— Как это... убил трех богов? — прошептал Шахрион.
— Эти твари бестелесны, именно поэтому, главная их цель — обрести материальную оболочку, — охотно пояснил его собеседник. — Вот только, когда это происходит, они лишаются своего главного оружия — неуязвимости. Я не просто снес Таршиану голову, но, как ты видел, уничтожил его душу и душу того монстра, что именуется теперь Братом Пламени. Нет, не душу. Само это существо! Разорвал в клочья, без единого шанса на воскрешение. И так — трижды.
— А что потом?
— Потом Лайрион и Ниссеонна сдались и мне пришлось воевать уже с ними.
Мгновение, и они оказались в Лесу Смерти, а события, разворачивающиеся здесь, повторяли одно из последних видений Шахриона.
— Эта война была самой тяжелой, причем не только потому, что Ниссеонна владела магией Отца Света, буквально предназначенной для борьбы с некромантией, но также и оттого, что я к тому времени уже изрядно сдал. Барьеры моей воли за шесть десятков лет непрерывной резни со своими бывшими единомышленниками истончились и Мать Тишины начала брать верх.
Местность вновь сменилась, они оказались у подножия достраиваемой крепости, в которой сразу же можно было узнать Черную Цитадель, а точнее — ее центральную часть. Кольцо стен, во времена Шахриона опоясывавшее Древний город, также поднималось, но было оно еще очень далеко от завершения.
— Когда война практически зашла в тупик, — продолжил Шахрион Первый, — я обратил внимание на эти места. Горы Ужаса — бескрайние и непроходимые, Лес Смерти — издревле населенный опаснейшими существами, разрываемый на части болотами, готовый скрыть любые секреты. Я понял, что это — мой шанс на победу.
И вновь Шахрион увидел картину, показанную ему ранее — лесное сражение, в котором сошлись два чародея невиданной силы: мужчина в черном, и женщина в белом. И снова, как и в прошлый раз, мужчина победил, убив свою бывшую супругу, после чего — все также — отрубил ей голову и — обрушил на тело Черное Пламя.
— Я победил, — без капли радости в голосе произнес Шахрион Первый. — Уничтожил пять богов. Осталась шестая. Мать Тишины.
— Можно вопрос? — проговорил вдруг Черный Властелин.
— Да, слушаю.
— А почему Отец завладел твоей женой, а Мать — пыталась вселиться в тебя, но не наоборот.
Древний император усмехнулся, и в усмешке его скрывалась боль.
— Этим существам неведомо понятие пола. Они бестелесны. Мужчина, женщина — все едино. Главное, чтобы носитель был способен пережить вселение и имел предрасположенность именно к их стихии.
— И в одном племени нашлось сразу шесть таких носителей? — с сомнением в голосе уточнил Черный Властелин.
Его предок пожал плечами.
— Иногда чудеса случаются... Не знаю даже, возможно лучше, чтобы этого не происходило. Наверное, это было предначертано судьбой, а может, эти твари столь сильно хотели выбраться в наш мир, что подготовили все происходящее — времени у них в избытке, а терпеть они умеют лучше многих. Какая, впрочем, разница. Факт остается фактом — в полуразбитом племени кочевников нашлись сразу шестеро смертных, готовых принять в свои тела сущности из-за Кромки, и двое из них оказались достаточно глупы и отчаянны, чтобы принести в жертву собственного ребенка.
— Прошу извинить меня.
— Тебе не за что извиняться, мы поступили так, как должны были. Ты ведь сделал так же, не правда ли?
Шахрион кивнул. В одном он был точно уверен — несмотря на все свои муки, несмотря на кошмарные жертвы, которые пришлось принести, несмотря на всю ту кровь, что по его приказу пролили, несмотря на предательства, несмотря ни на что, окажись он в прошлом — повторил бы все свои действия без изменений.
Первый некромант чуть заметно улыбнулся.
— Хорошо, что тебя назвали в мою честь — мы очень похожи. Я тоже... тоже не изменил бы своего решения, будь у меня возможность делать выбор еще раз. Потому что есть вещи, избежать которых мы не можем, сколько бы ни старались. Их нужно сделать, а потом — столкнуться с последствиями принятых решений.
— И побороть их?
— Именно.
— Но ты не смог убить Мать Тишины, — напомнил Шахрион.
— Нет. Не забывай, что она — тварь, повелевающая смертью. Да, ее товарищи тоже любили человеческую плоть и кровь, но ни один из них не был в состоянии извлечь из нее столько энергии, сколько Мать. Десять лет после окончания войны и после того, как изувеченная Империя кое-как собиралась воедино я боролся с этой мерзостью, точно одержимый. Но все без толку! Она была очень сильна, и я проигрывал противоборство, но знал, что можно сделать... За века жизни я постиг истинные глубины магии смерти. Ни один некромант после меня не достиг и десятой доли той мощи, и ни один не достигнет. Ну, разве что, ты, если справишься с заданием.
Они вновь переместились, оказавшись на скальном выступе, с которого открывался вид на Черную Цитадель, и Шахрион понял, что сейчас наконец-то пойдет речь о самом главном.
