— Я бы не хотел, чтобы с вами что-то случилось, — ответил Фалдор, подходя.
— Помоги мне слезть, — попросил Джим.
Он хотел, чтобы Фалдор снял его с парапета сам, но тот только подал ему руку. Вздохнув, Джим опёрся на неё и спустился на пол. Повернувшись лицом к пробуждающемуся саду и спиной к Фалдору, он старался удержать набегавшие на глаза слёзы и ждал, когда пройдёт болезненный горький спазм в горле.
— Милорд Дитмар тебе ничего не заплатит, — сказал он глухо.
— И не надо, — сказал Фалдор. — Мне нужно только уехать отсюда. Боюсь, мне нечем будет заплатить за такси.
— Я дам тебе на проезд, — сказал Джим.
— Я вам очень благодарен, ваша светлость.
Джим оперся руками на парапет, вдыхая свежий утренний воздух и окидывая туманящимся слезой взглядом притихший в ожидании рассвета сад.
— Тебе не за что быть мне благодарным, Фалдор. Я очень виноват перед тобой.
Фалдор встал рядом с ним и тоже опёрся о парапет одной рукой поблизости от руки Джима.
— Я вас ни в чём не виню, ваша светлость.
Джим накрыл его руку своей и сжал.
— Прости меня, Фалдор. Я не хотел, чтобы так получилось.
— Не думайте об этом, — сказал Фалдор, мягко высвобождая руку. — Пусть это вас не печалит. Я смею лишь попросить вас... Улыбнитесь мне. Это всё, что я могу взять с собой.
Горло Джима невыносимо сжалось. Он повернул лицо к Фалдору и улыбнулся дрожащими губами, а в его глазах стояли слёзы. Они тяжело набрякли на его ресницах и скатились по щекам, и Фалдор осторожно вытер их.
— Пусть милорд Дитмар мне не заплатит, — сказал он. — Вот это — моя плата, и больше ничего мне не нужно.
— Спасибо тебе, Фалдор, — прошептал Джим. — Ты помог мне понять очень важные вещи. Я очень тебе благодарен... За всё. Куда бы ты ни подался — удачи тебе во всём. Да хранит тебя... Творец этой Вселенной.
— Пусть Он хранит и вас, — сказал Фалдор.
Глава XXVI. Сын Странника
Ночь промелькнула, как один миг: так всегда бывает, когда крепко спишь, набегавшись и наигравшись за день. Сон был тёплый и сладкий, как чашка вкусного асаля, и Илидору очень не хотелось просыпаться, но его всё-таки разбудил мелодичный и ласковый, но незнакомый голос:
— Просыпаемся, детки, открываем глазки... Солнышко встало, утро настало.
Обычно такими словами их с Серино будил Фалдор, но сегодня вместо него их разбудил сероглазый незнакомец, одетый и остриженный так же, как он. У него было симпатичное доброе лицо и светлые глаза, а брови — приподняты, как будто он всё время чему-то удивлялся.
— Кто ты? — изумлённо спросил его Илидор.
— Я Айнен, — ответил незнакомец. — Я теперь буду вместо Фалдора.
— А где Фалдор? — спросил Илидор, чувствуя, как его охватывает горе, от которого непреодолимо хотелось разреветься в голос.
— Фалдор уехал, — ответил Айнен.
Пару секунд Илидор переваривал услышанное, и горе охватывало его всё неудержимее. Серино уже скуксился, а через мгновение тоненько захныкал, размазывая кулачками по лицу слёзы.
— Хочу к Фалдору...
— Не надо плакать, малыш! — ласково склонился над ним Айнен. — Папа огорчится, если увидит, что ты плачешь.
Глупый Серино тут же захныкал:
— Папа...
Но Илидор был не таков, чтобы просто сидеть и плакать. Нужно было разобраться, что случилось, почему Фалдор их бросил, и почему он даже не попрощался. Выпрыгнув из постельки, Илидор резво помчался на поиски папы, шлёпая по холодному полу босиком.
— Илидор, ты куда? — бросился за ним Айнен. — Вернись немедленно!
Со всех босых ног Илидор рванул по коридору. По лестнице в это время спускалась огромная фигура лорда Дитмара в страшном чёрном плаще и таких же сапогах, но Илидор не успел затормозить и налетел прямо на него.
