Дневники дракона. Часть 1. Дракон среди людей

Ночь я провела относительно спокойно (неприятность, в виде небольшого поноса, не считается, но вот остатки зеленого "ужина" пришлось использовать не по назначению), и проснулась ближе к рассвету, разбуженная громогласно вопя­щим желудком, определенно и точно требующим завтрак. Честно признаться, по­сле почти двух дней голодовки (не считать же вчерашний паек за еду!), я была с ним абсолютно согласна, и, наскоро промочив горло в протекавшем по каменному полу, у самой решетки, ручье, села в позу, втихомолку надеясь, что завтрак зверям все же полагается. Сидеть пришлось довольно долго — кажется, местные служите­ли тоже любили поспать, и первыми посетителями зверинца оказались не кор­мильщики, а дворники, что на диво резво и тщательно вычистили дорожки — на­шим азиатским "Степанычам" такая скорострельность и не снилась! — после чего, на дубль два, прошлись по ним еще раз, но уже с ведрами воды, и, сидя у решетки, я только диву давалась — вот это чистоплотность! Чтобы у нас, да во дворах, да с мокрыми метлами... у-у-у. Слегка покачав головой, я оставила проблемы местно­го городского управления в покое и нетерпеливо затопталась на месте, ожидая, что теперь-то мне точно не откажут в легком перекусе... ага, щаз-з-з! Мечтать не вредно. После дворников набежали слуги, что быстренько-быстренько, под моими недоуменными взглядами, раскидали по дорожкам цветочные лепестки, потом приволокли откуда-то длиннющий стол, правда, складной — мне даже весело ста­ло, пока я смотрела, как они собирают его из четвертинок, потом застилают выши­той кружевной скатертью, расставляют хрустальные сервизы, пододвигают стулья с высокими спинками, раскалывают приборы, салфеточки, вазочки, цветочки... о мама мия, что тут намечается — банкет?! От невольного возмущения — хамы! Сами ужраться решили, а мне даже салатика не дали! — у меня аж хвост задрожал, и, де­монстративно отвернувшись, я плюхнулась на пол задом к окружающим. Заметив такое непотребство, слуги тут же забегали, как тараканы в кастрюле, и даже — о, чудо! — приволокли мне почти целую половину чьей-то туши, явно приготовлен­ную с вечера — кровь на ней успела подсохнуть и уже не пятнала вылизанные до­рожки. На руки они мне свое сокровище, естественно, не выдали, вместо этого за­чем-то прикрутив его к кормушке, и мне осталось только тяжело вздохнуть. М-да. Портить место, где живешь — это все-таки как-то не комильфо, но покушать в спокойной обстановке хочется еще больше, так что я просто немного поднапряглась — благо, с момента моего появления в этом мире прошло уже немало времени, и драконье тело смирилось с человеческой начинкой внутри — после чего, стараясь не смотреть на медленно вытягивающиеся лица, поволокла свое мясо вместе с кормушкой в дальний угол, и только-только думала отдать должное завтраку, как наконец, в сопровождении расфуфыренной свиты, своим вниманием нас почтил местный правитель с... семейством, надо полагать. Не отрываясь от еды, я чуть повернула голову и косо осмотрела новоприбывших.

