"Там нет никакой дороги", — подумал он. Там было только Подземье, которое в гневе за их ослушание сотворил Вседержитель. Дасава называл это место Ависмасатрой, люди — владениями Князя Тьмы.

Из-за ели показалась девушка в сером одеянии, рыжая, почти ярко-красная, с карими глазами. Белгест улыбнулся, сделал знак Дасаве — приложил палец к губам: тсс... Дасава замер. Лесной человек пошарил в мешочке на поясе — нашел вытканную из трех цветных нитей ленту, бесшумно встал, подошел ближе к девушке и положил перед ней на траву. Девушка молча взяла и исчезла вместе с лентой.

"Земнородная, не человек!" — понял Дасава.

— Осинница, — тихо сказал, улыбаясь, Белгест. — Хороший осинник у них, подосиновиков тьма.

На другой день Белгест сводил Дасаву на озеро и показал, как ловят рыбу. Человек закинул донки и ждал. Одежда Дасавы пропахла дымом, сапоги, которые дал ему Белгест, намокли от росы. Но небожитель чувствовал, что ему непривычно легко. Пока они шли по лесу, ветки касались его лица и плеч, словно мир хотел дотянуться до Дасавы. Когда пришли к озеру, Белгест снял обувь и закатал штаны.

— И ты бы так сделал, — кивнул он Дасаве.

Но тот не мог заставить себя ступить на землю босыми ногами.

Закинув донки, Белгест повесил ленту на гибкую ветку ивы, свисавшую над водой.

Вчера Дасава заметил, как парень, входя дом, поклонился высокому, узкому деревянному столбику в углу. Столбик был украшен венками из луговых цветов, а на блюде возле него лежали лесные плоды.

В другой раз Белгест поклонился и огню в очаге. В третий раз поклонился своей матери, коснувшись рукой края ее подола.

На рыбалке Дасава спросил:

— Белгест, скажи мне... Кто же все-таки твое божество? Твоя мать? Огонь? Тот идол в углу дома? Дерево, что ты повязал лентой?

Тем временем какое-то существо с большими глазами цвета озерной воды, с длинными волосами — Дасава только успел увидеть, что это женщина, — на миг показалось в ракитнике и сняло ленту с ветки. Озерная обитательница сразу же исчезла в камышах. Дасава вздрогнул от неожиданности.

— Озерница, — довольно сказал Белгест. — Она нам рыбы сейчас нагонит.

"Этот мир чужд и непонятен нам. Он живет своей жизнью. Люди полюбили его... Поможет ли им их детская вера?" — думал Дасава.

-Земля-мать, вот кому я кланяюсь, — улыбнулся Белгест.

Тут пришла Вельта. На поясе у нее был короб из бересты.

Дасава сидел, обхватив руками колени. Он пытался сосредоточиться, обратиться к своей силе небожителя, но не мог — да и понимал, что сейчас попал туда, где тверда власть совсем других сил.

— Деслав, — сказала Вельта, застенчиво улыбнувшись. — Хочешь земляники?

Она села рядом с Дасавой. Ему подумалось: как хорошо, что я жив! Небожитель радостно вздохнул полной грудью.

Вельта протянула туесок.

— Возьми.

Дасава посмотрел на деревянные дощечки на шнурках у нее на груди.

— А что это? — спросил он.

— Это мои обереги, — сказала Вельта.

— А почему колесо?

— Знак солнца... и это тоже солнце, а вот это — огонь, — показывала девушка. — А у тебя какие? — она кивком указала на мешочек, который висел у Дасавы на поясе. В мешочке лежал драгоценный камень, сердце будущей Дасавасатры. Пока среди болот и дебрей севера Дасава не нашел подходящего места для него. Ему стало не по себе. Почему-то захотелось завезти камень как можно дальше от этих краев...

— Мой... оберег, — выговорил он незнакомое слово, — нельзя видеть.

— А, понимаю, — серьезно сказала Вельта. — Но пока ты ходишь по нашим краям, тебе нужен здешний оберег.

Она сняла с себя солнечный знак, похожий на цветок из множества лепестков, и повесила Дасаве на шею.

-Спасибо, Вельта.

