Оляна. Игры с Артефактами

— Я прошу у вас извинений за то, что слишком грубо выразился сегодня.

Он склонился и почти силой оторвал мою руку от подлокотника, чтобы поцеловать.

— Конечно же, я не хотел говорить "пусть пляшет у шеста", — тихо сказал он, ехидно усмехаясь. — Это была лишь метафора.

Почему-то в его словах мне почудился какой-то подтекст. Но я не сообразила, какой именно, и потому сидела и хлопала глазами. А потом почти инстинктивно прижала к себе руку. Хотелось заставить его прекратить этот спектакль, потому что есть перестали все! И смотрели на нас, умолкнув.

— А вам, — он вдруг повернулся к Дарьке, — стоит сменить имя. Глупо звучит.

Дарька тут же вспыхнула и быстро заморгала, а Альдред, как ни в чем не бывало, пошел к преподавательскому столу.

— Мне дать ему в морду? — спросила я.

Дарька качала головой и смотрела в меню.

— Жаль. Так хотелось.

— Оляна, у тебя будут неприятности, — надменно сказала Сеславия. — Преподавателя боевых искусств можно бить только на его занятиях.

— Да я пошутила, плясунья, — пробормотала я. — На занятиях, так занятиях. Расскажи лучше, как нам поесть.

Это Сеславия сделала с готовностью.

— Открываете меню, — она продемонстрировала нам свое. — Выбираете блюдо и просто касаетесь нужной строчки, на кухне появится заказ и блюдо появится на столе. Вот так!

Она коснулась пальцем строчки с надписью "кофе" и принялась ждать. Мы с Дарькой, переглянувшись, решили, что это не самая худшая организация питания. Честно говоря, мне даже понравилось делать заказ, хоть я и убеждала себя, что все эти магические вещи, внедренные Виктором, не стоили жизни моей семьи.

Я заказала творожный пудинг, бутерброд с сыром, манную кашу и стакан молока. Парни, как я видела, заказывали мясо и рыбу, Сеславия ограничилась овощами. Дарька дольше всех думала над завтраком и в итоге решила попробовать кукурузную кашу с сухофруктами. Сказала, что вкусно.

А после завтрака к нам подошла Сибил.

— Девушки, — она протянула нам темно-синие папки с гербом Тригора, — это ваше расписание, правила поведения в колледже и другие полезные памятки. Конверты на месяц, чтобы два раза написать семье и стипендия. Почту забирают три раза в неделю, так что к завтрашнему утру ваши письма должны быть готовы. Если вы не станете писать родным, это сделает Виктор, уведомив, что все в порядке.

— Нет, я напишу.

А вот Дарька заметно поникла. Ей писать было некому.

— Сеславия, дорогая, тебя это не касается. У тебя сегодня занятия с Виктором и со мной.

— Да, Сибил. — Сеславия отставила в сторону кофе. — Уже иду.

— Оляна, Дарька, чем вы займетесь? — спросила Сибил, когда мы все вместе направились к выходу.

— А можно пойти в библиотеку? — спросила я.

Не хотелось сидеть в комнате, а в библиотеке можно было написать письмо родителям. А еще поискать в книгах информацию о никтах. В деревне с этим туго. Легенд много, домыслов еще больше, а вот фактов и знаний почти нет. Дарьке было все равно. Слова Альдреда ее расстроили, а напоминание о погибшем дяде и вовсе убило.

— Он прав, — вздохнула она, когда мы шли к библиотеке. — Имя у меня глупое. И я глупая, я учиться не смогу.

— Ой, да брось. — Я поморщилась. — Ему яд сцеживать некуда, вот он и плюется. Нормальное у тебя имя, как у всех в деревнях. У меня Оляна. И что? Что за Оляна? Столичные имена красивые, мелодичные. Меня бы звали... Олианной. допустим. Или Оливией. Смени имя, проблем-то? Оставь Дарьку друзьям и семье, а официально будь... скажем... леди Дарьяна. А вообще, если Альдреду не нравятся наши имена или способности, он всегда может побыть в одиночестве. Я лично обременять его своей компанией не стану.

