Это навсегда - 1

— Улучшить — значит, сделать больший акцент на какую-то целевую аудиторию. Чтобы людям, пришедшим к тебе, было здесь комфортно. Девочки твои вполне нормально вышколены, блюда очень качественно приготовлены. А кто твои клиенты? Явно не миллионеры, но и не нищие, которые каждую копейку считают. Бывшие советские люди, привыкшие к общесоветскому меню, но уже немного избалованные сервисом. Они здесь появятся несколько раз, потому что на Базе нельзя оставаться дольше трёх дней. Разве что, посоветовал бы сделать две-три небольших кабинки для тех, кому не хочется сидеть в общем зале. За небольшую дополнительную оплату, конечно. И что-нибудь отдельное для вот таких компаний, — кивнул я в сторону стремительно накачивающихся дешёвым пивом молодых парней в камуфляже. — Чтобы не распугивали более приличных клиентов.

— И не говори, Серёжа! — вздохнул Арам. — После того, как началась эта война на Украине, житья от них не стало! Сейчас пива напьются, и начнут своё 'Слава Украине' орать, к русским и полякам придираться. Администрация Базы это хорошо знает, поэтому патрульные постоянно заходят, но и то без драк и поножовщины не обходится. А на парковке и до стрельбы дело доходит, когда они встречают тех, с кем в Донбассе воевали! Так что вы тут осторожнее! Со второй стороны люди попадаются тоже не самые мирные и добродушные, но не такие наглые.

— И что, им такое с рук сходит? — удивился Юлдаш. — В миграционной службе предупреждали, что за нарушение порядка на Базе нарушителей немедленно выставляют за забор, а то и отправляют под суд. Или даже убивают на месте.

— Всякое бывает! И отстреливают самых буйных, оказывающих сопротивление патрульным, и с Базы в любое время суток выпроваживают, и на каторге уже немало таких героев гниёт. Да только всё равно каждый день новые из-за ленточки появляются. Там война: кто-то с фронта бежит, кто-то от фронта прячется, а кто-то там так наследил, что только здесь свою жизнь спасти и может. Причём, я же говорю — с обеих воюющих сторон.

— Это точно! — подтвердила Лариса. — Украинская военная прокуратура говорит о тысячах дезертиров и пропавших без вести. Частично, конечно, под этими показателями маскируют потери в живой силе, но многие могут и сюда драпать. Особенно после того, как некоторых за зверства судить начали.

Как и предсказал Арам, из угла, занимаемого разгулявшейся компанией 'патриотов', послышался надрывный, истошный вопль:

— Слава Украине!

— Героям слава! — прорали в ответ остальные.

— Слава Украине!

— Героям слава!

— Слава Украине!

— Героям слава!

— Слава нации!

— Смерть врагам!

— Слава нации!

— Смерть врагам!

Взвизгнула официантка, которую хлопнул по ягодицам один из бандеровцев. Люди за некоторыми столиками стали подниматься и подходить к стойке, чтобы рассчитаться. А душа 'героев' требовала подвигов, и один из них решительно придвинул стул к столику, где обедала семья: мужчина лет сорока пяти, сорокалетняя жена и две дочки, старшая на вид лет двадцати, а младшая лет шестнадцати.

Арам повернулся к бармену и кивнул, а вояка, схватив девушек за руки, стал требовать, чтобы они пересели за столик, где резвилась компания. Не прошло и минуты, как глава семейства катался по полу с молодчиком, а остальные 'патриоты', пытались улучить момент, чтобы пнуть мужчину тяжёлыми армейскими ботинками. А ещё спустя пару минут все пятеро 'камуфляжных' стонали на полу с руками, стянутыми на запястьях пластиковыми наручниками.

Командир патруля о чём-то поговорил с хозяином кафе по-английски, потом отдал ему какую-то сумму пластиковыми купюрами, вытряхнутыми из карманов буянов, козырнул, и сыплющих проклятиями 'героев' поволокли на улицу. Пострадавшего мужчину повели к себе подоспевшие медики.

