"Вот как? — подумал я, услышав ответ, — протеже, значит?"
Кто-то устраивает судьбу своей дочери или внучки? Впрочем, ситуация вполне нормальная и понятная. У кого какие возможности в жизни есть, тот те и использует. А остальные четверо призваны создать видимость равных возможностей... Понятно. Но что значит лично для меня подобная ситуация? Хм... Да в принципе ничего! Пожалуй, одни сплошные плюсы. Насколько помнится, варги-курсантки пока не озабочены в плане секса, это раз. К примеру, Лисса, с подругами на меня тогда не бросались. Так, "коготки" немножко пытались поточить на мне ради интереса и все. А два... Коль кто-то отправил в пески своих малолетних родственниц, то выходит, что ничего опасного в этой поездке не ожидается. Думаю, соображал же этот кто-то, что делал? Надеюсь, что соображал и не ошибся.
Получается, что приглядывать мне в поездке нужно, в общем-то, лишь за Биргит. Вот у нее крыша на свежем воздухе может и поехать... Но в ментале "ничего такого-эдаково" от нее не слышно. Не нравлюсь я ей, это есть. Слегка раздражена. Тоже чувствую. Однако игривости в настроении у нее нет никакой. Абсолютно. Ну и чудненько...
— Леди, — задал я ей тогда вопрос, — скажите, а лично вы... Вы тоже рассчитываете на продвижение, если мы успешно выполним миссию?
— Это будет решать командование, — сухо ответила она и добавила: — Но я хочу, чтобы миссия под моим командованием была успешной. И надеюсь, что все приложат усилия к тому, чтобы именно так и произошло. Вы меня понимаете, господин архивариус?
— Не сомневаюсь, что именно так и будет... так и будет, — улыбнулся я ей многообещающей улыбкой.
Но все это было вчера. А сегодня мы собрались на первое собрание, дабы обсудить организационные моменты. Однако, как мне кажется, все же главным, пусть и не озвученным моментом этого сборища, было выяснение одного очень важного вопроса: "Кто будет сверху"? Пока для них, видимо, это не ясно... Я-то давно уже все решил. Хе-хе...
— Но если вы будете путешествовать в карете, то тогда придется разделить команду. Кто-то должен будет ехать с вами, чтобы охранять, а кто-то будет с лошадьми. В результате пятерка будет неполная, и ваша безопасность окажется под угрозой так же, как и вся миссия. Однако, если мы будем ехать все на лошадях, то такого не произойдет...
Лейтенантша несколько свысока посмотрела на меня: мол, что ты скажешь на этот довод? И варгуши, глянув на нее, смотрели так же, с ухмылочкой. Ну-ка, скажи! Да скажу... Запросто! Какую-нибудь дурь, например...
— Если ехать на лошади, то ноги станут кривые, — с абсолютно невинным выражением лица провещал я.
— Кривые? — озадачилась леди Биргит, с совершенным непониманием от такого перескока с вопроса безопасности на вопрос прямизны ног. — Почему кривые?
— Ка-ак?! Вы что, разве не знаете, что у тех, кто много ездит верхом, ноги становятся колесом? — искренне изумился я.
— Почему колесом?
— Ну как же! У лошади ведь бока круглые? Круглые! Ноги у всадника прижимаются к бокам. Вот и кривеют они... со временем, — доходчиво объяснил я с самым бесхитростным выражением лица.
Леди задумалась, видно, представляя, как происходит сий процесс во времени. Варгуши переглядывались между собой и дружно опускали глаза вниз, похоже, проверяя, как там у них, с кривизной. Ага! Мысль о кривеющих ногах с каждым часом проведенным на лошади брошена в массы! Интересно, они что, никогда не слышали такой побасенки? Бородатая ведь шутка. Или, может, поскольку тут все на лошадях, то такими вещами не шутят? Но Сихот меня побери, какие же они наивные! Кто послал красных шапочек с волком в темный лес? Они же этого не переживут!
Настроение мое стремительно пошло вверх. Поездка вдруг представилась солнечным пикником на летнем взморье. Со спутницами, шутки над которыми могут замечательно скрасить скуку путешествия.
