Вот только расчёты специалистов указывали, что если бы Мориотар был филиалом Древтара, для его поддержки зелёному государству потребовалось бы вливать большие средства — а ничего подобного не замечено.
На втором месте стояло предположение о том, что известный Мориотар — не вся страна, а лишь её часть, и где-то существует высокоразвитый центр. Причём некоторые даже придерживались позиции, что этот тайный центр находится не в самой Чёрной Дыре, а в каком-то близком к ней пузыре — осколке внешнего мира.
В общем, гипотез выдвигалось множество, но ни одна из них не нашла подтверждения. Большая часть из засланных шпионов и добровольцев гибла, пропадала без вести или оказывалась в рабстве у мориотарцев. Многие сходили с ума, что неудивительно, учитывая обстановку. Кстати, по исследованиям, большинство жителей фиолетовой страны и сами были именно такими — психически ненормальными.
А те разведчики, кому повезло остаться вменяемым и вернуться, не видели ничего подозрительного — никаких серьёзных доказательств какой-либо гипотезы. Это, в свою очередь, тоже породило кое-какие предположения. Например то, что контрразведка в Мориотаре на чрезвычайно высоком уровне. Но даже такая версия не объясняла, почему нет ни одного достоверного свидетельства.
Брать консультацию у Зоргума на данную тему никто из нас не рискнул. Но, подумав, я всё-таки решила сходить к Фуньяню. А Ликрия попросила узнать у Радия — вдруг кто-то из древтарцев прояснит ситуацию.
— С чего ты вдруг решила, что я что-то знаю? — насмешливо улыбнулся эрхел.
— Ты — древтарец. И в очень неплохих отношениях с Зоргумом.
Улыбка куратора стала откровенно издевательской.
— Не только с Зоргумом. Вообще с мориотарцами в целом.
— Тем более, — кивнула я. — Или у меня допуск недостаточен?
— Для чего? — рассмеялся Фуньянь. — Ладно, если хочешь, объясню... почему не боюсь большинства мориотарцев.
— Вообще-то меня больше интересует, что там происходит на самом деле, — уточнила я.
— Ну, в этом расследовании полагайся на себя. Не думала попробовать выиграть супер-приз и прославиться на все страны как человек, объяснивший загадки фиолетовой страны?
Я отрицательно помотала головой. Тяжело вздохнула, но после некоторых сомнений попросила хотя бы о своих личных отношениях с мориотарцами рассказать.
— Всё элементарно, — покровительственно улыбнулся куратор. — Я лично знаком с Маджитом. И не просто знаком. Если смотреть по рангам Мориотара, я — игрушка Маджита, — насладившись моим удивлением, Фуньянь продолжил: — Если ты не в курсе: хотя Маджит официально не входит в шестисотку, но все первые считают его за своего.
Вот, значит, как. Тогда понятно, почему мориотарцы будут опасаться мыслечтеца — по их иерархии он стоит очень высоко. Выше большинства.
Увлекшись собственными мыслями, я не заметила, как куратор встал и подошёл ближе.
— Думай-думай, это полезно, — насмешливо бросил он. Чуть склонился в мою сторону и продолжил: — И учти, что я стою выше Зоргума. Если захочу что-то сотворить с кем-то из студентов... меня будет ещё труднее остановить, чем его.
Слова эрхела не напугали, но разозлили. Фуньянь не похож на того, кто станет злоупотреблять властью. К тому же, будь он склонен к подобному поведению, в его тартарском досье наверняка бы указали — как, например, сделали у мориотарца. Но зачем тогда вообще угрожает? Может просто, чтобы испортить настроение, поиздеваться или самоутвердиться за чужой счёт?
— Сомневаюсь, что ты сильнее Зоргума, — бросила я. — Что-то ни разу тебя бегающим за поездом не видела!
Эрхел прищурился, а потом рассмеялся. Не зло, а как будто я ляпнула что-то забавное.
— Ладно, один-один, — кивнул Фуньянь, успокоившись. — Я действительно его слабее, причём намного. Но власти больше всё-таки у меня — потому что принадлежу более сильному. Зоргум — игрушка семь тысяч тридцать пятого. Я — того, кто идёт наравне с первым и вторым мориотарцем.
— Так... — потянула я, запутавшись в иерархии. — То есть если кто-то слабее, но принадлежит более могущественному, он может позволить себе больше? В смысле — даже по отношению к тому, кто сильнее?
— Да. Ещё от ранга зависит. Например, если бы я был мясом, то был бы ниже, а если бы был рукой — то стоял бы почти наравне с Зоргумом. Но тебе эти сведения вряд ли понадобятся, — добавил куратор. — Запомни главное: это как с тартарскими аллюсами. Они могут быть сильнее, но наживут себе кучу неприятностей, если нападут или будут сопротивляться тем, кто заплатил нужные налоги.
Подняв голову, я встретилась взглядом с эрхелом.
— То есть, для тебя Мориотар на самом деле безопасен?
— Менее опасен, чем для многих других, — серьёзно ответил Фуньянь. — Но я не настолько глуп, чтобы самоуверенно туда соваться.
