Все залы и коридоры, по которым он шел, были залиты кровью, усеяны мертвыми телами, и исковерканы магией. Сражение велось за каждую комнату, за каждый угол. И то, что друг с другом дрались легионеры, не улучшало настроение Шахриона.
"Проклятье, как они смогли переманить на свою сторону Иритиона? Как"?
Пожалуй, такое он бы не смог предвидеть даже пять лет назад. Но тогда эльфы прикрывали его, сейчас — действовали строго против.
"Начинаю понимать, как чувствовали себя венценосцы Лиги".
Вздохнув, император ускорил шаг. Сперва он забежал в личное хранилище, откуда вышел с мешком, доверху набитым различными ритуальными принадлежностями. Затем — направился в Зал Предков.
Добраться до него оказалось сложнее, потому как некоторые проходы уже вовсю полыхали, и лишь магические способности императора не позволяли ему и сыну задохнуться. Но вечно так продолжаться не могло.
Огонь становился все сильнее и сильнее и Шахрион с грустью подумал, что, возможно, после сегодняшних событий придется собирать новую библиотеку.
"Если, конечно, Империя Таараш сохранится", — мрачно подумал он, распахнув двери в Зале Предков.
Император быстрым шагом прошел к стене, на которой висели два древних обсидиановых кинжала и сорвал их, заткнув себе за пояс.
"Кто бы мог подумать, какие-то полгода назад рассказывать про ритуальное оружие юной Дарлионне, а теперь — сам готов использовать его. Иронично".
Впрочем, времени на философствования у императора не осталось — пламя начало подбираться и сюда, а еще предстояло добежать до гнезда Карра.
И оставалось молить всех богов, которые еще только остались в этом мире о том, чтобы старый грифон был жив, иначе...
"Иначе проще прыгнуть вниз с этой самой башни".
Ему повезло. В очередной раз за последние дни. Грифон не только не умер, но еще и находился в отличном состоянии: отдохнул, был сыт, и рвался в полет.
Быстро оседлав его, император закрепил на могучей спине ребенка, а также весь скарб, после чего — открыл ворота. И сразу же помещение заполнили густые клубы дыма, отчего грифон заволновался.
— Спокойно, друг, — произнес император, забираясь в седло. — Давай, лети!
Могучий зверь в три прыжка достиг распахнутых ворот, и, не теряя ни секунды камнем рухнул вниз. Несколько мгновений падения, и могучие крылья, расправились, разгоняя дым.
Минута, две... И вот уже горящий замок остался позади, а могучий грифон, продолжая набирать высоту, разразился победным клекотом.
— Молодец, — Шахрион почесал пернатую голову, — а теперь поспеши, у нас очень мало времени.
* * *
Девятый день первого месяца осени 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), рассвет.
Шахрион читал, что в былые времена грифоньи наездники считались элитой как Империи Тьмы, так и всех государств Лиги Света.
И он охотно верил в это, ведь старый — разменявший третью сотню лет — зверь летел с такой скоростью, что захватывало дух. А еще было очень и очень холодно — император завернул сына в заранее припасенное одеяло, затем — укрыл их обоих простеньким заклятьем стихии огня, и все равно время от времени ощущал озноб.
Старому же грифону было все равно. Он мчался вперед, точно знал, куда повелителю нужно.
И это радовало, потому как с каждым часом, проведенным в воздухе, Шахрион чувствовал, как слабеет последний бастион, возведенный вокруг его сознания Первым Некромантом, потратившим на это остатки сил. Вернулась мигрень, шепотки то и дело доносились откуда-то из-за спины, на краю зрения время от времени мелькали неясные тени.
Именно поэтому Шахрион радостно вздохнул, когда внизу появились знакомые очертания.
