— Пойдем? — спросила я Иримэ.
— Идем, дочка, — кивнула мне она. — Нам пора домой.
Иримэ
Из домена дочери мы выбрались, хотя и с некоторым трудом, но, по сути, без сколько-нибудь опасных столкновений. Тварей, которые еще оставались от практически купированного заражения Гниющим садом — вбивал в землю Палач, да и встречались они не сказать, чтобы часто. Все-таки они так и не смогли стать частью города, а оставались его обитателями. А "город — опаснее своих обитателей".
Таким вот образом мы добрались до "точки входа": сияющей лазурью пентаграммы, в которой, собственно, и материализовалась проекция моего разума после того, как прошла по Мосту Разумов, образованному стараниями наших менталистов.
— Ох, ну и ни... себе! — высказалась дочка, рассматривая светящиеся линии, пересекающиеся под такими углами, что некрособака, вывернувшая из-за груды руин, и взглянувшая на колдовскую фигуру, свела глаза в кучу, и рухнула, вываливая все содержимое желудка. Впрочем, страдать ей пришлось недолго: рухнувшая громада металла, небезуспешно притворяющаяся помесью меча и мясницкого тесака, прекратила мучения животного.
— Не выражайся, — выдохнула я, впрочем, без малейшей злости: когда я увидела эту конструкцию, вращающуюся вокруг осей, число которых было явно больше, чем три, я высказалась и покрепче. Все-таки тот язык Неумирающих, с которого Дух мира переводит высказывания Лёссы на общий, удивительно беден на ругательства. По крайней мере, с эльфийским, в котором высказывания составлялись Высокими лордами, относящимися к брани и оскорблениям с той же основательностью и изобретательностью, что и к любым другим искусствам, не сравнить.
Лёсса кивнула. Впрочем, подозреваю, что она не вполне поняла, что я ей сказала. Застыв, она наблюдала непрерывные перемены, в которых находился ритуальный рисунок. Я потрясла ее за плечо.
— Что? — оглянувшись на меня, девочка выпала из колдовского очарования сияющей конструкции.
— Отзывай Палача и идем, — постаралась я сформулировать как можно однозначнее, вспомнив, какой эффект эта штука оказала на меня там, откуда я стартовала.
Лёсса кивнула, отозвала своего телохранителя, и, цепко удерживая меня за руку и закрыв глаза, шагнула в пентаграмму. Время вывернулось наизнанку, превращаясь в дорогу у нас под ногами, ведущую из ниоткуда в никуда. Пространство раскололось по всем двенадцати измерениям, распадаясь острыми, ранящими осколками. Мы сделали Второй шаг. За нашими спинами оставался сжавшийся почти в точку запечатанный домен Лёссы, в который мы еще непременно вернемся, чтобы переструктурировать его так, чтобы он был удобен для моей дочери, и обломки зараженного Гниющим садом, отвергнутого сознанием Лёссы ментального пространства, светящиеся цветами, которых не дано увидеть не только слабому зрению эдайн, но и подавляющему большинству Перворожденных. Я улыбнулась про себя, представив, как по этим обломкам будет скакать тот, кого очередной Лабиринт Духа приведет сюда. Ведь таких вот предметов волей богов по миру разбросано немало, и, хотя число мест, в которые они ведут — велико, но все-таки конечно. Так что тот, кого попытка обрести могущество приведет в разрушенный мир — наверняка найдется. И, может быть, даже что-то и найдет. Но вот что... это будет зависеть от его собственного воображения. Ведь здесь варп сохранил изрядную часть свойств ментального пространства: он пластичен и податлив перед формирующей его волей. Со временем это пройдет... Наверное. Может быть.
— Можно... открыть глаза? — спросила у меня Лёсса. В этот раз она не стала изменяться, как тогда, когда ее нес Лар, и сохранила облик "Темной Лёссы".
— Попробуй, — разрешила я. В конце концов, инициация Хаосом в девочки уже есть, да и пентаграмма перемещения, фокусирующая точка Моста Разумов, конструкт на грани магии Разума и Хаоса, ее не напугала и не вызвала тошноту, но скорее — заворожила своей неоднозначной красотой.
