Так что эти листовки дополнительно подогрели ненависть населения к захватчикам. Хотя и сами захватчики, повторю, неплохо на нее работали. Так, даже сами коллаборанты в своем докладе министру восточных земель Розенбергу писали — 'Роль беларусов в новом гражданском управлении ограничивается исключительно пассивным исполнением распоряжений немецких начальников; беларусы не имеют определенной структуры для удовлетворения своих нужд, для обращения немецких властей на недостатки текущей жизни страны. Поэтому до настоящего времени нет так необходимых школ как: полиция, среднеобразовательных, учительской, духовной семинарии. Словом, с белорусами обращаются не как с освобожденным, а как с захваченным народом'.
Сказывалось отношение немцев к завоеванным странам и в разграблении культурных ценностей республики. В БССР до войны было несколько крупных библиотек и множество библиотек поменьше. Государственная библиотека БССР им. В. И. Ленина, основанная в 1922 — на начало 1941 года в фонде библиотеки было более 2 миллионов томов, в том числе редкие и старопечатные издания, рукописи. Фундаментальная библиотека АН БССР им. Я. Коласа, основанная в 1925м — библиотека стала регулярно получать обязательный экземпляр периодических изданий РСФСР, шел активный обмен с другими библиотеками, так что к 1936му году фонд библиотеки насчитывал 150 тысяч книг, порой довольно редких, в том числе 20 тысяч из книжного фонда Радзивиллов, древнего рода из Великого Княжества Литовского. Общий же фонд республиканской системы библиотек составлял более десяти миллионов томов. Богатство.
Помимо этого в республике были и музеи. Так, только в Государственной картинной галерее БССР находилось около 1700 произведений живописи и икон, более 50 скульптур, а также многочисленные рисунки, гравюры, музыкальные инструменты, мебельные изделия. Среди них творения знаменитых мастеров: Айвазовского, Брюллова, Врубеля, Левитана, Репина, Сурикова, Микеланджело, Растрелли и других.
И немцы собирались все это разграбить. В Минске действовала организация Розенберга — Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg. Это "учреждение" занималось грабежом культурных ценностей в захваченных странах. К февралю 1942го года они уже разобрались с культурным достоянием республики и начинали готовить его к вывозу — в освобожденном городе мы нашли на путях эшелон с культурными ценностями, и много деревянных ящиков по помещениям библиотек и музеев. Успели. Подозреваю, в моей истории большая часть пропала, а так — наши искусствоведы начинали формировать выставки, чтобы поездить по республике и показать их народу.
Я тут же приказал все это достояние — прежде всего книги и рукописи — перевести на микрофильмы — взыграли мои компьютерные привычки, когда важную информацию — наброски, подобранную под себя коллекцию музыки — я старался хранить в нескольких копиях. А тут — книги. Ну как не сохранить хотя бы их изображение ? А то мало ли что потом будет, а так хоть что-то да останется. А с субчиками из этой организации также вдумчиво беседовали наши следователи — где и что они еще вывезли, куда — не только у нас, но и в Европе — если представится возможность, пройдемся по их следам.
Но и этого немцам было мало. Они ведь чего удумали ? Они стали забирать кровь у детей и переливать ее своим раненным. Немцы — повторю, культурная, технологичная и научная нация — научно установили, что детская кровь благотворно влияет на восстановление после ранений, так как в ней находится много гормонов и мало шлаков. И вот они — так же технично и научно — создали детский концлагерь, где и забирали кровь у его заключенных. Забирали полностью, высасывая ребенка досуха. А детский труп потом сжигали. Такой концлагерь и госпиталь при нем были организованы в деревне Красный Берег, что между Жлобиным и Бобруйском. Мы когда его освободили, даже сначала не поверили в происходящее. Потом, когда до всех дошло ... это был единственный госпиталь, который мы вырезали подчистую. Все три тысячи раненных. Даже не расстреливали — кололи штыками и били прикладами, прямо на кроватях и в коридорах. Бойня. Пригнанные потом военнопленные целую неделю выносили трупы, отмывали кровавые стены и полы, причем на второй день все стали ходить на эту работу на пустой желудок, иначе грязи только добавлялось. Потом, когда все отмыли, мы поняли, что работать и лечиться там никто не сможет — пришлось все сжечь нахер. Охранников концлагеря тоже размесили в грязь и смахнули лопатами в какую-то яму.
