Печать богов

— Собака не гавкнет, — произнёс Тибальт. — Город тихий.

Запиликала сверчком прицепленная к мочке уха наподобие серьги Всеслышащая Раковина — дар ведунов городской страже. Как и Всевидящее Око, Раковина была чудесным предметом, помогающим, во-первых, подслушивать разговоры обывателей, и, во-вторых, общаться страже между собой, что значительно облегчало поимку преступников. Артефакт имел вид крошечной улиточной раковины. Сержант приложил её к уху, Тибальт еле различил доносившиеся оттуда ругательства. Усач невольно выпрямил спину; верно, с ним говорил старший по званию. Окончив сеанс связи, сержант заорал на напарника благим матом, перемежая нецензурную речь со словами приказа, суть коего сводилась к преследованию особо опасного еретика, только что бежавшего по улице.

— Которого из двоих? — робко уточнил молодой стражник.

— Ловим обоих, а там разберутся! Чего встал? Непонятно, что ли? — гаркнул сержант оглушительно.

Тем временем другой патруль, руководствовавшийся точно таким же приказом, выступил навстречу бегущим. Завидев их, сержант издали закричал:

— Именем графа Сержа ди Камбро, наместника короля в городе Лавраце, приказываю остановиться!

Повеление стражников, очевидно, не устраивало закованного беглеца. Он стремглав ринулся в боковой туннель узеньких переулков, петляющих между зданиями. Заметив, что приказ не возымел должного действия, стража бросилась наперерез человеку в чёрном.

— Стоять! — истерически взвыл сержант.

В этот момент святой охотник уразумел три вещи: его не знают, ему не доверяют, и потасовка с блюстителями закона неизбежна. Несколько удивлённый реакцией стражи на его появление, он притормозил. Ему противостояли двое мужчин, вооружённых крепкими дубинками — закон запрещал носить на городских улицах острое металлическое оружие. Зато умелый боец дубинкой может раскроить череп.

Не теряя время на бесплодные уверения в собственной невиновности, Давид атаковал. Ближайший стражник неожиданно взвился в воздух, испытав приступ страшного неудобства от встречного удара ногой в грудь, и, дрыгая толстыми конечностями, с чавкающим звуком приземлился на напарника.

Бывший узник как раз приостановился у невысокой стены, превращавшей переулок в тупик. На той стороне тянулись от дома к дому бельевые верёвки, сушилось бельё. Старик озирался, ища другой путь. Его окружали двух и трёхэтажные дома зажиточных горожан, но не было ни одной двери. Окна начинались со вторых этажей.

— Понастроили, демоны, честному человеку укрыться негде, — кряхтел беглец, перелезая стену.

Святой охотник быстро оторвался от стражи. Другое дело, что исчезнувший среди кирпичных зданий старик словно сквозь землю провалился. Адами рыскал злым волком, не желая мириться с потерей. Разве можно кого-то найти в этом лабиринте? Напрашивался однозначный ответ: невозможно. Также созрела идея: чтобы кого-то здесь найти, необходимо подняться повыше, осмотреть сразу большую часть квартала. Крыша! Нужно забраться на крышу! Как это сделать без лестницы? Просто!

Стенка, разделявшая переулок, точно специально высилась в десятке шагов от Давида. Святой охотник с разбегу заскочил на неё и увидел внизу скрюченную фигуру, замотанную с ног до головы в просторное сероватое одеяние, смахивающее на старую простыню. Голову покрывал кружевной женский чепец, лицо спрятано под густой марлевой вуалью. Фигура семенила к противоположному концу переулка.

— Эй, любезная! — окликнул Адами. Особа, не оборачиваясь, продолжала идти мелкими шажками. Святой охотник позвал громче: — Эй, старушка, постой! — фигура встала, повела головой из стороны в сторону. "Вот глухая тетеря!" — в сердцах подумал Давид. Он спрыгнул с края стены, догнал таинственную персону, отметив про себя её выпирающий живот. Активно жестикулируя, он спросил: — Ты не видела старика с цепью на ноге?

— Ась? — выдохнула особа.

