Увы, в обоих случаях расчет совершенно не оправдался. В то время как Ленин и его товарищи, очевидно, ожидали, что они как защитники национальной свободы "вплоть до государственного отделения" сделают Финляндию, Украину, Польшу, Литву, Балтийские страны, кавказцев и т. д. верными союзниками русской революции, мы наблюдали обратную картину: одна за другой эти "нации" использовали только что дарованную им свободу для того, чтобы в качестве смертельного врага русской революции вступить в союз с германским империализмом и под его защитой понести знамя контрреволюции в саму Россию. Образцовый пример — интермедия с Украиной в Бресте, обусловившая решающий поворот в этих переговорах и во всем внутреннем и внешнеполитическом положении большевиков. Поведение Финляндии, Польши, Литвы, Балтийских стран, наций Кавказа самым убедительным образом показывает, что мы имеем здесь дело не со случайными исключениями, а с типичным явлением.
Конечно, во всех этих случаях такую реакционную политику в действительности проводили не "нации", а лишь буржуазные и мелкобуржуазные классы, которые в острейшем противоречии с собственными пролетарскими массами превращают "право на национальное самоопределение" в инструмент своей контрреволюционной классовой политики. Но — и тут мы подходим к самой сущности вопроса — именно в этом заключается утопический мелкобуржуазный характер этой националистической фразы, что она в суровой действительности классового общества, особенно во время предельно обострившихся противоречий, превращается просто в средство буржуазного классового господства. Большевики получили, нанеся огромный ущерб себе самим и революции, урок, что при господстве капитализма не может быть самоопределения "нации", что в классовом обществе каждый класс нации стремится "самоопределиться" по-своему, что для буржуазных классов интересы национальной свободы отодвигаются полностью на задний план интересами классового господства. Финская буржуазия и украинская мелкая буржуазия были целиком единодушны, предпочитая германский деспотизм национальной свободе, если последняя связана с опасностью "большевизма".
Надежда превратить эти реальные отношения классов в их противоположность посредством "народных голосований", вокруг которых все вращалось в Бресте, вера, что большинство революционных народных масс выскажется за соединение с русской революцией, были, если на это всерьез рассчитывали Ленин и Троцкий, непонятным оптимизмом. Если же это должно было стать лишь тактическим приемом — рапирой в дуэли с германским деспотизмом, то это было опасной игрой с огнем. Даже и без германской военной оккупации пресловутое "народное голосование", если бы до него дошло дело в окраинных странах, при духовном настрое крестьянских масс и широких слоев еще индифферентных пролетариев, при реакционной устремленности мелкой буржуазии и при тысячах средств воздействия буржуазии на голосование, по всей вероятности, повсюду дало бы результат, суливший большевикам мало радости. Ведь можно считать непреложным правилом, что господствующие классы знают, как не допустить подобные народные голосования по национальному вопросу, когда они приходятся им не ко двору, а если голосования все же происходят, то знают, какими средствами и способами можно так повлиять на их результаты, чтобы мы не смогли установить социализм посредством народных голосований.
То, что вопрос о национальных устремлениях и особых тенденциях вообще оказался в центре революционных боев, а Брестским миром был даже выдвинут на первый план и превращен в лозунг социалистической и революционной политики, вызвало замешательство в рядах социалистов и поколебало позиции пролетариата именно в окраинных странах. В Финляндии социалистический пролетариат, пока он вел борьбу как часть единой российской революционной фаланги, уже добился господствующего положения: он обладал большинством в ландтаге, в армии, он обрек буржуазию на полное бессилие и был хозяином положения в стране. Русская Украина была в начале века, еще до изобретения глупостей "украинского национализма" с "карбованцами" и "универсалами", до конька Ленина о "самостийной Украине", цитаделью российского революционного движения. Оттуда, из Ростова и Одессы, из Донбасса уже в 1902-1904 гг. изливались первые потоки революционной лавы, которые зажгли весь Юг России, превратив его в море огня и подготовив взрыв 1905 г.; это же повторилось и в нынешней революции, для которой южнороссийский пролетариат поставил отборные войска пролетарской фаланги. Польша и Балтийские страны были в 1905 г. самыми мощными и надежными очагами революции, в которых социалистический пролетариат играл господствующую роль.