К счастью, удалось отбить у наших бойцов несколько врачей, и показания полились рекой. А на немцев посыпались листовки с текстами типа 'Вы забираете кровь наших детей — за это вы все умрете' — и фотографии концлагеря, детей — с поясняющими подписями. После этого увеличилось количество перебежчиков от немцев, да и военнопленные стали чаще отказываться возвращаться обратно по обмену — некоторые и раньше подозревали, что их режим — преступный, а уж после фотографий из детского концлагеря, после фотографий рвов с расстрелянными мирными жителями ... мало того что отвечать за это не хотели, так и воевать — тоже. Но не все, не все.
Ну а те из средств массовой информации 'свободного мира', которые назвали эту информацию и фотографии 'большевистской пропагандой', мы пока взяли на карандаш — будем по ним работать. Хотя, скажем, в США все сильнее поднималась волна — народ, особенно еврейская часть — все громче требовали начать высадку в Европе — особенно когда мы выпустили в свет информацию и про гетто, куда немцы свозили евреев из Европы — информация про расстрелы советских евреев их, конечно, тоже взволновала, он не так, как расстрелы уже 'культурных' сородичей.
На всякий случай весь этот самосуд я оформил приказом под собственной — и единственной — подписью, хотя соратники и отговаривали от такого приказа — 'Да зачем ? И так все понятно и никто слова не скажет !', а потом все пытались поставить и свои подписи. Не дал. Сейчас-то не скажут, а вот потом — пойдут разговоры, что якобы это делали не немцы, а их прихлебатели с востока — 'хиви', а то и вообще большевики при отступлении — таких разговоров я в свое время уже наслушался, да и сейчас они шли с разных сторон — Геббельс не спит. А то и какие-нибудь 'правозащитнички' или 'гаагские трибуналы' лет через тридцать-сорок-пятьдесят начнут расследования о 'зверствах' — так чтобы не было явных зацепок на непосредственных участников этого народного правосудия — по документам все пройдет как 'они выполняли приказ'. Конечно, если захотят — это никого не остановит, но все-таки — хоть какое-то юридическое прикрытие, которое затруднит вынесение приговоров. А слова 'культурная нация' с тех пор стали для нас страшным ругательством.
Не понять такой 'намек' немцы не могли — еще одна попытка организовать такое лечение в 1942м сначала наталкивалась на отсутствие врачей — никто не хотел этим заниматься, а потом, когда такие все-таки нашлись, взбунтовались уже раненные фронтовики (в РИ было как минимум пять таких детских концлагерей).
ГЛАВА 60.
