Одинокий Ворон из племени Черноногих

Вот в один такой момент мама склонилась к едущим рядом дочерям и громко сказала:

— А ваш отец, мой добрый муж Белое Облако, когда я вас рожала всегда был рядом. И после повитухи он первым брал вас на руки.

Следуя вдоль неширокой протоки, мы вышли к реке Малая Миссури, по правому берегу которой двигались восемь дней подряд. На девятый день пути разведка упёрлась в участок прерии со словно выкошенной под корень травой и свежими бизоньими лепёшками. Пришлось всему племени вброд переходить на левый берег, иначе наши лошади остались бы голодными.

Прошло ещё три дня неспешного путешествия, когда вдали показался прямоугольник нового форта Кастер. Его стены были выложены из кирпича-сырца, а по углам возвышались надстройки, типа бастионов, на каждой из которых стояла дульнозарядная медная пушка. Слабенькая защита, но для невежественных индейцев пугало достаточно серьёзное.

Немного позже от воинов кайна мы узнали, как в прошлом году при строительстве форта, Короткие Волосы (так называли местного босса Джеймса Гранта) одним ба-бахом продемонстрировал действие картечи на трёх десятках соломенных чучел, это присутствовавших здесь индейцев весьма впечатлило. А чего? Не будь такого сдерживающего фактора, то богатства бледнолицых возжелал бы прибрать к рукам любой воинский отряд, в том числе и из нашего племени.

Форт стоял на возвышенности, но когда подошли ближе, то внизу в дальней части речной долины увидели несколько сотен вигвамов кайна. Чтобы избежать большой скученности людей, мы стали обустраиваться чуть выше по течению реки с другой стороны от форта. Пока женщины занимались установкой вигвамов, вожди обоих племён устроились на отдельной поляне, и часа четыре подряд гоняли по кругу курительные трубки, пыхали клубами дыма и разговаривали за жизнь.

Тем временем по лагерю распространились слухи о заваленных товарами складах. Мол, за лето завезли сюда много разных круп и муки, ружей, пороха, свинца, топоров и ножей, шерстяные одеяла Красных Курток (английские), разные ткани, канаты, украшения, швейные наборы, ритуальные краски, душистый табак. В предвкушении торгов, которые должны начаться завтра и закончится через восемь дней, народ был возбуждён до крайности.

Моё семейство пока ещё ставило оба вигвама, между тем, за время, выделенное вождями для отдыха и торговли, мама собиралась сшить покрышку из шестнадцати зимних (с шерстью) шкур, вот это будет полноценное жильё, в котором свободно разместится до двенадцати взрослых людей. Мы же с Жеребёнком, дабы не мучится от безделья, отогнали лошадей на пастбище и сдали дежурному детскому отряду, а сами в ближайшей роще нарубили шесты на новый будущий вигвам.

Когда мы вернулись, то женщины с устройством жилья уже управились, и сейчас прямо на улице мама варила суп, а девчонки пекли в золе степную репу. По лагерю слонялось много черноногих кайна, и бабушки что-то не было видно.

— Ушла в гости к кайна, — подсказала мама, — Здесь замужем обе её старшие сёстры.

— Угу, — утвердительно кивнул и, встретившись с тёплым взглядом Вишни, присел поближе к девчонкам.

— Сын, нужно готовится к зиме, — продолжила мама и кивнула на вигвам нашей будущей родни, — Вот у них есть несколько собачьих шкур, и у нас всего четыре лисы. Себе и бабушке мы перешьём чего-нибудь из старенького, а вам, молодым, нужно озаботиться.

— Нет уж, мама, — отрицательно качнул головой, — Себе пошьешь чего-нибудь из новенького, а шкуры волка и лисы мы добудем. В крайнем случае, возьмёшь бобров, мне для семьи ничего не жалко.

Мои слова ей явно понравились, так как на лице появилась улыбка.