"Нормально, — подумал я, — оказывается, не так уж сильно Мотедис меня и прижал! Шею, главное, не подставлять и все будет вполне нормально".
— Вас так сильно беспокоит стройность ног? — наконец вышла из задумчивости леди Биргит.
— Конечно, — не раздумывая, откликнулся я, — для мужчины ведь, что в жизни главное? Чтобы ноги были стройные! Кому нужны кривульки?
Секунды две все таращились на мое серьезное лицо, потом, видно, заметив мой взгляд, направленный на их нижние конечности, до них наконец дошло, что я имею в виду не свои, а их ноги.
— Мы разговариваем о важных вещах, — нахмурилась лейтенант, — о подготовке к экспедиции! Прошу вас, господин Аальст, проявить максимум серьезности в вопросе, который касается нас всех.
— Я абсолютно серьезен и поэтому говорю сразу, как есть. Лошадей — не люблю. Таскаться по дорогам — не люблю. Всякие постоялые дворы — тоже самое. Люблю комфорт, удобства и вкусную еду. Кстати, леди Биргит! Надеюсь, ваши подчиненные умеют правильно мыть посуду в походных условиях? Жирные на ощупь тарелки и не начищенные до блеска, грязные котелки, способны пагубно повлиять на мое здоровье. Я могу от такого заболеть! Если я заболею, то не смогу работать. А если я не смогу работать, то значит, экспедиция провалится! Надеюсь, это очевидно и понятно. Поэтому, чтобы такого не случилось, качество мытья посуды я буду проверять са-мо-лич-но! А рвение и усердие каждого члена вашей пятерки, проявленное во время экспедиции, по возвращении оценю и отражу в своем отчете...
Какая в ментале яркая, восхитительная по своей чистоте ненависть! Причем сразу у всех пятерых "посудомоечных машин". А вы что думали, на прогулку едете, что ли? Работать будете! Туристки...
— Ведь мы же с вами хотим, чтобы наша миссия завершилась полным успехом? — наклонив голову вперед, обращаюсь я к госпоже старшему лейтенанту, вопросительно глядя на нее из-под бровей.
— И уж, коль речь у нас зашла о столь прозаических вещах, как мытье посуды, — продолжил я, не видя попыток сопротивления, — давайте тогда сразу обсудим тот уровень быта, который вы будете должны мне обеспечить...
Впечатления об Эри
— Высокомерный выскочка...
— Дурак и сволочь...
— Самовлюбленный гад...
— Серёжку носит... Не мужик...
— Трус и слабак. Жаловаться он будет...
— Ябеда... Надо его слабительным накормить...
— Так, отставить разговоры! Нам нужно еще сегодня получить магические свитки, амулеты и карты. И взять у главного эконома все, что мы сможем у него взять! Напра-а-во! По кор-ридору — шагом марш!
Но вот что госпожа старший лейтенант подумала об Аальсте, вслух она не произнесла...
Принц
— ...Таким образом, политика нашего восточного соседа...
Младший принц империи внимательно следил за расхаживающим у настенной карты старшим дипломатическим советником. Тот увлеченно рассказывал о положении на Востоке, иногда показывая на ней в качестве иллюстрации населенные пункты и границы. Однако хоть Диний и внимательно следил глазами за перемещениями оратора и иногда кивал, создавая вид своего присутствия, но в этот момент крутились в его голове совершенно посторонние мысли, не имеющие к дипломатии никакого отношения.
"Почему Стефи стала так редко писать? — размышлял он. — Раньше она писала каждый день, а теперь в неделю — всего одно письмо. И опять, какое-то... короткое! И так уже второй месяц! Что случилось? Может, она болеет? Да ну! В университете целый факультет целителей. Давно бы уже вылечили... Или мне бы сообщили... Может, она на что-то обиделась?"
Принц, глянул вправо, на сидящую рядом с ним девушку. Вьющиеся, до плеч, светлые локоны с легким золотым отсветом. Голубые глаза, губы, покрытые нежно-розовой помадой, длинные ресницы, красивое личико...
