Иллюзия Свободы

— Это какая-то ошибка! — слабым голосом возразила Гермиона. — Я не знатного происхождения, — начиная понимать, кем считает себя безумная женщина, Гермиона постаралась убедить, что её приняли за другую. — Наоборот, меня вельможи презрительно называют грязнокровкой.

— Замолчи! — не дала ей договорить Боуддика. — Мне нет дела до ваших нынешних нравов, я видела, как суетились перед тобой твой воздыхатель и его слуга. Мир изменился, но не настолько, чтобы я врагов своих не узнавала, и, как ни назови, а ты ответишь за то, кем являешься!

Женщина, видимо, потеряла остатки своего терпения, потому что не стала сама приближаться к Гермионе, а отдала приказ, подняв пленницу, поставить на колени.

— Не пытайся сбить меня с толку, мерзкая тварь! Даже сейчас врешь и извиваешься, как змея. Я видела, как обращались с тобой! Мне всё равно, как называешь себя ты или другие. Немало девиц я на своем веку видала, и ни такие песни они пели мне. В этой эпохе тебя я первую такую повстречала, и кровь моя кипит от предвкушения, покарать тебя и чувство мести утолить!

Гермиона делала слабые попытки сопротивляться, встать с колен, но её слишком крепко держали. Она пыталась отрицать, молить о том, чтобы её услышали, но её тихий голос утопал в громкой тираде, властно произносимой женщиной.

— Не трать свои последние силы. Пора бы уже понять, что пришел твой час. Тебе никак не сбежать отсюда. Твоя палка у меня, но даже с ней ты бы не сбежала. После того, как я опоила тебя зельем, твоя судьба была решена. Или ты думала, что я, великая повелительница Боуддика, настолько глупа, что оставлю тебе шанс сбежать? Но хватит! Я утомлена беседой и жажду справедливости. — Вначале речи Боуддики Гермионе на миг показалось, что женщина приобретает свою человечность, но постепенно её глаза снова заполонял безумный блеск. — Лишь твоя кровь сможет смыть с тебя вину! Смирись и прими свою судьбу с честью! Виновна! Виновна в своих грехах и несешь грех своего народа! Виновна и цена твоей вины — смерть!

Боудикка уже впала в какое-то неистовство, которое передавалось её окружению. Некоторые из них невпопад, но громко повторяли слова "виновна" и "смерть". Почему-то пришли неуместные мысли о том, что, возможно, так же женщина настраивала свои войска перед сражением. Она еще не закончила свою страшную речь, когда Гермиону подхватили под руки и грубо поволокли к алтарю.

Мысли отчаянно сбивались, она не знала, откуда можно ожидать спасения. Чем ближе процессия приближалась к алтарю, так напугавшему Гермиону, тем сильнее ею овладевало отчаяние и сильное, жгучее желание жить. Сейчас она была готова проклинать свою объективность, свое умение трезво оценивать ситуацию — потому что безумно хотелось верить, что всё происходящее может прекратиться как дурной сон. Что она придумает выход.

До последнего сражаясь, она сопротивлялась, как могла. Но всё её попытки лишь сгодились для слабого трепыхания, в сильных руках, до боли сжавших её конечности. Силы покидали её, но боль никуда не девалась, а ощущалась еще отчетливее. Хотелось кричать, вопить, от боли и отчаяния. Но еще сохранившееся упрямство, гордость, заставляли её сдерживать даже стоны боли, ощущавшиеся при каждом ударе о камни. И вот процессия остановилась, и гриффиндорка смогла вблизи увидеть уже ставшее ненавистным место.

Алтарь был сложен из каменных блоков, наверху расположилась большая отполированная плита с вырезанными канавами по всему периметру. Когда взгляд зацепил расположенные в углах ремни, она, не выдержав, зажмурилась и почувствовала, как её поднимают вверх. Шум и крики достигли своего апогея и стихли в тот же миг, когда её тело коснулось алтаря.