И вот поэтому 'мягкие и добрые' белорусы рвали немцев на тряпки. Да, в общем-то в поднемецкой 'Беларуской газэте' правильно писали, что 'Белорусы в натуре очень добрые, имеют мягкий характер'. Так оно и было. Но только если их не трогать. А вот если тронут — мало не покажется. Да и русские тоже оказались не подарком — как отмечали сами немцы — 'Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать.'. Впрочем, как и украинцы. Да и евреи, за много веков соседства нахватавшись 'плохого', не отставали от славян. Все 'началось' еще до войны, когда начали создаваться истребительные батальоны — я уже упоминал про постановление ЦК КП(б)Б от 25 мая 1941го 'Об организации на территории Белоруссии постоянных групп и отрядов по уничтожению авиадесантов противника'. С началом войны сопротивление со стороны народа только усиливалось — массово создавались истребительные батальоны, люди уходили в отряды ополчения, а с приходом немцев повсюду создавались партизанские отряды, в городах и поселках расширялась подпольная деятельность — к осени 1941го по БССР действовало 213 партизанских отрядов — и это не считая наших структур, которые вобрали в себя часть зарождавшихся или уже существовавших отрядов. А с остальными мы устанавливали контакты, проводили обучение, поддерживали их оружием, боеприпасами, воздушными ударами, постепенно начали проводить совместные боевые операции, пока в итоге эти отряды постепенно не становились частью наших сил, получая номера в/ч и становясь на довольствие. Происходило все это не сразу, постепенно — ведь людям надо было посмотреть на нас, на наши действия, понять, что мы из сея представляем, да и порочащие нас слухи тоже поначалу мешали доверию. Мы не спешили — не хотят пока становиться под наши знамена — ну и ладно — пока повоюем рядышком, бок о бок — такая совместная деятельность все-равно постепенно приводила к тому, что люди переходили полностью под наше крыло — если и не руководящий состав, накачанный на советской территорией фразами о бдительности относительно националистов и троцкистов — то есть нас — то рядовые бойцы и низовые командиры. Впрочем, и из высшего звена совсем уж упертых было немного.
А партизан и подпольщиков было бы неплохо привлечь в наши ряды по максимуму — это ведь активные и деятельные люди, которые не побоялись оказать сопротивление фашистам, рискнуть поставить на кон свои жизни. Причем люди в отрядах собирались разные. Были и погранцы, и бойцы НКВД, и военные — то есть люди с какими-то боевыми навыками, а были и обычные граждане — хотя советское руководство и развивало военную подготовку населения, но все-таки научиться стрелять из винтовки или пулемета — это далеко не все навыки, нужные в бою — тактическая подготовка — выбрать укрытие, подобраться к врагу — были не менее важными вещами. Да, партизанская тактика требовала несколько иных действий, чем общевойсковой бой, но такие базовые навыки требовались и там.
Правда, в партизаны ушло достаточно много народа, который готовился к партизанской войне с середины двадцатых до середины тридцатых, когда руководство СССР целенаправленно готовила кадры для партизанской войны. Потом эта деятельность была свернута — тут и прошедшие репрессии, когда партизан готовили репрессированные военные, и соответственно подготовленные ими кадры рассматривались как неблагонадежный элемент, и смена военной парадигмы, когда руководство СССР посчитало Красную Армию уже способной противостоять внешнему агрессору без помощи населения — причин было много. Много осталось и народа, подготовленного к такой войне. Правда, далеко не всегда он был обеспечен всем необходимым, так что оружие и продовольствие приходилось добирать в процессе формирования отрядов где только можно. Тут, конечно, помогли бы закладки, которые создавались одновременно с подготовкой партизан в тридцатых годах. Но со свертыванием такой подготовки эти закладки были в основном уничтожены — якобы Сталин боялся партизанской войны. Но вот местные из знающих говорили, что там просто вышел срок хранения — и продуктов, и патронов с гранатами, а надо было вооружать армию, поэтому якобы и не стали делать новые закладки, тем более что ситуация по сравнению с двадцатыми годами, когда и делались эти закладки — поменялась — тогда РККА была относительно слабой, поэтому была велика вероятность того, что придется отступать, а сейчас армия была уже сильной и предполагалось выгонять агрессора контрударами, так что и партизанские закладки не нужны. Никто ведь даже не думал, что немцы так быстро прорвутся вглубь страны, никто в это просто не верил. И я вполне понимал, как это самое 'никогда' вообще можно чувствовать — я ведь точно так же не верил, скажем, в 1985м, что СССР развалится. Да что там не верил ? Даже такой мысли не было ! Как и в 1990м — разговоры о необходимости отделиться от республик уже велись, но воспринимались как желательное, но невозможное событие. Так и здесь — с агрессором предполагалось разобраться быстро и малой кровью. По факту выходило не совсем так, хотя многие еще в начале 1942го считали, что общее наступление не за горами. Как бы то ни было, деятельная часть белорусского общества взяла в руки оружие и ушла в леса, не менее деятельная стала организовывать в городах и поселках подпольные группы. Одна из фаши-стских газет сокрушенно писала: 'Таинственное ужасное проклятие тяготеет над нами в Белоруссии. германские чиновѓники не находят здесь ничего, что могло бы облегчить их деятельность, им приходится бороться здесь с непреодолимыми трудностями. Крестьяне не хотят мириться с новыми условиями собственности. Ремесленники не откликнулись на наш призыв'. Гитлеровский министр оккупированных территорий Розенберг вторил: 'В результате 23-летнего господства большевиков населеѓние Белоруссии в такой степени заражено большевистским мировоззрением, что для местного самоуправления не имеется ни организационных, ни персональных условий, что 'позитивных элементов', на которые можно было бы опереться, в Белоруссии не обнаружено'.