Заметив брошенный на нее взгляд, девушка, сидевшая вполоборота, с готовностью повернулась и улыбнулась принцу.
Диний вздохнул и снова перевел взгляд на советника.
"Личный секретарь, — подумал он, — приставленный мамой... Хорошо, хоть на занятиях одна положена... А так всегда за мной по две ходят и меняются каждую неделю... А на обедах так вообще всей толпой сразу вокруг меня... Может, отец пошутил тогда надо мной? Просто не представляю, каким дипломатом нужно быть, чтобы уговорить маму снять с меня этот эскорт... Да какая, к псам собачим, дипломатия! Тут скорее выживание! Постоянно приходится следить, чтобы не остаться с кем-нибудь из них наедине... Точно женят. Вон, как у всех глаза горят! Все готовы стать принцессами! А Стефи не пишет. Может, ей о них рассказали? Вполне возможно. Сплетников полный дворец... Обиделась. Она гордая. Нужно мне с ней поговорить. Сказать, что я люблю только ее. Сказать, глядя ей в глаза. Она увидит, что я не вру... И успокоится...
— ...и тогда Меквик второй, с остатками своей охраны, сбежал из дворца и скрылся в густых Летонских лесах...
Как бы мне тоже сбежать из дворца? Только не в лес, а к Стефи?
Диний вновь глубоко вздохнул и уставился невидящим взглядом на карту.
Стефи
"Здравствуй, мой принц..."
Стилус в который раз обреченно замер над бумагой.
Вот что я должна ему писать? Опять о погоде? О лекциях? У меня рука просто не поднимается! После случившегося, как я могу писать о своих чувствах? Как могу делать вид, что ничего не произошло? Это же врать! Врать, врать и врать! Сколько это еще может продолжаться?
Я с раздражением швырнула стилус на бумагу и вскочила из-за стола.
Я не могу так! Да, да, я дура, дура! Ромашка, как говорит Эри. Но я не врушка! Я пыталась научиться. Да, пыталась! Но я дура! Я не могу научиться даже таким простым вещам, которые все делают легко и просто — молчать! Ну что я за идиотка такая ненормальная? Просто промолчать. Но это значит соврать. Разве я смогу врать ему в глаза? Когда он на меня смотрит? Нет! Не смогу! А потом он меня прогонит и будет презирать! И поделом! И Эри не захочет со мной разговаривать... И все будут сплетничать и показывать на меня пальцами... И смеяться... Я это не вынесу. Не переживу. Потерять разом все... Я ведь даже не смогу после этого учиться! Так и останусь никем. Никем... Что же делать? Что делать? Я не знаю, что мне делать! Что делать... Сбежать? Я уже думала об этом. Но... куда? В лес? А там что? Жить с волками? Домой вернуться? Брр!
Я передернула плечами от представленной картины.
Но куда бы я ни уехала, я все равно не смогу выкинуть их из своей памяти! От себя не убежишь... Правду говорят. Забыть... забыть, все забыть! Как мне забыть?
Я сделала несколько стремительных кругов по комнате.
"Отравиться... — внезапно совершенно спокойно подумала я. — Вот, он выход!"
Выход, который устроит всех. Я перестану мучиться и страдать, а они... они немножко поплачут... и забудут... меня... Всем станет хорошо...
Картина Диния и Эри, утирающих слезы у моего гроба встала перед моим внутренним взором настолько ярко и подробно, как будто это уже случилось и я присутствую там... как зритель. Как бесплодный дух... прощающийся с землей...
"Да! Это действительно выход! — некоторое время спустя подвела итог я своим раздумьям, — единственный выход. Осталось найти яд. Неболючий... и мгновенный. Где его можно взять?"
Я задумалась, перебирая возможные варианты.
Внезапно я услышала стук в дверь. И, похоже, по тому, как бухали в дверь кулаком, стучали долго и уже начали звереть.
— Кто? — спросила я, подскочив к ней.