Времена зимней тканевой одежды, в том числе изготовленной из шерстяных одеял, а так же одежды красиво отделанной и долговечной, ещё не наступило, такова была лишь в редких богатых семьях. Ранее зимние леггины, куртки и шапки народ черноногих изготавливал из бобровых шкур, наиболее практичных при носке в любую погоду. Обшивалась семья быстро, за каких-то пару дней, а с наступлением весны всё это добро выбрасывалось, никто его летом по прерии в баулах не таскал. С приходом европейцев ситуация резко изменилась, теперь для зимнего наряда использовались меха, на рынке менее востребованные.

— Денёк поторгуемся в форте, а потом отправимся с Жеребёнком на охоту, — принял решение о ближайших планах.

— Почему это денёк?! Что ты успеешь купить за денёк? — вспыхнула Ветка.

— И действительно, — мама взглянула укоризненно.

— Мама, — невозмутимо ответил пяти парам недоумённых глаз, — Здесь за английское одеяло нужно отдать четыре бобровых шкурки, а в Сент-Луисе всего одну. А в Бостоне за одного бобра можно взять три одеяла, сама знаешь. Но мёрзнуть зимой мы не собираемся, поэтому одеяла купим обязательно. И самое необходимое тоже купим, и всё! Остальные шкурки я здесь продавать не собираюсь.

Мама по заведенной привычке с мужчиной спорить не стала, лишь вздохнула и кивнула головой. Будучи когда-то женой не последнего человека в торговой компании, всё это она прекрасно знала и без меня, но индейская кровь всё равно, будоражила её сознание.

На следующий день прямо с рассвета у ворот форта образовалось целое столпотворение, многие даже купаться на реку не пошли. Однако, босс Короткие Волосы распорядился их отворить только когда увидел подошедших вождей, при этом обоих верховных и нашего Одинокого Ходока с их первыми жёнами, пригласил в свой дом. Ну а несколько тысяч народа с баулами на плечах хлынули к шести длиннющим баракам, которые здесь обзывают магазинами.

— Пойдём, а? Ну, пойдём! — канючила у меня за спиной малышка Ветка, переживая, что всё там выкупят без нас.

Всех своих женщин я и раньше любил, но разум, получив сознание умудрённого жизненным опытом старика, безмерно любившего своих близких в той, иной реальности, стал и здесь отдавать им всё душевное тепло, особенно младшенькой. Они это чувствуют и их души отвечают взаимностью, что ясно видно по нежным и добрым взглядам. Но если старшие себя сдерживают и воспринимают мои решения терпеливо, как и положено индианкам, то Ветка чуть ли на голову не лезет. Понимает, что ничего ей за это не будет. Я же молча сидел перед вигвамом на циновке, изображая гордого степного орла и наблюдал за воротами форта, ожидая, когда забитое толпой подворье освободится хотя бы наполовину.

Когда солнце взошло часов на десять утра, а ручеёк людей, сменивших содержимое огромных баулов на что-то гораздо помельче, потянулся на выход, ухватил одну связку бобровых шкурок, а на вторую указал Жеребёнку:

— Пойдём!

— Ага, они там уже всё выкупили, и нам ничего не достанется, — бормотала неугомонная Ветка.

— Не переживай, — решил всё же её успокоить, — В первые пару дней они торгуют своими товарами только за ценный мех, а в нашем племени нет столько бобра, чтобы всё выкупить, как ты говоришь. Это у меня его много, потому как мы с Жеребёнком занимались ловом целенаправленно, изо дня в день, а не лежали под ивой и не мечтали о великих подвигах. Да и в кайна, думаю, положение дел такое же.

Женщины слушали меня внимательно, их глаза были открытой книгой — тусклая блеклость неудовлетворённости постепенно сменялась блеском азарта. Даже бабушка нетерпеливо притоптывала ногами, уж очень ей хотелось попасть на этот шоппинг. Дело в том, что кроме приобретения самых необходимых товаров, я пообещал выделить каждой из них по две бобровых шкурки для покупки любой приглянувшейся вещи.