Как же случилось, что во всех этих странах вдруг торжествует контрреволюция? Именно националистическое движение, оторвав [местный] пролетариат от России, парализовало его и выдало национальной буржуазии окраинных стран. Вместо того, чтобы как раз в духе чисто интернациональной классовой политики, которую большевики обычно проводили, стремиться к самому тесному сплочению революционных сил на всех просторах Российской империи, защищать зубами и когтями ее целостность как территории революции, противопоставить — в качестве высшего завета политики — сплоченность и нераздельность пролетариев всех наций в сфере русской революции любым националистическим сепаратистским устремлениям, большевики, напротив, громкой националистической фразеологией о "праве наций на самоопределение вплоть до государственного отделения" дали буржуазии всех окраинных стран самый желательный, самый блестящий предлог, прямо-таки знамя для ее контрреволюционных устремлений. Вместо того чтобы предостеречь пролетариев окраинных стран от любого сепаратизма как чисто буржуазной ловушки и в зародыше подавить сепаратистские стремления железной рукой, использование которой в этом случае соответствовало бы истинному смыслу и духу пролетарской диктатуры, они, напротив, вызвали своим лозунгом замешательство в [народных] массах всех окраинных стран и дали простор демагогии буржуазных классов. Таким содействием национализму они [большевики] сами вызвали, подготовили распад России и этим вложили в руку собственных врагов нож, который те намеревались вонзить в сердце русской революции.
...У нас имеются все основания, чтобы под этим углом зрения очень основательно рассмотреть политику большевиков. Очевидно, что фраза о самоопределении и все национальное движение, которое представляет ныне величайшую опасность для международного социализма, обрели чрезвычайную силу именно в результате русской революции и брестских переговоров. Нам придется еще подробно заняться этой платформой. Трагическая судьба для русской революции этой фразеологии, в которой запутались и были до крови изранены шипами русские большевики, должна послужить предостерегающим примером международному пролетариату...
Днем ранее
02 февраля 1986 года
Кэмп-Дэвид, США
Рональд Рейган — представляет собой политическую загадку, которая не была разгадана и спустя сорок лет после его президентства. Он принял страну с полуразрушенной экономикой и дестабилизированным, разуверившимся в себе обществом — а оставил мирового гиганта. Суперуспешное президентство Клинтона, когда США, например всего за один его срок приросли в экономике на сумму, равную экономике Японии (а всего за десять лет до этого говорили о том, что Япония станет мировой экономикой Љ 1) — это результат во многом тех решений и действий, которые были предприняты в годы президентства Рейгана. Именно тогда была обновлена связь США — Великобритания, и к слову именно тогда были заложены основы кризиса 2008 года, поскольку Лондон в качестве финансового центра предлагал то же что и Нью-Йорк, но без ограничений и контроля ФРС США. Сложно поверить, что все это сделал очень немолодой и очень к слову нездоровый человек с образованием актера. Но именно в восьмидесятые США перешли от промышленного производства в компьютерную эру, именно тогда встали на путь развития современные гиганты. И говорить о том, что Рейган не имеет к этому никакого отношения... как минимум глупо.
Восемьдесят шестой — последний год, когда президент был еще дееспособен, и когда администрация не была фактически парализована делом Иран-Контрас. Собственно, это год когда афера и произошла — в январе президент, тогда лежавший в госпитале ВМФ по поводу операции по онкологии, подписал совершенно секретную директиву, а в октябре 1986 года сбили самолет с грузом оружия для Контрас и начался собственно скандал, так как поставлять орудие Контрас было запрещено специальной резолюцией Конгресса США. Но уже тогда многими политическими делами заправляла так называемая "тройка". Ее составляли глава администрации и возможный будущий госсекретарь Джеймс Бейкер, советник президента Эдвард Миз и заместитель главы администрации президента Джеффри Дивер. Все трое были соратниками Рейгана с еще калифорнийских времен и по негласной договоренности за ними была внутренняя политика и взаимоотношения с Конгрессом, всегда непростые.
Сейчас они, приехав в Кэмп-Дэвид на одном лимузине, недоумевали, что от них понадобилось президенту США. На горизонте не было ничего такого, что могло бы привлекать внимание.
Кэмп-Дэвид в общем то небольшая и довольно просто построенная резиденция, скорее это загородный дом, она не похожа ни на Версаль, ни на царские дворцы, она проще даже Чекерса — загородной резиденции британского премьера. Там почти негде разместиться, в сущности это просторный деревенский дом и для охраны и обслуги пришлось строить отдельные помещения, не слишком то просторные. Потому, тройке пришлось ждать на улице, и это в зимнее время — пока к ним выйдет президент.
Президент вышел без сопровождения охраны. Утепленная летная куртка и непокрытая голова — это в холодную погоду.
Никто — даже личный враг — не знал, что сегодня вставая с кровати, едва не упал. Он никому об этом не сказал даже Нэнси.
— Добрый день, сэр — сказал Бейкер, старший по должности среди всех.
— Добрый — президент пожал руку каждому — что нового? Есть новости?
— Новости есть, сэр. Джо Байден слетал в Москву. И теперь дает пресс-конференции на каждом шагу.
— Пресса уже придумала ему кличку — добавил Миз — Красный Джо.