— Ни за что не выберу военное дело, — произнесла Дарька. — А ты?

— Шутишь? Мой страшный сон — попасть в лапы к Альдреду. Мне нравится Интеллект, я бы посмотрела, как учит Сомжар.

— Ну да. Или лекарское дело. Так, а зачем тебе в библиотеку? В комнатах есть стол. Я еще одежду всю не рассмотрела. Кстати, у меня в шкафу столько зеленого. Странные слуги у них какие-то.

Неясное беспокойство заставило меня замереть.

— Странно, в моем шкафу куча синей одежды.

Дарька была сероглазой, да еще и шатенкой. Хотя, если присмотреться, зеленая рубашка придавала ее глазам действительно зеленоватый оттенок, делая те более живыми, яркими. Да и вообще ей яркие цвета очень шли.

— Может, это какая-то униформа? Ну там, мы разделимся и твой цвет будет означать твой Артефакт или специализацию?

Предположение выглядело разумным. На данный момент. Виктор, теоретически, знает о наших Артефактах немного больше, чем мы. Но почему тогда синий? Что за Артефакт выбрал меня? Ох, надеюсь, это не какая-нибудь синяя мантия, я буду ужасно глупо в ней смотреться.

— Что ты знаешь о никтах? — спросила я, когда мы расположились за столом и разложили книги.

Для начала — книги по истории.

Дарька пожала плечами и зевнула.

— У нас говорят, что это люди, которые заболели. Поели отравленного мяса, или вдохнули маленькое перышко больной птицы.

— Это я тоже слышала, — о никтах в самой известной исторической книге Тригора ничего не было. — Слухи разные ходят, и о проклятье, и о перевороте, и о болезни. А вот знаний — ноль.

— Дядя говорил, это как-то связано с тем, что над Тригором всегда грозовые тучи. Вроде как Виктор разбудил древнее зло, захватив власть. И теперь мы обречены на страшную болезнь и постоянные грозы.

— Звучит красиво, только правды в этом, похоже, совсем ничего. Грозы ведь и раньше частенько заглядывали к нам. Ну да, в последние годы они не умолкают, такая уж погода. На севере, вон, весь Двулед снегом засыпало. А никты... на болезнь это не очень похоже, если честно. Папа говорил, что это проклятие.

Я не стала добавлять, что отец обычно угрюмо ворчал, думая, будто я не слышу: "ее отец так цеплялся за власть, что едва не забрал весь Тригор в могилу". Родители считали виновным в болезни никт моего отца. А я, как и должно было быть, Виктора. Но неужели я надеялась найти в его библиотеке какие-то подтверждения этому? Большей глупости представить было нельзя. Хотя, признаться, копаться в книгах было очень интересно. Никогда я еще не держала в руках такие качественные и дорогие издания. От них пахло свежей бумагой, кожей, а рука чувствовала приятные выпуклости тиснения обложек. Мы с Дарькой, оставив идею раскопать информацию о никтах, неплохо провели время. Читали что-то, нашли сборник стихов и даже, воспользовавшись лежащими на столе листами и пером, записали парочку четверостиший. Мое стихотворение называлось "Семья". Дарькино — "Любовь". Похоже, мы с ней обе не умели скрывать то, к чему тяготели.

Когда раздался звонок, мягкий и мелодичный, мы отправились на обед, где я впервые в жизни попробовала копченого угря — вкуснейшее столичное блюдо, а еще овощной суп-пюре. Кормили в замке просто невероятно вкусно и мамина стряпня, казавшаяся раньше верхом кулинарного искусства, как-то померкла.

Потом был отдых, я действительно уснула, пока писала родным письмо и рассматривала многочисленную одежду.

За ужином Виктор представил нас парням. Корт, мы с ним уже познакомились в классе Альдреда, Гевирг — с виду не слишком развитый физически, но с обаятельной улыбкой, парень. Сошта — мрачный широкоплечий тип, я сразу поняла, что мы не подружимся. Может, дело было в том, что он никак не отреагировал на наши имена, в то время, как другие хотя бы кивнули, а может, в его сросшейся, одинокой и взъерошенной брови. Как знать...

