— Горюшко ты моё-ё!
Какой там, "ни пятнышка на воротнике", кончик носа — и тот в пыли. Хорошо хоть, мамка в душе была. Влетело бы мне.
Такой выпал день. Как утром не задалось, так что ты сейчас ни предпринимай, будет не в масть. Планировал до обеда мотнуться на велике за инструментом, — куда в таком виде? Снабдила Акимовна мылом, мочалкой да полотенцем, выдала чистые трусы и посадила в засаду за виноградником: "Как Надя выйдеть — сразу туда!"
За обедом не утихали разговоры о Рае. Думали да решали, чем бы таким вкусененьким её удивить, чтоб в дороге не голодала и до самой Москвы цокала языком. Поезд в шесть вечера, времени уйма, что ж не поспорить?
Нас с дедом вопрос не касался. Что могут смыслить в высокой кухне два мужика? Тем более, знаем, что всё разрешится курицей с пирожками. По быстрому отстрелялись и разошлись. Он к верстаку, ладить из реек решётчатый ящик для фруктов, я в комнату, читать биографию Горького. Очень уж тот балкон мне в душу запал.
Фоном по радио шёл блок новостей. Голос диктора сначала не отвлекал, но через какое-то время заставил меня отложить книгу и добавить репродуктору громкости. Речь шла о Николае Егорычеве — том самом самоубийце, что на Пленуме Центрального Комитета всыпал чертей самому маршалу Гречко. Неделю спустя, прозвучал ожидаемый приговор:
"27 июня 1967 г. на пленуме Московского городского комитета КПСС рассматривался организационный вопрос. Пленум утвердил постановление бюро МГК КПСС от 24 июня об освобождении тов. Егорычева от обязанностей первого секретаря и члена бюро МГК в связи с переходом па другую работу. Первым секретарем и членом бюро Московского городского комитета партии избран кандидат в члены Политбюро Пётр Миронович Машеров".
Стоп, думаю, что-то не сходится. Егорычева меняли на кого-то другого. А Машеров до самой смерти руководил Белорусью. Потом его вроде бы призвали в Москву, чуть ли ни преемником Брежнева, а он не доехал, погиб. Сейчас-то другое дело, если избрали, значит, уже под машину с картошкой не попадёт и будет не кандидатом, а полноценным членом Политбюро вместо того же Егорычева.
Только убавил громкость, снова пришлось откладывать книгу:
"На фоне продолжающихся беспорядков в столице Бирмы, где местные граждане напали на школу для зарубежных китайцев, лигу учителей Китая, ассоциацию служащих, а также посольство Китая и связанные с ними общины, с целью урегулирования конфликта, в столицу Китая вылетел чрезвычайный и полномочный посол СССР в КНР Юрий Владимирович Андропов".
Тут без вопросов. Хоть серая личность, а с восточным соседом нужно мириться, пока дело не дошло до Даманского. А кто лучше бывшего председателя КГБ, человека с богатым дипломатическим опытом сможет найти точки соприкосновения? "Чрезвычайный и полномочный посол" это больше походит на ссылку. Сам виноват. Нечего было держать в своём окружении разных там Яковлевых и Горбачёвых.
Чтобы несколько раз не вставать, я дослушал новости до конца и в третий раз взялся за книжку. Той биографии с гулькин нос, если знаешь, что нужно отслеживать годы, когда Горький босяковал. А меня радио отвлекло: убил полчаса, прежде чем понял, что в наших краях Алексей Максимович не бывал. Ходил всё, вокруг да около: Поволжье, Дон, Украина, Крым да Кавказ.
Дал маху Иван Кириллович. А ещё главный редактор!
Стоп, смекаю, у нас же тоже, хоть хреновенький, но Кавказ — предгорья, тудым-сюдым. Надо деда насчёт Горького расспросить.
И к нему: так и так, случился у нас сегодня такой разговор.
Он уже петли прикручивал, чтоб крышка у ящика открывалась, не задевая за ручку. Выслушал, стружку смахнул и, в свою очередь:
— Где тут неправда? Старики на базаре то же самое говорили.
Я спорить не стал. Сбегал в хату. Принёс первый том собрания сочинений. Открыл ему:
— Вот!
Дед скинул на лоб очки (их штатное место во время работы под чубом на лбу). Даже читать не стал — щёлкнул обложку фалангами пальцев:
— Этому веришь? Кто лучше самого человека может сказать, где и когда он бывал? Открой лучше второй том, найди там рассказ "Проходимец", сам прочитай.
Зарекался я спорить с взрослыми, да снова нарвался. Горьким я восхищался, но читать не любил. Как у Витьки Григорьева не шло за жратву, так у меня всё его раннее творчество. После "Детства" и "В людях", освоил лишь то, что положено по школьной программе. Слишком мало там света, зато горя — хоть отбавляй. И пишет ведь, так, что не оторваться. Вчитаешься, вживёшься в повествование, а как закроешь обложку да выйдешь на улицу — весь мир не такой. И солнце не греет, а нещадно палит, и пылью из-под колёс лесовоза припорошены волосы, майка и даже душа.
Как сейчас, нужный рассказ ещё не открыл, а настроения ноль. Казию шуганул ни за что. Пришёл у меня спросить, как правильно: написать: "семенар", или "семинар"?
— Как там, в газете под твоей фотографией?
А этот хмырило с наездом:
— Я тебе что, видел?! Они же на чердаке!
Сплюнул я:
— Некогда мне! Завтра придёшь! — и калитку перед его носом только хлобысь!
Ну, думаю, дал Всевышний сотрудничка для школьной газеты!
Тут как всегда:
— Сашка!!!
И началось: "воды натаскай, курей напои, корму задай, поганое ведро вынеси..." Чешу мимо деда на полусогнутых, с вёдрами под обрез, а он:
— Что, прочитал?
— Когда? Вечером прочитаю.
— Ну, так оно тебе надо...
Я аж на ноги себе плесканул. Прав, думаю, дед. Доставал я его, отрывал от работы, а как дело дошло до конкретики, пасанул. Надо навёрстывать. Зубы сцепил — и по газам. Ещё пирожки не поспели, а я уже все поручения выполнил и книгу читал.
Что сказать, если были у Горького неудачные произведения, то это одно из них. Полуочерк-полурассказ. В первой части движуха, интрига, во второй биография этого самого проходимца от первого лица. Ибо есть ушлость людская, что иным литературным приёмом не отразить. Эдакий дореволюционный Чубайс, образованный, без принципов и морали, что даже бумагу о высылке из Петербурга под местный полицейский надзор, мог обратить в свою пользу и делать на ней гешефт. Из уст этого проходимца и прозвучали слова:
"А то пойду на Кубань, в станицу Лабинскую. Там есть казак Петр Черный, и он меня считает святым человеком, — многие меня считают человеком праведной жизни..."
Захлопнул я книгу. Хреново на душе стало. Вот тебе, думаю, и Алексей Максимович! Похвалил, называется. Ведь судя по тексту, этот самый дореволюционный Чубайс истоптал почти всю Россию. Но только у нас отыскал, наконец, лоха. Что касается упомянутой в рассказе фамилии, она и сейчас в Лабинске не редкость. Встречал я двух Толиков, двух Чёрных. Первый по криминалу пошёл, другой занимался греко-римской борьбой, детишек тренировал...
Сходил, отчитался. Дед крякнул, сказал "добре". Я сделал вид, что дело закрыто, хоть и остались у меня большие вопросы. Если сопоставить события и авторский вымысел, действо происходило в 1891-м году, ещё до рождения деда. Горький в то время босяковал, был тёмной, никому не известной личностью. И кто бы его, такого, пустил на балкон, чтобы слово сказать? А если бы и пустил, откуда узнали станичные старики, что это был именно он? Значит, что? — если случай с балконом и был, то в другое время, и нужно прочесть ещё много текстов, чтобы в том разобраться. Ибо кто, кроме самого человека может сказать, где и когда он был. В каком-то рассказе да проговорится...
