— Ура-а-а-а-а!!! — восторженно завопил мальчишка и обхватил меня сзади за шею. Потом замолчал и тихо сказал: — Ты мой самый лучший и любимый старший брат!

— Я тоже тебя люблю, малыш, — ответил я и потрепал его волосы. — Очень люблю.

Полтора месяца спустя (Хребет Гиврран, Мёртвая Пустошь)

Мерный гул двигателя и тихий свист воздуха за бортом. Под днищем проплывают скалы и изгибы ущелья 'Натирр' ведущие нас к одноимённой заставе на границе Пустоши. Сама Пустошь простирается дальше и я, переговорив с Баром решил слетать в нёё, ну вернее пролететь по границе посмотрев на происходящее в проклятой земле с воздуха. Ната напросилась с нами, прихватив с собой визар и установив в носу и на корме самолёта дополнительные объективы, дабы записать для всех полёт и его результаты.

Ущелье довольно широкое и полёт по нему не является для нас чем-то сложным, тем более что, мы уже летали здесь. Летали вместе с отцом на заставу 'Натирр', заставу егерей на границе Пустоши.

Располагалась она на широком плато, так что места для приземления рядом с нею было предостаточно, даже для гораздо большего аппарата чем наша 'модель 1'. Привезли служилым разносолов городской выделки, рассказали новости, выслушали их рассказы о наблюдаемом в царстве смерти и вернулись обратно. Именно тогда у маня и зародился план слетать непосредственно в Проклятую землю, посмотреть на неё вживую и выяснить, можно или нет патрулировать непосредственную границу с ней с воздуха. Расстояния между заставами по предварительным прикидкам позволяли делать это, но... Но, без испытательного вылета решить ничего было нельзя. Вот мы и собрались на проверку... Проверили и заправили самолёт, закрепили на нём оптику для визара и полетели в Пустошь.

В промежутке мы должны приземлиться на заставе и получить подробный инструктаж о Пустоши. Но, в полёт мы даже парашютов не взяли, предпочтя добавить топлива. Поскольку падение в Проклятой земле для нас с вероятностью в сто процентов закончится смертью.

— Сколько ещё? — спрашивает меня Бар, аккуратно выровняв самолёт после очередной воздушной ямы.

— Вон тот поворот ущелья, за ним подъём и мы у заставы. Ты как вылетишь, поднимись ещё метров на двести и сделай круг над фортом. После заходи на посадку, лучше с запада, — отвечаю я, потягиваясь.

— Парни, всё равно я боюсь в Пустошь лететь, да и Тай вся извелась в дурных предчувствиях, — подала с заднего сиденья голос Ната.

— Тай постоянно волнуется, — отвечаю я, обернувшись. — Она мне и испытывать самолёты не разрешала, всё время волнуется понапрасну, хотя мне приятно, что за меня так волнуются.

— А Рани что? — спросила Ната.

— А Рани инженер, она знает возможности машин лучше меня, а гробануться на них... это нужно ещё суметь, — отвечаю я, улыбнувшись девушке. — Так что успокойся, или ты просто трусиха?! Что-то раньше я за тобой этого не замечал...

Ната в ответ фыркнула и демонстративно отвернулась к окну.

Бар тихо посмеиваясь, завернул за поворот ущелья и почти сразу потянул штурвал на себя. Машина послушная его воле взмыла в небо, и нам открылся стоящий на плато форт. Облетели его по кругу и аккуратно приземлились, остановившись почти у самых ворот. Нас встречал сам начальник заставы. Я передал ему пару сумок с копчёным мясом от горожан, и мы прошли в форт на инструктаж.

Сидим за большим столом в главном зале форта. Мы в ряд с одной стороны стола, а начальник с другой. Зал невелик размерами, но потолок довольно высокий, метров пять. Обстановка спартанская, простая и прочная мебель вокруг, на топчане в углу громогласно храпя спит один из егерей.

Смотрю на капитана, начальника форта. Мужик представительного вида в повседневной форме егерей. Лицо костистое, худое с резкими чертами, но глаза портят его строгую красоту. Они ясно-голубого цвета и горят таким молодым озорством и весельем, что офицер кажется моложе нас троих.