Больше полезных сведений получить у куратора не удалось. И Ликрий тоже не смог прояснить ситуацию.
Пусть настоящая картина Мориотара оставалась загадкой, но кое-какие правила поведения мы всё-таки нашли и изучили — чтобы повысить свои шансы на выживание. Выяснилось, что, например, мне там было бы безопаснее, чем Ликрию. Банально потому, что я слабее. Не настолько беспомощна, чтобы раздражать рядового мориотарца, но и интереса не вызову. Вообще у граждан фиолетовой страны странный менталитет: они склонны нападать на тех, кто относительно сильнее, игнорируя обычный народ. То есть, например, военному грозит большая опасность, чем обычному путнику. Да и в рабы кого попало мориотарцы брать не станут. А чтобы нас не использовали в качестве пищи, надо, если попадём в Мориотар, всегда носить с собой продукты. В крайнем случае, лучше самому поголодать, но сохранить кусок мяса или нечто подобное — то, что можно вручить мориотарцу, если тот обратит внимание на тебя-источник корма. Причём не обязательно в запасе должны быть какие-то лакомства — главное, чтобы пища оказалась не менее качественной и питательной, чем твоё тело. Уже это простое правило, судя по документам, повысит шансы выжить в несколько раз.
1 – вечер 17 июня 617135 года от Стабилизации
Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар
Хотя уже выбраковали многих, но, как оказалось, всё-таки не всех. Может, не смогли сразу распознать? Или Зоргум просто воспользовался своим правом сильного?
Возвращаясь с занятий, мы с Вирой застали неприятную картину. Замызганный кровью коридор, труп сокурсника и его трясущуюся подругу, которую как раз пытался привести в себя один из тартарских кураторов. Как потом выяснилось, нам повезло, что не увидели самого действа. Зоргум не просто убил студента, а голыми руками вырвал у него несколько внутренних органов и сразу же ими перекусил. Да ещё и напарницу погибшего угостил... не дав возможности отказаться. Неудивительно, что психика девушки пострадала. Вряд ли кто-то спокойно бы смог такое пережить.
В тот же вечер я случайно подслушала разговор кураторов в столовой. Узнала, что студентка попала в больницу, но прогноз вроде бы хороший — поэтому выбраковывать её не планируют. А вот пролечиться девушке придётся, причём не только по психической части, но ещё и в отделении отравлений.
— Можно узнать, по какой причине забраковали погибшего студента? — поймала Фуньяня на выходе, когда кураторы наконец начали расходиться.
— Нет, ты всё-таки в меня влюбилась, — раздражённо заметил эрхел. — Даже сейчас преследуешь.
— Не влюбилась, и не поэтому, — привычно возразила я. — Ты лучше других разбираешься в мориотарцах. Не к Зоргуму же обращаться для консультации?
Куратор тяжело вздохнул.
— Вот настырная. Идём, по пути поговорим, — помолчал, пока мы не вышли из здания. — Я не знаю причин, которыми руководствовался Зоргум. Думаю... надеюсь, что они есть.
— Или он воспользовался положением, — мрачно закончила я. Немного подумала и добавила: — Нет, если пользуется, то не так уж сильно: иначе бы статистика выпусков из его групп была бы иной.
Фуньянь чуть замедлил шаг, покосился на меня, а потом невесело усмехнулся:
— Зная тебя... всё-таки советую в эту грязь не лезть. В Мориотар или к его гражданам. Понимаю, что тебя тянет куда попало и на всякие гадости, но всё-таки не стоит.
— И не думала, — обиженно буркнула я. Но слова эрхела навели на мысль. В Мориотаре явно есть какая-то тайна. Не может ли оказаться, что и там есть свои положительные стороны? Вон, про тех же чиртериан сколько негативных мнений, а на деле — вполне нормальные существа. Хотя и странные.
— Стоп! — привлёк к себе внимание куратор. — Я сказал, чтобы ты туда не лезла, рендер недоразвитый. Если надо будет — и прикажу. Всё-таки сейчас я тут работаю и предпочитаю способствовать нормальному выпуску, а не увеличению доли погибших или не вернувших кредит. И не надо так на меня смотреть, — добавил Фуньянь после паузы. — Мысли твои не читал, но они очень неплохо на лице отражались... и реакция подтвердила, что подозрение было верным.
— Лезть я не собиралась. Тем более, после того, что видела в коридоре, — заверила собеседника, невольно улыбнувшись. — Просто подумала, что ведь и правда в Мориотаре может быть не всё чисто. С другой стороны, в любом случае это не отменяет отдельных моральных уродов.
— Там точно всё грязно, — хмыкнул мужчина. — Подозреваю, что Зоргуму чем-то понравилась та студентка, которая в больнице.
— Хочешь сказать, это была ревность?! — резко остановилась я.
— Нет, не думаю. Убийство юноши вряд ли связано с симпатией или антипатией. Но Зоргум дал второй жертве пищу и даже отравил не смертельно — так, что и без больницы бы, скорее всего, выкарабкалась. По мориотарским меркам — почти забота. Будет жаль, если студентку заберут фиолетовые. На мой взгляд, хорошая может выйти самоубийца.