В Китае, меж тем, начало что-то происходить. Начало обзора я пропустил, но и того, что услышал от диктора, хватило на то, чтоб задуматься:
"Сообщения, поступающие из страны, свидетельствуют о том,
что, несмотря на все попытки пекинских руководителей подавить недовольство широких слоев трудящихся политикой Мао-Цзэ-дуна, сопротивление так называемой культурной революции до сих пор не сломлено. Орган ЦК КПК журнал "Хунци" в последнем номере пишет, что враги продолжают сеять раздоры и создавать волнения. Хотя этот рупор пекинского руководства провозглашал, что "бунт — дело правое", в передовой статье "Хунци" пишет:
"Не надо увлекаться междоусобицами, нападать друг на друга, разрешать противоречния внутри народа бранью и кулаками, путём избиений, погромов и ограблений". Этим, продолжает журнал, "можно лишь усугубить противоречия".
Корреспондент агентства ЧТК передаёт из Пекина, что в Синь-Цзян-Уйгурском автономном районе продолжаются вооружённые столкновения между сторонниками и противниками "культурной революции". Официальная газета "Синьцзян жибао" опубликовала статью командира одной из воинских частей. В ней говорится, что в этом районе Северо-Западного Китая имеют место столкновения и стычки с "применением холодного оружия". Автор статьи пытается возложить ответственность на выступающее против Мао-Цзе-дуна незначительное количество отщепенцев, стоящих у власти, которые дезориентируют и направляют массы на борьбу против культурной революции.
Поступают сообщения о том, что серьёзные волнения начались в восточно-китайской провинции Цзянси. В Наньчане недовольство трудящихся "культурной революцией" перерастает в столкнования со сторонниками Мао-Цзе-дуна. Рабочие города прекратили работу. Производство на 33 заводах и фабриках из имеющихся в городе 54, частично или полностью, остановлено.
До сих пор руководству Китая взамен разгоняемых партийных и государственных органов удалось организовать так называемые "революционные комитеты" лишь в четырёх провинциях и двух городах — Пекине и Шанхае. Ведущую роль в этих "временных" органах власти, создаваемых в нарушение конституции, занимают военные.
Газета "Женьминь Жибао" сообщила об образовании группы по подготовке создания "революционного комитета" в автономном районе Внутренняя Монголия. Во главе группы поставлен Дэн-Чжан-цин, нынешний командующий местным военным округом. Во время "культурной революции" первый секретарь комитета КПК Внутренней Монголии Уланьфу впал в немилость к Мао-Цзе-дуну и был снят с занимаемых им постов. Гонениям подверглись также руководство партийного комитета и командование военного округа.
Шанхайская газета "Вэньхуэй бао" и выходящая в провинции Шаньдун газета "Дачжун жибао" отмечают, что "революционные комитеты" наталкиваются в своей повседневной деятельности на серьёзные трудности. Обе они вынуждены признать, что многие работники комитета в Шанхае "оторвались от масс".
В последнее время китайская печать выражает беспокойство в связи с падением морального уровня среди молодёжи, на которую Мао-Дзе-дун со своими приспешниками сделали ставку в борьбе против партийных организаций, рабочих и крестьян. В провинции Цзилинь хулиганы обкрадывают и избивают людей, заставляя при этом свои жертвы признать "революционными" свои хулиганские действия..."
Ну, думаю дела! Только Андропов приехал в Китай, и началась движуха. Вот что значит, когда человек на своём месте. Слушал бы дальше, да позвали меня пробу снимать с пирожков. Тут уже не до радио...
* * *
Ящик вышел небольшим, но тяжёлым. Туда уместился слоями весь дорожный набор: яблоки, огурцы, курица, пирожки, а уже на верху — варёные яйца и помидоры. Не забыли и соль в спичечном коробке.
— Ничё, — сказал дед, — к Москве полегшает. Сейчас мы его на багажник привяжем и махом до вокзала допрём.
Вышли из дома загодя. Где-то полчаса до отправления поезда. На железной дороге так. Или за пару минут проскочишь через пути, или будешь стоять, ждать, пока маневровый не сформирует состав. А если кому некогда — нужно чесать вкругаля. То же самое время потратишь, зато разомнёшься.