Он опустился возле знакомого холма, когда рассветные лучи уже пробивались из-за горизонта. Головная боль к этому времени стала нестерпима, но Шахрион, добив последние оставшиеся пилюли привычно уже погрузился в отупляющую пульсацию приглушенной муки, и принялся старательно выстраивать нужную магическую фигуру.
Золотой песок, как и в прошлый раз, сыпался на траву, сдабриваясь порциями крови, кристаллы укрепляли конструкцию, а в центре уже лежал сын.
Мальчик так и не пошевелился с момента, когда Черный Властелин нашел его возле потайного прохода, лишь слабое дыхание свидетельствовало о том, что в маленьком теле еще теплится жизнь.
"Жизнь, которую, возможно, я оборву своей рукой".
Шахрион сел рядом и извлек два обсидиановых кинжала. Руки императора заметно дрожали, и удивляться этому он не мог. Одно дело — приносить в жертву неизвестных тебе людей, и совсем другое — пронзить сердце родного сына.
Если бы можно было обойтись без этого! Но атака эльфийской ведьмы не оставила ему никаких иных вариантов — хрупкие чары, наведенные Первым Некромантом, рассыпались в прах, и лишь присутствие Тени спасло императора от неизбежной смерти. Однако за спасение пришлось заплатить. Щадящий ритуал больше не годился, а значит...
Шахрион выдохнул, заставил руки успокоиться, поднял кинжал и — пока не передумал — одним резким движением вогнал его сыну прямо в сердце.
Ритуальное оружие сразу же налилось недобрым бардовым цветом, и император даже подумал, что только что убил сына, но нет — тот продолжал дышать.
Страшный артефакт древних времен исправно выполнял свои функции. Что ж, значит, осталось сделать последний рывок, и броситься навстречу судьбе.
Шахрион прислонил острое лезвие к груди и подумал:
"Даже если я проиграю, эта тварь получит лишь два хладных трупа".
После этого император выдохнул и ударил точно меж ребер.
Глава 30.
Где-то, когда-то.
Эта темнота была хорошо известна Черному Властелину, и она сильно отличалась от мрака, в который его засасывало во время видений, насылаемых предком.
Эта темнота дышала злобой и ненавистью, она буквально пылала инаковостью, которая разливалась подобно дерьму в нечищеной выгребной яме.
Эта темнота пугала.
"Но я не имею права бояться"! — подумал Шахрион. — "Жизнь сына на кону"!
— Свет! — приказал он, и мрак отступил.
"И правда, в этом месте многое зависит от силы воли".
Шахрион осмотрелся и с трудом сумел сдержать возглас удивления. Он висел в самой настоящей пустоте. Тут не было ни верха, ни низа, ни суши, ни воды, ни неба... Ничего.
Полное и безоговорочное ничто.
"Так вот как выглядит родной мир этих... существ. Ну, или, по крайней мере, его отражение в нашей реальности", — подумал Шахрион, а уже в следующую секунду его посетила еще одна мысль. — "Я не ощущаю Тень"!
Действительно, в мыслях императора не было ничего чужеродного. Ни странных мыслей и желаний, ни чужих голосов, ни боли... Ничего.
А это значит...
Он резко обернулся, воздвигая вокруг себя защитные барьеры и едва не пропустил подлую атаку из-за спины, лишь в последнюю секунду уклонившись от острого шипа, вырвавшегося из темного угла пустоты и метившего прямо в сердце императора.
И Шахрион был уверен — в отличии от летнего покушения, на этот раз ранение в сердце будет смертельным, причем не столько для тела, сколько для души.
— Хватит прятаться! — прокричал Шахрион. — Давай закончим это там, где все началось!
Тварь! — Выкрикнула темнота. — Проклятая смертная тварь! Ты еще будешь молить меня о милосердии!
— Не буду, а ты больше не выберешься в наш мир!
"Надеюсь", — подумал император.
В этот момент Тень — он просто не мог воспринимать свою спутницу последних лет иначе — нанесла очередной удар: сразу два копья, сотканные из мрака, ударили с разных сторон, метя одновременно в затылок и грудь.