И четвертым был парень по имени Эртан. Кого-то он мне смутно напомнил, но знакомство быстро закончилось, Виктор, усмехаясь, велел подать каждому по половине бокала красного вина и радостная Дарька отвлекла меня возбужденным щебетанием. Так что понять, на кого этот Эртан смахивал, я не смогла.

От вина захотелось спать. Так захотелось, что я не стала противиться этому, поднялась в свою комнату, переоделась в тонкую короткую рубашку, и уже было забралась в постель. И только настойчивое хихиканье и громкий стук заставили меня подняться. На пороге обнаружились Сеславия с Дарькой, тоже готовые ко сну.

— Пошли! — Дарька безапелляционно вытащила меня из комнаты. — У Сеславии есть вкусности, поболтаем.

Комната Сеславии выглядела точно так же, как и моя. За исключением того, что была уже обжита девушкой. На столике перед зеркалом стояла косметика, на письменном столе уже лежали какие-то книги, папки с бумагой. Возле порога стояли уличные туфли ярко-красного цвета.

— Дай угадаю, — усмехнулась я, — вся твоя одежда красная!

— И что? — не поняла Сеславия.

Она как раз доставала из шкафа сверток, и я увидела это кроваво-красное буйство.

— Мне идет красный.

— А мне синий. Забавно они тут одежду подбирают.

— Все равно мы ходим в форме. Я надела что-то из яркого только два раза, в выходные. На занятиях Виктора и Сомжара можно ходить хоть голой, но они обычно идут после пар Альдреда и Сибил, так что переодеться просто не успеваешь. А Риран требует белоснежные халаты.

— А в чем на парах Сибил надо ходить? — спросила Дарька.

И скромно присела на стул. Я же решила, что мне и кровать сойдет, тем более, что Сеславия, кажется, не возражала.

— Она предупреждает. Если это танцы, то в спортивной форме, если этикет или прикладное творчество, то в рабочей свободной одежде, если генеральная репетиция, или что-то, что требует каблуков и нарядов, один из вечерних туалетов.

— А Альдред вечерних туалетов не требует?

На столике у Сеставии стоял портрет, вероятно, ее семьи. Красивая статная женщина, не менее красивый мужчина и двое детей: Сеславия и белобрысый мальчик со скучающим видом смотрящий куда-то в сторону.

— Альдред требует как можно меньше одежды, — Сеславия фыркнула.

— Со всех или только с девушек?

— Ну... парни ходят на его занятиях вообще в одних штанах. Мы одеты немного приличнее, но тоже с голыми ногами и босиком. Плечи открыты, спина почти открыта, бррр. Особенно он убивает за всяческие завязочки, пуговки, кнопки и шнуровки.

— В этом я его понимаю, — сказала я. — Если, когда тебя кидают через колено, шнуровка обмотает горло, будет неприятно. Да и пуговичкой в глаз получить не хочется. Я бы на его месте требовала одежду из эластичной ткани, чтобы еще и не рвалась, и движений не сковывала.

Сеславия как-то странно на меня посмотрела. Неодобрительно.

— Ты читала его памятку что ли?

— Памятку?

Я, признаться, вообще забыла о папке, что дала Сибил. Придется утром встать пораньше, чтобы не получить выговор в первый же день.

— Почти слово в слово, — подтвердила Сеславия и зачем-то сочувственно вздохнула.

— Логика. — Я пожала плечами.

Мы втроем улеглись на большой кровати и разложили сухофрукты и печенье, присланные Сеславии родителями. Мы с Дарькой больше слушали: о жизни в колледже, о занятиях, о преподавателях и однокурсниках. И львиную часть рассказа Сеславия посвятила Виктору. И себе.

— Сибил учит меня всему. Не только этикету и танцам. Но и тому, как быть красивой. Вот ты, Оляна, как накладываешь основу под помаду?

— Я? Под помаду? — мне даже изюм не в то горло попал. — Побойся Хранителей, я даже не знаю, как накладывать помаду.

Сеславия закатила глаза, и я почти услышала ее мысленный возглас "Деревня!".

— Я умею создать образ скромницы, красотки, умной женщины, холодной женщины...

