Дневники дракона. Часть 1. Дракон среди людей

Я все-таки ее узнала. И, как только узкая ладошка коснулась моего бока — всего на мгновение! — я тут же дала себе волю.

Кажется, она ждала чего-то подобного — во всяком случае, попыталась от­прыгнуть и выскользнуть обратно сквозь прутья, но я двигалась не в пример бы­стрее — все-таки, это была моя клетка, да и размером я была побольше этой пига­лицы, так что не прошло и пары мгновений, как я ее схватила. Бить об пол не ста­ла — мне не хотелось переломать ей кости — но аккуратно на него положила, впро­чем, ничуть не ослабив своей хватки. Девушка, кстати, оказала мне яростное со­противление — извивалась, била руками и ногами, пробовала даже кусаться — но, увы, драконью чешую прокусить не так-то просто, а, едва заметив, что она, в кои-то веки сообразив, собирается закричать — я просто наклонилась над ней, прибли­зив голову к самому ее лицу, и крик умер в зародыше, превратившись в мышиный писк, а огромные, в пол-лица глаза уставились на мою пасть, в которой — знаю, знаю! — торчали ой какие острые зубы... Собственно, на это я и рассчитывала — парализованная страхом, вопить она точно не будет! — после чего, припомнив свой прошлый опыт, начала "наводить мосты" с разумом юной графини, пытаясь вновь ощутить то странное единение, что испытала, когда впервые смогла "услышать" Торака. Получалось с трудом — страх оказался палкой о двух концах, и мне при­шлось немало постараться, чтобы проникнуть за эту липкую пелену и осторожно, почти нежно коснуться теплого клубка ее мыслей... ага, как же. Уж не знаю, как, но мое присутствие она почувствовала, и "клубок" тут же ощетинился целым ворохом иголок, отталкивая мое сознание прочь — как я ни пыталась к нему подобраться, всякий раз меня буквально выпихивали обратно, а я, как ни крути, все-таки была не таким уж искушенным телепатом. К тому же, я ужасно боялась навредить девушке своим бесцеремонным вторжением, и действовала как можно аккуратнее, когда тут впору было пускать в ход тяжелую артиллерию!.. В конце концов я просто позорно отступила, откинувшись назад и запрокинув голову, пока мысли в моей голове постепенно приходили в порядок. Юная графиня уже и не пыталась от меня сбежать — неподвижно лежала на каменном полу, но все же дышала — я видела, как чуть колышется ее грудь, и, тихонько выругавшись — дура рогатая! — аккуратно переложила девушку к себе на складку крыла, как в гамак, после чего, чувствуя, что больше уже точно не усну, достала невольно отброшенную в процессе "укрощения" книгу и раскрыла на первой попавшейся станице, уныло вглядываясь в непонятные буквы, к тому же, почти не различимые в неверном свете мохнатых горных звезд. Ну что за... язык!

Девушка очнулась только минут через пять, но узнала я об этом лишь по вне­запно сбившемуся, но потом вновь выровнявшемуся дыханию, и, не показав виду, продолжила с увлеченным видом разглядывать очередную картинку (кажется, ту самую, с похищением принцессы), хотя на самом деле едва сдерживала напряже­ние, ожидая реакции своей гостьи. Закричит? Или все-таки не закричит?.. Минуты тянулись ужасающе медленно — я всячески демонстрировала, что мне страсть как интересна книга, графиня в моем крыле ничем не выдавала того, что уже не спит, и, в целом, обе мы готовы были вот-вот сорвать "Оскар" за "лучшую женскую роль", если бы одна из актрис — не скажу, кто! — внезапно не почувствовала, что странные зеленые закорючки, никак не желающие складываться в слова, становят­ся все ближе и ближе, и только-только успела этому удивиться...

