Подаренная сказка. Богиня

Но любовники у нее были, вот только имен не знал никто. И король был одним из них. Встречались они редко, порой очень редко, но каждая ночь яркой звездой оставалась в памяти. Маленькая герцогиня обладала завидным темпераментом, так что Ксаниэль не переставал удивляться, и возможностям хрупкой на вид любовницы, и ее неутомимости, и прямо таки неуемному желанию.

Об этой связи не знал даже Кэриен, по крайней мере, король на это очень надеялся. Герцог Каэрсанит ничего подобного никогда ему не поминал, а специально проверить его величество не пытался, боясь вызвать подозрения у друга. Он не знал, к чему была эта скрытность, зачем он так поступал, это просто казалось чем-то естественным и непреложным, как спать, есть, дышать.

Не будь Эллис, и Ксаниэль мысли бы не допустил о любой другой супруге, даже право Раата не стало бы преградой. Тогда ради Орионы он готов был немыслимо изменить законы. И все же они расстались. Конкуренции Эллис герцогиня Орьениаль не выдержала. Ксаниэль так и не смог понять, что же такое есть в его королеве, чего не сыскать в герцогине, лишь чувствовал, чего-то не хватает.

Свой салон герцогиня устроила скромно всего лишь в летнем домике, едва ли превышающем половину площади от ее дворца, да еще и в один этаж. Декоративный парк, разбитый в соответствии с модой последних лет на основе герметически выверенных фигур и прямых правильных линий, открывал на него вид уже от самых ворот. Прежде Ксаниэлю бывать у герцогини не доводилось, большей частью они виделись при дворе, где сама герцогиня очень любила проводить свое время, и обладала собственными апартаментами в гостевом крыле.

За массивным крыльцом, из белого мрамора, украшенного, словно в противовес его монументальности, парой тончайшей работы перил и статуй, начиналась просторная галерея, опоясывающая летний домик. Увидевший его величество лакей, до этого расслабленно о чем-то мечтавший перед огромными двустворчатыми дверьми с обильно посеребренными барельефами, вытянулся струной и смешно захлопал по-лягушачьи выпученными глазами. Ксаниэль излюбленным жестом Эллис, приложив средний палец к губам, не позволил лакею и рта раскрыть. Весело подмигнув, он сам одним легким, на взгляд со стороны, движением распахнул створки дверей и оказался в бальной зале.

Она впечатляла. Сияюще-белоснежные стены, огромные зеркала на стенах и обилие покрытой серебром искусной лепнины. Этот домик герцогиня явно оформляла для королевы. Вот только какой?

Благодаря зеркалам, залитая светом зала казалась огромной. Сейчас она была совершенно пуста, а все приглашенные гости, должно быть, расположились в задней анфиладе комнат. Они играли, общались, вкушали разносимые слугами закуски, и знать не знали, что его величество уже стоит перед очередными сверкающими серебром дверьми, готовясь без всяких приглашений и оповещений нарушить их покой. Лакей, встречающий гостей у входа, провожающий их до хозяйки и исполняющий роль церемониймейстера, высочайшим пожеланием его величества, оставленный на месте, сейчас наверняка мчался во весь опор к черному ходу, дабы сообщить герцогине о столь высоком госте, столь непочтительно игнорирующем этикет. Впрочем, королю можно очень многое, этому он неплохо научился у Эллис, главное никогда не переступать определенных границ, и всегда платить за свои маленькие шалости.

Ксаниэль осторожно приоткрыл дверь и, стараясь не привлекать внимания, вошел внутрь. Первая комната — малая гостиная была сделана в герцогских цветах, все стены занавешивали гобелены и струящиеся складками, опадающие по причудливым линиям материи. Успокаивающе журчал маленький фонтанчик по центру, а рядом с ним на мягком диване спиной к входу ворковала юная парочка. И если Ксаниэлю не изменяла память, а дожидаться от нее неверности он мог еще очень и очень долго, столь мило общались между собой средние дети в последнее время просто непримиримых в своей вражде графских семей.