— Старик! — терпеливо пояснял Адами, показывая жестом, будто приглаживает длинную бороду, хотя по обыкновению был выбрит. — С цепью на ноге! — он произносил слова медленно, громко, делая паузы. Вдобавок дёрнул ногой, имитируя затруднённое передвижение. — Старик! С цепью! На ноге! Куда пошёл? Видела? — в завершение он двумя пальцами ткнул себе в глаза, после чего направил пальцы в глаза таинственной персоны, намереваясь сорвать вуаль. Та взвизгнула, видимо, испугавшись движений святого охотника, отпрянула и подняла руку с указующим перстом в сторону конца переулка. Перст был длинный, узловатый, с грязью под массивным продолговатым ногтем.

Самым удивительным было то, что живот особы вдруг провалился, и на ступню Адами упало нечто тяжёлое и твёрдое, вызвавшее взрыв острейшей боли. Тут же он почувствовал хлёсткий удар в лицо. Вокруг потемнело. Когда зрение восстановилось, он узрел улепётывающую "старушку", несущую знакомый булыжник, прикованный цепью к ноге. Мелькали женские шерстяные панталоны, надетые для достоверности образа. Напяленные, стоит заметить, в спешке, задом наперёд. Надо же! Ведь она с самого начала показалась ему подозрительной, и лишь врождённая скромность не позволила ему сорвать марлевую вуаль немедля!

Святой охотник зарычал. Стена, о которую ему пришлось опереться, холодила спину, но он не ощущал прохлады. Боль пронзала ступню тысячами раскалённых игл, в глазах расползались тёмные пятна, поглощающие мир. Нет, он не сдастся! Давид рванулся за беглецом, схватил краешек серого одеяния. Манёвр задержал беглеца ровно на одно мгновение.

Старая влажная простыня покачивалась в руке никчёмной тряпкой, старик в лохмотьях пропал за углом. Рычащий молитву Адами двинулся за ним нелепыми, неуклюжими скачками, стараясь не ступать на повреждённую ногу. За углом оказался тупик, на сей раз перегораживавшая дорогу стена была куда выше предыдущей. Неужели беглец ушёл окончательно? Справа чернел дверной проём, возле него покоились остатки разбитой двери. Святой охотник погрузился в темноту, прислушался к звукам дома. Над ним кто-то шаркал босыми подошвами, шарканье сопровождалось позвякиванием. Старик? Кто, кроме него?

Привыкнув к темноте, Давид разглядел очертания ведущей наверх лестницы.

Старик поднялся на третий этаж, но, как ни странно, нигде не находил выхода на ту сторону улицы. Из окон открывалась панорама на центральную площадь города. Поражающий размерами Собор Трёх, находящийся в центре площади, походил на гигантский разноцветный леденец. Пылающими свечами праздничного пирога казались четыре Башни Ведовства, стоявшие по углам квадратной площади и огороженные коваными заборчиками наподобие того, что окружал резиденцию Ордена Карающих.

Беглец укорил себя за недостойное сравнение, мысленно попросил прощения у Творца. Последние двадцать лет он питался червями, древесной корой, листочками, изредка чёрствым хлебом, приносимым крестьянами, и неуместная ассоциация со сладостями устыдила его. Старик выбрался на обнаруженный балкон, перегнулся через парапет. Придётся прыгать, другого пути вниз нет. Осуществить спуск с куском стены, прикованной к ноге, будет чуточку проблематично. Обняв булыжник, точно ценнейшее сокровище, он прыгнул.

И повис вверх тормашками. Кто-то — беглец даже знал, кто — держал его за цепь и не давал упасть.

— Отпусти, подпевала демонской власти! — взвизгнул старик.

— Упадёшь — разобьёшься, дурак, — прохрипел багряный от натуги святой охотник. — Ты мне живой нужен.

— Не отпустишь — прокляну! — фальцетом пригрозил беглец. — Мы, отшельники и пророки, проклинать ещё как умеем!

— Ты кто? — просипел Адами.

— Я Эстебан Вернье, отшельник! — попытался гордо вскинуть подбородок старик, отчего его всклокоченная борода попала ему в рот. Отплевавшись, он снова стал угрожать: — Отпусти, не то хуже будет!

