— Ты хоть знаешь, что это такое? — прищурилась Корнелия.
— О, неужели наша «мисс лучший макияж» потеряла словарь? — не осталась в долгу повелительница воды. Но дружескую перепалку прервали слова Элион:
— Я не понимаю… Он прямым текстом говорит, что сманивает вас во тьму и ещё много страшных вещей. Когда я задумываюсь, в какую ловушку он поймал меня вместе со всем Меридианом, мне кажется, что всё кончено. Но вы же это тоже слышите, так почему вы так всё воспринимаете?
— Ну… — Тарани неуверенно оглядела подруг. — Наверное, мы привыкли. О том, какой он плохой, он проходился с первого дня и постоянно шутил, выворачивая наши собственные действия до такого состояния, что…
— Хотелось его пристукнуть! — буркнула блондинка, перебивая речь мулатки.
— Ну… Это тоже, — согласилась та. — Но главное, чего он достиг — это приучил нас судить по поступкам. Он говорит много неприятных вещей, но за всё время, пока мы с ним на одной стороне, не сделал ничего плохого, и… — Тарани покраснела, что стало заметно даже на её коже. — Ещё он относится к нам как к чему-то мягкому и пушистому. Особенно досталось Вилл, он её однажды несколько часов терроризировал детским прозвищем.
— Каким? — недоумённо моргнула юная королева.
Стражницы переглянулись и, обозрев толпу вокруг, наклонились к Элион, тихо зашептав в уши.
— Тс-с-с! Начинается! — шикнула на них Хай Лин, которая всё это время жадно разглядывала сцену.
А на той, между тем, показались две фигуры. Одной был хорошо знакомый всем чародейкам беловолосый маг, с лёгкостью шествующий в своей тяжёлой чёрно-красной мантии, а второй… Это без сомнения была Вилл в своём взрослом облике стражницы, но… Вилл в коричневой сутане средневекового монаха. Голова девушки была покрыта капюшоном, руки сложены по бокам, и ступала она позади Фобоса, неуверенно косясь на публику.
Удивлённо переглянувшись, подруги единогласно решили, что не стоит обращать внимания на такие мелочи, и азартно поддержали новых исполнителей ободряющими криками, которым тут же вторила окружающая толпа. Фобос же уже дошёл до центра возвышающейся над площадью сцены и дал знак диджею, сидевшему в окружении своей машинерии сбоку от всей конструкции.
Фонари, освещавшие пьедестал, погасли, а с задней части сцены начал подниматься огромный щит с экраном для цветового сопровождения. Тихо заиграли первые ноты мелодии, оказавшиеся звуками пианино *(http://www.megalyrics.ru/lyric/saruman/dietstvo-charodieia-posliednieie-ispytaniie-bonus.html)*. На сцене заструился лёгкий туман, придающий фигурам актёров дополнительный элемент таинственности. Красивая и завораживающая музыка легко пробивалась сквозь праздничный угар в головах слушателей, с каждым аккордом всё больше погружая площадь в тишину. Не прошло и пятнадцати секунд, как все обратились в слух. Будто того и ожидая, на экране зажглось изображение какой-то деревушки, и Фобос запел:
В деревне жила небольшая семья, — картинка сменилась, демонстрируя смутные силуэты четверых людей.
У мамы росли близнецы-сыновья, — два размытых образа мальчишек.
Один был покрепче, — азартно бегущий по дороге паренёк, — другой поумней, — на изображении появился маленький Фобос, сидящий под деревом с книжкой в руках.
И детство их шло как у прочих детей…
Музыка дрогнула, резко переходя на куда более напряжённый и быстрый мотив.
На экране начали быстро сменять друг друга множество картинок: работа в огороде, игры со сверстниками, проказы и выволочки от матери. В центре сюжета всегда был он — Фобос, а силуэты остальной семьи были всё ещё размыты, не позволяя угадать ни малейших черт лица.
Но семью покинул кормилец, — холодный голос певца резанул по нервам вместе с резко помрачневшими цветами изображения.
В этот год всё так изменилось,
Мать, души за нас не жалея,
Перед тёмной силой склонилась, — изображения замелькали с бешеной скоростью, не позволяя уловить себя сознанием, но отчётливо неся тревогу и беспокойство.
Шаг неверный в тёмном искусстве
Стоил нашей матери жизни,
И я понял: в тёмные сети
Уловляет души Такхизис!
Мелодия вновь сменилась, став чуть более спокойной, изображения посерели, показывая дожди и пустую деревню, а в голосе Фобоса послышалась не арктическая стужа, а давняя, застарелая печаль:
И я тогда дал клятву
Что ни-и-икогда-а-а
Уста мои не повторят
Ни одного закля-а-атья…
Маленький мальчик
На могиле матери… — Фобос почти перешёл на шёпот, когда на экране его маленькая копия замерла на коленях у серого холмика земли.
Как же наивен
Мальчик был тогда-а-а…
Мелодия взвилась вверх яростным приливом, а видео вновь наполнилось багрянцем и тревогой.