Воспоминания от рассказанной Эллис истории про Ромео и Джульетту заставили короля невольно улыбнуться. Его супруга знала много интересных историй, и немало из них хранилось на ее необычном механизме, называемом "ноутбуком". Девушка нередко рассказывала или читала мужу эти замечательные истории, особенно когда они оба уставали от своих многочисленных дел и уединялись в какой-нибудь глубинке дворцового парка. О том, что его супруга просто обожает лазить по деревьям, знал лишь он один, всегда с радостью составляющий компанию в таком необычном для королевских особ деле.

Эллис любила горы, море и деревья. Она всегда звонко смеялась и как дикая кошка легко и непринужденно взбиралась на самую верхотуру, так что его сердце предательски вздрагивало, смотря на ее лихие причуды. Но больше всего они любили вечера среди корней очень старого дабаха, растущего в самой глуши сада, но скрывающего один из многочисленных тайных выходов из дворца. Именно там они делились самыми необычными историями своего мира, лежали в обнимку, смотря на россыпи звезд или темные кроны деревьев.

Из воспоминаний Ксаниэля вырвал шум приближающихся людей. Четыре молодых дворянина спешили к фонтанчику из боковой комнаты, ожесточенно споря на предмет благородности новой породы каэрсанских лошадей.

Король вздохнул немного печально и уверенным шагом, больше ни от кого не скрываясь, но и не привлекая лишнего внимания, направился в арку напротив. Насколько он помнил подобные планировки, будуар герцогини скрывался в последней комнате, этого направления. Как всегда сияющая, от брильянтов, украшающих все что только можно, и нельзя тоже, в ее туалете, графиня Десталь как всегда первой заметила его величество. От ее зоркого ока не удавалось скрыться никому. Даже находясь в самом дольнем углу комнаты, как сейчас, она мгновенно переменилась в лице, едва его величество прошел под аркой. Не забыв шикнуть на мужа, слегка туговатого в быстроте реакций, зато невероятно обстоятельного государственного мужа, она теперь с приторно сладкой улыбкой, склонившись в положенном поклоне, смотрела на короля, сверкая полными азарта и предвкушения глазками.

Ее взгляд легко перехватил маркиз Валенье, его кто-то еще, так что комнату король покидал, спиной чувствуя излишне заинтересованные взгляды всех находящихся в ней людей. Следующая комната явила несколько игральных столов, за одним из которых, судя по количеству внимательно наблюдающих за происходящим господ, шла примечательная дуэль. Разглядев сквозь окруживших стол людей, герцога Жеромель и виконта Аваго, король едва не присвистнул, мгновенно сообразив, на что шла игра. Желание не привлекать пока к себе чрезмерное влияние, пересилило порыв любопытства. Виконт слыл лучшим игроком в крастеш, а герцога наоборот играющим никто не видел, так что их игра обещала много интересного.

Последняя комната встретила его величество теплотой приглушенного света, живым огнем играющего на кончиках, расставленных по будуару свечей, и мягким, с налетом таинственности сиянием изобилующего в ней золота и самоцветов.

Герцогиня, завидев короля, счастливо улыбнулась. На мгновение приподнялись брови у переносицы — она удивлена, но все же пытается скрыть. Король успел вперед лакея... кончики губ довольно дрогнули в ответ. Ксаниэль сам не понял, чему обрадовался, но благодушие так и рвалось преисполнить его душу.