— Разве имеют право? — уточнила я. — Или не имеют, но никто спорить не станет?
— Имеют. Выбор не из всех, но широкий, — заметив моё недоумение, эрхел пояснил: — Зоргум почти не получает денег за свою работу. А его услуги стоят дорого. Поэтому тартарцы не возражают, если он возьмёт студентами некий эквивалент платы.
— И убитый тоже входит в этот эквивалент?
— Нет. В данном случае, это проходило как работа представителя государства. Выбраковка. Пусть и в такой форме.
Этот разговор долго не выходил у меня из головы. И вовсе не только из-за уже привычной, но неприятной тартарской черты — приравнивания людей к товару. Ещё поразило оригинальное выражение симпатии. Нечеловеческое. И вообще странное для разумного существа. Даже если людоедство у мориотарцев является нормой, то уж отравление-то точно не вписывается ни в какие рамки. Фуньянь зря беспокоился. С такими людьми я и без предупреждений связываться не стану.
В этот же день меня вызвал Асс. Но не на внеочередную проверку. Честно говоря, я вообще не очень-то поняла причину встречи. Древтарец высказал какие-то странные претензии по типу «я для тебя вообще куратор или кто?» и раздраженно поинтересовался, почему за консультациями обращаюсь к другим. Но не успела я объяснить, как байлог перебил:
— Ну конечно, я ведь по определению дурак и ничего хорошего посоветовать не могу! — после чего выгнал из кабинета, не дав и слова вставить.
А на следующий день Лисс прояснил ситуацию.
— Асс обижается, что ты с Фуньянем довольно часто говоришь, а его избегаешь, — сказал друг, когда я поделилась недоумением.
— Мне показалось, что так правильно, — пожала плечами я. — Радия, если честно, опасаюсь, а Асс, насколько знаю, от таких вопросов занервничать может.
Говорить про то, что и этого куратора тоже побаиваюсь, особенно после той внезапной вспышки в древтарском кафе, не стала.
— Да, Асс бы точно вспылил, — согласился Лисс, заворачивая в заброшенный отвилок: сегодня мы в очередной раз гуляли по канализации.
— Тогда, тем более, не понимаю, почему он вдруг обиделся.
— Потому что ты с Фуньянем общаешься, а с ним — нет. Асс — глупый, — неожиданно выдал подросток. — Он не понимает... не хочет понимать, что его могут бояться или просто не хотеть общаться.
Я перелезла через завал и остановилась на развилке, присматриваясь к обстановке. Лисс тоже замер, чтобы не мешать. Если вначале походы в разные, не всегда приятные, места казались глупостью, то позже удалось понять их пользу. Пройдя через короткий путь, нам надо будет выжить. Но никто не обещал, что обстановка на той стороне окажется спокойной и безопасной. Или что вокруг будет дикая природа, а то и пустынная местность. Если вдруг там живёт какая-то цивилизация, то не факт, что она проявит миролюбие и дружелюбие к незнакомцу без документов. А часто легче скрыться как раз в малопривлекательных местах: на свалках, в заброшенных подземельях и так далее. Поэтому лучше заранее научиться ориентироваться в такой обстановке.
Было тихо. Сзади еле слышно журчал грязный ручей — не из прорвавшей трубы, а просочившийся откуда-то сверху после сильного ливня. А из правого узкого коридора слабо, почти незаметно, веяло наружным воздухом.
— Туда? — поинтересовалась у друга и, получив подтверждение, вернулась к прерванному разговору: — Вроде ни для кого не тайна, что твой вид опасаются.
— Боятся, презирают, не любят и избегают, — согласился Лисс. — Но одно дело — это знать, а другое — принять и не обижаться.
— Ты — принял?
Юноша ненадолго задумался.
— Нет. Конечно нет. Я тоже каждый раз обижаюсь и расстраиваюсь. Просто стараюсь меньше это показывать. Ведь если люди увидят, что мне больно, то будут и дальше бить по тому же месту. И без этого очень часто бьют, — тихо добавил байлог.
Я поспешила отвлечь Лисса, тем более, что мы, наконец, выбрались наружу, в заросшие бурьяном развалины. Но о разговоре не забыла.
Через некоторое время подняла эту же тему, оставшись наедине с Ликрием. Если подумать, то после того, как я перешла в разряд «друзей», он стал намного откровеннее говорить о многих вещах. Вдруг и с байлогами ситуация изменилась?
— Мне неприятно это обсуждать, — признался друг. — Но тебе это будет полезно. Судя по твоим склонностям, в жизни пригодится. Только с условием — не для распространения.
— Не для распространения кому? — сразу же уточнила я.
— Никому. Некоторые наверняка сами знают. А кто не знает — тому и не надо знать, — немного помолчав, Ри продолжил: — Если ты будешь рассказывать такие вещи, то поставишь себя под удар арванов, — заметив мой взгляд, друг пояснил: — Это не значит, что на тебя сразу кто-то нападёт. Не исключено, но вероятность мала. Скорее всего выставят в плохом свете, сделают так, что другие сами от тебя избавятся или просто перестанут верить.
