Отстреляв первый барабан, накинул капюшон, включил душ и начал стрелять прямо из-под проливного "дождя". Ружьё не подвело и в этот раз, и он, выпустив все пули, вышел из-под душа. Крышечки, прикрывавшие запальные отверстия на барабане его прошлого ружья были хорошо притёрты, не только не давая высыпаться пороху, но даже уберегая его от воды. Но перед выстрелом её всё равно придётся откидывать, да прикрываться от дождя. А как потом под ним перезаряжаться? Пусть патроны — это дорого, но некоторые его элементы уже были реализованы уже в старой конструкции. Та же камора барабана — это готовый патрон, единственное чего не хватало — хорошего пыжа перед пулей да капсюля.
Пыж не только защищал порох от намокания, но и вытесняемый пулей прочищал ствол от нагара. Он, разумеется, от этого не исчезал полностью, но зато можно было выполнить больше выстрелов без прочистки. А вот с капсюлем пришлось повозиться. К счастью он нашёл общий язык с гномами, те были тоже отличными кузнецами, но куда лучше у них получалось изобретать что-то новое и работать с механизмами. У них-то Бейлгрум и заказал состав, что будет взрываться от деформации. А дальше ничто не мешало ему высверлить запальное отверстие не сбоку каморы, а по центру. Небольшой пресс-станок за одно движение не только вырезал кружок из медного листа, но и придавал форму очень низкого цилиндра с "юбочкой". Она-то и мешала вылететь капсюлю под действием пороховых газов, в то же время, позволяя быстро выбивать использованный и снаряжать новый.
Несмотря на то, что доработка была на первый взгляд небольшой, но дворфы оценили способность вести огонь невзирая на погоду. Ведь не только дождь помешать может — и ветер, если очень силён, порох сдуть может.
* * *
Некоторое время спустя.
Бейлгрум потягивал пиво, отмечая свой успех в окружении других мастеров. Таверна была просторной, но сейчас в ней камню некуда было упасть. Больше всех был доволен Хазрагрум — его сын не просто пошёл по стопам, но и превзошёл его, придумав, как стрелять и под дождём.
— Задумка-то хорошая, — сказал Триддиф. — Да только с такой скорострельностью никакого пороха не напасешься.
— Лучше порох, чем жизни дворфов, — отвечал Бейлгрум. — Кроме того, я знаю, как его можно будет сэкономить.
— Это как же? Чаще стрелять, а пороха меньше тратить? — тут же отозвался Триддиф.
— Не люблю молоть языком попусту. Лучше сделаю, да покажу — так и слово своё подтвержу, и порох сразу экономить начнём.
Дворфы загомонили, наперебой обсуждая, как такое возможно, но он лишь отшучивался, попивая пиво. Задумка и впрямь была полезна в свете будущей войны, но самому её реализовать быстро не получится. Но он знает, к кому с этим обратиться. Оплошать он не боялся — по самым скромным расчётам при внедрении задуманного сможет в сотню раз снизить потребность в порохе.
* * *
Две недели спустя.
Полигон для испытания пушек уже был полон мастеров и зрителей, Бейлгрум отгородил ширмами целый угол. Кроме него здесь были и другие дворфы, которых он привлёк к созданию механизма, и тройка гномов-механиков, без которых работа была бы куда дольше. Его народ хорошо работает с металлом, но если речь идёт о сложных механизмах, с этим лучше справляются гномы. А их в Стальгорне после войны с Ордой много, некоторые из них даже перебрались сюда жить, и таких было немало. Война, пусть и принесла много горя, но она же и послужила катализатором более плотного общения двух народов. От этого, как от равноправного сотрудничества, выиграли все.
Бейлгрум понимал, что один он много не сделает, каким бы "гениальным" не был. Но простые и эффективные решения по наращиванию военной мощи дворфов у него ещё не кончились. Осталось только сделать так, чтобы уже другие внедряли это, распространяли и делали копии. А потом, когда механизмы пройдут обкатку, по итогам исследования делали улучшения.