Моё предположение оказалось верным. За бизоньи и оленьи шкуры можно было выменять разделочные ножи, порох, капсюли, пули и прочие расходники, а вот за боевое и охотничье оружие, шерстяные одеяла, ткани и другие вещи повышенного спроса, требовали исключительно шкурки бобра, выдры, кугуара. Например, за семь толстых шерстяных одеял я выложил двадцать восемь бобров, и даже не торговался. Ещё четыре шкурки ушло на покупку тонких шерстяных и хлопковых тканей, а так же ниток и иголок, для пошива шемиз, рейтузов и кальсон. Всё-таки папа нас приучил к цивилизации.

Женщины с нетерпением ожидали получения обещанных шкурок, и как только я их им выдал, они тут же исчезли в неизвестном направлении. А мы с парнем отправились в магазин, торгующий холодным и огнестрельным оружием, а так же сопутствующими этому делу товарами. Спрашивать о его местонахождении не было необходимости, это здание окружила настоящая толпа мужчин, многие из которых вожделенную игрушку уже успели приобрести. Здесь тоже процесс купли-продажи происходил при наличии у покупателя ценных мехов, а те, у кого их не хватало, сейчас на улице договаривались с соплеменниками о взаимной мене или кооперации.

Протиснувшись к прилавку, мы стали осматривать всё, что было выставлено на продажу. Больше всего предлагалось различных кремнёвок, даже не знаю, сколько сотен штук их в этой куче. Такие винтовки индейцы разбирали неплохо, обменивая по тридцать бобровых шкурок за ствол. Подозреваю, что какая-то из воинских частей янки или канадцев перевооружилась более современными системами, а это железо торговая компания выкупила за гроши и теперь впаривает аборигенам.

Несколько обособленно лежало десятка три Кентуккийских капсюльных винтовок, наиболее любимых нашим народом. Я склонился над ними и взял одну в руки: прочные, надёжные, дальнобойные и точные, такая же была у моего отца, только в горном, укороченном варианте. Именно она стала главным аргументом в войне колонизаторов за независимость в 1775 году.

— Хочешь купить? — над головой раздалась писклявая английская речь, — Сорок бобров, и ещё пять бобров за порох, пули и капсюля. Есть бобры? Если нет, проходи дальше и не мешай другим.

Медленно положив винтовку, я встал, оказавшись на голову выше молодого продавца, и угрюмо на него посмотрел.

— Ой! Простите, мистер, — вскинулся он, увидев лёгкую небритость моего лица. Он, как и все прочие был уверен, что бородатых аборигенов и метисов в природе не существует, поэтому принял меня за европейца, — Вы хотите её купить?

— Нет, — ответил сквозь зубы, затем ткнул пальцем на висевший на стене экземпляр револьверного карабина, — Возможно его.

— Возьмите, — продавец снял и вручил мне в руки карабин, затем выставил на прилавок и раскрыл коробку с пулями.

В той жизни, испытывая тайную надежду на переселение сознания в прошлое, я на всякий случай готовился: старательно изучал экономику, банковское дело, историю и проблемы рынка ценных бумаг, даже частенько поигрывал на бирже, так сказать, набирался опыта. И это не считая обширных теоретических знаний и практических навыков квалифицированного инженера-механика. А кроме этого, тщательнейшим образом изучил технологию производства взрывчатых веществ, а так же историю создания, конструктивные особенности и ТТХ огнестрельного оружия, выпущенного за период с начала XIX до середины XXI века.

Этот карабин, весом около двух с половиной килограмм, выглядел совершенно новым, и в руках ощущался, как игрушечная реплика. Никаких клейм и надписей на корпусе и барабане не имел, зато на подвязанной шпагатом к прикладу небольшой деревяшке было написано: "Patent Arms Manufacturing Company", и ниже — The ?2083, Model Ring Lever Revolving Rifle, и ещё ниже — The Model 1838 also came in a variation with a standard caliber of .525, 1843.

— Их же сейчас не выпускают? — спросил продавца.

— Нет мистер, в прошлом году эта мануфактура закрылась, — ответил он.