Тишина поглотила всё пространство, но не принесла облегчения, а придавила еще сильнее. Темнота и тишина душили своей неизбежностью. Желание жизни, мысли о том, что так и не успелось, жгли изнутри. Не в силах выдерживать этот гнет, Гермиона решила встретить конец, глядя ему прямо в глаза.

Почему-то только когда она ясно осознала, что это конец, вместе со страхом пришло чувство отчужденности и смирения, словно это не её руки и ноги туго стягивали ремнями. Это состояние было шатким, готовым разлететься в пух и прах, стоило позволить себе подумать о том, как прекрасно жить. Или представить как это — тебя не станет — ни чувств, ни мыслей... Она старалась гнать эти мысли, сосредоточившись на своем достоинстве, единственном, что осталось ей сохранить. Гермиона сдержала стон боли и позволила себе лишь только поморщиться, когда особенно усердный слуга стянул ремень так, что он с силой впился в её кожу. Эта маленькая победа принесла душе слабое облегчение, и наполнило глаза мягким сиянием.

Но такое состояние пленницы не устраивало Боуддику, которая с жадностью упивалась эмоциями Гермионы. На этой стадии жертвы обычно молили о пощаде, своими мерзкими и бессмысленными воплями услаждая слух. Лишь в единичных случаях, на памяти воительницы, жертвы держались до конца, отравляя радость и заполняя сердце еще большей злобой и ненавистью. Боуддика слишком изголодалась, слишком долго ждала и не могла позволить отравить сегодняшнюю месть. Все должны понять, что её так и не удалось подавить. Её враги должны узнать, что она вернулась, чтобы завершить свою месть. И сегодняшняя пленница испьёт уготованную "чашу" до дна.

Боуддика подошла к Гермионе так, чтобы та могла отчетливо видеть украденную волшебную палочку. Как она и ожидала, этот поступок привлек внимание пленницы. И появившийся непокорный огонек в карих глазах дрогнул.

— Хочу обрадовать тебя, твоя палка будет моим трофеем. Она дорога тебе, не так ли? Ты так усердно прятала её в своем странном мешочке. Но этого было недостаточно, чтобы скрыть её от меня. — Говоря это, она водила концом палочки по своему лицу, словно лаская его. — Бессмысленная выдумка вашего времени, делающая вас зависимыми. Но я смогу по достоинству применить полученный трофей.

Взмахнув палочкой, она направила на пленницу незнакомое заклинание. Гермиона почувствовала одновременно во многих местах своего тела жгучую боль, какая бывает от мелких порезов. Но, зашипев, она могла сдержать свой вскрик. Стараясь как можно меньше извиваться, не показывать, как ей больно, Гермиона собрала все свои силы и посмотрела женщине прямо в глаза.

Судя по виду рыжеволосой, заклинание получилось не в полную мощь. А поступок пленницы привел её в еще большее бешенство. Она тяжело дышала и, казалось, была готова броситься на Гермиону с голыми руками, разодрав на части.

Вначале она ничего не предпринимала, продолжая гневно взирать на гриффиндорку. Но потом Боуддика, злобно ухмыльнувшись, достала небольшой мешочек и распылила из него какой-то неизвестный блестящий порошок над телом привязанной жертвы.

Стоило ему коснуться кожи, как он тут же, впитавшись, исчезал, а Гермиона ощутила, как её охватывает сильный жар, поглощающий разум и мысли, смешивающий образы и восприятия. Она все ещё понимала и чувствовала всё, что с ней происходит, но теряла контроль над собой.

— Ты чувствуешь, как твоя кровь начинает бурлить, как она быстро бежит по венам. Она жаждет пролиться, жаждет покинуть твое презренное тело...

Каждое слово женщины, как горящее клеймо, жгло мозг. Чем больше Гермиона старалась сдерживаться, тем больнее ей было. Она отвернулась от Боуддики, надеясь сосредоточиться на чем-то, что помогло бы ей вернуть контроль над собой. С другой стороны алтаря, раскачиваясь и монотонно повторяя одни и те же слова, стояли приспешники мучительницы, с одним из них она встретилась взглядом. Увиденное окончательно сломило её ослабевший разум. Если бы могла, то она непременно закричала. Быть может, она и вправду кричала, потому что ей казалось, что она слышит жуткий крик, и ощущала, как горло раздирает от боли.

