"Еще чуть-чуть, и можно будет начинать... Но где же этот проклятый мертвяк"?
* * *
"Еще чуть-чуть, и я начну побеждать... Но где же этот проклятый мертвяк"? — думал Шахрион.
Гартиан не мог не понимать, что пяти кругам — пусть даже в один из них набились высокие сыны, или как там их сейчас называют — не совладать с ним теперешним.
А значит, возникает резонный вопрос: где верховный некромант?
Отразив сразу три молнии и мощный световой луч, император на секунду остановился, оглядываясь по сторонам.
"И предателей что-то не слышно. Ни одного заклинания нашей школы в последние минуты".
Повинуясь инстинкту, он накинул на себя по очереди сразу три Полога Праха, после чего укрепил оборону парой стихийных щитов.
Как выяснилось, он принял верное решение — там, где прятались некроманты, поднялась завеса пыли, которая устремилась навстречу Шахриону. Со стороны могло показаться, что против него используют магию земли, однако это было не так. На самом деле пыль была ничем иным, как толчеными костями, пропитанными магией смерти, заранее положенными в урны и выпущенными на волю только сейчас.
Это заклинание — новинка, которой Гартиан так гордился — по своей разрушительной мощности было вторым после Черного Пламени, вот только применить его было куда проще. Собственно говоря, Шахрион после окончания войны дал своему верховному магу задание — найти какой-нибудь способ усилить арсенал магии смерти заклинаниями массового поражения, а тот, недовольный тем, что все множество некромантов тратили свое драгоценное время на изучение стихийных чар, взялся за работу с охотой.
И вот, результаты этой работы Шахриону предстояло оценить на собственной шкуре.
"Во всем есть плюсы", — думал он, продолжая бомбардировать ослабевший круг заклинаниями, — "Гартиан сейчас покажется".
Когда Костяное Облако — как, не выдумывая особо, назвали эти чары — подобралось вплотную к императору, тот окружил себя воздушным коконом, собрав все силы, ударил в ответ простым огненным шаром, усиленным стократно по сравнению с обычным стихийным заклинанием, после чего, незамедлительно бросился в сторону так быстро, как только мог, возводя над головой один защитный кокон за другим.
Гартиан не мог не понимать, что новое заклинание не повредит человеку, прекрасно знающему, как оно работает. Из этого можно было сделать только один вывод — Костяное Облако нужно исключительно для отвлечения, чтобы задержать императора на месте и позволить личу закончить то, чем он на самом деле хотел атаковать Черного Властелина.
Прямо перед Шахрионом из земли выросла здоровенная стена, а в спину ему ударил мощнейший луч света. Император разбил стену на куски, подхватил падающие комья земли воздушным заклинанием и швырнул их в направлении высоких сынов, одновременно с этим продолжая нещадно молотить копьями круг академиков, который уже почти перестал огрызаться.
С неба по нему ударила огромная молния, уничтожившая почти все защиты, а вслед за ней...
Вслед за ней полился дождь из пламени, черного, как сама ночь.
* * *
Когда Найлиэна добралась до рощицы, от той осталось не то, чтобы слишком много — чересчур уж жарким был магический поединок.
Любопытным было то, что велся он — точно в старые времена — без сотворения в небе огромных зверей, сотканных из стихийной магии. В принципе, это достаточно логично — чары такой силы применимы исключительно в сражениях армий, однако из-за этого Черный Властелин не лишился подвижности и носился по всему плато, точно угорелый, непрерывно огрызаясь самыми разными заклинаниями.
"И когда только, спрашивается, обучился такому количеству стихийных чар"? — поразилась эльфийка.
Шахрион действовал не просто великолепно, а практически идеально, отвечая каждому из кругов именно тем заклинанием, к отражению которого тот был менее всего готов. Так, магов Арана он уже почти добил сперва водными, а затем и некромантскими штучками, от высоких сынов отбивался землей, людям Олты отвечал пламенем, ну а прегиштанцев охаживал ветром. И эти его возможности сильно выходили за рамки прогнозируемых.
"Где-то мы все — и даже лич, кичащийся своей осведомленностью, — серьезно просчитались", — недовольно подумала она. — "Как один человек за несколько лет может почти до совершенства освоить пять стихийных школ из шести".
Нет, серьезно, Шахриону осталось только начать лупить солнечными лучами, которые так любят орденцы, ну, чтобы уж совсем все было весело!
Впрочем, разве это теперь имело хоть какое-то значение? Очевидно, нет.
Найлиэна почти подобралась к месту, с которого можно будет атаковать, и принялась творить волшбу, выпивая жизненную силу из оставшихся в живых деревьев, из окрестных кустов, из травы.
Она знала, что сильнейшее заклинание отца оказалось бессильным против Черного Властелина, а потому следовало применить нечто иное, то, с чем проклятый владыка не сталкивался, то, что станет для него сюрпризом.
В этот самый момент император рассеял странное облако, тянувшееся от позиций некромантов. Найлиэна почти приготовилась к атаке, как вдруг небеса разверзлись и на землю хлынул дождь.