Уже не сам безбородый мастер, а многочисленный помощники стали убирать ширмы в стороны, демонстрируя собравшимся прототип будущего танка. Броню Бейлрум навешивать не стал — всё равно необходимо показать, как он устроен мастерам и просто зрителям. Пусть самоходные бронированные машины на паровом ходу уже встречались, но он сумел усовершенствовать данную конструкцию так же, как раньше усовершенствовал ружьё.
Рама с четырьмя колёсами, сидениями для экипажа, паровым котлом и орудием. Кое-кто уже видел подобное, ни угля, ни другого горючего для парового танка не требовалось. Лишь талую воду или дистиллят, чтобы не засорялись трубы, а жар давали рунированные камни. Руны дворфов работают неторопливо, но постоянно. И пусть изготовить артефакты на них — дело долгое и затратное, но если правильно считать, быстро окупающееся. Благодаря этому не требовалось заботиться о топливе, его доставке и пополнению — а значит, не нужны были ни телеги с углём, ни бригады лесорубов. А если дорога там, где и леса-то и нет?
Он же пошёл дальше, решив питать паром не только двигатель, но и пушку. Пушка, установленная на раме, была непривычной специалистам конструкции. Длиннее на треть, она намертво крепилась средней частью к демпферам, уменьшающим отдачу. Угол возвышения ствола регулировался в куда более широком диапазоне, позволяя стрелять и прямой наводкой. Первые модели пушек, насколько знал Бейлгрум, втягивались под броню для перезарядки, как на палубах кораблей. Лишь не так давно гномы придумали казённое заряжение.
Орудие уже было готово к бою, Фимжес — гном-помощник, навёл его на мишень, и пушка с громким хлопком изрыгнула столб пара. Треск ломающихся брёвен вторил выстрелу, задняя часть орудия "переломилась" и он загнал в ствол следующий снаряд. Из стороны в сторону пушка не двигалась, но танк мог крутить колёса в любую сторону, а потому с переприцеливанием на новую мишень проблем не было. В этот раз мишенью была не связка брёвен, а кусок танковой брони. Снова бьющий по ушам паровой хлопок и металлический звон. Появившаяся дыра в броне была куда меньше диаметра ствола, но вот её края начали раскаляться, из неё выдохнуло язычок пламени, даже от мешков с песком стал валить дым.
Повинуясь рычагам, танк без брони повернул направо, проехал вдоль полигона и развернулся к целому "войску" из мишеней. Следующий снаряд представлял собой жестяной цилиндр с усиленным дном, наполненный картечью. Дальность до порядков "неприятеля" была выбрана с тем расчётом, чтобы каждой досталось как минимум по три картечины. Разумеется, на поле боя можно будет бить и дальше, и ближе, но показ нужен чтобы дворфы впечатлились. И это удалось — каменный пол позволял картечинам рикошетировать от него, то и дело попадая по "вражеским воинам".
Раньше танки почти не применялись, да и задачи у них были другие — разрушать полевые укрепления, бороться с вражескими катапультами, да поддерживать огнём наступление войск. Можно сказать, это задел для будущей войны. Картечь же позволяла ему помимо всего вышеперечисленного бороться и с пехотой, и конницей. Демонстрация вышла на славу — такого ажиотажа не было даже после многозарядного ружья. И это с учётом того, что многие ещё не осознали, насколько танк становится грозной силой на поле боя!
— Как видите мастера, я выполнил обещание — новая пушка не требует пороха для выстрела, а его хватит на сотню выстрелов из ружья.
— Пушечный порох по-другому делают, — возразил Танлодар.
— Знаю. Но исходные компоненты одинаковы. Ничто не мешает уменьшить производство пушечного, увеличивая тот, что годен для ружей.
— А ружья на пар перевести нельзя?
— Пока не знаю. Слишком большая камера парообразователя, чтобы дворф мог носить его с собой. Танк же такой проблемы не имеет.
