Вира бросила на меня сочувственный взгляд. Пару раз у нас заходили разговоры о потомстве, и каждый раз я делала вид, что меня совершенно не трогает собственная стерильность. Но подругу обмануть так и не удалось.

До глубокой ночи... или по крайней мере в течение нескольких часов, никаких новых событий не произошло. Хотя плети вешности плотно заплели все стены, в помещении не воцарилась полная темнота. Создавалось впечатление, что сами побеги излучают свет: мягкий, не раздражающий глаз, но в совокупности почти как небо в хмурый пасмурный день. За это время мы проголодались, захотели пить и очень устали, в том числе от нервотрёпки. Потянуло в сон. Посовещавшись, договорились отдыхать по очереди, чтобы, если вдруг Ри снова взбредёт в голову какая-то дурная идея или ещё что-то случится, успеть среагировать. Первой вызвалась дежурить я, сославшись и на повышенную выносливость как химеры, и на то, что Ликрий отнял у подруги много сил, когда гонял по комнате.

Тишину разрывало только периодическое бормотание Ри, даже Лисс стих. Когда арван замолкал, становилось слышно дыхание Виры, собственное сердцебиение и тихое шуршание где-то за стеной из переплетений вешности. Из-за усталости шорохи не будили, а наоборот, словно пытались усыпить. Чтобы не поддаться соблазну, я встала и начала мерить шагами свободную часть комнаты. Шесть шагов в одну сторону, поворот, шесть в другую. И снова, по кругу. Монотонная ходьба ввела в некое подобие транса, поэтому не сразу удалось заметить, что ситуация изменилась.

Байлог медленно сел, так же медленно оторвал от себя большой кусок кожи и скормил вешности. Несмотря на понимание, что это всего лишь скафандр... и что под ним, похоже, виден другой, классический, чёрный и чешуйчатый, мне стало не по себе.

— Лисс? — не подходя, я опустилась на корточки. Сейчас главное не напугать — чтобы избежать нового приступа.

Юноша на мгновение посмотрел на меня, а потом отвёл взгляд, отодвинулся в угол и обхватил когтистыми руками колени.

— Лисс, ты как? — повторила я.

Байлог продолжал всё так же молча смотреть на пол, только теперь снова начал обдирать кожу.

— Мне жаль, что с тобой... с вами так получилось, — наконец прервал затянувшуюся тишину Лисс.

— Ты в норме?

— Наверное, я никогда уже не буду в норме.

Голос юноши прозвучал глухо.

— Лисс, — как можно мягче начала я, — Ликрию нужна помощь. Сможешь вызвать врачей?

— Нет.

— Тогда выпусти нас. Пожалуйста, — тут же предложила другой вариант. — Ри очень плохо.

— Ему там всё равно не помогут, только изолируют, — горько сообщил подросток. — Лишь сам арван сможет выкарабкаться... если повезёт. Но не быстро — я сильно психовал, даже если Ри справится, то это займёт много времени. Месяцы. Может, годы, — Лисс помолчал, а потом виновато добавил: — Я вас не выпущу. Прости.

— Не выпустишь? — повторила я. Сделала паузу, чтобы успокоиться и не начать приводить аргументы, которые могут спровоцировать новый приступ. Спрашивать, что случилось, тоже побоялась. Как там надо обращаться с существами на грани?.. — Хорошо, мы останемся здесь, — максимально миролюбиво продолжила, переглянувшись с проснувшейся Вирой. — Но надо где-то взять хотя бы воды.

— Вода будет. И еда будет. Ликрия я исцелить не смогу. Только хуже сделаю. Мне жаль... — юноша уткнулся головой в свои колени. — Я не хотел, чтобы так получилось.

— Мы верим.

Так. Значит Ликрию пока ничем не помочь. Но есть ещё Лисс. Как его можно поддержать? Раньше юношу успокаивали прикосновения и даже объятья. Но раньше он находился в относительно нормальном состоянии.

— Можно тебя трогать? — решила уточнить у байлога.

— Зачем? Я же гадость... и твоему любимому навредил. И запер всех. И вообще...

— Ты — мой друг. Тебе сейчас плохо. Я не знаю, поможет ли... но если тебе от этого станет легче...

Договорить не успела. Юноша всхлипнул, плавно скользнул ко мне и крепко обнял. Я неуверенно погладила его по голове и плечам, отвела обратно в угол и села рядом. Лисс слегка подрагивал и держал цепко. Но бережно — даже когтями не поцарапал.

Некоторое время мы так и сидели, а потом Лисс заговорил.

— Папу убили.

Я вздрогнула.

— Как? Довели издевательствами? — спросила прежде, чем поняла неуместность вопроса.

— Нет. Просто убили... взорвали, — юноша вцепился в меня ещё сильнее. — Папа хороший был. Слабый. Правильный. Умный.

— Менее выносливый, — сделала грустный вывод я. — Асса бы так не смогли убить.

— Если бы с такой бомбой напали на Асса, то вообще бы почти не повредили, — согласился Лисс. Тяжело вздохнул. — Пимисс из-за этого с ума сошёл. И его тоже... убили.