— Сова открывай! Медведь пришел! — заорали знакомым голосом.
Эри!
— Зачем пришел? — спросила я, в щель между дверью и косяком.
— Мед принес. Горшочек. Увидишь, обалдеешь!
Голос Эри был хмур и зол.
— Меда? Какого меда? — не поняла я.
— Того самого. Открывай давай.
— Не нужно мне ничего! Уходи!
— А хочешь, дверь сломаю? На раз.
— Что?
— Открывай давай!
— Не буду!
— Тогда сейчас будет шумно.
— Только попробуй!
— Да запросто!
Он же не остановится! Это же Эри!
— Что хотел? — спросила я, щелкнув замком.
Распахнув правой рукой дверь и задев меня плечом, он ни слова не говоря, прошел мимо меня по коридорчику. Ничего в его руках не было. Ни меда, ни горшочка.
— Дверь закрой! — секунду спустя прилетело указание из комнаты.
— Что тебе надо? — возмущенно встала я на пороге. — Чего пришел?
— Шел мимо, подумал, может, поделишься...
Эри стоял у стены, скрестив на груди руки и хмуро глядя на меня из-под бровей. На нем был черный камзол, застегнутый под горло, и черные, просторные штаны, заправленные в невысокие сапоги. Тоже черные.
— Чем поделюсь? — недоумевая, спросила я.
— Мыслями. Они у тебя сегодня необычные.
— Чем же?
— Смертью пахнут...
Я растерялась. Как он мог узнать, о чем я думала? Он что, умеет читать мысли?
— Ничем они не пахнут... Ты что, разве умеешь читать мысли?
— Ты меня заколебала. В следующий раз захочешь о чем-нибудь таком подумать, ставь щит. Понятно?
Какая я дура! Опять я забыла!
Я закусила губу. В комнате повисла гнетущая тишина. Эри, отвернувшись от меня, смотрел в окно. Его пальцы, лежащие на плечах скрещенных рук, выбивали какую-то быструю дробь. В голове у меня не было ни единой мысли. Я просто стояла и смотрела, как он ими барабанит. Стояла и смотрела... Смотрела и стояла...
— Хорошо, — обернувшись и бросив на меня недовольный взгляд произнес он, — я согласен признать, что в случившемся есть и моя вина. Половина.
— Что? — переспросила я, не понимая.
— Я тоже виноват. Наполовину, — четко произнес Эри, сопровождая свои слова недовольной гримасой.
— И... что?
— Ты довольна?
— Почему я должна быть довольной?
— Ну, я же взял на себя половину!
— Мне все равно, — равнодушно пожала я плечом, — можешь не брать...
Резко повернувшись ко мне Эри несколько секунд, прищурившись, смотрел на меня. Внезапно, что-то невидимое схватило меня и бросило к нему, плотно прижав.
— Ой!
— А что ты тогда хочешь? — зловеще спросил он, нависая надо мной и смотря мне в глаза.
— Покоя, — смотря из-под бровей, честно ответила я, — и тишины.
Мы замерли, тесно прижавшись и смотря друг другу в глаза. Внезапно, до меня дошло, что он держит меня в объятиях. Точнее не до меня, а до чего-то в моей груди. Маленький огонек вспыхивает в ней... Вот от него побежали во все стороны тонкие огненные ручейки... их больше и больше...
— Прекрати! — приказал Эри.
— Что?
— То самое!
Как от Эри пахнет! Молодым грецким орехом. Почему орехом? Разве это его запах? Огонек в груди вспыхивает костром. Огненные ручейки стали тоще, вспыхнули и направились от груди во все концы моего тела.
— Уйди от меня!
Эри разжал объятия и отпихнул меня от себя на пару шагов.
Я стояла, опустив руки и закрыв глаза. Чувствуя текущий внутри огонь и вдыхая непонятно откуда взявшийся в комнате запах растертой зеленой травы и листьев. В душе было терпко, горько и сладко. И еще светло и как-то радостно. Я замерла, пытаясь ощутить все разом, не упустить ни капли из того чудесного, что я переживала сейчас.
