Иллюзия Свободы

На следующий день Гермиона проснулась рано, не ощущая сил и желания вставать с кровати. Услышав постукивание в окно, Гермиона натащила одеяло на голову, но не прекратившийся, а только усилившийся стук заставил стонущую от разочарования девушку сползти с кровати и подойти к окну.

Распахнув шторы, она увидела Буклю. Первые секунды Гермиона хотела прогнать незваную гостью, но, вдохнув, поняла, что никогда не сможет прогнать сову, принесшую письмо от её друга.

Букля поспешно влетела в гостеприимно распахнутое окно. Громко ухнув, она приземлилась на спинку любимого кресла хозяйки комнаты и протянула лапку с привязанным письмом.

Видя несдержанность "почтальонки" Гермиона поспешно отвязала послание. Немного помедлив, она решительным жестом распечатала его. Быстро пробежавшись по написанным строчкам, чувства Гермионы смешались. Гарри не одним словом не выдал, что помнит об их поцелуе, но письмо выдавало волнение своего хозяина по отношению к адресату. Она так и не смогла понять, какое чувство сильнее: злость на него за то, что он игнорирует произошедшее событие или радость, что друг так сильно волнуется за неё.

Видя, что Букля ждет ответа, и, понимая, что не сможет заставлять Гарри долго волноваться, Гермиона принялась за написание ответа. Она решила ограничиться описанием того, что благополучно добралась домой. И немного поколебавшись, всё же спросила, как он себя чувствует. Решив, что на этом её дружеский долг исполнен, она, угостив птицу, отпустила её с письмом домой.

Почувствовав, что всё-таки пришло время переодеться, девушка пошла в ванную принять душ, во время которого она смогла многое обдумать. Стало немного легче, как будто вместе с водой уходили её страхи, но мыслей, разбавленных печалью, у неё осталось слишком много. И в последующие дни, помимо отдыха и чтения книг, у неё много времени уходило на размышления об их отношениях с Гарри.

Чета Грейнджеров была обеспокоена депрессивным состоянием дочери, но все их попытки помочь с треском проваливались. Со временем они решили оставить её в покое, надеясь, что когда она сможет, то сама расскажет, о том, что её так тревожит. А потом по продолжении летних каникул они немного успокоились, видя, что их дочь пришла в себя.

Гермиона действительно думала о Гарри и о своих чувствах к нему. Когда она смогла спокойно все обдумать, то поняла, что любит своего лучшего друга так сильно, что эти чувства она не сможет уже никогда убить в себе. А когда Поттер сбежал от своей "любимой" семейки, Гермиона от страха за него не находила себе места. Никто не знал где он, а она начала бояться самого худшего. Тот страх — буквально, полностью и навсегда потерять его придал девушке решимости больше никогда не отрицать свои чувства к Гарри.

С Гарри их отношения так и не изменились, только в письмах они стали выбирать подчеркнуто вежливые выражения. Но после этого поцелуя она поняла, что не хочет целовать кого-либо ещё, даже Рона. Обилие свободного времени позволило ей взвесить все за и против. Не умея лицемерить и отступать от принятого решения, Гермиона решила порвать отношения с Роном.

Она чувствовала себя презренной предательницей, но дальше не смогла бы притворяться и играть роль влюбленной. Поэтому для неё было лучше решить всё и сразу, как бы это ни было больно. В письме сообщать о таких вещах было бы грубо, поэтому девушка решила дождаться личной встречи.

Но как ей не хотелось, чтобы эта встреча наступила так быстро. К тому же в "Норе", сообщив Рону об этом, ей некуда будет деться, а рассказать придется обязательно, её банально принудит ускорить признание Рон, который после разлуки наверняка захочет объятий и поцелуев. Комнату она будет занимать вместе со своей подругой Джинни, которая тоже любит Гарри, что так же не добавляло радости.

Да, многое Гермиона не могла объяснить себе и она так и не решила, как будет дальше вести себя со своим лучшим другом. К тому же надежда на то, что он полюбит её, была всё такой же навязчивой и не желала отпускать. Все это запутывало, смешивалось в кучу и приводило в растерянность.