— Тоже? — ужаснулась я, вспомнив, что имя принадлежит старшему тартарскому байлогу в Бурзыле. Тому самому, что присутствовал на проверке после вступительных экзаменов и заступался за Ликрия. Теперь я понимала Лисса: сама бы на его месте вряд ли бы смогла сохранить спокойствие.

— Это уже наши. Тартарцы. Пимисс пошёл убивать — а если кто-то из нас начал такое делать осознанно, то его уже не исправить. Это — навсегда. Сумасшествие по-плохому. Поэтому таких надо ликвидировать, — глухо пояснил юноша. — Если бы его не убили, он бы сам убил ещё очень многих.

Я покрепче обняла Лисса, но заверять, что всё наладится, не стала.

— Мне жаль. Они были очень хорошими людьми, — искренне посочувствовала погибшим.

— Асс тоже... тоже убил нескольких, — всхлипнул Лисс.

— То есть его тоже ликвидировали?!

— Нет, его — нет. Его надо уже давно было убить — потому что он тоже сумасшедший по-плохому. Но... — байлог прервался, несколько раз судорожно вздохнул и горько продолжил: — Но его пока используют. Так выгодней.

Последняя фраза прозвучала безнадежно. Выгодней. Но лучше ли?

— И я... теперь не человек.

— Ты-то почему? — возразила я. — Ну сорвался — с кем не бывает? Тем более ты не просто так сорвался. Была серьёзная причина. Да, Ликрию повредил — но ведь тоже ненамеренно.

— Неважно, была ли причина. Неважно, намеренно ли. Я же тартарец... был тартарцем, — голос юноши упал до шипящего расстроенного шёпота. — Я должен был себя контролировать, независимо от того, что происходит с другими. А я сорвался. Теперь я больше не человек.

— Но... — я не договорила. Тартар не интересует причина нарушения. Даже если тебя толкнули и ты случайно попал на чужую дорожку, то тебя всё равно могут затаптывать в течение недели. Чтобы считаться нарушителем, достаточно совершить проступок. Пусть и невольно.

— А я ещё и вешность вырастил, — горько добавил Лисс. — За одно это меня не только из людей исключат, но и уничтожат.

Кстати, а ведь действительно: ни разу не видела в Тартаре вешности. Только в качестве одежды. А теперь выясняется, что она тут запрещена, причём кара за нарушение очень серьёзная.

Мы помолчали.

— Если... если очень повезёт, то я скоро умру, — глядя почти остекленевшими глазами на вешность, сказал Лисс. — А они найдут нормального, здорового байлога. И освободят вас.

— Тебя убьют? — внутри всколыхнулось раздражение. Какая всё-таки жестокая тартарская система!

— Могли бы — уже бы убили, — тихо сказал юноша. — Но сейчас они через вешность проковыряться не смогут. А город ради этого разносить не захотят. Так что либо просто подождут... если особым образом подождать, то я сам погибну. Либо вырежут вешность с той частью здания, которую она проросла и выкинут куда-нибудь... на чужие земли. Скорее всего — на нейтральные, под своим патронатом. Так уже делали.

— Но почему ты погибнешь? С этим можно что-то сделать?

Байлог чуть отстранился и снова обхватил руками колени.

— Я — уже не человек. Мне лучше умереть, чем попасть в рабство. Намного лучше.

Первым порывом хотелось возразить. Но потом в голову пришло понимание. В Тартаре байлогов очень сильно ограничивают. Сомневаются в их разумности, запрещают использовать свои биотехнологии... заставляют быть слабыми. Как будто целая страна ополчилась на этот вид. Или именно что страна, но под влиянием определённых личностей?..

— Ты боишься, что вмешаются арваны?

— Если меня будут продавать, то купит лаборатория. Чтобы искать способ с нами справиться, — подтвердил подозрения Лисс. — Я знаю, следил за торгами. Так почти всегда бывает. Лучше сразу умереть.

— То есть, ты собираешься покончить жизнь самоубийством? — уточнила тоже подсевшая ближе Вира.

— Если бы я мог, — прошептал юноша. — Я бы уже вас освободил. Но у меня бомбы нет, а без неё, самому — не получится.

Вот так. Оказывается, сверхъестественная живучесть байлогов тоже имеет свои минусы.

— Как же плохо, — Лисс свернулся в ещё более плотный комок. — Больно.

Байлог снова почти перестал реагировать на нас, попросив оставить одного. Но теперь он не шипел, и, судя по всему, контролировал себя. А ещё юноша не обманул. Где-то через полчаса на одной из стен вырос побег, из которого слабой струйкой текла вода. Тонкой, но вполне достаточной, чтобы утолить жажду.

Ещё немного подождав, мы с Вирой снова хотели дежурить по очереди, но неожиданно вмешался Лисс.

— Можете вместе спать. Я прослежу, чтобы ничего не случилось.

— Тебе тоже лучше отдохнуть, — возразила я.

— Всё равно не засну. Не смогу заснуть.