— Куда это мы так разбежались? — спросил ласковый голос сверху, и Илидора подхватили руки в перчатках, а со всех сторон его окутал холодный аромат свежести.
— Хочу к папе, — пролепетал Илидор, упираясь руками в плечи, покрытые этой жуткой чёрной тканью.
— Папа сейчас в ванной, но он скоро придёт, — сказал тёплый щекотный голос, и к щеке Илидора прильнули губы. — Что случилось, милый мой?
А сзади послышался голос Айнена:
— Простите, ваша светлость, он вырвался и убежал. Я не успел его поймать.
Чёрные брови строго нахмурились, и тёплый голос стал суровым:
— Почему мы убегаем от воспитателя? Да к тому же, босиком по холодному полу!
Илидор обмер. Он побаивался лорда Дитмара, его высокой, как башня, чёрной фигуры и рук в перчатках. По сравнению с ним папа был очень маленький, и лорд Дитмар мог держать его на руках вот так же, как сейчас Илидора. Вид нахмуренных бровей и строгий умный взгляд поверг Илидора в оцепенение, и он не мог вымолвить ни слова. Брови расправились, и к щеке Илидора снова прильнули губы.
— Дорогой, веди себя хорошо, слушайся Айнена, — сказал снова потеплевший голос. — Не огорчай папу, ему и так трудно. Вас у него целых четверо, а он у вас один. Ну, мне пора, у меня куча дел. До вечера, мой милый.
Рот Илидора накрыл большой тёплый поцелуй, а потом он оказался на руках у Айнена. Рука скользнула по его волосам, а голос ласково повторил:
— Слушайся Айнена. Будь умницей.
Огромная фигура лорда Дитмара заскользила вниз по лестнице, а Илидор был водворён обратно в детскую.
— Хочу к папе! — потребовал он.
Айнен с улыбкой ответил:
— Скоро папа придёт, а пока нужно одеться.
Он одевал их с Серино так же ловко, как Фалдор, и знал, как нужно правильно застёгивать сандалии. Он старался делать всё так, как делал Фалдор, но у него получалось фальшиво, и это только злило Илидора. Он заплакал:
— Хочу к папе!
Зашуршал шёлк, в детскую вкатилась волна аромата, и вошёл папа — как всегда, нарядный, в розовом с золотой вышивкой костюме, в шёлковой накидке на плечах, с красиво убранными волосами, распространяя вокруг себя волны благоухающей свежести.
— Что случилось, счастье моё? Почему слёзки? Что такое?
От его ласковых расспросов горе вырвалось наружу, и Илидор, обняв папу за шею, разрыдался:
— Айнен плохой! Я хочу, чтобы вернулся Фалдор... Где Фалдор?
— Сынуля, милый мой, — вздохнул папа, вытирая Илидору слёзы и целуя его в нос и в щёки, — Фалдор уехал от нас.
— Почему он уехал? — плакал Илидор.
Папа снова вздохнул.
— Как тебе сказать... Ему захотелось чего-то другого. Попробовать себя в новой работе. Поверь, моё сокровище, ему было очень грустно от вас уходить, он всю ночь просидел рядом с тобой.
— Он даже не попрощался, — горько всхлипывал Илидор.
— Потому что ему было бы в сто раз тяжелее, — сказал папа. — Прощаться всегда трудно.
Это объяснение не удовлетворило Илидора. Серино тоже хныкал, вторя ему, и папа стал нервно прижимать пальцы к вискам и морщить лоб.
— Дети, мне самому плакать хочется! Конечно, грустно, что Фалдор от нас ушёл, но ничего не поделаешь. Надо жить дальше. Айнен, они сделали утреннюю зарядку?
— Я как раз собирался ею с ними заняться, когда вы пришли, ваша светлость, — ответил Айнен.
— Дети, становимся на зарядку, — нарочито бодрым голосом призвал папа. — Если хотите вырасти здоровыми и сильными, надо каждое утро её делать! Где у нас обручи? И где гантельки?
Обручи и гантели появились из шкафчика, но у Илидора не было желания с ними заниматься, не в настроении был и Серино. Какая зарядка, если Фалдора нет? Без него всё было не так, ушла радость, гантели стали неподъёмно тяжёлыми, а обручи всё время падали.