— Так вот, — продолжал Первый некромант, любуясь башнями своего города, будто бы плавящимися в закатном мареве, — как я уже говорил, эта тварь оказалась слишком сильной. Я не мог ее победить, не мог убить, и принял тяжелое решение. Возможно, самое тяжелое в своей жизни... Я выбрал... Мне пришлось передать эту проблему по наследству — будущим поколениям.
— И что же ты сделал?
— Запечатал свое тело в специальной магической гробнице и заморил себя голодом и жаждой. О, как же долго я умирал! — его лицо исказилось от страшной муки. — Эта тварь прикладывала все усилия, лишь бы продлить существование бренной оболочки, но в конце концов она вынуждена была отступить...
— За Кромку?
— Да, за Кромку.
В этот миг император стал выглядеть очень, очень старым и Шахрион внутренне содрогнулся, представив, через какие муки тому пришлось пройти.
"Лежать, запертым, в каменном гробу, без возможности пошевелиться, не говоря уже про то, чтобы выбраться на свободу. Лежать и медленно умирать, ощущая, как уходит жизнь... Поистине страшная смерть".
— Моя агония растянулась на три года, но под конец она сдалась, истощив, пожалуй, большую часть своих сил. На это я и рассчитывал, — продолжал, меж тем, Шахрион Первый. — Тварь оборвала все связи и покинула тело буквально за миг до смерти... Вот только она не до конца осознала, сколь же сильно переплелись наши души за прошедшие века. Да, мое тело перестало существовать, но вот дух... Дух находился в полудреме, не способный покинуть мир и отправиться дальше.
Шахрион начал осознавать, что же именно сделал его великий предок и сколь велика была принесенная им жертва.
— Но как только Мать Тишины переходила из-за Кромки в наш мир, ты просыпался?
— Да, именно так. Усиление ее влияния на реальный мир пробуждало и меня — связанного с этой сущностью крепчайшими нитями, разорвать которые не сможет уже никто и ничто. И я начинал слать видения тем, кому не повезло стать новыми сосудами этой твари. Паштион Кровавый, и Гаршион Ужасный, Лирирон Безумный, теперь ты.
— Не очень много носителей, за тысячу-то лет.
— Естественно. На это и делался расчет. Я постарался вымарать любые упоминания обряда, приводящего существ, подобных Шестерым в наш мир и, замечу, изрядно преуспел в этом деле. Даже эльфы не сохранили ничего, кроме обрывков сведений, иначе, поверь мне, ни за что и никогда не позволили бы тебе провести ритуал. Пускай их зрящие играют с вероятностями, появление существ такого порядка, как наши боги, ломает любые — даже самые выверенные построения. Остроухие любят важничать и представлять себя этаким пупом земли, но на деле, они такие же глупцы, как и мы — люди.
— Уже не очень любят, — Шахрион позволил себе мстительную ухмылку. — Черный Огонь слегка остудил их пыл.
Первый некромант чуть заметно покачал головой.
— Времена идут, мы же ничуть не меняемся.
— Таков закон природы.
— Да, наверное, ты прав.
— Но почему ты загадывал мне загадки, открывая истину по кусочку? Для чего было ждать самого последнего момента? Почему не мог пригласить меня в гробницу раньше.
— Потому как любое действие рождает противодействие. Я связан с Матерью Тишины неразрывными нитями, но и она связана со мной. Она сумела найти некоторые лазейки в магических построениях и слегка изменила их. Как ты не мог рассказать о своем недуге окружающим, так и я не могу сразу же указать путь к своей гробнице. Она бы и вовсе отгородила меня от сознания жертв, если бы могла.
Сразу стало немного понятнее.
"Что ж, глупо было бы предполагать, будто Тень не станет бороться за свою жизнь".
— Владыка, скажи мне... — Шахрион решил озвучить следующий родившийся у него вопрос.
— Да?
— Почему ты решил передать эту проблему будущим поколениям? Неужели века действительно так ослабили Мать? Да, она не получает больше крови, но ведь ей молятся многие, очень многие.
— Правда? — в голосе древнего императора послышался сарказм, а на лице появилась улыбка. — Скажи мне, как много людей возносило ей молитвы в годы, предшествовавшие войне Реставрации?
Вопрос, откровенно говоря, был очевидным и то, что Шахрион сам не додумался до него, наводило императора на невеселые мысли. Судя по всему, годы, проведенные в борьбе с тварью, вытесняющей его собственную душу из тела, и правда притупили умственные способности императора.
— Ты знал, что Империя Тьмы падет?
— О нет, я не был в этом уверен, просто старался подготовиться ко всему. Полное исчезновение верующих в Мать было лишь вторым — запасным — планом, хотя, замечу, именно он в итоге практически и был осуществлен стараниями моих безалаберных потомков. Нет, я искренне надеялся, что за века, которые пройдут с момента ее ухода за Кромку, Мать ослабнет достаточно для того, чтобы очередной носитель закончил то, что начал я. Увы, но эти надежды оказались несбыточными. Все вы — один за другим — проваливались, становясь очередным сосудом.