Но не зря расставлены сети!
Ловчий не уйдёт без добычи!
И жестокость вспыхнула в детях! — смутные детские силуэты с растянутыми в подлых улыбках лицами.
И друзья мои стали обидчиками! — уличная драка, где беловолосому мальчику приходится явно очень не просто.
Так я не сдержал обещанье,
Трюками врагов развлекая,
Так впервые ощутил
Призвание своё!
От силы, пророкотавшей в голосе, казалось, затряслись поджилки, но миг — и прилив мелодии вновь отступил, рождая новое затишье перед бурей.
Того, кто услыхал всесильный зо-о-ов… — вокруг Фобоса начала скапливаться тень.
Уже ничто не сможет удержа-а-ать, — лицо мальчика на экране приобрело жёсткое выражение, а пальцы на его руках сжались в кулаки.
Юнец безусый день и ночь гото-о-о-ов…
Под окнами учителя стоя-а-ать, — чёрная башня, у подножия которой в отсветах грозы стоит ребёнок, не обращая никакого внимания на струи дождя, давно промочившие его одежду до нитки.
Чтоб с тайны естества сорвать покров,
Чтоб нити бытия с богами прясть,
То к магии безумная любовь,
Пред ней не устоять… — слова сопровождали образы потоков энергии и пульсирующих звёзд, буквально гипнотизируя зрителей.
Я не стал ни белым, ни чёрным,
Я мечтал лишь ведать Искусство,
Был бы кабинетным учёным,
Мастерство как камень шлифуя,
Но Конклаву тёмная сила
Страх перед мальчишкой внушила, — к изумлению стражниц и родной сестры принца, на экране вспыхнул образ Кандракара.
Дали новичку испытание,
Что едва его не убило,
Но он выжил и принял вызов тёмной госпожи.
Картина ночного королевского дворца Меридиана сменяется несколькими образами каких-то придворных с кинжалами и, наконец, юного Фобоса, замершего в грязном камзоле на краю леса, мрачно глядя на далёкий дворец. И тут мелодия рванула вверх, и экран погас, приковывая внимание к певцу, в чьих руках начал мягко сиять скипетр.
Так вступил со смертью в игру я! — Фобос с хищной грацией направился к монашке.
Партию на равных веду я! — поворот и огибание её по кругу.
Где враги любовников ближе, — нежное, невесомое касание пальцами щеки под капюшоном и наклон ближе…
А удар нежней поцелуя, — …чтобы прошептать слова почти в самое ухо.
Кто из нас добыча, кто жертва? — опять хищное кружение вокруг девушки.
Кто охотник, кто победитель?
Оба мы мечтаем о встрече:
Она — чтоб выйти в мир,
А я — убить её-о-о-о-! — голос остановившегося мага задрожал на высокой ноте, а монахиня будто скинула с себя оцепенение:
Отчего же, волшебник, в минувшей войне, — грозный укоризненный голос был именно её — Вилл, но сейчас стражница не говорила, она пела!
Ты усердно сражался на её стороне?
На её стороне-е-е… — эхом откликнулся явно повеселевший певец.
Опасения магов оправдались вполне!
Оправдались вполне…
— Да! Я вёл себя смирно, её долгожданный обед, — кружение вокруг Вилл возобновилось.
Да! Я ел с её рук и облёк себя в чёрный цвет!
Но внезапно, в решительный час роковой войны,
Я её же оружьем нанёс ей удар со спины!
И тепе-е-ерь я предатель
Для обеих сторон, — колдун отошёл от «жертвы», вновь замерев в центре сцены.
Равно зло и добро
Ждут моих похорон.
Я презренный изменник,
Ренегат всех времён,
Я в глазах всего мира
Навсегда заклеймён.
Медленно утихавший весь куплет голос совсем смолк, а спустя несколько секунд песня возобновилась уже дуэтом:
Я в глазах всего мира…
Несправедливо…
Заклеймён.
Тьма на сцене сгустилась такая, что стало видно только робко горящее навершие посоха перед лицом тирана, а голос его упал до шёпота, который, однако, был прекрасно слышен любому человеку на улице, как бы далеко от сцены тот ни стоял:
До сих пор во снах моих тёмных
Мать меня зовёт из могилы,
И я знаю, магии сила…
Или сожрёт, или спасёт ме-ня…*
Огонёк в руках мага погас, и площадь на несколько секунд погрузилась в кромешную темноту, чтобы, словно повинуясь невидимому выключателю, все звуки и цвета резко вернулись в один миг, выпуская зрителей из плена масштабной иллюзии.
— Чёрт, — со слезами в голосе пискнула Хай Лин, — он Гений!..
Примечания:
*Мюзикл «Последнее Испытание», композиция — «Детство Чародея».
Глава 17
Меридиан, после отбытия Императора.
— С возвращением, братья, — Рейтар наконец-то смог поприветствовать своих соратников как полагается — стукнув кулаком в грудь, — отрадно снова видеть вас на свободе!