Гермиона так и не смогла окончательно разложить всё по полочкам, но решила, что так, наверное, себя чувствуют все влюбленные. Мечутся между крайностями, впадая то в безудержную радость, то в глубокую печаль, не зная чего ждать от объекта их воздыхания. Она потратила немало времени, обдумывая ситуацию с Гарри и Роном. Гермиона решила, что не будет пытаться переломить в себе те чувства, которые не может изменить. За лето, не видя Гарри, она смогла немного успокоиться и стать более уравновешенной и контролирующей свои чувства. Но когда приблизилось время встречи с друзьями, всё её хвалёное равновесие полетело в тартарары, а мысли и воспоминания стали всё чаще возвращаться к другу. Она даже не могла представить, как будет всети себя, увидев его, получится ли контролировать эмоции и не выдавать своих истинные чувства?

Но одно Гермиона решила для себя окончательно и твердо:

"Я буду любить Гарри всегда. Я буду всегда рядом, что бы ни случилось. Ему не обязательно любить меня. Но я буду любить его вечно".

Воспоминание о своём решении вызвало счастливую улыбку на лице девушки. Внезапно она вздрогнула и вынырнула из своих мыслей от раздавшегося в комнате голоса матери.

Гермиона с удивлением отметила, что так и не положила расческу на тумбочку, а всё так же держит её в руке, зажав так сильно, что на ладошке появились отметины. Поспешно положив расческу, она посмотрела в сторону выхода и увидела маму, стоявшую в дверях.

Джейн Грейнджер посмотрела на дочь оценивающим и заботливым взглядом. Увидев, что Гермиона уже готова, но продолжает сидеть на кровати Джейн немного удивилась.

— Гермиона, ты же уже собралась, так почему ты не спускаешься вниз? Я пришла тебя поторопить или помочь, если у тебя что-то не получается.

Гермиона лишь вздохнула, но ничего не ответила маме. После небольшой паузы Джейн прошла к кровати дочери, присела рядом и, приобняв её, спросила:

— Доченька, что-то случилось? Ты в последнее время сама не своя. Ты, конечно, всегда была задумчивым и молчаливым ребенком, но сейчас просто побила все рекорды. Расскажи, пожалуйста, что тебя так сильно волнует?

Сердце девушки начало биться сильнее.

"Как рассказать маме о своих чувствах так, чтобы не пришлось обманывать", — подумала Гермиона, ненавидевшая врать, а своим родителям и подавно.

А ещё сейчас так хотелось плюнуть на все правила, которые она так лелеяла все эти годы и обо всём рассказать.

-Мам, знаешь,... я не хочу никуда ехать.

После слов дочери Джейн удивленно изогнув бровь, бросила задумчивый взгляд на чемодан Гермионы. Несколько секунд помедлив, она спросила:

— Но почему?! Ты всегда с такой радостью ездила к Уизли. Ты всегда рвешься к своим друзьям, даже если придется отложить интересную поездку. Я помню, как ты, вместо того, чтобы кататься на лыжах, что тебе очень нравится, сломя голову помчалась к друзьям. Или твои чувства вызваны тем, что там не будет Гарри?

После этих слов Джейн пристально вгляделась в лицо дочери и заметила на её лице легкий румянец. Также она отметила блеск, появившийся в родных глазах. Такая реакция дочери еще больше уверила её в мысли, что этот парень, Гарри, не безразличен её маленькой дочурке. Хотя нет. Взрослой дочурке. То, что она выросла, мог не заметить только слепец, ну и конечно, Джордж.

"Мой муж никогда не сможет принять то, что его любимая маленькая дочурка уже стала невестой. Когда она приведет своего жениха знакомить с нами, у Джорджа, наверное, будет удар. Не завидую я парню, который придет к нам домой встретиться с "милыми" родителями Гермионы. А получит полноценный и обстоятельный допрос с пристрастием, который ему обеспечит мой такой "тактичный" к ухажерам дочери муж", — подумав о своём муже и представив будущую встречу с зятем, Джейн невольно улыбнулась.