— Ну что же, — начинает он звонким голосом, отчего спящий на топчане всхрапывает и поворачивается на другой бок, но продолжает спать. — Сейчас я немного расскажу вам о Пустоши, ребятишки.

— А зачем, господин капитан? — спрашивает Бар. — Мы даже парашюты не взяли, поскольку прекрасно понимаем, чем для нас закончится приземление в Проклятой земле.

— И всё же, выслушайте меня, — сказал капитан. — Проклятая земля не настолько опасна, как может показаться на первый взгляд. Да, она несёт смерть, но знающим некоторые хитрости, там вполне можно выжить и выйти на чистые земли.

— Мы слушаем вас, — говорю я, и разгоняю мозги заклинанием, чтобы запомнить всё, что нам расскажут. Так, на всякий случай.

Дальше, почти два часа, капитан рассказывал нам и с помощью визара показывал, что из себя представляет самое страшное и смертельно опасное место нашего мира. Рассказ был увлекателен, но чем дальше, тем меньше я хотел лететь в Пустошь. Но, план есть план, да и проверить возможности было необходимо. Засекать тварей лучше над их территорией, а не над нашей и предпринимать меры заранее.

Когда инструктаж закончился, мы нехотя пошли в самолёт.

— Может, не полетим? — с затаённой надеждой спросила Ната.

— Нет, пусть мне это и не нравится, но полететь придётся, — отвечаю я, проверяя машину.

— Но, зачем? Это же такой риск? — продолжает подруга.

— Мы должны выяснить, чётко и ясно, можем ли мы патрулировать границу Пустоши над ней самой. Ты будущий боевой маг, Ната, ты должна чётко понимать важность разведки, — говорю я, строго глядя на неё. Бар молчит, поскольку полностью разделяет мою точку зрения.

— Я понимаю, но я очень боюсь, — говорит девушка и глубоко вздохнув, залезает в самолёт, усаживаясь за пульт визара.

— Я тоже боюсь, Ната и Бар боится, любой из нас будет бояться и это нормально. Но наша сила в способности перебороть свой страх и выполнить боевую задачу, — говорю я, усаживаясь за штурвал. Проверяю все индикаторы, завожу мотор и, закрыв дверь и пристегнувшись, вздыхаю, как и Ната. — Ну, да хранят нас Боги.

— Да не покинет нас их Благость, — вторит мне Бар.

Прибавляю мощность и поднимаю машину в воздух.

— Бар. Бери управление и веди нас. Я же пока посмотрю на то что внизу, — говорю я и достаю мощный двадцатикратный монокуляр.

Минуем предгорья и вот она Мёртвая пустошь. Бурая равнина, покрытая мелкими и искривлёнными деревцами раскинувшаяся на весь виднокрай. Но самое главное не это, а явно чувствуемый тяжёлый фон вокруг. Будто смотрит кто-то, тяжёлым, злым, ненавидящим взглядом. Словно ты под прицелом...

— Ната, ты записываешь? — спрашиваю подругу.

— Уже пять минут, от самых предгорий, — отвечает она.

— Отлично. Бар, давай ровно на восток минут десять, а потом поворачивай на север и вдоль перевала, — говорю я другу.

— Понял, — отвечает он и поправляет солнцезащитные очки. День сегодня ясный и глазам без них тяжело.

Я же рассматриваю пейзаж внизу, но ничего интересного не вижу. Пустошь, она потому и пустошь, что пустынна и однообразна.

— Что-то видно? — спрашивает друг нас с Натой, хотя и сам вглядывается в окружающее.

Вот мы достигли точки поворота, и Бар заложил плавный вираж.

И не знаю, что меня дёрнуло, но я попросил друга подняться повыше, что в итоге и спасло нам жизнь.

— Дэрри, вижу странные точки по правому борту на три часа, — сказал мне друг минут через десять полёта.

— Где? — отвечаю я, привстав и начав оглядывать Пустошь в монокуляр, туда, куда направил меня друг.