Тонкая нить черной дороги под нашими ногами вздрогнула, намекая, что останавливаться на таких дорогах — крайне не рекомендуется.
— На Дороге не останавливайся. Шагай через Границу свободно! — произнесла я ключевую фразу ритуала. На Общем, языке, специально упрощенном для несовершенного восприятия и понимания эдайн, эти слова звучали... обыденно. Но вот на эльфийском, да еще — на Высоком эльфийском, древнем и специально предназначенном для совершения ритуалов, она звучало величественно и торжественно. И если не знать точно, что это — перевод с языка эдайн, то и ни за что об этом не догадаешься.
Мы с Лёссой шагнули вперед, и серебряная Грань, которую до этого мига мы были бессильны и увидеть, и даже каким-либо другим способом ощутить, пропустила нас. Впереди нас звал короткими вспышками лазурный огонек второй фиксирующей пентаграммы. И мы двинулись вперед. Я при этом старалась не думать о том, что будет, если мы упадем с тонкой черной полосы... или если она оборвется под нашими ногами. Лёссу же, видимо, по молодости, подобные вопросы не беспокоили. Она резко присела, и что-то сорвала у нас под ногами, чуть было не вызвав у меня приступа паники. Но мне удалось удержаться, а Черной дороге — удержать нас. Так что мы двинулись дальше под восторженный писк Лёссы, вслух восхищавшейся найденной "прелестью". Выход, знаменующий конец моего рискованного путешествия, постепенно приближался.
Иста
Высшее руководство экспедиционным корпусом, в числе которого, к своему некоторому удивлению, оказалась и я, занялось исцелением Лёссы. Так что Пьену пришлось, вместе с Кэрой и Арисой заниматься сбором трофеев, сортировкой пленных, организацией отдыха войск и подготовкой к маршу. Надо сказать, что дел там ожидалось... Гора. Я даже немного сочувствовала Пьену. Но ведь говорила ему: занимайся Магией Жизни!
Иримэ приподнялась на своем импровизированном ложе. При этом знаки, выведенные у нее на руках кровью неудачливого орка (бледно-зеленую тушу уже сволокли к остальным, и сейчас она, вместе с прочими горела в костре, а тот факт, что до того, как стать "бледно-зеленой" туша была вполне даже жива — и вовсе никого не должен волновать) казалось, подмигнули мне. Эльфийка огляделась, и разразилась длинной фразой на Высоком эльфийском. Большинство присутствующих в экстатическом восторге внимали дивной эльфийской песне, живописующей красоты природы. То, что красоты эти было ни разу не видно через стены шатра, где, собственно, и проходил ритуал — никого не смущало.
Увы, но в отличие от большинства, мы с Пьеном и пребывающем в глубоком трансе лордом фейри Кайларном уже начали изучать язык эльфов. Конечно, для того, чтобы сказать, что мы им овладели — тех нескольких недель довольно-таки отрывочных занятий было откровенно мало. Но и того, что удавалось понять — вполне хватало, чтобы уши у меня если не скрутились в трубочку, то несколько привяли. В выражениях леди Иримэ не стеснялась, живописуя неких неконкретизированных "их" в таких красках... В общем, этих личностей отнюдь не во всякую тюрьму пустили бы, резонно опасаясь насчет морального облика уже имеющихся постояльцев.
— Мам, прости, а? — эти простые слова заставили всех присутствующих застыть на месте.
Лёсса приподняла голову. В принципе, даже если поставить ту девушку, которую я сейчас наблюдаю, и ту, которая лежала там перед началом ритуала, то можно было предположить, что это — одна и та же девушка. Но с трудом, с трудом. Начать с того, что та, кого в свое время принес Лар из своего путешествия куда-то за пределы мира, была пепельной блондинкой, не пользовавшейся косметикой. Сейчас на меня смотрела брюнетка, чья кожа была болезненно-белой, как будто она вымазалась белилами, а губы и глаза были подведены черным.