Когда зрящая увидела, из чего именно сделаны капли, то с трудом сдержала вопль ужаса. Лишь выдержка, выработанная долгой жизнью, позволила ей сохранить относительно холодный рассудок, но как же тяжело далось спокойствие!
"Проклятый мертвяк! Клянусь, если переживу этот день, прикончу его, чего бы мне ни стоило"! — мысленно пообещала эльфийка.
В любом случае, атака Гартиана, пожалуй, поможет.
"Вот только времени убраться из-под нее у меня уже не останется", — меланхолично подумала Найлиэна. — "Ну и ладно, как будет, так будет. Сейчас самое важное — разобраться с императором"!
Подумав так, она выпила последние капли жизни из сухих остовов, которые еще парой минут назад были цветущими деревьями, и запустила в ненавистного Черного Властелина Пожиратель Душ — кошмарное заклинание, разрушающее саму человеческую душу. Эта магия считалась запретной. Почти никто из звездорожденных даже не знал о ней, не говоря уже о том, чтобы применять.
Однако у этих чар имелся один серьезнейший плюс — Пожиратель Душ еще ни разу за всю историю эльфов не оставлял цель в живых.
Закончив, Найлиэна обернула вокруг себя защитный кокон и что было сил помчалась прочь, надеясь, что сумеет прошмыгнуть мимо всепожирающего пламени.
* * *
Шахрион сделал первое, что пришло ему в голову — воздвиг над собой один за другим четыре земляных купола, усилив их воздушными, водяными и даже огненными щитами. Щит праха, впрочем, он тоже поставил — чисто на всякий случай.
Это, по идее, должно дать несколько минут форы, во время которых получится подумать о том, как быть дальше.
"Начну, пожалуй с"...
Закончить эту свою мысль император не успел — все тело пронзила страшная, ни с чем не сравнимая боль, и сознание померкло.
* * *
Найлиэна и сама не могла понять, какая же именно сила уберегла ее от струй жидкого огня, что плавил даже землю и камни, глубоко вгрызаясь в них, точно ненасытный зверь. Но каким-то чудом она убереглась, добежала до спасительной лестницы, по которой как раз и спускался император каких-то несколько минут назад.
Рысью взлетев наверх, она окружила себя еще несколькими защитными и маскирующими заклинаниями и принялась ждать развязки.
"А наступит она нескоро", — подумала она, глядя на мощнейший каменный кокон, который хотя и не подавал признаков жизни, но и не поддавался атакам выживших магов. Даже вездесущий Черный Огонь вгрызался в него с трудом, медленно и как бы нехотя отыскивая путь внутрь.
Спустя пару минут Найлиэна достала тириомаль и связалась с Гартианом.
— Как дела? — коротко спросила она.
— Не знаю, — отозвался лич. — Я так понимаю, звездорожденная, что ты успела ударить императора чем-то смертельным.
— Да, — коротко ответила Найлиэна.
"Интересно, как много этот черепок понял? Он следил за мной, чтобы выяснить, каким заклинанием я атакую? Заботится о будущем? Удачи ему".
— И оно достигло цели.
— Да.
— Однако барьеры не ослабли, иначе Черный Огонь давно сжег бы там все дотла.
— Хочешь сказать, верховный, что он все еще жив?
— Ничего не берусь утверждать. Однако полагаю, что нам, — последнее слово отозвалось в мозгу эльфийки эхом, так сильно выделил его лич, - нужно бить изо всех сил и проломить защиту как можно быстрее.
"Намекает на то, что и мне придется раскрыть свою позицию? Что ж, так тому и быть".
— Хорошо. Много ли магов осталось в строю?
— Около половины.
Кошмарные слова. Просто ужасные. Император в одиночку, сражаясь против пяти кругов, уполовинил их численность, и, если бы не Гартиан с Найлиэной, уже добивал бы выживших. Ритуал, что он провел, поистине создал монстра.
Звездорожденная вздохнула и сказала:
— Начинаю атаку. Поддержите.
Да, эльфийская магия сильно отличается от стихийных чар людей, равно как и от шаманства гоблинов и игр с песком лиоссцев. Однако это не значит, что у нее нет мощных разрушительных заклинаний, бьющих по площади. Просто они... немного другие.
Найлиэна убрала тириомаль, затем достала из другого внутреннего кармана небольшой мешочек, и извлекла из него крупный камень, напоминающий черную жемчужину. Вот только его никогда не извлекали из моллюска. Этот камень, именуемый душой леса, добывался из сердца умирающего древнего дуба, жившего почти тысячу лет. Его поместили в дерево еще тогда, когда оно было крошечным саженцем. Он рос вместе с ним, крепчал, поглощал питательные соки и свет солнца. Накапливал энергию.
Почти две сотни лет эльфы не применяли подобные артефакты. Даже во время войны за Великий Лес звездорожденные предпочли уступить людям, но не пускать это сокрушительное оружие в ход.
Возможно, сама судьба берегла это оружие для сегодняшнего дня.
