком казенном с трудом удалось найти две дюжины подходящих заготовок. Мастера изрядно помучались, балансируя между удобством для штыкового боя и нормальной эргономикой для стрельбы. Когда Мосин увидел готовый вариант (а догадливые слесаря еще и однозарядку рядом "забыли") и сравнил со своей же работой, но месячной давности... Пусть и не дружба, но хорошие приятельские отношения с Александром стали свершившимся фактом. Тем более, что последний постоянно подчеркивал, что основную часть работы выполнил ну очень сильно уважаемый Сергей Иванович, а с его стороны ну разве что пара советов, да вот магазин и рычаг затвора один в один как у Агрени. Как и форма приклада. И фурнитура. И отсечка-отражатель. Мелочи, одним словом.

— И все же, Александр Яковлевич, ваша помощь была очень существенной, и, я думаю, будет вполне справедливо отметить это перед главой комиссии. Я непременно так и поступлю!

— Мои заслуги лишь в том, что я помог вам немного усовершенствовать вашу винтовку, которая и до того была неплоха. Но меня немного смущает одно обстоятельство.

Мосин не удержался и оглянулся на дюжину своих винтовок, разложенных недлинным рядком поверх расстеленной на верстаке дерюги.

— И какое же?

— Отсутствие патентов на все новые решения в вашем оружии. А ведь работа Комиссии интересует многих излишне любознательных господ, как оружейников, так и различного рода дельцов.

— С этим трудно спорить, но я не совсем понимаю к чему вы ведете?

— Да к тому, Сергей Иванович, что надобно озаботиться привилеями на ваше оружие. А то тот же господин Наган ознакомится через пять дней с нашей с вами винтовкой, да и применит ваши идеи в своем оружии. Собственно, он будет вполне в своем праве, ежели только не будет патентов.

В возможность подобного хода событий конструктор поверил сразу, благо, излишней доверчивостью не страдал. Поверил и озадачился.

— Но когда же это все устроить? По крайней мере неделю мы будем заняты в Ораниенбауме, да и потом...

"Знаю я твои "потом". У самого жалование курам на смех".

— Вот это я и хотел бы с вами обсудить более подробно. Вы не будете возражать, если мой стряпчий займется защитой ваших интересов? Вернее, наших совместных прав? Тогда моя компания будет представителем ваших интересов, а вы получите возможность продвигать и другие ваши проекты.

— Признаться, не совсем вас понял, как именно это связано между собой?

— Ну как же! Наверняка вы, впрочем, как и я, на воплощение своих идей тратите немало личных средств. Не так ли? А во втором случае к вашим услугам будет опытное производство моей фабрики, и эти самые личные средства останутся в покое. Собственно, при нашем сотрудничестве они увеличатся, причем существенно — у меня очень хорошие юристы.

— Право же, вы просто змей-искуситель, Александр Яковлевич! И спорить с вами чрезвычайно трудно! Почему бы и нет?

* * *

Новые винтовки — и Агрень и МАг (то есть Мосина-Агренева) — не оставили фабриканту из Бельгии ни единого шанса. То есть не то, чтобы уж совсем ни одного. Александр моментально заметил, какие хорошие, можно сказать, теплые отношения связывают господина Нагана и военного министра Российской империи. Одно то, что и он, и Мосин были вынуждены ждать невдалеке, пока их конкурент беседует с Ванновским, уже говорило о многом, а еще — как легко и благожелательно они общались.

"Правду, значит, писали о беспристрастности военминистра. Вот интересно: полная премия для фабриканта составляет, насколько мне помнится, двести тысяч. Сколько же Наган пообещал ему "откатить" за повышенную благосклонность? Поздно спохватился, Леон-Леончик, теперь тебе в конкурсе вообще ничего не светит. А вот с министром и я не отказался бы поболтать. И поболтаю этак через полгодика. Раз с ним смог договориться Наган, то и я смогу найти подход к... Петру Семеновичу".

— Господа! Комиссия просит вас на объявление решения.

Уже знакомый князю штабс-капитан Юрлов проводил обоих конкурсантов к столовой, временно превращенной в большой зал для заседаний. Увидев их, генерал-лейтенант Чагин величественно поднялся и кашлянул, требуя тишины.

— Итак, приступим. Капитан Мосин, Сергей Иванович! Малокалиберное ружье вашей и поручика системы допускается до войсковых испытаний, вам поручается выделать на Тульском оружейном и передать комиссии триста винтовок. Поручик князь Агренев! Малокалиберное ружье вашей системы допускается до войсковых испытаний, вам так же поручается выделать на своем производстве и передать комиссии триста штук винтовок не позднее чем через два месяца.

Внезапно подал голос генерал-лейтенант Нотбек, озабоченно спросивший у Александра:

— Поручик, вы уверенны в своих силах? Быть может, и ваши винтовки стоит на Тульском?