А вот что было обнаружено — так это массовое сопротивление населения. Так, уже в июле 1941 года на минском железноѓ дорожном узле действовала подпольная партийная организаѓция во главе с Ф. С. Кузнецовым. Подпольщики произвели много диверсий, неоднократно засыпали песок в буксы паровозов, портили оборудование, организовывали рабочих на затяжку ремонтных работ и так далее — даже захватив мощную промышленность, немцы не могли толком ею воспользоваться. А в конце ноября ѓ1941 года в Минске был создан и городской подпольный комитет партии в составе И.П. Казинец, С.И. Зайца (Зайцева), К.Д. Григорьева И.Г. Семенова. В начале 1942 года комитет объединял 12 партийных звеньев и 6 комсомольских групп, в которые входили 'тройки', 'пятерки', 'десятки' — коммунисты быстро вспоминали навыки подпольной работы во времена царизма. Были созданы также районные партийные центры или подпольные райкомы партии. Подпольщики развернули большую работу среди населения города, организовывали на предприятиях диверсии, собирали и передавали в партизанские отряды оружие, переправляли к партизанам патриотов, стремившихся с оружием в руках сражаться с оккупантами.
Так, в разгар январского наступления (в РИ — битвы под Москвой) подпольщики на станции Минск-товарная вывели из строя систему водоснабжения. В результате из-за недостатка воды 50 паровозов бездействовали. В течение 10 дней гитлеровцы вынуждены были гонять паровозы на мост реки Свислочь и насосами качать в них воду. На минском железнодорожном узле подпольщики сожгли пакгауз с военным имуществом и часть оборудования на заводе им, Ворошилова. На спиртзаводе они уничтожили значительную часть заготовленного к отправке в немецкую армию спирта. В начале 1942 года члены подполья вывели из строя на радиозаводе партию радиоприемников, на заводе имени Ворошилова взорвали отремонтированный танк и сожгли 360 бочек бензина. На мясокомбинате подпольщики портили продукцию, предназначавшуюся немцами для отправки на фронт. На гвоздильном заводе они привели в негодность станки. Комсомолец Н.Кедышко вывел из строя механизм конвейера и электромоторы на городском хлебозаводе. К весне 1942 года подпольные партийные и комсомольские организации действовали на многих фабриках и заводах Минска, в том числе на заводах им. Мясникова, 'Большевик', им. Ворошилова, 'Красная заря', 'Автомат', в типографии им. Сталина, на радиозаводе и так далее — наши наносили немцам вред любыми способами и при первой же возможности. Правда, после освобождения нами Минска многое пришлось восстанавливать тем е людям, которые и сломали, но эта работа была уже в радость, да и не впервой для нас — подобная ситуация складывалась во многих населенных пунктах. Ничего, отремонтируем.