Шахрион отбил их и атаковал обычными огненными шарами. Как и говорил первый некромант, магия работала в этом странном месте, и она наносила твари ощутимый урон. Пламя с шипением разгоняло тьму вокруг императора и это очень не понравилось его невидимой спутнице.
Тень завизжала и неожиданно стена мрака со всех сторон надвинулась на Шахриона, грозя накрыть, смять, раздавить. Император в очередной раз ударил пламенем — увы, некромантия в сложившейся ситуации была не слишком полезна — разгоняя тьму в стороны.
— Я не собираюсь сдаваться! — громко провозгласил император. — Только не теперь!
Неблагодарная тварь! Я подарила тебе могущество, которое даже не снилось простым смертным! Благодаря мне ты по силе превосходишь первого некроманта!
— Призвавшего тебя и твою родню, ценой самого дорогого, что у него было! — закричал Шахрион обрушивая на мрак очередную волну пламени, которая безжалостно принялась вгрызаться во тьму, будто та была сухим хворостом.
Тень вновь заорала и на сей раз в голосе ее явно слышалась боль.
И? Что нам — великим — с жертв каких-то букашек? Они служат лишь для того, чтобы угождать, чтобы ублажать, чтобы радовать тех, кто стоит несоизмеримо выше!
— Угождать? Вы — твари — жрете нашу боль и упиваетесь страданиями, вы питаетесь нашей верой, вы — паразиты, что живы только благодаря смертным, и вы еще смеете называть нас букашками?
С каждым словом Шахрион все усиливал и усиливал набор, отпуская огненные кольца вовне, и с каждым разом они двигались все дальше и дальше.
Император сам не заметил, как потерял хладнокровие и распалялся все сильнее и сильнее, но поделать ничего не мог. Годы мучений, непрерывного подзуживания и давления на разум; годы жизни под контролем чужеродной магии, не позволяющей даже осознать, что нужно обратиться за помощью; годы непрекращающейся боли; годы медленного сползания в ничто... Все это накопилось в Шахрионе и его нервы, натянутые, точно струна, лопнули, не выдержав нечеловеческих нагрузок, и теперь император изливал не пламя, нет, он изливал чистую и незамутненную ярость, стремясь выжечь тварь, обитавшую в этом черном и мрачном месте, стереть ее изо всех планов бытия, в каких бы та ни родилась.
Чудовище, ставшее богиней Империи Тьмы, должно ответить за преступления и прекратить свое существование, и он — Черный Властелин — был готов лично покончить с затянувшейся на века трагедией.
"Мать Тишины должна исчезнуть"! — думал Шахрион, обрушивая на свою оппонентку одно заклинание за другим. — "Я не просто выжгу ее в собственном логове, я сотру любые упоминания о ней из наших книг, сделаю так, чтобы люди перестали молиться этим... сущностям, я дам им новый смысл жизни, а если понадобится, то и нового бога"!
И, думая так, он ни на секунду не ослаблял напор.
Черный Властелин бил, пламя ревело и пылало, хотя, по идее, не могло делать ни того, ни другого в месте, лишенном воздуха и растопки. И Шахрион все больше и больше впадал в неистовство, кровавая ярость застилала его взор. Сейчас он, пожалуй, больше всего походил на себя после покушения на жену и сына...
И эта мысль оказалась подобно ушату холодной воды, вылитой за шиворот.
Император резко остановил едва не сорвавшееся с кончиков пальцев заклинание и огляделся. Что-то было не так, сильно не так.
Даже по меркам этого странного места.
Он прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, и вдруг понял...
— Ах ты тварь! — процедил некромант сквозь зубы и постарался сконцентрироваться, но было уже поздно.