— Но каждый из сосудов в итоге погибал.
— Конечно, как думаешь, почему?
Даже в нынешнем своем состоянии Шахрион нашел ответ буквально за несколько секунд.
— Мать набирала силу, но раз ты был связан с ней, то также становился могущественнее и каким-то образом убивал сошедших с ума императоров. Сам, или опосредованно.
— Именно.
— Могу ли я узнать, как именно?
— Конечно же нет!
"Справедливо", — подумал Шахрион. — "Если я стану очередным павшим в длинной цепочке неудач, мой предок должен будет иметь возможность справиться с этой проблемой".
Он вздохнул и задал, пожалуй, самый главный вопрос в своей жизни:
— Что я должен делать?
Мир иллюзий исчез, и Черный Властелин оказался посреди гробницы, скрытой в горах. Шахрион Первый снова превратился в живого мертвеца, весело скалящегося из открытого гроба.
Ответ очевиден, о мой потомок. Ты должен завершить начатое. Ты должен освободить нас всех. Ты должен убить последнее божество этого мира. И я расскажу тебе, как это сделать. Есть три способа. Первый — повторить мою жертву. Замуруй себя в гробнице и умри. Если все пойдет, как надо, Мать еще долгие века не сможет подготовить новый сосуд и окончательно ослабеет, а мы с тобой сумеем-таки превозмочь ее магию, когда кто-нибудь использует Безымянное заклинание в следующий раз.
— Если честно, этого хотелось бы избежать.
Мне тоже, поэтому основным вариантом будет второй.
— Какой же?
Я накопил достаточно сил для того, чтобы поставить мощный ментальный блок и особую ловушку. Мать Тишины не сможет взять тело под контроль, а тебе придется отправиться в Стоградье, туда, где все начиналось, и принести жертву, чтобы убить эту тварь.
— Какую жертву?
Себя.
Шахрион напряженно думал, но ничего путного не получалось. Слова предка звучали бессмысленным бредом.
Не понимаешь?
— Нет, — честно признался он.
Я поясню. Сейчас ваша с Матерью связь — максимальна, а это значит, что тебе будет легко проникнуть в ее мир и сразиться там с нею. И — предвосхищая твой вопрос — нет, вы отправитесь не за Кромку, противостояние будет идти, скорее, в твоей голове.
— Ментальный бой?
Не совсем. Ты будешь пользоваться магией, но одновременно с этим важную роль будет играть сила воли... Это сложно понять и принять, нужно просто помнить. Тварь нематериальна, но одновременно с этим она находится в нашем — вещественном — мире. А значит, у нее имеется что-то вроде убежища. И жертвоприношение — единственный способ открыть в него дверь. По крайней мере, я не знаю иных вариантов.
— Но разве я не умру, принеся себя в жертву?
Не совсем. Не до конца. Смотри.
И в голову Шахриона полились образы, детально описывающие то, что он должен будет сделать.
— Общий принцип я понял, — кивнул император. — Но у нас еще остается третий способ борьбы, верно?
Да, но это — крайний случай. Если по каким-то причинам мои барьеры развалятся, восстановить их я уже не смогу - не хватит сил, тогда придется действовать радикальнее. Тоже понадобится жертва, но иная. Такая же, как та, что принес я в свое время.
В глазах у Шахриона потемнело, а ноги подкосились.
— Но ведь...
Да, придется пронзить не одно, а два сердца. Это — нравится Тени или нет — откроет путь к ней. Но, думаю, мне не надо объяснять, что случится, если ты проиграешь?
— Не нужно. Я постараюсь успеть.
Это будет лучше всего. Тогда даже в случае неудачи, умрешь лишь ты. А теперь...
Ладонь мертвеца легла на лоб Шахриона. Несколько секунд первый некромант стоял неподвижно, затем — опустил руку.
Вот и все.
— Не чувствую изменений.
Ощутишь их, когда выйдешь отсюда. А теперь — торопись, времени очень мало — не больше двух суток.
— Спасибо, владыка, — поблагодарил он, — я не подведу.
Ответом императору был лишь тихий, похожий на шелест или журчание далекой воды голос.
Надеюсь на это. А теперь — торопись.
Светильники погасли, комната закружилась, и Шахрион кулем рухнул на пол, теряя сознание в полете.
Глава 26.
Восьмой день первого месяца осени 41-го года со дня окончания Последней Войны, рассвет.
Ритон пил вино, не чувствуя вкуса.
"Спустя всего каких-то несколько часов мир в очередной раз изменится", — размышлял он, пытаясь заглушить тревогу, — "партия в шемтис приближается к своему закономерному и в высшей степени неизбежному завершению. Кости не просто брошены, нет, они прокладывают свой путь по игровому столу и весьма скоро движению их придет очевидный и закономерный конец. Какую же комбинацию тогда увидят игроки? Хватит ли ее для того, чтобы передвинуть столько фигур, сколько планировалось изначально и разыграть комбинацию так, как хотелось"?