— Что он там делал? — спросил президент
— Это не так то просто — замялся Миз
— Тогда скажите как есть!
— Джо — сказал Бейкер — послали в Москву с рутинной миссией. Просто русские прислали приглашение по линии Верховного совета. Было принято решение послать кого-то.
Президент поежился от холодного ветра
— Может зайти в дом, сэр
— Переживу. Дальше?
— В то время, когда Джо был в Москве, в Кабуле вспыхнуло восстание.
...
— Вы тогда были на операции.
Президент махнул рукой — мол, дальше.
— Громыко обманом заманил Джо в Ташкент на переговоры, и Горбачев тоже не сплоховал — посадил его рядом с собой на пресс-конференции. Теперь получается что соглашение между противоборствующими фракциями достигнуто при помощи США.
— Что в корне противоречит нашей политической линии по Афганистану — добавил Миз
— Теперь Джо Байден вернувшись в Вашингтон, не вылезает из телевизора, рассказывая, как он помог достичь мирного соглашения. По ходу он хвалит и Горбачева, рассказывая о том, как он приказал выделить бесплатно наделы земли советским людям и прочую чушь.
— Да кто такой этот Байден — разозлился Рейган — про него поговорят и забудут
— Не все так просто, сэр — сказал Дивер — он участвовал в забеге в восемьдесят четвертом и сошел по случайности. Думаю, он не прочь попробовать в восемьдесят восьмом. В прессе уже говорят о соглашении Горбачева — Байдена по Афганистану...
Президент все еще не мог поверить...ну да, рейтинг колеблется от 64 % и выше
— Что мы предпринимаем?
— Мы поговорили с Типом. А он поговорил с Джо.
— И?
Бейкер пожал плечами
Одним из качеств Байдена — было ослиное упрямство — парадоксально сочетающееся с любовью к переговорам и умением их вести. Тогда этого никто не знал.
— Что мы предприняли? — спросил президент
— Заблокировали предложенную Болгарией резолюцию в ООН, одобряющую Ташкентский процесс.
— Этого мало — сказал президент — нужно увеличить поставки.
— Не все так просто сэр. Зия отказывается сохранять поставки в прежнем объеме — и он настаивает на том, чтобы распределять их самому. Больше всего получают те, кто меньше всего воюют. То, что не успели разворовать генералы Зии.
— Саудиты вышли на нас — добавил Дивер — Заки Ямани* уведомил нас о том, что сделка доллар за доллар** больше не действует. И не будет действовать, пока цена на нефть не будет минимум сорок долларов за баррель.
— И конгрессмен Вильсон мертв. Больше лоббировать интересы моджахедов некому.
— Да что вообще происходит?! — взорвался президент — что с нами?
— Сэр, ситуация в Афганистане за год кардинально изменилась для нас. Теперь это обуза для нас и Джо Байден хорошо этим пользуется. Мы не можем выглядеть ответственными политиками, публично выступая за войну.
— Не войну, а героическое сопротивление афганского народа советским бандам мародеров и насильников!
— Сэр, некоему Джо-из-Жабьего-Логова плевать на Афганистан. Но Джо Байден выглядит теперь как миротворец, а это всегда приветствуется
— Блаженны миротворцы, ибо их есть Царстве Божие
— Именно, сэр
— И к тому же, сэр, у нас нет другой выигрышной позиции по Афганистану. После смерти Вильсона все встало.
— Я понял — поморщился президент — хорошо. Как мы можем нанести удар по русским?
— Джорджия, сэр
— Джорджия?
— Это не штат, это название одной из их республик на Кавказе. Там еще убили их первого секретаря... губернатора.
-... в газетах писали про Советский Даллас, помните, сэр.
— Да, да.
Рейган вдруг понял, что ничего не помнит про это. И его потрясло чувство беспомощности, охватившее его при этом.
— И что там?
— Жители Джорджии снова вышли на митинг по поводу смерти в тюрьме главного оппозиционера Гамсахурдиа. Митинг был жестоко разогнан полицией и войсками. Сейчас жители их столичного города, Тбилиси — снова вышли на митинги, требуя справедливого и беспристрастного расследования кончины оппозиционного лидера, диссидента Гамсахурдиа, предположительно убитого уголовниками в колонии, где он содержался.
— За что содержался?
— За мужеложство...
Бейкер быстро добавил
— Но это явно политически инспирированное обвинение.
Рейган, будучи консервативным христианином, весьма отрицательно относился к извращенцам. Но... как говорится — нашему вору все впору...
— И что вы предлагаете?
— Увязать Ташкентский процесс и Тбилиси, показать истинное лицо советской системы.
Рейган задумался. А потом вдруг сказал
— Нет.
— Нет, сэр? — удивился Бейкер, который не часто слышал это слово