Дасава ел землянику и слушал о предосторожностях, которым учила его девушка, об опасностях, подстерегающих одинокого охотника без оберега. У Вельты были немного печальные, глубокие синие глаза. "Это — не взаправду. Или то было не взаправду", — отгонял Дасава мысли о Сатре.

— Где ты взял такую рубаху? — спросила Вельта. — Такую тонкую нитку даже и не спрядешь. Это из чего же пряжа?

— Не знаю, Вельта, — сказал Дасава. — Я-то ведь не умею прясть!

— И вышивка какая, — Вельта рассматривала тонкий узор золотой нитью на рукаве. Она приложила для сравнения к его рукаву свой собственный широкий рукав, по краю которого тоже вились, переплетаясь, причудливые знаки, — красная и зеленая нить по серому холсту.

Обереги, браслеты, — на Вельте все это было так естественно, как листва на дереве. Сам Дасава носил на пальце лишь узкое кольцо из белого золота.

Белгест подсек рыбу. Теперь он вываживал ее с уверенным и сосредоточенным лицом, все время держа в напряжении дрожащую лесу. Через несколько мгновений борьбы он подвел рыбу к берегу и, нагнувшись, ловко схватил ее за жабры.

Вельта радостно засмеялась, Белгест тоже. Дасава с внезапной грустью смотрел на них, вспомнив, как мало живут люди. Ему самому минуло полсотни лет, а он казался не старше Белгеста. "Этой весной Белгест будет жить на свете уже девятнадцать лет", — недавно сказала Вельта, которая сама была на четыре года его моложе.

Стемнело — Белгест рыбачил по вечерней зорьке. Над елями вспыхнули огромные звезды. Во тьме вокруг небожителя и двоих людей стали виться крупные бабочки, у которых на мохнатом тельце и крыльях светилась пыльца. Это были ночницы, две-три из них сели на волосы Вельты, словно нарочно, чтобы украсить ее собой...

Дайк выздоравливал. Он дремал в кресле у теплого камина, пил лекарства и травяные отвары, приготовленные Гвендис, и рассказывал ей свои сны.

Гвендис переживала радость первого ощущения уюта, первого душистого запаха мяса в похлебке, первой ночи в хорошо натопленной комнате. В доме появились свечи в старых бронзовых подсвечниках, что до сих пор пылились на чердаке. Стол Гвендис покрыла новой скатертью, купленной у мастерицы в лавке. Утром после завтрака Дайк смотрел, как она составляет список покупок на сегодня. Брать прислугу Гвендис не торопилась и в конце концов наняла только садовника: одичавший сад почти поглотил дом.

В холодный солнечный день сьер Денел подошел к калитке Гвендис. Рыцарь все еще размышлял о снах Дайка. Голубой самоцвет не оказался подделкой. У оценщика глаза сделались величиной с блюдце, когда он увидал это чудо.

Значит, Вседержитель пожелал, чтобы вместо своей жалкой человеческой памяти Дайк обрел знание о падших небожителях — может быть, в назидание людям, может, ради чего иного? Дайк стал орудием, живыми скрижалями. "Надо понять, ради каких высших целей это могло с ним случиться?" — думал сьер Денел.

От калитки через сад вела дорожка. Она совсем недавно была выложена камнем. Коренастый седой человек спиливал сухие ветви на яблоне. В той части сада, что окружала дом, уже воцарился порядок. Бурьян, в котором еще недавно утопал весь сад, на этом клочке был повыведен, земля перекопана в ожидании зимы. Чуть подальше шумели буйные заросли одичавших роз, из них доносились лязгающие звуки садовых ножниц.

Увидев важного господина, старик поклонился.

— Ты кто? — с удивлением спросил сьер Денел.

— Садовник, сударь.

— Вот как? Много работы, — отметил рыцарь.

— Что много, то много, — подтвердил садовник. — Молодая хозяйка хорошая, а сад запустила. Что чащоба, заблудиться впору. Очень запустила.

Лязг ножниц в зарослях прекратился, и кусты затрещали — кто-то шел к дому.

— Одному тут не справиться, — продолжал садовник. — Но, спасибо, хозяйка дала помощника. Хороший парень, старается. Быстро управимся.