— Благодарю, ваше превосходительство, я обойдусь своими силами. К указанному сроку винтовки будут выделаны.

— Вы точно в этом уверенны?

— Да!

Бельгийского оружейника тоже порадовали, вот только он это успешно скрывал: Комиссия в лице генерала Чагина выдала ему несколько заметок по изменению конструкции: магазина, предохранителя, шейки приклада и совсем немного — затвора. А заодно слегка ужала в сроках, выделив на конструкторские изыскания и производство оружия те же два месяца. И это при том, что он ни разу не уложился в срок. Видимо, чтобы Нагану не было совсем уж обидно, замечаний накидали и остальным конкурсантам. Мосину указали не извращаться и вернуть крепление штыка с ложи на ствол, а поручику — полностью переработать это самое крепление, понадежнее и вообще поменьше изысков, а то непонятно, как Агренью в штыковой работать, больно приклад и хват рукояти для того неудобен. А военному министру его все же представили — пусть мимоходом, но для начала и это было неплохо. Впечатления от знакомства остались неплохие — с его превосходительством военным министром Российской империи явно можно было иметь дело, даже дела... Денежные.

"Месяц относительно свободного времени. Пожалуй и с Мальцевым познакомиться успею, и в Ярославль скататься? Надо бы Савве письмецо отписать, что задерживаюсь. Интересно, как они там?"

Глава 38

В Ченстохов князь вернулся в последних числах мая. Когда он из него уезжал, на улицах была ранневесенняя слякоть, и везде преобладал серый цвет, а вернулся к сухим мостовым, зелени листьев, нежно-душистому аромату цветущей яблони и сладко-обволакивающему запаху сирени. В штабе бригады Александра встретили как родного сына, хотя и немного загулявшего, но бесспорно любимого. В ежемесячном журнале (одном из двух, выписываемых офицерским собранием) "Военный обозреватель" вышла пространная статья, посвященная будущему перевооружению Русской армии. В числе прочих, там был упомянут и князь Агренев — как очень многообещающий конкурсант, и, разумеется, было сказано, где он имеет честь служить и под чьим началом. В одном только журнал ошибся — в чине "молодого, но уже известного изобретателя". После того, как Александр передал Комиссии свои триста винтовок (Наган к тому времени не поставил ни одной, а Мосин — всего пятьдесят), ее председатель не поленился лично ходатайствовать перед военным министром Ванновским о присвоении перспективному офицеру следующего звания — за проявленные князем Агреневым успехи (особенно в оперативном выполнении поставленных перед ним задач) и достижения в оружейном деле. И действительно, конструктор одной и соавтор в конструировании другой винтовки — всего лишь поручик! Прямо даже стыдно такое в отчетах писать! Министр подумал (недолго, всего-то день), и... Короче, в штаб Александр зашел в старом мундире и новом чине — штаб-ротмистра.

— Ну-с, Александр Яковлевич, вижу, что Фортуна к вам изрядно благосклонна! Поздравляю и желаю не останавливаться на достигнутом! Располагайтесь поудобнее и поведайте мне все самым обстоятельнейшим образом. Как прошла ваша поездка?

Присев на маленький диванчик, Александр благодарно улыбнулся и принялся за неспешный доклад-рассказ, больше походивший на дружескую беседу, к концу которой оба собеседника успели "освоить" по две чашки крепкого сладкого чая и перейти в курительную комнату.

— После чего приступили к началу испытаний силами лейб-гвардии Измайловского и Павловского, а также 147 пехотного Самарского полков. Ну а мне повелели... — Князь дословно процитировал свое предписание: — По исполнению возложенных Комиссией поручений немедленно отбыть обратно к месту несения службы. Что я безотлагательно и сделал, Олег Дмитриевич.

Полковник одобрительно кивнул такой оперативности.

— Вижу, вы немало успели. И приобрели некоторый столичный лоск. Когда же вас опять призовут?

"Немало успел, ой немало! И в Ярославле на свой завод полюбоваться, и первую банку тушенки с конвейера лично вскрыть и отведать. Жалко, что на металлургический завод не по пути было. Зато с Мальцевым пообщался вдоволь — мощный старикан!"

— Сие покрыто мраком тайны, Олег Дмитриевич, но полагаю, не ранее чем через полгода. Позвольте спросить, как идут дела у нашей бригады, нет ли каких событий?

— Да какие события, Александр Яковлевич, в нашей-то глуши? И в Олькуше все спокойно, и в других отрядах... Обычная рутина, одним словом.

— И это не может не радовать! Я в том смысле, что нет плохих вестей.

— Ну что же... Кстати, каковы ваши дальнейшие планы на стезе изобретательства?

Князь вздохнул и приготовился к трудному разговору.

— Олег Дмитриевич. Я решил... То есть я все тщательно обдумал и пришел к решению — ходатайствовать о своей отставке с действительной службы!