Впереди, важный, точно павлин, вышагивал сам граф, наряженный в самый идиотский из всех идиотских бежевый наряд, облегавший его так плотно, что ка­залось — заключенный в нем человек вот-вот выскочит наружу, даром что при каж­дом шаге он подпрыгивал, будто ему пчелы пятки закусали! Рядом с ним, под кру­жевным зонтиком, дефилировала суховатая леди на полторы головы выше и при­мерно тех же лет, но казавшаяся существенно старше, а вслед за супругами пле­лись еще двое — высокий юноша с утонченным лицом аристократа, сейчас, правда, обезображенным на редкость кислой миной, и девушка помладше, которой красо­ты явно не досталось — за родителями шла, опустив голову, бледная немочь, кото­рую я тут же отнесла к разновидности "упырица недоделанная". Волосы темные, лицо — как мукой присыпанное... классический образ времен Брэма Стокера! Впрочем, свои мнения касательно внешних данных благородного семейства я ре­шила оставить при себе, хотя и наблюдала за ними, пока они не дошли до стола, и сам граф, что уже натужно пыхтел, не плюхнулся в самое большое кресло. Его су­пруга, так и не расставшаяся с зонтиком, хотя солнце еще толком не поднялось, примостила свой тощий зад по левую руку от него, сын — по правую, а девушка, несмотря на гневные взгляды матроны, присела с дальнего края стола — ближнего ко мне — и тут же раскрыла на коленях увесистую книжку... я невольно почувство­вала к ней симпатию. Судя по всему, лично моего внимания к присутствующим не требовалось — мне нужно было лишь спокойно лежать в своей клетке, пока сам граф, активно жестикулируя, разливался соловьем перед семейством и подданны­ми. Те слушали его почтительно, но скучающе, лениво поглощая расставленные на столе блюда, из чего следовал вывод, что рассказчик из него не самый умелый, если уж под конец даже тихоня-дочка осторожно выскользнула из-за стола и, ни­кем не замеченная, отошла за ближайшее дерево и села на выступающий из земли корень, оказавшись буквально в метре от моей решетки. Видно, интересная книж­ка... Вон какая толстая, а затертая — не раз читали... блин, даже название не разбе­решь! Хотя не факт, что я сумела бы его разобрать — буквы, или чем тут обознача­ли письменную речь, в этом мире я еще не видела, но, в конце концов, любопыт­ство во мне пересилило, и, подвинувшись, я вытянула шею.

Да-а... книга и впрямь старовата — судя по совершенно желтой бумаге! Но сохранилась недурно, хотя уголки уже порядком истрепались, а края страниц буд­то обгорели — видно, и местным библиотекам не чужды пожары. Но что это... бук­вы?! Чуть заметно приподняв брови — или дуги, или что там у меня росло — я немного поморгала, чтобы дать глазам приспособиться, после чего точки и зако­рючки, наконец, приняли вид отдельных символов — правда, мне это не помогло, ибо худшей китайской грамоты я еще не видела! Создавалось впечатление, что на бумагу просто кто-то от души побрызгал темно-зеленой краской, после чего вы­строил свои "художества" отдельными линиями, причем даже не озаботился про­белами — сколько я ни вглядывалась, а понять, где кончается одно слово и на­чинается второе, так и не смогла. Дочитав страничку, девушка перевернула ее — бумага оказалась довольно тонкой и мягкой, ее пришлось разглаживать, как шел­ковую — и мои поникшие, было, уши поднялись торчком, когда я увидела, что одна из половинок разворота представляет из себя заключенную в изящную рамочку гравюру, на которой была изображена, должно быть, самая классическая из всех классических историй фэнтези: на первом плане — некий герой с мечом в руке, верхом на белоснежном... э-э, не совсем по классике, но — диноверблюде, мча­щийся вслед за улетающим под облака драконом, в когтях которого была — ну кто бы сомневался! — похищенная принцесса... и зачем она только ему сдалась? Дра­кону. Нет, я, конечно, понимаю, аллегория и все такое, песня о чистой любви и служении Прекрасной Даме, но все же в нынешнем положении я восприняла эту "историю всех времен" несколько ближе — и, не удержавшись, громко фыркнула, заставив несколько страниц книги перевернуться, а саму девушку, видно, только сейчас заметившую мое присутствие — вскочить со своего корня, естественно, уронив при этом книгу, и испуганным кроликом уставиться мне в глаза. Мама до­рогая... да она порозовела! Что, в ее возрасте уже настолько не положено читать такие сказки, что она готова устыдиться даже внимания дракона?.. Хмыкнув себе под нос, я, ради интереса, все же протянула лапу к книжке и, кое-как, когтем под­тащив ее поближе, принялась осторожно перелистывать страницы... хотя, в об­щем-то, уже и так знала окончание. А каким оно могло еще быть? Средние века драконов отнюдь не жаловали, и я уже представила себе и полную сокровищ пе­щеру, и убитого дракона, благодарную принцессу в объятиях спасшего ее рыцаря. По классике — так по классике, никуда не денешься!..

И посему можете представить, насколько вылезли из орбит мои и без того не маленькие глаза, едва, пролистав страниц так двадцать, я натолкнулась на следую­щую картинку, на которой все в той же рамочке давешняя принцесса уже радостно смеялась, сидя на хребте у дракона и обхватив его за могучую шею, а еще через полсотни — стояла, раскинув руки, между набычившимися рыцарем и драконом, причем я так и не смогла решить, кто же выглядит страшнее — человек или мифи­ческое чудовище. Под конец я даже удивляться устала — просто захлопнула книгу, пока у меня не случился заворот мозгов, и только тут вспомнила про несчастную графиню. Та уже не стояла — видно, ноги не держали, и, судя по дрожащим губам и тому взгляду, которым она меня одарила, у бедной девушки вот-вот должна была случиться истерика. Мне это, естественно, ни черта не нужно было, и, не приду­мав ничего лучшего, я просто дружески ей подмигнула.

Вот лучше бы я этого не делала...

От высокочастотного визга, который раздался вслед за этим, у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, и, подхватив подол, графиня пулей вылетела из-за дерева, крича так, словно бы за ней гналась сотня демонов, и сонное, разморен­ное на солнышке собрание за столом в мгновение ока превратилось в жужжащий улей, облепив девушку, будто медом намазанную. К счастью, у меня достало ума сообразить, чем мне все это грозит, и, поспешно подцепив злосчастную книгу, я сунула ее под крыло — пусть найдут! — а когда у моей клетки заявился весь этот переполошенный курятник — я уже лежала на спине у самой решетки, глядя на но­воприбывших сонно-добродушными глазами, и, стоило одной из дам в пышном, до пят платье подойти поближе — тут же просунула лапу между прутьями и попы­талась, как кошка, зацепить краешек ткани... Задумка сработала — умением сотря­сать воздух эта милая леди превзошла свою госпожу на пару децибелов, и все, стоявшие вокруг, так и шарахнулись назад... однако, едва поняв, что к чему, граф разразился громоподобным хохотом, который, чуть погодя, подхватили все остальные — кроме местной матроны, что без особых лукавств подхватила дочь под локоток и потащила за собой по дорожке — той явно предстояло выслушать о себе много "приятного". М-да. Вот это в мои планы точно не входило — мне ведь почти понравилась эта девушка, и совсем не хотелось, чтобы у нее были неприят­ности... но, в общем-то — сама виновата! Чего было верещать-то?.. Чуть слышно хмыкнув, я широко зевнула, красочно лязгнув зубами, после чего опустила голову на передние лапы и закрыла глаза, надеясь лишь на то, что воспитание не позво­лит этим людям бросаться в меня песком, чтобы вновь поднять на ноги. Собствен­но, так и случилось — не прошло и пяти минут, как меня наконец-то оставили в по­кое, так что я вальяжно перевернулась на другой бок и, прикрыв голову распущен­ным крылом и попутно вывалив свою "добычу" себе в когти, принялась ее внима­тельно рассматривать.

А все-таки интересно — сколько этой книге лет? И сколько уже она валялась без внимания на полках библиотеки, на память о которых ей достался этот непо­вторимый запах въевшейся пыли?.. Когда-то, в придачу, она была еще и очень кра­сивой, но теперь я едва могла различить матовые потертости на месте вытиснен­ных букв, так что не стала себя особо утруждать, разбирая их, и, подцепив облож­ку, открыла первую страницу, тут же увидев и картинку, на которой, спинами друг к другу, стояли трое. На первом плане — парень и девушка: он — опираясь на меч, она — с похожим на ирис цветком в руке, а над ними, раскинув перепончатые кры­лья, застыл гигантский дракон. Во всяком случае, я решила, что это был дракон, так как утверждать наверняка оказалось затруднительно — чешуя у "этого" оказа­лась очень темной, а сама бумага — или на чем была написана книга — со временем приобрела коричневый оттенок, и, учитывая, что любовалась я ею в свете клоня­щегося к закату оранжевого солнца, проникающем сквозь пронизанный крове­носными сосудами "торшер"... Короче, можете себе представить, что я там увиде­ла. Единственным, что осталось более или менее различимым, были глаза, чей пристальный взгляд ощущался прямо сквозь бумагу, и я невольно содрогнулась, глядя в эти круглые, но совершенно не человеческие зрачки, что, казалось, следят за каждым моим движением — внимательные и холодные, как горный снег, в кото­ром застыли и превратились в лед тысячелетия.