Из зарослей вышел Дайк с огромной охапкой сухих веток.

— Вот он, — с довольным видом кивнул на парня садовник. — Дайк, неси все в ту кучу.

Дайк понес сухие ветви за дом, и, пока сьер Денел осматривал ухоженную часть сада, вернулся, отряхивая руки.

— Добрый день, сьер рыцарь.

-Добрый день, Дайк, — сказал тот. — Я пришел с тобой поговорить.

Дайк пошел впереди рыцаря в дом. Пол и ступени знакомо поскрипывали.

— А где госпожа Гвендис? — спросил сьер Денел.

— Ушла на рынок, скоро вернется, — ответил Дайк.

Он проводил рыцаря в библиотеку. Сьер Денел опустился в высокое деревянное кресло, велел Дайку:

-Подойди ближе, — и продолжал. — Итак, ты нашел бриллиант, потому что видел во сне тайник?

Дайк еще раз коротко рассказал, как добыл драгоценный камень.

Сьер Денел одобрительно кивнул:

— А сам этот... ларец и бриллиант? Они были в твоих руках точно такие, как во сне?

Дайк подтвердил.

-Значит, ты мог бы найти любое место из твоих снов и любую вещь?

-Я думаю, — снова подтвердил Дайк. — Конечно, если место не ушло под воду и если вещь до сих пор там лежит.

— А ты бываешь в твоих снах только здесь, на земле Анвардена?

Дайк мотнул головой.

— Я много что вижу... Здесь — Бисмасатра. На севере, наверно, будет Дасавасатра. Ее собираются строить, — Дайк понял, что оговорился, и растерянно объяснил. — То бишь... Когда во сне я вижу Дасаву Санейяти, он собирается ее строить... А их главная Сатра далеко...

— Ты, я смотрю, говоришь на языке небожителей? — усмехнулся Денел. — Все эти имена и названия...

Дайк только повел широким плечом — мол, лучше бы я не говорил на нем.

— И если бы, к примеру, тебе дали корабль, лошадей, охрану, ты нашел бы, где были эти древние поселения? Ты помнишь их?

— Да... помню. Я бы смог проехать путем Дасавы до поселения племени Белгеста.

Денел насторожился:

— А туда, где было главное государство небожителей? В Сатру? — продолжал расспрашивать он.

Дайк утвердительно кивнул.

У Денела забилось сердце.

— Что было там?

— Там они сотни лет живут... жили... за такой... — Дайк показал руками, — большой стеной, чтобы отделить свою землю от всего мира. У них были сокровища и светло-серые кони с белыми копытами. Небожители привели их с собой из небесного края. Они много чего принесли оттуда: украшения, ткани, оружие... Небожители хранили память о славных предках, которые теперь правят Ависмасатрой... брошены в Подземье, вот что я хочу сказать. Оружие, выкованное еще до Ратваханы... до Сошествия небожителей с небес, — перевел сам себя Дайк и закрыл глаза, вспоминая блеск и сверкание небесных драгоценностей.

Денел молча слушал. Так он и предполагал еще до этого разговора... Выслушав Дайка, рыцарь стал прощаться. Ему нужно был обдумать, как следует распорядиться этим необыкновенным даром?

После завтрака Гвендис перемыла в тазу посуду, вытерла полотенцем.

— Я на рынок, Дайк, — сказала она, накинув на плечи шаль. — Не скучай, скоро вернусь.

Дайк послушал, как она легко сбежала по скрипучей лестнице, — и пошел работать в сад.

Как раз в тот день приходил сьер Денел. Когда вернулась Гвендис, Дайк рассказал ей об этом.

-Чего он хочет? — удивилась девушка. — Чтобы ты привел его в Сатру?

-Я не поведу его в Сатру, — вдруг сказал Дайк. — Рыцарь Денел спрашивал про драгоценный камень, как я его нашел и могу ли еще находить такие вещи. Должно быть, он хочет, чтобы я нашел сокровища для его короля.

Гвендис обеспокоенно молчала. Глаза Дайка хмуро блеснули:

-Но я никому ничего не скажу о Сатре. Да, я сумел бы найти туда дорогу. И да, там были сокровища. Но они никогда не попадут в сокровищницы анварденской знати.