Стайка окружавших герцогиню, словно фрейлны королеву, юных девиц поспешно соскочила со своих мест, стремясь быстрее склониться в положенном поклоне. Ориона встала неторопливо, ровно настолько, чтобы подчеркнуть свой высокий статус, как герцогини, так и хозяйки дома. Она была как всегда хороша, в своих родовых цветах идущих ей вне сомнения. Миниатюрная, едва по грудь королю, хрупкая на вид, с идеально тонкой талией, так что хватит обхвата крепких мужских рук, и такой соблазнительно вздымающейся под корсетом грудью. Нежная улыбка на пухленьких красиво очерченных губах, широко распахнутые карие глаза, почти в треть лица, и густой каштановый волос, уступающий по длине и пышности лишь серебру королевы. Эта девушка не зря носила статус первейшей из невест — желаннейшая женщина для любого ор-герцога. Богата, красива, наследница едва ли не старейшего герцогского титула и вольная выбирать свою судьбу. Оставалось лишь дождаться, когда же истекут вверенные ей года по праву Раата.

Ксаниэль склонился в поклоне, касаясь губами тоненькой руки унизанной изящными колечками лучших из некогда бывших и существующих ныне мастеров — в этот вечер он не король, всего лишь мужчина, покоренный красотой женщины.

— Ваш визит, ваше величество, большая честь для меня! — прикрытое неизменной маской холодной аристократки обожание во взгляде, новой волной благоговения прошлось по сердцу.

— Ну что вы, ваше высочество, мы всего лишь хотели немного развлечься.

Чистая правда, если отбросить то, что Ксаниэль так и не понял что же еще кроме этого желания привело его к бывшей любовницы. Неужели Кэриен прав, и уже через месяц без Эллис, его понесло в объятия способной хоть немного ее заменить герцогини. И стоит ли противиться этому желанию? Вот она миленькая герцогиня, стоящая напротив, словно зеркальное отражение, — скользнуло где-то на краю сознания, и ушло, прогнанное участившимся дыханием, громким стуком сердца в груди. Желаннейшая женщина королевства, которая из них?

— Здесь к вашим услугам любое удовольствие. Можете всецело рассчитывать на меня в этот вечер.

Прямой взгляд, глаза в глаза, и нет сил, отвести взор от затягивающих в свою глубь карих омутов, есть только они, а весь остальной мир сокрыт за туманной пеленой.

— Ах, герцогиня, разве мы посмеем в этот чудесный вечер забрать хозяйку у прочих гостей! Мы должны радеть за подданных, — произносит Ксаниэль, словно сквозь силу. Так положено, он говорит лишь то, что должен, их речи произнесены в строгом соответствии с давно и надолго созданными правилами, еще мгновение и последует приглашение, на которое положено ответить отказом.

— Так окажите мне честь, ваше величество, кому как не вам исполнить роль хозяина вечера.

Высшая честь, что может оказать любому из мужчин хозяйка дома, но лишь свободный от обручального браслета может принять это предложение.

— Орионна, вы своим сиянием зажгли в моем сердце негасимое пламя, как посмею я вам отказать, — произносят уста, прежде чем разум осознает то, что сказано сердцем плененным огнем ее очей, теплом ее дыхания, сердцем, бьющимся в унисон.

— Ваше величество, а как же..., — растерялась на мгновение хозяйка, ожидавшая другого ответа, но жаждущая услышать этот, а потому подходящий ответ нашелся быстро. — Простите, ваше величество, вы ведь совсем другое имеете в виду.

— Конечно милая Орионна, — хватается он за предложенную соломинку, — мы всего лишь хотим оказать вам честь и сопровождать вас весь столь чудесный, как цветки эрзалии, вечер.

— Тогда пойдемте к гостям, ваше величество, все приглашенные уже явились, пора приступить и к развлечениям.

Вечер был скромен, по сравнению с обычными дворцовыми празднествами, но скучать гостям хозяйка не позволяла, даже в сопровождении короля успевая уделить внимание всем и каждому, а ему в первую очередь. Ксаниэль давно не был окружен такой заботой, милой, по-домашнему уютной и ни в коей мере не навязчивой. Герцогиня порхала в объятиях короля танец за танцем, в перерывах успевая отдать сотни приказаний слугам. Эллис никогда не проводила балы так, она отдавала их полностью на откуп ответственных лиц, да и роль хозяйки исполняла постольку поскольку. Она была хороша, но совсем в других сферах, не столь присущих королеве, и ей как иномерянке, как любимице многих прощали почти все, даже неожиданную проверку простили.