Тень никуда не девалась из его головы, а точнее — девалась оттуда не полностью. Она притаилась, распаляя ярость Черного Властелина и выжидая. Опьянённый злобой Шахрион на один краткий миг открылся, а его ментальные барьеры ослабли, и в этот самый миг черные щупальца опутали душу императора, сковывая ее подобно тискам.
Пламя, которое еще мгновение назад так ярко горело, выжигая скверну, начало слабеть.
Ты так храбро боролся смертный, но настало время принять судьбу! — расхохоталось чудовище. — Не противься неизбежному!
Все новые и новые черные щупальца оплетали императора, не давая тому пошевелиться, выпивая силы и убаюкивая сознание.
"Она пожирает мою душу"! — с ужасом осознал Шахрион. — "Эта тварь собирается переварить меня... Не позволю, нет"!
И он принялся бороться, собирая крупицы доступных сил и продолжая обрушивать пламя на жгуты тени, опутывающие тело... Но, получалось плохо.
Огонь императора стал заметно слабее, он гас, пожираемый непроглядной тьмой. А силы иссякали...
— Почему... — прошептал Шахрион, пытаясь отвлечь Тень и выиграть хотя бы немного времени.
Почему — что?
— Почему вы пришли в наш мир? Что заставило принять жертву и откликнуться на зов? Только жажда силы и власти?
Хм-м, интересный, я бы даже сказала — философский — вопрос. Знаешь, пожалуй, нет. Изначально мы не хотели править и повелевать, желали лишь выбраться в какой-нибудь материальный план. Видишь ли, вечность в этом унылом месте — не самое приятное времяпрепровождение. Мы и подобные нам обитают тут, не в силах вырваться на свободу, если только нас не позовут. Зато, когда позовут...
В голосе ее слышалось злое торжество, и Шахриону было понятно, отчего Тень столь радостна — он сопротивлялся ее высасывающим жизнь прикосновениям из последних сил.
— Вы жрете, пока не лопнете?
Да, можно сказать и так. Те, кто поглупее — стараются воплотиться в материальном мире и за два-три года получить столько ощущений, сколько не могли за тысячи, а то и десятки тысяч лет в пустоте. Те же, кто поумнее, действуют иначе.
— А ведь ты специально помогла Шахриону Первому, верно? — понял вдруг император. — Ты не пыталась завладеть им до того, как остальные пятеро умерли...
Конечно. Даже бога можно убить, если он переместится в материальную оболочку. Думаю, первый некромант тебе рассказал об этом. А если я останусь одна, то получу больше, намного больше...
— Вот только Шахрион Первый оказался куда сильнее и умнее, чем ты думала, — в словах Шахрион пытался найти силу, он черпал ее из собственной железной воли и уверенности в победе, из нежелания сдаваться на милость проклятой твари, и боролся, боролся, боролся... — Он не позволил тебе завладеть собственным телом, закрыл здесь, не дал вырваться на волю.
Приступ острой и резкой боли тисками сжал виски, и император не сумел сдержать стон.
И что? Меня поддерживала сила молитв тысяч глупцов.
— Которые... начали... иссякать...
Шахрион напряг все силы, и чуть-чуть ослабил хватку теневых щупалец. Сразу стало легче дышать, а магическая сила вновь наполнила тело, но уже в следующую секунду новые ленты цвета ночи опутали его.
И тогда я явила милость свою, спасла вас всех, вновь даровала Империи величие. И как ты отплатил мне за это, неблагодарный Черный Властелин?
Ленты сдавили его так сильно, что воздуха вновь стало не хватать и Шахрион закричал от боли, ярости и гнева.
Ты умрешь, червь! — торжественно проревела Тень. — Умрешь и отдашь мне свое тело! Я все равно вернусь в мир, и никто меня не остановит!
Шахрион боролся изо всех сил, но их, как выяснилось, было недостаточно, чтобы победить божество. Тень — Мать Тишины — вцепилась в него подобно пиявке и не собиралась отпускать.
