— Нет. Понимаю, что глупо звучит, но действительно не знаю, — призналась подруге. — Когда-то думала, что надо бы поискать, но потом так и не посмотрела.

Нервно вздохнула. Если серьёзно, то сейчас тоже не до этого. Тем более, что Вира не в курсе, а за пять минут ответ найти вряд ли удастся. Поэтому загадка свекеров (или «облачных»?) подождёт. Как и многое другое.

Только через несколько минут первый шок схлынул, и меня реально затрясло. Пережитый страх выходил через слёзы. Мы с Вирой сидели у стенки, обнимались и дружно ревели. Сильно, чуть ли не до икоты. Хорошо, когда есть кто-то, кому можно выплеснуть переполняющие эмоции. И кто их понимает.

А когда уже почти успокоились, увидели стоящего рядом Фуньяня.

— Ладно молодежь, всё с вами в порядке, поэтому заканчивайте потихоньку лужи разводить, — усмехнулся он.

— Скажи, что это была просто злая шутка! — потребовала я у куратора.

— Это была просто злая шутка, — с готовностью повторил эрхел и лукаво добавил: — А я сейчас солгал.

— Проверка? — высказала свою версию для успокоения Вира.

— Мориотарское развлечение, — присел на корточки рядом с нами Фуньянь. — Но Софье, в отличие от тебя, Вира, и Оливмива, смерть не угрожала. У неё серьёзный покровитель в этом университете. Против него не пойдут, тем более теперь, после случившегося. Я рад, что повезло вам всем.

Куратор ушёл, и мы тоже встали, чтобы вернуться к себе. Я вытерла слёзы и горько усмехнулась. Покровитель. Сумасшедший, сильный, высокопоставленный. Вот только порой терять близких людей не легче, чем рисковать своей жизнью.

К слову, потом узнала, что в тот же день мориотарец аналогичным образом развлёкся ещё с несколькими студентами. В первый раз добился своего (причём убийца, как и обещал Зоргум, остался безнаказанным), а во второй получил отказ на своё требование, разозлился и покалечил обоих. Так что нам очень повезло.

Несмотря на то, что никаких левых развлечений, типа поиска лишней информации или даже просмотра новостей, я себе не позволяла (сначала нагнать надо), но не ослепла и не оглохла — в результате постепенно узнавала, что происходит. А события не стояли на месте.

Вертарские кураторы-чиртерианы уехали на родину сразу, как только нас увезли в Древтар: ведь теперь им уже не надо было контролировать Ликрия. Количество студентов сильно сократилось. Здания не ремонтировались, а кое-где пустующие части общежитий стали сдавать в аренду. Народ в Бурзыле возмущался создавшимся положением... и от этого часть начальства очень нервничала.

Университеты в Тартаре — частные заведения. Владелец нашего дорожно-извращенского сделал огромную ошибку, когда согласился на контракт с Ассом, да ещё и не обеспечил психически больному нормальной обстановки. После приступа древтарца для университета началась тёмная полоса. Ректор (он же — владелец) попытался отослать Асса под предлогом того, что теперь расследование завершено, но представители Древтара отказались разрывать контракт раньше времени, сославшись на соответствующий пункт договора. В каком-то плане это было подло: зелёные слишком хорошо понимали, какую непредсказуемую угрозу несёт психически больной байлог, но не хотели пока его ликвидировать. В результате воспользовались ситуацией, чтобы хотя бы ещё несколько лет «хранить» опасное оружие на чужой территории. А что тартарцы могут пострадать — это неважно, за это отвечает тот, кто заключил договор. То есть — наш ректор. Впрочем, он тоже должен был десять раз подумать и перепроверить прежде, чем соглашаться.

Зато Радий, как только пришёл в нормальное состояние, тут же потребовал разорвать свой договор (тоже аргументируя предусмотренным пунктом и тем, что его присутствие для расследования уже не требуется). Вот тут запротестовал университет: с его специализацией арваны в сотрудниках необходимы, а среди этого народа нет дураков ехать в город, где недавно зачистили всех сородичей и угроза ещё не удалена. Но по договору насильно удержать не могли — в результате теперь и доплачивают большую сумму, и чуть ли не любое пожелание выполняют — лишь бы не уехал и в роли университетского специалиста поработал. Потому как другим банально опасно рядом с Ассом находиться и не станут они рисковать. Даже за повышенную плату.

В связи с трагическими событиями ректор потерял доверие банков — поэтому новым студентам, поступившим в дорожно-извращенский университет, кредит не дадут. Естественно, абитуриенты о такой особенности узнавали заранее, и в результате желающих учиться не стало. А нет студентов — нет и средств на содержание огромного комплекса, сотрудников и всего остального.

Университет медленно, но верно приходил в упадок. Хуже всего даже не нам — нас, с нашими кредитами, если что, примет другое учебное заведение с аналогичной специальностью. А вот ректору и ещё некоторым представителям из администрации грозит реальная опасность. Если они не выполнят взятых на себя обязательств, то будут вычеркнуты из граждан и людей в Тартаре.