— И всегда — толпой на одного! — покачал головой Арам.

Киев, Крещатик, 14.10.2005 и 14.10.2006

Мероприятия, планирующиеся на 14 октября, никогда не были безобидным. Что с нашей стороны, что со стороны нацистов. В 2005 году это переросло в массовую драку, когда наследники бандеровцев попытались пройти маршем по Крещатику, поставив во главе колонны недобитков из УПА, а коммунисты, 'прогрессивные социалисты' и другие антифашисты попытались препятствовать этому.

Конечно, в тот день Майдан был заполнен далеко не так плотно, как в дни 'оранжевого' госпереворота: на нём топталось всего-то менее тысячи коммунистов и представителей других антифашистских движений. Где-то вдалеке, почти на Бессарабской площади, на проезжей части перекрытого для автомобильного движения Крещатика, 'прогрессивная социалистка' Витренко тоже сформировала свою колонну в тысячу человек. Ещё одна группа коммунистов, человек двести, оцепила памятник Ленину, на который давно точили зуб нацисты.

Под ним и случилась первая драка с движущимися со стороны площади Льва Толстого бандеровцами. Первый удар приняла на себя коммунистическая молодёжь, главную улицу Киева удержать не смогли, но рвущихся к памятнику потомков концлагерных надзирателей не пропустила. А Витренко со своей тысячей перед этим ушла в сторону Майдана.

'Прогрессивная социалистка' оказалась в своём амплуа: яростнее всех била себя пяткой в грудь, что не пропустит фашизм, а когда запахло жареным, повела своих людей туда, куда нацисты точно не собирались идти — к Арке Дружбы Народов. Впрочем, уйти с Майдана ей не удалось. Возле Дома Профсоюзов Крещатик перегородило милицейское оцепление. Витренко даже попыталась направить людей на его прорыв, но прорваться не получилось. Ещё одна группа спецназа перегородила Крещатик возле улицы Городецкого, примыкающей к Майдану. По сути, 'замуровав' антифашистов на Майдане, милиция дала возможность ультраправым беспрепятственно маршировать по центральной улице украинской столицы.

Руководители коммунистического митинга предложили предводительнице 'прогрессивных социалистов', полноватой горластой бабе с внешностью и манерами продавщицы советского гастронома, объединить митинги, силы, и держать Майдан от бандеровцев вместе. Но она и её худощавый рослый заместитель Владимир Марченко объявили, что с коммунистами, предателями марксистской идеи, они не только на одной площади рядом стоять не будут, но и вообще... гм... образно говоря, большую нужду на одном гектаре не справят.

Витренко установила свой грузовичок со звукоусиливающей аппаратурой напротив коммунистической сцены, пытаясь переорать 'предателей марксистской идеи'. Попутно требуя от своих адептов 'не смешиваться с другими политическими силами'. Правда, безуспешно: и звуковые колонки у неё оказались слабее, и люди 'забили' на амбиции 'единственной правильной антифашистки', заявив, что им плевать, с кем стоять бок о бок, срывая нацистский марш.

Не дожидаясь команды руководства, народ на Майдане стянулся к цепи спецназа, оберегающего подошедших к станции метро Крещатик нацистов. Но удивительным было то, что в первом ряду, фактически упёршись в милицейскую цепь, оказались бабульки из Союза православных граждан Украины. И не с пустыми руками, а с многочисленными иконами и крестами.

Колонна бандеровцев приблизилась, а навстречу ей пытались прорваться их противники. В создавшейся давке бабулек и вовсе прижали к милиционерам. Напиравшая толпа стала прогибать первую шеренгу спецназовцев. И тут, как тут, позади старушек возник их предводитель, Валерий Кауров, цыганистого вида мужчина лет сорока пяти с широченной окладистой бородой, растущей практически из-под глаз. Держа в руках мегафон, он принявшийся ритмично командовать:

— Да-ви! Да-ви! Да-ви!..