Насколько я увидел по лицу Наты, она тоже навела туда объективы.

— Странное что-то? — прошептала девушка. — Какие-то шарики светящиеся, да много...

Я вглядываюсь в бурое пространство и вижу кучу светящихся точек или скорее шариков, небольшого размера и... И они летят в нашу сторону.

В их виде мне что-то показалось знакомым, вгляделся получше и почувствовал, как у меня зашевелились волосы на голове. В памяти, словно вспышка промелькнуло воспоминание, о видеозаписи с Ютубчика, на которой была... шаровая молния.

— Ба-а-ар! — взвыл я. — Лева рули, маневр влево!

И друг послушался незамедлительно. Самолёт накренился и перегрузкой, меня кинуло обратно в кресло.

— Беру управление! — ору я, перекинув на колени друга монокуляр. — Следи за кормой! Ната, обективы на шарики!

— Что это?! — кричит девчонка.

— Это шаровые молнии! И летят они прямо в нас! — проорал я, бросая самолёт в пике.

И тут, шарики нас догнали и начали взрываться.

Дальнейшее я запомнил плохо. Я кидал машину слева направо, взлетал вверх и пикировал вниз. А вокруг продолжали с оглушительным грохотом рваться огненные шары. Мои волосы встали дыбом и между ними проскакивали искры. Ната вообще напоминала ведьму из сказок, со стоящей дыбом длинной шевелюрой. Вот и застава, но я проскочил её и бросил машину в ущелье. Мимо, пролетело ещё несколько шариков и полопалось, ударившись о склоны.

Дальше я отдал управление Бару и мы полетели домой. Всю дорогу до аэродрома молчали, и лишь когда самолёт застыл на земле и мотор перестал работать. Меня начало потихоньку отпускать, у меня задрожали руки и ноги. Смотрю на Бара, тот сидит бледный у него дрожит челюсть и зубы выбивают чечётку. Сзади доносятся всё нарастающие всхлипывания Наты.

Подбежали наши, распахнулась дверь, и я увидел встревоженное лицо Тай.

— Что случилось? — спросила княжна, глядя на наши бледные лица. — Как слетали?

— Как?! — ответила Ната. — Я этот полёт до смерти не забуду. Дэрри, ты полоумный кретин! Суицидник психованный!

Сорвалась она на крик, вылезла из машины, протолкалась сквозь толпу и, залившись слезами, убежала в город.

— Что случилось?! — загомонили все остальные.

— Вечером покажем... — отвечаю я, пытаясь унять тремор. — Это, должны увидеть все! И теперь мне понятно, почему не патрулируют Пустошь с воздуха.

Вечером, я обработал снятое Натой и показал всем. После просмотра, в полной тишине повисшей после увиденного Тайвааль встала, повернулась ко мне и залепила смачную пощёчину. После чего поджав губы с полными слёз глазами ушла к себе в комнату, Рани убежала за ней, бросив на меня отчаянный взгляд, в котором смешались страх и обида.

— Похоже, сегодня я буду спать с тобой, Рус... — прошептал я прижавшемуся ко мне брательнику.

— Сын, это был неоправданный риск, — глухо сказал отец.

— Нет, папа, риск был оправдан. И теперь мы точно знаем, что ждёт авиацию над Пустошью. Не догадываемся, не строим предположения, а знаем точно, — отвечаю я.

— Он прав, Ситварр, — поддержала меня мама. — Но от осознания этого, мне почему-то совершенно не легче.

— Мне тоже! — сказала мама-кошка.

Мы ещё недолго посидели, лётчики, и персонал аэродрома в компании со стражниками обсудили всё увиденное. После чего я, взяв на руки брата, ушёл спать в свою комнату.

Три дня спустя (аэродром 'Дагр', окрестности замка)

Сижу на лавочке и полирую закрылок для своего нового творения. Это плод нашего совместного творчества и переосмысления полётов на нашем первом самолёте. Хотя, этих самолётов уже восемь штук и строится ещё шесть. Мало того, производство разворачивается в столице графства, куда вскоре переедет наша авиашкола.