Спать на книге — вещь! Если бы еще только книжка досталась побольше и по­толще — вообще цены б не было... но на безрыбье и раки сойдут, а вырвали меня из блаженной темноты весьма невежливым способом — попытались отобрать "подушку". Естественно, я была против, и, не открывая глаз, рявкнула сквозь зубы... сработало! Да еще как сработало — пыль столбом! В прямом смысле... Апч­хи! Апчхи! Да ё-мое... апчхи! Недовольно потерев нос, я все-таки разлепила веки и, поморгав, с крайне неблагожелательным видом уставилась на графиню... однако буквально через пару мгновений, оглядев ее с головы до ног, мое нехоро­шее настроение свалило куда подальше, уступив место приступам гомерического смеха, и, сдавленно кудахча, я повалилась на пол, колотя по нему крыльями и хвостом. Естественно, первое время графиня смотрела на меня в полном недоуме­нии, и я уж думала — не сообразит! — но потом, вытащив откуда-то из складок пла­тья небольшое зеркальце, она посмотрела в него...

Время было раннее — может, еще час не то полтора до рассвета — и, хоть мы и находились на территории зверинца, чувство приличия все же не позволило в пол­ной мере выплеснуть свои эмоции — пришлось ограничиться десятью минутами первоклассных ужимок, когда графиня отчаянно пыталась не упасть на землю, цепляясь за прутья клетки, а я изо всех сил сжимала челюсти лапами и конвуль­сивно дергала шеей, то и дело стукаясь рогами об пол, пока, наконец, не догада­лась сунуть голову под крыло. Более или менее успокоившись (пришлось пару раз глубоко вздохнуть и гипнотизирующим тоном заявить себе "Я спокойна, я очень спокойна! Гы-гы..."), я приняла обычное положение и, встряхнувшись, принялась разглаживать густую гриву на шее, а, глядя на меня, графиня тоже извлекла из кармашка гребешок и начала растрепывать один сплошной колтун, в который за ночь превратились ее волосы. Вид этой простенькой вещицы заставил меня, не знаю почему, глубоко вздохнуть, и, как только графиня закончила, я подобралась к решетке и протянула лапу, умильно глядя ей в глаза. Ну дай!.. Ну чего тебе!.. Да! Да, да, да! В лапку не дала — побоялась — но бросила с минимального расстояния, и, какая бы косорукая... косолапая я ни была — словила, умудрившись при этом даже не сломать. Обычный гребешок, костяной, изящной работы — придраться ни к чему, кроме размера — ну, скажите мне на милость, какая девушка расчесывается гребнем, что ей, самое большее, с полпальца длиной?! Еле слышно вздохнув — ну что ж, хоть такой, и то лучше, чем собственной пятерней космы расчесывать! — несколько раз с удовольствием провела за ухом... ага, ага, а кто спал с мокрой головой? Кто уже месяц нормально не расчесывался? То-то же. Так что... а ну, не смейся! Хватит ржать, ну в самом-то деле! На мгновение оторвавшись, я укоризненно покосилась на девушку, которая, не знаю, почему, сейчас была ярко-малинового цвета и тряслась от сдерживаемого хохота. Не, я не поняла — она что, расчесывающегося дракона никогда не видела?.. Попутно я, отвлекшись на это зрелище, упустила гребень, и тот мгновенно скрылся из виду, зацепившись за какую-то прядку, так что еще минут десять я, под непрекращающееся хихиканье, искала пропажу, на ощупь шаря лапой и превращая в ничто откровенно невеликие результаты попытки привести себя в порядок. Правда, в конце концов девушка все же прониклась моим непростым положением и протянула руки, а я, мигом сообразив, подставила шею. Ловкие пальцы почти мгновенно отыскали запутавшийся в гриве гребень, но вытащить его было куда труднее... У-у-у, уж не помню, какой длины волосы у меня были в прошлой жизни, но уж явно покороче, чем это всклокоченное недоразумение... ай! Не обошлось без затрещин — девушка настолько обнахалела, что награждала оплеухами за каждое лишнее движение головой, но я не жаловалась, хотя и мало что не взвыла от облегчения, когда обмотанный густым белым волосом (хотела сказать — "белоснежным", но не будем врать, ибо мылась я давно) гребень был выдран из моей гривы, причем так выдран, что графиня, не удержавшись на ногах, едва не впечаталась в дерево — я едва успела подставить лапу, чтобы она, чего доброго, не разбила затылок.