— ...и смогла та девица изменить своему мужу... — прозвучало совсем рядом, от собравшихся кружочком девушек, что составляли компанию герцогини до появления короля.

— Простите, ваше величество, — в который раз за вечер раздалось с другой стороны от герцогини, жестом подзывающей лакея, для выдачи новых распоряжений.

— ...и ребеночка от этого нелюдя родила, но умнющая была, смекнула...

— Пора зажигать огни...

— ...муж-то знатный богатый...

— а нелюдь?

— А нелюдь лишь любовницей возьмет. Раньше не будь она мужняя, может и женой смог бы...

— ...и распорядитесь насчет новых закусок...

— ...а так в тайне она ребеночка родила, отцу отдала и с мужем осталась дальше дамой знатной, ни в чем непристойном, так и не уличенной.

— мои гости не должны голодать.

— Как так можно...

— Неужели никто не узнал?

— Нет, она же умная и хитрая, как дроу. Только вот, любовник-то ее особо знатен был, и оказалась она с мужем...

— Смею надеяться, вы не заскучали, ваше величество.

— Ну что вы, как мы можем скучать, когда рядом полуночной звездой Реланьи сияете вы, — почти на автомате отозвался Ксаниэль, раздумывая над услышанными обрывками чужой истории, над мыслями, что уже месяц он гнал прочь из своей головы, и даже не замечая довольного блеска глаз, с теплом и радушием хозяйки, смотрящей на него Орионы.

— ...такая вот мораль у истории.

— А еще знаешь?

— Ваше величество, позволите поинтересоваться одним давним моментом? — как бы между прочим, поинтересовалась герцогиня, уже ведя короля прежним маршрутом.

— Мы рады ответить на любой ваш вопрос, герцогиня.

— Я тут окончательно и бесповоротно попала под влияние вашей умнейшей супруги, и решила немного науками позаниматься, не подскажете, что за учение вампиров пять лет назад, привлекло ее величество?

Сумрак, не спеша, осторожно наползал на герцогский парк. Время уже перевалило за полночь, а короткая летняя ночь все еще раздумывала над своим явлением. Красивая музыка перекатами горного ручья вылетала из бальной залы, скользила по галереи и наконец, обретя свободу, разлеталась с воздушными волнами. Заглянувший на мгновение ветер подхватил понравившиеся звуки, игриво бросил их на вышедшую подышать свежим воздухом пару и умчался прочь. Просматриваемый насквозь высокохудожественный парк не мог сокрыть вышедших от чужих взглядов, зато позволял спастись от лишних ушей. Впрочем, ни король, ни герцогиня даже не думали об этом, или делали вид что не думали.

Воздух богатый кислородом наполнил легкие, и хмель с двойной силой ударил в голову, он пьянил, он усмирял, манил и очаровывал. Сумрак скрыл резкие черты парковой растительности, мягкостью лелеяла глаза. Вот только ни сумрак, ни свежий воздух так и не смогли прогнать тревоги, что засела где-то под сердцем. Ксаниэль давно так не веселился, не наслаждался с детства привычными светскими развлечениями. Но коварные мысли, разбуженные случайно услышанной историей не давали покоя. Он старательно гнал прочь мысли о королеве, а они назойливой мошкарой продолжали кружить вокруг него, раздражая своим противным жужжанием. Он чувствовал себя преданным, обманутым, но он так любил...

— Это лето необычайно хорошо. Лето свободы, не находите ваше величество.

— И ветер свободы ласкает разгоряченные тела...

— Рассыпается эрзалией стена. Герцог Нарао, его стихи всегда бывают кстати.