— Что это с вами сегодня, дети? — хмурил папа красивые и тонкие, длинные, как стрелы, брови. — Вы как будто не с той ноги встали. Я понимаю, вы ещё не привыкли к Айнену, но поймите и его. Он первый день у нас, ему тоже непривычно. Давайте не будем его огорчать.
Илидору от всего сердца хотелось бы делать так, как говорил папа, но у него руки опускались, а при мысли о Фалдоре к горлу подступали слёзы. Видеть на его месте Айнена было невыносимо, дико, это злило Илидора так, что хотелось делать всё наперекор ему. При папе Илидор не решался бунтовать, но стоило ему выйти из детской по какому-то делу (у папы было много таинственных и важных дел), как Илидор тут же начал выражать свой протест. В какую игру Айнен ни предлагал играть, Илидор от всего отказывался, швырял игрушки, садился в угол, свернув ноги калачиком, и ничто не могло сдвинуть его с места — ни увещевания, ни ласка, ни строгость. Серино сначала смотрел на его выходки с удивлением, но потом смекнул, что к чему, и в знак солидарности тоже уселся в позу лотоса. Айнен сначала растерялся.
— Что же мне с вами делать, дети? Вы объявляете мне бойкот? Ладно. Тогда я тоже сяду, как вы. — Он уселся в противоположный угол в ту же позу, подвернув ноги. — Если вы хотите играть так, будем играть так. Только, чур, не шевелиться! Кто первый шевельнётся — тот проиграл.
Айнен оказался мастером играть в эту игру. Он сидел совершенно неподвижно и, казалось, даже не дышал; переиграть его было очень трудно, но Илидор решил не сдаваться. Он должен был пересидеть Айнена во что бы то ни стало, чтобы тот понял, что ему здесь делать нечего. Наверно, он победил бы, но всё дело испортил Серино: у него зачесалась попка, и он, не утерпев, пошевелился.
— Проиграл, проиграл! — засмеялся Айнен.
Серино скуксился, а игру нужно было начинать сначала. Они размялись, и противостояние продолжилось. Что ни говори, в этой игре Айнену не было равных: у него как будто никогда ничего не чесалось, не затекало тело и не болела спина от неподвижного сидения. Он мог так выдерживать бесконечно долго, и игра закончилась его победой: у Илидора засвербело в носу, и он не смог сдержаться и чихнул.
— Надоела эта игра, — сказал он. — Больше не хочу!
— А во что ты хочешь? — спросил Айнен.
— Ни во что не хочу, — пробурчал Илидор.
— Ну, раз нам надоело играть, тогда, может быть, позанимаемся? — предложил Айнен. — Вы уже умеете складывать из букв слова?
— Да, — ответил Серино.
— Ну-ка, покажите мне, что вы умеете, — сказал Айнен.
Илидор хотел сказать Серино, чтобы он не водился с Айненом, но тот на этот раз решил, что у него есть своя голова на плечах, и он не собирался вечно делать так, как говорил ему Илидор. Он достал из шкафчика доску с кнопками, включил экран и набрал: "Привет, меня зовут Серино".
— Да ты молодец, — похвалил Айнен. — Илидор, а ты что можешь набрать?
Илидор, надувшись, сидел в углу, не собираясь ничего набирать. Айнен спросил у Серино:
— Илидор что, не умеет писать?
— Умеет, — сказал Серино.
— Тогда почему же он не хочет к нам присоединиться? — спросил Айнен. — Илидор, иди сюда, напиши что-нибудь. Покажи мне, что ты уже умеешь.
Илидор сделал вид, что не слышит. Он стал в одиночку играть со своим истребителем, не обращая ни на кого внимания.
— Ну ладно, — сказал Айнен. — Может быть, Илидор присоединится к нам позже. Серино, что ты ещё можешь написать?
Когда в детскую вернулся папа (закончив, по-видимому, свои загадочные дела), Айнен с Серино занимались складыванием слов, а Илидор летал на своём истребителе, не выходя из угла. Папа посмотрел на Серино, на Илидора и спросил с улыбкой:
— Ну, как у нас дела?
— Я научился складывать новое слово! — объявил Серино. — Папа, смотри!
