Лицо моего оппонента начинает зеленеть.
— Не будем отвлекаться от повестки,— вождь берёт в свои руки ход заседания,— кто за то, чтобы увеличить штатную численность ВВС на 173 тысячи 484 человека?...
* * *
— Уезжаешь,— открываю дверь спальни и застаю Олю, которая укладывает свои вещи в большой кожаный чемодан, брошенный на кровать,— куда?
— В Испанию,— быстро отвечает она, не пытаясь скрыть свою радость.
— Надеюсь, что в республиканскую её часть?— прижимаю её к себе.
— В республиканскую, конечно.
— Сколько человек вместе с тобой?— мой взгляд падает на знакомую коробочку с аккуратно упакованной в ней миниатюрной переносной рацией, что просто выручила нас тогда в Голландии.
— Пятеро, Игнатьев тоже будет с нами,— отстраняется от меня Оля.
— Когда выезд?
— Поезд на Симферополь уходит через два часа, машина будет у подъезда через полтора,— непонимающе смотрит она.
— Тогда успеем... Да нет, ты не поняла,— смеюсь я,— хотя и на это тоже время останется. Нет не так, наоборот на Большую Татарскую заехать успеем.
* * *
— Это микрофон такой маленький?— Оля восторженно хватается за головной телефон, цепляет его за ухо, прикрывает волосами и достаёт из сумочки раскладную пудреницу с зеркальцем,— не заметно... Как хорошо, что не стала укорачивать причёску. Как тебе удалось сделать такой? А какой он лёгкий...
— Пьезокерамический динамик на титанате бария,— расплываюсь в довольной улыбке,— усилитель остался прежним на диоде Ганна. Главная новинка — это микрофон, он у нас электретный...
Оля осторожно берёт в руки небольшой чёрный диск по форме похожий на пуговицу, от которой отходит тонкий провод длиной сантиметров двадцать.
— ... Пушпульная схема,— гордо замечаю я,— с неметаллизированной электретной плёнкой. Сама плёнка из поливинилхлорида, установку для его производства мы получили недавно из Германии...
— Что-то слышала, для изоляции телефонного провода? Так мы что скоро электретные телефоны станем выпускать?
— ... Не так быстро,— качаю я головой,— ПВХ, конечно, хороший материал для электретов, в отличие от тех что сейчас используются, он может сохранять заряд годами, вот только заряжать его не просто. Надо сделать так, чтобы электронный луч равномерно на одинаковую глубину проникал в материал. Для этих наушников мы делали эпитаксию заряда в плёнку с использованием нашего электронного микроскопа. Но в принципе для массового производства никаких принципиальных трудностей не существует, пучок электронов можно создавать разными способами и не только в вакууме. Перспективная группа у нас в НИИ ЧаВо собралась — есть продвижение по теме направленных микрофонов, громкоговорителям, гидрофонам, электромеханическим преобразователям. Хочу подкинуть им новую тему — ксерокс.
В лаборатории раздаётся звонок телефона.
— Тебя, наверное...
Испания, Мадрид,
Площадь Пуэрта-дель-Соль.
3 февраля 1941 года.
— Всё-таки я не пойму,— вздыхает Кузнецов, поднося бокал с красным вином ко рту и тоскливо глядя, как крупные капли дождя громко стучат по стеклу,— почему мы караулим его здесь? У посольства его надо ловить.
— Все окрестности английского посольства под тщательным наблюдением,— сидящая напротив за столиком у окна Оля тушит очередную сигарету в пепельнице, боковым зрением оглядывая немногочисленных посетителей кафе, стойку и вход,— там негде спрятаться, особенно сейчас в сезон дождей. Они нас в миг обнаружат, а местных к слежке мы привлекать не можем. Где объект живёт в городе тоже неизвестно. Где чаще всего здесь можно встретить англичанина? Правильно, там где можно выпить. В обычном кафе, где собираются местные, ему делать нечего — испанского языка он не знает, испанцы не знают английского. Поэтому разумно предположить, что он пойдёт в кафе, где собираются иностранцы, там и выпивка лучше и есть с кем словом перекинуться. Таких заведений немного, это одно из них — рядом находятся представительства нескольких американских компаний, чуть дальше миссия швейцарского Красного Креста. Ты помнишь, что Кларк занимается обменом английских пленных? Так тем же самым занимаются и сотрудники Красного Креста. Тут он совмещает работу и удовольствия и, я уверена, живёт где-нибудь неподалёку... Если не можешь выпить вино, потихоньку вылей его в горшок с геранью, а то официант уже третий раз мимо нас проходит.