"Не подделка, — решила я, с трудом сглотнув слюну, — Если уж не с натуры, так по личным впечатления — точно", — и, еще раз прогнав влагу по высохшему, как доска, горлу, я встала и пошла к ручейку. Лакала долго, досадуя, что малая глубина не позволяет просто зачерпнуть воды, как ковшиком, и сдавшись только когда поняла, что больше в меня просто не влезет — лопну — после чего кое-как от­ползла в сторонку, тут же плюхнувшись на бок. Рассматривать картинки как-то резко расхотелось, хотя я и понимала, что это глупо — вряд ли мне выдадут пожиз­ненный абонемент в местной библиотеке, так что стоило бы брать, пока есть такая возможность, но — ничего с собой поделать не могла, и, закрыв книгу, сунула ее в складку сложенного крыла, на случай, если ночью вдруг пойдет дождь. Книжке и так, судя по страницам, в жизни немало досталось, не хватало еще промокнуть только из-за того, что какая-то пустоголовая ящерица вздумала позабыть ее в луже воды! Что же касается самой "ящерицы", то она лишь широко зевнула — на этот раз непритворно — и, убедившись, что все последствия нынешнего безобразия уб­раны, и о банкете на открытом воздухе напоминают лишь несколько увядших лепестков, упаковала свою тушку покомпактнее и закрыла глаза. Думала, что буду еще долго ворочаться, переживая случившееся, но, то ли нервы мои оказались крепче, чем мое мнение о них, то ли просто устала, а только, стоило голове кос­нуться пола, как ласковая темнота уже унесла меня далеко-далеко-далеко, в звездные дали, подарив, наконец, долгожданный покой...

Который, по закону подлости, не продлился долго.

Шх-х... Звук был слабым, едва различимым на фоне легкого шепота ветерка, гуляющего в древесных кронах, но я все равно услышала — и тут же насторожи­лась, как хищник, почуявший добычу... собственно говоря, почему — "как"?.. Я и была хищником, а посему целиком обратилась в слух, и каждая мышца в моем теле тут же натянулась струной. К сожалению, определять местоположение источ­ника звука, а также куче иных чрезвычайно важных для выживания вещей обу­чить меня никто не озаботился, так что единственное, что я могла поделать — это чуть подергивать ушами, изо всех сил изображая спящую. Ожидание давило — дракон ты, не дракон, а все равно не шибко приятно, когда к тебе кто-то подкрады­вается! — так что мне с трудом удалось удержаться от передергивания всей шку­рой, когда я услышала легкий шорох ткани по траве и чье-то неровное дыхание. Запах ночного визитера оказался знакомым, вот только база данных подвела — мне бы потребовалось еще пара минут, чтобы вспомнить, кто это, а, знаете ли, трудно копаться в собственной голове, когда тебе в бок осторожненько так тыкается кака­я-то палка! Я по-прежнему не подавала признаков жизни, но мой гость не успоко­ился, пока все крыло мне не истыкал — не скажу "больно", поскольку неправда — после чего, наконец, успокоенный моим правдоподобным посапыванием, рискнул пробраться дальше. Древние инстинкты во мне тут же затрепетали в предвкуше­нии, а я сама слегка задрожала, услышав, как трется о прутья тонкая одежда, и даже сквозь хриплое дыхание мои настороженные уши отчетливо различали, как по-птичьи часто бьется его... ее сердце.