— Что же, ты не только доказал, что сможешь сохранить много пороха, но ещё и изобрёл новые снаряды. Чем ты так броню-то пробил?
Вопрос был не праздный — танковая броня могла выдержать и попадание камня катапульты, и пушечное ядро, но снаряд Бейлгрума пробил её, как будто не заметив. Весь секрет состоял в том, что он представлял собой гигантскую стальную стрелку, заключённую в два вкладыша. Те позволяли разогнать снаряд, не повреждая стенки ствола, а после выхода разлетались в стороны, освобождая сердцевину. Сам бронебойный сердечник представлял собой переделанный рунированный камень жара с накопителем. После пробития запасённый жар начинал высвобождаться, превращая заброневой объём в аналог раскалённого горна. Этот снаряд был сложным в изготовлении и дорогим, да и вряд ли когда-либо пригодится, но лучше заранее иметь что-то против чужой бронетехники, чем потом бороду в бессильной ярости рвать.
Бейлгрум ещё ни разу так много не говорил, не объяснял, и не показывал. Даже помощники не помогали — слишком революционной и прорывной оказалась его новинка. Но уже сейчас он знал, как ещё улучшить танки, и увеличить их и без того прорывной потенциал.
* * *
Илвардис, отоспавшись днём в переплетении ветвей, спрыгнула на землю. Ночь её время. Она укроет в тенях, не даст солнцу раздражать чувствительные глаза, подарит прохладу. Ягоды с куста, несколько плодов с дерева, похожих по вкусу на манго и несколько съедобных корешков было мало, чтобы утолить её голод. Замерев, стала сливаться с силой леса, обостряя чувства. Мелкий зверёк, похожий на зайца был не очень далеко от неё, и ночная эльфийка стала красться в его сторону. Лук вполнатяга — косому хватит и этого, едва слышный свист и тушка дёргается, пригвождённая стрелой к земле. Эльфы не щепетильны в вопросах жизни и смерти — всё время кто-то ест кого-то, в этом и сеть смысл природы. А потому никто не мешал её завалить даже косулю — если сможет потом съесть её большую часть. Ну а это мясо придаст ей сил для ночного перехода.
Разведя огонь, кинула обмазанную глиной и выпотрошенную тушку в пламя — как приготовится, поест и в путь. Есть ещё время обработать шкурку — соберёт несколько, будет у неё обновление гардероба. Или лучше добыть какого-нибудь хищника? Если говорить начистоту, она бы предпочла ткань. Но её можно было достать только в крупных поселениях. Ей же придётся подобно какой-то троллихе выделывать ножом меха! Но ничего, рано или поздно аркана откроет ей свои секреты, и она сможет сама, своей магией создавать то, что ей нужно.
Пока добыча готовилась, она успела выскоблить шкурку и набрать несколько пряных трав в качестве приправы. Заяц не подвёл, порадовав её нежным вкусом и приливом сил, засыпав костёр, она побежала дальше к побережью. По пути она старалась на бегу чувствовать лес, чтобы заранее узнать о грозящей опасности и выбирать путь полегче. Какая-то деталь на мгновение привлекла её восприятие, и она остановилась, едва не пропустив её. Фурболги. Гуманоидные медведи издревле жили в лесах Ашенваля, не конфликтуя с ночными эльфами, оберегая природу и ведя замкнутый образ жизни. Их орудия труда и охоты были примитивны, зачастую они обходились когтями и зубами. Что не мешало им ткать грубую ткань. А ещё они были шаманами. Не будь Илвардис с Земли, она, скорее всего, пробежала бы мимо их поселения — для ночных эльфов эти существа как будто выпадали из восприятия, оказываясь на одной ступени с ланями и прочими травоядными.