Хлопает дверь, в кафе быстро высокая дама в прорезиненном плаще и складным английским зонтом в руках. Кузнецов, скользнув по ней быстрым взглядом, отворачивается к окну и украдкой выливает вино в цветок.
— Джин с тоником,— пискляво кричит дама, бросая зонт в корзину у вешалки, аккуратно вешает мокрый плащ и, распрямившись, неторопливо обводит посетителей кафе внимательным взглядом.
'Смотрит какое впечатление производит на публику,— Оля демонстративно рассматривает вошедшую,— остроносые кожаные туфли, капроновые чулки, длинные до локтей перчатки, шёлковое платье в цветочек — явно не по сезону— три нитки серого жемчуга, старомодная шляпка-клош, скрывающая волосы— всё не в цвет, как у Незнайки... широкие мужские плечи'...
— Официант, вина,— кричит Кузнецов, взгляд дамы, не дойдя до Оли, намертво прилипает к его атлетичной фигуре.
... 'Лет сорок, вместо груди — складки от лифчика, дряблая шея... кадык... цвет глаз, нос, высокий лоб — соответствует... попался дружок. Кто молодец? Я — молодец'!— девушка легонько пару раз стучит по 'пуговице', давая знак мокнущей под дождём 'наружке'.
— Это он,— поднимается из-за стола Оля,— я на квартиру, Григулевич со своими страхуют тебя. Всё.
* * *
— Почему так долго?— девушка отступает в сторону, пропуская своих товарищей, которые заталкивают в дверь что-то мычащего англичанина.
— Да... этот гад нажрался, как свинья,— Кузнецов даёт сильного пинка по тощей заднице Кларка,— стал буянить в баре, хозяин вызвал милицию, в общем, загремел в отделение. Пока следователь составлял протокол, пока его фотографировали, дожидались консула... Уже под утро его отпустили.
— Вы не засветились?
— Нет, точно, там безлюдно было. Мы неподалёку ждали. Тормознули, значит, посольскую машину на перекрёстке недалеко от отделения, типа как патруль, вырубили всех сразу. Аккуратно, без членовредительства.
— Ясно. Он говорить-то может?
— Протрезвел вроде в конце,— Григулевич сажает пленника на сул посреди пустой комнаты и с опаской вытаскивает измазанный красной губной помадой кляп из его рта.
— Развяжите меня,— Кларк озирается по сторонам, затравленно глядит на стоящую перед ним работающую кинокамеру, затем его взгляд останавливается на Оле,— а я ведь тебя знаю, ты — русская, бодигард того шишки из Москвы, что встречался с нашим премьером и тем американцем.
— Всё верно, значит память вам, мистер Кларк, мои люди не отшибли. Если обещаете не буянить, то мы вас развяжем, напоим чаем и немного побеседуем, а затем отвезём в ваше посольство.
— О чём это побеседуем?— Кларк развязно закидывает ногу на ногу, оголив бледное бедро.
Оля кивает головой, Кузнецов подходит к пленному и отмыкает двое наручников: обычные
— с запястьев и малые — с указательных пальцев.
— О том, что, например, произошло в Исландии,— безразличным тоном замечает девушка, подавая Кларку чашечку чая с молоком.
— Хороший чай, цейлонский, где вы его здесь в Испании берёте? Вкус немного странный, вы что хотите меня отравить?
— Пейте чай, полковник, если б я хотела вас убить, то не стала бы тащить сюда,— Оля внимательно следит за зрачками Кларка,— у молока есть привкус.
— Понятно,— смакует он напиток,— вы, дорогая, видимо считаете, что я как-то причастен к смерти Баруха. Смею вас заверить, что это не так. Да даже если бы это было правдой, то никто в здравом уме в этом не сознался бы, если, конечно, он не самоубийца.