"Моя любимица стала очень красивой и сможет завоевать сердце молодого человека, — думала женщина. — Статная, стройная, милые черты и непосредственность. Добрая, чуткая, заботливая. Я бы сказала, иногда даже слишком, предпочитает ради других все свои невзгоды держать в себе и решать их сама. Да уж, мышлением наша дочь повзрослела уже давно.

Никогда не забуду, как Гермиона, вся взлохмаченная и перепачканная, сидит и с самым умным выражением лица рассуждает с Джорджем о философии жизни. А ей было всего шесть лет! Гермиона, болтая ногами, сидела в гостиной на стуле и обсуждала с Джорджем слова Кольриджа Сэмюэла Тейлора, его любимого философа. Она только что подралась с девочкой из-за того, что та обозвала её "занудной читалкой". И на слова отца, что нужно быть терпимей, иначе она не найдет себе друзей, начала цитировать Тейлора.

"По словам известного поэта и философа Коль...рии...джа Сэмюэла Тейлора: "Тот, кто хвастается, что приобрел множество друзей, никогда не имел ни одного друга". Так что мне не нужно много друзей, особенно таких, как Грейс Андруз. Мне будет достаточно и одного, только настоящего".

И это же надо так серьезно продекламировать это высказывание. Лицо решительное и серьезное, глаза так и сверкают. При этом мордашка вся перепачканная, рукав платья порван, а подол юбочки весь в грязи! Никогда не забуду этот момент. Когда в памяти всплывает эта сцена, я просто не могу сдержать себя, и губы сами расплываются в улыбке умиления. А тот момент я вообще еле вытерпела, чтобы не рассмеяться во весь голос от увиденного. Меня спасли мысли о важности воспитательного момента, и я смогла не рассмеяться. Правда, когда Гермиона ушла принимать ванну, мы хохотали с Джорджем так, что у нас болели животы и выступили слезы на глазах.

И только через некоторое время я поняла, что слёзы у меня будут выступать уже не от смеха, а от того, что дочка вела замкнутый образ жизни. Что у неё не было настоящих друзей, а я видела, что она очень хочет найти себе такого друга, о котором пишется в её любимых книгах. Преданного, честного, готового всегда прийти на помощь, с которым можно обсудить всё, что угодно. Друга, которого Гермиона так и не находила, пока не пошла в свою особую школу.

Теперь у нашей дочери есть друзья, она уже совсем взрослая и я надеюсь, что у неё всё будет хорошо, — думала Джейн. — Иногда я очень жалею, что мы разрешили и даже помогли Гермионе так рано научиться читать. Если бы я знала, что у неё будет такое сильное пристрастие к книгам, я бы попыталась хоть немного оттянуть момент, когда она сама без нашей помощи смогла читать.

Вот только забота дочери говорила о том, что она в некоторых вопросах еще наивна, как маленький ребенок. Ну, как можно было внушить себе, что, пряча от родителей подробности из своей жизни, она их оберегает. Дурашка, она только добавляла седин, потому что, не зная, что творится с любимой дочуркой, остается слишком много места для фантазии", — грустно вздохнула женщина.

А фантазии у матерей, как известно, очень буйные и развитые. Умеют зацепиться за что угодно, и нарисовать самые страшные и жуткие картины мучений любимого чада. А узнав, что волшебный мир далеко не такой сказочный и безоблачный, список нездоровых фантазий о возможной гибели дочери у миссис Грейнджер только увеличился.

Если бы темные силы смогли читать мысли матерей, дети которых не предупредили, что задержатся допоздна, или тех, кому давно не приходили весточки от своих чад, они бы почерпнули много новых методов убийств и пыток. Потому что любящее материнское сердце боится даже тени, находящейся близко от их детей. А если этому есть хоть какое-то реальное основание, оно просто разрывается от мыслей, что кто-то может отобрать у него его любовь, его жизнь, его дыхание, его драгоценность — ребёнка. По крайней мере, именно так себя чувствовала Джейн.