Глаза, полностью заполненные бездонной чернотой, продолжали пожирать её. Глаза, лишенные личности, света, человечности, затягивали её в глубины тьмы и кошмаров. Гермиона не чувствовала, как из её собственных глаз текут слезы. Не понимала когда и что она кричит. Перед тем как полностью потеряться во тьме боли и жара, она подумала о Гарри.

"Что же я наделала, Гарри... прости...".

Она даже не заметила занесенного над ней серебряного кинжала...

* * *

— Рем!

От этого крика мужчина, до того погруженный в свои мысли, вздрогнул. Сердце защемило так же, если бы он услышал жалобное "Папа!" от перепуганного и надеющегося на помощь ребенка.

— Что случилось, Гарри?! — не выдержав, Люпин вскочил навстречу подростку.

— Её нет! Её нигде нет! Я проверял!

— Как нет? — растерялся мужчина, хотя и начинал понимать, что происходит.

— Я уже везде проверил, где бы она могла находиться. Проверил заклинанием, спросил Кикимера. Куда же она могла деться?!

Домовой эльф оказался тут же и старался, как только позволяла домовику его совесть, привлекать к себе внимание хозяина, к сожалению, сейчас очень невнимательного.

Гарри был очень взволнован и не мог здраво рассуждать. Люпин его понимал, но нужно было привести парня в чувства, иначе он может наломать дров.

— Гарри, в дом никто не мог проникнуть, ты же знаешь — фиделиус, — голос Ремуса был мягким и извиняющимся, словно это он нарушил обещание.

Поттер нахмурился. Он и сам, конечно, это понимал, да и такое развитие событий лучше одного из его безумных вариантов, где Гермиону похитили прямо из дома. Он неожиданно хлопнул себя по лбу.

— Точно, она это задумала, ещё когда была с нами за столом!

Еще через пару секунд он четко произнес: "Ассио, записка Гермионы".

Люпин удивился тому, что Гарри не стал кричать и злиться на подругу, а наоборот, подобрался и так быстро предпринял активные действия.

Как Гарри и ожидал, Гермиона не оставила его без объяснений. Читая записку своей девушки, он мрачнел всё сильнее. В одном месте не выдержал и прочитал сердито вслух: "Вы уже не сможете меня догнать, а я буду ждать вас на платформе, так что туда и перемещайтесь".

Чтение он завершил вердиктом — "Упрямица!" и резко передал записку мужчине, чтобы тот сам в этом убедился.

Чем дальше Рем продвигался в чтении, тем тяжелее ему было сосредоточиться. Он постоянно отвлекался, поглядывая на подростка, который явно что-то задумал. Понять ход мыслей подопечного не составило труда. А мучавшие догадки подтвердились, когда Гарри отдал замеченному наконец домовику приказ оставаться дома и быть готовым в любой момент явиться на вызов с вещами для школы.

— Нет, Гарри! Нет! Об этом не может быть и речи! Мы сейчас же перемещаемся к поезду, и, если Гермионы там нет, я лично отправлюсь на её поиски.

Мужчина резко замолчал, понимая, что совершил ошибку, даже предположив, что её там не может быть. Сейчас сходство Поттера со своим отцом не умиляло, а очень раздражало. Тот тоже превращался в безумца, стоило лишь усомниться в целостности и безопасности Лили.

— Никуда я не отправлюсь без Гермионы! — накинулся парень на Люпина, словно тот был виноват в пропаже девушки. — С тобой или без тебя я отправляюсь. Быть может, она в беде, и каждая секунда промедления...

Гарри крепче сжал палочку, которую уже успел достать. Видимо, он так же научился читать ответы по выражению лица. Потому что не успел Люпин ничего возразить, как Поттер резко помчался к выходу из кухни.

— Я не позволю! Это опасно! — ринулся следом мужчина.