— За что тебя прощать? — поинтересовалась Видящая.
— Ну... — Лёсса потупилась. — Мне стало любопытно, что я вижу... И я помянула Архитектора судеб. Вот варп и встряхнуло.
— И неслабо встряхнуло, — вздохнула леди Иримэ. — Черная нить чуть не оборвалась. Хорошо еще, что мы были уже у самого выхода. Так что нас этой встряской просто бросило в пентаграмму выходного портала.
К счастью, несмотря на то, что сознание леди Иримэ и леди Лёссы испытало серьезную встряску, их тела совершенно не пострадали. Так что оправились они быстро, и, свернув лагерь, мы двинулись вслед за остальной армией.
Пьен
Организовать марш настолько разнородной армии, как у нас получилась — тот еще цирковой номер. Начать с того, что люди, даже низших рангов из участвовавших в сражении — способны двигаться серьезно быстрее неторопливых големов. Вот только людям нужно делать привалы, людей нужно кормить, людям нужно устраиваться на ночлег... А големы неторопливо, но неостановимо шагают вперед, под руководством сменяющих друг друга погонщиков, часть из которых отсыпается в несомых такими же големами паланкинах, чтобы, когда придет время — сменить уставших. Впрочем, даже "бодрствующая смена" тоже же не бежит рядом с марширующими големами "на своих двоих".
А ведь требуется еще организовать головной дозор, фланговое охранение, согласовать общее движение с перемещением летающих бойцов, чья скорость несравнима со скоростью пехоты.
Да еще к точке рандеву километрах в двадцати отсюда, на границе доменов, спешат нанятые в Беленджере и склонившихся под руку лорда Кайларна кочевых племенах конные стрелки.
А есть еще обоз, который идет от того же Азира с осадным парком... Все-таки, осадные големы — это хорошо... Но подкрепить их еще почти десятком требушетов и батареей онагров — лишним при осаде крепости точно не будет. А еще с обозом идут отступники, чтобы бить сапы2, копать подкопы под стены, строить циркумвалационную3 и контрвалационную4 линии. Нет, конечно, этим могут заниматься и те же еретики и, тем более — големы. Но зачем, если отступники с навыком "строительство" — справятся лучше. А вот тяжелые и не требующие навыков работы действительно будут осуществлять големы.
Еще нужно отправить в Беленджер обоз с нашей долей трофеев с этой битвы... Хорошо еще, что сортировкой и разборками с интендантами д'Ин Амита занимается Кэра. Но вот охранение обоза, увы, на мне. И еще радует, что всех пленников, оптом, Владыка Кайларн отдал д'Ин Амиту, заявив, что ему недосуг "заниматься церебральной любовью еще и с этими зелеными". Правда, надо сказать, что пленных было не так уж много, а тех, которые доживут до следующего утра, если не растрачивать на них ценные сейчас запасы маны — еще меньше. Все-таки, как не крути, рубиться насмерть орки умеют. Так что в плен они попадают, по большей части — в бессознательном состоянии, изрубленными до состояния, когда непонятно, как эта масса переломанных костей и кровоточащего мяса еще и дышать умудряется.
И теперь, продумав порядок движения так, чтобы никто не вырывался вперед, и не оказывался позади, становясь удобной мишенью для рейдовых отрядов орков, чтобы обозы не остались без охраны, а летуны — не увлекались "свободной охотой", все это надо согласовать с командованием союзников, довести до командиров своих отрядов, проверить, правильно ли они все поняли, еще раз проверить, проконтролировать исполнение, поправить неизбежные косяки, довести "политику партии" до накосячивших, проверить, как поняли...
В общем, в первый раз за все время ученичества у Владыки Кайларна я пожалел, что стал развивать не медицинские способности в области магии Света и Жизни, а боевую магию Хаоса и способности к командованию отрядами.