Папа присел на ковёр, грациозно поставив свои обутые в белые туфельки ноги друг подле друга и обхватив колени руками, и Серино стал показывать ему, что он научился складывать, а Илидор молча грыз истребитель. Папа с интересом смотрел и хвалил Серино, а потом заметил, что Илидор не принимает участия в занятиях грамотой.
— А почему это Серино занимается, а Илидор нет? — спросил он. — Солнышко моё, ты почему не складываешь слова? — Папа протянул к Илидору свою белую руку, унизанную сверкающими кольцами. — Ну-ка, иди к нам.
Илидор набычился в своём углу, упрямо не двигаясь с места, и папа засмеялся:
— Какие мы обиженные! Как мы надулись! И на что же мы дуемся, скажите-ка на милость?
Папин взгляд искрился из пушистого ободка длинных густых ресниц, согревая Илидора своим мягким и добрым светом. Как ни был Илидор расстроен и сердит, ласковым рукам папы он всё же не смог воспротивиться. Они вытащили его из угла, нежно тормоша и щекоча, а папины мягкие, вкусно пахнущие губы чмокали его то в щёку, то в шею, то в нос. Прижав Илидора к себе, папа спросил:
— Скажи, сладкий, ты любишь папу?
— Да, очень люблю, — ответил Илидор, и это была чистая правда.
— Ну-ка, тогда напиши: "Я люблю папу", — попросил папа.
Илидор написал это. Папа, нажимая на кнопки пальцем с длинным блестящим ногтем, написал: "Папа любит Илидора". Когда Илиодор это прочитал, папа чмокнул его в губы.
— А меня? — взревновав, сразу заныл Серино.
Папа засмеялся и написал: "Серино папа тоже очень любит".
— Прочитай-ка вслух, — предложил он.
Серино прочитал, получил поцелуй и расплылся в счастливой улыбке. Папа сказал:
— Илидор, напиши, кого ты ещё любишь.
Илидор написал: "Я люблю Фалдора". Папа вздохнул и сказал:
— Я знаю, моя радость... Но ничего не поделаешь.
Илидор слез с колен папы и снова забился в свой угол, прижав к себе истребитель. Он не верил, что взрослые не могли ничего поделать: скорее, они говорили это, когда не хотели ничего делать.
— Я хочу Фалдора, — сказал он. — Пусть он вернётся!
У папы был печальный и виноватый взгляд. Опустив глаза, он тихо проговорил:
— Увы, это невозможно, детка. Вряд ли Фалдор вернётся.
— А я хочу, чтобы он вернулся! — крикнул Илидор и заплакал.
Папа встал с ковра, взял Илидора на руки и сел с ним на диванчик. Обняв его за шею, Илидор безутешно плакал, вдыхая аромат его волос и моча слезами белые шёлковые кружевные цветы, которыми была отделана по верху папина накидка, а папа сказал Айнену:
— Думаю, сегодня лучше дать ему выплакаться... Если не хочет, пусть не занимается, он потом быстро наверстает. Он очень способный.
— Как скажете, ваша светлость, — ответил Айнен.
Илидор плакал, а папа осушал поцелуями с его щёк слёзы. Так плакать было гораздо приятнее, и Илидор даже находил в этом своеобразное удовольствие. Глядя на него, Серино тоже пустил слезу и засеменил к диванчику, протягивая ручонки:
— Папуля...
Папа, конечно же, подхватил к себе на колени и его, и они с Илидором принялись реветь хором, а папа, гладя их по головкам, растерянно глядел то на одного, то на другого, осыпал их всеми существующими нежными словами и расстроенно бормотал:
— Детки, ну что вы! Ну, полно же, перестаньте, а то и я с вами заплачу!..
Пришёл важный, лысый Эгмемон с докладом о завтраке, и слёзы пришлось временно унять. За завтраком Илидор почти ничего не съел, в то время как на аппетите Серино уход Фалдора никак не сказался. После завтрака они пошли на прогулку в сад, и Серино выказывал по отношению к Айнену дружелюбие. Они поладили, и скоро Серино уже просился к нему на руки и бегал за ним, сияя улыбкой до ушей. Айнен пытался подружиться и с Илидором, но он упрямо отвергал все его попытки. Так продолжалось до самого обеда, за которым Илидор опять стал бунтовать.