Поэтому приходилось ловить каждый намек, каждое случайно оброненное слово. Иногда даже потихоньку "шпионить", поглядывать на дочь, когда она дома. И всё это делать для того, чтобы выяснить, что у неё на сердце, понять, что с ней происходит, быть готовой прийти на помощь в любой момент.

"Всё равно в сердце я буду звать тебя "моя малышка", — упрямо подумала женщина. — "Буду всегда оберегать тебя и делать всё, что могу. Только позволь мне это сделать".

Видя, что мама не собирается отступать, что она всё также молча сидит рядом, то думая о своём, то задумчиво вздыхая, поглядывает на неё. Гермиона, собравшись с силами, решилась рассказать всё матери. Вернее, всё, что касалось предстоящей поездки.

— Мама, понимаешь, я не ссорилась с друзьями и с удовольствием с ними увижусь. Но произошли определенные события, которые мне нужно обдумать. А в "Норе" у меня это не получится. Не будет ни времени, ни желания. Да и обстановка будет неподходящая. Я, уже представляя эту ситуацию, чувствую себя подавленно!

Сказав последние слова, Гермиона напряглась, так как посчитала, что взболтнула лишнее.

Заметив это, Джейн не выдержала:

— Милая, ну почему ты боишься говорить нам о своих чувствах?! Неужели это мы внушили тебе такую мысль? Или ты считаешь, что мы стеклянные, и если ты вслух произнесешь слова "печаль", "проблема" или "больно", мы тут же разлетимся на мелкие кусочки? Я знаю, что ты нас любишь, наверное, даже слишком. Поэтому пытаешься нас от всего уберечь, но тебе незачем это делать! Ты можешь, нет, ты должна говорить нам о своих чувствах! Мы любим тебя и хотим быть частью твоей жизни, а не просто придатком, под названием "родители". Ты не убережешь нас от страданий, ничего не говоря нам. И не думай, что твои родители полные идиоты. Ты не говоришь сама, значит, мы берем всё в свои руки. Мы, начиная со второго курса, переписываемся с твоим деканом. И всё, что знает она, знаем и мы. И о философском камне, и о василиске, и о дементорах, и о Сириусе Блеке, и о турнире, и о вашем походе в министерство. Учти, я могу так продолжать до бесконечности...

С каждым словом карие глаза расширялись от удивления [даже не думайте как блюдца они не стали]. Когда первый шок прошел, Гермиона запаниковала: неужели её гениальный план с треском провалился?

"Я так хотела уберечь своих родителей. Какая же я глупая! Я своими действиями только сильнее их расстроила!"

Чувство вины перед родителями возросло в её сердце до небывалых высот, и девушка почувствовала, как начало щипать в глазах, а тело содрогнулось от первых рыданий, которые она уже не могла сдержать, поэтому Гермиона кинулась в объятья к матери.

— Мамочка, мамочка, миленькая прости, прости меня, пожалуйста!

Джейн опешила от такой реакции, но уже через секунду тоже рыдала в объятиях дочери.

"Нужно было быть мягче и как-то постепенно сообщить ей об этом. Как я могла довести её до этого состояния, — ругала она себя. — Нужно срочно её успокоить!".

Но её намерения прервал стук в двери. Затем в открывшуюся дверь вошел глава семейства, со словами:

— Девочки, ну вы даёте, через полчаса выезжаем, а вы... вы чего... Что тут случилось?

Договорить ему не удалось. Его любимая дочурка подскочила с кровати и на космической скорости кинулась в объятия к отцу с громким не то криком, не то всхлипом "Прости"! Такая реакция дочери ещё больше сбивала с толку. Его милая дочурка, обычно такая сдержанная и скрытная, рыдала навзрыд, как в детстве! Не зная, что и думать, Джордж с надеждой заглянул в глаза жене, но не увидел там ничего, кроме печали и слёз.