— Каира, — пробормотала девушка.

"Пожалуйста", — без всякой задней мысли ответила я... и поняла, что ляпнула что-то не то, едва увидев, как краска мгновенно сходит с только-только зарумянив­шихся щек, и девушку ведет куда-то не туда... ой, ма...

"Ну что ты будешь делать!" — самым несчастным тоном подумала я, затаски­вая бесчувственное тело к себе в клетку. Какие мы нежные, чтоб тебя собака за одно место тяпнула! К счастью, солнце только-только собиралось вставать, так что на дорожках никого не было, но уши мои было не обмануть — я едва успела спря­тать графиню под крылом, как показался флегматичный мужичок с метлой, вяло пошаркавший "инструментом" и благополучно сваливший, из чего следовал вы­вод — сегодня визитов бла-а-агородных господ не предвидится. Если бы то же самое можно было сказать о дамах...

"Значит, так, — сухо вымолвила я, пока графиня отплевывалась и отчихива­лась, после того, как я щедрой дланью "одарила" ее горстью ледяной водички из ручейка, — Да, я говорящий дракон. Да, я сижу в клетке и строю из себя животное. Нет, я не питаюсь девственницами, не храню сокровищ и не исполняю желания, кроме самых простых. Поэтому сейчас вы, милая барышня, забираете свою книгу, тихо сваливаете домой и забываете всю эту историю, договорились?"

Ну, надеюсь, она хоть что-то запомнила и поняла, мрачно думала я, глядя вслед удирающей прочь "барышне", прижимавшей к груди свой драгоценный фо­лиант. В противном случае мне грозят ого-го какие неприятности... но, впрочем, хуже уже точно не будет! Раздраженно рыкнув сквозь зубы, я отпихнула прочь ка­кую-то ветку, валяющуюся на полу, после чего протопала в дальний угол и легла там, накрывшись крыльями. А не пошли бы они все... да, да, именно туда, далеко и надолго! Меня не порадовал даже завтрак, тем паче, что он оказался скудным и на редкость неприглядным, так что я съела его чисто из вредности, после чего ре­шила лечь спать — подняли-то меня не по графику, и грешно было бы отказываться от пары часов полноценного отдыха... ага, как же. Забыла, куда попала, душечка? Напоминаю: в зверинец. Пусть не простой, графский, но все же увеселительное заведение, где за деньги показывают диких животных, к которым ты априори от­носишься. Так что давай относиться ко всему происходящему философски. Ну и что, что собрались. Ну и что, что пялятся... еще бы, сама на себя с удовольствием посмотрела бы, будь у меня такая возможность! Слегка приоткрыв один глаз, я ле­ниво взглянула на небольшую толпу, обступившую мои скромные апартаменты, и невольно посочувствовала знаменитым актерам или певцам (дожили! Звезд уже жалею!) — если не считать решетки, сейчас я никоим образом от них не отлича­лась. Едва не вывернув челюсти богатырским зевком, а также недвусмысленно выразив господам зрителям все, что я о них думаю, я перевернулась на спинку, поджав крылья и сквозь полуприкрытые веки разглядывая рисунок пробивающих­ся сквозь густой полог листвы оранжево-золотистых лучиков. Голоса людей звуча­ли где-то на периферии, слегка раздражая, но, при желании, их можно было про­сто игнорировать, что я и сделала, посвятив все оставшееся внимание теплому солнышку, ласкающему тонкую чешую на моем брюхе. К счастью, публика мне досталась воспитанная — ее почему-то не раздражал неподвижный дракон, валяю­щийся на полу клетки, видно, на первый раз хватило и дракона де факто, так что я совсем расслабилась, не ожидая подвоха... а потому, наверное, и охнула от неожи­данности, когда мне на живот шлепнулось что-то маленькое и холодное. Не скажу, что было больно — не та весовая категория у снаряда, чтобы меня задеть! — но чи­сто инстинктивно я все же схватила это лапой, прежде, чем оно скатилось на пол, после чего, запрокинув голову, принялась выглядывать злоумышленника. К сча­стью, долго гадать не пришлось — толпа помогла, мгновенно отхлынув от клетки, так что я быстренько выделила из всех собравшихся эту наглую морду, что, нима­ло не смущенная, разглядывала меня своими синими глазищами и что-то в упоении грызла. Чуть заметно усмехнувшись, я поднесла "снаряд" к глазам. Ока­зался — фрукт. Довольно большой, с плотной и как бы чешуйчатой шкуркой, по­крытой капельками чего-то прозрачного, липкого и золотистого, отчего создава­лось впечатление, что я держу в лапах некую психоделическую розовато-лиловую шишку. Вволю его облапав, я-таки решила попробовать его на зуб, тем более что пах "подарок" совсем даже ничего — не то корицей, не то яблоками в меду, и я му­жественно его надкусила.