Одна из бабушек в толкотне выронила икону, а через секунду под ботинком переступившего ногами спецназовца хрустнуло стекло, защищающее образ. Немедленно взревел мегафон Каурова:

— Менты иконы топчут!!! Православные, не потерпим такого святотатства!

И тут случилось невероятное: спецназовцы, как тараканы, разбежались подальше от злосчастной иконы. В образовавшуюся брешь их обороны хлынули бешеные старушки, а за ними — все остальные, желавшие пробиться к колонне нацистов. Бабушки, правда, ушли вперёд всего метров на двадцать, дружно упали на колени и принялись молиться. А на проезжей части Крещатика, где на него выходит Пассаж, выстроилась цепь, преграждающая дорогу наследникам гитлеровских пособников. В ней плечом к плечу стояли и молоденькие ребята, как 16-летний сын Анны Бахмач, и зрелые мужики, как первый секретарь Киевского горкома КПУ Юрий Сизенко, и собравшие последние силы ради такого дела ветераны с наградами на груди. Вот в первые ряды протиснулся крепкий тридцатипятилетний мужчина в джинсовом костюме с окладистой бородой, сопровождаемый таким же бородачом, одетым в камуфляжные брюки и футболку, с 'хвостиком' волос на затылке, затянутым резинкой: настоятель храма Романа Сладкопевца, позже крестивший меня, со своим дьяконом.

На крики 'Товарищи! Уберите женщин из цепи! Сейчас же фашисты нападать будут', добровольно никто из представительниц прекрасного пола не отреагировал. И тогда цепь пришла в движение, и добрый десяток упирающихся женщин оказался позади ряда мужчин.

С противоположной стороны в первом ряду оказались певцы националистического хора 'Гомин', замысловатый старинный шрифт на хоругви с названием которого некоторые читали не иначе, как 'Гомик'. Одетые в вышиванки деды и бабуси с какой-то заунывной 'повстанческой' песней пытались зайти в тыл цепи антифашистов со стороны почтамта, прикрывая собой тянущихся за ними сторонников Бандеры, скопившихся на нижней стороне площади Независимости. Их кинулись блокировать православные бабушки Каурова, к которым подтянулась милиция. Завязалась перепалка, довольно крепкий дед из хора треснул противниц хоругвью, но драка разгореться не успела: оперативно сработала милиция, оттеснив 'Гомин' назад за ограждение.

В ответ на это взревела толпа нацистов. Кто-то истерически заорал в мегафон, что избивают стариков и женщин из национального хора, и к цепи антифашистов ломанулась толпа преимущественно молодых бритоголовых парней с красно-чёрными флагами и повязками. По их пышущим ненавистью лицам было ясно, что щадить они не собираются никого.

Схватка продолжалась минут пять. Дерущиеся разбились на отдельные группы, между которыми сновали милиционеры, выдёргивая из толпы наиболее рьяных и быстро уводя к выстроившимся в сторонке автозакам. А с обеих сторон Крещатика припозднившийся спецназ двумя цепями разъединил противоборствующие силы. Ещё несколько десятков человек некоторое время продолжали бой в пространстве между цепями ОМОНовцев, но вскоре кого-то уволокли милиционеры, а кто-то самостоятельно убрался к своим основным силам. ОМОН такому отступлению не препятствовал.

Место битвы было уляпано пятнами крови, захламлено обломками удочек, традиционно используемыми на Украине в качестве древков флагов, пластиковыми бутылками, какими-то тряпками, подчас окровавленными.

Часть антифашистов ещё продолжала стоять вплотную к оцеплению, но основная масса тут же разбрелась по площади. Кто-то зажимал разбитый нос, кому-то рукавом разорванной рубахи на месте перевязывали голову, а кто-то прикладывал к синяку под глазом бутылку воды из холодильника, купленную в подземном переходе. Отец Димитрий морщился и дул на разбитые костяшки пальцев. Чуть позади плёлся его дьякон, такими же разбитыми руками пытаясь свести края разодранной футболки.