— Что ж так и сгинет втуне ваш подвиг, который вы возложили на алтарь отечества?
Губы Кларка расплываются в горделивой улыбке:
— Когда-нибудь, не скоро, придёт и его время...
'Как покраснел, надеюсь, сердце у него выдержит'.
* * *
— Вы уверены, что Кларк не будет ничего помнить?— Игнатьев подходит к киноаппарату и вынимает из него плёнку.
— Без всякого сомнения,— отвечает Оля, собирая чашки с кофейного столика,— я, кажется, немного переусердствовала с 'сывороткой', дала большую чем надо дозу, или у него плохая переносимость особенно с большой долей алкоголя. В любом случае, в момент, когда Кузнецов оставлял полковника в парке тот в себя ещё не пришёл: глаза не могли ни на чём сфокусироваться, что-то бормотал бессвязное.
— Хорошо. Позвольте поздравить вас, Анечка, с большим успехом, хотя, положа руку на сердце, я в него не очень верил. Хорошо,— повторяет он, подходя к двери,— а теперь я вас покидаю. Вы переходите в распоряжение товарища Пабло...
'Эйтингон здесь',— не может сдержать улыбку Оля.
— ... Насколько я понимаю, вы с ним знакомы,— Игнатьев с тревогой глядит на девушку,— надеюсь, что вам будет сопутствовать удача. Идите по этой аллее, он ждёт вас в беседке, в конце её.
— Не беспокойтесь, Алексей Алексеевич,— Оля на прощанье обнимает Игнатьева.
'Неплохо наши дипломаты устроились в Мадриде,— девушка напрягает зрение,— апельсиновая роща в центре города'.
— А вот и наша Олечка,— из темноты раздаётся знакомый голос Эйтингона,— Каридад, это и есть твоя напарница.
— Вот ты какая, Ольга,— в глубине беседки зажигается керосиновая лампа, освещая своим неровным светом высоколобое женское лицо, обрамлённое жидкими седыми волосами,— много хорошего о тебе слышала. Я — 'Мать'...
'Мать Рамона Меркадера... вместе охотились за Троцким, но нашей группе повезло больше'.
— ... Как же ты похожа на мою дочь Монсеррат.
Глава 3.
Испания, порт Виго,
7 февраля 1941 года, 14:00.
— Цель приезда?— молодой офицер паспортного контроля открывает паспорт пожилой пассажирки, но при этом косит глазами на её молодую симпатичную спутницу.
— Мы здесь с моей дочерью по личному приглашению сеньора Примо де Ривера,— ледяным голосом отвечает та.
— Вы — мать Рамона Меркадера? О, простите, сеньора,— испуганно зачастил офицер,— это ваш багаж? Стюард, не надо нести его на таможню, оставьте багаж здесь. Прошу вас, присаживайтесь в эти кресла. Я сейчас же свяжусь с начальником порта.
Через несколько минут к женщинам подбегает обливающийся потом коротышка в парадной морской форме:
— Сеньора, нэви-капитан де Марина, рад вас приветствовать у себя в порту. Каудильо Примо де Ривера, поручил мне встретить вас. Он прислал за вами свой самолёт, который сейчас ждёт вас на аэродроме Виго.
Возле угловатого двухмоторного французского бомбардировщика 'Блох', переделанного в пассажирский самолёт суетится обслуга.
— Шевелитесь быстрее,— франтоватый пилот покрикивает на механиков,— Саламанка даёт нам на весь полёт полтора часа или придётся отложить его до завтра.
— А что такое, сеньор лейтенант, почему такая срочность?— спрашивает подошедший сзади второй пилот.
— Ты разве не слышал, Хуан, что после 16:00 все аэропорты закрываются, в Саламанке ждут Гиммлера?— вдруг командир оживляется, замечая отъехавшую от здания аэропорта чёрную Испано-Сюизу, которая направляется в их сторону,— если это пассажиры, то я успеваю на свидание.
— О-ля-ля,— присвистывает второй пилот, когда из салона автомобиля появляется стройная девушка в строгом чёрном платье,— а мамочка-то Рамона неплохо сохранилась...
— Монсеррат, в полёте будет холодно, надо достать из багажа наши манто.
— Хорошо, мама.