Мы станем последним выпуском. Банально потому, что как раз за это время закончится предельный срок контракта Асса — потом древтарцам придётся его отозвать. Всех студентов, поступивших позже, администрация разослала учиться по другим городам: сама договаривалась и сама же оплачивала издержки. То есть, когда мы выйдем, университет прекратит своё существование. Или перейдёт в другие руки.

Узнав обстановку, я даже в чем-то поняла ректора. Он разоряется и, естественно, пытается сэкономить на всем, на чём может. Включая наши билеты. Но поняла — не значит приняла или простила.

То ли почувствовав слабину, то ли по какой другой причине, но Зоргум разошёлся и совсем потерял совесть. К счастью, после той серии «развлечений» студентов он трогал не больше обычного, зато теперь нападал на преподавателей, представителей администрации и прочих работников университета. Под ещё большее внимание попадали те, кто собирался уходить или был уволен. Чем дальше, тем сильнее противостояние становилось похожим на войну. Войну одного против всех. Точнее, не всех, но многих. Прямые атаки, яды, ловушки, «несчастные случаи» — в ход шло всё.

Естественно, реальные и потенциальные жертвы не смирились. У Зоргума не заплачено ни одного налога, который бы запрещал охоту на него. Кроме того, хотя хозяин (некий семь тысяч тридцать пятый мориотарец) вряд ли обратит внимание, если его игрушка что-то натворит в соседнем государстве, но точно так же ему безразлична судьба самого Зоргума. Да, он раб, достаточно высокого ранга в фиолетовом государстве — но вовсе не любимчик. Поэтому если куратор вдруг погибнет — никаких проблем университету это не принесёт.

Поэтому против Зоргума каких только мер не применяли. Наёмные убийцы, подложенные бомбы и многое другое (наверняка и яды тоже были), но мориотарец до сих пор оставался жив и, судя по виду, невредим. В отличие от его жертв. А вот у остальных сотрудников университета, даже у тех, кого пока не трогал, начали сдавать нервы.

К слову, все-таки мориотарец какой-то системы, похоже, придерживался. Я не слышала, чтобы он больше обычного трогал жителей Бурзыла и приезжих, не имеющих отношения к нашему университету. Да и в нём такое впечатление, что жертв выбирал прицельно. Причём мог упорно игнорировать даже тех, кто вроде бы активно действовал против мориотарца. Однако чем руководствовался Зоргум, понять так и не удалось. Да и легче от странной выборности не становилось.

Как бы то ни было, жизнь продолжалась. С учёбой возникли реальные проблемы. Самостоятельно заниматься хождением через короткие пути — большой риск там и сгинуть. Прий тут тоже не помощник. Нужен нормальный, опытный самоубийца, который, в случае чего, сможет вытащить и спасти. Но где его взять... да ещё чтобы он был не мориотарцем или ещё кем-то не лучше?

За своими проблемами я не сразу заметила, что и у других студентов отнюдь не всё гладко. Вире вживили т'тагу когда мы были в Древтаре. Точнее — когда держали на базе в ожидании и в процессе сортировки. Эрхелка приняла новость философски, возможно, даже легче, чем я в своё время. Ирину тоже провели через аналогичную процедуру, пока нас не было. Вот только принципиальная девушка перенесла её очень тяжело. Из активной и жизнерадостной она превратилась в тихую и почти незаметную. Ирина осунулась, похудела, словно даже постарела. Она продолжала учиться, но уже не затевала и даже не участвовала в развлечениях. И общаться не стремилась. А я тоже вынужденно отказалась от этой части жизни — может поэтому и не сразу обратила внимание.

Когда всё-таки заметила, решила поговорить. Ирина сначала старательно избегала контакта, но потом всё-таки согласилась и предложила пройти туда, где народа поменьше. Мы поднялись вверх, на разрушенный после трагических событий этаж. Подошли к краю: стена была срезана ровно, на ней удобно сидеть или опираться. Кстати, то самое поле, которое делает падение безопасным, всё так же работает, поэтому риска для жизни фактически нет. Некоторое время мы просто стояли, облокотившись о стену и глядя на заснеженный город. Сегодня солнечно, морозно и ветрено. Красиво.

Потом у меня закончилось терпение, и я сама завела разговор.

Известие о тотальном контроле, вкупе со специальным прибором (ну и пусть он живой организм или биотехнология), ударил по Ирине ещё сильнее, чем я когда-то думала. Намного сильнее. Практически раздавил. От этого стало ещё более стыдно за те свои мысли и за неуместное злорадство.

Ирина находилась в депрессии, но помощи не хотела. Как не желала и обращаться к специалистам. Попытка доказать, что да, событие неприятное, но жизнь от этого не кончается, успехом не увенчалась. Не помог и рассказ о том, почему за извращенцами-самоубийцами требуется такой жесткий контроль. Сначала подруга реагировала вяло, но потом разозлилась.