Тем не менее, беспорядочная толпа на поле победоносной битвы, постепенно превращалась во что-то более-менее осмысленное. Воздушные отряды унеслись вперед, осматривать будущий маршрут. Дозоры — рассыпались по округе, чтобы не пропустить невзначай удар какой-нибудь собравшейся вместе и поймавшей Ва-а-агх! стаи орков. Сбор трофеев — организован и начат. Принципы дележа — согласованы. Причем, что интересно, от лорда д'Ин Амита выступала светлая эльфийка. Сам лорд спорить о трофеях — побрезговал... Или, учитывая, что темной эльфийки на переговорах тоже не присутствовало — нашел себе более интересное занятие. Но торговались Кэра и светленькая до полного остервенения... и, кажется, обе получали от процесса немалое удовольствие.
Все были при деле. Ну, а у меня образовалось немного относительно свободного времени... Так что нужно проведать наших колдунов-медиков, узнать, как там у них дела, и соблазнить Исту... забраться в выделенный нам шатер и поспать. А то когда еще это получится в следующий раз?
Гелдиира
Бой доставил мне несколько приятных минут. Хотя, надо сказать, что пребывание под ярким солнцем для меня все еще не слишком приятно. Так что куалнейс приказал организовать для меня шатер, специально зачарованный таким образом, что я могу видеть через его стены, но при этом чрезмерно яркий солнечный свет не режет глаза. А еще в шатре в меру прохладно, хотя и не холодно. Шатер, хоть и был невелик, но стоил столько, что можно было вполне прилично снарядить в поход старшую жрицу, пришедшую к матриарху Дома во всей своей естественной красоте... Подобная забота со стороны эрина была бы единственно возможной линией поведения... Хотя мужчины даже у Истинного народа славятся нехваткой инстинкта самосохранения, и многие эрин при Матриархах демонстрируют младшим жрицам совершенно неподобающее неуважение, о чем потом нередко жалели, когда младшая жрица спускалась на несколько ступеней ближе к Трону Матери Подземельной Тьмы. Но вот со стороны куалнейс подобное... не практиковалось. Впрочем, к отряду д'Ормуза столь... благожелательный подход не относился. Так что саргтлинги5 заботились о себе сами. Но, надо сказать, недовольства они не высказывали. В открытый бой "диверсионное подразделение" никто не посылал, так что все сражение они просидели в небольшой балке, укрывшись от палящего солнца заклятиями командира, и его лейтенантов, по совместительству — отрядных магов. Зато заплатили им как полагается. Впрочем, подозреваю, что при штурме Черной скалы картина несколько изменится. Вот там способность Истинного народа сливаться с тенями и проникать туда, где их присутствие наименее желательно, равно как и умение обращаться с зеленошкурыми полуживотными — очень пригодятся.
Впрочем, после сражения дело мне нашлось. В мой шатер затащили мелкую орку, пойманную одним из железных драконов в их рейдах против небольших отрядов орков, разбежавшихся по окрестностям. Д'Ин Амит предложил мне попрактиковаться на ней в некоторых областях искусства Истинного народа, позволяющих выживать во враждебном большинству разумных Подземью. В частности — в умении заставить зеленошкурых слышать голос Высших вместо голоса Крови, который они зовут Ва-а-а-гх!
Работа это неторопливая, требующая концентрации и спокойствия даже в лучших условиях. А уж в присутствии куалнейс, что внимательно присматривает, чтобы я не настроила его будущую постельную игрушку против него же...
Вообще-то, у орков, как и положено полуживотным, болевой порог очень высок. Так что пытать их, чтобы добиться нужного результата... можно, но нерационально. Особенно, если обработке подлежит крупная партия рабов... или же время на обработку ограничено. К тому же, сознание орка... оно постоянно "на грани", так что, немного переборщив с воздействием, можно получить ничего не соображающего берсерка... или же отключившуюся от реальности биомассу, полезную разве что в смысле скормить ящерам. Такое даже в жертву не принесешь — душа уходит после распада сознания. Но нет таких ловушек, из которых не могли бы выкрутиться Дети Тьмы.