Вот знала же, как пить дать знала, что для этой сволочуги подложить ближне­му гадость — проще пареной репы! Знала! Так чего, спрашивается, бросалась?.. От вкуса "подарка" у меня буквально слезы на глазах выступили — кто хоть раз ел на­стоящую, ядреную горчицу или красный перец, поймет — и я с трудом удержалась от соблазна броситься к ручью и вылакать его досуха. Торак, садист проклятый — ну ты у меня попляшешь! И даже не надейся — плакать не буду! Вот ей-богу, не буду!!! Силой загнав непрошенную влагу обратно, я мужественно закинула в пасть остатки плода, глотнула, почти не жуя, после чего, сделав "морду тяпкой", повернулась к мальчишке. Тот смотрел на меня спокойно, хотя в глазищах явно что-то копошилось, прыгало и чертенятило, а вот народ за его спиной явно напрягся, ожидая Страшной Мсти Великого и Ужасного Дракона. Ждите, ждите, ребята. Не дождетесь! Разве что... и, дождавшись специфического "буль-буль" где-то в глубине оскорбленного такой жалкой подачкой брюха, я издала "благородный" звук сытости и довольства, заставив Торака, тут же отбросив паясничество, зажать нос и отпрыгнуть вслед за остальными. Через пару мгновений напряжение схлынуло, и грянул дружный хохот, причем понять, над кем именно смеялись, было совершенно невозможно!

"Довольна?.." — раздался в моей голове знакомый голос, и, вальяжно облиз­нувшись, я с прищуром посмотрела на своего знакомого.

"А то! Все веселы, все счастливы... почти. Что это за гадость такая была?"

"Скажешь тоже — гадость! Ты что, с горы упала? Это же "восторг солнца"!"

"Ничего себе... восторг. А чего такой горький?"

"Нормальный, — словно в подтверждение, Торак надкусил похожую "шишку", и я невольно содрогнулась, — Хотя, может, недозрел, вот и горчит слегка".

"Ничего себе — горчит! — я негромко фыркнула, одновременно дернув кончи­ками крыльев, — А чего послаще у тебя нет?"

"Ты голодная, что ли?"

"Спрашиваешь! Тут кормят еще хуже, чем у вас в караване! Представляешь, мне — вот такенной! — я показала, — дали на завтрак вот таку-у-усенький кусочек мяса. К тому же, лежалого и подсохшего, как твои подметки!"

"Чего ж тогда не бежишь отсюда?"

"Ха-ха, очень смешно", — я поморщилась.

"Что, замок для тебя слишком сложный?"

"Замок — ерунда, с таким и ребенок справится. Проблема в том, что мне неку­да бежать-то. Я здесь — чужая, к миру этому неприспособленна, ничего особо не умею, а учить меня, как я поняла, некому. Первый же охотник возьмет меня теп­ленькой, а я даже пикнуть не успею! Оно мне надо?.."

"Странно ты мыслишь, — задумчиво протянул он, — Мне всегда говорили, дра­коны больше жизни ценят только свободу... а ты хочешь до конца жизни в клетке сидеть?"

"Ну, до конца — это уж слишком сильно сказано. Точнее — пока не узнаю все, что могу, об этом мире, и не смогу хотя бы с какой-то мизерной долей вероятности утверждать, что проживу в нем и без людской опеки".