До сих пор Дайк не мог себе представить, чтобы кто-нибудь из знатных господ в чем-то от него зависел. Именно поэтому Дайк в благотворительной больнице или среди пустых бочек в гавани совсем не задумывался о них. Но неожиданно оказалось, что Дайк держит в руках какую-то нужную высшему сословью нить. Он мог отдать им ее, а мог и не отдать. И он сразу ощутил с забившимся сердцем, что ни за что не отдаст.

-Это из-за благотворительной больницы, — Дайк криво усмехнулся. — Теперь я дал себе слово никогда не делать ничего для тех, за счет чьих подачек я лечился...

Гвендис еще никогда не видела, чтобы Дайк говорил о чем-нибудь с чувством унижения, оскорбленной гордости.

-Там было так ужасно? — поняла Гвендис.

Дайк утвердительно кивнул.

— Пусть хоть раз нищий бродяга не даст им того, что они попросят. Пусть у них тоже будет не все, что они хотят, — добавил он.

Дайк умолк, в углах губ пролегли упрямые складки.

Потрясенная Гвендис коснулась его руки. До сих пор она присматривала за Дайком, как за ребенком. Ее обрадовало и одновременно встревожило, что у него, забывшего себя, тем не менее есть своя воля.

-Хорошо... — успокоила его Гвендис. — В конце концов, никому неизвестно, что именно тебе снится на самом деле. Если ты скажешь, что перестал видеть дорогу в Сатру, тебя никто не сможет заставить ее показать. Твоя память — не карта и не компас, Дайк, чтобы ими пользовались без твоего согласия. Только обещай мне не дразнить сьера Денела, что ты все знаешь, но не скажешь.

Под вечер садовник ушел домой. Дайк поднялся из сада наверх к Гвендис. Она сидела у камина с тяжелым целительским трактатом в руках.

— Гвендис, ты читаешь?

Она подняла голову:

— Хочешь поговорить?

-Нет... — Дайк чуть замялся. — Я хотел позвать тебя в сад. Там закат и... уже не такая чащоба, как раньше. Пойдем?

Гвендис улыбнулась. Она почувствовала, что в короткий срок Дайк привязался к саду и хочет, чтобы она посмотрела на изменения, в которые он вложил свой труд. Гвендис встала и накинула на плечи шаль. Дайк подал ей руку на лестнице. По-прежнему держась за руки, они вышли за порог.

По выложенной камнем дорожке Дайк повел Гвендис в глубину сада, в прореженное пространство между кустами одичавших роз и сирени, облетевших по осени. Над головой нависали тонкие ветви вишен и слив.

— Я буду садовником у тебя, — весело сказал Дайк. — Здесь много места. Можно держать сад так, чтобы он цвел с самой весны и до поздней осени. Все цветы, кусты и деревья цветут в свой срок, вот и подобрать, чтобы, когда одни отцветут, распускались другие.

Дайк возился в саду целыми днями, а Гвендис сидела за книгами. Она продолжала и посещать окрестных больных. Теперь Гвендис можно было перестать заниматься лекарским ремеслом, но она не хотела его бросать.

Дайк делал всю работу во дворе, колол дрова, носил воду, топил очаг. Гвендис готовила, ходила по лавкам, прибирала в нескольких комнатах (остальные так и остались нежилыми) и шила. Она сшила себе платье и пару новых рубашек Дайку.

Кровать Гвендис Дайк перенес обратно к ней в спальню, потому что камин теперь топился и там. Дайк уже меньше тяготился своими снами, хотя по-прежнему часто видел Сатру. Гвендис убеждала его:

-Тебя лишил памяти не сон. Ты сам сказал: сны появились потом, после всех бед, которые ты перенес. Как любой человек, ты наутро просыпаешься самим собой. Поэтому тебе нечего бояться. Попробуй думать о своих видениях иначе. Они дают тебе знания, которых нет ни у одного живущего в наши дни человека. Они уже помогли тебе найти удивительный драгоценный камень. Твои сны — странный, необычный, но все-таки дар. А если тебе приснится кошмар, — я же тут, рядом. Я разбужу тебя, ты расскажешь мне сон и успокоишься.