Сколько ждать Иллидана среди корабеллов? И захочет ли он вообще обучать её аркане? С ним ведь будут наги, а у них большой зуб на оставшихся в Ашенвале ночных эльфов! Как бы не сгинуть там с остальными защитниками кораблей! Но она не помнила ни одного случая, чтобы её сородичи становились шаманами. Мужчины становились друидами, сила Древа хорошо этому способствовала, а бодрствующие эльфийки или становились рейнджерами, учась в совершенстве владеть оружием, или жрицами Элуны, получая её силы и благословение. Она ещё помнила о городе-осколке старой Империи, но сейчас Высшие эльфы там практически вымерли, и искать его можно до второго пришествия Пылающего Легиона. К тому же захотят ли они с ней делиться секретами магии? Скорее убьют как представительницу тех, кто загнал их в эту резервацию!
Что же она знала о шаманах? Очень многое! Могли лечить, призывать духов, прозревать окрестности, да переходить в духовный план, становясь на время неуязвимыми для физических атак. А что ей мешает стать шаманкой? Представив себя с шкурой тигра на плечах, увешанную ожерельями из костей и клыков зверей, с вымазанным лицом разноцветной краской, она хихикнула. Образ дополнял притороченный к поясу буден и стиснутая в зубах трубка. По крайней мере запрета на этот вид деятельности она не помнит. Но как в старой Империи аристократы в городах с презрением смотрели на друидов и служителей Элуны на периферии, так сейчас относились к шаманам из примитивных племён. Может, не осуждали открыто, но какой эльф, имея возможность стать друидом и погрузиться в Изумрудный Сон, чтобы восстанавливать мир, опустится до такого?
А ведь это выход! Что ей мешает освоить шаманизм, раз он не запрещён? Порицание других эльфов? А кто им скажет? Уж всяко не она! Но если потом она не сможет творить аркану? Чушь! Те же орки легко научились демонической магии, ничуть от этого не страдая! Спонтанное решение обретало всё большую привлекательность. К чему рисковать, если можно потом, когда основные бои стихнут, отправиться постигать аркану в Восточные Королевства. Ну этих фанатиков, что у Древа, что у моря!
Фурболги встретили её настороженно, но она не стала брать лук в руки, а этот народ не отличался особой воинственностью. Не понимая, о чём её спрашивают, она раз за разом говорила, что пришла с миром. Понятный любому жест — "иди за мной", и она осторожно ступает за рослым людомедведем.
— Приветствую дитя леса. Что привело тебя к нам? — спросил её на сносном эльфийском седошкурый фурболг.
Одет он был скромно, всего лишь повязка, но обилие ожерелий, мешочков на поясе и причудливый посох говорили о том, что перед нею шаман. Поклонившись (с неё не убудет!) она ответила:
— Доброй ночи, старейшина. Я давно в пути и ищу мудрости и отдохновения. Лес говорит со мной шелестом листьев на ветру, криком птиц и воем зверей. Но я хотела бы постичь его голос лучше — не только живое, но и камни, облака, текущая вода что-то пытаются сказать, но уши мои не слышат.
Думая, не переборщила ли она с эпитетами, Илвардис ждала ответа. Уняв внутреннее волнение она стала пропускать сквозь себя силу природы, отрешаясь от внешних чувств.
— Мудрость предков доступна всем, кто способен постичь её, — ответил фурболг. — Но я не вождь — всего лишь говорящий с духами. Вижу твою искренность, но пока говоришь — нельзя слушать. Раздели со мной трапезу, я вопрошу Мать Землю.
Повернувшись, он пошёл к хижине, стоявшей на отшибе. Он представляла собой шалаш, собранный из веток и укрытый пучками сухих веток. Изнутри скромное обиталище было завалено связками трав, деревянными плошками, свёртками шкур и целым складом костей. Посреди был простой очаг, отгороженный камнями. Хозяин присел возле него, и она устроилась напротив, не решаясь крутить головой, чтобы рассмотреть всё получше. Когтистые пальцы передали ей полоску вяленного мяса, и она, поблагодарив фурболга, стала жевать плотные волокна.