Хотя сейчас любые убеждения были лишними. Люпин даже послал затормаживающее заклятие, но Гарри умудрился увернуться от него. После чего стал немного петлять и даже скидывать подвернувшиеся предметы под ноги бегущего Люпина. Такие маневры замедлили обоих, но всё же бывший профессор благодаря своим способностям и опыту настигал подростка и вот уже практически дотянулся до его кофты. Но словно натолкнулся на невидимую стену, отскочив, рухнул навзничь. Приподнявшись, он увидел, как Гарри, распахнув двери, выбегает на улицу.

— Нет, Гарри! — только и успел крикнуть он вслед, но тот уже аппарировал.

Рядом с Люпином оказался домовик, но он не стал как-либо вредить волшебнику, а только грустно смотрел в направлении выхода из дома.

— Не стоило его отпускать, Кикимер, он может пострадать! Ты можешь отнести меня к нему?

Домовик как-то странно посмотрел на мужчину, но всё же ответил:

— Кикимер хороший домовой эльф. Кикимер сделает всё, чтобы помочь хорошему Хозяину Гарри и выполнить его приказ.

Понимая, что дальнейший разговор — пустая трата времени, Люпин принялся за повторное и внимательное прочтение злополучной записки, чтобы понять, куда отправился Поттер. А судя по его уверенности, он догадался, куда могла отправиться Гермиона.

* * *

Немногим ранее.

* * *

Обнаружив темноту и пустоту в комнате Гермионы, Гарри почувствовал, как они словно хлынули в его сердце. В голове начали мелькать первые мысли о том, что его участь быть одному, в темноте, к которой другим лучше не приближаться, чтобы не быть поглощенными навеки. Он стольких потерял, что уже заведомо стал бояться и ждать того момента, когда из его жизни уйдет еще кто-то из итак немногочисленных близких людей.

"Только не Гермиона..." — предчувствуя плохое, Гарри, застонав, уселся на кровать любимой.

Первые секунды он не знал, что предпринять. Он уставился в облюбованное Гермионой кресло, словно она могла чудом там оказаться. Отчаянная надежда боролась с чувством обреченности, которое с всё большим усердием подсовывало ему картинки возможно происходящего с девушкой.

Внезапный шум заставил его вздрогнуть и отвлечься от своих мыслей.

Оказалось, это Кикимер обронил какую-то книгу.

— Кикимер... — прошептал Гарри и, тут же вскочив, ухватил домовика за плечи.

Не находясь в таком взвинченном состоянии, он бы заметил, что домовик взирал на своего хозяина с участием, добротой и готовностью служить.

— Скажи мне, ты знаешь, где Гермиона? Она в доме?

— Нет, хозяин Гарри. Кикимер не знает, где гостья хозяина. Но Кикимер точно знает, что её нет в доме.

— Почему ты мне не сказал? — нервно расхаживая в спальне, резко спросил Поттер.

— Хозяин огорчен. Кикимер должен наказать себя за это. Но Кикимер ничего не мог поделать. Гостья еще не является госпожой, и Кикимер не мог вмешаться.

— Не наказывай себя, это не твоя вина, — приказал Гарри.

Домовик уже было занес ухвативший рядом подсвечник для удара, но, услышав приказ, остановился и с грустью уставился на своего хозяина.

"Всё это моя треклятая вина! И если с ней что-то случится..."

Гарри задумался о том, что делать дальше, и в комнате повисла тягостная тишина. Так прошло несколько томительных минут, когда притихший домовик набрался храбрости обратиться к хозяину.

— Что хозяин Гарри прикажет старому, но верному Кикимеру?

Эльф ждал приказа. Поттер даже не шелохнулся. Казалось, что он не услышал вопроса. Но тут, поблагодарив домовика и напихав в карманы побольше покупок из магазина Уизли, резко умчался из комнаты.

Кикимер удивленно воззрился вслед волшебнику. Его новый хозяин сейчас напомнил ему любимого хозяина Регулуса. Когда заботливый хозяин Регулус вот так себя вел в последний раз, он навсегда исчез. А новый хороший хозяин находится в таком состоянии, что даже забыл отдать приказы Кикимеру. Но Кикимер хороший домовой эльф, и он не отпустит своего хозяина, пока тот не даст ему приказ.