— Что, 'бандерлоги' порвали? — спросила Лариса дьякона.

Вместо него ответил батюшка, ныне, к сожалению, уже покойный:

— Да нет, менты, ироды! Повязать его хотели. Да только он, до того, как я его к себе взял, в десанте служил...

Некоторые обратили внимание помятого крупного мужчину с довольной физиономией, выделявшегося из основной массы седой профессорской бородкой. Но мало кто узнал в нём председатель комитета по иностранным делам Верховной Рады Грачёва. Ребятам из 'СтопОранжа' Лариса показала ещё несколько депутатов, принявших участие в драке. Один из 'стопоранжевцев' сверкал голым плечом сквозь полуоторванный рукав, другой разминал выбитый палец.

Противостояние на этом не закончилось. Хотя основная масса бандеровцев больше не пыталась прорваться на Майдан, но те, что стояли на нижней стороне площади, принялись негодующе орать и швыряться в антифашистов яйцами, помидорами, пластиковыми бутылками. Тут же появившийся спецназ оттеснил левых с проезжей части, разделив враждующие стороны аж шестью рядами ОМОНовцев.

Кто-то приволок из ближайшего магазина пару килограммов помидоров, и молодёжь принялась швырять в ответ. Прохаживавшийся рядом милиционер упорно делал вид, что не замечает этого, а когда Лора резко повернулась в его сторону, поднял голову вверх, изображая, что рассматривает пролетающих над площадью ворон.

Швыряемые ею овощи не долетали до противника, чаще всего, шлёпаясь между последним и предпоследним рядами оцепления, совершенно флегматично скучающего под порхающими над ним дарами природы. Один из спецназовцев, вычислив траекторию низко пущенного томата, лениво поднял руку, перехватил его в полёте, и сочно захрустел дармовой едой, чем вызвал громогласный хохот половины площади. На которой снова шло сразу два митинга.

Дело в том, что Витренко, не сумевшая увести своих людей туда, где гарантированно не появятся неонацисты, и после совместного противодействия нацистам наотрез отказалась выходить на коммунистическую сцену, предпочитая собственный 'броневичок' с озвучкой.

Постепенно Майдан и прилегающие к нему улицы стали пустеть. Вначале ушли ветераны, истратившие последние физические и моральные силы. Как бывшие красноармейцы, так и недобитые полицаи. Потом к метро потянулись те, кого поджимало время. Последними ушли самые непримиримые.

Выводы из массовой драки, случившейся в 2005 году, сделали не только мы, но и киевская милиция.

Ещё в конце сентября я вошёл в состав штаба по противодействию нацистскому маршу, созданному при Киевском горкоме Компартии. Но все наши планы противодействия нацистам пошли насмарку, когда утром 14 октября 2006 года мы приехали в центр города и обнаружили, что Майдан и все прилегающие к Крещатику улицы перекрыты заграждениями из металлических щитов. Что называется, наглухо! К центральной трибуне, установленной на Майдане, удалось пройти лишь депутатам и примерно сотне молодых ребят, 'задекларированных' в качестве их охраны. Всё! Всем остальным пришлось 'тусоваться' возле выходов на Крещатик со стороны прилегающих улочек, возле памятника Ленину на Бессарабской площади и в 'аппендиксе' главной улицы Киева между Майданом и Европейской площадью.

Прогрессивная соцпартия Витренко, посредником с которой я и пытался выступать в качестве члена коммунистического штаба, своими принципами 'не сидеть на одном гектаре' с КПУ не поступилась. Человек пятьсот прогрессивных социалистов собрались на Крещатике возле партийного офиса, где их благополучно заблокировал спецназ. И в его окружении витренковцы относительно комфортно и совершенно безопасно простояли до конца дня. Что, впрочем, не помешало 'конотопской ведьме', как называли Витренко нацисты, в следующем номере партийной газеты 'Предрассветные огни' написать, что ПСПУ 'не допустила прохождения фашистов по Крещатику'.