Так вот, прочитав на табличке год выпуска и услышав ответ продавца, теперь я совершенно точно знал, что нахожусь в другой реальности, ибо в моей истории, компания Сэмюэля Кольта, организованная в городе Патерсон, прекратила своё существование в 1842 году. И это общеизвестный факт. Кроме того, пули Делвиня, предшественника Клода Минье, в ней никогда не использовались, а именно такие пули сейчас лежали в коробке на прилавке.

Взвёл курок, проверил механизм поворота барабана и усилие его надвигания на конус казённика ствола, затем оттянул шток фиксатора, сдвинул защёлку с осью и вытащил съёмный пятизарядный барабан. Совершив все манипуляции в обратном порядке, спросил у продавца:

— Сколько барабанов в запасе?

— Два, то есть, всех три, — ответил он, с удовлетворением на лице наблюдая за моими действиями, — Будете брать?

— Сколько? — спросил у него, глядя прямо в глаза.

— Сорок бобров, — ответил он извиняющимся тоном и развёл руками.

— Нет, за четыреста долларов я его брать не буду, — вернул ему карабин обратно, при этом понимая, что взять всё равно придётся, жизнь дороже.

— Андрэ, это ты?! — услышал вдруг возглас по-французски.

Подняв голову, увидел с той стороны прилавка выходящего из двери складского помещения дядьку с торчащими в разные стороны седыми пасмами волос.

— Дядя Пьер? — узнал погонщика мулов, мсье Порше, некогда работавшего в папином караване, — Какими судьбами?

— Да я здесь на складе работаю, сейчас товар принял. А ты, я смотрю, совсем взрослым стал, и высокий, как отец. Да, как время летит, — он запустил пятерню в шевелюру и почесал затылок, — Как Анна, как девочки?

— Хорошо, — кивнул я, вспомнив, что в документах, выданных мэрией Сент-Луиса, мама записана, как мадам Анна Сухи, — Ходят где-то здесь. Но вы лучше в гости приходите, посидим, поговорим.

— Это к пикуни, что ли?

— Ага, в клан Коротких Шкур.

— Приду, — кивнул он, — Обязательно приду. А ты, Андрэ, что-то хотел купить?

— Ага, — кивнул я, — Но в цене не сошёлся.

— Вот этот карабин, да? — указал он пальцем, — Да зачем тебе эта игрушка? Разлетится на запчасти после первой тысячи выстрелов. Другое дело Кентуккийская, как у меня. Из неё мой отец стрелял, я стреляю, и сын мой стрелять будет.

— Хотел эту, — неопределённо пожал плечами.

О том, о чём он говорил, я читал. Действительно, современники вспоминали, что после тысячи выстрелов карабин Кольта необходимо отдать в ремонт и поменять все пружины, а после двух тысяч выстрелов можно выбрасывать — выгорает конус казённика и начинается прорыв пороховых газов. Для такого короткого срока службы игрушка получалась слишком дорогой.

Карабин пользовался успехом, как и револьверы Кольта этой же системы, лишь у рейнджеров Техаса и в некоторых армейских подразделениях. Но! Со всеми недостатками на дистанции до двухсот метров он имел отличную точность и высокую убойность, не говоря уже о главном преимуществе — сравнительно высокой скорострельности.

— А давай мы сейчас сходим к патрону, — вдруг заявил дядька, — Может сделает скидку?

— Давайте, — согласился я и толкнул Жеребёнка, который невозмутимо "держал лицо" и всячески старался не показать своего удивления всем происходящим, — Подожди меня на улице.

Босса мы поймали на заднем дворе магазина одеял и тканей. Это был джентльмен среднего возраста с рыжими бакенбардами и короткой бородкой, выглядел импозантно и был одет по европейской моде, имею в виду наличие шляпы-цилиндра и ботинок. Он стоял и разговаривал с высоким худощавым мужчиной, лет сорока и приметным шрамом на щеке. Этот человек выглядел более приспособленным к жизни на свободных территориях: в шляпе офицера-янки, сюртуке, под полой которого угадывалась кобура револьвера, и в чёрных брюках, заправленных в высокие сапоги. Он в чём-то убеждал босса, но тот слушал и не соглашался, отрицательно качая головой.