Найлиэна с хрустом сжала жемчужину и раздавила ее, точно перепелиное яйцо. В зрящую хлынула невообразимая энергия, о существовании которой эльфийка даже и не подозревала. Потоки магической силы закручивались вокруг спиралями, поднимали в воздух камешки и сотрясали площадку, на которой стояла чародейка. В ушах ее звенел ветер, а желудок скручивало от напряжения.
Найлиэна пила и пила силу древнего артефакта, формируя ее в подобие копья. Миг, и это копье устремилось в небеса, а затем обрушилось на долину, разрастаясь в ширину.
Нестерпимо яркий свет заполнил собой все, ударяя по защитному кокону императора...
А в следующую секунду тот разлетелся в клочья и снизу, поднимаясь все быстрее и быстрее, понесся поток мрака, который ударил по копью света, выпущенному Найлиэной. Оно сперва замедлилось, затем — остановилось, и, наконец, разлетелось в клочья. Но на этом все не закончилось — мрак взорвался чернильным кольцом, которое ударило по горам, сминая и плюща камень, точно тот был козьим сыром. Найлиэна в последнюю секунду успела выставить защиту, но это ей не помогло — левый бок обожгло нестерпимым холодом, и эльфийка на миг потеряла сознание.
Она быстро пришла в себя от кошмарной боли и, бросив короткий взгляд на левую руку, с трудом сдержала вопль ужаса — та болталась, точно плеть, иссушенная и мертвая.
Безусловно, у некромантов в арсенале имелись проклятья, способные выпить жизнь из тела, но чтобы ударить так по сильной чародейке!
Стискивая зубы от боли, эльфийка подползла к краю площадки и взглянула вниз.
И вот теперь-то она уже не смогла сдержать вопль ужаса.
То, что находилось в долине, не могло быть императором. Нет, это существо не было даже человеком!
"Я ждала чего-то подобного", — подумала она, накачивая себя целительными заклинаниями, притупляя боль и возвращая, насколько это было возможно, подвижность конечностям. — "Наш план провалился. Что ж, пора переходить к резервному".
Она бросила еще один короткий взгляд вниз и увидела, как к фигуре императора приближается еще одна — одетая в черно-красный балахон.
Лич бросился в последнюю атаку.
"Быть по сему", — подумала эльфийка, ковыляя прочь и доставая на ходу тириомаль здоровой рукой. — "Нужно предупредить детей, чтобы поторопились. Когда это существо закончит с мертвяком, оно вернется в свою столицу. А после... после мир утонет в огне и крови".
* * *
Сознание Шахриона плавало в густом ничто. Он не ощущал ни движения, ни пространства, ни времени. Все шесть чувств точно отключились, а сам император оказался в коконе посреди безбрежного спокойного моря.
Ему было хорошо, действительно хорошо: ничего не болело, ни о чем не надо было волноваться. Все проблемы, все страхи и тревоги последних лет, все эти нападения, все предательства... Все исчезло и не волновало его больше.
Быть может, стоит позволить, наконец, Тени — Матери — воплотиться в теле и устроить кровавую оргию хаоса и разрушения? Что с того? Он и так боролся дольше, чем другие. И так сделал столь много, что остальным следует лишь завидовать. Да он — второй со времен легендарного предка — сумел узнать истинную природу Матери!
Он воссоздал Империю Тьмы из осколков! Он...
Шахрион резко открыл глаза срывая с себя наваждение.
"Хватит"! — злобно подумал он. — "Не смей промывать мне мозги, тварь"!
Он все еще болтался в пустоте, но на сей раз та перестала быть спокойной, тихой и мирной. Вновь вернулась головная боль, все тело ощущало себя так, будто бы по нему долго и плодотворно лупили бревнами, и, вдобавок, прибавилась странное тянущее ощущение где-то внутри.
"Что, во имя Матери происходит"? — машинально подумал он, после чего не смог сдержать улыбку. — "Ах да, Мать и случилась. Хотя нет, стойте-ка. Я дрался. Побеждал их. И тут" ...
Что-то ударило его. Что-то, не имеющее отношения к стандартной стихийной магии.
"Ну да, ну да, конечно же, проклятая остроухая тварь. Ну, сам виноват, раз подпустил ее на дистанцию удара", — мрачно подумал Шахрион. — "И что теперь делать"?
Вопрос этот был, говоря начистоту, нетривиальным. Шахрион Первый сказал, что блок, который он поставил, должен сдерживать Тень по крайней мере несколько дней. Этого времени должно было хватить на то, чтобы разобраться с ней окончательно и бесповоротно. В этом и заключался основной план. А что теперь?
Даже не страх — ужас — обрушился на императора волной, готовясь утопить остатки рационального сознания. Потому как второй — резервный вариант — был поистине кошмарен.
Впрочем, любой из них подразумевал контроль над собственным телом, а с этим сейчас было непросто.
"Интересно, давно ли я нахожусь в этом состоянии? Чем вообще эльфы атаковали меня? Что происходит снаружи"?
Этим вопросам, казалось, придется остаться без ответа, потому как у Шахриона не было ни малейшего способа выбраться за пределы пузыря, плавающего посреди ничто, но вдруг он увидел свет.
Сперва тусклый, с каждой секундой он становился все ярче и ярче, превращаясь в до боли знакомый уже силуэт.