— Ты всё-таки действительно просто тупой рендер! — резко заявила Ирина. — Думаешь, если у тебя тут нет никого, и ничего не мешает проявлять свои склонности к мазохизму и прочим рабским удовольствиям, то и другие такие же? Ошибаешься!

— Да при чём тут вообще удовольствия? — удивилась я. — Неужели ты считаешь, что мне это всё нравится?

— Если бы не нравилось — не оправдывала бы!

Внутри поднялось возмущение.

— Ну, знаешь... Некоторые вещи признавать неприятно, но приходится. К тому же всё не так уж плохо. Я уже больше стандартного года с т'тагой живу и не заметила, чтобы она хоть чему-то мешала. Морально да, неприятно, но привыкнуть можно.

Ирина некоторое время недоумённо молчала, а потом расхохоталась. Истерически, до кашля и одышки.

— Понятно теперь, на какой почве ты с Вирой спелась, — оскалилась она, отдышавшись. — Тоже такое же рабское мировоззрение: всем готова подчиняться.

Теперь и я разозлилась.

— У тебя нет права так говорить и меня судить, — отрезала я. — Ишь, цаца какая нашлась: все живут и не жалуются, все терпят, одна она бедная и несчастная! Да, мы под контролем, но под таким же контролем все самоубийцы! И не только они. Почему для тебя должны делать исключение?

Сокурсница скривила губы, но потом как-то резко сникла, махнула рукой и отвернулась, глядя на соседней здание. А у меня проснулась совесть. Успокоила и поддержала, называется. Скорее тупо подлила масла в огонь.

— Ирина...

— Я уже много лет Ирина, — тихо и грустно отозвалась девушка. — Чего тебе?

— Ирина, я ведь вначале тоже чуть в панику не впала, — призналась подруге. — И мысли всякие дурные в голову лезли. Если бы заранее знала, что такое будет — может вообще бы не пошла на эту специальность. Но потом-то выбора уже не давали. Да и, на самом деле, не всё так плохо — я ни разу не замечала какого-то контроля.

Собеседница безнадёжно хмыкнула.

— Если так, то у тебя ещё все впереди... и ничего-то ты не знаешь, — вздохнула она. — Если бы я знала заранее, если бы предупредили о таком... а теперь уже поздно.

— Чего конкретно не знаю? — тут же насторожилась я.

Ирина некоторое время молчала, будто собираясь с силами.

— Ты теперь раб. Как и все мы.

— Почему вдруг раб? Да, ограничения есть, но они не такие уж страшные, — возразила я.

Девушка снова хмыкнула.

— Ты не сможешь даже умереть по собственному желанию, — сообщила она. — Не сможешь многое. Сомневаюсь, что тебе позволят получить вторую специальность, как ты мечтала. Ты — раб и не более того.

— Да с чего ты это взяла?!

Ирина не спешила отвечать. Глядела куда-то вдаль и казалось, полностью ушла в свои мысли. Я тоже оперлась о стену и посмотрела на заснеженные улицы, пытаясь понять, о чём говорила подруга. Что бы могли значить её слова? Почему она пришла к такому мнению? Откуда взяла, что будет именно так?

Поймав проскользнувшую мысль, покосилась на неподвижную девушку. Ирина ещё молода. Максималистка, резкая и часто категоричная. Могла ли она пойти на принцип?.. Судя по тому, что о ней знаю — ещё как могла. Более того, скорее всего так и сделала бы.

— Ты пыталась умереть?

Подруга кивнула.

— Никто из нас не сможет уйти из жизни, пока хозяева не разрешат, — помолчав, добавила она. — Даже если попытаешься остаться в междумирье — т'тага возьмёт власть над телом и не позволит — заставит завершить упражнение. Или не даст начать — если захочешь отправиться в сложный короткий путь. А потом тебя накажут. И с каждым разом будут наказывать всё сильнее. До тех пор, пока не подчинишься.

Я снова перевела взгляд на улицу. Ветер гонял рыхлый снег, быстро заметая следы редких прохожих. Конечно, надо будет уточнить, но пока Ирина не давала повода сомневаться в правдивости её слов. К тому же разве не такого жёсткого контроля я опасалась, когда узнавала про внедряемую биотехнологию? Меня ни разу не наказывали и не лишали власти над собственным телом — но такое вполне возможно. А теперь получается, что не просто возможно, но и применяется.

Вдохнула морозный воздух Бурзыла. Стоит ли надеяться, что такая политика с самоубийцами только в Тартаре, а, отработав кредит и переехав в другую страну, мы получим свободу? Нет, это глупо. Власть над т'тагами в руках древтарцев и мориотарцев. Получается, что это их позиция... или, ещё вероятнее, происходит по общему согласию всех гигантских стран. Вот тебе и Тартар — страна свобод и возможностей.

Поправив капюшон, чтобы лучше защититься от ветра, я сменила позу. Кроме улиц, отсюда открывался прекрасный вид на соседний корпус общежития. Он совсем не пострадал во время неприятных событий и возвышался над городом сказочным высокотехнологичным дворцом, загадочно мерцающим в лучах солнца. Красивым и будто таящим в себе скрытую угрозу.