— Горячего копчения, холодного копчения, — сказала я, и Дарька рассмеялась.

— Ты недооцениваешь важность подачи себя. А что ты будешь делать, когда выйдешь замуж? — вдруг спросила она почему-то у меня.

— Я даже не знаю, что буду делать до замужества. Чего уж говорить о том, что будет после. К тому же, мне еще никто не предлагал.

— Я думаю, — Сеславия наклонилась к нам, — что Виктор хочет сформировать пары из студентов. На всех занятиях он ставит меня в паре с Кортом. Корт ничего, но уж слишком маленький. Ему бы все мечом махать. Мне нужен кто-то старше, опытнее. С кем я смогу раскрыть свои таланты полностью.

— Люстру не сбей, — я хмыкнула.

— Что? — не поняла Сеславия.

— Крыльями люстру не сбей, ангел наш.

— Ты ничего не понимаешь. Быть приближенной к королю — это отлично. Но быть королевой намного лучше.

— Так ты нацелилась на постель Виктора, — я откинулась на подушки.

Дарька и Сеславия поспешили ко мне присоединиться.

— Не просто на постель. А на замужество. И знания Сибил мне в этом помогут.

— Хороший тост, — фыркнула я.

Мы чокнулись черносливом и задумались, каждая о своем. Я все больше о прошедшем дне. Как и о том, что сказала Сеславия, что Виктор хочет сформировать пары между студентами. Прежде чем я уснула, успела пробормотать:

— Надеюсь, мне не достанется тот парень, с огромной бровью.

И Дарька сонно захихикала.

* * *

Хорошо, что на утро я, во-первых, успела сбежать из комнаты Сеславии раньше, чем получила от Камил, а во-вторых, прочла памятки. Иначе явилась бы на первую пару к Альдреду в неподобающем виде. Ибо отчитывал он... сурово. А дело было в Эртане, который демонстративно явился на занятие в белоснежной рубашке и штанах для верховой езды. На вид ему было лет восемнадцать, может, чуть больше. И его, казалось, не трогало ни лишение ужина и обеда, ни наказание в виде уборки конюшни, раз уж он явился в таком виде на занятия. А я бы впечатлилась...

— Слушай, — шепнула я Сеславии, пока Альдред орал на парня, — и часто тут обедов лишают?

— О, нет, — ответила та, — у нас наказания другие. Эртан — сын Альдреда. У него сильный дар, говорят, Виктор решил создать колледж, когда понял, что Эртана нужно обучать. Но характер у него не очень, он ненавидит отца из-за развода родителей и такое, — она кивнула на преподавателя, — у них едва ли не каждую неделю.

— Хватит болтать! — Альдред повернулся к нам. — Вы пришли учиться или трепаться?

— Учиться. Простите, — пролепетала Сеславия.

— Вставай в строй, — сказал Альдред сыну.

Даже не отправил переодеваться.

Мы стояли в строю: сначала парни, потом девчонки. Альдред расхаживал перед нами, тщательно осматривая. Сеславию он заставил снять серьги, Дарьку — перевязать волосы. Мимо меня прошел, лишь равнодушно скользнув взглядом. Я тщательно изучила его памятку: надела короткие эластичные шорты темно-синего цвета, майку из такой же ткани, сняла немногочисленные украшения, убрала волосы и сняла перед входом в класс, где пол был мягким и ворсистым, туфли. Не хотелось ввязываться в скандал.

— Тебе, — он посмотрел на Дарьку, — Сибил должна была передать диету. Шаг в сторону от нее — вылетишь из колледжа. Тебе надо набрать вес.

Дарька поспешно кивнула.

— А тебе надо убрать пузо.

У меня едва не вырвалось кое-что неприличное. Но я сдержалась.

— У меня нет пуза.

Не считать же, в самом деле, едва заметный животик пузом.

Альдред рассмеялся так, что я уже могла обидеться и уйти, если бы не держал страх вылететь, или еще чего похуже. Его пальцы чуть приподняли мою майку, и теплая ладонь легла на живот. Я вздрогнула, но отстраняться было некуда — за спиной стена.