Святой охотник пропустил угрозы мимо ушей, и беглец перешёл к их выполнению. Он достал Давида свободной ногой и резкими движениями принялся массировать ему челюсть. Адами по возможности отворачивался, но после болезненного попадания вонючей шелушащейся пятки в нос всё-таки выронил старика на мостовую. С противным хрустом тот шмякнулся о каменные плиты, сверху на него упал сроднившийся с ногой кусок стены. Беглец хекнул, выражая удовлетворение от полученной свободы и вместе с тем неудовольствие от жёсткого покрытия мостовой, и некоторое время пролежал неподвижно, с широко открытыми глазами, внушая святому охотнику самые мрачные подозрения. К величайшему удивлению Давида, порхающих голубей и гуляющих по площади людей старик встал и, опьянённый долгожданной свободой, неровной походкой направился к Башне Святого Ведовства. Кусок стены тащился диковинным хвостом, царапая плиты; сильно подволакивающий ногу беглец не утруждался подобрать его для удобства передвижения.

Дежурившие у ворот Башни Святого Ведовства стражники напряглись, лицезрея приближающегося более чем странного субъекта. Старик тоже готовился. Он, наконец, поднял волочившуюся каменюку и умело раскручивал её над головой, тем самым вызвав чуть ли не панику у стражников, привыкших считать ворон на фонарных столбах, а не сражаться с тяжеловооружённым противником. С балкона Адами видел, как сержант что-то прокричал старику, отдал троим подчинённым команду нападать и юркнул в ворота двора башни, чтобы запереть их изнутри. Колеблющиеся стражники атаковали грамотно, с трёх сторон, однако, взмаха глыбы хватило, чтобы опрокинуть одного, выбить дубинку из рук второго и вынудить третьего побежать за помощью. Позже настал черёд хлипких ажурных ворот, брызнувших искрами и приветливо распахнувшихся после мощного удара едва не развалившимся куском стены. Сержант устремился к деревянной двери, ведущей в башню, и распростёрся на пороге, сбитый с ног каменюкой. Старик неспешно поднялся на крыльцо, деликатно переступил через подёргивающееся тело стражника и, вытолкав его наружу, затворил за собой дверь.

С исчезновением старика Башня Святого Ведовства содрогнулась, словно живое существо. Святой охотник почувствовал мгновенную дрожь земли, всколыхнувшую площадь и здания, по каменным плиткам мостовой зазмеились трещины. Из-под островерхой крыши башни ослепительно сверкнуло, стены замерцали призрачным зеленоватым свечением.

Совиный голубь летел вниз. Хлопающие крыльями вороны остались где-то вверху, торжество ясно читалось в их мерзких гляделках. Плохо, что всё закончилось именно так. Ну, хоть послание доставлено по назначению. Работа сделана, и красивая ленточка не достанется врагам. Жаль, не покормили в пункте прибытия. Правда, хотели покормить; перед глазами стоял образ толстых, нежных, розовеньких мясистых отростков, похожих на уменьшенные копии излюбленных троллями сосисок. Тролли давали почтовому птаху сосиски на обед раз в неделю. Собственно, и питался он раз в неделю. Чего он такого содеял, что его выкинули из окна? Сами предложили поесть, он принял предложение и... Нет, люди — существа противоречивые, с ними опасно иметь дело.

Совиный голубь расслабился. Ничего не изменить, трепыхаться бесполезно. Нужно с достоинством встретить конец Великого Полёта. В ушах гудел ветер, воздух пеленал тело прохладой, проносились окна ставшей ненавистной башни. А в небе спокойно плыли облака. Перистые, светлые облака на синем фоне. Как прекрасно! Впервые в жизни совиный голубь заплакал. Солёные капли стояли в круглых светло-коричневых глазах, отрывались и парили перед или, вернее, над клювом впечатлительной птицы. Совиный голубь плачет, предчувствуя свою гибель. Так утверждал тролль, выведший его из синего в белую крапинку яйца. Синего, как небо, белого, как облака...