Механики, закончившие заправку самолёта топливом, в голос смеются над сконфуженным Хуаном.
— Позвольте мне помочь вам, сеньорита,— лейтенант галантно подаёт руку девушке, помогая ей по небольшой лесенке забраться на борт.
— Сеньор лейтенант...
— Зовите меня Хорхе, сеньоритта.
— Хорхе,— немного капризным голосом продолжает Оля,— я давно мечтала провести полёт в кабине пилота. Это возможно?
— Конечно, сеньорита,— лучезарно улыбается он,— мой второй пилот с удовольствием уступит вас своё место, а сам составит компанию сеньоре.
— Это не опасно, лейтенант?— Каридад откидывается в удобном кожаном кресле.
— Совершенно безопасно, сеньора. Сейчас в испанском небе царит негласное перемирие, немцы и русские отозвали своих лётчиков на родину...
— Отлично. Итак, Хуан, не угостите меня бокалом вина, если, конечно, оно имеется на борту?
— Найдётся, сеньора.
— Зови меня, Каридад.
— Монсеррат, вы наверное долгое время жили вы Франции?— пилот с удовольствием помогает девушке застегнуть привязные ремни.
— Почему вы так думаете?
— Потому, что у вас есть небольшой акцент и каждая фраза, которую вы произносите, звучит вопросительно.
— Вы правы, Хорхе,— Оля пытается надеть массивные наушники,— нам с мамой пришлось бежать из Барселоны, мы долго жили в Париже.
* * *
— Посадку разрешаю, первый,— в наушниках раздаётся хриплый голос диспетчера.
— Идём на посадку,— с сожалением произносит лейтенант.
Самолёт начинает плавно снижаться на показавшуюся прямо по курсу бетонную полосу аэродрома.
— А почему на аэродроме всюду германские флаги?— спрашивает Оля, когда до земли остаётся не более ста метров.
— Ждём высокого гостя из Берлина, к нам летит Гиммлер...
* * *
— Каудильо,— к уху Примо де Ривера, стоящего на площадке аэропорта, наклоняется его 'серый кардинал' Коринтио Асу, невысокий брюнет лет пятидесяти с чёрными, как маслины, глазами,— пришла радиограмма от генерала Молы, что самолёт Гиммлера только что приземлился в Севилье.
— Как он мог так поступить с нами?— закусывает губу тот, резко всем корпусом поворачиваясь к советнику.
— Не то что извиниться, даже лично сообщить об изменении планов не соизволил, представляю как радуется Мола,— подливает масла в огонь Асу,— и что теперь делать с митингом? А как быть с корридой — сколько сил и денег потратили чтобы её организовать за два месяца до открытия сезона.
— Всё-таки считаешь, что Гитлер решил сделать ставку на генерала Молу?
— Не сомневаюсь в этом, каудильо. Я уже вам докладывал...
— Ладно, обсудим это позже, что делать сейчас?— в этот момент небольшой самолёт с эмблемой Фаланги на вертикальном стабилизаторе мягко касается посадочной полосы в сотне метров от них,— я, кажется, знаю что...
* * *
'А Хосе Антонио, однако, горазд поговорить,— Оля, стоящая на трибуне по левую руку от оратора, устало рассматривает ровные ряды молодых фалангистов-синерубашечников, заполнивших площадь Плаза-Майор,— второй час пошёл, а до цели — открытия памятной доски в честь Рамона Меркадера — ещё, похоже, не близко'.
— В 1931 году,— вещает каудильо в микрофон, а десятки громкоговорителей разносят его речь по площадям и улицам города,— в Испании на парламентских выборах победили республиканцы во главе с президентом Асанья. Мало кто из граждан нашей родины понял тогда, что произошло в этот момент — к власти в Испании пришли масоны. Все лица из его окружения были масонами, а сам он был масоном 33-её степени. Председатель парламента Мартинес Баррио , значительная часть буржуазных республиканских партий и даже лидеров социалистических партий тоже принадлежали к масонским группам, равно как и некоторые лидеры национальных профсоюзных организаций: Всеобщей Конфедерации Труда и Национальной Конфедерации Труда. Группы эти отличались друг от друга тем, что одна их часть принадлежала Испанской масонской ложе, а другая — английской...