Вообще же движуха рванула с места в карьер после нашего визита на самолёте в Суварр, к графу Таулону отцу Бармирра. Граф от возможностей нашего самолётика пришёл в сугубый восторг. Но ещё сильнее на него повлияла дешевизна и простота его производства и эксплуатации. Патрулирование границ Пустоши всегда было рискованным и затратным занятием, а самолёты несказанно облегчали эту задачу.

Так что граф выделил нам как деньги, так и людей и ресурсы, надобные для развёртывания мелкосерийного производства самолётов и обучения лётчиков к ним. Чем мы до сего дня и занимались, попутно развивая собственные навыки в пилотировании.

Хорошо летали все, кто хотел учиться, даже младший, несмотря на невеликий рост и силу, мог сносно пилотировать, ну при наличии рядом меня или девочек. Мама-кошка тоже научилась летать, как и отец и дядя, но взрослым самолёт требовался для утилитарных нужд. Раньше до Суварра было несколько дней пути, а на самолёте чуть больше двух часов. Что здорово повысило мобильность и скорость бумагооборота между отцом и графом. Мама же Лани, учиться летать отказалась, и вообще летала неохотно по одной простой причине. Она жутко боялась высоты, до ужаса боялась. А поскольку человек она была храбрый, то со своей фобией боролась отчаянно, но пока безрезультатно.

Ну и, у нас появились два по-настоящему талантливых пилота. На удивление одним из них был мой друг, великан гвардеец Дакуурр. Несмотря ни на что, когда он летал, казалось что это не у машины, а у него крылья. Из нашего 'кукурузника' он умудрялся выжимать вообще что-то непостижимое. С ним за штурвалом, длительность полёта увеличивалась почти на час, учитывая, что он сам тяжёл и массивен. Но... но, Дакуурр буквально чувствовал воздух, он настолько тонко выбирал воздушные потоки, что там, где мы напрасно жгли топливо, мог лететь буквально на холостых оборотах. В общем, Дакуурр настоящая находка, и скорее всего, станет старшим инструктором авиашколы после нашего отлёта.

Вторым талантом, оказался лейтенант Ритен. Причём он не только виртуозно пилотировал, но ещё и оказался незаурядным организатором и рационализатором. Аэродромная служба была поставлена именно им, и устав нового-старого рода войск написал именно он, ну с моим и не только моим участием. И этот устав соблюдался строго, причём строгости одобряли все, кто работал в авиации у нас.

Тихие шаги и рядом села Тайвааль положив на стол второй закрылок от нашего нового самолёта. За образец, которого я взял российскую разработку КБ Яковлева. Я как-то увидел Як-58 на выставке в Жуковском и буквально влюбился в этот самолётик, хоть он и был экспериментальным и предсерийным. Жаль, что в России так и не поставили эту замечательную машинку в массовое производство. И она осталась лишь экспериментальной... здесь, я это упущение устраню.

Я удлинил немного фюзеляж, изменил конфигурацию крыла, увеличив его сечение и площадь, дабы компенсировать несовершенство конструкции и материалов. Самолёт получился удачными, только вот с двигателем получилась целая эпопея. С пятицилиндровой звездой у моих двигателистов дела не пошли, после продолжительных расчётов, строить его так и не начали. Не получалось на существующей станочной базе замка сделать все как положено. Когда стало ясно, что двигатель встал, я внёс рацпредложение развить идею нашей двухрядной 'шестёрки', увеличив объем двигателя.

После недели расчётов, Тим и Рани модифицировали идею. Просто масштабировав двигатель до предела возможного в наших условиях. Поскольку 'шестёрки' к тому времени почти поставили на поток. То и с этим двигателем проблем не возникло. В итоге, мы получили движок массой примерно триста килограмм и мощностью под четыреста двадцать лошадиных сил. Этого хватало с избытком для нового самолёта, так мало того, дядя в инициативном порядке переделал редуктор и сделав винт пятилопастным, с вентиляторного типа лопастями, доведя тягу всей установки до фантастической цифры, превышающей тонну.