— Коли так, можно было и побыстрее, — проворчал Фрост, состроив угрюмую гримасу. — Если думаешь, что с прошлого раза условия содержания здесь хоть немного улучшились, то ты сильно заблуждаешься! Сами-то, поди, со всеми удобствами устроились!
Хотя Рейтар на дух не переносил нытья (нытья Фроста — тем более), всё же, справедливости ради, не мог не признать, что недовольство северянина имело под собой все основания. Особенно на фоне того, что по его же скромному мнению, за редкими исключениями, всё это время их противоестественная по составу команда промышляла непонятной ему ерундой. Да и одно дело — когда ты смирился с пожизненным заключением, и совсем другое — когда появилась надежда всё-таки оттуда выйти, порождающая прогрессирующее с каждым днём нетерпение!
— Полно причитать, в конце концов, ты больше не в клетке, — парировал воин.
— Верно, — кивнул варвар, переводя сердитый взгляд на скучковавшихся неподалёку охранников. — И по такому случаю самое время поквитаться с теми, кто нас туда запихнул, — здоровые кулачищи (определённо давно чесавшиеся) сжались, как два молота.
— Половину мне! — оскалился Охотник, разминая затёкшие руки.
— Хорошо, бери тех, что слева, — не стал спорить северянин, — но начальник караула, чур, мой!
— Ну уж нет, этого ублюдка я лично разорву на куски, — категорично отрезал первый душегуб Меридиана, сверкнув багровыми глазами.
— Никто никого рвать не будет, — в резкой форме прервал командир спорщиков. — Таков приказ Повелителя!
Сказать, что сие объявление повергло амнистированную братию в шок — значило не сказать ровным счётом ничего, даже на морде, как правило, не особо вникавшего в суть каких-либо разговоров Гарголя застыло красноречивое выражение «чего-чего?!»
— Мне казалось, всё это просто уловка, чтоб обвести их вокруг пальца… — первым обрёл дар речи Фрост. — А после мы их всех того, как в старые добрые! — дикарь символично ударил кулаком по ладони.
— Повелитель дал слово, а он никогда его не нарушает! — ответил Рейтар с самым что ни на есть серьёзным видом.
— Какие же мы рыцари Мщения, если нам запрещено мстить? — вопросительно нахмурил брови Охотник.
— Во-во! — поддержал соратника северный всадник. — Бред ведь какой-то! — взгляд его глаз устремился через плечо предводителя на скромно стоящих в сторонке оборотней. — У Повелителя что, совсем крыша поехала?
— Думай что несёшь, болван! — сделал строгий выговор воин. — А если не нравятся решения Императора — можешь рискнуть высказаться ему об этом лично!
— Как будто тебе такие решения по вкусу, — огрызнулся зверолюд. — Самому разве не хочется отправить всю эту мразь прямиком в седьмое пекло?
Он ещё спрашивает… ДА, КОНЕЧНО ХОЧЕТСЯ! Одним Богам известно, с каким трудом удаётся сдерживаться, чтоб не пустить кровь всем присутствующим здесь представителям повстанческого лагеря (с его уровнем владения клинком дело элементарное), про то, с каким удовольствием бывалый вояка произвёл бы одному особо отличившемуся ампутацию органа, коим тот справлял нужду в его миску с едой, и говорить нечего, но-о-о-о… Как крепко вдолбили ещё в бытность рекрутом — дисциплина превыше всего, так что — ох, не искушайте…
— Ладно, довольно об этом, — подвёл черту дискуссии первый рыцарь Мщения. — Сейчас мне понадобится ваша помощь, чтобы снова сделать из этой массы, — рука в железной перчатке обвела толпу лурденов, — дееспособную армию! Постройте их тремя колонами и организованно выводите на поверхность, для поддержания порядка задействуйте имеющихся в наличии офицеров! А ТЫ, — он резко повысил голос, обращаясь к вздрогнувшему от неожиданности Ватеку, — позаботишься о том, чтобы твои подельники не чинили им препятствий!
— Я тебе не подчи… — начал было предатель, но тут же был перебит:
— А также, — как ни в чём не бывало продолжил Рейтар, — распорядишься об их размещении в районе дворца и столицы и обеспечении в требуемых количествах провизией, питьём, свежей одеждой…
— А ещё бочонком эля, денежной компенсацией, распутной девкой… — принялся перечислять самое необходимое после отсидки Фрост.
— Не борзей! — шёпотом цыкнул на разошедшегося соратника командир.
— Ну, попробовать стоило, — фыркнул варвар, скрестив ручищи на груди. — Но оружие пусть вернут!
— И живность, — добавил Охотник, проведя рукой по загривку любимого пса, с которым сидел в одной камере.
— Справедливо! — одобрил рыцарь и вновь переключился на остолбеневшего Ватека: — Вернёте всех боевых единорогов и фураж на них! Кстати, советую не медлить, не то именно ты понесёшь ответственность за разрыв перемирия со всеми вытекающими последствиями! Твой вожак уже на этом поприще отличился, и лучше тебе не повторять его опыт!