Станция у нас старая, построена ещё при царе. Первый поезд по ветке "Курганинск — Шедок" прошёл в 1913-м году. С тех пор, каждый день, два раза туда — два раза обратно, через неё проходит пассажирский состав. В этот час там особенно людно. Билет нужно заранее покупать. На перроне не протолкнуться, в летнем ресторане "Дорожный", что на вокзальной площади, и в том, что у входа в зал ожидания, дымовые завесы под потолком. Шум такой, что куда там тому паровозу! В пивной, что внизу, рядом с сортиром, с утра и до вечера очередь. Разъезжался народ по своей необъятной стране: на работу, учёбу, космомольские стройки. А придут нулевые — и всё!
На общественный туалет повесят замки, в связи полным отуствием пассажиропотока. Уборщицу — и ту сократят.
Как метко заметил Николай Константинович Байбаков, "Не верьте безответственному трёпу о том, что курс доллара, а с ним и цены на всё остальное зависят от колебаний цены на бочку нефти. Всё это выдумка рвачей, хапуг и мошенников. Вот она перед вами, старая нефтяная вышка. Полвека качает, не требуя дополнительно никаких серьёзных затрат. И турбины "Днепрогэса" как крутились, так и будут крутиться, обеспечивая энергией пространства страны. И поезда — как возили эшелоны нефти, леса, хлеба, так и возят по железным дорогам, уложенным ещё до нас. Совершенно ясно, кому выгодно мутить сознание людей выдумками, что баррель нефти на рынке вчера стоил восемь долларов, сегодня — уже шестьдесят, а завтра из-за того-де, что кто-то что-то сказал, его цена опустится до сорока. Всё это мошенничество, которое, к сожелению, безропотно сносят люди. У тех кровососов, что таким образом выворачивают карманы рабочего человека, это зовётся делать деньги из воздуха. Поражающая циничность! Ведь всем известно, что стоимость того или иного товара определяет не алчность барыги или клана барыг, а общественно необходимые затраты на его производство и доставку до потребителя. А устанавливаемые ими монопольные цены — есть вымогательство и паразитизм!"
Не нравятся мне эти проводы. Потому и мысли такие мрачные. Весь день ухайдакали на какую-то левую тётку, что вполне может оказаться женой человека, подписавшего приговор нашей стране. Только о том подумал, чуть велик на меня не упал. Слишком косо наехал не рельс, в сторону его повело. Дед сзади шёл, подхватил за багажник и ну, на меня наезжать: что, мол, ворон ловишь? Видно, и у него всё идёт не по плану, и вообще, настроение тоже не айс.
Чуть погодя, я спросил, верней, произнёс в пространство, чтоб обозначить своё "фэ":
— Ну, оставила мамке квартиру. Ни всё ли равно, кому?
Хотелось добавить ещё что-нибудь едкое, но дед уже понял, к чему я клоню и перебил:
— Да хоть бы кому-то другому. Это подруга твоей матери. Кто ей поможет, если не мы?
Действительно, думаю, чего это я взъелся на тётку? Она же ещё ни одной картины их Эрмитажа немцам не подарила. Да и вряд ли теперь подарит. Не то бытие. Кстати, ещё не факт, что это та самая Раиса Максимовна. Мало ли на земле Горбачёвых?
Предмет нашего обсуждения стояла меж тем в дальнем конце перрона, возле автомобильного спуска, где всегда останавливется почтовый вагон. Кроме складских работников, там не было никого.
Я её первым заметил и узнал по улыбке. Она у неё яркая. Обнажает верхние зубы до самых дёсен. А всё остальное слишком обыденно. Особенно для жены человека, ездившего из Краснодара в Лабинск на служебном автомобиле. Причёска "сам себе куафёр" — волосы крупно завиты на бигудях и зачёсаны строго назад. Брови вразлёт. Азиатский прищур симметрично расставленных глаз с морщинками у висков. Летнее платьице ниже колен с рисунком в голубой ромб, дамская сумочка на плече, да чемоданчик — "балетка" у ног.