Удар! Тело птаха подскочило вверх и скатилось по плотной ткани, рухнув на каменные плиты.

— Едрить твою налево! — выругался карлик в пёстрой одежде, правивший волами. — Что за пакость?

— О, птишка упала, — сочувственно прошепелявил громадный лысый детина в лиловых шароварах. — Штранная птишка. Больная, наверно. Шильно больная.

— Не трогай каку, Бегемот, — посоветовал сидевший рядом с карликом горбун. — Может, она заразная. Тебе ещё подхватить какую-нибудь болячку не хватало.

Крытая повозка затряслась от взрыва хохота. Засмеялся и великан, равнодушно перешагнувший через распростёртое птичье тело, не подававшее признаков жизни.

— Школько нам ходить вокруг этой башни? — вопрошал Бегемот. — Мне нужен жубной лекарь, я уштал!

— Может, тебе лучше Жубную Фею поискать? — передразнил беднягу горбун. — Устал он! Ходить будем, сколько понадобится. Секретарь преподобного ди Сави сказала, он занят весьма важным делом, и отвлекать его нельзя. А ходим мы, если ты забыл, чтобы нас не поймала стража. Она в одно место, а нас там уже след простыл, потому что мы в другом!

— Этот ди Шави хоть жубы вштавить может? — угрюмо поинтересовался великан.

— Бегемот, я тебе сейчас сам вставлю, если ты не заткнёшься! Лечить потом будет нечего!

— Ой-ой-ой, какие мы грожные! Нет-нет, молчу, молчу! — примирительно показал ладони гигант. Помолчав, он сказал: — Вшьо-таки я уштал. Можно в повожку?

— Куда тебе в повозку? Она ж развалится! — съехидничал горбун. — Рождённый плавать ездить не может!

Бегемот опять помолчал, на лице его отразилась напряжённая мыслительная деятельность.

— Почему рождённый плавать? — выдал он.

— Ты такой жирный, что тебе легче всего либо ползать, либо плавать, — пояснил горбун.

Карлик чуть не свалился с козлов от смеха, в повозке захохотали лохматики. Обиженный великан грянул лопатоподобной ладонью по повозке, призывая к тишине и спокойствию.

— Тебе вшьо шуточки шутить, Вешельчак. Небошь, жа них тебе улыбочку до ушей раштянули.

— А то ты не знаешь, бегемот ходячий! — заливался смехом горбун. — Признавайся, что с несчастным Виктором Сандини сотворил? Наверно, "раждавил" нечаянно!

— Много будешь жнать — до утра не доживёшь, — буркнул гигант.

Карлик медленно выправлял положение, глядя в сторону жилых домов, окружающих площадь. Несколько успокоившийся горбун проследил за взглядом возницы и насторожился. От трёхэтажного дома плёлся старик в изорванной ветхой одежде, таща на цепи, прикованной к худой ободранной ноге, булыжник величиной с бычью голову. Он шёл по направлению к Башне Святого Ведовства, окрестности которой избрали для прогулки Бегемот с товарищами.

— Смотрите, хозяин, — кивнул на старика карлик.

— Погоди, — опустил руку на вожжи Весельчак. — Я его знаю. Он отшельник, зовут Эстебаном Вернье. Однако, за каким демоном ему понадобилось покинуть родное дупло?

В следующие несколько минут они стали свидетелями триумфального вхождения старика в Башню Святого Ведовства. Затем земля вздрогнула, а от стен башни стало исходить зловещее зелёное свечение.

— Воняет сильной магией, хозяин, — произнёс карлик. — И смертью. Она поселилась внутри.

Горбун подозвал великана.

— Бегемот, хочешь пройтись?

— Куда?

— Ко входу в башню и назад. Попробуй открыть дверь.

— Тебе очень нужно, чтобы я туда ходил, Вешельчак? — с сомнением спросил гигант.

— Очень, Бегемотик. Двигай поскорее, пока стражи нет!

Бегемот, ежесекундно осматриваясь, потрусил к разбитым воротам. Шагнув через четыре ступени крыльца, он ухватился за ручку и сейчас же отпрянул, словно обжёгшись. Вернувшись, он доложил: