Когда я читал о том десанте, мне запомнился один момент, который уже тут показался мне очень важным в планирование этой десантной операции. Я вспомнил, что германцы никакой обороны на побережье не возводили, а было у них что-то вроде дозорных разъездов вдоль берега. Я предположил, что так, или почти так, будет и тут. Исходя из этого мне удалось убедить адмирала Канина высадить крупный десант в районе мыса с целью его захвата и последующего удержания занятого плацдарма. Доказывая ему, что при высадке десанта мы не встретим серьёзного сопротивление, и потери, если и будут, то будут незначительные. Высадкой десанта мы преследовали три цели. Захват плацдарма для снятия давления противника на Ригу, и последующего освобождения всего западного побережья залива. Это и было через месяц проделано войсками Северного фронта, отбросившими противника от побережья Рижского залива, в некоторых местах почти на сотню верст. Второе, нам удалось захватить выбросившийся на отмель линкор "Вестфален". Третье, и главное, на что я рассчитывал после освобождения побережья, это, в относительной безопасности, проводить работы по подъёму затонувших кораблей.
-Да, то, что берег в районе мыса был очищен от врага, нам здорово помогло, и мы за короткое время организовали спасательные и судоподъемные работы в заливе. Дредноут мы быстро сняли с мели. В этом нам помогли сами немцы. За тот месяц пока он стоял на мели, они успели его немного подремонтировать. Нам оставалось только откачать воду из отсеков и отбуксировать его, вначале в Ригу, а после заделки пробоин, в Петроград. Ещё до ледостава успели поднять со дна один крейсер и эсминец, на большее просто не хватило времени.
В чём, в чём, а в быстроходных крейсерах мы испытываем острейшую нужду. До войны не озаботились в должной мере постройкой новых крейсеров. Долго решали, какой нам нужен корабль, и как итог, войну начали вообще без них. А там, на дне, ожидают своей очереди ещё несколько крейсеров, в том числе один новейший.
Весной работы по подъёмам продолжим. Мы намерены поднять ещё один крейсер. Насчет других крупных кораблей скажу, из-за трудностей их подъёма в военное время, все работы отложим на потом. Но обязательно поднимем ещё несколько мелких судов, в том числе планируем поднять два или три эсминца. Сейчас, из-за образования ледяных полей все работы свёрнуты, но, возможно в феврале, когда лёд будет достаточно крепкий, а вода прозрачной, начнем поднимать всякие мелочи с затонувших кораблей. Нам пригодится всё, начиная от приборов и заканчивая орудиями.
-Так почему же сейчас этим не заняться, зачем ждать февраль? За зиму можно немало нужного поднять. А для обеспечения бесперебойной работы водолазов, направить в залив ледокол.
-Вот потому-то, Михаил Коронатович, работы и пришлось свернуть, ведь ни одного ледокола выделить не можем. Сейчас все ледоколы заняты на проводке кораблей до мест базирования и ремонта. Из-за ухудшения ледовой обстановки в северной части Балтики и Финском заливе, флот был вынужден свернуть боевые операции у побережья Германии. Так что до апреля у нас наступает затишье. Будем ждать весны. А за это время корабли подремонтируем, добавим кое-кому орудий, некоторых полностью перевооружим. Кроме этого, к весне ожидаем пополнения флота новыми кораблями. Получим ещё пару эсминцев и несколько подводных лодок, да кое-что ещё, по мелочи. Вот и всё пополнение. Будем надеяться, что летом получим оба трофейных корабля.
-Вы, Иван Константинович, забыли упомянуть о гидрокрейсере, что к весне пообещали ввести в строй.
-Так то же гидрокрейсер, он вроде бы относится к вспомогательным судам флота?
-А вот на Черном море гидрокрейсеры используются и как вспомогательные, и как ударные корабли. Гидросамолёты, что находятся на них, заняты не только разведкой, но и поисками германских подводных лодок, кроме того совершают налёты на порты противника, бомбят и обстреливают турецкие суда.
-Они же там против турок, у тех-то и аэропланов почти нет. А тут германцы, сами понимаете, не чета туркам.
-Турки не турки, а авиация черноморского флота действовала довольно успешно на протяжении всей войны. Правда, наиболее успешное применение гидрокрейсеров ожидается только в этом году. А к осени семнадцатого года на Черном море в боевом строю находилось уже шесть гидрокрейсеров.
-Шесть?! Но, насколько мне известно, подходящих для такого переоборудования судов-то у нас там просто не было.
-В этом нам румыны помогли. После вступления Румынии в эту всемирную бойню, австрияки с немцами быстро научили их уму-разуму. Уже через два месяца румыны потеряли большую часть своей территории, и нам пришлось спасать их от полного разгрома. После этого они были вынуждены передать почти все свои корабли нам, чтобы те не достались противнику. Кое-что из этого подарка мы приспособили для своих нужд в качестве носителей гидросамолётов и минных заградителей.
-Ну, раз уж мы с вами заговорили о черноморских проблемах, мне вскоре предстоит поездка на юг. Нужно решить некоторые вопросы, возникшие на Черноморском флоте. Если сравнивать с успехами на Балтике, то там, у адмирала Эбергарда, не всё ладится. Имея подавляющее превосходство над германо-турецким флотом, он до сих пор не может решить проблему "Гебена".
— Иван Константинович, сейчас ему это будет трудно сделать. Адмирал Сушон понимает, что у него минимальные возможности что-либо предпринять на наших коммуникациях, так как наш флот имеет подавляющее преимущество. И в количестве тяжёлых кораблей, и в бортовом залпе. Это значит, что выходы "Гебена" сопряжены с опасностью быть перехваченным нашими линейными кораблями и потому он не будет без надобности рисковать своем кораблём. Отсюда следует что "Гебен" будет больше прятаться в проливе, чем появляться у наших берегов. А если и соизволит выйти в Черное море, но только на короткое время, и только зная, что в это время наши дредноуты находятся в Севастополе. И чтобы его поймать, надо очень постараться. Ведь догнать его наши тяжеловесы не могут. Так что, для его поимки придется задействовать весь флот. Я вам уже рассказывал, что нам так и не удалось его перехватить и уничтожить, хотя несколько раз он встречался с нашими линкорами, но пользуюсь преимуществом в скорости, успевал скрыться в Босфоре. Ловить его надо было тогда, когда он был не пуганый, а наши в то время сами его боялись. Что ты, невидаль какая, новейший линейный крейсер почти дредноут, с таким и всей бригаде черноморских линкоров не справиться! Но после первой же стычки стало понятно, что он не такой уж и страшный, и если бы не его скорость, то вполне можно было бы загнать его в угол и хорошенько так отделать. А после того, как в строй вступила "Императрица Мария", эта возможность стала реальностью. Тогда "Гебен" ещё имел наглость выходить в Черное море, не слишком-то боясь одиночного нашего линкора, будучи уверенным, что сумеет удрать от "Марии", надеясь на свою скорость. Недавно вступил в строй наш второй линкор и после этого выходы "Гебена" стали эпизодическими. "Бреслау" ещё осмеливается выйти в море, чтобы похулиганить там. Сушон понимает, что крейсер, хоть и завидная цель для нас, но не настолько, чтобы мы для его поимки задействовали сразу оба линкора. "Бреслау" этим пользуется, так как наших крейсеров, из-за их тихоходности, особо не боится. Вот эсминцев ему стоит остерегаться, когда их не менее трех. Это немцы на себе уже проверили, когда в ночь на одиннадцатое июня повстречались с двумя нашими эсминцами. В том ночном бою "Бреслау" получил три попадания, после чего отступил к Босфору преследуемый всего одним "Дерзким", так как "Гневный" был поврежден и потерял ход. Слава Богу, что немец об этом не знал и не воспользовался благоприятным для себя моментом разделаться с ними. Тогда и второй эсминец был бы для него добычей. Но я скажу так. У нас есть реальный шанс поймать оба этих корабля и потопить. А если получится, то и захватить.
Я не стал развивать мысль о том, каким именно способом я бы ловил германские корабли на просторах Черного моря, да и Григорович не стал расспрашивать. Было видно, что он о чём-то напряжённо размышляет.
-Михаил Коронатович, тут вот какое дело. Как я вам уже говорил, мне вскоре предстоит поездка на юг. Огромная к вам просьба, а если хотите, то приказ — чтобы вы воздержались сообщать кому-либо о себе до моего возвращения из поездки. Ну, то есть о том, кто вы на самом деле. Пока воздержитесь. Когда вернусь из инспекции, мы с вами ещё побеседуем. Хорошо?
-Хорошо, я понял вас. Но я не гарантирую, что например, господин Путилов или Пилкин уже с кем-то не поделились этой невероятной историей. Как же быть в таком случае?
-Это бы было весьма некстати. Для всех нас. Нам не нужно всяких невероятных слухов про вас. И ради бога, Михаил Коронатович, ничего не предпринимайте до моего приезда.
-Да у меня и в мыслях не было что-то в одиночку делать. И что именно не предпринимать? Надеюсь, вы не думаете, что мне невесть что взбредёт в голову, и я, пока вас не будет, кого-то пристрелю? Так ведь не время ещё, пусть маленько поживут.
-У меня такое ощущение, что мы с вами, Михаил Коронатович, заговор устраиваем. Прямо якобинцы, прости господи. А вам так не кажется? Причём не пойму, против кого?
-Если посмотреть со стороны, то так оно и есть. Но мы составляем заговор не против кого-то, а за спасение России.
-Так они ведь точно так же готовят свой заговор! И тоже думают, что для блага России.
-Вот только они не знают, во что он выльется, и какие последствия ожидают страну. А мы знаем.
-Да уж, последствия, ужасные последствия.
После этих слов Григорович о чём-то задумался. Я обратил внимание, что он разглядывает фотографию, которая стоит на его столе. Я знал, что на той фотографии он запечатлён со своими дочерьми. И прошло не меньше пары минут, как он вдруг задаёт мне вопрос, именно мне — человеку из будущего.
-Михаил Николаевич, я хочу задать вам вопрос, который раньше боялся задавать, ожидая услышать от вас страшный ответ. Но не спросить я не могу. Вы что-нибудь знаете о судьбе моих дочерей, внуков? За себя-то я не переживаю, а вот за них.
-Прошу простить, Иван Константинович, но о ваших дочерях я знаю совсем немного, а о внуках вообще ничего. Но знаю точно, что они оставались в России, и дочери и внуки. Ведь ваша старшая, Мария, замужем за контр-адмиралом Карцовым, директором Морского корпуса.
-Да! Об этом же многим известно.
-Так вот. После февральской революции Карцов остался не у дел, как и многие другие. Но из России он не уехал. Мне известно, что он умер в Архангельске, где-то в середине тридцатых годов. Но как он там оказался я не знаю, может его туда выслали, или он отбывал заключение. Ведь в те годы Соловецкий монастырь был превращен в тюрьму. Ваша дочь была там же в Архангельске, но умерла она в шестидесятых. Про младшую, Наталью, могу сказать, что она всё жизнь прожила тут в Петрограде. Ещё до вашего отъезда во Францию вышла замуж.
-Я что покинул Россию? Не-е-ет. Я бы ни за что так не поступил. Для меня Россия это всё.
-Успокойтесь, Иван Константинович, вы до двадцать четвертого года оставались в России, и были вынуждены уехать за границу только по состоянию здоровья. Во Франции вам была сделана операция, и впоследствии, чтобы поправить здоровье вы поселились на берегу Средиземного моря, где прожили ещё около шести лет до своей кончины. Через семьдесят пять лет ваш прах был перевезен в Россию и похоронен в фамильном склепе.
-Когда я услышал от вас рассказ о том чего происходило в стране после февраля семнадцатого то долго не находил себе места, переживая за судьбу моих девочек. Оказывается, я зря волновался, они не пострадали в это страшное время.
— Я, конечно, не утверждаю, что всё для них прошло благополучно, ведь по какой-то причине ваша старшая дочь оказалась в Архангельске.
(Примечание. Карцова (Григорович) Мария Ивановна в 1930 году была осуждена по статье 58-10 УК РСФСР на десять лет, с отбыванием срока наказания в одном из северных лагерей ГУЛАГа. Но её в 1933 году освободили с правом проживания в любом городе СССР. Она выбрала Архангельск, где в это время на поселении находился её муж.)
-Главное, что они не сгинули в это лихолетье.
Дальше наш разговор как-то расклеился, адмирал о чем-то думал, и я понял, что мне пора. Я засобирался домой, сказав, что засиделся до неприличия, нужно и меру знать, нашлись у меня и неотложные дела. Попрощавшись я удалился, оставив адмирала наедине с его мыслями.
Восьмого января Николай II отправился на юг в сторону Крыма, намереваясь по дороге посетить несколько губернских городов, и побывать в главной базе Черноморского флота. Григорович последовал за императором через несколько дней, прямым ходом в Севастополь, готовить для него торжественную встречу. Сразу по прибытию в Крым, Григорович встретился с адмиралом Эбергардом, чтобы обсудить с глазу на глаз один щекотливый вопрос. Этот разговор во многом определял судьбу адмирала, быть ему командующим или нет. Всё зависело от положительного разрешения этого вопроса, но он не воспользовался предоставленным ему шансом. Через две недели адмирал Эбергард был отстранён от занимаемой должности.
Глава одиннадцатая. Заключительный аккорд 1915 года.
После рождественских праздников ко мне в гости заглянули два брата Пилкины — Владимир и Алексей. С собой они прихватили только что прибывшего в столицу за новым назначением капитана первого ранга Михаила Андреевича Беренса. Оказывается, младшего Пилкина после семи месяцев командования эсминцем "Москвитянин" назначают командиром "Новика", а Беренса выдвигают на "Рюрик". Два очень важных назначения для офицеров, которых я прекрасно знаю. К тому же это назначения на самые лучшие и боеспособные, в своём классе, корабли на флоте. Так что я был очень рад за них. По такому поводу и выпить не грех.
Анастасия и помогавший ей Качалов накрыли на стол. Вскоре мы все сидели за столом, и тут Пилкин старший взял слово, он заливался соловьём перед хозяйкой, в честь которой и был объявлен первый тост, второй за хозяина гостеприимного дома. Далее уж я. Мой тост был за так называемых "именинников", за их назначения. Младший Пилкин предложил выпить за победу русского оружия и за скорое окончание войны. После нескольких выпитых рюмок пошли разговоры о делах власть предержащих, о нелегком сейчас для России времени, о тяжёлой судьбе страны во все времена, о перспективах, за жизнь, в общем. Во время этих разговоров Алексей часто так поглядывал на меня, как будто что-то хотел разглядеть на мне. И вдруг начал вспоминать нашу совместную службу на "Смелом" в Порт-Артуре. Вспоминал некоторые эпизоды из той войны, которые известны только нам двоим. Всё понятно. Старший брат рассказал ему правду обо мне, вот потому-то он и затеял эту беседу. Вспоминая о прошлом, пытается выяснить, я двойник Бахирева, или всё же перед ним настоящий адмирал. Но так как наши сознания с моим реципиентом слились в единое целое, всё, что происходило с адмиралом, было в нашей с ним памяти, так что события тех лет я знал на "отлично". Бахирев-то настоящий, только немного "одержим" своим внуком из двадцать первого века, то есть мной. Теперь придется объяснять Григоровичу, почему в закрытом клубе "Гость из будущего" появился новый посвященный. Наблюдаю за Алексеем и понимаю, что он очень хочет о чём-то спросить меня, но не решается при Беренсе. Значит тот ещё не в курсе событий. Хотя я не прочь и его принять в наши ряды, но я дал обещание Григоровичу, до его возвращения рот держать на замке. Попробую я Алешку отвлечь от ненужных вопросов, перевести разговор в другое русло.