— Как! Почему?! Извольте объясниться, Александр!

— Дело в том, что я хочу заняться созданием дешевого, надежного и так необходимого нашей армии пулемета. Но служба не позволит мне отдавать этому занятию все потребные силы. А служить плохо, постоянно отвлекаясь на другие задачи...

Успокоившийся немного (но не до конца) Толкушкин, расстегнул верхнюю пуговицу на воротничке и расстроено смял свою папиросу.

— Озадачили вы меня, Александр. Мне ведь сегодня на доклад к... Нда, думал порадовать, а получилось, что огорчу. Доводы ваши понятны и весьма разумны, а все же прошу вас подумать. Ведь наверняка можно как-то все устроить так, чтобы и служба шла, и ваши изыскания двигались?

— Увы, Олег Дмитриевич, я не знаю, как такое можно устроить. Необходимо мое частое присутствие на опытном производстве, постоянные консультации с другими конструкторами. Я потому и принял такое тяжелое решение.

— И все же — жаль!

С облегчением покинув и начальство, и штаб бригады, Александр двинулся мириться с Соней. По совести говоря, соскучился он по ней преизрядно, да и вину за собой чувствовал, маленькую, но все же. Можно было тогда свести все к спокойному разговору и избежать никому не нужной ссоры. Вооружившись громадным букетом багрово-черных роз, князь пешком дошел до маленького, но такого уютного особнячка своей Софьи и привычно дернул за шнур звонка. Примирения не вышло: незнакомая ему служанка с порога огорошила известием о том, что госпожа баронесса еще полтора месяца назад изволила отбыть в свое имение, где и находится по сей день.

— И как добраться до имения?

— Никак не могу знать, пан офицер, я служу недавно.

— Адрес?

— Прошу прощения, но не могу знать...

"Не было печали, так черти подкачали! И где теперь искать мою обидчивую красавицу? Наверняка мадам Кики в курсе, где "прописана" баронесса. Скоро должен объявиться Лунев, вот его и озадачу. Надо бы самому ехать, да вот получится ли?"

Когда показались окраины Олькуша, уже были поздние сумерки, поэтому возвращение князя мало кто заметил (ну, может пара припозднившихся гуляк, но они не в счет). Домохозяйка уже спала, как и немногочисленные постояльцы. Савватей наверняка уже пристраивался под бочок к своей ненаглядной Марысе. Так что если кто и отреагировал на его прибытие, так только домовой сверчок, переставший выводить свои рулады и настороженно затихший до того времени, когда опять все успокоится. Подождав, пока на удивление бодрый кучер перенесет его немногочисленный, но изрядно тяжелый багаж к двери в квартиру, и поблагодарив в ответ за проявленную заботу и нелегкий труд дополнительным целковым, Александр еще добрых пятнадцать минут стоял на улице. Наступившая тишина, звездное небо над головой, шелест листьев сирени, а главное — отчетливое ощущение наступившего лета заставили его счастливо улыбнуться. Перетаскав "чумаданы" за порог и бросив их в беспорядке, он первым делом стащил сапоги, потом снял и небрежно запихал в платяной шкаф китель. И как-то так незаметно разделся вообще догола, наслаждаясь прохладой и слабым ветерком из раскрытого настежь окошка.

— Наконец-то я дома...

* * *

Утром его разбудили непонятные, радостно-озадаченные чертыхания и грохот упавшего жестяного ведра, стоявшего в уголке рядом с входной дверью в квартиру — все это вместе сработало не хуже корабельного ревуна. В результате, Савва увидал своего офицера в чем мать родила, зато с Рокотом в руке. А князь поглядел вначале на руки, нежно обнимающие его дорожный баул, потом на самого денщика, даже в лежачем положении умудрившегося вытянуться по стойке смирно, ну а затем освидетельствовал старое мусорное ведро, прочно застрявшее на ноге Савватея.

— С возвращением, Александр Яковлевич!

— Ну, Савва-а-а!

Александр не удержался и от души зевнул, едва не переклинив себе челюсть, после чего щелкнул предохранителем на пистолете, перехватил за ствол и всласть почесал спину. Глянув на настенные часы, он опять зевнул и поплелся приводить себя в порядок. Через полчаса, садясь за уставленный тарелками стол, князь не смог удержать короткий смешок — Савва изо всех сил делал вид что ничуть не удивился, обнаружив на кителе в шкафу новенькие погоны штаб-ротмистра. Сил хватило ненадолго, и всего через пять минут денщика прорвало:

— Александр Яковлевич, а как это, а?

— Очень точный вопрос, и главное — понятный. Ты разве не знаешь, Савватей, что чем ближе к большому начальству обретаешься, тем быстрей чины растут? При определенной удаче, конечно. И все на этом! Поведай-ка мне лучше, как у нас на заставе дела обстоят? Мне в штабе сказали, что тишина и никаких происшествий?