Чуть поколебавшись, мы приняли предложение и устроились отдыхать на жестком переплетении вешности. Но сон не шёл: в голову лезли мысли, одна грустнее другой.

Что теперь будет? Университет лишился сразу нескольких байлогов. Остальные тоже вряд ли находятся в нормальном состоянии, после таких-то событий. Лисс... Хотя юноша контролирует себя, но ситуация-то у него действительно плохая. Конечно, может оказаться, что он преувеличивает, но до сих пор не замечала за ним склонности ныть и жаловаться лишнего. Комплексы — да, они у друга есть и немало. С другой стороны, после таких событий немудрено в депрессию впасть. Ещё с Ликрием ужас какой-то творится.

— Ликрий — химера. Он справится. Иначе бы уже погиб, — успокаивающе пробормотала я себе под нос. Состояние друга очень беспокоило, но ведь химеры не выживают в реально сумасшедшем виде.

— Не погиб бы, — грустно возразил услышавший Лисс, посмотрев на объект разговора. — Ты бы — погибла, а он — нет.

— Откуда ты знаешь? Почему? — заволновалась я.

— Он — уникален. У него оба разума — очень высоко лидирующие. Понимаешь?

— Нет, — сбавив тон, встала и пересела поближе к другу, чтобы не разбудить Виру.

— От нашего воздействия химеры с арванами погибают потому, что арван всегда... почти всегда — лидирующая личность. Поэтому, если арван сходит с ума — то тело погибает. А у Ликрия две лидирующих. Когда Ри сошёл с ума, он стал как бы младшим разумом — и будет жить, пока Лик согласен его поддерживать. У Лика очень высокий разум — выше, чем у твоей лидирующей половины. Поэтому он может продолжать существовать, даже если Ри останется таким навсегда.

Я судорожно вздохнула.

— Прости. Я не хотел ему вредить. Ри — хороший для арвана. Или хорошо умеет врать.

— Я тебя не виню. Знаю, что ты не нарочно.

Мы помолчали.

— Лисс, а там, снаружи, насколько всё плохо?

— Бомба пять человек задела. Пимисс убил около трёх сотен прежде, чем его смогли... остановить. Ещё Асс... тоже убил нескольких.

— Студенты, преподаватели?..

— Пимисс — он всех подряд бил... точнее, бил по арванам, но не смотрел, кого ещё задевает. А если не смотреть, то можно всех вокруг поубивать, — глухо сказал Лисс. — Асс — не знаю, это дальше происходило.

— Не знаешь, попало ли Радию?

Судьба куратора волновала. Всё-таки именно он дал Ликрию шанс.

— Не знаю. За арванами не следил. Могу попробовать почувствовать, — сделав паузу, предложил Лисс.

После моего согласия юноша некоторое время сосредоточено думал.

— Радий в больнице. Он жив. Но невменяем.

От таких новостей захотелось постучаться головой о стену.

— Ты бы поспала, — сказал байлог. — Тебе отдохнуть надо.

— Не получается заснуть. Слишком много всего произошло.

Юноша понимающе кивнул.

— Ложись, — почти велел он. — Ложись и уснёшь. Я помогу.

День – вечер 18 июня 617135 года от Стабилизации

Дорожно-извращенский квартал, Бурзыл, Тартар

— Ещё-с и арван-с!.. — с ненавистью прошипел Асс.

— Нет! — Лисс вскинулся, заслоняя собой Ликрия. — Не трогай его, он не виноват! Лучше меня убей!

— Ещё-с и ты-с! — теперь уже с болью в голосе взвыл голый древтарец, схватился за голову и ушёл в стену.

Я проморгалась и встряхнулась, прогоняя остатки сна и пытаясь поверить в реальность происходящего. Вешность не расступилась перед байлогом, как когда-то перед миртарскими студентами. Он просто ушёл в неё. Утёк, словно вода в щели. Тело или, точнее, скафандр древтарца при этом слегка потерял форму.

— Что происходит?

— Асс... он за меня испугался. И разозлился, — Лисс виновато потупился. — Может быть, подумал, что Ликрий специально подстроил, чтобы мы вместе оказались. Но он неправ. Ри — из Вне, он не стал бы на такое нарочно нарываться.

— Асс ещё агрессивен?

— Не знаю. Но я его боюсь.

— Зачем он приходил? — зевнув, поинтересовалась я.

— Я не поняла, — хмыкнула Вира. — Он вот так же прошёл через стену сюда... но пришёл в классических байлоговских драных тряпках.

— В вешности, — тихо поправил подросток.

— Увидел Лисса, зашипел и зачем-то разорвал на себе всю вешность, — кивнув, продолжила эрхелка и хмыкнула. — Красавчик, конечно, но стриптиз какой-то совсем не сексуальный получился. Часть лохмотьев в стену зашвырнул, часть — в меня. Пообещал, что это место никто разбомбить не сможет, а потом вдруг ополчился на Ликрия... Ну дальше ты видела.

— Странно.

— Ещё как, — поддакнула подруга, рассматривая и осторожно ощупывая драную тряпку. — Интересно, она нападает?